Текст книги "История шпионажа"

Автор книги: Санш Де Грамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

«Это может случиться и здесь» – говорили заголовки газет в августе 1960 года, когда двое математиков Агентства национальной безопасности оказались в Москве. Как получилось, что эти двое людей, имевшие американские корни и воспитание, которых «одобрили» для секретной правительственной работы, могли появиться в Москве и выступить на пресс-конференции, во время которой они в деталях рассказали о структуре и функциях настолько секретного Агентства, которое в своих буклетах говорит только то, что оно работает с «информацией»?

Мартин и Митчелл испытали почти пуританское разочарование игроков, которые узнали, что их команда ведет нечестную игру. Они раскрыли миру, что «правительство США тайно манипулирует деньгами и вооружением, чтобы помогать в свержении враждебных режимов». «Оно платит шифровальщикам дружественных посольств за информацию, с помощью которой расшифровывает их коды. АН Б собирает данные информационной разведки практически обо всех странах мира, дружественных и враждебных, а затем этими данными пользуется правительство».

Двое молодых ученых (Митчеллу был тридцать один год, а Мартину двадцать девять лет) производят впечатление людей, выведенных из себя аморальной работой американской разведки. Как мужья, слепо верившие своим женам до самой измены, они решили, что развод будет единственным решением. Это совпадение с реальной жизнью сделало побег таинственным.

Даже правительство с трудом поверило в него. Двое шифровальщиков, друживших еще со времен службы на флоте, уехали в Мексику в двухнедельный отпуск, который начался 25 июня. Сотрудникам АН Б они сказали, что едут на Западное побережье, после чего нарушили одно из правил Агентства, требующее, чтобы его служащие давали полный отчет о своих поездках за пределами США. Они купили билеты в Мехико, остановились в гостинице под вымышленными именами, а на следующий день переехали в другой отель. Из Мехико они вылетели на Кубу и прожили в Гаване четыре дня, ожидая встречи со своим связным. Существуют предположения, что 4 июля Мартин и Митчелл поднялись на борт советского траулера, который и доставил их на территорию СССР.

Расследование, проведенное после побега, показало, что ранее они уже были в нелегальной поездке в Мексику и на Кубу, что может говорить о том, что их побег был подготовлен заранее.

Официальной реакцией был шок, и сообщения о побеге появились только через месяц после него. 5 августа жители США узнали от Министерства обороны, что «двое младших математиков Агентства национальной безопасности бежали за железный занавес».

Официальные сообщения намеренно вводили людей в заблуждение. Пентагон заявил, что информация, с которой работали перебежчики, «не могла нанести ущерб безопасности США, так как они не имели доступа к секретным документам об американском вооружении и о планах по защите страны».

Подобно сору, который заметают под ковер, этот инцидент был закрыт, и даже сегодня многие его детали остаются в секрете. В то время как общественности говорили, что дезертирство Мартина и Митчелла не нанесло ущерба безопасности страны, сотрудники Пентагона в частных беседах утверждали, что побег имел для разведки такое же разрушительное значение, как Пёрл-Харбор для военных. Они сравнивали этот побег с передачей русской разведке Клаусом Фуксом информации об атомной бомбе.

В самом АНБ около 10 000 человек (цифра была любезно сообщена Мартином и Митчеллом) начали работать в обратном направлении, чтобы исправить ущерб, нанесенный двумя математиками. Их работой была расшифровка советских кодов и кодов дружественных стран. А когда это стало известно на пресс-конференции, состоявшейся 6 сентября в Москве, криптографы всего мира начали изобретать новые коды, чтобы проверить способности сотрудников АНБ. Говорят, что одно время АНБ работало вслепую, так как компьютеры Агентства не справлялись со всеми новыми шифрами, поступавшими в их базы данных.

Но вполне возможно, что более важной, чем информация, которую получили русские о мощном дешифровальном Агентстве, была человеческая проблема. Что побудило Мартина и Митчелла совершить побег?

