Текст книги "Мёртвые девочки никогда не проболтаются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава 24

Джорни

Трепет в груди сменил гнетущую тяжесть, будто к сердцу привязали камень. Я упорно смотрела вниз, беря маленькую баночку сиропа для своих блинчиков. Вообще–то, я даже не взглянула на Слоан, пока она тараторила про Тобиаса и то, как он «невыносимо достает» ее своим «скверным характером и мерзким поведением».

– С Джеммой я толком не могу об этом говорить, потому что знаю – ей плохо из–за того, что он так мне пакостит, но ей и его жалко из–за всей его жизни.

Где Кейд? Он исчез из моей комнаты рано утром, и я узнала об этом только по звуку цепочки на двери и его высокой фигуре, мелькнувшей в темном коридоре. Мы просидели допоздна, читая, пока я не уснула, и я знала, что уснула на нем, потому что в моих волосах остался его запах.

Мои чувства были полной неразберихой, и когда дело касалось Кейда, мне было трудно отделить физические потребности от эмоциональных. Звучало это все очень философски и зрело, но, полагаю, так и бывает, когда тебя заставляют повзрослеть раньше времени и забрасывают в психушку, где высокообразованные – или так они утверждали – личности разбирали твои чувства по косточкам и пытались объяснить твое поведение.

У меня вырвался резкий смешок. Интересно, что сказал бы доктор Мелроуз, если бы я призналась, что соблазняла персонал, чтобы украсть ключ–карту, добраться до Тобиаса и сбежать от этих маленьких таблеток, что меня преследовали.

– Почему это ты смеешься?

Я подняла взгляд на Слоан, пока мы продвигались вдоль раздачи с парящей едой. Мой рот приоткрылся – я только что осознала, что пропустила мимо ушей всё, что она говорила про Тобиаса.

– А где Тобиас, собственно? – спросила я, успев мельком оглядеть столовую, прежде чем взгляд упёрся в пустой стол Бунтарей.

– Наверное, плетет новые козни, чтобы доставать меня, – саркастично рассмеялась она. – Звучу прямо как Джемма, когда она «занималась» с Исайей.

– Она занималась с Исайей?

Слоан закатила глаза.

– Ну, в общем, нет. Но это было их прикрытие, пока Исайя сбегал из Святой Марии и мотался по Ковену, выслеживая Бэйна.

На этот раз я встрепенулась.

– И зачем ему снова понадобилось выслеживать Бэйна?

– Из–за дел его отца. Отец Бэйна, Каллум, и отец Исайи были соперниками в торговле оружием. Разве ты не... – её голос понизился. – А что ты вообще знаешь о Бунтарях, Джорн?

Слоан пошла со мной к моему столу, пока я пыталась собрать воедино то, что знала, и то, что узнала с момента побега из психушки.

– Похоже, недостаточно.

Слоан снова закатила глаза. – Блин, как же я его ненавижу.

– Мы снова про Тобиаса? – промелькнуло у меня.

– Я не давала себе покоя с тех пор, как ты сказала, что не... – она приблизилась вплотную, пока я ставила поднос на стол, – пыталась покончить с собой. И я давала тебе «пространство», потому что знаю – ты не любишь откровенничать.

Я сглотнула, уставившись на сироп, который пропитывал мой блинчик.

– Но дело в нём, да? Поэтому он не выносил, когда слышал твое имя. Поэтому он был так не в себе, когда ты уехала. Это было как–то связано с тем дерьмом, в котором они увязли. Он чувствовал себя виноватым, потому что тебя задело.

Я не могла винить ее за то, что она возлагала вину на Кейда, но могла винить себя за то, что оставила ее в неведении.

– Ты права, говоря, что я не люблю откровенничать. Я предпочитаю держать секреты при себе.

Карие глаза Слоан бегали между моими, ее идеально очерченные брови нахмурились, когда я притянула ее ближе и прошептала:

– И прости, что держала тебя в неведении. Просто... когда я вернулась сюда, я никому не доверяла. Даже тебе.

Она дёрнулась от моих слов, и я возненавидела себя за это. Слоан раз за разом доказывала свою преданность, и в глубине души, за её лёгким, беззаботным «девчонки–просто–хотят–веселиться» фасадом, скрывалась яростная готовность защищать и абсолютная надёжность. Она наблюдала за людьми так же пристально, как и я.

– Кто–то пытался меня убить, и... – мой взгляд скользнул мимо уха Слоан, пока она наклонялась ближе, и вдруг намертво зацепился за Кейда. Он шагал позади остальных Бунтарей в столовую, мгновенно поймав мой взгляд. Бабочки вспыхнули в самых тёмных, тихих уголках моего тела. – И это не имело никакого отношения к Кейду.

