Текст книги "Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
* 4 *
Когда Элоиза спустилась в холл отеля, Марни уже ждал ее там. Она была не в курсе того, как именно Лодовико пришлось доставлять ему из Рима смокинг, но отметила про себя, что выглядит он, как надо. Белый жилет, галстук с булавкой, искрящиеся в электрическом свете запонки. Очень легкий запах парфюма, она ощутила его только когда подошла совсем близко. Даже будучи на каблуках, ей пришлось слегка поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Ей понравилось то, что она увидела, о чем она и сообщила.
– Вы отлично выглядите, монсеньор.
– Вы тоже, сударыня. Пойти с вами куда бы то ни было – редкое удовольствие. Этот образ разительно отличается от того, что все мы обычно видим в вашем кабинете. Вы, конечно, всегда превосходно выглядите, но дама, которую я вижу сейчас, нравится мне намного больше, чем железная леди из аналитического отдела.
Элоиза была уверена, что выглядит приемлемо, но комплименты всегда радовали, потому что подтверждали – да, так и есть. Дизайнерское платье из струящегося черного шелка выгодно облегало ее фигуру, чулки были тонкими, шпильки у лодочек – высокими. Бриллианты искрятся в ушах, на запястье, на шее, и даже в прическе несколько шпилек с бриллиантами. Она была ленива во всем, что касалось внешности, и всегда старалась привлечь ко всем возможным процедурам сторонних специалистов, но умела-то всё, в том числе могла довольно быстро уложить волосы в изящный узел и украсить их тем, что под рукой. А сегодня по случаю оперы под рукой были именно шпильки из очень светлого золота в форме цветков лилии, украшенные сверкающими камнями. Новодел, конечно, но она заказала их в своё время для банкета по случаю защиты диссертации, а возвращаться мыслями к тому событию приятно.
* 5 *
Взгляд Себастьяно тоже зацепился за эти самые цветы в причёске. Все женщины, с которыми он имел дело раньше, либо стриглись, да еще как-нибудь вычурным образом, либо носили длинные распущенные волосы. Ну, что значит длинные – до плеч, или до лопаток. Длину волос Стальной Принцессы он себе представить не мог, и вообще дама, которая за полгода ни разу не изменила их цвет и всегда ходит примерно с одной и той же прической, как минимум удивляла. Но и впечатляла. Пожалуй, к подобному образу нужна как раз не стрижка, а такая вот сложная композиция. С бриллиантами, да. Очень захотелось выдернуть такой цветочек и посмотреть, что будет. Но он подумал и решил с этим пока повременить.
Она тепло улыбнулась ему, он помог ей надеть черный бархатный плащ с алой подкладкой и алыми же пуговицами, и они отправились в оперу.
* 6 *
Элоизе уже давно была оставлена ложа; она узнала о предполагаемом визите в Милан недели три назад и сразу же стала спрашивать у Линни, нет ли в эти дни спектакля. Оказалось – есть, и дальше она уже не думала о том, чем занять вечер. Пойти в оперу слушать прекрасную музыку – что могло быть лучше? Ну, разве что пойти в оперу и слушать там музыку с достойным кавалером.
А кавалер, похоже, весьма достойный – он очень внимателен и любезен, с ним оказалось как-то… да хорошо с ним, и все тут!
Он признался, что слушать такую музыку умеет, но не злоупотребляет, чтобы не надоело, и как раз доволен подвернувшимся случаем, потому что давно уже не доводилось.
– А вы ходите просто так, потому что нравится, или слушать кого-то конкретного? – он смотрел заинтересованно и тепло.
Она снова улыбнулась в ответ – как-то сегодня она все время улыбается. Само собой получается. Не слишком ли? Да нет, нормально, она просто одичала за два с лишним года без мужского внимания, вот и всё.
Нет, не так. Внимания-то хватало, просто не было никакого желания его замечать. Что-то изменилось в мире?
– И просто так. И слушать. Сегодня поет Лианна Леджини. Слышали? – Элоиза всегда говорила о любимой сестрице в третьем лице до тех пор, пока не убеждалась, что собеседник знает, кто она такая, и готов восхищаться ею так, как она того заслуживает.
