Текст книги "Мёртвые девочки никогда не проболтаются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 17

Кейд

Все стало иным. И я изменился.

По крайней мере, внешне. Да, я по–прежнему держался отстраненно от всего происходящего вокруг, и все знали, что лучше держаться подальше от меня и моей угрюмости. Но внутри что–то перевернулось.

Это была она.

Джорни.

Ее серые глаза ловили меня несколько раз за выходные, и даже сквозь метель на поле для лакросса я различал бурю в ее взгляде. Розовые щеки становились алыми, когда она наконец отводила взгляд и возвращалась к разговору с подругами. Она наблюдала за Бэйном, а затем – за мной, будто пыталась разгадать связь между нами троими.

Я тоже пытался ее понять.

Я свернул в женский коридор, проходя мимо бельевого шкафа – того самого, где угрозы жили и дышали. Одно письмо Джорни так и не увидела той ночью в библиотеке, и я был благодарен Слоан за то, что она увела ее в последний момент. Не уверен, что она вынесла бы больше правды, чем я уже ей открыл.

Я знал Джорни. Ей нужно было все обдумать. По натуре она была стратегом, осторожной до мозга костей – и, скорее всего, именно поэтому теперь держалась от меня подальше.

Я понимал.

Ненавидел это, но понимал.

Позади кто–то прочистил горло. Я закатил глаза, застыв посреди коридора. Низкий, похожий на ворчание голос Исайи обжег мне спину:

– Сказал бы, что ты жалок, но на твоем месте поступил бы так же.

Я оглянулся на него. Он стоял у двери Джеммы.

– Ты, пожалуй, единственный, кто действительно понимает.

Его тихий смех заполнил пустой коридор.

– Остальные со временем разберутся.

Я задумался.

– Не уверен насчет Брентли. Он слишком яростно ненавидит обязательства.

Исайя кивнул, слегка пожав плечами. Мы оба молча согласились, что Брентли сломан сильнее, чем мы вдвоем.

– Джорни знает, что ты дежуришь у ее двери?

Я покачал головой.

– Нет. И даже если бы знала – не факт, что пригласила бы войти. Она стала еще более закрытой... и это хорошо.

– Если что–то понадобится, я у Джеммы и Слоан – смотрю их дурацкие девчачьи фильмы.

Я тихо усмехнулся и направился к комнате Джорни, скользнув обратно в свою нишу, где в углу все еще лежала потрепанная книга – на случай, если усталым глазам понадобится отвлечение.

Рука потянулась к карману за листком из досье Джорни – единственной зацепкой, связывающей ее детство с угрозами, которые получал я. Но я замер, услышав щелчок ее двери.

Вскочил быстрее молнии.

Натянул черный капюшон, сливаясь с тьмой. По венам ударила горячая волна – сначала ожидание, затем инстинкт защиты. Когда она резко вдохнула, я тут же сбросил капюшон.

– Это я.

Она прижала руку к груди. Я едва сдержал ухмылку, заметив, что с ног до головы она тоже в черном. Маленький урок из времен, когда мы вместе скрывались.

– Какого черта ты стоишь здесь в темноте?

Она не сказала этого вслух, но я знал, что напугал ее. Эта настороженность меня радовала. Страх обостряет чувства.

– Лучший вопрос: что ты делаешь одна в темном коридоре? – Я сделал шаг ближе. – И вся в черном, замечу.

В виске кольнула ревность: а не пытается ли она пробраться к кому–то? Например, к Бэйну.

– Ты разве не слышал? Я теперь эмо–девчонка. Черный – мой цвет. – Ее смех, легкий, как пух, обволок меня. Хотел бы я запечатлеть этот звук. Не слышал его так давно. – Шрамы это доказывают.

Я резко схватил ее за рукав и втянул в свое новое импровизированное убежище.

– Ты что творишь?!

– Дежурный преподаватель, – прошептал я, отступая вглубь узкого пространства.

