Текст книги "Только герцогу это под силу"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Вскочив, герцог поймал её, как только она качнулась вперед.
– Проклятье, – он тяжело опустился на стул, держа её в руках. – Прекрати, чёрт тебя побрал, пока не упала и не добавила ещё вторую шишку к первой.
Слава Господу, она не сопротивлялась ему, только устроилась у него на коленях.
– Мне… мне и правда хорошо, видишь ли. Мне нужна минутка, чтобы… успокоить головокружение.
Он с проклятьем прижал её голову к своей груди.
– Ты всё-таки самая упрямая особа, разве не знаешь?
– Нет, конечно, – открыв глаза, она слабо улыбнулась ему. – Наверно, где-то есть кто-то более упрямый.
– Меня бросает в дрожь от такой мысли, – сказал он хрипло.
Она прильнула к нему и потерлась щекой о грубую нанку его жилета. Внезапно она отпрянула, уставившись ему на грудь.
– Где твоё пальто?
– Бог его знает. Я накинул его на моих пассажиров, когда чернь начала швырять отбросы. Вероятно, лежит в доках, растоптанное.
На лице её отразилось сожаление.
– Те отвратительные людишки уничтожили твой прекрасный фаэтон?
Он поверить не мог, что она об этом беспокоилась.
– Плевать, даже если и так.
Недовольство в его голосе заставило её вздрогнуть.
– Если тебе безразличен твой фаэтон, тогда почему ты так сердит?
– Боже мой, женщина, как думаешь – почему? Я едва не потерял десять лет жизни, когда ты упала, – он уткнулся носом ей в волосы, голос его стал ниже. – Мне плевать на фаэтон, на пальто, даже на то, что народ теперь считает, что у меня любовница с незаконнорожденным сыном направляется в Австралию. Меня заботишь только ты.
Лицо девушки смягчилось, и она начала улыбаться. Пока до нее не дошла финальная часть его речи.
– Любовница? О чём это ты?
Саймон объяснил, что, по его мнению, завело толпу.
Она нахмурилась.
– Уж в точности похоже на проделки Брута.
– Брута?
– Мистера Трикла. Я называю его Задирой Брутом за то, как он обращается с женщинами.
Он отчаянно обхватил её руками.
– И вот с такими подлецами ты имеешь дело…
– Лучше мне иметь дело с ним, чем женщинам. По крайней мере, он знает, что не может запугать даму моего положения.
– О? – произнёс с жаром Саймон. – Он может лишь провоцировать бунт, чтобы напасть на тебя…
Она отпрянула с сердитым видом.
– Ты говорил, что камень предназначался не мне.
– Едва ли это имеет значение. Попали-то в тебя.
Стук в дверь ознаменовал приход лакея, который замер в нерешительности, завидев Луизу в объятиях Саймона.
– Я-я прошу прощения, ваша светлость. Я принес нюхательные соли.
Покраснев, Луиза соскочила с колен Саймона. Теперь она гораздо лучше держалась на ногах.
– Спасибо, – ответила она лакею, оттолкнув в сторону руку Саймона, когда тот поднялся и попытался подтолкнуть её обратно к кровати. – Но, как видите, они не понадобились. Мне сейчас хорошо.
Лакей перевёл взгляд с Луизы на Саймона.
– Доктора его светлости нет дома, сэр, хотите ли послать за другим?
– Нет, – произнесла она одновременно с тем, как Саймон сказал: – Конечно.
– Саймон! – вскрикнула она. – Я говорила тебе, я не собираюсь видеться с доктором.
Не обращая внимания на её протест, Саймон шагнул к её письменному столу и записал имя и адрес своего личного врача. Потом подошёл к лакею и вручил ему листок.
– Если его нет по этому адресу, тогда он в больнице св. Варфоломея [32]32
самая старая больница Великобритании; находится в Лондоне. Основана в 1132 г. при церкви Варфоломея Великого.
[Закрыть].
Когда лакей, кивнув, поспешно ушел, Луиза кинулась к двери.
– Сейчас же вернитесь! Я не говорила, что вы можете…
Саймон, схватив её за талию, закрыл и запер на ключ дверь, и спрятал его в карман.
