Текст книги "Мёртвые девочки никогда не проболтаются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Кейд

Остаток дня тянулся так же медленно, как и те восемь месяцев без Джорни. Тогда время растянулось на десять лет, а сегодняшний день казался целой вечностью. Каждый раз, проходя мимо котельной, я останавливался перед закрытой дверью, вспоминая, как утром держал её в своих руках, целовал, впивался губами в её кожу, чувствовал, как её пульс бьётся в унисон с моим бешено стучащим сердцем.

Снег начал падать с потемневшего неба. Я крепче сжал клюшку, не обращая внимания на онемевшие пальцы, и поднял взгляд на верхние трибуны, где она сидела со Слоан, Мерседес и Джеммой.

– Это был не он. – Я отвёл взгляд, чувствуя, как в моей пылающей груди прорастает крошечное семя вины. Я не должен был подслушивать вчерашний разговор Джорни с Тобиасом. Я подошёл в самом конце. Это не было специально. Я не шпионил. Ладно, хорошо. Я знал, где она, но не ожидал увидеть её с Тобиасом. Я просто искал новую книгу и всегда приходил в библиотеку перед самым отбоем, чтобы никто не лез с вопросами о моём выборе. О книгах, которые любила Джорни. Это была всего лишь ниточка, связывающая меня с ней, когда я больше не мог проводить ночи, слушая, как она читает мне строки из классических романов. Мой палец скользнул по корешку потрёпанной книги, когда я услышал её шёпот: – Это был не он. Он думал, что я сама это сделала.

Нож вонзился мне в спину, а чувство вины вдавливало его всё глубже, пока снаружи не осталась лишь рукоятка.

Джорни думала, что это я напал на неё той ночью.

Джорни не пыталась покончить с собой.

Кто–то сделал это с ней.

В глубине сознания всегда шевелилось подозрение. Я списывал его на отрицание. Я не был слеп, но, когда мы с Исайей обыскали школу той ночью, ничего не нашли. Ни пылинки, которая указала бы, что она была не одна.

«Нанесение себе увечий, попытка суицида» – так сказали парамедики. Но это была ложь. Либо кто–то лгал той ночью, либо эти «специалисты» не так разбирались в медицине, как сами думали.

Шлепок по голове заставил меня выронить клюшку.

– Я выбью из тебя всё дерьмо.

Исайя стоял рядом с Брентли и Шайнером, а я наблюдал, как остальная команда уходила с поля в раздевалку. Тренировка уже закончилась?

– Ага, – прошипел Брентли. – Ты был слишком занят, трахая Джорни в своём воображении, чтобы вообще заметить окончание тренировки. Тренер просвистел и всё такое.

Шайнер хихикнул.

–  Он просто переигрывал в голове их утренние подвиги.

Мои глаза сузились, когда я набросился на него, а он театрально поднял руки в знак капитуляции.

–  Что? Это было очевидно. Я чувствовал её возбуждение аж в конце коридора, бро.

Зрение залило красным, и Исайя встал между нами. Шайнер сжал губы, бросая мне насмешливый взгляд.

– Расслабься. Ни у кого больше нет такого нюха, как у меня. Я наполовину Эдвард Каллен, наполовину Джейкоб Блэк.

Брентли резко повернулся к нему, изо рта вырвалось облачко пара. – Как ты вообще умудряешься кого–то трахнуть?

Шайнер выглядел искренне оскорблённым.

– Чего? Я переспал с большим количеством девушек, чем вы все вместе взятые. Мне не составляет труда кого–то зацепить.

– Сомнительно, – спокойно ответил Брентли, снимая перчатки. Шайнер зашагал рядом с ним, оправдывая своё поведение.

– Девчонки обожают болтать о романтических фильмах и прочей херне. Это лёгкий способ достучаться. –  Он толкнул его локтем. – Вот как на днях я уговорил Каю разыграть сцену между Беллой и Эдвардом, где они занимаются сексом как вампиры. Это было горячо. Жёстко – именно так, как я люблю. Плюс, она кончила раза этак четыре.