Джорни развернулась, ее спина прижалась к моей груди, а длинные волосы, пахнущие чем–то сладким, окутали меня. Все внутри взорвалось.

Фонарь мелькал вдали, пока мы стояли, прижавшись к залитому лунным светом уголку. Окно было почти полностью матовым, и лишь скудный свет звезд проникал внутрь, но мне было прекрасно ее видно.

Она повернула голову, следуя за лучом фонаря, и когда отступила назад, я обхватил ее бедра, стабилизируя.

– Почему ты не рассказала никому правду?

Я приблизил губы к ее уху, волосы рядом с которым были убраны, обнажая серебряную сережку – ту самую, что я покусывал зубами той ночью.

Милостивый Бог, я пытался сохранять нейтралитет, понимая, что в ту ночь мной двигало лишь чувство собственничества – то самое, что я испытывал только к ней. Было нечестно снова тянуть ее к себе, чтобы потом ей снова стало хуже.

Но оставаться невозмутимым было невыносимо.

Пальцы горели, рвались вгрызться в ее обтягивающие джинсы, схватить ее за бедра и пригнуть к себе. Слюна наполняла рот при одной мысли об этом.

Я выругался про себя, отступая и борясь с желанием притянуть ее ближе. Мой член уже начал предательски набухать, но сейчас было не время и не место. Уже нет.

– Я сказала одному человеку, – ее шепот был так тих, что я едва разобрал слова. Глаза скользнули по изгибу ее губ, считывая их движение.

– И?

Свет фонаря исчез – дежурный ушел в другой коридор. Нам, Бунтарям, чертовски повезло, что здесь не проверяют, все ли на местах. Иначе как бы мы вообще что–то успевали?

Я опустил руки, когда Джорни развернулась. Впервые с ее возвращения я не видел в ее чертах ни ярости, ни страха.

Сердце провалилось куда–то в желудок. Я откинул голову на холодное стекло за спиной.

– Никто не поверил. – Она отвела взгляд. – Кроме Тобиаса.

Брови налились свинцовой тяжестью.

– Никто? Даже в больнице не поверили, что на тебя напали?

Она покачала головой, маленькая челюсть напряглась. Мне захотелось провести пальцами по дрожащим мышцам ее лица.

– Они просто кололи меня успокоительным, стоило мне только закричать, что мне там не место. – Горькая усмешка сорвалась с ее губ. – Хотя большинство пациентов твердили то же самое.

Боль, острее любой другой, обрушилась на меня.

Неосознанно я протянул руку, убирая прядь волос за ее ухо. Джорни медленно подняла на меня глаза. Весной я бы еще понимал, о чем она думает. Притянул бы к себе и поцеловал уже сейчас. Но слишком многое изменилось. Я стоял на зыбкой почве. Я не знал, что творилось у нее в голове. Не знал, через что она прошла. Не представлял, каково это – быть запертой там, когда за тобой никто не приходит.

– Если бы я знал, что ты там, я бы вынес все двери подчистую.

Ее глаза заблестели. Она отступила на шаг. Воздух между нами стал ледяным, как стекло за моей спиной. Она была так далеко, даже стоя в сантиметрах от меня.

– Это уже не важно.

Она повернулась спиной, выглядывая в коридор. Мой взгляд зацепился за ее изгибы, и я резко закрыл глаза. Черт.

– Так ты собираешься сказать, куда направлялась в десять вечера, вся в черном?

Она опустилась на полную стопу, снова скрываясь в нашем укрытии.

– Никуда.

Я усмехнулся, остановив руку, уже потянувшуюся схватить ее. Засунул обе руки в карманы – лучший способ держать себя в узде.

– Ты что, забыла, что это я научил тебя одеваться в темное для ночных вылазок?

Еще один саркастичный смешок. Скорее даже презрительный фырк.

– Я не забыла ничего из того, чему ты меня научил. Даже когда очень хотелось.

Вопрос уже горел на губах: «И чему еще я тебя научил, малышка?». Я знал ответ. Но когда пальцы нащупали в кармане тот самый листок, все мысли о наших прикосновениях во тьме растворились.

