Текст книги "Ябеда"

Автор книги: Саманта Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 32

Звонок в дверь раздался, как раз когда Нина смешала салат. Что ж, ради Мика она будет веселой, постарается изобразить гостеприимную хозяйку. А потом сделает вид, что у нее дела на кухне, будет бегать в туалет, прятаться в спальне, пока не позовут. Мысль об общении с чужим человеком вызывала тошноту, хотя это общение и сулило деньги. Довольно с Мика жизни пресловутого голодного художника. У него талант, он заслуживает признания. Это его шанс, и, как бы паршиво ей ни было, губить этот шанс она не станет.

– Отлично. Рыбу пока в духовку ставить не будем, это можно сделать в последний момент – филе вмиг приготовится. – Нина вытерла руки полотенцем и напомнила себе: – Стол накрыть!

Она слышала, как Мик впустил гостя в холл. Тот громко, только что не криком, поздоровался с хозяином. Можно было разобрать обычный при знакомстве обмен именами, закрепленный рукопожатием, а затем все стихло. В гостиную прошли? Нина выглянула из кухни: пусто. Должно быть, Мик убирает в шкаф верхнюю одежду гостя. Надо быстренько закрыть дверь, чтобы незнакомый человек не увидел ее у плиты.

Нина решила дать мужчинам какое-то время поговорить, а потом уж выйти к ним, да и дел на кухне у нее еще минут на десять. Из столовой донеслись голоса – значит, мужчины перешли туда. Хорошо бы галерист обратил внимание на картины Мика, на стенах столовой висит несколько его работ. При мысли о том, что Мику, возможно, удастся продать картины за такие деньги, о которых он и не помышлял, Нина разволновалась. Буквально на днях они опять обговаривали пристройку, новую ванную, и Нина цеплялась за свою мечту, что бы ни происходило вокруг. Больше у нее ничего не осталось.

Прижав ухо к двери, она напрягла слух: о чем идет речь? Мужчины разговаривали очень тихо – кажется, обсуждали время, уходящие годы, – но она мало что разобрала. Мик наверняка нервничал – он совсем не умел рекламировать собственную работу.

– Самое время выпить, – пробормотала Нина, возвращаясь к духовке, представила Мика с графином в руках и тут же услышала звон стаканов и приглушенные тосты. – За удачу Мика! – Она подняла свой бокал с вином. Хоть что-то положительное во всей этой сумятице.

Нина мыла руки, когда вошла Джози.

– Накрой на стол, солнышко. – Она перекинула дочке салфетки, выдвинула ящик буфета и среди счетов, ручек, всякого хлама раскопала свою губную помаду. Бледно-розовую, любимый тон Мика. Пусть хоть мужу она принесет удачу, раз у самой удачи нет и в помине.

– Почему я всегда должна накрывать на стол? – бурчала Джози, собирая столовые приборы. Она ведь спустилась только за чипсами, и вообще у нее важный разговор с друзьями из «Afterlife».

Нина глянула в зеркало и вздохнула. У себя за спиной она увидела отражение гостиной и Джози, нехотя раскладывающую на столе ножи и вилки. Изнутри поднималось незнакомое чувство – смесь ярости, любви и страха. Чтобы не сорваться, Нина сжала кулаки. Хотелось разнести все вокруг, самой загубить собственную жизнь, пока этого не сделал кто-то другой. Сунув руку в карман, Нина вытащила заколку, поднесла к зеркалу и ткнула острым концом в своего двойника, со скрипом прочертила линию по стеклу.

– Ой! – взвизгнула Джози, уронив нож на ногу. – Больно!

Нина спешно сунула заколку обратно в карман. Ее затрясло, словно это она причинила дочке боль. Исподлобья глядя на свое отражение, она постаралась взять себя в руки.

– Сегодня вечер Мика. Не угробь его!

На пороге кухни появился Мик, Нина почувствовала на себе его взгляд и обернулась. Муж был бледен и выглядел встревоженным.

– Что-то не ладится? – спросила Нина. Похоже, дела с лондонскими галереями Мику не по плечу.

