Текст книги "Ябеда"

Автор книги: Саманта Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Глава 58

Ожидание тянется нескончаемо долго. Без четверти десять снова звонит домашний телефон, и снова мой голос просит оставить сообщение.

«Здравствуйте, мистер Кеннеди. Это секретарь школы. Почему Джози сегодня опять не было на занятиях? Директор хочет срочно поговорить с вами. Пожалуйста, свяжитесь с нами. Спасибо. До свидания».

– А куда, собственно, подевался ее отец? – задумчиво спрашивает Эдам, но тут компьютер, тихонько свистнув, оживает. Мы припадаем к монитору, вглядываемся в экран.

– Смотри, Джо-джо в сети. Это она. – Мои дрожащие пальцы накрывают мышку.

– Или не она, – отзывается Эдам.

Почти в ту же секунду всплывает окошко для разговора.

– привет

– Спокойно! – командует Эдам. – Надо выяснить, где она.

– привет, – печатаю я. – Как дела?

– не могу долго говорить

– что делаешь? – Нельзя подгонять ее, но время не ждет. – Джози? – снова печатаю я, не получив ответа. – Ты где?

– не знаю, – отвечает она. – где-т кпр, л

– Что такое? Ерунда какая-то.

– Рука соскользнула, – предполагает Эдам.

И тут от мощного вздоха у меня распирает ребра – тело откликается быстрее, чем разум. Я хватаю Эдама за руку:

– Нет!

– Если хочешь, чтобы она осталась в живых, делай, что я скажу.

Я киваю. Что угодно сделаю, только не тронь, умоляю, не тронь мою девочку! Ладони становятся влажными, по спине бегут ледяные мурашки. Эдам пододвигает к себе клавиатуру и осторожно вынимает мышку из моих пальцев.

– Кто это? – печатает он.

– Угадай

– Эдам, не играй. Ты не представляешь, насколько серьезно…

Один его короткий взгляд – и я обрываю себя на полуслове.

– Не буду

Нет, он не понимает, что делает!

– Передай мне телефон, Фрэнки. Нравится тебе или нет, а я звоню в полицию, пропади она пропадом! И твоему мужу тоже.

– Никакой полиции, иначе она умрет

Он словно прочитал наши мысли.

– Эдам, спаси ее, спаси! Боже-боже-боже!.. – кричу я.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Чтобы ты умерла. И на этот раз по-настоящему.

Мы переглядываемся. Я кивком прошу Эдама продолжать.

– Говори – как. Только не трогай ее.

У меня перед глазами моя Джози – запертая где-то в темной комнате, связанная по рукам и ногам, с кляпом во рту, напуганная до смерти…

Снова раздается телефонный звонок, и мы с Эдамом вздрагиваем от неожиданности. Однако на этот раз надрывается не домашний телефон, а какой-то другой.

– Ответь на звонок

– Вот черт! Он нас видит.

Мы вскакиваем, идем на звук. Он доносится из кухни. В куче пустых коробок из-под готовой еды Эдам обнаруживает красный мобильник. На экране мигает «абонент неизвестен». Эдам передает трубку мне.

– Да? – выдавливаю я чужим голосом.

Поначалу слышу только шорох и звук шагов.

Затем долетает вскрик – девичий вскрик – и приглушенный приказ.

– Это Джози. Помогите мне, пожалуйста! Кто это? Вы меня спасете?.. – И плач.

– Джози! Джози! Ты меня слышишь? – Я смотрю на экран – разговор закончен – и судорожно пытаюсь отыскать список принятых вызовов. – Это была Джози. Она плачет, мне нужно к ней!

Эдам забирает у меня телефон, нажимает какие-то кнопки и подтверждает то, что мы и так знаем:

– Номер не определился.

На мониторе нас ждет очередное сообщение:

– Она жива. Пока.

– Так и будем с ним переписываться? Нам нужно к ней! – Я уже и не пытаюсь бороться с истерикой. Как это вышло? Все, во что я верила, на что полагалась как на каменную гору, поставлено с ног на голову.

– У тебя есть какие-нибудь мысли, где она может быть? Где эта сволочь живет?

– Не представляю.

Господи, как мне плохо…

– На этот раз – по-настоящему. Или вместо тебя упадет она. Пятнадцать минут.

