Текст книги "Объединяя усилия (ЛП)"
Автор книги: Сабрина Пейдж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
16
Грейс
– Ты хорошо ладишь с детьми, – замечаю я, стараясь говорить небрежно, пока вытираю ладони о джинсы не только потому, что они грязные, но и потому что я немного нервничаю, находясь рядом с Эйденом теперь, когда мы закончили устанавливать палатку. Эйден взял на себя ответственность, обучая двух детей, как поставить палатку, одновременно откалывая шутки, которые заставили всех нас смеяться. Как только они закончили, Нейл и Дрю побежали сказать своим вожатым об этом, оставив Эйдена и меня стоять здесь одних.
Ну, настолько одних, как только можно быть одному в поле с двадцатью бегающими ребятишками и кучей вожатых. Я определённо осознаю этот факт, когда отступаю на шаг от Эйдена, устанавливая приличное расстояние между мной и слишком красивым спортсменом, который является воплощением сексуальности маленького городка в своей синей футболке и выцветших джинсах. Он и Ной выглядят как дома здесь, на ранчо, совсем не так, как вы могли бы подумать, что пара футболистов – или знаменитостей – будут выглядеть оставленными посреди неизвестности, в Колорадо, хотя я думаю, что это не удивительно, так как это ранчо Ноя, в конце концов.
– У меня есть заноза-в-заднице младшая сестра, – говорит Эйден. Он проводит рукой по волосам и пожимает плечами.
Я смеюсь.
– Я определённо вижу в тебе занозу-в-заднице старшего брата, – говорю я. – Сколько ей лет?
– Двадцать одни. В следующем году она будет выпускницей колледжа.
– Вы с Ноем выросли в Колорадо, верно?
– Ты читала о нас? – спрашивает Эйден, широко улыбаясь.
– Вообще-то нет, – признаюсь я. – Я остаюсь в блаженном неведении относительно вас обоих.
– Потому что тебе это неинтересно, или потому что ты предпочитаешь познакомиться с нами лично? – интересуется Эйден.
То, как он задаёт вопрос, безошибочно звучит сексуально, и «мы» в части вопроса не ускользает от моего внимания. Я машинально перевожу взгляд на другую сторону поля, где Ной помогает паре ребят разбить лагерь.
Вы захотели бы лично познакомиться с Эйденом и Ноем.
Я прочищаю горло.
– У меня есть такой пунктик, чтобы не получать информацию о людях, которых я встречаю в реальной жизни.
– Информация от твоей Службы Безопасности?
– И это тоже. Но я имела в виду интернет – поиск людей, которых я встречаю в реальной жизни.
– Вся твоя жизнь – достояние общественности, – комментирует Эйден.
– Да, именно так. Вот почему я не люблю смотреть на других людей. Люди делают много предположений обо мне, потому что они могут найти статьи о моей жизни, возвращаясь к тому времени, когда я была в начальной школе. Они думают, что знают, кто я, прежде чем узнают меня настоящую.
– Быть спортсменом не слишком отличается от этого, – признаёт Эйден. – Это всё пиар. Так же, как со мной и Ноем. Людям нравится вся эта история с «золотыми мальчиками из Колорадо».
– Вы оба выросли здесь, на ранчо?
– Ты вообще ничего о нас не знаешь? – Эйден, кажется, ошеломлён этим открытием, и я не уверена, обижен он или удивлён.
– Ты не настолько знаменит, – поддразниваю я.
Эйден издаёт тёплый смешок.
– Как бы там ни было, мы чертовски знамениты. Но… ты действительно совсем не следишь за спортивными новостями?
Я отрицательно качаю головой.
– Никому не говори, – шепчу я, прикладывая палец к губам. – На бумаге, я фанат футбола Колорадо, до мозга костей. Но… это не совсем так. Мой папа на самом деле является твердолобым поклонником Колорадо.
– Мы здесь не росли, – говорит мне Эйден. – Я имею в виду, не на этом ранчо. Ной купил это место пару лет назад. На самом деле, это его дом. Он также никогда не пускает сюда людей. После окончания сезона он обычно исчезает на месяц или около того, ни с кем не разговаривает, просто прячется здесь, как отшельник.
Я бросаю взгляд на Ноя, который всё ещё работает со своими детьми над обустройством их лагеря.
– Он не похож на отшельника.
Эйден смеётся.
