Текст книги "Только герцогу это под силу"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Глава 27
Дорогой кузен,
Не могу представить, чтобы Луиза вдруг отказалась возглавлять Лондонских женщин, разве что по очень веской причине. Быть может, ради любви. Мне думается, она души не чает в своём супруге.
Ваша кузина,
Шарлотта
На следующий день, без пяти четыре, Луиза с Региной стояли перед танцевальным залом в доме последней, наблюдая, как члены Лондонского женского общества кружили меж рядами стульев вместе с некоторыми квакерами миссис Фрай. Прибыли и несколько мужчин, поддерживающих стремления Лондонских женщин. Приехал даже лорд Трасбат с женой, хотя он то и дело хмуро поглядывал на карманные часы.
– У Саймона нет никакого права требовать такое от тебя, – прошептала Регина, пробегая глазами комнату. – Я всё ему выскажу при нашей следующей встрече.
– Бесполезно. – Луиза взглянула в сторону Маркуса, задумчиво стоящего в нескольких шагах от них. – Ты же не проболталась моему брату, не так ли? Он думает, что я действительно не хочу больше возглавлять общество?
– Я и слова не сказала, но он же не идиот. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять, что что-то не так. Он еле сдерживается, чтобы не вмешаться. Он не понимает, как муж с женой могут жить раздельной жизнью. – Регина выпрямилась. – Я, однако, тоже этого не понимаю. Только позволь, и я потолкую с Саймоном…
– Я ничего не хочу менять. Твой братец ещё упрямей моего. Стоит ему взять курс, так он с него ни за что не свернёт, кто бы и что ему не говорил.
И её любовь тут, видимо, тоже бессильна. Хотя разлюбить его она не в силах. Всю прошлую ночь Луиза металась по кровати, скучала по мужу, вспоминала свои слова, желала невозможного.
Какой-то частью своей души она надеялась, что он появится сегодня утром, и будет молить её вернуться домой. Если бы он пришёл сюда за ней, возможно, её жертва далась бы ей легче.
Потому что надеяться на помилование Луиза не могла. В жизни Саймона амбиции всегда узурпировали всё… и всех. Было бы безумием думать, что он откажется от амбиций, только чтобы она и дальше возглавляла свою группу.
Неважно, что его когорта крайне безрассудна. Неважно, что Саймон не уважал их самих или их цели, и что его уступка означала конец его собственных реформаторских намерений. Он решительно настроен самоутвердиться перед своим покойным дедом-идиотом. И тут она бессильна.
Луиза отчаянно сдерживала выступавшие на глаза слёзы. Вчерашних слёз хватило бы на озеро, разве мало? Она что, должна выплакать целый океан? Но как удержаться, если будущее предлагает такой жалкий выбор?
Она не может оставить Саймона. Она никогда не сможет с ним развестись, даже если это можно устроить по закону, иначе его политическим стремлениям придёт конец. Но они могли бы жить раздельно. Он бы жил в Лондоне, а она – занималась их имением. А по его возвращению в провинцию, по окончании сезона, они бы продолжали жить каждый своей жизнью. Вряд ли они будут натыкаться друг на друга в таком огромном поместье.
Беда в том, что Луиза не хотела уходить от него или жить отдельно. Она хотела быть его женой, рожать ему детей, жить в согласии с ним. Но не могла, если это значит позволить Саймону поглотить её всю: и тело, и душу. Сколько времени пройдет, прежде чем она станет похожей на свою мать – резкой и сухой, холодной и безразличной? Сколько пройдет – и она станет похожей на него?
Лакей протискивался сквозь толпу, направляясь к возвышению, на котором они устроились.
– Ваша светлость, – произнёс он, добравшись до них с Региной. – Человек из «Таймс» просит разрешения присутствовать на вашем собрании.
Луиза судорожно вдохнула:
– Что? Как он об этом узнал?
– Может, мистер Филден ему сообщил? – прошептала Регина.
– До того, как ты сегодня с ним встречалась?
– О боже, надеюсь, нет.
Луиза глянула в сторону мрачно восседавшего Филдена. Он согласился остаться до конца собрания, но досады своей явно не скрывал.
– Филден не из тех, кто будет самовольно приглашать прессу, – она повернулась к лакею. – Будьте добры, передайте джентльмену из «Таймс», чтобы он уходил.
Кивнув, лакей удалился и снова вернулся через несколько минут:
– Джентльмен отказывается уходить, ваша светлость. Говорит, что ждет прибытия герцога, вашего мужа.