– С тебя достаточно, Жанна д’Арк, – он потащил её к кровати. – Ты никуда не пойдешь, пока доктор не разрешит.
Вывернувшись с удивительной силой, она отступила.
– Никаких докторов.
– Ради бога, не глупи. У тебя может быть трещина или…
– Нет у меня трещины. Уверена, я бы это знала.
– Пусть доктор определяет это.
– Я не люблю докторов! – У Луизы раскраснелись щёки от смятения. – Они по мельчайшему поводу пускают женщинам кровь. К тому же, я чувствую себя лучше в данный момент. – Она медленно, ни разу не оступившись, обернулась кругом. – Видишь? Со мной будет всё хорошо. Доктор не нужен.
– Посмотрим, что скажет твой брат.
Лицо её пылало гневом.
– Ты не можешь рассказать Маркусу об этом.
– Ещё как могу. Ему следует знать, каким опасностям подвергаетесь вы с Региной у него за спиной.
– Он уже знает.
– Я сильно в этом сомневаюсь, иначе бы он никогда не позволил своей жене участвовать, – прищурившись, он начал к ней подкрадываться. – И ты не просила бы меня не говорить ему. Так что возвращайся в кровать. Сейчас же.
Она отбросила притворство.
– Саймон, ты ничего не должен говорить Маркусу. Я тебя знаю – в твоих устах это прозвучит ужаснее, чем на самом деле.
– Ужаснее! – взревел он. – Как это в моих устах может звучать ужаснее? Тебя чуть не убили!
Девушка вскинула задиристый подбородок.
– И тебя едва не убили в битве при Кирки, а ты даже и солдатом не был. Никто и не подумал серьёзно о том, что ты рискуешь жизнью, а я должна сидеть дома и ничего не делать, как пай-девочка, да?
– Чёрт возьми, Луиза…
– Ты не можешь ему сказать. Прошу тебя.
Пробормотав проклятие, герцог провёл пальцами сквозь уже и так взъерошенные волосы.
– Он в любом случае узнает это завтра из газет.
– Раньше такое никогда не освещали в газетах, – сказала она, пожав плечами. – Не знаю, зачем им это понадобится теперь.
– Раньше! – Саймон шагнул к ней. – Ты имеешь ввиду, что уже была ранена…
– Нет! – метнувшись прочь от его приближения, она поспешила объяснить. – Мы уже до этого видели, как чернь забрасывает телеги, вот и всё. Нам никогда не разрешали сопровождать телеги, но мы встречали арестанток в доках, чтобы вручить им пакеты. И когда мы видели, что они вынесли…
Она нахмурилась.
– Это нечестно. И газеты никогда об этом не упоминали, уверяю тебя. Они потворствуют такому поведению. Так было, когда мы решили, что такое не должно повториться снова.
Умоляюще взглянув на него, она добавила:
– И если ты расскажешь Маркусу, он не позволит пойти мне и Регине, и тогда другие мужья последуют примеру, и Лондонское женское общество потеряет половину своей поддержки – всё из-за какого-то дурацкого камня.
Хорошо, он понял.
– Следующий раз это мог быть летящий из толпы кирпич.
– Следующий раз на мне будет стальная шляпа.
Он сердито взглянул.
– Даже, если я не скажу Дрейкеру, это сделает Регина.
– Вздор. Она также страстно стоит за реформу, как и я, и она знает, как бы он отреагировал. Как только она увидит, что я в порядке, то и слова не скажет.
Возможно и так. Регина упрямица, точно как Луиза.
– Ну же, Саймон, ты ведь не хочешь разногласий ни с одной из нас, а? – от внезапной кокетливой улыбки Луизы у него перехватило дыхание. – Да я уверена, ты хочешь быть со мной в хороших отношениях.
Теперь она думала заставить его забыть о своем деле? Размечталась.
– У нас и так нет согласия, помнишь? По прошествии сегодняшнего дня, ты намеревалась изгнать меня из своего общества. Так что не важно, как сильно это тебя злит, я буду заботиться о твоей безопасности.
– Возможно, я вчера поторопилась, – она слегка наклонила подбородок. – А если бы я сказала, что позволю-таки тебе наблюдать за своим комитетом?