Эдам поворачивается ко мне. Глаза – как две щелки.

– О чем он?

– Мост! – выдыхаю я, хватая мышку. – Он хочет, чтобы я снова прыгнула!

– Или упадет Джози, – медленно повторяет Эдам.

Я щелкаю мышкой и печатаю:

– Уже еду

Эдам задним ходом выезжает со стоянки. Я не чувствую собственного тела, только сжимаю в руках оба телефона и жду, когда один из них зазвонит. Мы мчимся в сторону городской окраины Ли-Вудз.

– Шоссе А-369, – еле слышно произношу я. – Следи за указателями. Боже, это… не должно было случиться.

Эдам молчит, и я знаю, о чем он думает. А чего ты ждала?

В Эбботс-Ли ремонтируют дорогу. Эдам наугад сворачивает в переулок, и его интуиция выводит нас на главную дорогу как раз за пробкой.

«Господи, пожалуйста, пусть нам и дальше везет», – молю я про себя.

– Черт, уже десять минут прошло. – Эдам выжимает из машины все, на что она способна. – Далеко еще?

– Не очень. Налево! – кричу я, когда мы пролетаем поле для гольфа.

Мы чуть не проскочили поворот к мосту. Эдам ударяет по тормозам, и машину резко заносит. Сзади кто-то сигналит.

– Поехали, поехали!

Между деревьями мелькает мост. Я смотрю на часы Эдама – мы еще укладываемся в пятнадцать минут. Что ждет нас?

О смерти я не думаю.

– Я еду прямо на мост, Фрэнки. С парковкой слишком долго возиться. Если они там, мы их засечем.

Я киваю, озираюсь, считаю секунды. Мы приближаемся к гигантскому сооружению, дребезжат на стыковочных швах колеса.

– Где они? Ты их видишь? – Я подаюсь вперед, уже отстегивая ремень.

– Я не знаю, как они выглядят, – тревожно откликается Эдам.

Он медленно едет вдоль моста, мимо пешеходов в нахлобученных от пронизывающего ветра капюшонах.

– Там! – вскрикиваю я. – Вон они! – Две фигуры опасно балансируют на краю моста по ту сторону ограды, а третья стоит на дороге. – Господи, наверху Джози, а рядом ее отец…

Эдам останавливает машину посередине проезжей части, метрах в пятнадцати от них. Я распахиваю дверцу.

– Секунду, – бросает Эдам. – Вместе пойдем.

Мы перекрыли дорогу, и машины сзади отчаянно сигналят. Тот, третий, слышит и, круто обернувшись, в упор смотрит на нас.

– Это кто?

– Карл Бернетт, – шепотом отвечаю я, сжимая руку Эдама, и мы осторожно двигаемся вперед. – Он опасен.

Джози стоит на самом краю моста. Бледное лицо, обведенные темными кругами, ввалившиеся глаза. Руки связаны за спиной, во рту кляп из грязной тряпки. Единственное, что не дает ей камнем рухнуть вниз, – это рука отца на спине.

– Он захватил их обоих. Плохо дело, Фрэнки. – Эдам тянет у меня телефон. – Я вызываю подмогу.

Внезапно раздается сдавленный вопль изумления: Джози видит меня. У нее сереет лицо, подгибаются, соскальзывают ноги. Мик едва успевает схватить ее за шиворот.

– Все хорошо, Джози! Я здесь! Теперь все будет хорошо. – Я протягиваю к ней руки, мечтая оказаться рядом.

– Ба, воскресшая из мертвых собственной персоной, черт тебя подери! – рычит, приближаясь, Бернетт. Тускло блестит лезвие ножа, я отшатываюсь. – Думала, я не раскушу твою жалкую уловку?

Мик у него за спиной застыл, только глаза настороженно перебегают с Бернетта на меня.

– Я… я… – Но язык не слушается.

Эдам оценил ситуацию и готов действовать. Он не осознает, с чем столкнулся.

– Давайте девочку сюда! – кричит он Мику, воспользовавшись тем, что Бернетт отвлекся, и бросается к краю моста.

Бернетт подступает ближе, приставляет мне нож к горлу. Все происходит как в замедленном кино.

– Эдам, нет! Ты не понимаешь!