– Все отлично, – неуверенно отозвался он. – Думаю… мы как-нибудь договоримся. – Мик взял стакан, налил себе холодной воды и осушил залпом, словно неделю томился жаждой. Потом заметил: – Прекрасно выглядишь, – и чмокнул ее в щеку. – Спасибо за хлопоты. – Мик на мгновение сжал ее плечи и вернулся в столовую. Жену он не позвал.

«Дорогая, позволь тебе представить…» – изобразив фальшивую улыбку, передразнила Нина. Хотя, конечно, если ты меня стыдишься… Ерунда собачья. Мик не стыдится ее, он просто психует – уж очень важная сделка.

В комнате вновь раздались мужские голоса, и Нина решила, что пора показаться. Проходя мимо зеркала, быстро поправила волосы и вошла в столовую.

Адреналин запустил сердце на все обороты прежде, чем она осознала причину. Ей казалось, что она идет по комнате, тогда как на самом деле она встала как вкопанная и наигранная улыбка медленно сползала с лица. Не в силах шевельнуться, она смотрела на гостя.

Тот неторопливо поднялся, с бесстрастным выражением протянул руку. Среднего роста, чуть пониже Мика. Все в нем было острым, колючим, от рук и ног до торчащих волос и длинного носа, даже каждый зуб в отдельности казался остро заточенным. Ей стало безумно страшно.

Нина с трудом заставила себя ответить на рукопожатие. Надо держаться в рамках приличия.

Гость натянуто улыбнулся.

Она впилась взглядом ему в лицо: неужели?..

Нет. Определенно не он, просто память снова играет с ней шутки.

По спине бежали мурашки, сквозь волны накатывающей дурноты она старалась сосредоточиться на его лице и не упасть в обморок. К счастью, тело само сопротивлялось, подстегнутое инстинктом самосохранения, стремлением выжить.

«Это ошибка! – мысленно взывала она неизвестно к кому. – Этого не может быть».

– Добро пожаловать… в наш дом, – выговорила Нина, стараясь унять дрожь в голосе и силясь улыбнуться. Узнал ли он ее? Все-таки столько лет прошло.

– Чрезвычайно рад нашей встрече, миссис Кеннеди. – Отчетливые, аккуратные слова выскользнули из тонких губ свинцовыми пульками.

Нина вздрогнула, сглотнула. Мыслей не было – лишь мутный водоворот эмоций.

– Зовите меня просто Нина, – сказала она, бросив взгляд на Мика, который совершенно забыл о своих обязанностях хозяина.

– А я – Карл, – отозвался гость. Глазки у него масляно заблестели, подбородок выпятился вперед. – Карл Бернетт, – добавил он.

Все завертелось у нее перед глазами. Он здесь, в ее доме! Как разыскал?

– Очень, очень рад… – продолжал он, сделав паузу для пущего эффекта, – нашей встрече.

Нина явственно ощутила в кармане заколку. Он послал заколку как предупреждение, а теперь и сам здесь, в ее доме, и подспудно угрожает. Он не мог не узнать ее, ему прекрасно известно, кто она такая. Хуже всего, что его приход – прямая угроза для ее семьи. Он может положить конец всему, достаточно шепнуть Мику всего несколько слов на ухо.

Ради Мика и Джози ей надо держаться, по меньшей мере до тех пор, пока не появится возможность обдумать дальнейшие действия. Скорее бы прошел этот вечер и они остались втроем…

Мик наконец обрел голос.

– Дорогая, Карл владеет галереей на Нью-Бонд-стрит.

«Неправда! Ничего подобного!» – мысленно крикнула она.

– Неужели? – еле слышно выдавила вслух, бросив быстрый взгляд на мужа.

У него был ошарашенный вид, судя по всему, этот человек привел Мика в полное замешательство. Нина отчаянно посылала мужу сигналы опасности и безмолвно призывала: ну пойми же, пойми! Как дать ему знать, что Карла интересуют отнюдь не картины, что это ее он жаждет повесить, а не пейзаж или изящное ню? Карл использовал Мика, чтобы добраться до нее, Нины. Омерзительно.

И все же она лелеяла надежду, что если будет вести себя естественно, вечер пройдет гладко.

