Текст книги "Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере (СИ)"
Автор книги: Салма Кальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
* 60 *
Вечером пятницы Элоиза, снова при полном параде, поднималась по главной лестнице особняка Монтоне. Она легко держала под руку Марни, следом шли Карло и Лодовико. Поразмыслив, решили ехать всей компанией, разве что без Варфоломея, у него нашлись дела поинтереснее.
Марни был прекрасен, когда Элоиза спустилась в гараж и увидела его, то прямо на несколько секунд остановилась и залюбовалась. Отлично сшитый смокинг, белоснежная сорочка, бабочка… да, рыцарь в сверкающих доспехах. Она сама снова оделась в черное, на этот раз она позволила себе платье на тонких бретелях и с высоким разрезом примерно до середины бедра – все же, шла не одна, а с мужчиной, и намеревалась во всех сомнительных ситуациях просто стоять рядом, держась за его руку, и полагала, что этого будет достаточно. Но снова прикрыла руки норковым палантином. В её гарнитуре сегодня удачно сочетались черный жемчуг и бриллианты. Карло по этому поводу даже высказался – донна Эла у нас, мол, как шкатулка с драгоценностями, на ней каждый день что-то новое. Марни хмыкнул, осмотрел ее со всех сторон и сказал – судя по всему, наоборот, старое. Так и было, в принципе, да и какая разница? В общем, Карло и Лодовико их вид одобрили, потом они все сели в машину обычным образом (эй, давно ли такой образ стал для тебя обычным? – хмыкнула Элоиза про себя), и отправились на прием.
Хозяин дома оказался знаком с Марни, ему тут же представили Элоизу и остальных. Дальше была хозяйка, взрослая дочь хозяев с мужем, еще одна взрослая дочь с другом… Элоиза полагала, что Полина всех их знает и легко в них ориентируется. Сама же она потерялась после первого десятка имен, хотя на память обычно не жаловалась.
Прием был не слишком камерным, так, человек восемьдесят. В принципе, в толпе было легко затеряться. Официанты предлагали гостям шампанское, но поскольку все полагали себя на задании, то ограничились соком. В зале, примыкающей к обширной передней, гости сидели на диванах и банкетках и беседовали, дальше анфиладой шли еще две залы – с роялем, на котором кто-то играл, и с фуршетными столами, вокруг которых уже кто-то бродил. Анфилада завершалась зимним садом, куда зашли, убедились, что в палаццо д’Эпиналь лучше, представительнее и больше, и вышли обратно.
Люди разной степени знакомости встречались только Марни, и он прилежно знакомил со всеми остальных, и в таком времяпровождении прошло часа полтора. Однако многие знали Полину и тут же принимались выяснять, в каком именно родстве состоит с ней уважаемая госпожа де Шатийон, ведь они с Полиной так похожи! Ах, племянница? Отлично.
Всё это время Элоиза легко держалась за локоть Себастьена и молчала, кроме ситуаций обмена взаимными приветствиями. Она пыталась проникнуть мысленным взором в другие помещения, но у нее ничего не получалось. В теории она хорошо представляла, как это следует сделать, но увы, на практике всё оказалось совсем не так. Нужно будет с кем-нибудь проконсультироваться на эту тему… Когда голова начала слегка кружиться, она оставила бесплодные попытки, собралась и сосредоточилась на своей маленькой команде.
В этот момент гостей пригласили к столам.
– Да ну, что мы там не видели, – буркнул под нос Лодовико.
– Да ну, хоть бы пожрали, – возразил Карло.
– А то тебя дома не кормят, проглота, – Лодовико не отставал.
– Так я и здесь, и дома потом тоже, одно другому не мешает, нужно же составить мнение о здешней кухне, – Карло подмигнул Элоизе. – Себастьяно-то сегодня святым духом питается, а мне не перепало, и моя пустая утроба вопиет о доброй порции пищи!