– Ной и люди не совместимы. Поверь мне.
Ной наклоняется, чтобы поднять что-то с земли, и я замечаю, что мой взгляд задерживается на его заднице на мгновение дольше, чем нужно. Я прочищаю горло, мысленно ругая себя за то, что пялюсь на другого мужчину, когда передо мной стоит до смешного привлекательный мужчина. Что со мной не так?
Я намерена сменить тему. Я не хочу говорить о Ное с Эйденом – и я определённо не хочу думать о том, как меня тянет к ним обоим прямо сейчас.
– Вы с Ноем выросли вместе?
Хороший способ увести разговор подальше от Ноя, Грейс.
– В самом маленьком городке, который только можно себе представить, – отвечает Эйден. – Уэст Бенд, Штат Колорадо.
– Самый маленький город, какой только можно себе представить, да? Я представляю себе маленькую главную улицу с кучей магазинов, выглядящих как что-то прямо из 1950-х годов?
– А, так ты там была? – Эйден дразнится.
– Я точно бывала в таких местах, – говорю я. – На самом деле, я, вероятно, была там с моим отцом во время одного из его сезонов кампании. Его менеджеры любят выбирать эти маленькие города для общих собраний или фотосессий в местной закусочной.
– Во время одного из сезонов его предвыборной кампании? – спрашивает Эйден. – Это только его второй раз, когда он баллотируется на пост президента.
Я смеюсь.
– Мой отец занимался политикой ещё до моего рождения. Я была на предвыборных фотографиях ещё до того, как научилась ходить. Член совета, сенатор штата, конгрессмен Соединённых Штатов, губернатор штата Колорадо… да кто угодно, мой отец сделал это. Политическая элита – вот как они называют мою семью.
Эйден хмыкает.
– Я не очень слежу за политикой.
– Ну, я поняла это, когда ты не узнал меня при первой встрече, – поддразниваю я.
Эйден смотрит на землю, зарываясь носком ботинка в грязь.
– Да.
Он смущён, и почему я нахожу это таким милым?
– Знаешь, всё в порядке.
– Ной остаётся на вершине политических вещей. Это никогда не было моим увлечением.
– Большинство людей, с которыми я встречаюсь, слишком увлекаются политикой, – признаю я. – Они хотят поговорить со мной о моём отце, или о фонде, или хотят получить преимущество в своей политической карьере, или по другим причинам.
– Да? – спрашивает Эйден. – Наверное, то же самое и с футболом. Единственные люди, которых я встречаю – это фанаты.
– Значит, я ничего не знаю о футболе, а ты ничего не знаешь о политике. О чём мы будем говорить в течение двух недель?
Эйден поворачивается ко мне, слишком близко, чтобы это было просто дружелюбным. Моё сердце колотится, когда я смотрю на него, и я говорю себе отойти от него, прежде чем кто-то увидит нас и получит неправильное впечатление… или правильное. Но по какой-то причине я не могу заставить себя отступить.
– Разговоры не входили в мой список приоритетов.
Взгляд, который он бросает на меня, полон вожделения – животного, первобытного, я-собираюсь-сожрать-тебя вожделения. Даже когда тепло разливается по моему телу в ответ на его слова, я пытаюсь найти в себе силы дать отпор Эйдену. Я прочищаю горло.
– Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы просто поговорить, мистер Джексон, – говорю я. Мои слова звучат фальшиво даже для меня.
Эйден посмеивается.
– Я буду говорить. – Он делает шаг вперёд, его губы рядом с моим ухом. – На самом деле, я скажу тебе точно, что я хочу сделать с тобой.
Я отступаю от него, моё сердце бешено колотится. Есть чертовски хороший шанс, что моё лицо такое же красное, как и оттенок ботинок, которые я ношу.
– Я думала, что ясно выразилась, когда вы с Ноем записались, чтобы присоединиться ко мне на ранчо, – чопорно заявляю я. – Ничего не произойдет непрофессионального или неуместного.
Эйден усмехается.
– Думаю, ты первая женщина, которая играет со мной в недотрогу.
Я ощетиниваюсь от его высокомерия, несмотря на очевидное влечение моего тела к нему.
– Во-первых, я не играю в недотрогу, потому что это не игра.
Эйдена, кажется, ничуть не смутило моё заявление.
– Это определённо соревнование.