Первым и самым очевидным ответом станет следующий: они были гомосексуалистами. Общественное мнение было в шоке, когда все узнали, что гомосексуалисты смогли пройти проверку безопасности, которая не раскрыла эту их «особенность».

Подобная причина делает побег Мартина и Митчелла похожим на побег Берджесса и Маклина, так как известно, что они также состояли в гомосексуальной связи еще со времени учебы в Кембридже.

В некоторых кругах гомосексуальность Мартина и Митчелла была воспринята как наиболее подходящее объяснение их поступка. Расследования конгресса указали на слабость службы безопасности АНБ, которая позволила двум «извращенцам» проникнуть в его священные ряды. Фрэнсис Уолтер, председатель Комитета по расследованию антиамериканской деятельности, сказал, что изучение, проводимое его комиссией, показало, что «в АНБ работают еще несколько гомосексуалистов, что Агентство уволило ряд сотрудников после начала расследования и что некоторые ограничения в области безопасности не соблюдались в сверхсекретном АН Б».

По словам сотрудников АН Б, о гомосексуальности Мартина и Митчелла знал лишь узкий круг их друзей. Когда стало известно об их появлении в Москве, в Форт-Миде стала популярной такая шутка: «Они не бежали. У них медовый месяц».

В случае с Митчеллом данные его досье говорят о том, что он признал «ненормальные сексуальные опыты в возрасте девятнадцати лет» (этот эвфемизм подразумевал опыты с курами и котами). В Агентстве решили, что, поскольку подобные юношеские эксперименты не повторялись и о них сказал сам Митчелл, это не было основанием для того, чтобы не принимать его на работу в АН Б. А так как все остальные показатели, включая тест на детекторе лжи, не выявили признаков нестабильности, это отклонение было списано на счет ошибок юности. Тесты, проведенные при приеме на работу, не выявили и того, что ни Мартин, ни Митчелл в юности не проявляли интереса к девушкам. Когда Митчелл учился в средней школе своего родного города Юрика в Калифорнии, его считали «робким с девушками» – он никогда не ходил на дискотеки, на свидания, а в том возрасте, когда молодежь проводит большую часть вечеров на заднем сиденье машины, а не за учебниками, его главным интересом оставалась химия. В колледже и на службе в ВМФ он также был известен своим безразличием к противоположному полу. Только после того как он начал работать в АН Б, когда Мартин в течение года готовился к степени в университете Иллинойса, у него был короткий роман с замужней женщиной. Она в итоге решила вернуться к мужу, который работал в правительственном учреждении в Греции, и Митчелл был опечален этим решением. Он сказал своим родителям, что был влюблен, и рассказал матери о несчастливом окончании его романа.

Мартина помнят в родном Элленсбурге юношей, чье высокомерие и умение одеваться шли вразрез с его робостью в отношениях с девушками. Однако во время работы в АНБ он рассказывал о женщинах, с которыми знакомился в вашингтонских барах, а однажды упомянул о своей связи с проституткой.

Таким образом, никто из них двоих не был только гомосексуалистом. Однако расследование, проведенное после побега, выявило примеры их связи. В мотеле в Лореле в Мэриленде, где Мартин жил после получения степени, нашли ряд инкриминирующих фотографий. Митчелл увлекался атлетикой и очень гордился своей мускулатурой. На многих фотографиях он изображен в обтягивающих костюмах, популярных благодаря «журналам для мужчин», показывающих мускулатуру то в позе метателя диска, то в позе «Атласа, поддерживающего небо». На других фотографиях, очевидно, сделанных фотолюбителями с использованием стоп-кадра, изображены обнаженные Мартин и Митчелл либо вместе, либо раздельно.