– Иди уже, что ли, не морочь голову, – Себастьен кивнул, отпуская Карло на подвиги. – Будь на телефоне и не смей напиваться, тебе еще нас домой везти.
– Понял, выполняю, – Карло весело сверкнул глазами и умчался в фуршетную залу, а по дороге пристал к двум молодым и по местным меркам достаточно легкомысленно одетым дамам.
И в этот момент Элоиза увидела Барберини. Он шествовал рядом с хозяином дома и о чем-то ему тихо говорил. Глаза сверкали, и вообще он со своим крючковатым носом был похож на хищную птицу на охоте. За ним шел слуга в его ливрее и нес увесистый ящик. Вдох, выдох, собраться, укрыться за всеми возможными укрытиями… и не вцепляться так сильно в любезно подставленный локоть.
– Милая Элоиза, я рад вас видеть, вы обворожительны, как всегда, – Барберини раскланялся с хозяином и подошел прямо к ним. В этот момент Лодовико неслышно отошел и занял такую позицию, из которой ему было все видно и многое слышно. А еще Элоиза подозревала, что случись что – и оружие появится у него в руках так быстро, что никто не успеет ничего понять.
– Добрый вечер, граф. Я правильно понимаю, что вы незнакомы с моим спутником?
– С господином герцогом я ни разу не встречался до сегодняшнего дня, – подтвердил Барберини.
– Я предпочитаю называться Себастьяно Марни, граф.
– Отчего же? Ваш отец оставил вам не самое плохое имя, – хмыкнул Барберини. – И вы изрядно на него похожи, хотя у него были глаза болтуна, а у вас – глаза убийцы.
– Это мое личное дело – как именно называться, – а взгляд-то у него действительно не самый мирный, с чего бы это?
– Господа, я правильно понимаю, что нам есть, что обсудить? Итак, это граф Корнелио Барберини, это монсеньор Себастьяно Марни, меня все знают, и завершили с представлением, – Элоиза улыбнулась обоим.
Как она думала, примерно одинаково.
– Господин… Марни ищет некую историческую хронику, я правильно понимаю? – спросил Барберини.
– Скорее, достоверную информацию, – Марни сощурился.
Как кот. Нет, как большой кот… например, как леопард. Крупный хищный кот должен быть посильнее крупной хищной птицы.
– Элоиза рассказала мне эту историю… нет, решительно не понимаю, зачем человеку, так далекому от прекрасного и возвышенного, как это только возможно, понадобилось разыскивать мадонну Фьору.
– Уверяю вас, у людей встречаются самые разные надобности, – Марни был вежлив, но Элоиза чувствовала, что искра может вспыхнуть по малейшему поводу.
Что такое между этими двумя?
– Элоиза убедила меня, что вам, в принципе, можно отдать в руки сокровище. Вы поймете его истинную ценность. Вот, смотрите, – Барберини кивком подозвал слугу, тот приблизился и открыл свой ящик.
В ящике лежала та самая хроника. Даже с той же самой закладкой. Или другой?
– Да, это та самая рукопись, – неуверенно произнесла она.
– Вы можете убедиться в этом сами, прелестная Элоиза, – граф пригласил ее поднять переплет и посмотреть.
Книга оказалась та самая, о чем она и сказала.
– И что вы хотите получить за свое сокровище? – спросил Марни.
– Почти ничего, – усмехнулся граф. По его сигналу в залу вошел еще один слуга, на этот раз в местной ливрее, в руках у него был поднос, а на подносе – три хрустальных бокала, наполненных тёмно-красной жидкостью, вероятно, вином. – Предлагаю выпить за успех вашего дела. Или даже – у каждого из нас сейчас есть некое дело, и пусть всем нам сопутствует успех… Рискнёте?
