Текст книги "Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
* 69 *
На лестнице послышались шаркающие, неуверенные шаги – кто-то поднялся и вошел в зал. Группа захвата затаилась. Карло взглянул на экран, куда транслировались данные с камеры, увидел только спину человека в костюме. Человек стоял посреди залы и оглядывался. Но в его руке был пистолет.
– Черт, сейчас как потеряет последний разум да как начнет стрелять, – буркнул он.
– Сейчас прикинем, если выйти с трех сторон… – начал на самом деле прикидывать Лодовико, но его перебила Элоиза.
– Скажите, сколько времени вам нужно, чтобы без потерь его взять?
– То есть?
– Если он на некоторое время отвлечется, вам это поможет?
– Конечно.
– И вы готовы начинать?
– Безусловно, но что вы предлагаете?
– Я не предлагаю, я сейчас сделаю. Я же приехала сюда с ним разговаривать, или об этом все уже позабыли? Начинайте, как только он опустит руку.
Элоиза жестко полоснула взглядом по всем пятерым и скользнула за колонну.
– Нет, стойте, держи ее! – Марни попытался схватить ее, но не успел. – Все готовы?
– Да, но дай ей хотя бы несколько секунд, – пробормотал Лодовико.
Элоиза неслышно подошла к стоящему посреди зала мужчине и только в шаге от него позволила себя заметить.
Он обернулся. Очень удивился. Но пистолет не опустил, поднял дулом кверху.
– Госпожа де Шатийон? А вы-то что здесь делаете?
– Здравствуйте, господин Моллини. Не поверите, но это я беседовала с вами на форуме. Я на самом деле знаю про медальон всё. Ну, или почти всё. Вы заставили нас побегать, поискать и мобилизовать очень удивительные ресурсы, но в итоге сейчас можно восстановить историю этого предмета. Скажите, почему вы взяли именно его? Он ведь не лежал на видном месте?
Он как будто задумался.
– Я не знаю, на самом деле. Я шел по чердаку и заглядывал в коробки, под чехлы… и заглянул под один такой чехол, там была статуя. У нее на шее был медальон. Когда я увидел его, я понял, что это самая совершенная вещь из тех, что я видел в жизни, а мне было с чем сравнить! И я взял его.
– И он начал сводить вас с ума, – закончила Элоиза.
– Нет! Нет, это клевета. Прекрасный предмет не может быть опасным! И он должен открыть мне путь ко всем благам мира!
– К сожалению, может, – покачала головой Элоиза. – Вы зря не приняли во внимание те тексты, которые пытались читать. И вы ведь раньше не убивали никого?
– Я и сейчас не убивал! Я только просил решать вопросы. Всё получалось само собой. И все остались живы! И я тоже хочу остаться в живых, ясно вам? – вдруг заорал он и стал медленно опускать пистолет.
– Зря вы взяли оружие, – мило улыбнулась она, тем временем осторожно обездвиживая ему кончики пальцев правой руки. Рука распрямилась и опустилась, он, видимо, что-то почувствовал и тряханул ей… и в этот момент Альберто и Франко уже висели у него на плечах.
Далее Лодовико забирал пистолет, Карло обшаривал карманы, а Марни схватил Элоизу за обе руки и чувствительно встряхнул.
– Никогда, понимаете – никогда больше так не делайте! – глаза его метали молнии, изо рта вырывался какой-то рычащий звук. – Не смейте больше никогда!
Элоиза уставилась на него, как оглушенная – она ничего не понимала.
– Монсеньор? – неуверенно произнесла она. – Что-то не так?
– Просто – никогда-больше-так-не-делайте! Ясно вам? – прорычал он.
– Эй, Себастьяно, не пугай девушку, а то она сбежит сейчас, и ты больше никогда ее не увидишь! – Карло на мгновение отвлекся от изучения содержимого телефона Моллини.
– Нет, не сбегайте, пожалуйста, – Марни сбавил тон.
– Дон Карло, может быть, вы объясните мне, что случилось, если ваш монсеньор не в состоянии? – Марни все еще держал ее, но она демонстративно смотрела мимо.
– Так вы не поняли? – рассмеялся Карло. – Тогда перевожу на человеческий язык – он за вас очень испугался. Ну и он не привык, что девушка делает ту работу, которую он либо делает сам, либо поручает специально подготовленным людям.