Оказалось – слышал, что есть такая, слышал, что удивительной глубины меццо-сопрано, звезда и всё такое, даже, наверное, слышал какие-нибудь фрагменты записей, но никогда не обращал никакого внимания.
– Не в зрительном зале, – кивнул он.
– Значит, будет возможность услышать живой голос. Записи не передают ее таланта ни на вот столечко, – она развела большой и указательный пальцы миллиметра на два. – Если вы один раз услышите, то никогда уже ни с кем не перепутаете. И захотите еще раз, скорее всего.
– Вы меня заинтриговали, сударыня, – он с улыбкой пропустил ее в ложу. – У меня уже прямо мурашки по коже от предвкушения.
* 7 *
А может быть, не только от предвкушения? Когда он в последний раз был где-то на публике не по работе, а просто так, да еще в компании дамы своего круга? Конечно, по большому счету, если женщина нравится, то не важно, своего круга она или нет. Но если нравится – а он уже некоторое время как осознал что, черт возьми, нравится! – то принадлежность к тому самому кругу будет большим плюсом.
Себастьяно вдруг поймал ощущение, которое возникало иногда во время сложной операции, когда приходилось держать в голове несколько аспектов разом и реагировать на каждый из них вовремя и так, как должно. Тогда его подхватывало и выносило чувство, которое он никогда не мог нормально объяснить никому – ни генералу, ни Лодовико – он вдруг начинал действовать интуитивно и при этом абсолютно правильно. Лодовико испытывал к таким проявлениям его сущности суеверный ужас, а генерал пожимал плечами и говорил – ничего особенного, это просто талант. А здесь-то откуда этот удивительный талант? И зачем он вообще сейчас нужен?
Вечер в странном месте со странной женщиной, которая «никому, никогда и ни при каких обстоятельствах», как говорили его сотрудники. Это не захват террористов и не освобождение заложников, не зачистка территории и не карательная операция. Просто вечер с женщиной. Или не просто?
Себастьяно не был азартен, но хорошая игра могла захватить его без остатка. И даже если это просто вечер в опере, то уже одних взаимных улыбок и взглядов в глаза было столько, что впору крыльям прорезаться.
Вы любите играть, госпожа де Шатийон? Или вы такая и есть на самом деле, а всё остальное – странная маска? Увидим.
Себастьяно закрыл за спиной дверь ложи, проводил даму к креслу, усадил, на мгновение задержал её пальцы в своей ладони. Легко коснулся их губами – и только потом отпустил. Получил в ответ сияющий взгляд.
Ложа оказалась практически над сценой и позволяла очень хорошо видеть все, что будет происходить. А потом поднялся занавес… и окружающий мир попросту исчез. Он был очерчен границами ложи и состоял из сцены перед глазами и женщины рядом.
* 8 *
Конечно же, Линни сразу увидела, что Элоиза в ложе, хоть никак этого не показала. Элоиза просто почувствовала ее знакомое мысленное приветствие – когда в Санта-Магдалена они совсем надоедали учителям, те рассаживали их по разным концам класса, и пришлось научиться обмениваться эмоциями, а потом и кое-какими мыслями безмолвно. Ну а что она подумала, увидев рядом с ней незнакомого мужчину – осталось пока неизвестным, это они потом как-нибудь обсудят.
А сейчас – знакомое вступление, и вперед!
* 9 *
Себастьяно, конечно же, никак не заметил их взаимных приветствий, он просто понял, что вот эта особа в роли цыганки с очень длинной косой и есть та самая звезда, на которую стоит посмотреть.
– Ой, она похожа на вас, – удивился он. – И вообще, никогда не думал, что оперная дива может быть такой красавицей!
– Это же Лианна, все так и должно быть, – рассмеялась она.
И тут Лианна запела… и он окончательно пропал. Позже он не мог вспомнить, как именно она пела и о чем конкретно. Глубокий бархатистый голос обволакивал, проникал в самое нутро и что-то там, внутри, ворошил и переворачивал.
Ария завершалась, вот сейчас стихнет музыка… и вдруг он скорее понял, чем услышал, что она еще раз произносит последние слова – тихо и по-французски, глядя прямо в их ложу. Себастьяно глянул на строгую и выдержанную Принцессу – ну ничего себе! Широко открытые сияющие глаза, подозрительно влажные, губы в унисон со звездой на сцене шепчут те же самые французские слова.