Элоиза всмотрелась в графа. Определенно, есть какая-то западня, он торжествует и даже не скрывает этого. Так, а что в бокалах? Она зажмурилась на мгновение, потянулась к ним мыслью… о как! Два и один! Кому один, кому два? Один графу, и пусть мы оба помучаемся? Вряд ли. Один мне, а мужчинам что-то другое? Нет, как-то иначе. Один Себастьену, и два нам с графом? О черт… Элоиза открыла глаза и уронила сумку.
Сумка была не застегнута, из нее на мраморный пол радостно выпал телефон, следом миниатюрный флакон духов, пудреница, помада… Мгновенно Себастьен нагнулся и подал ей все её вещи, она затолкала их обратно в сумку, подняла голову и взяла с подноса оказавшийся ближайшим бокал.
– Конечно, рискнем, Корнелио, – и подмигнула ему.
Он, конечно же, растаял и взял бокал, Себастьену остался последний.
– За удачу, так? – негромко сказал он.
Хрусталь нежно зазвенел, выпили… Себастьен поставил на поднос свой бокал, а затем и бокал Элоизы. Граф к тому моменту тоже допил и хотел поставить бокал, потянулся… и осел на пол со страшным воплем.
Бокал разбился в мелкие осколки.
* 61 *
Что тут началось! Граф корчился на полу и выл. Прибежал хозяин, сбежались гости, пришлось отвечать на вопросы – нет, мы не знаем ничего о происхождении этого вина, его предложил нам господин граф, и кто его разливал, мы не знаем тоже… Слуга в ливрее Барберини тоже не смог сказать ничего вразумительного – господин граф позвал его нести поднос с уже наполненными бокалами.
Среди гостей оказался врач, он осмотрел и местами понюхал графа, потом понюхал осколки и предположил отравление. Далее стали решать вопрос о промывании желудка, а Элоиза хмыкнула и достала телефон. К сожалению, он не пережил падения, весь покрылся трещинами и отказывался включаться и куда-либо звонить.
– Себастьен, дайте телефон. Граф скотина, конечно, но это не повод добивать поверженного врага, – тихо сказала она.
Номер она, к счастью, знала на память.
– Доменика? Да, это я с не своего телефона, мой упал и разбился, это не важно сейчас! Ты не в клинике? У тебя там сейчас есть кто-нибудь? Отлично. Да вот почему – ты ведь знаешь персону по имени Корнелио Барберини? Он сейчас на наших глазах похоже что отравился каким-то зельем собственного приготовления. Да, мне его жалко. Везти к тебе в клинику? Хорошо, договорились.
И когда через четверть часа приехала «скорая», Элоиза уверенно назвала адрес клиники Доменики Фаэнцы и сказала, что пострадавшего там уже ждут.
Появившийся Карло принялся горестно сетовать на то, что пропустил всё самое интересное.
– Не переживай, получишь еще своё, – Лодовико кивнул на ящик. – Бери и тащи в машину!
Элоиза поняла, что все ещё держит в руках телефон. Она вышла из списка вызовов в главный экран… и с удивлением увидела на нем свое собственное изображение. Внимательное и серьезное. Такого кадра у неё никогда не было, кажется, его сняли на каком-то из совещаний в кабинете кардинала. Она только хотела спросить, что это, собственно, но Себастьен мягко забрал у нее телефон и положил во внутренний карман.
– Едем домой? – он смотрел на нее как-то очень странно, как будто не видел вообще никого, кроме нее.
– Да, конечно, едем, – она снова взялась за его локоть, они распрощались с хозяевами, взаимно договорились держать друг друга в курсе, если что-то станет известно о бедняге Барберини, и пошли к машине.
В машине Себастьен обхватил ее за плечи и молчал.
– Что случилось-то? – допытывался Карло. – Чего такого он выпил?
– Молчи, Карло, лучше молчи, – тихо сказал Себастьен. – Случилась какая-то гадость, я не могу пока понять, какая. Элоиза, не вертитесь, пока мы дома не окажемся, я вас не отпущу, мало ли что. Лодовико, смотри в оба, понял?