Луиза нахмурилась:
– Герцога не будет на собрании, что бы там пресса себе не думала. Поэтому пусть уезжает, или я…
– Я об этом позабочусь, – произнёс привлеченный разговором Маркус.
Они ушли, а Луиза осталась стоять, охваченная волнением:
– Интересно, откуда же в «Таймс» узнали о собрании? Если одна из наших дам проболталась, клянусь, я выведу её на чистую воду.
– Как? – спросила Регина. – Ты уже не будешь членом Лондонских женщин.
У Луизы упало сердце:
– Да провались всё пропадом. – Она уставилась на толпу, горло горело от слёз. Члены группы расселись по местам и выжидательно смотрели на неё. Лучше с этим покончить, пока она окончательно не раскисла. – Полагаю, пора начинать.
Регина кивнула и отправилась на своё место в первом ряду.
Чувствуя, как внутри всё опустилось, Луиза заняла место за трибуной и подождала, пока утихнет толпа.
– Добрый день, дамы. Я очень признательна, что вы сегодня пришли сюда. Вместе с тем, с великим сожалением сообщаю…
– …что её муж к несчастью опаздывает, – закончил голос в отдалённом конце комнаты.
Слова застряли в горле, и взгляд Луизы метнулся в сторону, где Саймон спешил к первым рядам, а за ним следом – несколько человек. Он выглядел встревоженным, жестом указывая на стулья, и его спутники проскользнули на свободные места, которые только смогли найти.
Луиза натянулась как струна, не зная, что и думать. Неужели он бы посмел руководить её собранием? Заставив её сперва об этом объявить?
Когда Саймон подошёл к трибуне, Луиза прошептала:
– Кто эти люди?
– Представители прессы, – тихо произнёс он. – Прости… я хотел быть тут еще час назад, но возникли некоторые трудности – еле отделался от Сидмута с Каслри.
– Если думаешь, что я позволю тебе использовать моё собрание в своих политических целях…
– Доверься мне, – он крепко сжал её руку. – Позволь выступить, хорошо? Ты не пожалеешь, любовь моя, обещаю.
Луизу остановили слова «любовь моя» и она уставилась на мужа. Он разительно отличался от человека, которого она вчера оставила в кабинете. Воодушевление на его лице придало новый яркий блеск его прекрасным голубым глазам. А улыбался он настолько сердечно, что это не могло не зажечь в ней искры.
С гулко бьющимся сердцем Луиза кивнула, потом повернулась вместе с мужем к перешептывающейся толпе, его рука по-прежнему сжимала её руку. Она заметила брата в конце комнаты и укрепилась в своей надежде, увидев на его лице одобрительную улыбку.
Саймон прокашлялся, и собрание замолкло.
– Как сказала моя супруга, мы благодарны, что вы сегодня пришли сюда. Потому как рады сообщить, что, присоединяясь к мнению Лондонского женского общества, мы поддержим мистера Томаса Филдена на предстоящих дополнительных выборах.
У Луизы перехватило дух и она, не веря своим ушам, метнула взгляд на Саймона. Он всё-таки поддерживал мистера Филдена?
К её величайшему изумлению муж ей подмигнул… подмигнул, подумать только!
Он снова сжал её руку и продолжил:
– Не желаете ли подойти к трибуне, мистер Филден?
Мистер Филден в полном замешательстве, которое ясно читалась на его лице, поднялся и под аплодисменты и женское одобрительное перешептывание прошёл вперед. Луиза украдкой глянула на репортёров, которые быстро делали пометки в своих записных книжках.
Когда мистер Филден подошел к ним, Саймон энергично пожал ему руку и снова обернулся к собравшимся:
– Мы уверены, мистер Филден окажется очень ценным человеком для палаты общин, особенно в свете его неугасающего интереса к тюремной реформе. – Саймон сделал шаг назад. – Не хотите ли сказать пару слов, сэр?
– Благодарю, ваша светлость. – Мистер Филден встал за трибуну. К его чести, он умел выступать без предварительно подготовки: он произнёс краткую и содержательную речь, которая в полной мере раскрыла его передовые цели.
Всё это время Луиза стояла, не шелохнувшись, крепко сжимая руку Саймона. Неужели Саймон образумился?