– Тогда ты сбежала слишком быстро, и я не успел тебе это показать.

Джорни резко развернулась, а за ней – словно тень – последовало любопытство.

– Показать что?

Бумага слегка помялась, когда я вытащил ее из глубин кармана, зажав между пальцев. В голове мелькнула внезапная идея – спасибо воспитанию, научившему меня хитрости. Как только она потянулась за листком, я отдернул руку, поймав ее возмущенный взгляд.

– Возьми меня с собой – куда бы ты ни шла – и получишь это.

Руки тут же уперлись в бока. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не усмехнуться.

– Ты сейчас серьезно?

Я сократил дистанцию, заставая ее врасплох. Ее руки опустились, а голова запрокинулась, отбрасывая длинные волосы за спину.

– Смертельно.

Наши лица разделяли сантиметры. Я не мог сопротивляться. Она была как магнит. Притягивала с каждым вдохом. Моя. Она была моей – даже если сама в этом не признавалась. Даже если притворялась обратным.

Ее тихое рычание отозвалось вибрацией в моей груди.

– Ладно.

Она повернулась, и между нами промелькнула завеса из волос.

– Но оденься потеплее.

Глава 18

Джорни

Он шел прямо за мной. Я слышала каждый его легкий шаг, и с каждым из них сердце билось все чаще. Ненависть потихоньку растворялась за последние несколько дней – и это пугало. Я ненавидела Кейда за то, что оказалось неправой.

Разозлился бы кто–то другой на человека, которому доверял больше всех, если бы тот скрыл нечто важное для его безопасности? Возможно. Но я не могла отрицать, что знала Кейда хорошо – и в глубине души понимала: это не он напал на меня.

Часть меня жаждала, чтобы это был он.

Если бы он причинил мне боль тогда, сейчас он уже не смог бы ранить. Шансов бы не осталось.

Но в ту ночь он не пришел, потому что кто–то угрожал ему. Он пытался защитить, а не покалечить.

Хотя это не означало, что меня не бесило, как он ловко втерся в мою авантюру. «Возьми меня с собой и получишь это». Типично для Кейда. Всегда хитер, как настоящий злодей, использующий скрытые тактики, чтобы получить желаемое.

Предсказуемо.

Я грубо топтала снег, вымещая раздражение. Придется быть настороже в психиатрической клинике – особенно с Кейдом, маячащим на заднем плане, как призрак.

Что же написано на том листке?

Крошечная, искаженная часть меня все еще жила и дышала, умоляя сыграть по его же правилам. Я могла украсть его.

Я представила, как разворачиваюсь, прижимаю его к дереву и целую так страстно, что он вынужден отреагировать и обнять меня за талию. Мои пальцы могли бы скользнуть в его карман, украсть бумажку, которую он держал над моей головой, и покончить с этим. Но я не могла.

Между моралью и этикой была тонкая грань – и переступить ее, обманув Кейда, казалось грязно. Мне было важно, что он думает обо мне.

– Нет.

Я замерла, нога зависла над снегом, когда его резкое «нет» настигло меня сзади.

– Что нет? – я обернулась, увидев его стоящим перед нашей замкоподобной школой, словно какой–то праведный король.

Капюшон натянут, руки в карманах, он лениво опирался об ледяные ворота.

Нет, ошиблась.

Он стоял не как король, а как злодей из сказки.

Весь такой темный, угрюмый и чертовски привлекательный – с резкими скулами и полными губами.

– Ты туда не пойдешь.

Я сохраняла ледяное выражение лица, скрестив руки на груди, игнорируя дрожь от пронизывающего холода. Притворилась глупой.

– Куда это я не пойду?

– Ты не вернешься в Ковен, Джорни. Ни за что.

Я отпрянула, раздражение вспыхнуло ярче. Может, я и не ненавидела его так, как два дня назад, но ему стоило усвоить: я уже не та девчонка, к которой он привык.