Герцог долго на неё смотрел, потом нежно произнёс:
– Не пойдет.
– Тогда, если бы я сказала, что позволю ухаживать за мной? – девушка наблюдала за ним из-под соблазнительно опущенных ресниц. – Ты ведь это хочешь, да?
Бог мой, да. Это и более того. И ухаживай он за ней – у него была бы уверенность, что она никогда бы не рискнула жизнью снова.
Он фыркнул. Шансов мало. Луиза могла вляпаться в кучу неприятностей, пока бы он увивался за ней, особенно, продолжай она неделями его дразнить. В конце концов, с Дрейкером у Саймона был какой-то шанс увидеть завершение её деятельности – при условии, что тот не позволил бы чертовкам переубедить его в свою пользу.
– Я не рискну – не собираюсь наблюдать за твоей смертью, – он сделал шаг к ней. – Теперь марш в кровать, дорогая, чтобы я мог посмотреть, приехал ли твой бра…
Луиза прервала его слова поцелуем. Очень сладким, очень нежным поцелуем, от которого взыграла его кровь. Когда она отстранилась, её глаза сияли такой же знойной чернотой, как у индийских профессиональных танцовщиц, которые соблазняли солдат.
К его досаде, тело с радостью согласилось на ухаживание, точно как у одного из тех беспечных солдат.
– И что же это ты делаешь, а? – скрипуче произнёс Саймон, вжав пальцы в ладони, чтобы удержаться и не перебросить её через плечо и не отнести в кровать.
– Показываю тебе, как хорошо это может быть между нами, – она обвила руки вокруг его шеи, затем потянулась на цыпочках, чтобы снова его поцеловать, теперь уже осторожно скользнув языком по его губам.
Так невинно… так соблазнительно. Он всего лишь человек. Он едва её не потерял, и теперь…
Со стоном, герцог подтянул её ближе и поцеловал глубоко, неистово, снова и снова проводя языком между её теплых, гостеприимных губ.
Когда он, наконец, отпрянул, дыхание её было прерывистым и её глаза соблазнительницы озаряли его.
– Видишь, как это могло бы быть? – прошептала девушка. – И если ты будешь молчать о том, что сегодня случилось, я… я… – Она выдавила улыбку. – Я позволю тебе сколь угодно много поцелуев.
Он начал отпускать её, отчасти шокированный тем, что ей хотелось бы договориться с ним с помощью поцелуев, а отчасти беспокоясь о её ране. Она не выглядела раненой. Даже наоборот – выглядела хорошо. Очень хорошо.
Достаточно хорошо, чтобы сразу же проглотить, с темными как ночь волосами, беспорядочно раскинутым по плечам, и губами красными от его настойчивых поцелуев.
Его кровь отбивала в ушах равномерную барабанную дробь.
– Сейчас? Здесь? – произнёс он охрипшим голосом.
Она играла локоном его волос.
– Если от этого зависит твое молчание…
– Твой брат приедет в любую минуту, и когда он найдет нас вместе…
– Он не вернётся еще в течение нескольких часов. Он уехал в «Таттерсоллз» рано утром, и он всегда возвращается оттуда поздно после обеда.
Но Дрейкера вызвали…
Ах, да, она этого не слышала. А значит, не знала, как легко они могли попасться.
Его мозг лихорадочно заработал. Вероятно, это тот удобный случай, который был нужен ему, чтобы её добиться. Чтобы закончились его мучения. Чтобы жениться на ней.
Саймон обхватил её талию, когда стал ясен замысел. Хотя он пообещал Дрейкеру не компрометировать её, это было до того, как он наблюдал, как Луиза едва не умерла.
– А Регина пробудет в тюрьме ещё добрый час, – продолжала она, явно готовая сказать, что угодно и подчинить Саймона своему желанию. – Кроме того, мы бы услышали, как кто-то из них переступил порог внизу и у нас была бы масса времени, чтобы прекратить целоваться.
Он сомневался в этом. И он не был столь же уверен, как она видимо, в том, что Дрейкер положил бы конец её активности, раскрой Саймон рот. Но пока Луиза в это верила, Саймон мог получить, что хотел – шанс скомпрометировать её.