– Элоиза? – удивленно шепнул он.
Ему и в голову не приходило, что ее можно назвать по имени. Хотелось еще раз попробовать его на вкус, еще раз произнести, а может быть – не раз и не два…
– Потом, – выдохнула она. – Я всё объясню, – и продолжала, не мигая, смотреть на сцену.
Когда занавес упал и начался антракт, она перевела дух и повернулась к Себастьяно.
– Что происходит? – спросил он, непроизвольно улыбаясь. – Как будто тут, возле меня разыгрывался еще один спектакль, только никто ничего не понял.
– Это нормально, – она тоже улыбнулась. – Эти слова в конце… это было для меня. Лианна – моя очень близкая родственница, мы вместе выросли и вместе учились в школе. С самого детства и до сих пор мы подруги. Много лет назад, когда она в первый раз учила эту арию, просто так, потому что хотела, тогда она еще не выступала ни на каких сценах, это было в доме известного вам генерала, моего дяди. Туда всегда собиралось множество гостей, и не все знали итальянский. Она пела, а я по ходу тихонечко переводила, по возможности в ритм и в рифму. С тех пор и повелось.
– Вот как, значит. Спасибо, что рассказали – я теперь как будто допущен в некий тайный круг, так?
– Конечно. Сейчас в зале об этом знают три человека – мы с вами и она. Кстати, как вам ее вокал?
– Я не бог весть какой ценитель, но я просто не вижу и не слышу никого другого.
– О, это нормально! Чтобы разом с ней слышать еще кого-нибудь, нужно привыкнуть. Берегитесь, дальше будет хуже – вы выйдете отсюда совсем другим человеком, нежели зашли.
– И что… это со всеми так? Вы знали, что так будет, когда я решил к вам присоединиться?
– О нет, только с теми, кто способен оценить. Остальные просто слушают, и радуются. И я, конечно же, не знала, как вы услышите и воспримете. Пойдемте, прогуляемся, пока еще есть время?
Он мгновенно предложил ей руку, и они отправились гулять.
* 10 *
Элоиза лукавила – конечно же, она знала. Способности Лианны были ничуть не меньшими, чем у нее самой, но почти не проявлялись на бытовом уровне – так, подлечить царапину, отвести глаза, добавить привлекательности образу. У Линни не работала интуиция, она совсем не могла ничего предсказать даже себе, и внушить никому ничего тоже не могла, сколько с ней ни бились. Но когда она начинала петь, все боли прекращались сами по себе, тревоги уходили, буйные младенцы успокаивались и засыпали, а взрослые начинали беспричинно радоваться. Еще она могла вытащить из подсознания проблему, и решение находилось как будто само собой, могла примирить поссорившихся, могла столько всего, что Доменика, строгий преподаватель и тоже родственница, только диву давалась. Она сильно сомневалась, стоит ли Линни заниматься вокалом профессионально, не окажется ли такой побочный эффект неуместным… не оказался. И Линни пела, радовалась сама и неизменно радовала зрителей.
Ничего этого Элоиза, конечно, не стала рассказывать Марни. Она просто шла рядом и улыбалась, не задумываясь о том, почему ей вдруг с ним так легко и почему между ладонями как будто проскальзывают искорки. Во время следующего действия как-то само собой получилось – то ли он держал ее за руку, то ли она его. Лица их светились восторгом, голоса извне, со сцены складывались в четвертую, последнюю стену ложи и окончательно отгораживали их от остального мира. Последний антракт они не заметили – так и просидели в ложе, пока занавес не поднялся вновь.
Когда прозвучали финальные аккорды, Элоиза как будто очнулась. С удивлением обнаружила правую руку в ладони Марни, рассмеялась, вскочила с кресла и зааплодировала. Он отодвинул оба кресла подальше и присоединился к ней.
Занавес закрылся, они, не сговариваясь, повернулись друг к другу.
– Себастьен, я думаю… – и тут до нее дошло, что она назвала его просто по имени, она улыбнулась и опустила глаза. – Простите, пожалуйста.