– Это правда? – она перевела дух и спросила, глядя ему прямо в глаза.
– Да, Элоиза, это чистая правда, – кивнул Марни. – Поэтому никогда больше не кидайтесь под пули, ясно вам?
– Но если я владею ситуацией? – пробормотала она скорее себе под нос, чем для него.
Еще не хватало объяснять, как именно она совладала с Моллини.
– Вы прелестно самоуверенны, – он ослабил хватку, а потом выдохнул и просто обнял ее. – Нет, вы, конечно, молодец, и все сделали идеально, но в следующий раз пусть под пули лезут вооруженные парни в броне, хорошо?
– Мы обсудим это при подготовке следующей операции, хорошо? – тихо сказала она.
Воли не осталось, как и разума, адреналин к тому моменту уже выплеснулся, да еще и откат после концентрации догнал. Чтобы остаться на ногах, она обхватила его за шею. Его запах парализовывал, его голос мягко обволакивал. Поцелуй вдохнул в нее немного жизни, она чуть тверже встала на ноги, но сил оторваться от него по-прежнему не было.
– Себастьяно, донна Эла, глядите, он существует! – голос Карло вернул их с небес на землю.
Они отодвинулись друг от друга, но Марни придерживал ее за талию и, похоже, выпускать не собирался. Карло протянул на ладони медальон – золотую безделушку на тонкой цепочке. Элоиза взяла его в руки.
– Смотрите, и правда с рубином, – отметил Марни.
В крышке сиял крупный рубин, обсаженный мелким ровным жемчугом.
– Открываю, – сказала зачем-то она.
Подцепила крышку, под ней что-то высвободилось, и медальон открылся. Внутри, как и описывали, оказалась дивной красоты миниатюра с изображением Пречистой. То есть с портретом Мадонны Фьоры. Несомненно, то самое лицо, что и у статуи. Она вправду была красавицей, эта умершая от оспы Фьора.
– Вы позволите? – Марни с улыбкой взял у нее медальон свободной рукой.
– Он совершенен, правда? – она бестрепетно отдала драгоценность.
Все золото мира не сможет помочь ей решить ее внутреннюю проблему, поэтому оно не властно над ней ни капельки. Впрочем, кажется, Марни тоже как-то иначе представлял себе блага мира. Он рассмотрел миниатюру, закрыл крышку и вернул драгоценность Элоизе.
– Спрячьте, отдадим Шарлю, пусть порадуется, – и обернулся к остальным. – Поехали докладывать и праздновать?
– Поехали, – согласилась она.
* 70 *
Когда две машины остановились в дворцовом гараже, дежурный сотрудник службы безопасности сообщил Марни, что его преосвященство распорядился всем по возвращению немедленно идти к нему.
Марни набрал номер.
– Шарль, мы вернулись. Удачно. Вы уверены? А как же привести себя в подобающий вид, среди нас есть желающие? А если через полчасика? Ну, как скажете.
– Неужели вот прямо к нему? – Лодовико поднял бровь.
– Да, всем, как есть. Пойдемте, госпожа де Шатийон, вас тоже ждут.
– Меня-то зачем? – Элоиза как раз вышла из машины и собиралась отдать кому-нибудь медальон, потихоньку улизнуть к себе и обдумать всё случившееся.
– Представления не имею. Пойдемте, спросим.
Он взял ее за руку и увлек к лифту.
– Монсеньор, а Моллини тоже к его высокопреосвященству? – спросил Альберто.
– Видимо, да, – пожал плечами Марни.
Они поднялись наверх и направились в крыло его высокопреосвященства. В приемной сидел отец Варфоломей с очень строгим видом, он молча кивнул и указал на дверь внутрь.
Внутри, кроме кардинала д’Эпиналя, обнаружился еще и государственный секретарь Ватикана. Все пришедшие почтительно поприветствовали кардиналов, Альберто и Франко умудрились сделать это, не ослабевая хватки и крепко держа Моллини.
– Ваше высокопреосвященство, мы решили задачу, – Марни улыбнулся Элоизе, выпустил её руку, и она положила на стол медальон. – Вот этот предмет, из-за которого случилось столько удивительных событий. Инициировал этот процесс господин Моллини, который хотел убедиться в подлинности медальона и заработать на нем немного денег. Сейчас судьбу реликвии решать вам. Но мне, да и не только мне, кажется, что её стоит вернуть на то самое место, откуда её изъяли.