– С тобой определённо что–то не так.

Исайя шагнул вперёд, пока их разговор затихал. Его челюсть была напряжена как обычно, когда он наклонился и поднял мою клюшку.

– Тэйт хочет поговорить с тобой. Я сказал, что приведу тебя в его кабинет после тренировки.

Глаз дёрнулся.

– Что ему нужно? – Вариантов было бесконечное множество. Это связано с нашими отцами? Мой «дорогой» папочка звонил из тюрьмы? Он знает, что я разгромил его кабинет, а Джорни что–то стащила с верхней полки?

– Уверен, это как–то связано с ней. – Исайя кивнул в сторону трибун, и я последовал его взгляду, уловив мелькание пушистых ботинок, спускающихся по обледеневшим ступеням. Слоан обнимала Джорни за плечи, что–то шепча ей на ухо, затем они обе рассмеялись, а Джемма и Мерседес следовали за ними.

– Ты трахнул её утром?

Я даже не повернулся к своему лучшему другу, отвечая: – Нет.

– Я просто знаю, как ты мыслишь, когда пытаешься вывести кого–то из панической атаки. – Ну не может же он просто оставить это. Я прикоснулся к Джемме всего один раз. 

– Даю тебе неделю.

– Заткнись, – рявкнул я. – Она всё равно потом пожалеет. – Сегодня она ни разу не взглянула в мою сторону. Не то чтобы у нас было много возможностей, но, когда они появлялись, она сознательно избегала меня.

– Давай уже. Тэйт ждёт, а ты, видимо, рвёшься поскорее отправиться караулить дверь Джорни, будто она может испариться в воздухе.

Я сухо усмехнулся – не удивлён, что он знает, где я провожу время.

– А ты чего ноешь? Теперь вы с Джем можете трахаться сколько влезет. – Я замолчал, переведя внимание с Джорни на того, кто тоже не сводил с неё глаз. – Хотя тебе, вроде, всё равно, даже если я буду в комнате.

Исайя запрокинул голову и разразился таким громким хохотом, что стая птиц слетела с обледеневшего дерева. Его хриплый крик «Джемма!» заставил волосы на моей шее встать дыбом. Я не видел, обернулась ли она, смотрела ли на меня Джорни – я был сосредоточен на Бэйне и его жучьих глазах, упёршихся в мою девушку.

– Я люблю тебя!

Раздался взрыв девчачьего смеха, а мои ноздри затрепетали от гнева, пока Бэйн держал руки в карманах толстовки, а его голова в шапке была наклонена к ограждению трибун.

– Исайя.

Я произнёс его имя спокойно, но внутри бушевал. Горел от ярости и неопределённости.

– Что?

Он быстро проследил за моим взглядом, но, поняв, громко вздохнул:

– И что? Он что–то сделал?

Я повернулся к Исайе, когда Джорни с подругами скрылась за углом Святой Марии, вероятно, направляясь в свои комнаты.

– Она не пыталась покончить с собой.

Моё сердце вспыхнуло, прожгло грудь насквозь и рухнуло на заснеженное поле. Тёмные брови Исайи нахмурились под чёрной шапкой.

– Что? Она сама тебе это сказала?

– Не совсем, – ответил я, зная, что объяснения не нужны. Мы всегда узнаём правду – так или иначе.

Бэйн всё ещё сидел на верхней трибуне, уткнувшись в телефон, совершенно забыв обо всём, теперь, когда Джорни ушла. Я отвёл взгляд, шагая с Исайей через двор к кабинету Тэйта.

– Значит, кто–то напал на неё?

– Ты не выглядишь удивлённым, – сквозь зубы процедил я, следя, как ботинки утопают в снегу. – Ты, блять, знал?

– Если бы у меня были доказательства, я бы тебе сказал.

– И что? – я шагнул вперед, преграждая ему путь. – Ты просто решил промолчать? Даже после того, как сам же твердил мне забыть об этом? – Сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из груди и вцепиться в глотку лучшего друга за это предательство.