– Нет, не просите прощения! – он взял обе ее ладони в свои. – Скажите так же еще раз. Это здорово – слышать свое имя, произнесенное вашим голосом.
– Уговорили… Себастьен. Так вот, я думаю, что вы очень удачно предложили сопроводить меня на спектакль. Было здорово, правда же?
– Да, никогда не думал, что опера может произвести такое сильное впечатление. Скажите, вы торопитесь куда-нибудь сегодня?
– Нет. Абсолютно никуда, – улыбнулась она.
* 11 *
Они неспешно шли по улице, держались за руки и молчали. Происходившее ошеломляло. Уже после Элоиза очень много думала и пыталась придумать ответ на вопрос – было ли все предрешено свыше, сложилось само собой или во всем виновата Линни и ее талант. Но в тот момент аналитические способности отключились, да вообще какие бы то ни было мыслительные способности отключились совсем, всё перебили резко обострившиеся чувства. Оказывается, она еще живая, она может интересоваться мужчинами, она может чего-то хотеть! Глаза вбирали в себя его облик, уши слушали его голос – да, он ведь что-то говорит! Но, кажется, не настаивает на немедленных ответах. А чтобы чувствовать тот запах, который она отметила еще в начале, Элоиза в какой-то момент решительно взяла его под руку, и его это очень порадовало. Истолковать его острый и цепляющий взгляд иначе было просто невозможно. А второй рукой вцепиться посильнее в сумочку, до того мирно висевшую на плече. Потому что очень уж хотелось взяться за него и второй рукой тоже, ощутить ладонью и кончиками пальцев кожу, волосы… Мысль про попробовать на вкус поднялась из глубины и была безжалостно туда обратно отправлена – пока. Мир куда-то катился, летел и подпрыгивал, и как же это было замечательно! А островком стабильности оказался этот вот невероятный мужчина, с которым она уже полгода каждый день здоровалась и в упор его при этом не видела.
– Элоиза, милая, вы же совсем меня не слушаете, – вдруг сказал он
– Простите, Себастьен, я задумалась. Я с вами, здесь и сейчас, – подняла глаза, улыбнулась, сделала глубокий вдох и положила вторую руку ему на плечо. Его глаза полыхнули огнем, обожгли…
Целоваться под фонарем было просто прекрасно. Это был самый подходящий для таких дел фонарь на всем белом свете.
Элоиза открыла глаза, встретилась с его взглядом. Снова улыбнулась.
– К вам или ко мне? – спросил он, не отводя от нее взгляда.
– К вам, – выдохнула она. Ей всегда было проще самой пойти к мужчине, чем принимать кого-то у себя.
Он обнял ее за плечи, и они отправились в отель.
* 12 *
Позже Элоиза никогда не могла вспомнить подробностей того вечера. Кажется, они пришли к нему в номер, в гостиной не задержались, пошли в спальню, целовались, раздевались, смеялись, что-то говорили… Окружающий мир кончился. Да, впрочем, он и не был им нужен, им хватало друг друга.
И определенно, мужчины лучше она в своей долгой и насыщенной жизни не встречала.
Открыла глаза, улыбнулась, потянулась. Глядя в глаза, поцеловала его. Снова зажмурилась.
– Элоиза, вина?
– Да, пожалуйста, – она намотала на палец выпавшую из прически прядь и попыталась зафиксировать ее в узле шпилькой.
Себастьен вышел в гостиную, звенел там бокалами.
А она открыла глаза и вместо понятного номера в отеле вдруг увидела совсем другое. Ночная улица, смеющиеся глаза перед ее лицом… совсем другие глаза, не эти, не сегодняшние. Потянуло холодом, и вдруг звук выстрелов, выражение лица страшным образом меняется, и глаза становятся пустыми, безжизненными.
Элоиза зажмурилась, но кошмарное видение не исчезло.
Вернувшийся Марни увидел только, как жутко изменилось ее вот только что сияющее счастьем лицо.
– Что случилось, Элоиза? Вам померещился призрак? – встревожено спросил он.