– Стой, мать твою, где стоишь, а не то ей крышка, – цедит сквозь зубы Мик, и лицо у него каменеет.

Он хватает Джози за волосы и с силой дергает, голова моей дочери откидывается назад, он вплотную придвигается к ней и что-то яростно шипит прямо в лицо.

Я вскрикиваю, но голоса нет.

Сама не знаю, как и откуда появляются силы.

– Не смей! Ты, ублюдок! – хриплю я.

Бернетт на мгновение отворачивается, и я кидаюсь к Мику.

– Назад, паскуда, – скрежещет он.

Где тот глубокий, насыщенный тембр, в который некогда я влюбилась без памяти? Нынешний голос Мика почти убивает, лишает последних сил. А силы нужны, чтобы понять и принять, кто он и что он. Словно чужими глазами я смотрю на него и вижу, как те самые руки, которые прежде защищали дочь, теперь готовы убить. Джози с обезумевшим взглядом лягается, кусается. Сквозь кляп рвется жалобный вопль. В отчаянии она со всей силы топает по отцовской ноге.

– Стой смирно, Джози. Перестань драться! – Если он разожмет пальцы, она сорвется.

Эдам за плечи поворачивает меня к себе:

– Что происходит, Фрэнки? Ты говорила… это ведь твой муж.

– Картины, – задыхаясь, выдавливаю я.

– До поры до времени ты, Нина, была отменным прикрытием. Где еще так надежно затаишься, как не под боком у охраняемого свидетеля? – скалит зубы Мик. – Да только появился он. – Мик зыркает глазом на Бернетта.

– Два по цене одного, – подает голос Бернетт, а у самого смятение на лице – не может решить, к кому подступиться с ножом. – Когда знакомый фараон дал мне наводку на ее адресок, я и не рассчитывал на такой подарок – отыскать заодно и тебя. Ее муж! Кто бы мог подумать. Кисть в руке, готов принимать заказы. Не ждал небось, что я разрушу твое любовное гнездышко?

Я перестаю слышать. И чувствовать. Действую как во сне. Машинально. Хладнокровно.

…Сейчас проснусь и окажется, что я бегу к человеку, которого любила, в котором двадцать лет души не чаяла, от которого родила дочь. И я обхвачу его за шею, прижмусь губами к его губам, вдохну запах его кожи…

Я отскакиваю от Бернетта, еще не зная, что сделаю. Нож вспарывает кожу на руке, но боли нет. И вдруг все переворачивается, я со всего маху лечу головой на бетон. Кулак Бернетта сбил меня с ног.

– Давай ее сюда, ко мне! – надсаживается Мик.

Среди зевак поднимается крик… взвизгивает женщина… мужской голос требует немедленно прекратить.

– Эдам! – Я поднимаюсь, и голова взрывается болью. – Он убьет Джози!

– Пошевеливайся! – рявкает Мик.

– Не делай этого, Мик. Она и твоя дочь!

Он сверлит меня взглядом:

– Покажи, что ты ее любишь. Давай, иди, займи ее место.

– Хорошо… – Я подхожу к ограде. – Ты ведь тоже ее любишь? – Все минувшие годы проносятся между нами. Он даже не вздрагивает. – Ты ведь на самом деле не хочешь этого, Мик. – Я спокойна, глаза абсолютно сухие. – Прошу тебя, не делай этого, отпусти свою дочь.

Я жду искры жалости, проблеска раскаяния. Но их нет. Напротив – теперь он еще холоднее, еще злее. Джози на расстоянии его ладони от смерти. Она дрожит, всхлипывает, глазами умоляет меня спасти ее.

Эдам, воспользовавшись моментом, делает рывок. Сцепившись, они с Бернеттом катаются в пыли у меня за спиной. Это подталкивает Мика.

– У тебя последний шанс – или она сдохнет! – Побагровевший, мокрый от пота, он страшен.

– Я иду!

Не помня себя от страха за дочь, я взбираюсь на ограду и перелезаю за решетку. Однажды я это уже проделала, сделаю и теперь. Только на этот раз по ту сторону не будет жизни, – во всяком случае, не для меня. Никому не пережить падения при отливе. Все закончится очень быстро.

– Только, пожалуйста, отпусти ее. – Слова рвутся из меня вместе с остатками воздуха. Я цепляюсь за прутья. Ноги дрожат.

