Текст книги "Только герцогу это под силу"
Автор книги: Сабрина Джеффрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Он проклинал себя, что речь снова зашла об их тревожном прошлом, он остановил фаэтон напротив впечатляющего, в палладианском стиле [15]15
Палладианство – направление в европейской архитектуре 17–18 вв., ветвь классицизма. Палладианство в Англии, Германии, России (Ч.Камерон, Дж. Кваренги, Н.А.Львов) следовало созданным А.Палладио (1508–1580 гг.) типам городского дворца, виллы, церкви, строгой закономерности и гибкости его композиционных приемов.
[Закрыть], дома Трасбатов и повернулся к ней лицом.
– Вы правы. Я предпочёл изгнание браку. Так как подобно вам, некогда считал, что честолюбивые замыслы важнее нас с вами.
Она изогнула бровь.
– Конечно же, вы не будете утверждать, что больше не верите в это.
– Я больше не считаю, что нужно всегда выбирать, – уклончиво ответил он. – Нет ни одной причины, почему бы нам не иметь и то и другое, наши амбиции и … – поскольку его ливрейный грум спрыгнул вниз, прихватив Раджи, Саймон понизил голос, – наши страсти. В подходящем месте.
– В совершенном мире мы могли бы, но в реальном…
– Мы создаем реальный мир, Луиза, – Саймон поднялся. – Не верь вы в это, не были бы реформатором.
Он взял Раджи у грума, позволяя проказнику вскарабкаться себе на плечо.
– Так заставьте мир быть таким, каким вы хотите. Каким мы оба хотим. Дайте мне шанс, – он протянул руку, чтобы помочь ей спуститься. – Позвольте быть с вами.
Девушка долго смотрела на его руку. Солнце висело над горизонтом позади её головы, окружая ореолом янтарного света, который, к тому же, скрывал её выражение лица.
Но, наконец, она позволила ему помочь ей спуститься. Когда она, с порозовевшими щеками и опущенными глазами, медлила возле фаэтона, герцог безжалостно загонял вглубь порыв поцеловать её, пока она не согласилась со всем. Опозорь он её на пороге Трасбатов, она бы его никогда не простила.
– Я подумаю о вашем… э… предложении, – сказала она, – сообщу вам мой ответ к концу дня… ваша светлость.
Хмурясь, он положил её руку на свою, затем повел Луизу к ступеням.
– После этого, клянусь, я заставлю вас называть меня Саймоном. Как раньше.
– В то время вы были другим, – она снова приняла спокойный, невозмутимый вид. – Саймон, которого я знала, был плодом моего воображения. Настоящий же герцог Фоксмур был… незнаком мне. И пока я не узнаю его лучше, я буду относиться к нему, как к любому другому незнакомцу, которого я только что встретила.
Ненадолго, моя прелестная умница, думал он, поднимаясь с ней по ступеням. Ненадолго, если у меня есть, что сказать по этому поводу.
Раджи прополз по его спине и спрыгнул. И когда он очутился на плече Луизы, она засмеялась.
– Он увлёкся вами, – Саймон засмотрелся на её сочные губы. – Совсем как его хозяин.
Хоть она и покраснела, взгляд её был скептический.
– Не знай я лучше, решила бы, что вы подбили на это Раджи.
– Я научил его кое-чему, но прыжки к вам на руки в это не входят. Увлечение вами и увлечение птицами – это всецело его собственная идея.
Дверь открылась, и дворецкий провёл их внутрь, забрав у них визитки для хозяйки, тогда как они остались ждать.
– Ну, – прошептала Луиза, – давайте молиться, чтобы на сей раз он не увлёкся причёской леди Трасбат.
– До тех пор, пока она воздерживается одевать игрушечных павлинов, с ним всё будет в порядке. Что мне напомнило… – он выудил канарейку Раджи из кармана пальто и вручил её обезьянке, которая прилипла к шее Луизы. – Помогает, если для баловства у него есть собственная игрушка.
– Хорошо, – сказала она, когда Раджи схватил игрушку. – Нам надо произвести впечатление на леди Тарсбат.
Нам? Саймон сдержал улыбку.
– И на его светлость тоже, конечно, – добавила она.