– Можно сказать и так, – проговорила она, снова зажмурилась на мгновение, а потом сказала ужасное: – Простите меня. Я не должна была так забываться. Я была неправа, простите меня, пожалуйста. Это невозможно, у нас ничего не получится.
Молниеносно надела платье и туфли, схватила остальное, на мгновение пригвоздила его взглядом к полу.
Он поставил на пол бокалы, осторожно подошел к ней и аккуратно взял за плечи.
– Элоиза, что случилось? Все же было хорошо? Не убегайте, пожалуйста, – он старался быть убедительным и проникновенным, но в ее глазах не было разума, только страх.
– Если я останусь, для вас это рано или поздно плохо закончится.
Вывернулась из его рук и убежала в ночь.
Заскочила в свой номер, надела на себя все, что еще не успела к тому моменту, схватила сумочку и выбежала на улицу.
Слезы пришли даже не за первым углом. Она не очень разбиралась, куда именно ее несут ноги, подальше от ни в чем не повинного человека, да и ладно. Прислонилась к стене. Услышала звук быстрых шагов, почувствовала, что это он, понимающий, что на шпильках она далеко не убежит, ищет ее. Собралась с последними силами, отвела ему глаза, и как же это оказалось трудно! Она закрыла глаза и не дышала, пока он не прошел мимо и не ушел далеко.
Достала из сумки телефон. Там уже была пара звонков от него, но она же так и не включила звук после выхода из театра, не до того было. Потому и не услышала. И хорошо, что не услышала.
Набрала номер Линни.
– Скажи, к тебе можно сейчас приехать? Ты еще не спишь?
– Дорогая, в чем вопрос, конечно! А ты чего ревешь?
– Расскажу…
2.3 Осколки и угли* 13 *
Элоиза ворвалась в маленькую квартиру Линни рыдающим ураганом.
– Я идиотка! Меня нужно запереть и запретить мне общаться с людьми! Навсегда! Я опять все испортила!
– Так, – решительно сказала Линни, – ты сейчас снимешь плащ и туфли, положишь сумку, пройдешь в гостиную, сядешь и расскажешь мне всё по-человечески. Ясно?
Видимо, было ясно, потому что Элоиза повиновалась без разговоров. Посмотрела в зеркало, вытерла пальцами слезы, размазав уже растекшуюся тушь еще сильнее, нашла в сумке платок, промокнула глаза и нос, после чего прошла в гостиную. Там она сразу же была замечена и обнюхана двумя лианскими котами – белым полосатым Луи и серым полосатым Шико. Луи произвёл идентификацию и удалился, а Шико попытался забраться на колени, но был отправлен восвояси.
Тем временем Линни принесла ей стакан воды и бокал коньяка.
– Пей! А потом рассказывай. Что у вас произошло с тем симпатичным мужиком? Кто он, кстати?
– Ты видела?
– Еще бы я не видела, как вы глазами сверкали на всю сцену! Меня потом все наши спросили – с кем это твоя сестра в ложе сидела! Вы хоть слышали, как мы пели?
– Конечно, еще бы! Ты фантастична, как всегда. Себастьену тоже понравилось, – вздохнула Элоиза.
– Ага, его зовут Себастьен. Уже что-то. Где ты его взяла?
– На работе.
– Тоже не привыкать, ты всю жизнь мужиков находишь на работе. И?
– Все было хорошо, но мне опять привиделся тот же ужас, что и всегда в последнее время. Я вспомнила, что приношу людям только несчастье, извинилась и убежала.
– Так, понятно. А он?
– Пошел меня искать. Звонил.
– А ты?
– Ну не могу же я с ним оставаться после такого! Зачем ему мои призраки?
– Я сто лет назад тебе говорила, как прогоняют призраков – крепким словом и холодным железом, – пожала плечами Линни. – И даже предлагала кандидатов на роль экзорцистов и охотников за привидениями. Может быть, твой сегодняшний кавалер тоже подойдет?
– Зачем ему это? – прорыдала Элоиза. – Он нормальный обычный человек, не то, что эти твои… охотники!
– Спасибо на добром слове, конечно, но ты скажи мне – тебе-то он как?
– Я вдруг поняла, что я не могу без него дальше. Я встречалась с ним на работе полгода каждый день, и он был мне через порог не нужен, а теперь нужен!