Ему следует убедить её зайти так далеко, чтобы Дрейкер потребовал брака, а он мог это сделать. Господи, означай это её завоевание, он мог бы даже вытерпеть побои, которые ему несомненно обеспечил бы её братец-грубиян.
– Ну и? – небрежно спросила она. – Мы договорились?
– Ещё нет. Мне нужно больше, чем несколько поцелуев за молчание, – герцог нарочно перевёл взгляд туда, где расстёгнутый воротник её длинной мантильи открывал соблазнительную часть её нагого тела. – Всего лишь чуточку больше.
Румянец окрасил её щеки в глубокий алый цвет, но она не отступила.
– Что ты имеешь в виду?
Подняв руку, чтобы накрыть её грудь, он наклонился ртом к её уху.
– Запретные ласки. Запретные, интимные ласки. Я хочу дотронуться до тебя. Я хочу попробовать тебя на вкус и ласкать твоё обнаженное тело…
– Это недопустимо, – девушка отодвинулась от него, хотя глаза её теперь мерцали жаром, равным пламени в его животе.
– Тогда у нас с твоим братом будет долгая и очень содержательная беседа о твоей деятельности, как только он приедет.
Он чувствовал отвращение, так мерзко давя на неё, но ему может никогда больше не перепадёт такого шанса. Разве не лучший способ заставить её выйти за него замуж – вызвать в ней страстное желание? Если б он мог показать ей каким приятным может быть брак…
– Я не намерен покушаться на твое целомудрие, – заверил он её. – Лишь получить взаимное наслаждение, – достаточное, чтобы скомпрометировать тебя. – Когда закончим, можешь опять быть такой колючей, как тебе угодно.
Но он бы принял меры, чтобы она этого не захотела. Никогда. И конечно он мог себя контролировать сколь угодно долго, чтобы доставить ей удовольствие, не взяв её. Он ждал этого семь лет; он мог подождать ещё чуть-чуть ради брачной ночи.
Луиза смотрела в сторону, по лицу было видно, как гнев в ней боролся с желанием. Но она не была дурочкой. Она знала, что он подразумевал то, что говорил. Ей по правде стоило беспокоиться, что Дрейкер мог бы ограничить её деятельность – равно как нужно было решиться и не позволить ему – иначе она бы и не стала рассматривать эту возмутительную сделку.
Наконец она посмотрела на него.
– Ты должен честью поклясться, что не уничтожишь меня.
– Клянусь, – ему лишь нужно так разгорячить и взволновать её, чтобы она потеряла счёт времени.
– И ты должен поклясться, что это будет единственный раз, когда я плачу тебе за молчание… возмутительными ласками. Потому как, если ты вернёшься завтра, угрожая всё рассказать Маркусу…
– Слово чести – это будет всего лишь раз, – хватило бы и одного раза. Если только… – Но ты должна пообещать, что позволишь делать так, как я хочу. Не уклоняться от слишком интимных на твой взгляд ласк. Я уже дал согласие не навредить тебе. – Он медленно вниз проскользил по ней взглядом. – И только на это я согласился.
Паника отразилась на её лице.
– Но ты не можешь оставаться здесь полдня…
– Я остановлюсь, как приедет доктор, хорошо? – ему только оставалось молиться, чтобы Дрейкер добрался раньше.
– Прекрасно. Если отошлешь доктора, когда он прибудет.
Когда Саймон нахмурился, она добавила:
– Ни доктора, ни обсуждения с Маркусом. Такое соглашение.
Она считала себя такой умной.
– Ты не в том положении, чтобы торговаться, дорогая, – напомнил он ей.
– Если тебе не нужно предложение… – чопорно произнесла Луиза и начала отворачиваться.
– Принимаю, – не оставив ей возможности передумать, он потянул её в свои объятия.
Глава 14
Дорогая Шарлотта,
Я едва ли бы назвал тридцатидвухлетнюю женщину «стареющей». Как и не могу представить, что вам не по душе все сюрпризы. Вы делаете вид, что не авантюрны, но это не так.