– Во-вторых, – продолжаю я. – Мне трудно поверить, что все женщины вешаются на тебя. Подожди… что значит – соревнование?
– Тебе трудно поверить, что женщины вешаются на меня? Со всем этим? – спрашивает он, указывая на себя.
Я закатываю глаза.
– Твоя скромность достойна восхищения.
– Нет причин быть скромным, когда ты честен, сладенькая. А ты не честна с собой.
– Конечно, я честна, – бормочу я. – В чём, ради всего святого, я не честна?
Эйден снова криво улыбается мне.
– Что мы с Ноем будем вести себя профессионально, по-деловому, по-дружески или как там ещё.
Мои глаза сужаются.
– Ты согласился.
– О, я буду вести себя соответственно – до тех пор, пока ты не попросишь меня не делать этого.
Я недоверчиво поднимаю брови.
– Ты думаешь, я попрошу тебя вести себя неподобающе?
– Я не думаю. Я это знаю.
– Ты ужасно самонадеян.
Эйден в замешательстве пожимает плечами.
– Я честен.
– И ты действительно думаешь, что я попрошу тебя выйти за рамки? – я складываю руки на груди.
– Ага. – Он усмехается. – Признай это. Ты думала обо мне.
«Мы хотим услышать, как ты это скажешь, — командует Эйден, его пальцы под моей челюстью, когда он наклоняет мою голову назад к нему. Его другая рука сильнее сжимает мой сосок, посылая шок боли через меня — за исключением того, что вместо боли, это добавляет ощущения. — Скажи нам, как ты хочешь, чтобы мы тебя трахнули».
– Не думала. – Я практически задыхаюсь от этих слов, мой разум поглощён мыслью о том, что я представляла действия Эйдена в отношении меня.
Эйден издаёт смешок, небольшой, сквозь зубы.
– Лгунья, – мягко произносит он, наклоняясь ко мне, его губы почти касаются моего уха. Я вздрагиваю, когда тепло его дыхания пробегает по моей коже, посылая мурашки по всему телу. – Это написано у тебя на лице. Как я это сделал, когда ты думала об этом? Я задрал твою юбку и наклонил тебя над столом в твоём офисе? Я стоял на коленях с языком в твоей киске?
Я крепко прижимаю руку к его груди, намереваясь немедленно оттолкнуть его, но она задерживается на секунду дольше, мои пальцы прижимаются к его твёрдым мышцам. На секунду мне кажется, что он собирается меня поцеловать.
А потом я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу, чтобы он поднял меня и отнёс прямо в дом на ранчо.
Я хочу, чтобы он сделал со мной миллион грязных вещей.
Нет. Я тяжело выдыхаю, отступая от него.
– Нет, – лгу я, мой голос хриплый от вожделения. – Я не собираюсь просить тебя выходить за рамки. Этого никогда не случится.
– Никогда? – спрашивает Эйден.
– Правильно, – твёрдо повторяю я.
– Какая жалость, – говорит он. – Сколько времени прошло с тех пор, как тебя трахали, хорошо и жёстко? Я имею в виду, действительно трахали. Как скручивание-пальцев-на-ногах, дёргание-за-волосы, царапание-спины, ломание-кровати и криков-сносящих-стены траханье?
Он задаёт вопрос, как будто спрашивает, когда я в последний раз ела яичницу на завтрак, как будто это совершенно нормальная тема для разговора.
Кстати, ответ – никогда. Как будто я собираюсь признаться ему в этом.
– На прошлой неделе, – вру я, стараясь говорить беззаботно.
Эйден выгибает одну бровь, явно скептически.
– На прошлой неделе?
– Ага.
– Лжешь.
– Такое могло произойти.
– Ни малейшего шанса.
– Конечно же, это могло произойти. Ты ничего не знаешь.
– О, мне кажется, я знаю, когда женщине нужен хороший трах.
– Это, наверное, одна из самых женоненавистнических вещей, которые я когда-либо слышала.
– Не знаю, что это значит, сахарок. – Он подмигивает мне.
Я закатываю глаза.
– Шикарно.
Один из вожатых лагеря машет нам, направляясь в нашу сторону, и Эйден усмехается.
– Теперь я собираюсь стать профессионалом.
– Всегда хорошо научиться новому навыку, – говорю я.