– Вот поэтому я тут, – сказал Саймон.
Это было бы ловко. Им обоим нужна поддержка лорда Трасбата, но если Саймон хорошо помнил, этот утончённый джентльмен считал, что женщин надо любой ценой защищать от холодного, жестокого мира. А значит держать их подальше от тюрем. Не говоря уже о парламенте.
Дворецкий вернулся с приглашением следовать за ним и резко зашагал, что дало Саймону немного времени изучить дом с той тщательностью, с какой он предпочитал оценивать противников. После скорого спуска в зал, лишённого ковра и портретов, и немного пропахшего льняным маслом, их ввели в личную гостиную, заполненную птичьими клетками, некоторые из которых, за исключением большинства, были пусты.
Леди Трасбат с улыбкой присела в реверансе, в то время как её седовласый муж коротко поклонился, опираясь на прочную слоновую трость. Судя по мрачному выражению изможденного лица барона, он, казалось, был не настолько счастлив их приходу, как леди Трасбат.
Баронесса устремилась вперед с горящими карими глазами.
– Ваша светлость, мы так рады вам, – она повернула голову в сторону Луизы. – Конечно, и вам тоже, мисс Норт. Ваша невестка не приехала с вами?
– Мы прибыли в моем фаэтоне, а там не было для неё места, – объяснил Саймон.
Леди Трасбат подвинулась ближе туда, где на плече Луизы восседал Раджи, и внимательно рассматривала его.
– Послушайте, он и правда сжимает игрушечную канарейку?
– Свою любимую, – сказал Саймон. – Хотя, как вы знаете, он и к миниатюрным павлинам питает определенную нежность.
Леди Трасбат издала смеховую трель.
– Да, в самом деле, – она указала на диванчик, усеянный желтыми перьями. – Пожалуйста, побудьте минутку.
Как только они с Луизой присели вместе напротив Трасбатов, которые заняли каждый по креслу, баронесса послала за чаем. Раджи, этот проказник, сразу же уселся на сгиб руки Луизы и зарылся мордочкой в её лиф.
Луиза засмеялась.
– Не говори мне, что решил постесняться, ты, шалунишка. После всех неприятностей, что учинил тем вечером?
Когда Раджи с обожанием уставился на неё, она стала хлопотать над ним. Внезапная острая боль пронзила грудь Саймона. Как легко было представить Луизу, которая хлопочет над его ребёнком, воркует его черноглазому, темноволосому сыночку или нежно поглаживает его кучерявую шалунью-дочурку.
Всему свое время. Это тоже у тебя будет, если только потерпишь. Сожаление, которое он почувствовал, было в данный момент гораздо меньше того терпения, которое он проявил, ощущая её руку на своем бедре, и воспоминание об этом было всё ещё свежо.
– Посмотри сюда, малыш, – сказала леди Трасбат Раджи в то время, как её муж угрюмо наблюдал, – не бойся нас. Ты тут среди друзей. – Размахивая в воздухе рукой, она произвела серию щелкающих звуков. – Ну, Гранат и Опал, Рубин и Сапфир! У нас гости!
Когда стайка канареек спустились на её руки и плечи, Саймон съязвил:
– Как? А Алмаза нет?
– Алмаз болен, – леди Трасбат махнула в сторону клетки, находящейся в другом конце комнаты. – Он отдыхает, бедняжка. А как вы узнали?
– Случайная догадка, – ответил он, переглянувшись с лордом Трасбатом, который сидел в суровом молчании, сложив на коленях руки.
Леди Трасбат взяла на палец птицу.
– Давай, Изумруд, скажи Раджи привет.
Изумруд сделала больше того – она запела. Раджи вскинул голову, и прежде, чем кто-то сообразил, он отбросил игрушку и стремглав бросился к леди Трасбат.
– Раджи, нет! – вскрикнула Луиза и рванулась вперед.
Но Саймон схватил её за руку.
– Всё в порядке. Просто смотри.
Обезьянка взобралась на колени к леди Трасбат и, присев, стала восхищённо слушать.
Леди Трасбат улыбнулась.
– Взгляните-ка, ну? Истинный джентльмен.
– Он знает разницу между настоящими птицами и игрушками, – объяснил Саймон. – Он очень осторожен с живыми птицами. Это только игрушечные он любит до смерти.