– Мне очень приятно, что в последнее время работы Мика вызывают такой интерес. – Невесомые как паутинка, слова едва долетели до середины комнаты.

У мужчин в руках были стаканы. Облокотившись на комод, Нина и себе налила хорошую порцию джина с тоником.

Карл прошелся по комнате. Он был с ног до головы в черном, держался уверенно и раскованно, лицо не выдавало никаких эмоций: пустая физиономия над костистыми плечами, способными сдвинуть мир – Нинин мир. Тронул пару безделушек, взял в руки фарфоровую птичку, которую Джози подарила Нине на день рождения.

– Мик говорит, у вас есть дочь? – Снова та же улыбка вонзается Нине в сердце.

Одно упоминание о Джози, сам факт, что он знает о ее существовании, заставили Нину облиться холодным потом.

– Да, – процедила Нина. – Не хотите ли еще выпить? – Любым способом она должна была увести разговор от Джози.

Дальше все происходило стремительно и вместе с тем словно в замедленном движении. Если бы позднее ее попросили описать, Нина припомнила бы лишь нестерпимую боль в сердце и желчно-горький страх, комом ставший в горле.

В гостиную вплыла Джози и озарила ее беспечностью и очарованием – искусство, которым она овладела, как только научилась ходить. Помедлила на пороге, разглядывая присутствующих, затем отец шагнул к ней, нежно обнял за плечи. Рад передышке, подумалось Нине.

– Мистер Бернетт из Лондона, – представил гостя Мик в ответ на вопросительный взгляд Джози.

Нина про себя молила, чтобы муж почувствовал напряжение в гостиной, чтобы услышал ее безмолвное сообщение.

Ничего не замечающая Джози расплылась в улыбке, между пухлыми губами сверкнули ровные, белые зубы. Нина затаила дыхание. Дочка переоделась в очаровательный летний наряд с низким вырезом. Только сейчас Нина обратила внимание на женственные очертания ее фигурки, подчеркнутые облегающим белым корсажем с вышивкой и цветной юбкой, открывающей колени. Туфли на танкетке добавили Джози лишних семь сантиметров росту, а светлые тона косметики – Нина всего неделю назад посоветовала их – накинули несколько лет к ее годам. Джози выглядела лет на восемнадцать и при этом светилась невинностью. Детская душа в женском теле. Нина стиснула зубы.

– Здравствуйте, очень приятно познакомиться, Джозефина, – прощебетала Джози и вежливо протянула руку.

Словно не заметив этот жест, Бернетт распахнул объятия, шагнул к девочке и запечатлел два долгих поцелуя с каждой стороны нежных девичьих губ.

– Мик, Нина! – Он обернулся к родителям. – У вас совершенно обворожительная дочка! Я чертовски завидую. – Ладони Карла скользнули по голым рукам Джози, пальцы сплелись с ее пальцами. Он отстранился, и сальный взгляд обшарил ее фигуру с головы до ног.

Нина коротко, резко выдохнула. Да сделай же что-нибудь, Мик! Капли пота проступили у нее на лбу, пока Бернетт плотоядно разглядывал Джози. Убери свой поганый взгляд с моей дочери! – крикнула она, не издав ни звука. Что делать? Если устроить сцену сейчас, они все подвергнутся опасности. Нет, надо сохранять спокойствие, надо выдержать проклятый вечер до конца и дать себе время хорошенько подумать. Она обязана защитить Мика и Джози. Каким-то образом все еще может оказаться случайностью, ошибкой, совпадением. Ведь может, правда?

Нина извинилась и вышла на кухню.

– Мы уедем, – шептала она, дрожащими руками выкладывая на блюдо тушеные овощи, доставая из духовки подогретые тарелки. – Все вместе уедем и исчезнем. Он никогда нас не найдет.

Нина проигрывала в уме, как она все объяснит Мику, и вдруг – перед глазами чернота, будто она провалилась в омут.

Где могут быть остальные? Нина лихорадочно старалась вспомнить приговоры, сроки, которые оглашал судья. Если все они истекли, тогда это только начало кошмара.

– Ты с кем беседуешь? – Неожиданно около нее возник Мик.