– Себастьен, вы сейчас знаете об этом предмете намного больше моего, так что поступайте, как считаете правильным, – кивнул кардинал.
– Госпожа де Шатийон, мне кажется, что это стоит сделать вам, – негромко сказал Марни.
Элоиза взяла медальон, вышла с ним в приёмную и под одобрительным взглядом отца Варфоломея застегнула цепочку на шее донны Фьоры, после чего вернулась в кабинет.
– Вот видите, Тарчизио, мои сотрудники умеют решать самые запутанные вопросы, – улыбнулся кардинал д’Эпиналь.
– А прекрасная дама – сотрудник службы безопасности? – удивился кардинал Бертоне.
– Госпожа де Шатийон – мой ведущий аналитик. Полагаю, она тоже способствовала решению вопроса.
– Так и было, ваше высокопреосвященство, – быстро сказал Марни, сжав руку прекрасной дамы.
Дама наклонила голову с самым серьезным видом.
– Я думаю, нам стоит отпустить их отдыхать. А с господином Моллини решим позже, поместите его пока в подходящее место, – кивнул кардинал д’Эпиналь.
– Благодарим вас, ваше высокопреосвященство, – ответил за всех Марни, и они быстро покинули кабинет и плотно закрыли за собой дверь.
– Что это было? – шепотом спросил Лодовико у Варфоломея.
– А кто ж его знает, вдруг явился и стал спрашивать про Моллини и про Себастьяно, – так же шепотом ответил секретарь. – Вот вас всех и дернули с порога, можно сказать.
– Ничего, пусть утешаются медальоном, он настоящий и он существует, – усмехнулся Марни. – Приходи в «сигму», как сможешь, хорошо?
– Непременно, – откликнулся Варфоломей.
– Берто и Франко запирают Моллини в подходящем для этого месте, а мы все идем праздновать, – распорядился Марни.
Элоиза попробовала протестовать. Она и без того чуть голову не потеряла, когда он ее держал и ругал, что дальше-то будет?
– Монсеньор, я…
– Ничего не желаю слушать. Сейчас и в «сигму». Еще не ночь. Не обсуждается, – он так и не выпустил ее руки.
В «сигме» он усадил ее рядом с собой на диван, а тем временем на большом столе появились закуски и напитки. И люди – все, кто был в курсе истории с медальоном. Вскоре появился и отец Варфоломей, поздравил всех и сообщил, что кардинал Бертоне с любопытством выслушал историю мадонны Фьоры, и под большим впечатлением отбыл восвояси.
– Дон Лодовико, а фотки-то будут? – Франко появился одним из последних, отчитался о водворении Моллини под замок и схватил бокал с вином.
– Выложу, – коротко ответил Лодовико.
– Что за фотки и куда господин Сан-Пьетро их выложит? – поинтересовалась Элоиза.
Пока Марни собирался с мыслями, рядом возник Карло.
– Себастьяно, а ведь на самом деле, дай донне Эле пароль, пусть тоже у нее будет доступ!
– Куда? – мгновенно заинтересовалась она.
– Туда, куда Лодовико выложит фотки, – пожал плечами Карло. – Пришли ей контакты и пароль.
– Я сделаю лучше, я пришлю ей завтра Ланцо, и он всё настроит, – хмыкнул Марни.
– Что-то проходит мимо меня? – попробовала удивиться Элоиза.
– Уже нет, – улыбнулся ей Марни. – Что будете пить?
– Вероятно, коньяк, – серьезно сказала она.
И дальше они уже просто праздновали.
* 71 *
Ночью с Элоизой случилось престранное. К ней постучались в двери, причем не как нормальные люди стучат, а как будто человек в принципе не понимал, почему ночью дверь в чье-то жилище может быть заперта. Элоиза услышала сквозь сон, проснулась, подождала некоторое время – вдруг само прекратится? – поняла, что само не прекратится, и встала. Заглянула в гардеробную, нашла и набросила на себя пеньюар – мало ли, кто там вообще! И уже только потом пошла открывать.
За дверью стояла юная барышня. Да какая! В длинном многослойном платье, верх из узорчатого бархата, низ из шелка, в прорезях расшитого золотой нитью и камнями рукава сверкает снежно-белая нижняя сорочка, на рыжих кудрях сверху жемчужная сеточка, на шее жемчужины в три ряда… и до боли знакомый медальон. Тут Элоиза внимательно посмотрела на лицо. Да-да, то самое.