Ваш «стареющий» кузен,
Майкл
Сумасшествие, чистой воды безумство. Луиза задрожала, атакованная поцелуями Саймона. Что на неё нашло, чтобы предложить это? Очевидно, камнем ей вышибло здравый смысл.
Но она не могла позволить Саймону рассказать Маркусу о сегодняшнем. Узнай брат, что её ранили… Нет, она не смела так рисковать. Если бы им с Региной пришлось остановить свою работу, её группа никогда бы не выжила.
«Чепуха», – говорило ей сознание. Ты просто хочешь узнать, что подразумевает Саймон под «интимными ласками»…
Как те, что он дарил ей сейчас, его рука сминала ее грудь, в то время как его рот с жаждой, под стать её собственной, опустошал её рот. Святые небеса, самые странные части её тела напрягались, возбуждались, страстно желая его рта, его пальцев…
Потом Саймон расстегнул и стащил с неё мантилью.
– Саймон! – вскрикнула она, когда прочное шерстяное платье бесформенной массой легло у её ног.
– Нагое тело, помнишь? – он перекатился ей за спину, распуская шнуровку корсета.
– Но если кто-то войдет…
– Не волнуйся, дорогая, – страстными, жадными поцелуями он дразнил её нежное ушко, пылающие щёки, неистово пульсирующую жилку на её шее. – Дверь заперта.
Луиза качнулась назад к нему, силясь вновь обрести рассудок.
– А как же слуги? У них есть ключи.
– Да, но они вряд ли воспользуются ими без разрешения. Лакей послан за моим доктором. Когда он постучит, оповещая нас о его прибытии, я выйду в холл, и там же, по возвращении, найдёт меня твоя семья.
– А-а доктор… не расскажет что-нибудь… кому-нибудь?
– Я хорошо ему плачу за конфиденциальность, – он сорвал с неё корсет, затем бросил его. – Я и слугам заплачу за молчание, если понадобится.
Звучит в высшей степени разумно… слишком разумно, учитывая чувства, которые он в ней вызывал. Его рука теперь накрыла ей грудь, дразня и лаская и сводя с ума. А другой рукой… о, милостивые небеса… что он делает?
Саймон потирал её между ног, как тогда в лесу, но на сей раз это было намного интимнее, намного… эротичнее. Так как она никогда не носила панталон, лишь тонкая ткань её сорочки отделяла его пальцы от самой потаённой части её тела.
– Ты такая влажная и горячая, дорогая, – гортанно произнёс он. – Знаешь, что это со мной делает?
Он знал о влаге, о жаре? Конечно, знал. Не важно, что он там говорил о своем воздержании, у него в жизни, вероятно, было много женщин. Иначе бы он не знал, как делать это так… очень… о, небеса помогите ей. К чему он прикасался, вызывая в ней чувство…
Стон сорвался с губ Луизы. Она неудержимо выгнулась в руках Саймона, страстно желая ещё. Он пылкими поцелуями прошёл вниз по её шее, и она повернула голову, чтобы встретить его губы.
Когда девушка увидела себя в зеркале: его искусные руки всюду на ней, и его рот терзающий её шею – картина, которую они являли собой, еще больше возбудила её… пока она не осознала, как бы отреагировал на увиденное посторонний.
– Саймон, если слуги… все же…отопрут дверь…
– Они найдут тебя в модном дезабилье в кровати, ожидающую доктора, – застав Луизу врасплох, он поднял её на руки. – Ведь именно там ты и будешь.
Ахнув, она обхватила его шею руками. В его логике был какой-то изъян, но Луиза не могла его разгадать, когда он с таким волнующим намерением разглядывал её тело.
В сорочке её вряд ли можно было назвать голой, но и её было мало, чтобы в этом виде представать перед мужчиной – такое с Луизой случилось впервые. И Саймон, казалось, видел сквозь сорочку, укладывая её на кровати, так как навис над ней и глаза его потемнели до той глубокой лазурной синевы, от которой по её спине всегда пробегала беспорядочная дрожь.
Когда он резким движением пальцев развязал завязки сорочки, затем потянул ворот вниз, обнажая её груди, лицо девушки загорелось, но бесстыдные, совершенно непокорные соски превратились в напряжённые вершинки под его откровенным взглядом.