Более сложное объяснение влияния гомосексуализма на побег было сделано психиатром Кларенсом Шильтом, который невольно стал одним из авторитетов по побегу Мартина и Митчелла. В июне 1960 года к Шильту пришел человек, которого он уже лечил ранее от незначительного физического заболевания, и сказал, что он нуждается в психиатрическом лечении. Этим человеком был Митчелл, и доктор Шильт знал, что он работает в АНБ.

Митчелл сказал, что не хочет, чтобы с ним обращались как с пациентом, он хотел обсудить некоторые темы, касавшиеся секса, которые он считал настолько важными, что их можно было освещать в психиатрических журналах. Доктор Шильт согласился с этой просьбой Митчелла, и они провели три встречи, каждая из которых длилась по одному часу.

В то время доктор Шильт не понял того, что их встречи были своего рода беседами с Фаустом. Митчелл рассматривал возможность дезертирства и хотел проверить свои идеи в споре. Он выбрал доктора Шильта партнером в диалоге, скрытой темой которого было его решение дезертировать. Уже на первой встрече Митчелл проявил очевидные признаки эмоционального напряжения. Он спросил доктора, не прослушивается ли кабинет, и хотел убедиться в том, что их разговор не будет записан.

Он начал с обсуждения своей жизни, в этом разговоре выяснилось, что он хорошо знаком с психиатрической терминологией и литературой. Себя он считал человеком, стоящим выше законов, созданных людьми, разработавшим свои собственные принципы и порядок жизни. Одним из способов утверждения его превосходства была сексуальная свобода и отсутствие чувства вины.

Митчелл сказал, что у него были романы и с женщинами, и с мужчинами и что в том и другом случае он чувствовал себя одинаково свободно. Он не упоминал конкретных связей, и имя Мартина на этих встречах не было названо ни разу. Но он пояснил, что с легкостью принимал участие в бисексуальных отношениях.

Митчелл рассказал о причинах своей гомосексуальности. Он объяснил, что его мать была довольно слабой женщиной, и в семье доминировал отец, преуспевающий адвокат. Он сказал, что никогда не был близок к своему отцу и не признавал ценности, которые тот исповедовал. Сын не хотел быть похожим на отца и ревновал к своим братьям, которые были ближе к родителям. Он одновременно завидовал членам своей семьи и презирал их. Он высмеивал их религиозные убеждения и расстроил своих родителей тем, что однажды назвал себя агностиком. Митчелл оспаривал существование Бога и в беседах с Шильтом, утверждая, что, если бы Бог существовал, он бы не допустил хаоса, творящегося на Земле в наше время. Тем не менее он не обсуждал ни политику, ни происходящие события. Во время последней встречи с Шильтом Митчелл загадочно произнес: «Может быть, мы снова встретимся, а может быть, нет». Меньше чем через месяц он был на пути в Советский Союз.

Рассматривая побег Мартина и Митчелла и зная убеждения последнего, доктор Шильт приходит к выводу, что сотрудники АНБ пошли по обычному пути гомосексуалистов. Традиционной опасностью работы таких людей в правительственных учреждениях считается их подверженность шантажу. Они могут выдать государственные секреты под угрозой разоблачения. Однако доктор Шильт видит эту угрозу менее опасной, чем характер самого гомосексуалиста. Приводя в пример Митчелла, доктор Шильт указывает на отсутствие чувства вины и чрезмерно развитое чувство принадлежности к классу человечества, стоящему выше законов и морали.

«Опасность работы гомосексуалиста в правительственном учреждении, – объясняет доктор, – заключается в том, что у него прямолинейная мораль – это как бы дефект его сознания. Он не хочет лечиться. Он считает, что принадлежит к третьему полу, который никто не понимает. Для таких людей клятва верности ничего не значит. Они считают закон чем-то неудобным для себя. Интеллектуальное высокомерие Митчелла чувствовалось в том, что он не нуждался в оправдании своих поступков. Оправдание для него значило бы то, что он был не прав и что он может быть не прав».