Он выглядел почти спокойным, хотя столешницу сжал так, что вздулись под закатанными рукавами мускулы на руках. Упасть бы в эти руки, повернуть бы время назад!..

– Да ни с кем, – чересчур весело отозвалась Нина. – Вот, отнеси в столовую. – Она вручила Мику блюдо и замерла. Они в упор смотрели друг на друга.

– С тобой все в порядке? Ты уверена? – Мик сдвинул брови. Сделал несколько шагов к двери, остановился, обернулся: – Нина?

У Нины сердце сжалось от его серьезного голоса. Новой напасти ей не выдержать.

– Мы вместе, да? Мы трое, что бы ни случилось?

Нина нервно рассмеялась, от души отлегло.

– Конечно! Мы всегда вместе.

– Я не могу тебя потерять, ты ведь знаешь.

Нина проглотила комок в горле. В любом случае нужно сохранять хладнокровие и тянуть время. Она разберется, во всем разберется.

– А Джози где?..

Боже! Она только сейчас сообразила, что Бернетт остался наедине с их дочкой. Не дожидаясь ответа, Нина схватила бутылку с вином и кинулась в столовую. Гость поднял на нее глаза, прищурился, губы медленно расползлись в зловещей улыбке. Или у нее разыгралось воображение?

Мужчины натянуто перебрасывались словами, Нина молча препарировала у себя на тарелке рыбу и раскладывала по краям. В общей сложности она проглотила два кусочка и не ощутила вкуса. Вечер казался страшным сном. Если кто и получал удовольствие, так только Джози.

– Ну-с, Джози, – подмигнул Карл, играя приборами и притопывая ногой под столом, – какой твой любимый предмет в школе?

– Да что школа – я театр обожаю! – Джози мгновенно вошла в роль, лицо оживилось. Она с детства любила кого-то изображать, петь и танцевать. Джози наклонилась к Бернетту с видом примадонны: – Когда вырасту, хочу стать актрисой.

– А сейчас где-нибудь играешь? – Карл стрельнул взглядом в сторону Нины, та быстро отвела глаза.

– Недавно была на прослушивании и получила роль Рокси Харт в молодежной постановке «Чикаго». Премьера осенью.

– Королева сцены, куда там! – хмыкнул Мик, с облегчением оставляя разговоры об искусстве.

В который раз Нина отметила, что он удивительно чувствует ее настроение: Нине не по себе – и Мик тоже нервничает. Позже они обсудят прошедший вечер. Бог даст, Мик заснет совсем не такой уверенный, что ему хочется работать с Бернеттом. А Нина будет смотреть бессонными глазами в потолок, наблюдать, как светлеет окно по краям штор, и вспоминать, вспоминать. Она будет искать выход и дрожать от страха за себя и своих близких.

– Вот спасибо, папочка! – Джози сдвинула брови и надулась. – Мама, когда может, берет меня за кулисы, она же гример. У нее потрясающий контракт с крупной кинокомпанией. Я буду вместе с ней ходить на «Пайнвуд» и вполне могу встретить режиссера, который…

– Да что ты говоришь! – перебил Карл, поворачиваясь к Нине. – Вы преуспеваете в бизнесе, и у вас прекрасная семья. Замечательно. – Карл отложил нож и вилку, поднял бокал. – За семью Кеннеди! – с нажимом сказал он. – Чтобы они получили все, чего заслуживают.

Глава 33

Сильвия дает мне две таблетки парацетамола. Она навещала свою тетушку, но теперь вернулась в школу – сказала, что любит воспользоваться последними деньками каникул, чтобы на свободе разобраться с делами. Но я подозреваю, что Сильвии, как и многим здесь, просто некуда податься.

– Немедленно в кровать, – приказывает она. Руки уперты в крутые бедра, на губах помада в тон алому лаку на ногтях. Она замечает мой взгляд. – Хотела прогуляться, но вы в таком состоянии… даже и не знаю.

– Пожалуйста, ничего не отменяйте. И не беспокойтесь за меня. – Я смотрю на часы. – Далеко собрались?

Она вдруг вспыхивает.