– Знаешь ли ты, как часто я тебя так представлял? – скрипуче произнёс Саймон, плавно опускаясь рядом с ней на кровать. – Сколько я вынес душных ночей в Калькутте, воображая тебя голой, подо мной? Гадая, так ли полны твои груди, как выглядят? – он ласкал их, дразнил. – Желая знать, стали бы твои соски маленькими пухленькими вишенками или сочными тёмными терносливами [33]33
Тернослив (чернослив) – разновидность европейской сливы с мелкими темно-лиловыми плодами.
[Закрыть], сладко сморщившимися от моего прикосновения? – он наклонился к её грудям. – Или попробовать их, вот так…
Его язык скользнул по соскам, и Луиза подавила стон. Слова Саймона соблазняли её совсем как его дьявольские ласки. Лишь один вид его золотистой головы у её груди вызывал в ней дрожь.
Эта сделка была ошибкой. Намного больше ошибки, и она бы молила его взять её, лишь только бы унять томление в груди и животе. Не упоминая о месте между ног, которое он теперь открывал, дюйм за дюймом подтягивая вверх её сорочку. Он даже поглаживал её там, его палец изводил то местечко, что страстно желало его…
Господи, она не могла ему позволить такое, иначе она погибнет. Саймон мог бы запросто уничтожить её, будь она полной дурой и скажи ему в приступе своей безрассудной страсти, что и она хочет его.
Но Луиза уже согласилась и позволила ему прикасаться к ней, пробовать на вкус, и не придерживайся она этого, он бы разрушил всё, ради чего она работала.
Пока женщина лежит и позволяет мужчине делать, что он хочет, он никогда не заметит разницы.
Да! Вот что ей надо – лежать и позволить ему делать так, как ему нравится. И не дать своим бесстыдным чувствам склонить себя к ответным действиям: гладить его волосы или тянуться к нему бёдрами, как делала это в данную минуту…
Она заставила себя опуститься обратно на кровать. Позволь ему только «делать свое дело». Потом это закончится и твоя добродетель не пострадает.
Саймон передвинулся, чтобы пососать другую грудь Луизы, а ей пришлось бороться с собой, чтобы не прижать его голову к груди. Вместо этого она схватила в гость покрывало и сжала его.
Думай о чем-то другом, а не его проклятом рте. Думай о Ньюгейте. Луиза уставилась на белый муслиновый полог кровати над ней. Белый. Да, думай о программе резьбы из белой древесины. О том, что будешь делать с деньгами.
Встречался ли Саймон с миссис Харрис снова? Надо бы поинтересоваться у него позже. Возможно…
– Что ты делаешь? – неожиданно спросил Саймон.
Она оторвала взгляд от полога и посмотрела туда, где он, с хмурым видом, навис над ней.
Виноватый румянец горел на её щеках.
– Я-я не понимаю о чём ты.
– Понимаешь. Несколько секунд назад ты была возбуждена, а теперь… – он многозначительно перевёл взгляд туда, где она, изо всех сил, сжимала покрывало. – Ты мне сопротивляешься.
– Может, я не такая страстная, как ты думал, – Луиза выдавила из себя холодную улыбку. – Или может, я просто не нахожу это таким захватывающим, как ты.
Лицо Саймона пылало яростью.
– А может, ты пытаешься по-быстрому, единственным известным тебе способом, положить конец нашей сделке.
Чума на его голову и на его необъяснимое умение читать её мысли.
– Весьма самонадеянно так на это смотреть. Ты допускаешь, что я…
– Я ничего не допускаю. Я знаю тебя – ты скорее умрешь, чем позволишь мне взять верх. Таким образом, ты срываешь наше соглашение.
С нарочитой дерзостью, Саймон наклонился, чтобы обвести языком вокруг её соска, и по её телу прошла восхитительная дрожь.
Луиза отчаянно сдерживалась.
– Ты сказал, что хочешь прикоснуться и насладиться мной; ты не говорил ничего о моей реакции. Или о таких же действиях тебе в ответ.