Леди Трасбат поднесла птичку поближе к Раджи, который так и вздыхал от удовольствия. Когда канарейка перестала петь, Саймон скомандовал Раджи на хинди.
Раджи захлопал в ладоши и все засмеялись, даже лорд Трасбат, прежде чем спохватился.
– Что вы сказали? – спросила Луиза.
– Я сказал ему выказать свою признательность за песню. Некоторые команды он воспримет только на хинди.
– Вы говорите на хинди? – спросила явно изумленная Луиза.
– Немного. – Незнание языка людей, которыми управляешь, может привести к беде – этому его слишком хорошо научила трагедия в Пуне. Будь он тогда в состоянии разобрать базарные сплетни, чему он научился позже, возможно…
Нет, такие мысли сводили с ума. Он старался загладить ошибку. Этот бесконечный пересмотр того, где он сбился с пути, только мешал сосредоточиться и привести дела в порядок.
Луиза затаила дыхание, резко переключив внимание на Раджи, который сейчас потянулся к канарейке.
– Гладь легонько, парень, – предупредил Саймон и повторил команду на хинди.
Но Раджи был как всегда осторожен, трепетно поглаживая птичку.
– Не могу поверить, – выдохнула Луиза. – Посмотрите-ка на дьяволёнка. Он восхищен. И, вдобавок, так нежен. – Она искоса посмотрела на Саймона. – Не говоря уже, как хорошо обучен. Вы его выдрессировали?
– Нет, он принадлежал странствующему актёру до того, как жена Колина приобрела его. По всей видимости, он обычно носил нелепый жилет и красную шляпу, – он улыбнулся Раджи. – Но мы не падём так низко теперь, правда, парень?
Раджи «защебетал» в ответ.
– Что он сказал? – совершенно серьёзно спросила леди Трасбат.
Саймон заморгал.
– Чёрт его знает. Вероятно, что-то вроде: «Когда ты снова собираешься меня кормить, ты, большая жалкая деревенщина?»
– О нет, конечно же, не так дерзко, – леди Трасбат повернула голову к трем птичкам, которые всеми правдами и неправдами добивались хорошего местечка на её плече. – Что такое, дамы? Да, я знаю. Герцог шутит. Уверена, он бы никогда не морил голодом своего любимца.
– Очевидно, птички леди Трасбат беседуют с ней, – прошептала Луиза.
– О, – произнёс Саймон. – Не говорите Раджи, или он вообразит, что я буду переводить.
Леди Трасбат выпрямилась в кресле.
– Мои канарейки очень смышлёные, сэр. Они – драгоценные камни в моей короне, – она с показной скромностью взглянула на мужа. – Эдвард по одному покупает мне на каждое Рождество, да дорогой?
Старческие уши джентльмена покраснели.
– Дешевле, чем настоящие драгоценности, а, Фоксмур?
– Полагаю, что так. – Отметив снисходительный взгляд барона на жену, Саймон добавил: – Хотя я слышал, что поддержание в супруге чувства удовлетворённости стоит любых денег.
Лорд Трасбат охотно внял этому, так как полез в карман.
– Моя жена, кажется, считает дело мисс Норт стоящим, – хмурясь, он вытянул полоску бумаги. – Я говорил ей, что готов пожертвовать немного денег.
Барон многозначительно преподнёс Саймону банковский чек. Не обращая внимания на разозлённую Луизу, Саймон потянулся за ним, но лорд Трасбат не отпускал.
– Я предполагаю, Фоксмур, что этой суммы будет достаточно, чтобы мисс Норт прекратила втягивать мою жену в свое Женское общество.
– Эдвард, пожалуйста! – воскликнула леди Трасбат.
– Я серьёзно, – суровый старый барон печально взглянул на Саймона. – Я не желаю, чтобы моя жена околачивалась близ тюрьмы. И, если вы заботитесь о мисс Норт, вы и её будете держать подальше от тюрьмы. Вы, конечно, согласитесь, сэр, что леди и Ньюгейт не совместимы.
Разговор и впрямь стал трудным, но к счастью не безнадёжным. Саймон одарил лорда Трасбата широкой улыбкой.