– Ты уверена? Не думаю, что Кейд сознательно причинил бы тебе боль – не после того, как видела, в каком он был состоянии, когда ты уехала... но... – Моя рука легла поверх её, всё ещё сжимавшей поднос.

– Уверена на все сто. За мной охотились с самого детства.

– Что?! – её глаза широко распахнулись от шока.

Я отстранилась, почувствовав изменение в атмосфере. Волосы защекотали щеку, и изо рта вырвался вздох. Кейд и остальные Бунтари, вместе с Джеммой, стояли в каких–то паре шагов от меня и Слоан.

– Сегодня садимся здесь. – Я раскрыла рот, но тут же сомкнула губы, когда Шайнер и Брентли первыми двинулись, отодвинули длинную скамью столовой, бросили сверху свои форменные пиджаки и быстро направились за едой. Исайя притянул Джемму к себе, та лишь слегка пожала плечами и улыбнулась нам. И вот остались только я, Кейд и Слоан.

– Чего? Никакого обидного словца сегодня, Слоан? – Руки Кейда потянулись к ослабленному галстуку, и он начал затягивать его, пока тот не лег плотно под кадыком. Почему это так притягательно?

Слоан вздохнула, поставив свой поднос рядом с моим. Она посмотрела на меня, игнорируя Кейда. – Ты уверена?

– Уверена в чём? – бросил Кейд, звуча нетерпеливо. Он тихо рыкнул, и когда я перевела внимание со Слоан на него, заметила – он даже не смотрел на нас. Его взгляд уперся в дальний угол столовой – в Бэйна.

– Я просто уточняю, что это не ты пытался её убить.

Внимание Кейда мгновенно рванулось обратно к Слоан, и тут же я переняла наблюдение за Бэйном. Живот сжался в комок, когда я увидела, что он смотрит прямо на меня. Но если я думала, что Кейда и остальных Бунтарей тяжело читать, то Бэйн был как мертвый язык – даже если б я и попыталась, у меня бы ничего не вышло.

– Я перебью всех в этой школе, прежде чем позволю кому–то снова тронуть её. Так что нет, Слоан. Это был не я.

Слоан уселась, невозмутимая перед угрозой Кейда.

– Не удивлена, что угрозы срывают с твоих губ. Наверняка таскаешь нож или ствол при себе постоянно. Прямо как все вы, Бунтари. Ебанутые психопаты.

– Ещё какие, – отозвался Шайнер, припрыгивая на ходу. Его длинные ноги восседали верхом на столешнице, пока он впихивал в рот сэндвич и проглатывал его в рекордные сроки. – С причудами – в постели куда интереснее.

– Что–то такое слышала, – сквозь зубы процедила Слоан, маша рукой Мерседес, чтобы та присоединилась к... нашему?.. столу.

Я неловко стояла, оглядывая всех, кто устраивался за моим столом – предназначавшимся исключительно для меня одной. Я не знала, что чувствовать: внезапное вторжение всех этих людей и тот факт, что вся столовая пялится на нас. Я знала – Обри, наверное, кипит за столом со своими подружками, поглядывая на пустой стол Бунтарей. Но Кейд был прав, когда сказал, что она оставит меня в покое. Я не поймала ни одного её косого взгляда.

Хотя, возможно, это было потому, что в тот день я сорвалась, когда ее подруга дернула меня за рукав. Она, наверное, решила, что я не в себе. И, возможно, так оно и было.

– Садись. – Приказ Кейда лишь скрутил мои внутренности в узел. Как он умудрялся сделать такое крошечное слово таким манящим? Особенно когда командовал?

Он потянул меня за клетчатую юбку, его палец скользнул по коже на моем бедре. Мои глаза широко распахнулись на миг. Я была уверена, что никто этого не заметил и не почувствовал, как учащенно забился пульс... но Кейд умел чувствовать во мне такое. Он наклонился ближе и прошептал:

– Разве прошлой ночи было мало?

Щеки вспыхнули, и я толкнула его локтем, садясь рядом.

– Прекрати. – Один пальцы внутри и минет, и он вдруг решил, что мы вернулись к прежнему.

Но так ли это? Сейчас всё точь–в–точь как раньше. Двусмысленные намеки. Прикосновения в темноте, где никто не видит. Отчаянная жажда внимания друг друга. Черт... мы и правда вернулись к прежнему.

– Верно... – встрял Исайя, положив руки на стол. Он наклонился ближе, а Джемма искоса на него покосилась. – Чем это вы двое занимались вчера ночью?