И вдруг сирены. Поначалу – далекий приглушенный звук, но он приближается и скоро делается пронзительно-нарастающим.

– Сука, полицию вызвала! – Мик, перехватив руку, которой держит Джози, пихает ее. Одна нога Джози срывается. Мик инстинктивно хватает ее за куртку. Руки Джози связаны, самой ей нечем держаться.

– Нет, нет! Это не я! – кричу я в ответ. Нельзя выводить его из себя. Если Эдам не удержит Бернетта, нас с Джози в считанные секунды столкнут с моста. – Это кто-то из них! – мотая головой в сторону собравшейся толпы. Почему никто не поможет нам? – Слушай, Мик, все еще можно исправить, только отпусти Джози. Мы с тобой все обсудим. Тебя не посадят, я буду тебя защищать, мы ведь одна семья, правда?

Какая мука – произносить эти слова.

На секунду его глаза оживают, вспыхивают искоркой тепла. Мне кажется, он хочет что-то сказать… Но сквозь прутья ограды к нему продирается напуганный сиренами Бернетт. Эдам, пошатываясь, поднимается с земли, утирает кровь под носом.

– Я в тюрягу больше не сяду! Нет! Черта лысого! – истошно вопит Бернетт. – Тебе сошло с рук, когда ты выпустил кишки той соплячке в церкви. Теперь твоя очередь мотать срок!

– Жаль, тебя заодно не пришил… – словно камни с моста, падают слова Мика.

Тебе сошло с рук, когда ты выпустил кишки той соплячке…

Мир вокруг замирает, только свистит в ушах ветер.

– Ты убил Бетси? – чуть слышно шепчу я, потому что кричать уже не могу. Сил едва хватает держаться за прутья.

Мик поворачивает ко мне лицо. Человека, которого я знала, больше нет; есть тот, кто двадцать лет являлся мне в ночных кошмарах. Я вышла замуж за убийцу Бетси, изверга, который уничтожал мою жизнь. Правда налетает порывом снежной бури, предвестием вечной зимы. Я во всем разобралась, все поняла… но не это. Про Бетси я не додумалась.

Я пододвигаюсь к Джози, перехватывая пальцами прутья решетки.

– Держись, Джози!

Какая непереносимая боль. Сорваны последние лоскутья лжи. Теперь я знаю, с чем все это время мирилась. С чем заставила жить родную дочь.

Мелкими шажками я переступаю по выступу все ближе, ближе к дочери. Нет, я не дам ей погибнуть.

Внезапно Эдам кидается на Бернетта и стаскивает вниз. Они сплетаются в клубок рук, ног, хриплых выкриков и зуботычин. Эдам ударяется головой о бетон дороги, Бернетт мгновенно вскакивает и бросается к Мику, норовит дотянуться, вцепиться в него. Мик в ответ лягается:

– Отвали, мать твою! Я не собираюсь в тюрягу!

Отвлекшись на Бернетта, он уже не так крепко держит Джози.

– Ты не сядешь в тюрьму, Мик. Только дай мне забрать Джози. – Ветер хлещет меня по лицу. – Вот так, хорошо, не торопись… Пускай она подойдет ко мне.

В этот момент Бернетт сбивает Мика с ног, тот с воплем срывается и повисает на руках.

Джози без поддержки пошатывается…

Дико вскрикнув, я ловлю ее – она уже опрокидывается назад – и притягиваю к решетке, намертво обхватываю за талию. Теперь я ее не выпущу. Теперь я буду держать ее сколько хватит сил.

Мик побелевшими пальцами цепляется за жизнь.

– Кончено, Мик! – хрипит Бернетт. – Сейчас сдохнешь, мразь!

Сокрушительным ударом кулака Эдам сшибает Бернетта на землю и в два прыжка взлетает на ограду. Глаза у него черны от бешенства, его не остановить никому и ничему.

– Не-е-ет! – воет Мик, взглядом взывая о помощи.

В толпе ахают, вскрикивают. Джози дрожит, ее рыдания разрывают мне сердце.

– Все позади, Джози. Не двигайся, не смотри…

Я знаю, что сейчас произойдет. Что должно произойти. Эдам все ближе подбирается к Мику.