Мистер Филден закончил речь, затем под восторженнее рукоплескания вернулся на место. Саймон потянул Луизу к трибуне:
– Последние несколько недель я имел честь наблюдать, как моя жена управляет этой замечательной организацией. За это время её дело стало и моим делом. Посему я рад сообщить, что мой добрый друг Роберт Пил согласился с сегодняшнего дня возглавлять парламентский комитет, который будет готовить «Билль о тюрьмах».
В комнате воцарилась гробовая тишина. Потом дамы разом вскочили и взорвались оглушительными аплодисментами. У Луизы подогнулись коленки от охвативших её бурных эмоций, и, чтобы поддержать её, Саймон крепко обнял жену за талию.
– Прости, что тебе пришлось услышать всё вот так, любовь моя, – прошептал он. – Я собирался рассказать тебе всё до начала собрания, но сегодня у меня воистину «день собраний», и я успел сюда лишь потому, что сломя голову нёсся на фаэтоне через Гайд-парк.
– Тебе не за что извиняться, не за что! – радостно произнесла она. – Билль о тюрьмах! Ты знаешь, сколько мы этого добивались? Понятия не имею, как у тебя вышло, но…
– Я расскажу тебе позже, – прервал он. – Но сначала нам надо закончить собрание.
Аплодисменты стали утихать, и Саймон повернулся к присутствующим, а Луиза встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
– Значит, я не обязана покидать Лондонских женщин, правильно?
Он поддразнивающее улыбнулся жене, хотя глаза его были полны раскаяния:
– И бросить их на произвол судьбы теперь, когда они вот-вот достигнут своей наивысшей цели? О чём ты думаешь, женщина?
Луиза воспарила душой. «Я думаю о том, что люблю тебя».
Саймон обратился к собравшимся:
– А сейчас я верну трибуну обратно моей жене, чтобы она продолжила собрание, так как я официально ещё не член Лондонского женского общества.
В ответ раздалось несколько смешков, и Луиза заняла место за трибуной.
– Боюсь, что никакие мои слова не сравнятся с этими удивительными новостями. Но перед тем как мы закончим, хочу от всего сердца поблагодарить герцога. – Она наградила его источающей любовь улыбкой. – Потому что сегодня он заставил меня гордиться тем, что я называюсь его женой. – Она закончила собрание под очередной взрыв аплодисментов.
Лишь около часа спустя Луиза смогла остаться наедине с мужем. Газетчики осадили Саймона, закидывая вопросами, на которые он отвечал со своей обычной уверенностью. Тем временем, её обступили квакеры и члены женского общества, выражая свою признательность, от чего она почувствовала себя виноватой. Она ничуть не сомневалась – Саймон уговорил Роберта Пила основать комитет.
Потом к ней протолкнулась леди Трасбат, а за ней следом, чуть медленнее, пробирался её муж, лорд Трасбат.
– Что за победа, моя дорогая, безоговорочная победа! – ликовала она. – Мне не терпится рассказать девочкам. У Опал определенно пойдет голова кругом от радости. – Она наклонилась ближе: – Она больше всех поддерживала моё участие в вашей группе, знаете ли. По причине её отвращения к клеткам.
Луиза рассмеялась:
– Тогда поблагодарите от меня Опал, – она пожала руку леди Трасбат. – Потому что мы рады вашей поддержке. Вашей и вашего мужа.
Поискав глазами лорда Трасбата, она увидела, что он, поглощённый конфиденциальным разговором, стоит с Саймоном в стороне. Окончив беседу, эти двое вернулись обратно к женам, на лице лорда Трасбата сияла широкая улыбка.
– Пойдем, дорогая, – сказал лорд Трасбат, подходя к ним, – мы должны ехать. Я пообещал Филдену заглянуть к нему домой, чтобы обсудить с ним стратегию. – Когда леди Трасбат посмотрела так, словно была против такого скорого отъезда, он добавил, подмигнув: – А миссис Филден держит длиннохвостых попугаев. Трёх.
Этого замечания было достаточно, чтобы леди Трасбат защебетала слова прощания и взяла мужа под руку. Перед уходом Трасбат подмигнул Саймону:
– Увидимся завтра в Вестминстерском дворце, чтобы встретиться с Ливерпулем, Пилом и Каннингом.
Ливерпулем, Пилом и Каннингом? Она взглянула на Саймона. Странное сочетание, не так ли?
К счастью Регина уже выпроводила зазевавшихся гостей. Послав Луизе воздушный поцелуй, она вышла из танцевального зала и закрыла за собой двери.