– Вас зовут Фьора? – только и смогла она вымолвить.
– Да, я Фьора! Это из-за меня всё, но видит Господь, я не виновата, совсем не виновата! – заявила она громко и эмоционально.
– Проходите, – посторонилась Элоиза и пропустила внутрь свою странную гостью. – Располагайтесь. Вы что-то хотели мне сказать?
– Да! – чуть не плача, сказала барышня.
Молоденькая, лет шестнадцати. Наверное, замуж ее выдали рано, а замужняя жизнь оказалась недолгой.
– Я слушаю вас.
– Скажите им. Им всем. Что – видит Господь – я не хотела. Не хотела всех этих смертей, сумасшествий, грехов и пороков. Я не виновата! Я не должна была говорить, что останусь с тем, чья работа окажется прекраснее, мне нужно было честно сказать, что я просватана и, как послушная дочь, выхожу за того, кого мне сговорили родители. Но я же не знала, что всё получится именно так! Я хотела сказать это и монаху, в рабочую келью к которому меня принесли, и кардиналу, который что-то делает в покоях по соседству, и тому несчастному, который украл с моей шеи медальон! Но я смогла найти только вас. Я не знаю вас, госпожа, но вы-то меня знаете!
– Да уж, знаю. И чувство вины заставляет вас бродить по ночам?
– Мне показалось, что я должна была прийти к кому-нибудь и сказать. Вы же расскажете остальным, правда? Я могу на вас положиться?
– Непременно расскажу, – кивнула Элоиза.
– Благодарю вас, госпожа, – Фьора встала, поклонилась и направилась к двери. – Прощайте. Если можете – вспоминайте меня иногда в своих молитвах.
– Я скажу отцу Варфоломею и кардиналу, их молитвы будут сильнее моих, я думаю, – усмехнулась Элоиза. – Прощайте.
Она открыла дверь и выпустила ночную гостью.
И через секунду звонок будильника сообщил, что это был сон.
* 72 *
После завтрака Элоиза первым делом заглянула в приёмную кардинала и рассказала о своём примечательном сне. Кардинал вместе с отцом Варфоломеем выслушали её и заверили, что непременно помолятся о душе означенной Фьоры, тем более что она сама об этом просила.
А когда она добралась до своего кабинета, туда почти сразу же явился Ланцо и в самом деле настроил ей доступ на некий сайт, о существовании которого она до того не имела понятия. Сайт назывался «Под крылом у кардинала», и представлял собой неофициальную корпоративную социальную сеть для службы безопасности, компьютерщиков, юристов, финансового отдела и разных прочих сотрудников палаццо д’Эпиналь. В принципе, внутри все было устроено по образцу обычной социальной сети, фишка, как сказал Ланцо, была в том, что только по внешней ссылке попасть на сайт невозможно. Нужно было настроить доступ определенным образом, что для нее Ланцо и сделал. Похихикал, что, скорее всего, она сегодня потеряна для работы и для общества, и откланялся.
Элоиза завела себе аккаунт – уж раз так недвусмысленно пригласили, надо пользоваться, и нырнула в глубины этого безбрежного моря. Ее тут же нашли самые разные уже посчитанные там люди и радостно добавляли себе в друзья. Кроме того, сразу же стали появляться личные сообщения – ее приветствовали, поздравляли с присоединением к теплой компании и присылали всяческие ссылки. Также пришло несколько приглашений в приватные группы – например, одна называлась «Эксперименты». Оказалось, что Лодовико, имевший некоторые амбиции фотохудожника, именно туда складывает кое-какие свои фотографии – там были и обитатели дворца, и природа, и городские виды. Она зависла за рассмотрением альбомов примерно до обеда, ибо фотографии были на диво хороши, потом с удивлением осознала, сколько времени, закрыла ноутбук и пошла вниз.
За обедом ей составили компанию Анна и Карло – оба были старожилами этого сайта, Элоиза даже удивилась, что Анна ей ничего раньше не говорила.
– Но я же и про тебя ничего не говорю, если ты просишь, – ответно удивилась та.
После обеда ее поджидало всего одно коротенькое личное сообщение, зато от Марни. «Рад приветствовать, обнимаю». Очень захотелось написать в ответ не то «Обнимаю ответно», не то «Отстань, или укушу», но удалось взять себя в руки и ответить вежливо и бестрепетно.