– Ах! Ты! Подонок! – Каждое слово Эдам сопровождает ударом ноги, которая плющит сведенные пальцы Мика. – Ты убил мою сестру!

Мик неотрывно смотрит на меня – эти мгновения вбирают всю нашу с ним жизнь.

Еще один, последний удар. Пальцы разжимаются.

Три секунды – и смерть. Это я знаю.

– Господи… господи… господи… – твержу я без остановки, прижимая лицо Джози к своему плечу.

Все тело одеревенело, не слушается. Внезапно чьи-то сильные руки тянут у меня Джози. Нет, не отдам!.. Но это Эдам из последних сил проталкивает ее за решетку.

Еще две пары рук подхватывают меня под мышки – мужчины из толпы тащат меня на мост. Я повисаю тряпичной куклой, а секундой позже утыкаюсь головой в грудь Эдама, и он обнимает сразу и меня, и Джози, которая оказывается между нами. Я реву в голос, но голос не мой, чужой. Сквозь рыдания различаю прерывистое дыхание Эдама и топот – полиция наконец добралась до места. Полицейские устремляются в толпу и собирают в кучу всех подряд, не зная еще, кто в чем замешан и что вообще произошло.

Эдам отводит нас от ограды, трясущимися руками развязывает тугие узлы на затылке, на руках у Джози. Дочь бросается мне на шею. Кровавые отметины от кляпа тянутся поперек ее осунувшегося лица. Я прижимаю к себе мое сокровище – единственное, что у меня осталось.

– Все прошло, дорогая, все кончилось… – Наши слезы смешиваются, мы дрожим как одно целое, и облегчение на время охватывает нас обеих. – Господи, Эдам! Как такое возможно? Мик!

Эдам гладит меня по голове и где-то находит силы, чтобы сказать, что теперь все будет хорошо, что теперь нам ничто не грозит.

Как мы переживем такое? У меня подкашиваются ноги, и я валюсь на мостовую. Какой-то детектив отводит Эдама в сторонку.

– Мама! – Джози падает рядом, обнимает. У нее царапины на скулах и на лбу. И следы от веревок на запястьях. Она трет их, судорожно всхлипывая. – Он меня запер, а сам притворялся, будто это я в сети. Говорил, что… – Она захлебывается плачем. К нам подходит полицейский. – Он… он говорил, если не доберется до тебя, то убьет меня. Раз, говорит, ты ее дочь, туда тебе и дорога.

На другой стороне моста полицейские поставили на ноги Бернетта. Тот еще стоит нетвердо, качается, но уже в наручниках. Эдам объясняет, что произошло.

Кто-то трогает меня за плечо. Вздрогнув всем телом, испуганно оборачиваюсь… и вижу констебля Шелли.

– Тише, тише. Теперь вы в безопасности.

– Мой муж… – ошеломленно говорю я. Она оказалась права.

Подбегают санитары с одеялами. Я опять рыдаю, не понимая, кричу я или это бьется во мне вина, которая уже поселилась в душе; вина, от которой мне не избавиться до конца своих дней.

Эдам снова рядом. Я отворачиваюсь, когда желудок сводит судорогой.

– Нам надо о многом расспросить вас и вашу дочь, – говорит детектив, присев возле меня на корточки. – Давайте поедем в какое-нибудь тихое место.

Кивнув, я с трудом встаю на ноги, помогаю подняться Джози. Нас отводят к машине без опознавательных знаков. Мы втроем – Эдам, Джози и я – забираемся на заднее сиденье. А вокруг полиция освобождает мост от зевак, оцепляет всю территорию. Мы отъезжаем, и нас накрывает внезапная, благословенная тишина. Минут через двадцать нас заводят в полицейский участок. Я выпотрошена, как покинутая раковина. Единственное, что заставляет биться сердце, – это дочь, которую я чуть не потеряла.

Мы в комнате для допросов. Прищурившись, я смотрю на него. Из глубин памяти всплывает знакомое лицо. Да, это он. Его специально вызвали. Он берет меня за руку, коротко улыбается:

– Нина Брукс. Сколько лет, сколько зим. Мы позаботимся о тебе.

– Вы это уже говорили однажды, и тогда я вам поверила.

– Знаю. Прости, Нина.