Наконец Луиза с Саймоном остались одни. В голове её была полная сумятица и, затаив дыхание, она задала вопрос:
– О чём это лорд Трасбат говорил?
– Сформировано новое правительство, правда, еще окончательно не утверждено.
– Ливерпуль уходит в отставку?
– Нет. Сидмут и Каслри. Не тотчас же, но скоро. Им не оставили выбора.
Луиза изумленно уставилась на мужа:
– Но это значит…
– Я не буду премьер-министром, – чуть заметно улыбнулся он ей. – Некоторое время, во всяком случае. Я буду военным министром в правительстве Ливерпула. Пил будет министром внутренних дел, а Каннинг – министром иностранных дел… как только мы уговорим короля.
– Н-но, как так случилось?
Саймон передал разговор, который у него состоялся с Трасбатом, и рассказал об изменениях в делах, которые произошли с недавних пор.
Хотя это не объяснило того, что она действительно хотела знать.
– И ты рад этому? Что не будешь премьер-министром, я имею в виду?
Он, как показалось Луизе, искренне улыбнулся:
– Я в порядке, правда. Ты была права – я только пытался самоутвердиться перед дедом. Но продай я душу Сидмуту с Каслри, жалел бы об этом всю оставшуюся жизнь. Дед Монтит – из другого поколения, как и они. Это поколение мне чуждо, – Саймон взял жену за руки. – Я принадлежу этому времени. Вместе с тобой.
В душе Луизы поднималась надежда:
– Почему ты передумал?
– Тебе нужно спрашивать? – охрипшим голосом спросил Саймон. – Да, полагаю, нужно. – Он погладил её руку. – Откровенно говоря, на меня повлияло несколько вещей. Например, среди бабушкиных бумаг я нашел свидетельство о браке дяди Тобиаса. Вместе с этим письмом.
Потрясённая Луиза наблюдала, как Саймон вытянул из кармана листок с обгоревшими краями и передал ей. Она быстро пробежала его глазами. Адресованное бабушке Саймона, письмо начиналось с дядиного отчёта о том, как случилось так, что он умирает.
Но от последних двух абзацев у неё взволнованно забилось сердце:
«Я посылаю этот документ в надежде, что вы сможете убедить отца правильно повести себя по отношению к моей дорогой жене и маленькому сыну. Как законные наследники, после моей кончины они должны получить всё причитающееся им наследство.
Знаю, отец не понимает мой выбор супруги, но всё потому, что ужасно боится любви, не подпускает её к себе и близко. Вместо этого утешает себя своими успехами – слабое это утешение. Но передай отцу, что я умираю довольным, зная, что хоть и недолго, но у меня было самое лучшее, что можно пожелать в этом изменчивом мире, – любимый человек.
Ваш преданный сын,
Тобиас Хант»
Глаза щипало от слёз, когда она отдавала Саймону письмо.
Он взял его и сдавленным голосом произнёс:
– Похоже, что бабушка всё-таки попыталась переубедить деда, а он кинул документы в огонь. Должно быть, она их спасла и хранила все эти годы.
Можешь себе представить, что я почувствовал, когда это прочитал. Твои слова не шли из головы. И я со всей отчётливостью осознал, что если бы не ты, я бы неминуемо превратился в своего деда.
Слёзы заструились по щекам Луизы:
– Нет, не правда. Я всегда верила, что ты можешь стать лучше, если только захочешь.
– С тех самых пор, как ты произнесла те слова, они не давали мне покоя, бередили душу. – Он поднёс её руку к губам и поцеловал. – Именно поэтому я передумал. Да, поэтому, а ещё из-за страха потерять тебя.
– Ты бы не потерял меня.
– Разве? Ты слишком порядочная и честная, чтобы жить с человеком, который не может похвастаться такими качествами. А наблюдать, как любимая женщина теряет к тебе уважение, – «компромисс за компромиссом» – я бы этого не вынес.
Луиза была тронута, услышав свои собственные слова из уст мужа. Потом до неё дошёл смысл остального. «Любимая женщина?» К горлу подступили слёзы счастья.
Саймон притянул жену в объятия, от его нежного взгляда у Луизы заболело в груди.
– Я люблю тебя. Полагаю, я долгие годы любил тебя. Но страшился этого, как ты говорила, я боялся, что любовь к тебе, будет означать, что дед был прав, и я – раб своих страстей. Наверное, он прав… но это неважно. Потому что ты – «самое лучшее, что можно попросить».