Презрение гомосексуалистом установленного образа жизни – восстание против власти, которое всегда является повторением конфликтов с семьей. Это утверждение также подтверждается Митчеллом, который говорил о напряженности своих отношений с отцом. (Когда его отца допрашивали после побега, он описал своего сына как прекрасного, но политически наивного ученого, «который ничего не знал о политике. Эти вещи не были его стихией. Поэтому он и стал математиком, а не политическим обозревателем».)

«Митчелл не хотел быть похожим на своего отца, – говорит доктор Шильт. – Он не восхищался отцом. Поэтому он стал ближе к матери. Это началось еще в юности. Митчелл был одним из тех детей, которых называют неженками. Он сознательно не принимал участия в делах, в которых преуспевали его братья. (Один был футбольной звездой колледжа и стал маклером, а второй участвовал в драматическом театре в колледже и работает в юридической фирме отца.) Митчелл наслаждался позором, который он принес своей семье. В этом смысле его побег стал формой самоубийства. Самоубийство – способ наказать окружающих муками своей смерти.

Самоубийца чаще всего говорит: „Посмотрите, до чего вы меня довели“. Когда Митчелл дезертировал, он сказал то же самое, только не настолько решительно. Его родителей называли родителями предателя. Его поведение должно было отразиться на них. Они автоматически разделили его вину. Гомосексуалист добивается того же эффекта своим отделением от общества».

Доктор Шильт считал отношения Митчелла с матерью тем звеном, которое привело его от гомосексуализма к побегу. Шильт добавлял, что ничто в Митчелле не выдавало его ориентации. Он не был женоподобен. Он был атлетически сложен (он занимался плаванием, теннисом, атлетикой), высок, темноволос. Он был довольно худым, имел правильные черты. Он носил очки, выражение его лица менялось от уважения до презрения и раздражительности. Доктор Шильт не считал проблему Митчелла уникальной. В то время он работал с несколькими государственными служащими, среди них был сержант ВМФ, которые также были гомосексуалистами. Поэтому доктор не счел необходимым сообщать службе безопасности о своих разговорах с Митчеллом.

Гомосексуальность Мартина кажется менее постоянной. На пресс-конференции, которую перебежчики дали в Москве в декабре 1960 года, косвенно было сказано о том, что Мартин женился на русской девушке. Мартин коротко упомянул о своем счастье, сказав: «Моя жена также собирается заняться научной работой. Она прекрасная советская девушка, отличная хозяйка, и я очень счастлив с ней». По воспоминаниям друзей, одним из наиболее горьких разочарований Мартина в американской жизни было отсутствие в американских женщинах грации и женственности. В Советском Союзе ему потребовалось всего три месяца, чтобы найти себе подругу и подать заявление в новый Дворец бракосочетаний.

Кроме гомосексуальности Мартина и Митчелла, следователей в США удивил и их ум. Оба считались высококлассными математиками, имели доступ к секретным материалам и получали 9000 долларов в год.

В 1959 году Мартин был единственным служащим АН Б, получившим отпуск для работы над ученой степенью. Отпуск был предоставлен на основании его блестящей работы, и у него были рекомендательные письма от доктора Кулбэка, директора отдела исследований и разработок АН Б, а также от офицеров Пентагона. Митчелл незадолго до этого получил работу в отделе математических исследований, так как он показал лучшие результаты в конкурсном экзамене по теории вероятности и статистике. Он также был капитаном команды АН Б по шахматам.