– Да понял, но мне кажется, что ты слегка перестраховываешься. Так, самую малость, – ответил Лодовико.
– Ну и ладно. Доедем – успокоюсь.
Они доехали до палаццо д’Эпиналь без приключений, но дух перевели только тогда, когда за ними с лязгом захлопнулись раздвижные ворота гаража.
– Все в «сигму», ящик туда же, – скомандовал Себастьен. – И Варфоломея позовите, как же без него.
3.21…и о том, что из этого вышло* 62 *
В «сигме» все расселись, и только тогда Себастьен открыл ящик. Осторожно достал книгу, раскрыл – и тут из нее выпал белый конверт. Лодовико поднял его.
– Тут написано, что это тебе, возьми, – и протянул конверт Себастьену.
Элоиза бросила беглый взгляд. Да, четким почерком на плотной бумаге было написано «Себастьяно Савелли ди Черенция ди Монтеспинелло ди Малапецца деи Марни». Вот, значит, как.
Тем временем он разорвал конверт и достал лист бумаги, исписанный тем же самым четким почерком с двух сторон. Стал читать, и по мере чтения ощутимо мрачнел. Дочитал до конца. Поднял голову, оглядел их всех – Лодовико, Карло, монаха, который к тому моменту успел уже прийти, разместиться в кресле и взять бокал, и напоследок её, Элоизу. Потом протянул лист Лодовико.
– На, посмотри, что пишет этот… – он явно хотел добавить, кто именно, но подумал и не стал ничего добавлять.
Лодовико молча взял лист, так же молча прочитал.
– Ты же сейчас никуда не пойдешь, правда? – он посмотрел на Марни внимательно и пристально.
– Я… я не знаю, в самом деле, – сказал тот очень тихо, почти беззвучно.
– Эй, что было, то было, и всё, – Лодовико хотел было порвать лист, но Себастьен выхватил его и принялся читать снова. – Да хватит уже, ничего нового ты там не прочитаешь!
– Не лезь, хорошо? – отмахнулся тот тихим и каким-то нехорошим голосом, а потом как стукнет кулаком по столу, что на нем подпрыгнула одинокая пустая тарелка, невесть откуда взявшаяся.
– Господа, что происходит? – Элоиза попыталась заглянуть в глаза одному и второму, но они ее как будто не замечали вовсе.
А потом Себастьен встал и пулей вылетел за дверь.
Карло опрометью бросился за ним. Лодовико ругнулся под нос, посмотрел на отца Варфоломея.
– Иди, сын мой, останавливай непотребство, – видимо, в том, что непотребство произойдет, монах не сомневался.
– Дон Лодовико!
Он оглянулся уже от дверей, очень недовольно.
– Что такое?
– Вы сможете привести его обратно?
– Постараюсь, – буркнул тот.
– Скажите ему, что я его здесь очень жду.
– Ладно, – Лодовико исчез.
– И… часто с ним так? – нерешительно спросила она у Варфоломея.
– Меня лично Господь миловал, и раньше видеть не доводилось, но рассказы слышал, конечно. Где эта подметная бумажка, которую он читал?
Элоиза огляделась, но письма не нашла.
– Наверное, или сам утащил, или Лодовико.
– Хоть бы кто догадался сжечь, что ли, негоже такое с собой таскать. Ладно, ждите его, я думаю, Лодовико и остальные справятся. Сил вам и терпения. А я возьму книгу от нечестивца и почитаю на сон грядущий, – Варфоломей благословил ее, прихватил с собой ящик с книгой, и тоже исчез за дверью.
Элоизе же не оставалось ничего, кроме как сидеть и сверлить взглядом ту самую дверь.
Они появились в тот момент, когда в двери уже было положено просверлиться дыре. Лодовико держал друга за руку, и как-то нехорошо держал. Довел до дивана, посадил рядом с Элоизой. Сам сел на стол и мрачно смотрел на Себастьена. Себастьен же смотрел куда-то… в никуда.