– Да, сэр, я действительно с вами согласен. Ньюгейт – не место для дам.
Глава 8
Дорогая Шарлотта,
у вас есть все основания быть осторожной. По общему мнению, амбиции Фоксмура стать премьер-министром не изменились, так что, если мисс Норт заполучит-таки его в мужья, она займет второе место в его честолюбивых замыслах.
С нежностью,
Майкл
Луиза была близка к сердечному приступу. Как Саймон смел соглашаться с этим человеком? Наклонившись вперед, она приготовилась высказать лорду Трасбату свою точку зрения, но Саймон накрыл её руку своей и предупредительно сжал.
– Ньюгейт – не место для дам, – повторил он. Лорд Трасбат отпустил банковский чек. Саймон взглянул на него, нахмурился, свернул и постучал им по колену. – В самом деле, это вообще не место для женщин. Однако там их сотни и отношение к ним немногим лучше, чем к животным. И конечно же вы этого не одобряете, правда?
Луиза свободно вздохнула и вопросительно уставилась на лорда Трасбата.
Лорд Трасбат сердито взглянул на обоих.
– Они преступницы. Это другое.
Отпустив её руку, Саймон отклонился на спинку и выжидательно посмотрел на неё.
Луиза поняла намёк.
– Они не все преступницы. Около трети ждут суда, а значит, они не осуждены. Есть ещё дети, вынужденные сносить тюремную грязь и унижение лишь оттого, что их матерей сослали туда. Уверена, вы не думаете, что тюрьма и дети совместимы, сэр.
– Конечно нет, но…
– Не смотря на заявление лорда Сидмута, мы не ратуем за освобождение женщин от наказания. Но мы находим, что если дать им инструкции и подходящее занятие в тюрьме, они, выйдя на волю, часто становятся законопослушными гражданами.
Она тщательно подбирала слова.
– Но пока парламент не согласился финансировать постоянных надзирательниц и школьных учителей, нам понадобиться много милосердно настроенных женщин, чтобы воплотить задуманное. Нам не хотелось бы видеть, как заключённые принимаются за старое потому, что рядом не оказалось таких женщин, как ваша жена и я, чтобы помочь.
– И, если вы обеспокоены безопасностью дам, – добавил Саймон, – я впредь намерен ходить с ними.
– Правда? – сказал лорд Трасбат. – Вы будете сопровождать их в Ньюгейт?
Луиза, равно как и барон, была удивлена такому заявлению.
– Так часто, как смогу, – он сурово уставился на барона. – Это того стоит. И у женщин будут свои маленькие дела, так почему бы не удовлетворить их?
Ей не понравилось, что он говорил о тюремной реформе, как о дамском капризе, но она не могла отрицать того эффекта, который производили его слова на лорда Трасбата.
Барон сидел, откинувшись на спинку кресла, и потирал сделанный из слоновой кости набалдашник трости, как если бы это был хрустальный шар гадалки, а в его кремовой поверхности он подумывал найти ответы.
Саймон настаивал на своём.
– У меня личный интерес в организации мисс Норт. Очень личный.
Это, казалось, было последней каплей для лорда Трасбата, ибо он мельком взглянул на жену.
– Как думаешь, Лилиан? Это то, чем бы ты хотела заниматься?
Леди Трасбат пристально смотрела вниз, где Раджи «болтал» с её канарейкой.
– Ну… видишь ли, Эдвард, многие из моих друзей вовлечены в это. И я не могу не думать, как это печально, что бедные детишки вынуждены страдать за преступления своих матерей. Если бы я могла быть полезной им…
Луизу внезапно осенило, что у Трасбатов нет детей, хотя они были женаты целую вечность. Сердце её сжалось, когда она поняла, как бережно баронесса обращается со своими птахами, как она ласкова с Раджи.
– Мы были бы рады, принеси вы иногда в тюрьму несколько канареек, – мягко произнесла Луиза. – Дети бы с обожанием слушали их пение.
Леди Трасбат просияла.
– Вы правда так думаете? Опал самый лучший певец, хотя и у Изумруд хороший голос, – она подняла Изумруд на уровень глаз. – Как думаешь, дорогая? Тебе бы хотелось поразвлечь бедняжек?