Исайя лишь стиснул челюсть, бросая взгляд в сторону двора.

– Я не мог смотреть, как ты сходишь с ума из–за того, что нам неподвластно. Но Бэйн всегда был первым подозреваемым во всех проблемах этой школы. – Его глаза снова встретились с моими. – Мы все это знали.

– Если он посмел тронуть её – я убью его.

Исайя кивнул.

– Я тоже был на твоем месте. Наводил на него ствол, помнишь?

Как будто я мог забыть. Бэйн был нашим врагом с самого первого дня – его отец, Каллум, был нашим главным соперником. Нам было поручено следить за каждым шагом Бэйна, и когда он самым подлым образом подставил Исайю, я подумал, что мне придётся прятать его тело. В конце концов ему удалось ускользнуть, и он помог вернуть Джемму Исайе, но его взгляд был прикован к Джорни, и это снова поставило его на первое место в моём чёрном списке.

– Пошли. – Исайя толкнул меня в плечо, и мы направились к парадному входу Святой Марии, а моё давление зашкаливало. Мысли путались, рисуя Бэйна в центре, кружащего вокруг Джорни.

– Это мог быть он, – пробормотал я, поднимаясь по ступеням. – Тогда мы не следили за ним так хорошо. Твой отец ещё не погрузился в паранойю.

Исайя кивнул.

– Ты прав, но...

Я захлопнул дверь прямо перед его носом. Директор наверняка скоро явится – но мне было плевать.

– Но что?

Челюсть Исайи снова задвигалась. Я слышал, как его зубы стучат друг о друга.

– Я нашел фото Джорни в комнате Бэйна, когда искал компромат для отца.

Снег вокруг, казалось, таял от моей ярости, но прежде, чем я взорвался, Исайя продолжил:

– Там были фото Джеммы, а позже – наши с ней снимки, которые он передал Ричарду. – Его взгляд впился в меня с внезапной обоюдной ненавистью. Я помнил. – Но там были и фото Джорни. И мисс Гленбург.

Моя рука задрожала на ручке двери, кровь прилила к кончикам пальцев. Дыхание участилось, и я уже был в секунде от того, чтобы броситься на поиски Бэйна, но Исайя щелкнул пальцами перед моим лицом.

– Я ещё не закончил.

– Что–то ещё? – я проигнорировал факт, что он скрывал это от меня. Разберёмся позже.

– Они не были с сексуальным подтекстом. – Он отвел взгляд, всё ещё будто смущённый. – Скорее… как будто он за ней следил? Примерно, как с Джеммой в тот раз. Не знаю. Там не было вас двоих вместе. Только она. Были и другие фото – мисс Гленбург, откровенно порнографические. Но Джорни? Они были просто… обычными.

– Нет ничего обычного в том, чтобы тайком фотографировать её. – Мой голос звучал точь–в–точь как у моего отца – спокойно, собранно и безумно.

– Парни. – Моя рука опустилась, когда тяжёлая дверь распахнулась, впустив поток тёплого воздуха. – Заходите.

Мы с Исайей вместе вошли в дверь, и я бросил на него взгляд, который говорил: «Это ещё не конец, чёрт возьми», на что он ответил мне взглядом, который говорил: «Очевидно». Позже, когда я успокоюсь, мне станет понятнее, почему он не сказал мне о фото. Когда Джорни не было, любое упоминание её имени выводило меня из себя. Гнев и боль переполняли меня, и мне снова приходилось карабкаться из самой глубокой, тёмной ямы… но, блять, сейчас? Я был на взводе, и каждая мышца горела от ярости.

Как только директор закрыл дверь кабинета, Исайя развалился в кресле перед столом, вытянул ноги и закинул руки за голову. Я остался у книжных полок, представляя, как Джорни опиралась на край одной из них босой ногой, и вспоминая секунду, когда моя рука лежала на её бедре.

– Что, чёрт возьми, произошло сегодня? – Тэйт грубо опустился в кресло, с силой упёршись локтями в стол. – Кейд? Я обращаюсь в первую очередь к тебе.