Морщин на лице Марка Мак-Кормака прибавилось, и живот под рубашкой выступает явственней. Но в целом он в хорошей форме – для человека, который на двадцать лет старше того Мак-Кормака, что пришел мне на выручку. Мне словно опять восемнадцать.

– Я, если тебя это интересует, сменил поле деятельности, – поясняет он. – Переключился на педофилов. Теперь охочусь за детской порнографией, главным образом, в Интернете. Наш отдел отлавливает распространителей, раскрывает сети. Мы уже некоторое время идем по одному следу.

Мак-Кормак осторожно подбирает слова – боится, что я могу сорваться.

– А ты молодец, юная леди. – Он останавливает взгляд на Джози и ждет моей реакции.

– Джози? – вскидываюсь я.

Что Марку Мак-Кормаку известно о Джози?

– Ночью поступил звонок, Нина. Экстренный звонок от крайне взволнованной девушки. К несчастью, мы не успели разобрать, где она находится, – связь оборвалась. Джози очень храбрая девочка. – Мак-Кормак умолкает, предоставляя продолжать самой Джози.

– Они отвезли меня в какое-то жуткое место. Там так воняло. По-моему, там жил тот, второй. И там было полным-полно картин. Ужасных картин! – Джози закрывает руками лицо, словно прячется от кошмарного зрелища. – Они напились, и, пока храпели, я взяла их телефон и все рассказала полиции. Я сдала его, мам. – Невидящими глазами Джози смотрит прямо перед собой. – Но потом тот, другой, проснулся и выбил у меня телефон.

– Звонок имел… щекотливый характер, и дело переадресовали в мой отдел, – поясняет Марк.

– Щекотливый характер? – Не хочу, не могу этого слышать. И тоже закрываю лицо руками. – Я только сейчас узнала. Клянусь! – бормочу я сквозь пальцы. – Он рисовал детей… И продавал эти страшные картины. Он использовал меня. Использовал нас! Я была его ширмой.

Я оборачиваюсь к Эдаму. С тех пор как мы покинули мост, он не отходит от меня ни на шаг.

– Помнишь картины на чердаке, Эдам? Тот пейзаж, что ты дал мне, – он весь вечер мучил меня. А я все не хотела признавать очевидное, пока оно не завопило открытым текстом… – Я путаюсь в словах, несу бессмыслицу.

Джози вдруг зажимает уши руками.

– Он говорил, что я не должна никому рассказывать, а то ему придется несладко и его от меня заберут, – шепчет она. – Говорил, что любит меня по-особому. Будто мне очень повезло, что у меня такой отец, как он, – другие папы не любят своих дочек так сильно. Это ведь не очень плохо, что я сообщила в полицию, правда, мам? – Она жалобно заглядывает мне в глаза.

Что я наделала с собственной дочерью…

Я склоняюсь к ней, не смея прикоснуться.

– Он надругался над тобой, да? И все эти годы он… он… – шепчу я в слезах.

Язык отказывается повиноваться. Но это неважно. Мы обе знаем правду.

Я прижимаю ладони к ее холодным щекам, целую заплаканное лицо.

– Ты правильно сделала, что рассказала. И теперь все будет хорошо. Твой отец поступал дурно, очень дурно, но твоей вины тут нет.

Не представляю, откуда берутся эти слова. Как я смогу поддержать дочь? Как забыть то, что он с ней сделал, зная, что он всегда будет частицей ее самой? В ее жилах течет его кровь, в ее клетках его гены. У нее те же глаза, они застенчиво улыбаются, когда ей чего-нибудь хочется.

– Но ты ведь умерла, мам, – шепчет Джози как в дурмане. – Тебя не было со мной. – Лоб собирается в морщинки. – И он меня похитил. Мой родной папочка похитил и связал меня!

Голос Джози срывается в крике, какого я еще не слыхала. Я не могу смотреть на нее – боюсь увидеть, что с ней сталось; я не могу отвести от нее глаз – боюсь, что ее снова у меня отнимут.

– Я вернулась. Я вернулась навсегда, Джози. Можешь рассказать мне все. Я больше никуда не уйду.

Как нестерпимо беспомощно это звучит, но, чтобы помочь ей, я должна быть рядом, никогда не покидать ее. Мы будем бороться вместе. Мы ведь обе живы.