– О, но я достаточно самонадеян, чтобы всё это хотеть. Ну, что ж, давай – противься мне. Откинься назад, думай об Англии и держи руки при себе, – он обхватил зубами её сосок, будоража его чувственными касаниями языка. Затем он отпустил его, чтобы с мрачной яростью улыбнуться ей. – Но я от этого лишь буду более решителен и заставлю тебя в конце извиваться подо мной, прикасаться ко мне, вкушать меня и умолять доставить тебе удовольствие.
Ух, какое тщеславие! Как он посмел?
– Оставьте ваши неистовые речи для парламента, ваша светлость. Это единственное сражение, которое вам не выиграть с ними.
Как только колкость слетела с губ Луизы, она пожалела о ней. Теперь Саймон не успокоится, пока полностью не подчинит её себе.
– Ну и хорошо, я не собираюсь прибегать к речам, – произнёс он с грубой резкостью.
И битва продолжилась.
Она почти не могла дышать, когда он схватил край её сорочки, резко дёрнул вверх вдоль её тела и собрал в комок выше грудей. Теперь Луиза лежала перед ним вся напоказ, от груди до подвязок чуть ниже колен.
Жадный взгляд Саймона бродил бродил по её обнаженному телу. Затем, словно Веллингтон при Ватерлоо, он с безжалостной ловкостью набросился на неё, поцелуями обжигая её нагие груди и соски, омывая их горячей шершавостью своего языка, в то время как его рука смело исследовала область между ног.
Только на сей раз, он не останавливался, потирая её, о нет. Он с потрясающим бесстыдством водил своим дьявольским пальцем внутри её скользкого прохода. Луиза ещё не перевела дух от дерзости этого вторжения, когда он начал ласкать её, водя вверх и вниз, внутрь и наружу, сначала одним, а потом двумя пальцами-исследователями.
О, небеса спасите её от его проворной руки, которая, по-видимому, отлично знала, как возбудить её. Она сдержала рвавшийся из горла крик и судорожно сжимала покрывало, прилагая все усилия, чтобы не извиваться. Она закрыла глаза, но от этого лишь сильнее ощущала уста Саймона, которые сейчас жадными поцелуями прожигали дорожку к её животу; его язык мимолётной лаской метнулся к ней в пупок прежде, чем проложить путь дальше вниз к…
Глаза Луизы внезапно открылись.
– Саймон, что ты…
– Я могу пробовать тебя на вкус где хочу, припоминаешь? – прорычал он, подняв голову.
Его пальцы вышли из неё, но только так Саймон мог разделить её спутанные завитки и открыть её нежные части тела своему жаждущему взору. Когда она задержала дыхание, наполовину встревоженная, наполовину в мучительном изумлении, он накрыл её там ртом.
Святые небеса! С чего вдруг… что он… ох, это было не честно.
Теперь его язык двигался в ней, соблазняя её, но не даря всего наслаждения. Если Саймон повсеместно правил Индией с таким же знанием дела, с каким управлял её телом, то неудивительно, что все хвалили его деятельность.
Его язык резкими толчками касался её жаждущих, пульсирующих лепестков и Луиза услышала, словно во сне, свой стон, почувствовала, как выгнулась бёдрами к его рту. Но она уже была не в силах это остановить, как не могла остановить картины, заполонявшие её мозг… как Саймон несёт её, волнуется за неё, покоряет её, когда язык его прорывался глубже и глубже.
Девушка даже не осознавала, что она схватила его голову, сжимая волосы в руках, пока он не спросил охрипшим голосом:
– Ты хочешь меня?
Услышав голос Саймона, она взглянула ему в лицо, ожидая увидеть там злорадство. Но его глаза сверкали такой возбуждающей неукротимой страстью, что Луизу охватила дрожь. И такая мощная, что она больше не могла отпираться. Девушка кивнула.
– Скажи это, Луиза, – приказал он. – Скажи «я хочу тебя, Саймон».
– Я хочу тебя… Саймон, – произнесла она, одновременно подталкивая вверх бедра в тщетной попытке встретить его рот.