– Так давай позвоним ему, пусть он приедет сюда, и вы поговорите.
– Нет! Ни в коем случае! Я не буду ничего ему рассказывать, – замотала головой Элоиза. – И вообще завтра позвоню утром и уволюсь.
– Принимать решения сейчас – это верх глупости, по-моему! Вы ужинали?
– Нет, до ужина не дошло. Сначала была конференция, потом опера, а потом мы пошли обратно в отель, и всё!
– Значит, иди, умывайся и приходи ужинать, ясно? Полотенце найдешь в шкафчике, а сорочку какую-нибудь я тебе сейчас дам.
Элоиза мрачно сверкнула глазами и пошла в ванную. Линни нашла в шкафу сорочку, унесла ее в ванную и пошла на кухню за едой.
Когда Элоиза вышла обратно в гостиную, то огляделась и поняла, что когда она свалилась сестре на голову, та как раз как бы ужинала – ела креветки, горка от панцирей которых возвышалась в большой тарелке, запивала их вином и читала в интернете отзывы на спектакль. Нормальный такой лианский вечер – сестра уже много лет была одна, ее матушка Полина жила в Риме, а одиннадцатилетняя дочка Анна – в Санта-Магдалена ди Маре, в той самой школе, где когда-то учились они обе.
Элоиза глянула в монитор, увидела ленту фейсбука, как всегда суматошную и беспорядочную, и забралась с ногами в соседнее кресло. Тут же появился желтоглазый Шико, и забрался на колени, и прогнать его уже не было никакого формального повода – шелковое платье и чулки остались в ванной. Голубоглазый Луи возлежал на спинке хозяйского кресла и щурился на Элоизу.
Линни принесла хлеб, мясо, еще креветок и коньяка. Ели молча, Элоиза тихонько всхлипывала. Линни смотрела на нее строго и даже сурово.
– Значит, так – сейчас ты ешь, потом идешь в гостевую комнату, там ложишься и спишь. А завтра посмотрим, что с тобой делать дальше.
Элоиза не стала спорить, поднялась и пошла в комнату, Линни отправилась за ней.
– Чего ты ревешь? Ты же вроде сама все решила? – сестрица убрала покрывало с постели и взбила подушки.
– Да, и это правильно, но ты же понимаешь, что у меня был неплохой такой шанс ночевать совсем в другой постели? И меня это полностью устраивало?
– Я тебе предлагала позвонить твоему кавалеру и пригласить его сюда. Думаю, еще не поздно это сделать. Вы бы поговорили… и, может быть, не только поговорили.
– Нет! – встрепенулась Элоиза.
С Линни станется в самом деле взять и позвонить!
– А раз нет, тогда спи.
– Ты думаешь, я усну?
– Это ты кому говоришь? – хмыкнула Линни, положила ладонь Элоизе на голову и тихонько запела.
* 14 *
Когда Элоиза уснула, Линни позвала Шико, а когда он улёгся с урчанием Элоизе под бок, плотно заперла дверь в комнату, а сама взяла её сумку и ушла с ней на кухню. Достала из сумки телефон. Как она и предполагала, два десятка неотвеченных звонков, и этот номер не был никак идентифицирован. Наверное, это и есть тот самый, который нужен. Взяла свой телефон, набрала на нем этот неопознанный номер.
– Слушаю вас, – почти мгновенно отозвался вежливый, но напряженный мужской голос.
– Прошу прощения за поздний звонок, но скажите – это от вас убежала Эла?
– Эла?
– Ну да, Элоиза.
– Похоже, что так, – ответил он с горькой усмешкой. – Вы знаете, где она? С ней все в порядке?
– Где – знаю, у меня, спит. Нет, с ней не все в порядке. Но с этим сейчас невозможно сделать ничего, поверьте. Я звоню не по ее просьбе, нет, она напридумывала себе глупостей и не захотела сейчас с вами разговаривать. Я прошу вас не обижаться на нее. Она не хотела ни обидеть вас, ни посмеяться над вами, все получилось совершенно случайно. Я бы очень хотела, чтобы вы с ней поговорили, но сегодня это уже невозможно. Не обижайтесь на нее, хорошо?