Я цокнул языком, скрестив руки.

– О чём именно вы спрашиваете?

– О Джорни и о том, как она чуть не вырвала глаза одной девчонке.

Ага, значит, он не знает, что та что–то украла из его кабинета. Отлично.

– Ну, вы спросили эту самую девчонку, что случилось?

Он резко выдохнул.

– Да. Она сказала, что Джорни психопатка, и её нужно снова отправить в дурку, потому что она напала без причины. – Он приподнял бровь, а моя ярость вспыхнула с новой силой.

– Вы же не верите в это, – вступил Исайя, взяв инициативу, – вероятно, чувствуя, как у меня бешено колотится сердце.

Директор закатил глаза.

– Если бы верил, вас бы здесь не было. Мне нужна вся история, и я не хочу снова травмировать Джорни, чтобы она не подумала, что её выгонят из школы.

Я шагнул вперёд.

– Я лично придушу любого, кто попытается её забрать. Ей не место в психушке, Тэйт.

Уголки глаз директора сморщились.

– Почему ты так говоришь?

– Ты разве не согласен? – парировал я.

Исайя поднял руку, будто на уроке.

– Можно я скажу?

Мы с Тэйтом уставились на его бесстрастное лицо, пока он опускал руку. Он откашлялся и всё равно заговорил: – Джорни не пыталась покончить с собой. По словам Кейда, на неё напали, и эти раны – не самоповреждение. – Брови директора поползли вниз, а он сам развёл руками в полном недоумении. Кажется, я даже услышал, как он пробормотал пару ругательств себе под нос – будто не мог выговорить их вслух при нас. – А сегодня… поползли слухи, шептались про Джорни и Кейда, и группа девчонок окружила Джорни, начали допытываться. Одна даже закатала ей рукав, чтобы проверить, есть ли у неё шрамы, которые якобы… – Исайя сделал воздушные кавычки, – …остались после попытки суицида.

Тэйт откинулся на спинку кресла, которое противно скрипнуло.

– Ладно… э–э… И что потом?

– А потом она взбесилась, потому что сказала, что на секунду ей показалось, будто она снова в дурке, и кто–то подкрадывается сзади, пока она пытается сбежать.

Меня будто ударили в напряжённый живот – воздух перехватило. Мысленная картина: какой–то ублюдок подходит к ней сзади, чтобы затолкать обратно в палату, пока она пытается вырваться… Меня от этого тошнило. Во мне всегда кипела эта ярость – защищать своё. Я с детства видел, как мой отец оберегал отца Исайи и их наследство. Это было единственное, что я знал. Но когда эта слепая преданность вдруг перенеслась на Джорни – на того, кого меня не учили защищать, – всё изменилось.

С тех пор я стал другим.

Директор внезапно стал выглядеть чертовски измотанным. Он грубо провел руками по волосам, дернул за кончики и опустил голову, пытаясь выровнять дыхание. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине. Когда он снова поднял взгляд, его лицо кричало без слов: «Какого черта?»

– Я даже не знаю, что сказать, – начал он, потирая щетину на подбородке. – Значит, кто–то напал на нее? Вы уверены?

Исайя обернулся ко мне через плечо. Я прочистил горло и уставился на свои кроссовки для лакросса, оставляющие лужицы талого снега на полу кабинета.

– Абсолютно, – я стиснул зубы. – Она не знает, кто. – Мне не хотелось произносить следующее признание, но я все равно выдавил: – Она думала, что это я напал на нее. Или, по крайней мере, не была уверена.

Исайя на этот раз развернулся полностью, его густые брови сдвинулись.

–С чего бы ей так думать?

Я отвел взгляд к пылающему камину.

– Потому что я был единственным, кто знал, где она будет той ночью. – Черт. Вот и правда, нагоняющая меня, сколько бы я ни пытался от нее убежать. – Я сказал ей, где встретиться, а потом просто не пришел. Я так и не появился, блять. – Мой взгляд оставался прикованным к огню, глаза горели от жара, бившего мне в лицо.