– Это ты напросился со мной. Я пойду туда с тобой или без – ты меня не остановишь. – Я резко выдохнула, пытаясь совладать с гневом. – Мне не нужно твое разрешение, Кейд Уокер.

Уголок его губ дрогнул, и по телу разлилось тепло. Черт. Я резко развернулась, злясь на себя за то, как перехватило дыхание при виде его ямочек.

Он быстро догнал меня, замедляя шаг, чтобы идти рядом, пока школа не скрылась за спиной.

– Мне нравится эта новая версия тебя.

– Какое счастье, – сухо бросила я, пытаясь сохранять ясность мыслей, пока мы шли по той же тропе, по которой сбежали с Тобиасом из того самого места, куда я теперь возвращалась.

Кейд тихо рассмеялся, и я бросила на него испепеляющий взгляд. Его губы, которые так и хотелось поцеловать, сжались под аккуратным носом с розовым кончиком.

– Зачем ты туда идешь? Это место закрыто.

Ковен закрыли сразу после нашего побега. Когда Бунтари узнали, что Джемму отправили туда «для исправления», выяснилось: больница была прикрытием. В подвалах из заключенных делали убийц на черном рынке – как Тобиаса. Хотя он не был преступником – просто оказался в мясорубке.

Но когда прибыли ФБР и АТФ, пациентов распределили, а персонал арестовали.

Но там могло остаться что–то, связанное со мной.

Документы? Записи? Хоть что–то.

Почему меня месяцами держали под наблюдением как суицидницу?

Почему никто не поверил, что на меня напали?

И почему сестра Мария сказала директору Эллисону, что меня отдадут в приемную семью после «лечения»?

Лечения не было.

Только комната, наркотики и бесконечные вопросы.

– Джорни. – Голос Кейда заставил вздрогнуть, его теплое дыхание коснулось щеки. Мы замерли. – Там есть что–то, что тебе нужно?

Я промолчала, обдумывая, что сказать. Его взгляд не отрывался от меня.

– Думаешь, найдешь там ответы?

Сунув замерзшие руки в карманы, я пожала плечами:

– Здесь их не было. По крайней мере, ничего, чего я бы уже не знала. Кто–то хотел видеть меня мертвой или...

– Или хотя бы сгинувшей подальше, – закончил за меня Кейд.

Я кивнула, вдыхая порцию холодного воздуха.

Кейд полез в карман и достал тот самый листок, которым дразнил меня ранее. Сердце рванулось вперёд, и я едва сдержалась, чтобы не выхватить его. Он бросил на меня взгляд поверх бумаги и начал читать: «Джорни Смит – предположительная дата рождения: 18.10.2004. Поступила в приют «Клеменси» новорождённой 18 октября 2004 года (указанная дата рождения), завёрнутая в розовое одеяло с запиской: «В опасности. Сохраните в безопасности и ни в коем случае не...»

Я ахнула и вырвала листок из его рук. Наши пальцы соприкоснулись, но я проигнорировала вспышку, читая дальше. Руки дрожали так сильно, что бумага смялась.

– Что за... – прошептала я, опустив плечи. Во рту пересохло, а от частого моргания глаза начали слезиться.

– Думаю, тот, кто напал на тебя, связан не с тобой, а с твоим происхождением, – сказал Кейд.

Я подняла глаза и встретила его пронзительный взгляд, полный тревоги.

– Ты считаешь, меня хотели убить из–за моих биологических родителей?

Он кивнул на дрожащий в моих руках листок.

– Похоже, ты была в опасности ещё до рождения.

Кейд протянул руку и накрыл мою ладонь своей тёплой кистью, осторожно высвобождая смятый лист.

– Сначала я думал, угрозы связаны с моим... образом жизни. Но теперь...

– И что это за образ жизни? – резко спросила я, ненавидя себя за то, что жаждала снова ощутить его прикосновение.