Он шумно выдохнул и как будто немного расслабился.
– Кажется, я понял, кто вы. Это вас мы слышали сегодня в театре, так? Вы фантастически прекрасно поете.
– Вот и познакомились, потому что я тоже видела вас в ложе с Элой, и она сказала, что вас зовут Себастьен. Но вы хотя бы попробуете не обижаться? Обстоятельства ее жизни таковы, что… в общем, я не удивлена, что так получилось.
– Что вы знаете? Расскажите, – немедленно потребовал он.
– Не могу. Нет, физически могу, конечно, но будет правильно, если вы узнаете все от неё самой. У вас будет возможность поговорить, чтобы она снова от вас не сбежала?
– Думаю, да.
– Вот, это правильно. Просто поговорить. Если она вам расскажет, вы сами все поймете. А если нет – ну, тоже поймете рано или поздно, что она за человек. Если это вам нужно, конечно.
– Знаете, мне почему-то кажется, что нужно.
– Вот и хорошо. И я вас попрошу не говорить Эле о том, что я вам звонила. Не нужно ей об этом знать. Обещаете?
– Обещаю, но…
– Отлично. Поговорите с ней и удачи вам, думаю, у вас все получится рано или поздно, – она прервала разговор прежде, чем он успел спросить её ещё о чем-либо.
* 15 *
Следующим утром Себастьяно решил не ходить на последний день злополучной конференции, а сразу ехать в Рим. Ждать Элоизу у дверей ее номера он тоже не стал – с нее станется вовсе туда не возвращаться, а о вещах кто-нибудь по ее просьбе позаботится. Поэтому к обеду он уже был в палаццо д’Эпиналь, кратко отчитался кардиналу о поездке (конечно же, только о деловой ее части), а потом отыскал Лодовико.
Накануне вечером он решительно ничего не понял. Спектакль остался в памяти какой-то волшебной сказкой, не иначе. Вот как, оказывается, случается, если ходить в оперу с малознакомыми дамами и слушать там разных меццо-сопрано, которые сами не ведают, что творят!
И сразу после всё тоже было прекрасно. Потом явно что-то случилось, понять бы еще, что именно. Когда оказалось, что Элоиза скрылась бесследно, он почел за лучшее никуда не бегать и ждать ее в отеле – а вдруг она одумается и вернется? Звонок Лианны застал его как раз напряженно ожидающим, и в принципе он был готов подорваться и куда-нибудь поехать, чтобы понять, что вообще происходит. Но ехать оказалось некуда и незачем – если верить той же Лианне, конечно. Оставалось ждать. Пока Элоиза во дворце не появлялась.
Лодовико предвкушал интересную историю, он явился в «сигму» – приватный конференц-зал верхушки службы безопасности – вместе с Карло, потому что тот как раз накануне занимался подготовкой и доставкой смокинга в Милан и тоже хотел знать, чем всё закончилось. Себастьяно попросил их заодно принести что-нибудь выпить.
– Ну, рассказывай уже, – Лодовико расставлял на столе закуски, а Карло разливал коньяк.
– Самое интересное, что рассказывать практически нечего.
– Мы правильно поняли, что вечер ты вчера провел с госпожой из аналитического отдела?
– Именно с ней.
– Тогда где она сейчас и чего ты такой потрепанный?
– А шут бы знал, где она сейчас. Наверное, вернется. То есть, мне бы этого хотелось. Потому что я вообще ничего не понял. Она была абсолютно нормальная – мы провели вечер в опере, она потом сказала, что никуда не торопится, и мы пошли потихоньку в отель. Улыбалась, за руку держалась – ну как нормальный человек. Мы пришли ко мне, и я буду не я, если хоть с кем-нибудь мне было так же хорошо! А потом вдруг на ровном месте стала очень мрачная, сказала, что ничего не получится, оделась и убежала. И я ее не нашел. И всё.
– То есть она тебя тоже кинула, как и всех? – расплылся в улыбке Карло.
– Ну почему, ему-то как раз отломилось, – хмыкнул Лодовико.
– А ну молчать! – рявкнул Себастьяно. – Знаете, не похоже это было на «кинула». Как будто ей самой пришлось еще хуже, чем мне.