Мы с Кейдом замерли. Его нога перестала подрагивать возле моей, и меня резко потянуло отодвинуться.

– Вы вчера ночью были вместе? – Слоан бросила на меня красноречивый взгляд, от которого мне захотелось провалиться.

– Что? Нет. – Отказ вылетел как оплеуха. Мы не были вместе. Мы не ездили в психушку. Мы не прикасались друг к другу. И мы не поджигали здание.

Лицо пылало, как тот огонь. Я чувствовала это.

– Занятно, – протянул Исайя, убирая руку под стол. Джемма ухмыльнулась, занявшись своей овсянкой. – Директор отвел меня в сторонку сегодня утром и поделился кое–чем, что, думаю, вам всем будет интересно услышать.

– Выкладывай, Бунтарь. Весь наш день в твоем распоряжении, – с напускным безразличием протянула Слоан, прихлебывая чай и выдержав паузу не больше секунды.

– Я слышал, что Ковен сгорел прошлой ночью.

Блин.

Рука Кейда легла мне на бедро, и, хотя движение было едва заметным, моя нога дёрнулась в ответ. Рот Исайи искривился в усмешке, его взгляд упал на руку Кейда, которая, как он был уверен, лежала у меня на ноге.

– Вау. Серьёзно? – сыграл удивление Кейд, хватая кружку. Внутри был чёрный кофе, что меня ни капли не удивило.

– Погоди, чё за херня? Ты серьёзно? – Брентли уронил вилку.

– Ага, – кивнул Исайя, обвивая рукой талию Джеммы. – Виновников не нашли, но всё указывает на поджог.

Я проглотила кусок блинчика, лишь бы занять рот. О чём мы думали? Вдруг нас вычислят? Вдруг меня снова заберут? Голова шла кругом, пока Брентли продолжал сыпать вопросами, а Шайнер прикалывался рядом: – Может, это твой братан, Джем? Или Кейд с Джорни – гляньте–ка, как у них морды подгорели.

Кейд пожал плечами: – Не мы.

– Это не Тобиас, – выпалила Слоан, но тут же замкнулась, будто слишком много сказала. Джемма стрельнула в неё глазами, но я не могла сосредоточиться, внутри всё похолодело от ощущения беззащитности.

Кейд едва заметно повернул ко мне голову, постучав пальцами по внутренней стороне моего бедра: – Дыши.

По телу пробежал жар, оставив за собой тлеющие угли. Хотя виной был вовсе не крепко сжимающий мою ногу захват.

– Дай мне нож, – шепнула я, прикрываясь волосами. Словно мы с Кейдом были в своём маленьком мире, отгороженные от всей Святой Марии.

– Держи.

Наши взгляды встретились, и медлить было нельзя: – Жди у моей двери. После отбоя.

Я застыла, разглядывая его ямочки, когда он снова коснулся моей ноги: – Всё равно пришёл бы.

Затем он отвернулся, и мы влились в разговор, будто над моей головой не нависла угроза, а испепелённое здание не хранило в пепле наши имена.

Глава 25

Кейд

Я вращал нож в руке, затаившись в своем любимом уголке, и ждал, когда дежурный наконец скроется в конце коридора. Сердце скакало, словно ребенок в магазине конфет с неограниченной суммой на кармане – я знал, что буквально через мгновение постучу в дверь Джорни.

Моё появление за её столом сегодня утром было чистой воды реакцией на Бэйна, уставившегося на неё, пока она шепталась со Слоан о чём–то своём. Его брови были сведены от недоумения, и, не заметь он мой убийственный взгляд при входе в столовую, держу пари, он бы подобрался поближе подслушать. Что с ним, блять, не так?

Я никак не мог взять в толк. Он не тот, кто покусился на её жизнь – в то время он был младенцем. Ничто не сходилось. Единственное логичное решение – загнать его в угол и приставить нож к горлу, пока он не выложит, чем она его, блять, так зацепила. Он даже не попытался её взять на Церемонии, что окончательно сбило меня с толку. Он её не трогал – пока. Но стоит ему хоть пальцем... Я перестал вертеть нож, слишком крепко сжав рукоять. Успокойся, ёб твою мать.

Шарканье дежурной затихло вдали, и мысли о душении Бэйна растворились, когда я широко шагнул вперёд и поднял руку, чтобы постучать. Три отчётливых удара костяшками – и дверь распахнулась мгновенно. На ней была та самая чёрная худи с прошлой ночи. Ооо, снова в путь?