Из них двоих высший уровень интеллекта Ай-Кью был у Мартина. Он закончил среднюю школу за два года и принимал участие во внеклассных мероприятиях. Директор школы была настолько поражена его успехами, что дала ему возможность написать тест, чтобы узнать, может ли он окончить школу и поступить в университет Чикаго по ускоренной программе одаренных детей. Однако другие члены руководства школой чувствовали, что Мартин был недостаточно взрослым, чтобы участвовать в этой программе, и они предложили компромисс, заключавшийся в том, чтобы он изучил программу школы за два года. После школы он провел два года в колледже и был в 1951 году призван в ВМС. Знакомые Мартина по колледжу вспоминают его презрение по отношению к тем, кого он мог победить в споре или обыграть в шахматы, и спесивость по отношению к людям, чей интеллект, по его мнению, нельзя было сравнить с его умом. Он щеголял агностицизмом и однажды ругал своих друзей за то, что у них дома была религиозная литература, говоря при этом: «Вам, конечно, лучше знать. Но разве вы не понимаете, что все религии – предрассудок?»

Митчелл был способным к математике с детства, однако чувствовал безразличие к другим наукам, а поэтому закончил первый курс Калифорнийского технологического института со средней оценкой «три с плюсом», в то время как у большинства студентов было «четыре». В детстве он не участвовал в спортивных играх, а проводил время за химическими опытами. Однажды он поразил свою мать, тем что читал труды Галилео Галилея, изучал его опыты и проводил их сам, а однажды сказал: «Знаешь, а Галилей был прав, говоря об усеченных пирамидах». В средней школе он стал анафемой учителей – отказывался изучать ненаучные предметы, а однажды вышел из класса, когда учитель математики не смог объяснить теорию Эйнштейна так, как понравилось бы ему. Позднее он перевелся в другую школу. Как и Мартин, он недолго проучился в колледже и поступил в ВМС, зная, что его все равно призовут в армию.

Мартин и Митчелл обнаружили, что у них много общего, когда начали работать шифровальщиками на базе ВМС США в японском городе Йокосука. Оба происходили из семей высшей части среднего класса, оба жили в маленьких американских городах. Оба воспитывались в больших семьях (Мартин был старшим из троих детей, а Митчелл младшим из троих), ценности которых презирали. Оба обладали прекрасным умом, и оба были застенчивы и необщительны. Оба в прошлом выказывали безразличие к девушкам. Обоих привлекал высокий, формальный, безличный мир науки, у обоих был математический дар. Их личные вкусы также были похожи, включая любовь к шахматам и чтение работ Фрейда и Юнга. Их дружба стала естественным результатом такого сходства.

Мартин и Митчелл доказали, что прекрасный ум не является препятствием для побега. На пресс-конференции в декабре они опровергали третий довод, часто упоминавшийся в анализе их поступка, – что они были душевно неуравновешенны.

«Отдельные официальные лица высказывают свои предположения, направленные на то, чтобы люди усомнились в здравости наших поступков и высказываний, – сказал Мартин. – Некоторые письма, полученные нами из США, свидетельствуют о том, что эти попытки не увенчались полным успехом, и некоторые люди искренне заинтересованы в происходящем».

«Министерство обороны, – продолжил Митчелл, – указало, среди прочего, что мы нездоровы психически. Заявления подобного рода может сделать только человек, не знакомый с требованиями, которые предъявляет к математику работа в области криптоанализа».

Несмотря на их заявления, некоторые психиатры, изучавшие это дело, утверждают, что их поведение – типичный случай невроза. Согласно этой точке зрения, давление со стороны общества и деятельность, которой они были заняты, разрушили психический баланс, который в лучшем случае был хрупким. Один из психиатров сказал: «Сегодня общество предъявляет человеку огромные требования. Наши дети становятся скаутами – и что они делают там? Завоевывают значки. Это же продолжается и во взрослой жизни. Мы должны выполнять свои обязанности, идти в ряд, читать то и читать это – это невыполнимая задача. Давление общества преследует нас везде». Чувствительные личности, такие как Мартин и Митчелл, возможно, не могли справиться даже с обычным давлением, а природа их работы накладывала целый ряд новых ограничений.