– Да так… Есть тут один… деревенский. В кино пригласил. – Сильвия смотрится в зеркало над раковиной в изоляторе и сжимает губы, чтобы помада легла ровнее. – Ну? Можно не волноваться, вы управитесь?

Когда вокруг нет девочек, Сильвия совсем другой человек.

Я киваю – да, управлюсь.

Я рада шансу поговорить с Эдамом. После нашего похода в церковь, когда он дал понять, что его книга имеет касательство не только к архитектуре Роклифф-Холла, не только к здешним видам и живой природе, меня не оставляет мысль – что вообще ему известно? Он знает об убийствах, о найденных телах – это и для меня не новость. Но почему он так заинтересован? Кроме того, мне совсем не хочется оставаться здесь в одиночестве, если снова явится тот бродяга.

Сильвия уходит, и я покидаю лазарет, спускаюсь по главной лестнице, миную несколько коридоров, пересекаю холл и спускаюсь еще ниже, в полумрак. Щелкнув выключателем на стене, поднимаюсь по задней лестнице, прохожу еще одним коридором и, наконец, оказываюсь возле комнаты Эдама. Стучу, и дверь сама распахивается.

– Эдам? Это я.

Это я. Когда мы успели так сблизиться?

Перешагиваю порог, однако Эдама нет в комнате. Тут просторнее, чем в моей каморке на чердаке, но все завалено книгами. Учебники, книги в твердом переплете, книги в мягких обложках, старые книги, новые книги, зарубежные книги, современные глянцевые книги и древние, потрепанные книги. На старомодном столе у окна голубовато светится экран ноутбука.

– Да уж, чистюлей тебя не назовешь, – бормочу я себе под нос. Занятно заглянуть в личную жизнь Эдама.

Постель не заправлена, на краю целая куча одежды – явно копили несколько дней. Посередине кровати, рядом с брошенной курткой, лежит диктофон Эдама. Я дотягиваюсь до него. Оглянувшись на дверь, убираю звук до минимума и с бьющимся сердцем нажимаю кнопку воспроизведения.

…Несколько напрестольных пелен в грязных пятнах, сломанное распятие, а на плитках под алтарем пара… пара старых кроссовок фирмы «Найк» сорок четвертого размера. Примерно там, где, очевидно, все и произошло. Окурки. Бутылки. Около тридцати дубовых скамеек, довольно пышная резьба для частной церкви. Северное окно… (Знакомый стук, вскрик – тогда я ринулась вверх по церковной лестнице на помощь к Эдаму.) Одну-две секунды на скорости перематываю вперед и снова включаю воспроизведение. …Ты должна туда зайти. Там есть некоторые интересные… особенности. (Это он говорит со мной перед церковью. Затем пауза, сопение и шепот – Эдам секретничает с диктофоном.) …Потрясающе хороша… Ноги, пальцы, фасон юбки. И все-таки я не понимаю…

Я выключаю диктофон и бросаю на кровать. Оборачиваюсь – в дверях стоит Эдам.

– Ой, а я пришла спросить, не хочешь выпить со мной кофе в комнате отдыха у девочек? – Сердце подпрыгивает в самое горло, щеки пылают как уголья.

Эдам молчит.

Он сидит на полу, скрестив ноги, согнув спину – внешне абсолютно расслаблен. Заметив под креслом плюшевого зайца, вытаскивает, отряхивает:

– Твой?

– Ну уж нет, – отвечаю я. – Кто-то из девочек оставил. Они садятся в это кресло и изливают свою душу. – Почти все школьницы берут с собой в школу мягкие игрушки, даже шестиклассницы. – Это так трогательно: им нужно кого-то любить. – У меня наворачиваются сентиментальные слезы.

Эдам слышит мое всхлипывание, видит влажный блеск глаз и передает мне салфетку из коробки.

– Не хочешь ли ты забраться в это кресло и излить душу?

Я со смехом качаю головой, жалея, что у меня не хватит смелости сказать «да».

– Ты не передумала насчет этой работы?

– Отнюдь, – вру я. – Первая мысль всегда самая верная.

– Пожалуй, – откликается Эдам и подает мне кофе с подноса.