Потом последовал поцелуй, полный нежности и любви, – настоящая услада для изголодавшейся женской души. Когда Саймон, наконец, отстранился, Луиза поняла, почему поэты говорят «сердце лопнуло от счастья». Потому что её сердце явно трещало по швам.
– Давай, дорогая, поехали домой, – произнёс Саймон.
Она не удержалась и подразнила его:
– Это просьба? Или приказ?
Он сверкнул глазами на жену, провожая её к двери:
– А как думаешь?
– Полагаю… – произнесла Луиза в радостной эйфории, – хорошо, что ты не женился на мне семь лет назад. В то время я, наверно, с тобой бы не справилась.
От его тигриного взгляда у неё бешено заколотилось сердце.
– А ты считаешь, что теперь ты со мной справилась?
– Нет. – Он рассмеялся, и Луиза добавила: – Но, уверяю, я буду пытаться снова и снова, с большим удовольствием.
Эпилог
Дорогой кузен,
Моя подруга предпочла рожать в Фоксмур-хаусе, а не в поместье мужа. Она не хотела покидать стены дома, пока в парламент на сессии, и герцогу, полагаю, тоже не хотелось, чтобы она уезжала. Как мило, не правда ли? Она говорит, супруг задумал крестины, которые посоперничают с празднованиями в честь коронации короля. Боюсь, это не просто шутка.
Ваша кузина,
Шарлота
Саймон мерил шагами коридор рядом со спальней жены. Раджи ни на шаг от него не отставал. Радостными этих двоих назвать было никак нельзя.
– По крайней мере, крики прекратились, – проворчал Саймон Раджи. Крики жены и питомца. Ему следовало отослать Раджи в кабинет, как Луиза отослала Саймона в коридор. Но ему нужна была компания.
– Чёртовы доктора, – обращался Саймон к Раджи. – Чтобы родить нашего ребёнка, ей, видите ли, нужен тюремный врач. Моему квалифицированному доктору ухаживать за собой она позволить не могла. О нет. Подходил только человек, который помог родиться на свет девочке Бетси.
Раджи застрекотал в ответ и схватился за ногу Саймона.
– Во всяком случае, мой доктор не дал бы ей выгнать меня из комнаты. Я же всего-навсего попросил унять её боль. Что в том такого? – Саймон поднял негодника: ему нужно было чем-то занять руки, чтобы не зарядить кулаком в стену. – Говорила, я заставляю её нервничать. Её? Это она меня убивает! Уже четырнадцать часов, чёрт раздери. Сколько же времени нужно, чтобы родить ребёнка, а?
Открылась дверь, и появился доктор с сияющей до ушей улыбкой:
– У вас чудесный и здоровый сын, ваша светлость.
У Саймона перехватило дыхание, и он так сильно стиснул Раджи, что бедняга возмутился.
– А Луиза? Она…?
– Она в порядке. Уставшая, но это следовало ожидать.
Из глаз Саймона брызнули слёзы:
– Слава Богу.
Он шагнул к двери, потом остановился и сунул Раджи в руки доктора.
– Погодите! – воскликнул тот. – Что мне с ним делать?
– Просто не пускать в спальню и всё, – ответил Саймон.
Войдя в комнату и плотно прикрыв за собой дверь, он услышал ворчание доктора:
– Я и не думал, уж поверьте.
Регина помогала няньке вытирать его сына, но Саймон смотрел только на жену, которая откинулась на спинку кровати. Он ещё не видел Луизу такой бледной, такой измождённой.
Такой прекрасной.
Подбежав, он сжал её руку:
– Больше никаких детей, клянусь. Будем пользоваться тампонами и презервативами, и следить за фазами луны…
– Не глупи, – слабо усмехнулась Луиза. – Ничего такого делать мы не будем. – Она прижала руку мужа к своему сердцу. – Не так уж я плоха, знаешь ли.
– Ты кричала! Раджи едва не сошёл с ума от твоих воплей.
– А ты? – подразнила она.
– Совершенно спятил. – Голос его стал хриплым. – Я никогда не слышал, чтобы ты так кричала.
– И ты бы кричал, попытайся кто-то выбраться из твоей матки. – Луиза сверкнула глазами. – Но, учитывая, как ты ведешь себя у постели больного, полагаю, в следующий раз я отошлю тебя гораздо дальше. В Шропшир, наверное.
– Это не смешно, – проворчал Саймон. – Я боялся тебя потерять.