Во-первых, из-за того что они выполняли секретную работу. Сотрудники специальных агентств всегда осознают секретность своей работы. Они должны следить за тем, что говорят, чтобы не проговориться о ней. О том, чтобы закончить день вопросом «что нового на работе?», не может быть и речи. Они не могут прийти домой и на вопрос своей жены о том, как прошел день, ответить: «Сегодня я взломал новый код русских и узнал, что во вторник они нападут на Южный Вьетнам». В их работе нет удовлетворения извне, которое получает большинство людей. Человек, работающий в секретном агентстве, должен держать все свои достижения при себе, и он никогда не говорит о своем участии в том или ином результате.

В криптографии есть и другие опасности, происходящие от того, что в психиатрии называется «синдромом лабиринта». Этот синдром вызывается воздействием работы с шифрами, неудача во взломе которых ведет к появлению навязчивой идеи. Эта проблема сегодня стоит не так остро, как ранее. Лорд Твидсмеер, один из руководителей британской разведки, рассказывал о криптографе, который не мог взломать немецкий код и лихорадочно рисовал своего соперника, составившего шифр, – он представлялся ему то воином-тевтонцем, то красивой безжалостной женщиной. Герберт О. Ярдли, руководитель первого американского шифровального агентства в пожилом возрасте видел шифры буквально везде – в телефонных справочниках, сонетах Шекспира, лотерейных билетах. В АН Б воздействие подобного рода поглощается компьютерами, которые выполняют большую часть работы, но расшифровка кодов все еще остается испытанием для служащих, и среди них часто отмечаются случаи нервных срывов.

Впервые невроз Мартина и Митчелла проявился в их навязчивой идее: они считали неэтичными некоторые действия американского правительства, хотя не чувствовали абсолютно никакой вины за свою необычную личную жизнь. В процессе работы они узнали, что США расшифровывали сообщения своих союзников, что предпринимались попытки склонить персонал дружественных посольств к шпионажу в пользу Соединенных Штатов, они узнали об успешных полетах самолетов-разведчиков У-2 над территорией СССР. Многие из 10 000 сотрудников АН Б знали об этом, и они, может быть, тоже были поражены этими действиями. Однако большинство продолжало работу и не считало, что работает на стороне дьявола. Большинство взрослых людей достаточно умны, чтобы сравнивать зло, которое делается обоими лагерями, работа тех и других, по сути, равнозначна. Но этого нельзя сказать о Мартине и Митчелле. Чувство гнева и утраченной невинности привело их к Уэйну Хейсу, конгрессмену от штата Огайо. Они выбрали Хейса потому, что он возглавлял Комитет конгресса по международным отношениям и публично высказывал свою озабоченность тем, что американские самолеты нарушали советское воздушное пространство.

Мартин и Митчелл знали, что поступают очень смело, обращаясь к конгрессмену. За разглашение любой информации о деятельности АНБ сотрудникам Агентства грозит тюремное заключение сроком до десяти лет и штраф 10 000 долларов. Они встретились с Хейсом в феврале 1959 года, рассказали ему о своих функциях и попросили, чтобы их визит остался в тайне. Митчелл сказал на пресс-конференции в декабре 1960 года: «Мы рассказали ему о природе разведывательных полетов, а потом обсудили возможные осложнения в международных отношениях, которые они могут вызвать».

«Хейс сказал, что конгресс, может быть, проведет расследование этого дела, – продолжил Мартин. – Но уточнил, что все, что он сможет сделать, будет зависеть от руководства конгресса. Мы попросили мистера Хейса сохранить наш визит в полной тайне, потому что, если бы кто-нибудь узнал о нашем разговоре, нас бы приговорили к десяти годам заключения и 10 000 долларов штрафа. Несколько месяцев мы напрасно ждали ответа или хотя бы телефонного звонка от Хейса. Но постепенно мы поняли, что мистер Хейс не смог или не захотел ничего делать по этой проблеме. Некоторые люди упрекают нас за тот путь, который мы выбрали, чтобы уехать из США. Но если бы мы обратились за разрешением сменить гражданство, нам бы этого скорее всего не позволили. Подобная попытка, по моему мнению, привела бы к нашему аресту».