– Объясни.

Черные точки заплясали перед глазами, пока я не моргал – будто это могло удержать меня от чудовищного чувства вины, которое я подавлял с момента ее отъезда.

– Кейд. Очнись, блять, и говори.

Во мне что–то надломилось.

– Потому что мне месяцами приходили угрозы – еще до того, как она уехала. Предупреждали держаться от нее подальше.

Они оба опустили головы, и я тоже. Я был достаточно взрослым, чтобы признать: произносить это вслух было больно. Вина, которая казалась невыносимой, теперь обрушилась на меня с удесятеренной силой. Я откинулся на стену, надеясь, что она удержит меня, чтобы я окончательно не потерял контроль.

– Я должен был быть там той ночью.

– И ты не знаешь, кто тебе угрожал?

Я встретился взглядом с Исайей и резко выдохнул через нос.

– Понятия не имею. Не знал, то ли это дерьмо наших отцов за пределами Святой Марии, то ли кто–то отсюда.

Я оттолкнулся от стены и зашагал туда–сюда, совсем как в ту ночь, когда Джорни оставила меня одного в этом скучном кабинете.

– Я ждал, следил. Ничего. Кроме Бэйна и его взгляда, который иногда следил за ней. Но я не понимал. Он никогда не пытался к ней подкатывать или трогать. Это не имело смысла. Вот почему я так взбесился из–за сегодняшних слухов. Если это кто–то из дел наших отцов, кто целенаправленно шёл за мной… если они узнают, что у меня может быть с ней ребёнок? Если они захотят отомстить нам за то, что мы похоронили весь их бизнес?

Я сардонически хмыкнул, завершая мысль, – они прекрасно понимали.

Директор пробормотал за столом:

– Ничего, блять, не сходится. Господи. Одно за другим.

Он был прав. Так и было. Каждый раз, когда мы поднимались, очередное дерьмо снова валило нас на дно. Я никогда всерьёз не думал, что мы выйдем сухими из воды, когда наши отцы окажутся за решёткой… но, признаю, я надеялся.

Мы с Исайей просидели в кабинете директора слишком долго – далеко за комендантский час – в тягостном молчании. Исайя достал телефон, вероятно, чтобы написать Джемме, наклонился вперёд, упёршись локтями в колени.

– Нам нужно узнать, кто на неё напал.

Я пристально наблюдал, как директор откинулся в скрипучем кресле и бросил взгляд на верхнюю полку над книгами, которые Джорни просматривала в прошлый раз.

Бинго.

– Она взяла его.

Его взгляд метнулся ко мне. Скулы напряглись, и часть меня едва не усмехнулась – бунтарская жилка Джорни снова дала о себе знать. Она тихо нарушала правила, так коварно прячась за милой внешностью и нежным голосом. Никто не знает её так, как я.

– Что взяла? – Исайя переводил взгляд между нами.

– Папку, в которой была её жизнь, – ответил директор. – Блять.

Я покачал головой, не давая ему разозлиться.

– У меня та информация, которую ты боишься потерять. Не у неё.

Он наклонил голову.

– Ты помог ей сюда пробраться? Чёрт возьми, мне срочно нужно поставить сигнализацию! Вы невыносимы.

Исайя проворчал:

– Я–то тут причём?

– При всем.

Игнорируя их перепалку, я упёрся руками в стол, наклонившись между ними.

– Я проследил за ней здесь той ночью, во время церемонии. Застал её за кражей папки, а записка от сестры Марии упала на пол. Она ушла быстро, не заметив.

– Так это ты разгромил мой кабинет? – Директор закатил глаза. – В следующий раз прибери за собой.

Исайя щёлкнул пальцами.

– Я же говорил, что это не я.

– Как будто я тебе поверю.

Тэйт повернулся ко мне.

– Значит, она не знает, что в записке.

– Погоди, что в записке? – спросил Исайя.

Я вздохнул. – Её мать, или кто бы ни оставил её в приюте, оставил записку в детском одеяле. Там было сказано, что она в опасности и её нужно защищать.