Птичка задрала к верху голову, и леди Трасбат закивала, а затем ослепительно улыбнулась Луизе.
– Она бы с радостью пошла.
Лорд Трасбат смотрел на жену с незабываемой нежностью, и у Луизы стал ком в горле от одного взгляда на него. О, быть настолько любимой. Это даже могло бы оправдать опасность родов.
Должно быть, и Саймон это видел, так как его голос стал хриплым, когда он снова заговорил.
– Тогда всё улажено. Леди Трасбат присоединиться к небольшой группе мисс Норт.
Взгляд лорда Трасбата переключился на Саймона, внезапно став жёстким.
– Но она отправиться в Ньюгейт только в вашем присутствии.
– Конечно, – ответил Саймон. – Я всегда буду гарантом её безопасности.
Остальная часть визита прошла для Луизы в счастливом оцепенении. Когда она осветила суть проекта, они пустились в обсуждения; она изумлялась тому, как легко объяснял Саймон, как он был твёрд с лордом Трасбатом, гарантируя успешность проекта. Возможен ли успех? Мог ли Саймон по-настоящему увлечься её делом?
И вправду ли оно было всем для неё?
Она не смела этому верить. Однако он поддержал её перед влиятельным лордом. Он даже при свидетелях согласился ещё и сопровождать их в тюрьму.
Конечно, этого было не достаточно. У него были дела поважнее, чем сновать с дамами туда-сюда в Ньюгейт. Разве что, он был искренен в своём ухаживании за ней…
От этой мысли у неё потеплело внутри. Этот дьявол точно знал, как обольстить её. Доверять ему – нет уж, она не дура. Пожалуй, сам Сидмут мог послать Саймона нанести по ним удар изнутри.
Но раз так, Саймон вёл себя неосмотрительно, во всеуслышание, объявляя о «личном интересе» к их группе. Министру внутренних дел это было бы вовсе не по нраву.
Когда они собрались уходить, Саймон ошеломил её, вернув чек лорду Трасбату.
– Уверен, теперь у вас хватит духу быть более щедрым.
Потрясённая его дерзостью, Луиза произнесла:
– Ваша светлость…
– Нет, герцог – прав, – ответил лорд Трасбат. – Если нужно участие моей жены, то я счастлив угодить.
Он пригласил Саймона пройти с ним в кабинет, оставив Луизу и леди Трасбат одних. Бросив взгляд на открытую дверь, леди Трасбат понизила голос.
– Кажется, его светлость без ума от вас.
Нет причин, чтобы нам не иметь и то и другое. Наши амбиции. И наши страсти.
Луиза изобразили подобие улыбки.
– Он лишь помогает мне, как родственник.
– Вздор, моя дорогая. За просто так не заботятся о родственнице сестры. Мне сразу видно, когда у поклонника серьёзные намерения.
Как раз то, в чём она не нуждалась. Или ей не хотелось.
Кроме тех случаев, когда он смотрел на неё. Или переплетал её пальцы со своими. Или терзал её рот в манящей темноте ночи.
– Тс-с, они возвращаются, – предупредила леди Трасбат. Пока двое мужчин приближались из центра зала, она добавила: – Я вдобавок расскажу моим подругам миссис Пил и миссис Каннинг о вашей группе. Они обе совершеннейшие филантропки.
Луиза в равной мере изумлялась как великодушию баронессы, так и её прозорливому выбору подруг. Роберт Пил и Джорж Каннинг оба были членами парламента, которые склонились к поддержке дела Луизы. Если бы их жёны присоединились…
Едва сдерживая волнение, Луиза сжала руку баронессы.
– Это было бы замечательно – спасибо! Вам следует втроем приехать на следующей неделе с визитом, и я тогда объясню намерения нашей группы.
Позже, когда она и Саймон ушли и возвращались в Лондон, сумерки мягко, как шелк опускались на зеленые побеги полей.
Луиза глубоко вздохнула.
– Не вериться, как всё хорошо прошло! Я неделями пыталась заполучить леди Трасбат, – она игриво ткнула Саймона в плечо. – А вы лишь задействовали Раджи, и она уже предлагает представить меня своим влиятельным друзьям. Не поразительно ли это?