Вот что Мартин и Митчелл говорили о действиях США, которые их шокировали: «Я хотел бы сообщить некоторым союзникам США, в частности Италии, Турции и Уругваю, если это их заинтересует, как правительство Соединенных Штатов читает их секретные сообщения. Я могу сделать это, рассказав об их шифровальных машинах и о том, как они создают шифры». (Митчелл на московской пресс-конференции.)

«Летом 1955 года советские истребители атаковали американский военный самолет, нарушивший воздушное пространство СССР на Дальнем Востоке. Самолет был поврежден, однако пилоту удалось увести машину за пределы Советского Союза. Этот самолет разбился при посадке. Морские суда также используются в целях шпионажа. Осенью 1959 года американский гидрографический корабль „Мори“ получил задание определить местонахождение советских радиолокационных станций на Кавказе. Для этого он был отправлен в Черное море».

Перебежчики также рассказали, что разведывательные полеты проводятся с 1952 года, что станции слежения АН Б, находящиеся в странах-союзницах, занимаются и расшифровкой сообщений этих стран, что «правительство США тайно манипулирует деньгами и вооружением, чтобы помогать в свержении враждебных режимов».

Удивительно, что люди, работающие в Агентстве, чьей главной задачей был сбор информации о Советском Союзе и других коммунистических странах, были шокированы методами своего правительства и в то же время ничего не знали о методах другой стороны. Они были в такой степени наивны в вопросах методов шпионажа, применяемых странами социалистического лагеря, в какой они были информированы о секретных действиях своего государства.

Некоторые психиатры считают эту наивность проявлением невроза. «Мартин и Митчелл, – говорит один из них, – чувствовали себя виноватыми в чем-то ином. Но они похожи на людей, которые сосредоточивают внимание на том, чтобы наступать на все трещины на тротуаре, и если случайно пропускают одну, то возвращаются и проходят по ней. Или на людей, которые ходят по лестницам строго определенным способом, возвращаясь назад, если сделали что-либо не так. Такой человек может быть гомосексуалистом или изменять своей жене, но он не будет чувствовать своей вины в этом».

Именно чувство неуравновешенного негодования по поводу неприятных особенностей холодной войны и предопределило поступок Мартина и Митчелла. Каким-то образом эти люди, которых президент Эйзенхауэр назвал «сознавшимися предателями», считали себя патриотами. Некоторые факты говорят о том, что они бежали в спешке. Митчелл оставил вещи общей стоимостью 7000 долларов, включая свою новую машину.

Это заинтриговало его родителей, которые считали сына довольно «стесненным в средствах». «Хотя он зарабатывал 9000 долларов в год, всегда звонил домой за счет абонента. Когда он вернулся из отпуска, проведенного на Кубе, то только и говорил о роскоши первоклассных отелей, номер в которых стоил 8 долларов в сутки». Другие факты, более важные, говорят о долгой подготовке к побегу. Мартин и Митчелл оставили копию заявления, которое они сделали в Москве, в сейфе в банке города Лорел, штат Мэриленд. Это заявление должно было вызвать озабоченность американцев методами, которые применяются разведывательными организациями.

В более поздних заявлениях они подчеркивали, что никогда не были коммунистами, и объясняли, что они – американцы, борющиеся за мир. «Ни я, ни Бернон не состоим в коммунистической партии, – сказал Мартин. – Но то, что я вижу здесь – работу правительства и экономику, – кажется лучше, чем та же работа в США. В Советском Союзе я ни разу не встретил человека, который выступал бы за войну. Я думаю, что Советский Союз и советское правительство искренне заинтересованы в сохранении мира. Я не вижу причин, по которым народы СССР и США не могут быть в дружеских отношениях. В Советском Союзе мистер Митчелл и я решили посвятить себя мирной работе в математике».