– Мистер Джексон, – прерывает его вожатая лагеря, махнув рукой в её сторону. Эйден поворачивается, чтобы уйти, когда я понимаю, что он так и не ответил на мой единственный вопрос.
– Подожди. Что ты имел в виду под соревнованием?
Парень поворачивается ко мне лицом.
– Между Ноем и мной, – отвечает он. – Из-за тебя, разумеется.
– Я не трофей, – окликаю я его удаляющуюся фигуру.
Эйден смеётся.
– И мы тоже, сладкая.
17
Ной
– Уф, – выдыхает Грейс себе под нос, заворачивая за угол в коридоре и сталкиваясь со мной. Когда она врезалась в меня, мои руки автоматически потянулись к её талии, чтобы она не упала.
Очко в мою пользу. Я снова прикасаюсь к ней.
Меня так отвлекает то, что я обнимаю её, а она смотрит на меня так, как смотрит сейчас, и то, что я хочу поцеловать её, вследствие чего мне требуется несколько секунд, чтобы почувствовать прохладную влагу, растекающуюся по моему животу.
Грейс смотрит на бутылку шоколадного сиропа в своих руках, а затем на меня. Шоколадный соус попал на её грудь, усеивает плечо и капает с волос. Сопоставимое количество сиропа выплеснулось и на мою рубашку.
– Ты решил испортить каждый предмет одежды, который я ношу, не так ли? – спрашивает она.
Я не могу скрыть рычание в горле от перспективы испортить всю одежду Грейс Салливан.
– Если это то, что нужно, чтобы вытащить тебя из одежды, я пойду и уничтожу твой шкаф прямо сейчас.
– Это твоя версия флирта? – спрашивает она.
Моя рука всё ещё на талии девушки, другая на пояснице. Я должен отпустить её. Я уверен, что Эйден где-то здесь – он проигнорировал тот факт, что я разместил его с вожатыми лагеря, а сам остался в доме на ранчо – и последнее, чего я хочу, так это момент, подобный этому, с Грейс, испорченный тупой задницей Эйденом.
Но я никогда не умел делать то, что должен был.
– Нет. Это не флирт. Флирт был бы, если бы я слизывал с тебя шоколадный соус.
Глаза Грейс становятся большими, а губы приоткрываются, прежде чем я наклоняюсь к ней. То, что я собираюсь сделать, противоположно профессионализму, но я не могу сопротивляться этой девушке. Она должна быть последней женщиной на Земле, к которой меня должно тянуть – богатой, привилегированной, могущественной – даже если она кажется приземлённой и милосердной.
Мои губы почти касаются её уха, но она даже не пытается высвободиться из моих объятий. Грейс не отворачивается. На самом деле, я слышу её тихий вздох, звук едва слышный, но такой чертовски горячий, что это только поощряет меня. Наклонившись ближе, я прикасаюсь своими губами к её шее, пробуя каплю шоколадного сиропа на её коже.
На этот раз нет никаких сомнений в том, что звук, который выходит изо рта девушки, не является абсолютно сексуальным. Она определённо застонала, как только мои губы коснулись её шеи, это точно. Я скольжу руками по спине Грейс, двигаясь ниже, пока не обхватываю её пышную попку. Мои руки задерживаются там, и я притягиваю её к своей твердости.
– Ной, – шепчет она, прижимая руку к моей груди. Я не могу сказать, поощряет она меня или нет.
– Грейс, – эхом отзываюсь я. – Через две секунды я подниму тебя, отнесу в свою комнату и использую остатки шоколадного соуса, чтобы раскрасить твоё обнажённое тело.
– Ной, я не могу…
–Ты не дала мне закончить. А потом я оближу тебя с головы до ног. Или с ног до головы. Я предоставлю тебе выбор.
Её щеки порозовели, но она не высвободилась из моих рук. Грейс просто смотрит на меня большими зелёными глазами и совершенными сочными губами, которые практически умоляют о поцелуе.
– Я… не должна.
– Потому что это непрофессионально?
– Нет. То есть да. Это не профессионально, – протестует она. Потом её голос опускается до шепота. – Просто… меня тянет к тебе и Э…
– Эй, Ной, я…
Эйден. Этот ублюдок.
Грейс отскакивает меня, словно её ударило током. Эйден стоит в дверях, глядя на меня прищуренными глазами, но мне плевать, видел он нас с Грейс вместе или нет. На самом деле, я надеюсь, что он видел нас вместе, потому что я заявляю свои права на эту девушку.