Когда Саймон не ответил, она взглянула туда, куда он умело, с задумчивым видом, направлял фаэтон.
– Что случилось? – её весёлость сникла. – Вы тревожитесь, что лорд Трасбат передумает и попытается разрушить вашу карьеру?
– Вряд ли, – уловив её вопросительный взгляд, он натянуто улыбнулся. – Трасбат – человек с характером. Если он говорит, что поддержит вашу группу, значит так и будет.
– Тогда почему вы расстроены?
– Я не расстроен. Я… – он обратил взгляд на дорогу, сжимая в руках поводья. – Вы видели, как Трасбат на неё смотрел?
– На жену? Да. На мой взгляд, это было очаровательно.
Он замолчал, на минуту. Когда снова заговорил, в его голосе прозвучала, терзающая ей сердце, тоска.
– Мой отец ни разу не смотрел так на мою мать, ни разу за все годы, что они были женаты.
Она не ожидала, что он заговорит о чем-то таком личном.
– Регина рассказывала, что ваши родители держались весьма официально друг с другом.
– Официально? – он резко рассмеялся. – Равнодушно – ближе к правде. Отец проводил время в клубе, а мать со своими друзьями. Её любовь к фараону [16]16
Фараон – карточная игра.
[Закрыть]была больным местом дедушки Монтита. Он считал, что мой отец развратил его дочь.
– Поэтому ваш дедушка сделал вас своим протеже? Из-за того, что зять был разгульным игроком?
– Можно сказать и так, – проговорил он странным голосом. – Наверно, не случайно, что после смерти двух своих сыновей дедушка Монтит сразу же взял меня под крыло. Ему некого было изводить, раз моя мать была замужем.
– Изводить? – его едкие слова удивили её. – Что ваш дедушка…
– Он просто был напористым, – сказал он быстро, с хрипотцой в голосе, и грустно улыбнулся ей. – Как и я.
– Но не как ваш отец, полагаю.
– Нет. Мой отец проявлял напористость лишь в охоте на шотландских куропаток и в висте. Это сердило мою мать в ранние годы их брака, – усталая покорность звучала в голосе Саймона. – К тому времени, как она умерла, они уже не проявляли такого внимания друг к другу, чтобы сердиться.
– Если это утешит, и с моими родителями было также.
– С которыми?
Она вздохнула.
– Хороший вопрос. Но это верно для любого из моих возможных отцов. Внимание короля к маме ограничивалось спальней. А человека, что дал мне своё имя, наверно, не очень заботила моя мама, иначе он бы не позволил Его Величеству продолжать бесстыдную длительную и открытую связь с ней.
Сострадание на лице Саймона не могло утешить её.
– Простите, Луиза.
– За что? – она едва сдерживала голос. – Это не ваша вина, что моя мать была…
Шлюха. Но она не могла заставить себя произнести это слово, хотя слышала, как брат довольно часто называл так маму.
Слепо уставившись на дорогу, она изо всех сил пыталась обрести былое спокойствие. Чудно, как чьё-то прошлое могло воспрянуть и ужалить в самый неподходящий момент.
– Вы знали маму, правда? Она гостила в вашей семье, когда Маркус выслал её из Каслмейна.
Он напрягся.
– Я был в школе.
– Но, право же, не всё время, – не получив ответа, она добавила: – Была ли она такой э… распутной, как утверждает Маркус?
Он так долго колебался, что она поняла ответ.
– Нет.
– Лжец.
Он перевел взгляд на неё.
– Какая разница?
– Позорная слава моей семьи – одна из причин, по которой вы считали меня негодной для брака, если припомните.
– Что заставляет вас думать, что я считал вас негодной?
– Это было совершенно очевидно, когда вы уехали, не женившись на мне. И потом не написали, или, во всяком случае, не показали, что тосковали по мне.
– Я не верил, что вы примете письма от меня, после того, как я с вами поступил. Более того, даже по возвращении, я не думал, что вы снова одобрите мои ухаживания. Не думал, пока мы не поцеловались.
– Когда я оказалась такой же распутной, как моя мать.