Исайя кивнул. – Значит, на неё напал кто–то из её прошлого. Так больше смысла.

В тот же момент мы с Тэйтом сказали хором: – Ничего из этого не имеет смысла.

Секунды растянулись в мучительные минуты, а в груди становилось всё теснее. Вскоре директор махнул рукой, отпуская нас – ему нужно было возвращаться к Джеку, младшему брату Исайи, которого он опекал.

Мы с Исайей молча дошли до раздевалки, переоделись из лакроссной формы и направились в комнаты, держа в руках записку от директора на случай, если нас поймают после отбоя.

Перед развилкой коридора, ведущей к спальням, Исайя остановился и посмотрел на меня: – Мы не позволим ничему снова до нее добраться. Мы защищаем своё, а она – наша, знает она об этом или нет.

Я подавил накатывающую тревогу, не веря его словам. Все думали, что попасть в элитную группу Бунтарей – значит стать неуязвимым. Мы были на вершине пищевой цепи, нас называли праведными королями школы. Но это была полная херня. Мы принесли с собой только проклятие в эту чёртову школу. Наши проблемы последовали за нами сюда – и, кажется, за Джорни тоже. Я начинал думать, что Святая Мария – пристанище для проклятых.

– Но тебе пора перестать скрывать дерьмо от нас, – Исайя пошёл задом наперёд к нашей комнате. Я вздохнул, опустив голову, плечи напряглись, будто высеченные из камня. – Делай, что должен, чтобы она поверила, что с тобой в безопасности. Потому что одна она – точно не в безопасности.

Нет. Нет, блять, не в безопасности.

Глава 13

Джорни

Раньше вечеринки притязаний были для меня, тихой и застенчивой, чем–то вроде кайфа. Возможностью стать кем угодно – когда свет гаснет, тьма окутывает комнату, и ты таинственным образом превращаешься в того, кем хочешь быть.

Ощущение чужих рук на себе, когда никто не знает твоего имени, опьяняло. Это миг, когда можно отпустить все запреты. Мне это нравилось.

В первый раз, когда большие грубые ладони обхватили мою талию, по телу пробежал бунтарский трепет, а затем – миллион бабочек в животе. Его губы коснулись моей шеи, и пульс застучал под кожей. Тогда я не знала, что это был Кейд. Но надеялась.

Во второй раз я тоже не знала. Но к третьему – уже была уверена. Я заметила, как он наблюдает за мной через всю вечеринку, руки в карманах, язык скользил по нижней губе. Мое тело будто узнало его. В животе вспыхнул жар, а ноги стали ватными. Перед тем как свет погас, Кейд подмигнул мне – и в следующее мгновение мы уже были в нашем углу, его руки скользили по изгибам моего тела, а зубы легонько кусали мочку уха.

Но теперь притязания лишь напоминали мне о том, чего у меня никогда по–настоящему не было. Слова Кейда всегда звучали так красиво – и так правдоподобно. Я даже поверила ему несколько дней назад, когда его пальцы скользнули между моих ног. Но я уже не та наивная дурочка, какой была прошлой весной. Весна сменилась летом, лето – осенью, а теперь мы встречаем зиму с замком на сердце, намертво скованным льдом. Кейду Уокеру вход воспрещён.

– Пока, мам, – Слоан резко бросила трубку и швырнула телефон на кровать, стоя посреди комнаты почти голой. Её грудь вздымалась, когда она сдавленно выдохнула, а затем повернулась к нам с Джеммой и Мерседес.

– Ты в порядке? – Джемма наносила светло–розовую помаду.

Я отвернулась, зная, что Слоан, как обычно, постарается отмахнуться от своих проблем. Она всегда была закрытой книгой.

Лёгкий смешок Слоан наполнил комнату.

– Зачем ты вообще заморачиваешься?

– Что?

– Исайя сотрёт эту помаду за две секунды, Джем. В чём смысл?