Он поверил, когда я сказала, что не собиралась совать нос в его дела, просто хотела пообщаться. Мне даже показалось – он рад, что я услышала ту запись.

– Ну, расскажи про церковь, – бодрым голосом прошу я. – Почему она тебя так занимает?

Эдам надолго припадает к чашке, поглядывая на меня поверх края. Снова мы с ним затеяли эту игру – «ты первый скажи». Мы оба чувствуем, что у каждого есть определенный интерес к этому месту и, по разным причинам, – интерес друг к другу.

– Церковь – очень важное звено в истории, которой я занимаюсь. – Он почему-то колеблется. – Именно там произошли убийства, одно из них – совершенно точно. – Он будто легенду пересказывает, не имеющую ничего общего с реальностью. – Сейчас мне необходимо побеседовать с живыми людьми. Я хочу найти местных жителей, которые помнят эти события.

Мысли вертятся волчком. Он уже нашел кого-то, кому есть что рассказать? Меня разбирает любопытство.

– Сегодня я хотел проникнуться тамошней атмосферой. Почувствовать… – он смолкает, откашливается, – почувствовать то место, где все случилось. Это было ужасно, Фрэнки! Там, внутри, я буквально ощутил запах страха. – Эдам опускает голову и шепчет: – Ее страха.

– Да?

Неудивительно, что деревенские потребовали заколотить церковь и больше никогда ею не пользовались.

– Вот тогда у меня в голове помутилось и я опрокинул здоровенный подсвечник. – Лицо Эдама выдает нечто большее, чем простое желание написать книгу об истории здешних мест. Душевная боль, переплетенная со скорбью.

– Почему именно Роклифф? – небрежно спрашиваю я. Мне надо быть осторожной.

Он ненадолго задумывается.

– С тобой такого не бывало? Когда чувствуешь, что некое место неудержимо притягивает тебя, что ты должен раскрыть нечто крайне важное – и ты готов ради этого броситься на другой конец света?

Сердце у меня екает, рот приоткрывается, но я не нахожу слов для ответа.

– Роклифф-Холл взял меня железной хваткой, Фрэнки, и, образно выражаясь, за волосы приволок из Австралии прямехонько сюда. То, что началось с поисков в Интернете, с элементарного желания узнать собственное прошлое, переросло в стремление докопаться до мельчайших подробностей. Чтобы душа успокоилась, я должен выяснить все!

Я не свожу с него глаз и только безмолвно умоляю: продолжай!

– Я ищу сестру, – говорит он, снова бесстрастно, словно потерял книжку или галстук. Эдам все время осаживает себя, а я просто не могу дать себе волю. – Она жила здесь много лет назад, когда здесь был детский дом. – Он залпом допивает кофе, словно ответ может находиться на дне чашки.

Голос возвращается ко мне – тихий, бесцветный.

– Твою сестру?.. – Я встаю и на подгибающихся ногах, держась за стенку, направляюсь к двери. Мне нужно отсюда уйти. – Вряд ли ты найдешь ее здесь.

В воскресенье, последний день каникул, школа взрывается шумом, суматохой, рыданиями мам и возбужденным гомоном девочек. Даже первоклашки, отдохнувшие за каникулы, рады возвращению к школьной жизни. Старшие девочки без заминки вписываются в школьную рутину – оживленно болтают с подружками, небрежно машут на прощанье родителям.

Отец Лекси не заходит внутрь вместе с дочкой и не дожидается, пока та втащит чемодан по ступенькам главного входа.

– Привет, – говорю я. – Хорошо отдохнула?

На следующий день после переполоха за ней наконец приехали. И с тех пор никаких страшных физиономий в окнах замечено не было.

– Вроде нормально, – отвечает Лекси. – Почти все время была сама по себе.

Она идет к своей комнате, и я помогаю ей распаковать вещи. Сверху лежит подарочная коробка с шампунем и кондиционером, по всей видимости, очень дорогими.

– Это вам. – Лекси протягивает мне серебристую коробку. – Та фигня, что вы мне дали, – полный отстой. – Она ухмыляется. – Я сделала, как вы сказали – налила ее во флакон от шампуня папиной подружки.