Он тяжело выдохнул, надувая щёки, и повернул голову к едва заметному домику за холмом. Дождавшись, пока я сделаю шаг рядом, мы молча двинулись к самому краю склона.

Прежде чем я успела ступить самостоятельно, его рука резко преградила мне путь:

– Дай мне пройти первому. Ступай по моим следам, чтобы не упасть.

Что–то тёплое окутало мою озябшую кожу. Я сжала губы и едва заметно кивнула.

Шаг за шагом, след в след – как он и просил.

С каждым мгновением, проведённым рядом, эмоции накалялись всё сильнее.

Словно вернулось прошлое: мы с ним, окутанные тьмой, переполненные чувствами, которые под силу описать разве что Джейн Остин.

Кейд поймал мою руку, когда я переступала через крупный камень, припорошенный снегом, и притянул ближе к тихому домику.

– Ты собираешься ответить на мой вопрос?

Его плечи напряглись – даже сквозь толстый свитер виднелось, как сжались мышцы.

– Ты и так знаешь ответ.

Я фыркнула, закатив глаза.

– Значит, совсем не изменился за время моего отсутствия. Скажи, Обри хоть что–то знает о тебе? Или любая другая девушка? Или только мне ты не в состоянии сказать правду?

Как только я ослабила защиту и выдала свою боль, тут же мысленно выругалась. Черт, зачем я это сказала? Кейд резко развернулся ко мне, его темные глаза сузились, будто я ударила его.

– Я...

– Нет, – спокойно прервал он, ухватившись за темно–зеленый брезент, покрывающий что–то крупное. – Надеюсь, ты не собираешься извиняться. Я заслужил это.

...Что?

Его покрасневшие пальцы вцепились в брезент.

– И отвечая на твой вопрос – ты знаешь обо мне больше, чем кто–либо. Просто потому, что я ограждал тебя от своего ебанутого детства, не значит, что ты не знаешь меня. Внутри я все тот же.

– Тебя научили убивать людей. Разве нет?

Его взгляд стал пронзительным.

– Нет. Меня учили защищать людей. Нюанс в том, что защита психов часто подразумевает убийство.

Он так резко тряхнул головой, что капюшон слетел, обнажив его идеально растрепанные волосы.

– Я никого не убивал, Джорни. Мой отец в тюрьме, как и отец Исайи – за торговлю оружием и за то, что ФБР раскопали в психушке после вашего побега. Это больше не моя жизнь.

Я отступила назад, скрестив руки, пока он стаскивал брезент.

– Тогда почему тебя так задела та сплетня? Я слышала, что ты сказал. Не хотел, чтобы думали, будто я родила от тебя.

Он рассмеялся, наконец сдернув покрывало.

– То, что я больше не участвую в этом дерьме, не значит, что другие тоже вышли из игры. Мой отец – кусок дерьма, и у него полно врагов. Мало того, что эти враги могут прийти за мной, так мы с Исайей и Брентли еще и посадили своих отцов, сотрудничая с федералами. Добрая половина этого гнилого мира в ярости.

Его смех стих, лицо стало серьезным.

– А когда такие преступники злятся, они ищут мести самым жестоким способом.

А, ну да, логично.

Кейд резко сменил тему, отступив в сторону и открыв мотоцикл, скрытый под брезентом.

– Поехали. Хотя мне чертовски не хочется везти тебя туда... это, наверное, правильное решение. Факт остаётся фактом: ты в опасности, и нам нужно выяснить, почему.

Значит, теперь мы работаем вместе?

Я сглотнула, делая шаг вперед. Мотоцикл блестел в лунном свете.

– Это твой? С каких пор у тебя мотоцикл? И разве их разрешено держать на территории школы?

Уголок его губ дрогнул, и мне пришлось отвести взгляд, чтобы не сгореть от его дьявольской усмешки, которую я когда–то так любила.

– Вот это как раз не изменилось, Джорни. Правила для меня – не указ.

Он подмигнул, и бабочки в животе взметнулись к самому горлу.