– Хорошо, заходи быстрее, – торопливо выдохнула она, хватая меня за руку и втягивая внутрь. Что–то тёмное и желанное шевельнулось в самой глубине живота, и я тут же бросил взгляд на её кровать. – Я хочу пойти в приют.

Я сжал нож ещё крепче. Приподнял подбородок, вглядываясь в её решительное лицо, чувствуя, как низ живота заполыхал от её властного, настоятельного тона.

– Зачем? – спросил я, прислонившись к двери, чтобы не наброситься на неё и не швырнуть на кровать. В голове стоял лишь образ её огненной красоты в отблесках пожара вчера в больнице, и как её губы впивались в мои, словно я был единственным вкусом, который она жаждала познать.

– Потому что, – зачастила она, беспокойно прохаживаясь босиком. Мой взгляд цеплялся за голубой лак на её пальцах ног, мелькавших при каждом нервном шаге. – Кто–то пытался меня убить!

Это уже паника?

– В курсе, – спокойно констатировал я, прекратив вертеть нож, которого она даже не заметила.

Она фыркнула, уперла руки в бока и замерла прямо передо мной.

– Ты знаешь, как это унизительно – не знать ничего о своём прошлом? О своей семье? Что тебя раз за разом отбраковывают семьи, потому что все считают тебя слишком сломленной, чтобы усыновить? А потом узнать, что на твою жизнь охотились с младенчества, и до сих пор не иметь понятия, кто хочет тебя мертвой? Или почему? – Её слова неслись всё быстрее, и я шагнул вперёд, готовый подхватить её.

– ...И вдруг напасть из–за угла? Я боюсь, Кейд! Знаю, кажусь бесстрашной, но это не так! Вдруг они вернутся?

– Нет. – Я резко шагнул к ней, заставая врасплох. Пальцы впились в её дрожащий подбородок. – Даже если вернутся – они мертвецы.

Ярость сменила страх на её лице: – Я думала, ты не убийца.

Я усмехнулся: – Ради тебя? Я стану кем угодно.

В груди отдался глухой удар – запертое сердце напомнило, что оно всё ещё способно чувствовать. Оно дышало Джорни, впуская и выпуская её, а мои слова были чистейшей правдой, будто я под детектором лжи. Столько вещей пришлось увидеть за годы с суррогатным отцом – никогда не открою этого Джорни. Видел трупы. Наблюдал, как истекает кровью человек. И даже если я не причинял боли – это не значило, что она меня не калечила. Калечила.

Я ненавидел отца. Возможно, сильнее сейчас – ведь это он оттолкнул мать, даже не желая того. Родная мать боялась меня. Боялась, что я стану таким же. Я знал, в глубине души, почему она ушла.

– Пойдём, пока дежурная снова не нагрянула, – прошептал я, всматриваясь в её встревоженные серые глаза. Она сглотнула и едва кивнула. Прежде чем отпустить, ловко перехватил нож и вложил рукоять в её хрупкую ладонь. Её голова склонилась, песочные волосы окутали нас завесой.

– Умеешь им пользоваться? – спросил я, безумно желая развернуть её, прижав упругую попку к себе, и научить.

– Да. Тобиас учил меня в Ковене, когда я рассказала, что случилось. – Её шёпот витал вокруг, пока я продолжал сжимать её руку на рукояти своей.

Я провёл нашими руками вперёд, резко ткнув ножом в воздух:

– Если кто угодно – слышишь, кто угодно – полезет к тебе, а меня не окажется рядом – врежь ему по полной. Сначала бей, вопросы потом. Я разберусь с последствиями, когда приду. Ясно?

Она кивнула. Я щёлкнул по ножнам, скрыв лезвие, и засунул нож в карман её худи. Моя рука задержалась там, когда я уткнулся лицом в её волосы, глубоко вдохнул и отстранился.

– Пошли.

Джорни обернулась, бросив на меня непроницаемый взгляд. И прежде, чем я осознал, дыхание перехватило – она прильнула ко мне, обвив руками талию. Её голова утонула у меня на груди, а мои руки мгновенно сомкнулись вокруг неё.

– Спасибо, – приглушённо прозвучал её голос сквозь толстый хлопок моей худи.

– Никогда не благодари за то, что оберегаю тебя, – прошептал я, прикоснувшись губами к её макушке.

Затем я провёл её к двери, и мы выскользнули в поглотивший всё мрак коридора.

***

Дорога до приюта «Клеменси» оказалась столь же мучительной, как и ночная поездка в Ковен. Но на этот раз Джорни даже не пыталась держаться от меня на расстоянии. Она прижималась вплотную, прильнув лбом к моей спине, а её руки крепко обвили мою талию. Хотя снаружи стоял лютый холод, я вспотел, когда она спрыгнула с мотоцикла и замерла перед приютом – подбородок гордо задран, нежный профиль обращён ко мне.