– Я должна пойти привести себя в порядок, – быстро говорит Грейс. – Шоколадный соус. Ной и я встретились – я имею в виду, мы столкнулись друг с другом. – Она нервно смеётся. – Мы забыли шоколадные батончики для смора1 для детей снаружи. Я нашла шоколадный сироп в твоём холодильнике. Думала, что это может сработать, в крайнем случае.
На лице Эйдена появляется хитрая улыбка.
– Эй, Ной, я просто пытался найти тебя, чтобы сказать, что твоя посылка прибыла.
– Какая посылка?
Эйден многозначительно смотрит на меня, подняв брови.
– Ты же знаешь. Та, с рецептурным кремом для твоей… – он кивает головой, указывая на мою промежность. – Сыпи.
Грейс прочищает горло.
– Я просто… пойду, переоденусь.
Вот придурок.
– Я не хотел ничего говорить… Ну, ты понимаешь, – голос Эйдена падает до шепота, прежде чем он продолжает: – при других.
– Он явно дурачится, – быстро говорю я, глядя на Грейс, которая выглядит все более неуютно. – Ты не можешь принимать всерьёз всё, что он говорит, – я свирепо смотрю на него. – Он несерьёзный человек.
– Я почти уверен, что твой врач сказал тебе, что сыпь – это не шутка, – настаивает Эйден с серьёзным выражением лица.
– Эм… увидимся позже.
Грейс выскальзывает из комнаты прежде, чем я могу предложить какое-либо другое объяснение глупости Эйдена, хотя я думаю, что его глупость была бы самоочевидной к настоящему времени.
– Неужели? Крем для моей сыпи? Это то самое детское дерьмо, к которому ты сейчас прибегаешь?
Эйден усмехается.
– Я предпочитаю термин творчество.
– Ну, я бы предпочёл надрать тебе задницу.
– Не волнуйся только потому, что Грейс думает, что твое барахло – это чашка Петри, – смеётся Эйден.
– Это действительно смешно слышать от кого-то, кто, вероятно, перетрахал половину женщин в Колорадо.
– Я думаю, ты имеешь в виду, что это действительно иронично.
– Большое слово для маленького мозга.
– Я знаю. Это хорошо, что у меня есть внешность и гигантский член, чтобы компенсировать мой низкий IQ.
– Пока ты держишь свой член подальше от Грейс.
Эйден смеётся.
– Этого не случится, Ной. Ты делаешь свой ход. Я сделаю свой. Я уверен, что она выберет подходящего мужчину. Под подходящим мужчиной я, очевидно, подразумеваю себя.
*****
Переодевшись, я иду к костру в основном потому, что надеюсь получить шанс сказать Грейс, что на самом деле у меня нет венерической болезни. Или вообще какого-нибудь заболевания.
Кроме моего лучшего друга Эйдена. Он как нарост, от которого я не могу избавиться.
Но мне не удаётся поговорить с Грейс у костра. Как и Эйдену, что является небольшим утешением. Грейс занята тем, что помогает детям жарить зефир – или это, или она прилагает особые усилия, чтобы избежать встречи с Эйденом и мной.
Она не смотрит мне в глаза, когда я прохожу мимо. Она ведь не думает, что то, что сказал Эйден, было правдой, не так ли?
После готовки смора я возвращаюсь в дом на ранчо. Грейс остаётся, чтобы поговорить с вожатыми лагеря. Я стараюсь больше не думать об инциденте с Грейс, произошедшем ранее. Инцидент. Как будто это какой-то трагический опыт.
Сцеловывание шоколадного соуса с шеи Грейс было так далеко от трагического опыта, который я когда-либо получал. Этот стон, который она издала, произвёл на меня впечатление, что он был таким же и для неё.
Конечно, вся эта ерунда с «рецептурной мазью» Эйдена могла всё изменить.
Я отбрасываю эту мысль, когда выхожу на большую террасу, которая огибает спальни на верхнем этаже дома. Терраса – одно из моих любимых мест в доме на ранчо. Днём, вы можете видеть многие мили через луга к холмам во всех направлениях. Зимой, когда сельская местность покрыта нетронутым снегом, отражение солнечного света настолько яркое, что практически ослепляет. И здесь тихо, когда его не наводняют дети и вожатые лагеря. Я мог сидеть на этой террасе часами, просто погружаясь в тишину этого места.