И приняться уже за работу.
Однако погрузиться полностью в работу было в тот день никак не суждено – ноутбук весело попискивал, выдавая то сообщение, то еще какую важную информацию, вроде того, что кто-то новый добавился в друзья. После одного такого писка Элоиза все же прервалась и заглянула туда, и обомлела. В ленте, в той самой группе с фотками Лодовико висел кадр явно вчерашнего происхождения, на нем Себастьен держал ее за руки, они оба не отводили друг от друга пылающих взглядов, причем он был в ярости, а она в недоумении – как это, решила такую сложную задачу, а её ругают! Подпись заглавными буквами – «НИКОГДА-БОЛЬШЕ-ТАК-НЕ-ДЕЛАЙТЕ!». И уже успело набраться с полсотни лайков.
Когда первое возмущение прошло, она попросила брата Франциска распорядиться про кофе и принялась рассуждать. Ну, во-первых, ее могли сюда и не позвать. Все бы смотрели, а ей бы ни слова не сказали. Даже Анна. Таковы правила. Да и она сама, надо признаться, сильно не обо всём со всеми говорит. Видимо, участие в мероприятиях службы безопасности повысило ее какой-то внутренний дворцовый рейтинг. Во-вторых, висит уже, и черт с ним. Обратно не засунешь. А в-третьих, кадр и вправду редкостный. И когда Лодовико успел их сфотографировать? Впрочем, она не слишком обращала внимание на то, что было вокруг.
А ведь он успел не только это! Элоиза открыла личные сообщения и узрела еще несколько кадров – он обнимает ее, она обнимает его, они целуются. Вдох, выдох. Что поделаешь, это на самом деле видели все, кто участвовал в операции. И Лодовико не дурак, у него хватило ума послать лично ей, впрочем, нет, не только ей, им обоим. Со скупым комментарием «Оригиналы по запросу». И Себастьен уже написал, что да, ему дать, все, что есть, и можно еще чуть-чуть. Фотки хороши, но самый лучший кадр – тот, что в ленте и с подписью.
Написала Лодовико благодарность за деликатность и тоже попросила себе оригиналов. Хоть будет, на что любоваться вечерами. И о чем вспоминать.
Лодовико откликнулся почти сразу же, написав «При первой же встрече». А потом ещё – «Кроме этого, есть и другие, покажу, посмотрите». О как. Впрочем, как жили монархи и их приближенные еще не так давно? Вся жизнь на виду. Они здесь, во дворце, живут ровно так же, удивительно ли, что все имеют про всё свое мнение и все везде суют свои носы?
3.25 О чем сожалел граф Барберини* 73 *
История была в целом закончена, но оставалась еще пара моментов, которые, конечно, сами по себе ничего особенного не значили, но для, так сказать, общей завершенности их сильно не хватало. На Элоизу по-прежнему дулись родственники – и Доменика, и Полина. Что как ей нужно, так она бегает и скачет, а как ничего не нужно – так всё равно, что провалилась, так ей перевела недовольство матери Лианна. Ну и хотелось поговорить с Марни, задать ему пару вопросов и прояснить кое-что. И если второе могло только лишь сложиться стихийно, потому что сама она никак не была готова с ним контактировать по таким делам, то первое нужно было решать ей самой.
В пятницу утром она позвонила Доменике. Та пофыркала, конечно, но потом оттаяла и сообщила, что вообще её очень желает видеть Барберини. Который всё ещё находился в клинике, потому что отравление вызвало встряску организма, а кратковременный визит домой повлек за собой гипертонический криз и что-то там еще, и Доменика теперь не отпускала его до стабилизации состояния.
– Вот еще, – фыркнула она, – помрет там у себя и скажет потом, что я виновата!
– Скажи тогда, если я заскочу сегодня днем – это нормально?
– Заскакивай. Кстати, ты встречалась с Полиной?
– Нет, ещё не собралась.
– Собирайся скорей, приехал Валентино, и они уезжают на днях отдыхать.
– О, спасибо за информацию, а я и не в курсе была. Ладно, я позвоню, как поеду.
Потом собралась с силами и позвонила Полине. После разговора в субботу она тётке не звонила, но Полина, к счастью, была не из тех, кто копит обиды годами, она очень обрадовалась звонку.