С сияющими мрачным удовольствием глазами он вернулся к своим греховным ласкам. Вскоре он добился, что Луиза дрожала и извивалась, молила, пока голос её не охрип от криков, пока не поняла, что умерла бы, не достигни она той высшей точки, что, казалось, предлагал его рот…
Когда, наконец, ударила молния, пройдя сквозь неё – от поджатых пальцев ног до метавшейся головы – мощными импульсами и вырвав из горла вопль, она прижала его к себе и держала без стыда и сожаления, даже не волнуясь о том, что проиграла битву. Ибо по её ощущениям это была победа.
И Саймон чувствовал, что выиграла Луиза. Соблазнённая им, она позволила ему удовлетворить себя, но до сих пор к нему не прикоснулась, а он жаждал её рук.
Последний раз взглянув на сладкое лакомство, которое только что отведал, он оставил её тело.
– Дотронься до меня, дорогая, прошу… – прорычал он, едва понимая слова, – прикоснись ко мне, тоже… молю тебя…
– Где? Как? – неожиданно желая подчиниться, она стала целовать его плечи. Эти нежные поцелуи свели его с ума.
Саймон рывком высвободил низ своей рубашки, рванул пуговицы штанов и панталон, потом схватил руку Луизы и подтолкнул её внутрь. Его крупный «петушок» так сильно желал её, что резко дёрнулся от первого касания её пальцев. Едва дыша, она выпустила его, и он застонал.
– Всё в порядке, – он сомкнул её руку вокруг него. Слава Господу, она ему позволила, иначе бы он умер. – Нужно двигать, – Саймон показал, как ласкать его. – Поглаживай его. С усилием, – когда она сделала, с его губ сорвался проникновенный стон. – Да, вот так. О боже, ты не представляешь… как прекрасно это ощущать.
– Кое-что представляю, – поддразнила Луиза, знойно улыбнувшись, затем решительно задвигала рукой, вырывая из его горла крик удовольствия.
– Я знал, что ты на самом деле… Клеопатра… не Жанна д’Арк, – он протолкнулся в её сжатый маленький кулак. – Обольщаешь мужчин, и они капитулируют.
– Обольщаю? – она накрыла его рот поцелуем. – Ты молил меня, помнишь?
Саймон сейчас с трудом назвал бы своё имя, но мольбу свою он помнил. И то, как она умоляла его.
– Заметь, дорогая, ты первая сдалась.
– Ты это выдумал, – произнесла Луиза с вкрадчивой улыбкой, лаская его быстрее и энергичнее. Боже, она рождена для страсти.
– Как же, выдумал. Я заставил тебя просить, – он изогнулся, чтобы коснуться её губ. – И снова это сделаю.
Затем, неумолимо стремясь к развязке, он целовал её рот, ласкал её шелковистые груди, пока она снова не начала извиваться и выгибаться под ним.
Где-то отдалённо в сознании Саймон услышал стук, но едва ли осознал его, когда последовал другой звук – звук ключа, поворачивающегося в замке.
У него даже не было времени оставить Луизу, как в его лихорадочном мозгу прогремел голос Дрейкера.
– Будь ты проклят, Фоксмур, проваливай прочь от моей сестры!
Саймон застонал. Он не хотел, чтобы всё случилось подобным образом, чтобы её увидели вот так. Борясь с нестерпимым желанием разрядки, он откатился от Луизы на ноги на пол, натягивая поверх неё покрывало.
Он, спиной к Дрейкеру, застегнул штаны. Глядя вниз на её залитое краской, потрясённое лицо, он прошептал:
– Мне жаль, дорогая. Прости меня.
Прежде чем повернуться, Саймон услышал позади другие голоса, среди них голос своей сестры, произносящей:
– Маркус, как она? – затем тягостная пауза. – О, боже мой.
Вполне достаточно, чтобы от эрекции не осталось и следа. С проклятьем он предстал перед ними, замечая шокированное выражение лица не только у Регины, но и у остальных трех членов Лондонского женского общества, всех, кто столпился у входа в комнату. Затем, окинув взглядом Дрейкера, Саймон втянул воздух.
Он просто недооценил возможной реакции зятя. Ему, вероятно, не вынести-таки побоев Дрейкера.
Дрейкер собирался его попросту убить.