– Лодовико, хоть вы скажите, что происходит, если ваш друг сошел с ума!
– Это его тайны, не мои, – пожал плечами Лодовико. – Но он близок к сумасшествию, вы правильно понимаете.
Элоиза заглянула ему в лицо, он этого даже не заметил. Развернула его к себе.
– Себастьен, что происходит? – он поднял на нее взгляд, но как будто не видел ее. Тогда она сама взяла его ладонями за плечи и ощутимо встряхнула.
Лодовико хрюкнул.
– Сдается мне, вы можете ему даже нос откусить, и он не заметит!
– Я попробую обойтись без этого, – отрезала Элоиза и положила кончики пальцев на его виски, сосредоточилась и стала мысленно звать его сюда, в комнату, к ним.
Она не знала, сколько времени прошло. Она мысленно сказала ему всё, что никогда в жизни не собиралась говорить вслух. Сказала о том, как он перевернул с ног на голову ее жизнь, как ей хорошо с ним, как ей в нём нравится всё, как бы ей хотелось быть с ним нежной и ласковой, но она не умеет, она умеет только просчитать, в том числе реакцию организма, но она может попробовать научиться, она бы хотела…
Когда он глубоко вздохнул, зажмурился, потом открыл глаза и как будто увидел ее наконец, она уже не знала, кричать ей, плакать или ругаться. Руки опустились сами, но тут уже он обнял ее.
– Элоиза, спасибо, – прошептал ей в самое ухо. – Я как-то совсем потерялся…
Дальше было проще, она откуда-то знала, что его нужно держать и не отпускать. Просто держать. И она держала. Руки снова обхватили его.
– Себастьен, что было в том письме? Расскажите. Я должна знать, чему невольно способствовала.
– Да уж, вам, конечно, необходимо знать всю эту грязь, – горько усмехнулся он.
– На самом деле это вам необходимо с кем-то это обсудить, понятно? Не спорьте, вы сейчас дальше собственного носа ничего не видите. Даже не видите, что все ушли, только Лодовико вон сидит, но он, как я понимаю, в курсе проблемы. Или вы думаете, что я не встречалась в жизни с грязью?
– Но ваша семья во всех отношениях нормальная!
– Себастьен, у меня много родственников, и я могу представить очень разные семейные проблемы, поверьте, – она подумала, что хватит уже церемоний, сбросила туфли, забралась на диван поглубже сама и подтащила его к себе. – Так, если вам комфортнее в обуви, то я не возражаю, но, по-моему, она лишняя. Забирайтесь ко мне и рассказывайте. Я знаю, вы отличный рассказчик.
– Не могу устоять перед таким недвусмысленно высказанным предложением, – улыбнулся он, тоже забрался на диван с ногами и обнял её. – Ладно, раз уж вы говорите, что нужно выговориться… Письмо это вам читать не нужно, а если коротко – известный вам господин, который любезно подарил книгу и сам напился какой-то своей гадости, в этом письме изволил сообщить, что в свое время организовал гибель моего отца и старшего брата. Они узнали о его связи с нашей матерью и решили мстить, но он успел первым. И еще он сообщил, что моя сестра – на самом деле его дочь, а вовсе не нашего отца, поэтому ее и зовут Анджелина-Корнелия. Он что, думал, что я отравлюсь и не пойду его убивать после такого письма? Его счастье, что он, похоже, сам себя убил.
– Что это? – Элоиза удивленно смотрела на ягоды клубники вперемешку со взбитыми сливками.
– Мне помнится, ночью что-то говорилось про клубнику со сливками. В качестве лекарства от всех болезней, кажется.
– Ага, душевных, – хмыкнула Элоиза.
– Но эти крокодилы положили только одну ложку. Поскольку они прячутся, и я не знаю, кто ставит все эти изыски под дверь, то предъявить претензию некому. И нам придется есть по очереди. Вы первая.