– Вот что я тебе скажу – вечером все дела побоку, и ко мне, поняла? Приехал Валентин, и мы в субботу улетаем к теплым морям. Вечером Лина приедет, Доменику тоже позовем.
Так и получилось, что в пятницу днем Элоиза поехала в клинику Доменики, а вечером опять оказалась у Полины.
* 74 *
Элоиза предполагала, что ее намерение посетить Барберини в больнице не вызовет понимания у тех обитателей дворца, которые были с ним знакомы, поэтому никому ничего не сказала, а просто поехала в обед, и всё.
Она так до сих пор и не разобралась в своих ощущениях от знакомства с графом. Некоторая начальная доля восхищения помножилась на некоторую же возникшую в процессе общения брезгливость. Хотелось выяснить недостающее, а потом тщательно помыть руки.
И, вместе с тем, было жаль. Он и впрямь мог быть интересным собеседником, с ним можно было изредка беседовать, подобно Полине… впрочем, наверное, господин граф не пытался отравить Валентина. Иначе Полина с ним бы так дружески не общалась.
Доменика ждала в кабинете – похмыкала, посетовала на исключительную вредность пациента и напомнила, что ожидает историю.
– Ты же будешь вечером у Полины?
– Буду. Младшенькая наша – никак, а я приду.
Младшенькой она называла собственную дочь, тоже Доменику и тоже врача, только детского. Всё остальное семейство именовало ее Терцией.
– Вот там и расскажу что-нибудь. Полина ведь тоже среди тех, кто хочет всё знать.
– Ладно, иди к этому обормоту. Не жалей его слишком – он практически в порядке, ещё нас всех переживёт!
– Ты меня обрадовала. А то я некоторым образом чувствовала свою вину – это же благодаря мне он напился той дряни. С другой стороны, было невозможно сделать так, чтобы никто не пострадал. Поэтому – поделом ему, и вообще Полина его насчет меня предупреждала.
– А он не послушал, конечно. Нет, он крайне неприятный пациент, не только потому, что неприятен мне вообще, а еще ведь он везде сует свой длинный нос и желает знать, почему его лечат именно так, а не иначе! И при этом не желает сменить клинику и врача, я ему первым делом предложила.
– Ещё бы он желал сменить клинику, ага. От тебя просто так не уходят!
– Да-да, он попытался. Отправился домой, а там у него что-то случилось, я не разбиралась, что именно, и мне его вернули обратно в тот же вечер. В гораздо худшем состоянии, чем был поутру. Теперь я его вообще из палаты не выпускаю.
Видимо, Доменика предупредила графа о визите, потому что он ожидал её, сидя в кресле, одетый в бархатный вышитый халат, и на ногах тоже были какие-то пафосные вышитые брюки в тон халату.
– Здравствуйте, Элоиза. Я рад видеть вас, несмотря ни на что, – поклонился он ей. – Садитесь, пожалуйста.
Он всё ещё напоминал обликом хищную птицу, но – пойманную и посаженную в вольер.
– Добрый день, граф, – кивнула в ответ Элоиза. – Не скажу, что рада видеть вас, после всего, что было, но, тем не менее, я здесь. Доменика сказала, что вы хотели меня видеть. Зачем?
– Ох уж эти целеустремленные современные барышни! Сразу с порога – почему да зачем. Вас не учили, что когда приходят навестить больного, то спрашивают о его самочувствии?
– А я только что разговаривала с вашим лечащим врачом. Ужели вы полагаете, что она не просветила меня относительно этого пункта? Да еще и комментариев выдала, сами можете догадаться, каких именно.
– Да, язык у вас семейный, как ни крути.
– Вас это удивляет?
– Нет, конечно, вы, по крайней мере, не используете бранных слов, подобно вашей кузине, это уже радует.
– Если вы от меня ничего подобного не слышали, это не значит, что я так не говорю вовсе, – пожала плечами она.
– Да, спорить с вами трудно, и провести вас тоже невозможно. Скажите, как вам это удалось?
И столько горечи было в этих словах, что Элоиза поняла – вот что его на самом деле интересует.
– Вы столько лет знакомы с Полиной, и вы спрашиваете о таких вещах?
– Вы тоже видите то, что скрыто от нормального человека?