Но сегодня вечером, вместо того чтобы погрузиться в тишину – потому что даже если дети отправляются в свои палатки на ночь, они не совсем церковные мыши – я просматриваю свой телефон, отвечая на личные электронные письма и текстовые сообщения. Я вообще стараюсь избегать всякой ерунды в социальных сетях вроде чумы не только потому, что я профан в этом, но и потому, что когда ты профессиональный футболист, все высказывают своё чертово мнение о твоих играх и твоём выступлении в прошлом сезоне, и о том, что ты собираешься делать в следующем сезоне, и делают ставки на то, куда ты пойдёшь в следующем году. Слушать всё это дерьмо, все эти мнения, которые становятся голосами в вашей голове, достаточно, чтобы свести вас с ума.
Это особенно верно сейчас, когда я пытаюсь понять, что, чёрт возьми, я хочу сделать, когда речь заходит обо всей моей карьере.
– Ной? – голос Грейс прорывается сквозь мои мысли, когда она выходит на балкон из гостевой спальни. На ней джинсы, кроссовки и тонкий серый пуловер, волосы собраны в хвост. В этом наряде она больше похожа на студентку колледжа, чем на главу фонда.
– Что случилось? – я вылезаю из своего кресла Адирондак2, стараясь выглядеть непринужденно и не подпрыгивать, как чёртов щенок при виде неё.
«Что случилось?» Чёрт возьми, Ной. Ты же не подросток. Попробуй звучать немного умнее.
– Эм… Эй, – говорю я. Чёрт подери! Это может быть ещё хуже. Ты сказал ей, что хочешь слизать шоколадный соус с её обнаженного тела, но не можешь придумать ничего лучше, чем «Эй, что случилось?»
Грейс останавливается, когда подходит ко мне, затем быстро прерывает зрительный контакт и отворачивается, чтобы посмотреть на горизонт.
– Звёзды здесь такие яркие. Это потрясающе. В городе об этом забывают.
– Да. Это одна из вещей, которые я люблю, приезжая сюда.
– О, я не заметила, что у тебя есть телескоп, – говорит Грейс, подходя к нему. – Целестрон. Прекрасно.
– Ты разбираешься в телескопах? – спрашиваю я, наблюдая, как она наклоняется к окуляру.
Сосредоточься. Не отвлекайся на её задницу.
На её идеальную задницу.
На её пышную задницу.
На задницу, которая так хорошо умещалась в моих руках.
– О, да. Мой отец – любитель астрономии. Когда я была ребёнком, мы часто выходили на улицу ночью, и он учил меня всем созвездиям. Потом, когда он путешествовал, он звонил мне и рассказывал, как выглядит небо, где он находится, какие созвездия видит.
– Это круто.
Это круто. Не-а, я не делаю ничего, чтобы не звучать как подросток.
– У меня не было такого хорошего телескопа, как этот, это точно, – отмечает она.
– В Белом Доме нет телескопа?
– Ну, я осталась в Колорадо, когда моего отца избрали Президентом, так что я не жила в Белом Доме. Я только навещала, – замечает Грейс. – Я не помню, чтобы он был, но мой отец устраивал вечера астрономии на южной лужайке в течение последних трёх лет.
– Хм. Я этого не знал.
Она смеётся.
– Он очень взволнован ими. Я побывала на первом, который они устроили. Это все эти дети – маленькие гении, которые намного умнее меня – бегают вокруг, смешиваясь с учёными и астрономами. Они все так взволнованы, чтобы быть в Белом Доме и встретиться с Президентом, но они не знают, что мой папа полностью помешан на этом. На следующее утро после первого астрономического вечера он всё время за завтраком говорил об этом.
– Вы с отцом близки?
Она улыбается, но я сразу вижу, что она улыбается мне своей медийной улыбкой.
– Конечно. Мои родители замечательные люди, которые всегда были преданы мне.
– Это звучит как самое дерьмовое заявление для прессы.
Она наклоняется и снова смотрит в телескоп, на мгновение, замолкая, прежде чем повернуться и посмотреть мне в глаза.
– Ты же не пытаешься заставить меня сказать что-то плохое о моей семье?
– Что? Нет. Дерьмо. Ты так думаешь? Что я ищу компромат? – я так ошеломлён этим вопросом, что не знаю, удивляться или обидеться.