– Луиза…
– Нет, я хочу знать. Не о нас с вами: думаю, я понимаю, почему вы именно так себя повели. Я хочу знать о моей матери, – она глубоко вздохнула. – Я всегда задавалась вопросом, какой она была на самом деле. В моём детстве её почти никогда не было рядом. – Так как она была вполне довольна, променяв своих детей и мужа на привилегии королевской любовницы. – Затем, после смерти папы, когда мне было десять, и Маркус выслал её, мне больше не разрешили увидеть её снова.
Она с трудом сглотнула. Маркус лишь сделал то, что считал правильным. Но по сей день было больно, что за четыре года, которые мама прожила вдали от Каслмейна, она не попыталась увидеться со своей дочерью. Потому-то Луиза так крепко и уцепилась за свою единокровную сестру. Ведь Шарлотта тоже была брошена, оставлена на равнодушное попечение своего монаршего отца, пока её мать, королева Каролина, развлекалась за границей с любовниками.
Это было несправедливо. Страсть для женщины не должна быть превыше детей. Лучше и вовсе не иметь их, чем так мало заботиться о них.
Или умирать в родах, оставляя детей один на один с переменчивыми чувствами их отцов.
Они ехали в тишине, мимо переливающихся зеленью в лучах заходящего солнца овсяных полей. Когда они въехали на укрытую разросшимися дубами дорогу близ Ричмонд-парка, даже стук лошадиных копыт стал приглушенным.
Она вздохнула.
– Так или иначе, я думала… вы могли бы сказать мне…
– Кроме внешнего сходства с матерью, вы совсем не такая, как она, если вас это волнует, – произнёс Саймон.
Волнует? Да её непрерывно мучит подозрение, что она унаследовала сладострастную натуру своей матери. Саймон понятия не имел, как она сгорала по ночам, прикасаясь к себе в определённых местах, когда очень хотела, и что, по мнению девушки, было пагубно для неё.
А впрочем, наверно, он знал.
– Не вы ли только сегодня днём утверждали, что я слишком страстная для старой девы? – колко произнесла она.
– Женщина может быть страстной, не будучи распутницей, также как человек может наслаждаться хорошей едой, не будучи обжорой. Распутницы – и повесы – это любители телесных удовольствий. Они неразборчивы и не способны внять зову совести и разума, оттого часто ведут себя опрометчиво.
– Как моя мать.
Ответом ей было его молчание.
Внезапно её кое-что осенило, аж холодок прокатился по спине.
– Она когда-нибудь… это… вы и моя мать когда-либо…
– Конечно, нет. Ваша мать предпочитала мужчин значительно старше. Когда она гостила у нас, мне было только восемнадцать, я был слишком молод, – он невидящим взором смотрел на дорогу. – По крайней мере, для неё.
– О чём это вы?
Что другая женщина страстно желала молодого любовника? И почему, представляя юного Саймона в объятиях опытной женщины постарше, она чувствовала, как внутри неё пылает ревность.
– Не важно, – он уставился вниз на дорогу, к нему снова накрепко пристала его вежливая маска политика. – Так вы довольны исходом нашего визита, а?
С одной стороны ей хотелось надавить на него, а с другой – она боялась узнать то, что он имел в виду.
– Безумно счастлива. Кажется, вы были правы – вы можете быть очень полезны моей группе.
Герцог щёлкнул поводьями.
– Значит ли это, что позволите быть вам советчиком?
Он явно постарался, чтобы было трудно отклонить его предложение. Продвигай Саймон их реформы в парламенте, он бы добился успеха, раз он смог восстановить то влияние, что имел до отъезда в Индию, и, судя по реакции лорда Трасбата, такого давненько не происходило.
А не было ли подвоха в его предложении? Может, он просто стремиться навредить их политическим действиям.
– Вы ещё не выразили своего отношения к тюремной реформе?
– Я ещё не выяснил, что она влечёт за собой.
Вот что её точно беспокоило – это как он уклонялся от её вопросов.
И то, что принять его помощь, означало бы быть рядом с ним, беседовать с ним… взбудоражить старые чувства к нему. Чувства, отдаться которым, она не смела.
Гулкий стук сердца отдавался в ушах Луизы. Стоило ли рисковать?
Прежде чем она смогла себе или ему ответить, что-то большое и пушистое перекувыркнулось через её плечо и свалилось на колени. Она с облегчением засмеялась, откладывая на чуть-чуть свое решение.