– Можно сказать и так. Вот скажите, а чего ради вы-то всё это затеяли? Не хотели показывать хронику – ну так и не показывали бы, не хотели отдавать – ну и не отдавали бы, а зачем вы сделали то, что сделали?
– Я же не предполагал, что вы мне всё испортите, – буркнул он негромко.
– У вас никогда не бывает неудач? – изумилась она.
– Практически нет. Очень редко. Скажите, вы так сделали потому, что спасали своего любовника?
– А почему вы решили, что монсеньор – мой любовник?
– А разве нет? Ни разу у вас с ним ничего не было?
Она, конечно, хотела сказать, что не было и нет, но потом вспомнила осеннюю ночь в Милане… и не стала ничего говорить.
– Вот, вы подумали и не стали лгать. Потому, что это видно невооруженным глазом. Вы ведь жить друг без друга не можете, даже если и сами себе в этом не признаетесь, – сказал граф почти что с отвращением.
– Полагаю, это никого не касается.
– А если я хотел, чтобы вы уехали от Монтоне со мной? Ваш Савелли не умер бы, разве что провел бы неприятную ночь. В нездоровье и тягостных раздумьях. А у нас с вами был шанс попробовать понять друг друга! Поговорить откровенно, о важном и серьезном, может быть – стать ближе друг к другу. Вы бы поняли и прониклись, я знаю, вы умны и образованны, у нас легко нашлись бы точки соприкосновения. Вы – та женщина, с кем можно говорить не только о насущном, но и о вечном! Мы бы с вами читали старые книги, я бы играл для вас, а вы бы своим танцем сделали мою музыку ещё лучше… Если бы не он! Если бы мужчины из этой семьи не вставали у меня поперек дороги!
– Но, граф, вы столько лет приятельствуете с Полиной, да с другими нашими родственницами сталкивались, и так ничего и не поняли? Решать за другого человека – вообще самонадеянно, а если у человека к тому же есть возможность понять ваши намерения и предупредить их?
– Мне показалось, что вы из всех из них самая правильная и подходящая для меня.
– А ведь Полина вам говорила, – с некоторой горечью заметила Элоиза. – Ну и если бы вы просветили меня относительно ваших планов, то я бы сразу вам всё объяснила про их несбыточность. Тихо, вежливо и без эксцессов. Мы бы, по крайней мере, могли сохранить человеческие отношения.
– А вы еще и обиделись? – он воззрился на нее в великом изумлении. – Вы, переигравшая меня по всем статьям, едва не погубившая меня – обижаетесь?
– Знаете, Доменика сказала, что у вас практически не было шансов умереть. А она зря не скажет.
– Все равно. Я – я! – не держу на вас зла. По крайней мере, стараюсь. И вам следует поступить так же!
– Граф, я сама для себя решаю, что мне следует делать, а чего не следует. Уж извините.
– Хорошо. Вы меня вынудили. Я приношу вам свои извинения за неблаговидные намерения, о которых не предупредил, за некрасивую историю, в которой вы оказались замешаны, и за все мои недобрые слова о вас. Довольны?
– Не особенно, хотя извинения принимаю. Но лучше бы вы не передо мной извинялись, а сами знаете, перед кем. Он-то перед вами ничем не провинился. Это вы перед ним кругом виноваты.
– Ну уж нет. И если он еще раз попадется мне на глаза… – начал было граф, но Элоиза перебила его.
– Знаете, граф, вы, как говорится, прелестно самоуверенны.
– То есть?
– Если вы попадетесь ему на глаза и снова станете пакостить, а я, извините, не могу по-другому назвать то, что вы сделали в пятницу, имея в виду и отраву, и письмо… Так вот, если вдруг – он вас просто убьёт. И я не стану держать его за руки, поверьте. Потому, что если все, изложенное в письме, правда, то он, на мой взгляд, будет в своем праве полностью.
Граф поскучнел.
– Вы действительно так считаете?
– Именно так, – мрачно подтвердила Элоиза.
– В таком случае… вы станете думать обо мне лучше, если я попрошу вас передать ему мои извинения?
– Возможно.
– Тогда передайте. И не держите на меня зла, пожалуйста. А сейчас уходите, и позовите, пожалуйста… как это называется? Моего лечащего врача.
– Непременно. До свидания, граф.
– До свидания, Элоиза, – ей показалось, что если бы он мог гордо отвернуться от неё, то он бы непременно это сделал.