Грейс морщит лоб, прежде чем расслабиться.
– Нет, не думаю.
– Мне кажется, что тебе, вероятно, часто это говорят – те люди, у которых есть план для сближения с тобой.
Она тяжело вздыхает.
– Конечно, ты бы это понял, – говорит она, и выражение её лица смягчается. – Я забываю, что ты находишься на публике столько же, если не больше, чем я. У меня… не так много друзей. Только не близкие. Так что я не очень хорошо умею говорить о себе.
– Ты должна быть великолепна в этом, со всеми интервью, которые ты даёшь, – поддразниваю я.
– Думаю, то же самое можно сказать и о тебе.
– Ну, я не собираюсь искать компромат на твою семью, – говорю я Грейс. – Просто чтобы ты знала. И я также не силён в светских разговорах.
– Хорошо, прекрасно, – говорит она с улыбкой. – Тогда мы не будем вести светскую беседу.
– Так что же противоположно светской беседе? – спрашиваю я.
Раздевание. Противоположность светской беседе — раздевание.
– Супер задушевный разговор? – она шутит в ответ.
Нет. Это раздевание.
– Это где мы говорим о смысле жизни или о какой-то философской ерунде?
Грейс морщит нос.
– Фу. Нет.
– Ну, не светская беседа была твоей идеей, милая. – Чёрт, это последнее слово, слетевшее с моих губ, прозвучало слишком… нормально. Когда я называл её милой раньше, это был сарказм, полностью предназначенный для того, чтобы нажать на кнопки Грейс и завести её. Прямо сейчас, это просто слетело с языка, как будто я говорил это сотни раз.
– Хорошо. Скажи мне что-нибудь, чего никто о тебе не знает.
– Так вот как мы будем играть в эту игру? Ты обвиняешь меня в том, что я выискиваю компромат на твою семью, но просишь раскрыть все мои секреты? – я приподнимаю брови. – Это смелый шаг.
– Прекрасно. Ты можешь спросить у меня о моих секретах, – смеётся девушка.
– Я уже знаю твои.
– Неужели?
– Ага.
Она скрещивает руки на груди.
– Хорошо, я хочу это услышать. Какой мой грязный секрет ты откопал?
– Мне не нужно было копать. На твоём лице всё написано.
– Что именно?
– Тот факт, что ты хочешь меня.
– Ну, это грязный секрет.
– Я надеялся, что это возможно.
Лицо Грейс краснеет, но она смеётся.
– Ты избегаешь вопроса. Если только ты не хочешь вернуться к светской беседе.
– Я надеялся, что без светской беседы мы сможем продолжить с того места, где остановились в прошлый раз.
– Ной, я…
Я обрываю её, потому что не хочу слышать от неё то, что, как я подозреваю, она пыталась сказать раньше – что её влечет ко мне и Эйдену.
– Ладно, я раскрою тебе свой самый грязный секрет.
– Ты собираешься показать мне свой член?
– Это не моя грязная тайна, вопреки тому, во что Эйден мог бы заставить тебя поверить. Рецепт мази не был правдой, знаешь ли.
Грейс смеётся.
– Да, я так и предполагала.
– Кроме того, мой член тоже не был бы грязным секретом, потому что я очень горжусь им.
Она поднимает брови.
– О, да неужели?
– Да. Я достану его, если ты хочешь понять, чем я горжусь.
Грейс смеётся.
– Давай. Выкладывай – секрет, а не член.
– Я покажу тебе, если ты поклянёшься не смеяться.
Она делает серьёзное лицо и поднимает правую руку.
– Клянусь на своей могиле.
– Я думаю, ты должна поклясться на могиле того, кто уже умер.
– Ты избегаешь первоначального вопроса.
– Ты должна пообещать, что никому не расскажешь. Мне нужно получить соглашение о неразглашении?
– Ты можешь. Или я могу поклясться на мизинце, что никому не скажу.
Я резко выдыхаю.
– Это самая священная клятва, знаешь ли.
– Знаю.
Когда Грейс перекрещивает свой мизинец с моим, меня охватывает приступ возбуждения, и я подумываю о том, чтобы прижать её к себе и закончить то, что начал раньше. Вместо этого я громко вздыхаю.
– Прекрасно. Пойдём со мной.