Если немного ранее побег Мартина и Митчелла объясняли их гомосексуальностью (что было одной из причин, но не решающей), теперь их в некоторых кругах считали коммунистами. Фрэнсис Уолтер, председатель Комитета по расследованию антиамериканской деятельности, сказал в своем выступлении: «У Мартина, в то время когда он работал над получением научной степени, был по крайней мере один знакомый коммунист и несколько знакомых с левосторонними взглядами. Большинство из вас, я уверен, читали заявление, которое эти люди сделали на пресс-конференции в Москве.

Если вы хоть как-то знакомы с советской пропагандой, вы поймете, что это заявление просто напичкано ей.

Комментируя это заявление, один из выступавших перед нашим Комитетом сказал: „Это похоже на Мартина“. Даже во время работы в АН Б Мартин не пытался скрыть своего отношения к СССР и США».

Однако, кроме незначительных контактов Мартина в Иллинойсе, расследование побега не обнаружило веских доказательств того, что кто-то из них был связан с коммунистами. Служба безопасности АН Б, которая проверяет прошлые политические пристрастия гораздо серьезнее, чем жизнь в юности, не нашла у них каких-либо «левосторонних наклонностей». Много говорили и о связи Мартина и Митчелла с шахматным клубом Вашингтона. Утверждали, что они встречались с советскими связными за игрой в шахматы. Однако президент клуба Джордж Томас утверждает, что русским и гражданам других стран социалистического лагеря отказывали во вступлении в клуб.

Вопрос допуска к секретной работе очень беспокоил официальных лиц в Вашингтоне. Дезертирство снова оказало слабость системы безопасности, на которую уже указывала специальная комиссия под руководством Дж. Эдгара Гувера, которая работала в 1955 году. В докладе комиссии указывалось, что «главным недостатком существующей системы становится отсутствие общего плана периодических проверок всех людей, работающих какое-то время в области разведки, с тем чтобы обезопасить подобные учреждения от возможности того, что у человека, бывшего надежным в начале работы, может измениться характер, того, что он может „сойти с пути истинного“, поддаться пропаганде врага, начать пить или у него появятся сексуальные извращения».

Вполне возможно, что такая проверка предотвратила бы побег Мартина и Митчелла. Однако психиатры утверждали, что даже с такой проверкой нельзя предотвратить дезертирства, как нельзя в больнице предотвратить инфекцию, как нельзя сделать безошибочный, с точки зрения безопасности, выбор. Разведывательное сообщество Вашингтона настолько широко, оно принимает в свои ряды столько новых людей, что всегда будет существовать опасность дезертирства и других нарушений условий безопасности. Если точно выполнять все инструкции, то в разведке будет некому работать. Один психиатр так сказал об этом: «Если не принимать на работу в спецслужбы всех, кто хоть раз участвовал в ненормальном половом акте (гомосексуализм, зоофилия, групповой секс, нимфомания), то эти учреждения получат всего десять процентов от того числа сотрудников, которое им необходимо». Поэтому сотрудники служб безопасности и психиатры обычно не обращают внимания на юношеские эксперименты или результаты пьяных похождений. Если проверяют десять человек, из которых должно остаться только двое, выбор нужно будет делать между «человеком, который признает, что у него есть привычка раз в год вступать в половую связь с мужчинами, и человеком, который в течение пяти лет имел любовницу, о которой не подозревала его жена. Кого из них выбрать?» Периодические проверки могут быть полезны, но они не решат проблемы безопасности. Один из руководителей сказал: «Людей нужно проверять регулярно, как это делают с бухгалтерскими книгами, но это тоже плохо, потому что они будут чувствовать себя под постоянным наблюдением. Это создаст плохие условия работы и понизит моральный дух сотрудников».