– Он отцовский. Так что, если копы проверят номера – придется уносить ноги. Но мать оставила его здесь.

– Оставила? А куда она уехала?

Кейд прочистил горло, снимая шлем с руля. Избегал моего взгляда – и это настораживало.

– Подальше от меня. Вот куда.

Черный шлем внезапно оказался между нами – он протянул его мне. Я взяла, стараясь игнорировать, как сердце неудержимо тянется к нему. Редко когда в голосе Кейда звучала такая меланхолия. Если вообще звучала. Это была не та отчаянная грусть, как при нашей первой встрече после разлуки. Что–то другое. Что–то... законченное.

– Ты едешь или как?

– Ага.

Я надела шлем, заправляя волосы, чтобы не лезли в лицо. Прежде чем завести мотоцикл, Кейд сделал шаг ко мне, и на его губах мелькнула едва уловимая улыбка. Он возвышался надо мной, а я запрокинула голову, глядя снизу вверх.

– Самое горячее из всего, что я когда–либо видел, – пробормотал он, резко опуская стекло шлема мне на глаза.

Мои щеки вспыхнули, и я уже ловила себя на мысли, что жажду еще этих тихих признаний в темноте, где никто не сможет нас найти.

Глава 19

Кейд

Поездка в Ковен стала моим любимым видом пытки.

Джорни сидела сзади, и сначала она держалась на расстоянии, будто я не трахал ее пальцами несколько дней назад. Будто любой из нас мог это забыть. Но когда мы начали спускаться по заснеженной дороге от Святой Марии, холод вынудил ее прижаться ближе. К моменту прибытия ее руки уже зарылись в карманы моего худи, а лицо уткнулось в спину.

Я отдал бы что угодно, чтобы остаться на этом мотоцикле.

Чувствовал – и она не хочет слезать. Она тверда как сталь, всегда прячет уязвимость – особенно после последних месяцев. Но я ощутил легкую дрожь, едва поставив ноги на землю.

– Готова? – не удержался, чтобы не засунуть руку в карман, где все еще чувствовалась ее кожа. Тепло.

– Ага, – хрипло ответила она, медленно вынимая руки и слезая.

Моя челюсть свелась от внезапной дистанции, но желание угасло, когда я увидел ее перед потухшей вывеской больницы. Ее щеки порозовели, несмотря на шлем, а волны волос рассыпались по плечам.

Я остался у мотоцикла, пока она стояла неестественно неподвижно, уставившись на уродливое здание, будто в нем были все ответы. Осмотрел территорию – старые привычки не умирают.

Ковена, мрачного подземелья этого места, больше не существовало. Но я был настороже – то ли из–за воспоминаний о прошлом визите, то ли из–за собственнического желания защитить ее даже от падающей снежинки.

Ее шаги затрещали по насту. Я последовал, доставая нож из рукава. Задумался – показывать ли ей? Но ведь она сама упрекала меня в скрытности.

Хочешь увидеть настоящего меня? Вот он.

– Стой.

Она обернулась. Ее взгляд скользнул по снегу, затем по моему лицу – и застыл на руке. Губы приоткрылись.

– Иисусе, Джорни, – резко сказал я, поднимая свободную руку. – Я не причиню тебе вреда.

Нож – на случай, если здесь кто–то есть. Но по ее выражению стало ясно: она подумала, будто я привез ее сюда, чтобы убить. Словно я воткнул нож себе в живот.

– Я знаю, – быстро сказала она, отворачиваясь к двери.

Я догнал ее, схватив за руку на дверной ручке.

– Твои слабости делают тебя собой. Не прячь от меня свои страхи.

Она гордо подняла подбородок, полная уверенности.

– Я не боюсь.

Мы вместе распахнули дверь, нож по–прежнему в моей руке. Fawkes с клинком D2 (прим. пер.: полуавтоматический складной нож) – подарок отца, который так и не познал вкуса крови. Наверняка его это разочаровало.