– Благодарю вас, – кивнула она и взяла ложку с длинным изящным черенком.
Клубнику съели, сон немного разогнали.
– Скажите, а куда делось то чертово письмо? – вдруг спросил Себастьен.
– Как, вы не помните? – рассмеялась она. – Мы сожгли его на свечке, вон на той, – она кивнула на приклеенную прямо к столу свечку, очень похожую на церковную, – а пепел развеяли, стоя снаружи на карнизе вон там, – кивнула на окно. – Так что где-то внизу на клумбе, я полагаю. И я полагаю, это не тот предмет, который стоит трогательно сохранять в семейном архиве.
– Там цветы не вымрут от такого удобрения? – рассмеялся он.
– Не думаю, – пожала плечами она.
– А камеру кто сломал?
На самом деле, камера, еще вчера мирно висевшая на потолке, была раскручена на составляющие и лежала на столе.
– Кажется, Лодовико. Он говорил – нечего охране на посту смотреть кино про то, как мы с вами с ума сходим.
– А мы сходили с ума? Я, видимо, да, потому что всю ночь обнимал лучшую женщину этого мира и даже не поцеловал ни разу, не говоря о большем.
– Тогда целуйте, и я пошла.
– Куда? – нахмурился он.
– Спать, – пожала она плечами. – В нормальную постель.
– Пойдемте, – с готовностью поддержал он. – Ко мне. Душ, постель, ну и что еще вам захочется.
– Мне хочется, чтобы с вами все было хорошо. А для этого вам нужно еще несколько часов поспать. Поспать, понимаете, а не что-то там еще, – она подняла руку и погладила его по щеке, прямо, как ночью. – Душ и постель. А потом уже всё остальное.
– Хорошо, убедили, откладываем до вечера.
Элоиза улыбнулась и стала собирать с полу свои разнообразные вещи, в основном – содержимое сумки, украшения… да, и некоторые предметы одежды тоже. Какого чёрта она чулки-то сняла, чем они мешали? Сейчас вот тащиться через половину дворца босиком…
Он поймал ее у двери. Целовались долго, потом она отстранилась.
– Идите спать тоже, хорошо?
– Хорошо. Дайте посмотреть на вас еще пару минут.
– Да ладно, я представляю, на кого я сейчас похожа!
– На фею, – сказал он.
– Скажете тоже! Феи не бывают лохматые, без чулок, и в мятом платье!
– Отличное платье, гладить вас в этом платье очень приятно. Поэтому фея. Всё, не обсуждается, ступайте, раз собрались.
– Только не вздумайте сейчас заниматься делами, ясно вам?
– Ясно, Элоиза.
Она улыбнулась ему еще раз и выскользнула наружу.
Кто-то был под дверью снаружи, в коридоре. Элоиза вышла, осмотрела стены и портьеры и сказала негромко:
– Я знаю, что вы здесь есть, кто бы вы ни были. Проследите, пожалуйста, чтобы монсеньор отправился к себе и лег спать. И чтобы его не беспокоили, пока сам не проснется. Это важно.
Напоследок осмотрела с улыбкой коридор, никого не увидела и отправилась к себе.
У себя бросила вещи в кресло, разделась прямо в ванной, расчесалась-переплелась (о да, если феи выглядят именно так, то спасите мою душу от таких фей), буквально пару минут постояла под горячей водой, надела шифоновую сорочку и хотела было уже ложиться и спать, но… Что-то заставило ее взять из сейфа с драгоценностями заветный блокнот в барочных завитушках и остро отточенный карандаш, сесть в гардеробной прямо на пол и писать. Строки ложились не слишком легко, но ложились, и это было восхитительно само по себе, но еще и казалось правильным завершением минувшей безумной ночи. Нужно было выпустить изнутри всё, что накопилось, хотя бы и таким странным способом.
И когда три строфы окончательно оформились, она со спокойной душой легла спать и мгновенно уснула.