Мерседес рассмеялась, и я натянуто улыбнулась, игнорируя нарастающую тревогу от мыслей о предстоящем вечере. Кейд продолжал скрестись у меня в голове – своим обжигающим взглядом, четким контуром челюсти, но я блокировала его, возвращаясь к той версии себя, что выживала в коридорах психушки.

Здесь я делала то же самое – пыталась спасти себя от нового «романтического» свидания с ножом.

– Мне нравится выглядеть хорошо, – Джемма провела пальцами по волосам. – Ричард никогда не разрешал мне ничего для себя делать, так что теперь я делаю, что хочу.

– О, да! – Слоан ухмыльнулась. – Мне нравится, когда ты проявляешь характер.

Мой взгляд скользнул к оголенным запястьям Джеммы – я видела их лишь однажды, в Ковене, куда её поместили на время. Её левая рука нервно потерла розоватую кожу, и в этот момент я почувствовала связь с ней. Я понимала её так, как не смогла бы объяснить словами.

– Исайя хочет, чтобы я сегодня не прятала шрамы, – прошептала Джемма, глядя на свои нервные пальцы, скользящие по свежим отметинам. – Он сказал, что это мой выбор, но что может быть полезно показать их – как доказательство, что я выжила.

Она посмотрела на Слоан и Мерседес, в её зелёных глазах читались эмоции, затем улыбнулась мне:

– Знаешь, когда мы впервые встретились, я завидовала тебе.

– Завидовала? Мне? – Я скрестила руки на груди под кожаной курткой.

– Да, – она закинула волосы за ухо. – Не потому, что ты свободно перемещалась по больнице – теперь–то я знаю, что ты не была свободна, даже бродя по коридорам ночью.

Глоток застрял у меня в горле, сердце пропустило удар. Тот вечер, как и Кейд, пытался прорваться наружу, но я не позволяла. Хотя через несколько часов мне предстояло пережить его снова.

Джемма сделала шаг вперёд:

– Я завидовала тому, что ты не стесняешься шрамов на руках. Помню, думала – как же круто не скрывать такое... не париться о том, что подумают другие.

– Я не горжусь ими, – вырвалось у меня с дрожью в голосе.

– А должна, – Слоан всё так же стояла на месте. Она знала. По крайней мере, часть правды. Я не была уверена, верит ли она мне насчёт происхождения шрамов, но надеялась на это – по причинам, скрытым глубоко внутри.

– Мы выжили, Джорни. Я не знаю тебя близко, но рада, что ты жива.

Почему от этих слов сердце ёкнуло? Я откашлялась, уставившись в ковёр под ботинками. Стук сердца в висках. Медленно стянула куртку – кожа на плечах остыла от прикосновения кожи. Когда я подняла взгляд на троих девушек, включивших меня в свой круг, что–то щёлкнуло внутри.

– Раз уж все в этой школе такие любопытные, – я пожала плечами, ощущая неожиданное тепло, – покажу им, что слухи о ребёнке от Кейда – ложь, зато шрамы, «доказывающие» суицид – настоящие.

Слоан одобрительно кивнула, и мы вместе направились на вечеринку притязаний.

Вечеринка была в самом разгаре, и я начала подозревать, что нас специально задержали, чтобы мы пришли последними – большинство гостей уже были изрядно пьяны, лениво поворачивая головы, когда мы вошли.

Я прикусила язык, когда первой заметила Кейда. Горячая волна желания прокатилась по телу, пока его мрачный взгляд скользил по моим ногам и возвращался вверх. В отличие от остальных, он даже не взглянул на мои оголённые руки – его глаза впились в мои, а нервный тик в скуле заставил меня содрогнуться.

– М–м, – Слоан прошептала между Мерседес и Джеммой. – Похоже, кого–то бесит, что ты выглядишь так горячо.

– Хорошо, – отрезала я, не отводя глаз от него. Отведи взгляд. Отведи взгляд. Отведи взгляд.

Мерседес тяжело выдохнула:

– Что с вами и вашей игрой с огнём? Бунтари привыкли брать то, что хотят, не считаясь ни с кем. Вся школа знает, что Кейд без ума от тебя, но мало кто осмеливается перечить им.