– И? – Я снимаю крышечку, вдыхаю аромат косметики, которую я покупала в прошлой жизни, и благодарно обнимаю Лекси. – Спасибо!

– Папа сказал, что волосы у нее пахнут восхитительно, и оба пропали на несколько часов. Мне никогда не победить. Я ему просто не нужна.

– Глупости, Лекси.

Интересно, когда именно человек становится невидимкой? При том, что никуда и не пропадал?

Голубая ленточка, скобки на зубах у одной и длинные светлые волосы у другой – я вспоминаю, как мысленно велела себе при следующей встрече с ними задать вопрос. Этих девочек я приметила в кабинете информатики довольно давно, еще когда Лекси заболела, но картинка на мониторе их компьютера отпечаталась в моем сознании. Я даже пробовала сама зайти на сайт с компьютера в комнате отдыха, но доступ оказался заблокирован. Чересчур усердный лаборант, надо полагать, или же судьба намекала мне, что от добра добра не ищут.

– Вы пожалуетесь мистеру Мак-Бейну? – Девчонка округляет глаза и одновременно опускает их долу – приемчик, который со мной не пройдет. Я их все знаю как свои пять пальцев.

– Может, да, а может, нет. Кое от чего зависит. – Самой не нравится, что я делаю, но у меня такая жгучая надобность, такой силы желание, что, возможно – только возможно, – они помогут мне заполнить крошечную частичку безнадежной пустоты, в которую превратилась моя жизнь.

– От чего? – спрашивает вторая девочка. Обе стоят передо мной, сцепив ладони на животах.

– От того, дадите вы мне попробовать или нет, – говорю я с таким видом, как будто женщине моего возраста просить о таком – в порядке вещей.

Они переглядываются, и я улавливаю робкую улыбку облегчения на их лицах.

– Вы это серьезно? – уточняет та, что повыше.

– А почему нет? – Я пытаюсь изобразить негодование. – Вы же не хотите, чтобы мистеру Мак-Бейну стало известно, чем вы занимаетесь на его уроках, верно?

Какая подлость, я сама себе противна. Однако другого выхода у меня нет.

– Не-ет, не хотим. Но если вы ему пожалуетесь про тот сайт, мы скажем, что не заходили.

– Думаете, он поверит вам, а не мне?

– Ага! Через школьную систему ограничения доступа на этот сайт не попасть, все такие сайты под запретом.

При мысли о крамольных сайтах девчонки корчат рожи и хихикают, но, по-моему, они просто психуют. Мой шантаж им нравится не больше, чем мне шантажировать их.

– И как же вы вошли? Я видела собственными глазами.

– А мы спецы!

– Фанаты компьютерные, – вступает блондиночка. – Технари, знаете ли. Мы это умеем.

– То есть нашли способ заходить на сайты, которые в школе запрещены? – Мне не верится. В отличие от этой парочки, я в технике мало что смыслю и всегда полагала: если что заблокировано, то заблокировано.

– Точно. Мы завели свой собственный сервер-заместитель. Пока сетевой координатор не обнаружил нашего адреса, нам ничего не грозит. Мы засыпались только потому, что Лекси заболела и вы увидели экран. Мистер Мак-Бейн всегда сидит на своем месте, по классу не ходит. – Девчонка вопросительно смотрит на меня. – Так вы настучите на нас?

– Настучу?

– Ну, донесете на нас?

– Донесу? – медленно повторяю я. – Нет, девочки, я не стану этого делать.

Я рассматриваю их: довольно хорошенькие, довольно воспитанные, довольно элегантно одетые, несмотря на свойственное школьной форме обезличивание, – чуть укороченный галстук, приподнятый воротник, поддернутые рукава. Как все до единой ученицы в этой школе, они заставляют мое сердце обливаться кровью.

– Не бойтесь, ваша тайна в безопасности. Но я действительно хочу зайти на этот сайт, и без вашей помощи мне не обойтись.

Переглянувшись, обе кивают.

– Заметано, – говорит та, что повыше. – Я Флис, а это Дженни. Добро пожаловать в «Afterlife». – Флис протягивает руку, и я нерешительно пожимаю ее.

Теперь уже недолго, говорю я себе.