Луиза одарила его нежной улыбкой:
– Знаю. Но я не позволю каким-то жалким родовым болям помешать мне прожить с тобой всю свою жизнь. – Когда подошла Регина и положила малыша на руки Луизе, она добавила: – И с нашим сыном.
У Саймона стал ком в горле. Их сын! Дошло до него, наконец. У него есть сын!
Он наклонился ближе к выгибающемуся свёртку, к закрытым глазкам и вишнёвому ротику, и смахнул новые слёзы:
– Он само совершенство.
– Разумеется. Он же твой, не так ли?
Саймон сдавленно засмеялся, чувствуя, что голова его идёт кругом. Он дотронулся до маленького кулачка, и крошечные пальчики сомкнулись на его указательном пальце, поразительно крепко вцепившись в него.
– А теперь расскажи, что произошло? – с жаром поинтересовалась Луиза.
– Произошло что и где? – спросил он, пребывая в полнейшем восторге от своего сына.
– Билль о тюрьмах! Он прошёл второе чтение [53]53
обсуждение законопроекта в целом и решение вопроса о его отклонении или дальнейшем рассмотрении; происходит спустя несколько дней после первого чтения; предшествует стадии комитета.
[Закрыть]?
Чёрт побери, он совершенно забыл, где побывал до того, как у Луизы начались роды.
– Да, Жанна д’Арк. Прошёл. Об этом как раз объявили, когда слуга вызвал меня домой.
– Значит, можно с уверенностью сказать, что он станет парламентским законом, – сияющим взглядом уставилась она на мужа. – О! А мистер Филден произнёс свою речь? Ту, что я для него написала?
– Конечно, и она был столь же волнующа, как и женщина, которая её написала. – Саймон потрепал жену за подбородок. – С тобой не соскучишься. Ты только что родила своего первенца и думаешь о билле?
– Не только, – ухмыльнулась Луиза. – Я ещё хочу знать новости о твоём кузене. Регина говорила, сегодня должны принять решение насчёт его титула. Не думала, что это произойдёт так скоро – что случилось?
– Хочешь верь, хочешь нет, король, в конечном счёте, сдержал одно из своих обещаний. Он какое-то время колебался, но после того, как мы с Трасбатом вынудили его в прошлом году сменить кабинет министров, он прекрасно понимал, что не стоит мне препятствовать в деле с титулом Колина. Я настоятельно потребовал, чтобы вопрос решился как можно быстрее, и он заверил меня, что так и произойдет.
– И?
– Колин теперь официально граф Монтит. – Саймон озорно взглянул на Луизу. – И мой дед теперь официально перевернулся в гробу.
– Прекрасно. – Луиза улыбнулась сыну. – Надеюсь, он перевернётся ещё дюжину раз, пока подрастает наш сын. Потому что, уверяю, маленький Джон Дэвид Генри Огастес будет гораздо более прогрессивным премьер-министром, чем был когда-либо твой мерзкий дед.
– Мой сын не будет премьер-министром, – важно произнёс Саймон.
Луиза потрясённо уставилась на мужа:
– Почему?
– Потому что я желаю ему лучшего.
– Чего, например?
Исполненный чувствами Саймон поцеловал влажный лоб жены.
– Вот этого, дорогая. Глубокой и крепкой любви.
Она подняла на мужа сияющий взгляд:
– Почему он не может иметь и то, и другое? Ты же имеешь.
– Ох, но мне повезло, и я уверен, молния два раза в одно место не бьёт. Как правило, в политике нет места счастливым бракам. Дедов брак тому пример.
– Он не удался лишь потому, что лорд Монтит был настоящим чудовищем.
– Возможно. – Саймон посмотрел на сына. – Или, может, подобные ему люди – это порождение политики: жалкие маленькие Наполеоны, которые не могут не контролировать всех и вся, даже свою собственную жизнь. То есть, они должны подавить всех, кем не могут управлять.
Поглаживая волосы жены, Саймон в очередной раз восхитился своей удачей:
– Иными словами, если мне доведётся выбирать между счастливым браком и политическим будущим сына, счастливый брак одержит безоговорочную победу.
У Саймона запершило в горле от слёз, когда он, взяв у Луизы ребёнка, впервые держал его на руках. Жизнь прекрасна. Это замечательно.
– Потому что, как однажды сказал дядя Тобиас, «самое лучшее, что можно пожелать в этом изменчивом мире, – это любимый человек».