– Плюнь и разотри, – Карло подлил коньяка.
– Рад бы, да не получается, внутри свербит, и все.
– Да ладно! Ты радуйся, что у тебя язык не отнялся, как у Марко, глаз не дергается, как у Ланцо, и пальцы не скрючились, как у Луки! Конечно, не насовсем, а на несколько дней, но все равно погано.
– Ух ты, какие подробности! – Себастьяно даже повеселел и посветлел, подчиненные ему деталей о своих попытках наладить отношения с Элоизой не рассказывали. – А с тобой она что сделала?
Карло помрачнел. Лодовико ухмыльнулся.
– Ну…
– Да ладно, рассказывай уже, – теперь Лодовико подлил коньяк в бокал Карло.
– Помнишь, когда я недавно, пару недель назад, отпрашивался на два дня? Так вот, я отсиживался дома у отца, потому что весь оброс короткой жесткой шерстью!
– Чего? – Себастьяно вытаращился на него, как будто первый раз увидел.
– Чего-чего – ничего хорошего! Ладно еще, я к ней вечером пошел, после работы. Думал уговорить, а не уговорить – так силой уломать, но силой ее не взять вообще, она так на меня глянула, что я забыл и как меня звать, и зачем я туда пришел! Как есть – ведьма! Опомнился у себя в комнате, как попал туда – до сих пор не знаю. Пошел в ванную, в зеркало глянул, а там такое! Можно подумать, у меня своей родной шерсти мало! Хорошо, что никто не видел, а то я уже представил, как вы все будете надо мной ржать! Я быстро отпросился и к отцу сбежал, там два дня от всех прятался, а потом вспомнил, что ребята рассказывали, и догадался позвонить ей и попросить прощения. Она посмеялась, посоветовала в следующий раз думать, прежде чем навязываться женщине и тоже попросила не держать зла. Ну и после разговора вся лишняя шерсть отпала. Ты на самом деле проверь, может у тебя тоже что-нибудь где-нибудь выросло! Или наоборот, отвалилось!
Себастьяно и Лодовико хохотали.
– Нет, я знал, что она всех посылает, и чем сильнее к ней приставать, тем жестче посылает, но подробности потрясающие, конечно, – Себастьяно выпил и взял с тарелки лимон.
– Вот поэтому я и говорю – хрен с ней, плюнь и разотри, и радуйся, что легко отделался! Я вернулся к Симоне, и рад без памяти, что она меня не прогнала, этого я бы уже не перенес, – уже пару лет Карло время от времени встречался с одной замужней дамой в городе.
– Погоди. Ты шел с ней рядом? Она держалась за твою руку? Ты смотрел ей в глаза? Ты видел, как она улыбается? Она произносила твое имя?
– Куда мне, я видел только шерсть у себя на морде, и все!
– Эй, ты что, влюбился в нее? – вдруг сощурился Лодовико.
– Похоже на то, – мрачно кивнул Себастьяно.
– Вот не было печали! Рехнулся, мать твою? Себастьяно, брось дурить. Она ж какая-то сильно сложная!
– Да я тоже не из самых простых.
– Уж конечно! Нет, это не дело. Вот скажи, как она сделала, что наш Карло шерстью оброс?
– Вообще-то, надо отдать ей должное, если к ней не сильно приставали, то и она в ответ не издевалась. Джованни к ней подкатил, она ему отказала, да и разошлись, и ничего она с ним не делала. И с Паоло тоже, – влез Карло. – Я-то сам дурак, нечего было навязываться.
Но Лодовико продолжал хмуриться.
– Пока ребята забавлялись, я молчал, но ты-то на кой хрен теряешь голову? Она же вообще неизвестно кто и что!
– Она племянница нашего генерала, если что. И ее сестра сказала, что не все в порядке, так что, может быть, ей помогать надо!
– Нет у нее сестры, сестра была и давно умерла, она уже много лет как единственный ребенок своих родителей, тоже давно погибших, кстати.
– Так и сестра не родная, а сколько-то там юродная, кузина.
– И где ты ее нашел, кузину?
– В театре. Она солистка в Ла Скала. Она пела в опере, которую мы слушали.