– Ты боишься, – сказал я, отпуская ее руку, пока дверь захлопывалась за нами.

Приемная погрузилась во тьму. Лишь звездный свет пробивался сквозь узкие окна под потолком.

– Но я тоже.

Ее тихий, нежный шепот разрезал тишину, заглушаемую только стуком моего сердца:

– Кейд Уокер… боится? Чего?

Потерять тебя.

Я уже открыл рот, чтобы сказать это, но шум из конца коридора – длинного, узкого, поглощенного мраком – заставил сработать инстинкты. Все мысли слились в одну: защитить. Я мгновенно заслонил Джорни собой, а нож в руке стал продолжением меня. Чувства обострились, сердцебиение замедлилось, как у хищника перед прыжком.

– Что это было?

Ее пальцы вцепились в мой черный худи, и по жилам разлилась гордость.

– Надень мне капюшон, – тихо, как змея, прошептал я.

Одна ее рука разжалась, медленно натягивая капюшон. Пальцы скользнули по шее, оставляя мурашки. Я проигнорировал это и двинулся вперед, держа ее за спиной.

– Остаться здесь? – спросила она после первых шагов.

– Ты не отойдешь ни на шаг.

Не знаю, почувствовала ли она облегчение, но я – да. Рядом со мной она была в безопасности. Без нее я не мог даже думать.

Шум, который мы слышали ранее, повторился, когда мы начали продвигаться по длинному коридору. Я был прав, когда мы только подъехали: психиатрическая больница Ковен официально закрыта. На входе висела табличка, а предупреждающая лента была такой же ярко–желтой, как и раньше. Хотя это слабая попытка оградить территорию, она хотя бы была.

Хотя, черт возьми, дверь–то была не заперта. Это означало одно из двух: либо городским властям плевать на безопасность этого места, либо кто–то уже взломал замок. Я резко остановился, почувствовав, как носки ботинок Джорни уперлись в мои пятки. Повернул голову, прислушиваясь.

Скреб–скреб–скреб.

Я провел языком по губам, медленно доставая телефон из кармана.

– Не двигайся, – прошептал я.

Она замерла за моей спиной, и в этот момент я включил фонарик, крепко сжимая нож в другой руке. Яркий свет скользнул по стенам, и когда я увидел два крошечных глаза–бусинки, мои плечи расслабились.

– Да чтоб тебя, – пробормотал я, легонько пиная ногой в сторону шороха, и маленький грызун шмыгнул прочь.

– Что это было? – спросила Джорни, ослабляя хватку на моем худи и подходя ближе. Она проследила за лучом света, и ее брови поползли вверх. – Мышь?

Я усмехнулся.

– Крыса. Наверное, грелась.

– А...

На ее лице промелькнула слабая, но чертовски милая улыбка, и меня отбросило в прошлое.

Та самая улыбка, от которой у меня подкашивались ноги.

Я вспомнил, как впервые заставил ее улыбнуться – это был кайф, за которым я гнался каждый день. Даже когда мы были не больше, чем двумя телами, сливающимися в темном углу, делая вид, что не знаем друг друга.

Я подкладывал ей записки в рюкзак во время уроков. Без подписи. Просто чтобы увидеть, как она разворачивает бумажку, и наблюдать, как ее лицо озаряется от комплимента.

Я нарочно пялился на нее в столовой. Подмигивал, когда она замечала. И завороженно следил, как розовеют ее щеки. Это было зрелище, которое заглушало тьму в моей жизни. Временная передышка от задач, которые отец вбивал в мой череп изо дня в день.

– Кейд?

Я резко поднял голову, поймав ее взгляд. Фонарик телефона все еще был направлен ей под лицо.

– А?

– Я хочу такой же.

Ее глаза опустились на нож, который я все еще сжимал в руке. Едва заметно она сглотнула. Наши взгляды столкнулись.

– Тогда я достану тебе такой.

И с этими словами Джорни кивнула, едва сдерживая улыбку, и повернулась, чтобы продолжить путь по коридору.