– Раджи, дьяволёнок. Я думала ты предпочитаешь ездить наверху.
– Видимо, нет, когда вы рядом, – Саймон строго взглянул на любимца. – Тебе следовало бы оставить бедняжку в покое. Она тебе не нянька.
– Я не прочь, – произнесла она, баюкая на руках это милое создание.
Саймон что-то сказал питомцу на хинди. Они проезжали под низко свисающей веткой, и внезапно Раджи вскочил на складной верх фаэтона, а оттуда прямиком на дуб и скрылся.
– Проклятье, – Саймон молниеносно остановил фаэтон. – У негодника своё на уме. Нужно вернуть его прежде, чем он слишком далеко ускачет. – Он спрыгнул и обернулся к ней. – Вы тоже должны пойти. Так как вы ему нравитесь, может, уговорите вернуться.
– Конечно, – она позволила Саймону помочь ей спуститься и направилась в лес, где скрылся Раджи. Саймон дал кое-какие распоряжения ливрейному груму и присоединился к ней.
Она не заметила следов Раджи и стала волноваться, что они никогда не найдут его. Даже командные выкрики Саймона ничего не дали. Поблуждав и покричав несколько минут, они добрались до конца леса. Раджи нет, как нет.
Саймон обернулся к ней.
– Нам следует подождать, пока он не утомиться исследованиями. Это, так или иначе, произойдет.
– Но он может пораниться!
– Раджи – обезьяна. Возможно, вы не представляете себе, дорогая, но они почти всё время проводят на деревьях.
– Очень забавно, – ответила Луиза, но слово «дорогая» взволновало её и тревожно отдалось в груди.
– Желательно подождать, пока она нас найдет, – Саймон указал на поваленный дуб. – Ну как, присядем?
Она пронзительно взглянула на него.
– А не проще ли ему было бы найти нас в фаэтоне?
– Не обязательно, – герцог шагнул к бревну и очистил его кожаными перчатками для езды, которые после отряхнул и хлопнул ими по бедру. – Более того, я бы охотнее посидел здесь, чем у пыльной дороги, а вы?
Сняв сюртук, он положил его на бревно, и жестом пригласил её присесть. Казалось, ему и в голову не приходило, как он возмутительно выглядит, оставшись в рубашке и полосатом жилете.
Или приходило? В ней зародилось подозрение.
– Что вы сказали на хинди Раджи, отчего он так выскочил из фаэтона?
– Я сказал оставить вас в покое, – Саймон кинул свой бобровый цилиндр на бревно. – Ему, должно быть, пришло в голову, что он должен убежать.
– Ерунда, – она подбоченилась. – Я видела, как вы сегодня лихо управлялись с ним; он повиновался каждой вашей команде. Признайте – вы, на самом деле, не просили его оставить меня в покое, правда?
Он был вынужден улыбнуться.
– Вы слишком умны, на ваше счастье.
– Слишком умна для интриг таких негодяев как вы, – усмехнулась Луиза. – А теперь выкладывайте, что сказали Раджи.
Его глаза озорно сияли.
– Я сказал: «Ищи бананы».
– Вы же отлично знаете, что здесь нет банановых деревьев!
– Естественно, – он шагнул к ней с явным намерением.
Легкая дрожь пробежала в низ по её спине.
– Но он заблудиться или…
– Не волнуйтесь об этом, – от его мрачной улыбки её пальцы в полусапожках поджались. – Он немного поглядит, а потом вернётся к хозяину – его так обучили.
Не зная, смеяться или злиться, девушка отступила назад от него.
– По-вашему, значит, вы посылали беднягу на дикую гонку за бананами? Отвратительно!
– Поверьте, для Раджи нет ничего лучше, чем хорошенько повисеть на деревьях, – Саймон по-тигриному легко и грациозно, подкрадывался к ней. – Мало того, должен же мужчина найти способ остаться наедине с женщиной, за которой он ухаживает, не так ли?
Слова, повиснув в воздухе, привлекали её своей запретностью и волновали своей реальностью.
Она снова чудовищно просчиталась. И судя по хищному виду Саймона, наилучший выход для неё – стремительное бегство.