– Кроме Бэйна.

Мой взгляд скользнул мимо остальных Бунтарей и остановился на том загадочном парне, что наблюдал за мной с самого начала. Я не могла не замечать его взглядов, и была уверена, что вражда Кейда с ним связана со мной. Но откуда мне знать наверняка? Кейд никогда не был со мной честен. Это стало очевидно после истории с торговлей оружием, в которой был замешан Исайя – а значит, и Кейд тоже.

– Воу, что? – Слоан встала передо мной, преграждая Бэйну путь. Почему он всегда смотрит, когда думает, что я не вижу?

– Мне нужно поговорить с Бэйном.

– Зачем? – Джемма насторожилась. – Отвечай быстрее. Они идут.

Я почувствовала, как воздух сдвинулся, расступаясь перед Исайей, Брентли, Шайнером и – хуже всего – Кейдом. Кожа вспыхнула жаром, несмотря на подвальный холод.

– Я должна спросить его кое о чём.

Джемма гордо улыбнулась, а Слоан раздражённо вздохнула:

– Вы с Кейдом так похожи, что это пугает.

– Будь осторожна и действуй быстро, пока Кейд не подтянул Исайю.

Я вопросительно посмотрела на Джемму:

– Что значит «подтянул Исайю»?

В тот же момент рука Исайи обвила талию Джеммы, и она рассмеялась:

– Сейчас увидишь.

Я нахмурилась, пытаясь понять намёк, когда Кейд вплотную подошёл ко мне. Я упрямо смотрела в грудь какого–то парня из нашей группы, но клянусь, чувствовала, как бьётся сердце Кейда рядом – в унисон с моим. Его знакомый парфюм ударил в нос, тело отозвалось лёгкой дрожью, когда я боковым зрением скользнула по нему взглядом.

Вокруг нас кипели разговоры – что–то про Тобиаса, который не пришёл (неудивительно). Гремела музыка, позади был слышен смех, но я не слышала ничего. Только чувствовала. Кровь стучала в висках, пальцы непроизвольно дёргались, жаждая прикоснуться к нему. В низу живота ёкнуло при воспоминании, как его губы заставили меня почувствовать себя живой два дня назад. Мне хотелось того забытья, что он мне дарил, когда мы оставались одни – будто он не предавал меня, не оставлял одну выживать в том аду.

– Обри больше не будет к тебе приставать. – Его низкий голос пробежал по коже, как шёпот в темноте, когда он наклонился.

Это взбесило меня. Так хотелось развернуться и толкнуть его, чтобы он перестал путать мои мысли и возвращать меня к той отчаянной девчонке, что когда–то позволила себе влюбиться. Надо было раздавить эту надоедливую мысль – в этот раз всё будет иначе, – что я не останусь снова одна, жаждущая, чтобы кто–то наконец полюбил меня достаточно, чтобы не отвернуться.

– Ты мне не нужен, Кейд. – Я огрызнулась, как собачонка на поводке.

Наша группа на секунду замерла, и мне показалось, кто–то фыркнул – наверное, Шайнер, если бы пришлось угадывать.

Воздух между нами застыл, становясь все горячее, а моя кожа вспыхнула румянцем. Грудь покрылась испариной, сердце бешено колотилось. Музыка внезапно стихла, и я знала – Кейд смотрит на меня. Его жгучий взгляд буквально прожигал кожу на моем лице. Кто–то объявил через динамики, что скоро начнется время притязаний, и Кейд наклонился так близко, что я почувствовала касание его кожи к моей обнаженной руке. Дыхание перехватило – одного этого мимолетного прикосновения хватило, чтобы все мое тело взбунтовалось.

– Может, я тебе и не нужен, но ты меня хочешь.

Словно он слышал все те грязные секреты, что прятались в моей голове – те, на которые я сама боялась взглянуть. Прежде чем свет погас, я бросила на него свой пылающий взгляд и спокойно соврала прямо в лицо:

– Ошибаешься.

А затем – просто выскользнула у него из рук.