Приют напоминал Святую Марию архитектурой – это я заметил ещё в первый раз, когда выкрался на эту дорогу под сгоревшим фонарём, чтобы подсмотреть за ней. Я оглянулся: высокий, зловещий фонарь всё ещё не горел. А когда вновь взглянул на Джорни, она смотрела на меня, натянув капюшон на голову.

– Что? – бросил я, засовывая руку в карман, отыскивая верный нож.

Её губа дрогнула, и я застыл, не в силах отвести взгляд.

– Зачем ты подсматривал за мной, когда я вернулась?

Я переминался с ноги на ногу, уловив в её глазах проблеск надежды, который она тщательно скрывала.

– А как думаешь?

Громкий, неожиданный смех сорвался с её губ, за ним последовало облачко пара в холодном воздухе.

– Сначала? Я не была уверена. Не знала, вернулся ли ты, чтобы доделать начатое или... – Её большие серые глаза на миг парализовали меня осознанием: она всерьёз думала, что я хотел ей зла. – ...Или, возможно, приехал проверить, всё ли со мной в порядке. Хотя... признаюсь в этом впервые вслух.

Слова вырвались у меня стремительно: – Чтобы проверить.

Затем я тряхнул головой, натянул капюшон и стремительно сократил расстояние между нами.

– Чёрт возьми, я не говорил этого достаточно тогда, и теперь очевидно, раз у тебя мелькнула мысль, что я мог тебя ранить... – Мои руки схватили её за плечи, заставив встретиться взглядом. – Но я скорее разорвал бы себе грудь и вырвал собственное сердце, чем позволил бы кому–либо тебя тронуть.

Глаза её стали огромными. Она впилась пальцами в мою руку, охватившую её поясницу. Грудь приподнялась, губы разомкнулись... Страх? Потрясение?

– О чём ты думаешь? – выдохнул я.

Она моргнула – глаза заблестели влагой. Сердце колотилось как молот, и я отчаянно хотел вздернуть её по истлевшим ступеням туда, где она выросла, втолкнуть в первую попавшуюся комнату и доказать на деле, что мои слова – чистейшая правда.

– Думаю... мне нравится слышать такое от тебя. Хотя я клялась, что никогда больше не впущу чувства в сердце.

Я прижал губы к её лбу, скрывая волну эмоций, захлестнувших меня. Джорни не ведала, что я как в зеркале вижу её боль. Безумная привязанность неизбежно ведёт к боли. Мы оба через это прошли. Предательство тех, кто обязан был заботиться, кто клялся в любви, оставляет рубцы навеки. Мы оба разучились верить в любовь и надёжность.

– Сердце не спрашивает разрешения. Оно жаждет того, чего жаждет. А мы...жаждем одного и того же.

Я опустил голову, сжигаемый желанием схватиться за переносицу, чтобы остановить жгучую боль. Вместо этого схватил её руку, взглянул на приют и вспомнил, зачем мы здесь.

– Собираешься допрашивать сестру Марию? – я резко сменил тему.

Джорни вырвала руку. Взгляд её скользнул по кирпичной громаде, уходящей в ночь. В мутных окнах метались оранжевые язычки свечей – единственные огоньки во тьме. Рассвет ещё не касался земли, но тяжёлая дверь вдруг скрипнула, распахнувшись настежь.

– Надо же, – прошептала она, леденящий холод пробежал по её руке, передаваясь мне. – Словно ждала.

Тишина. Холод. А потом тень заполнила дверной проём.

Тёплая рука Джорни выскользнула из моей. Она достала маленький ключ из джинсов.

– Сестра Мария – единственный человек, кто был мне хоть немного как мать. – Её дрожащий выдох растворился в воздухе, когда она шагнула вперёд. Я пристроился сзади, в десятый раз за минуту оглядываясь через плечо. – Я знаю, она берегла меня все эти годы, но чувствую – она знает больше, чем рассказала директору Эллисону.

– А если нет? – спросил я, когда мы замерли перед дубовой дверью с железными вставками, а ключ покачивался на пальце Джорни.

Она метнула на меня острый взгляд – и моя бунтарка вернулась, с сияющими глазами и лучистой, как молодой месяц, улыбкой:

– Тогда начнём раскапывать тайны, что она, я знаю, прячет в недрах этого здания.

Глава 26

Джорни

Окажись я одна, сердце выпрыгивало бы от страха, заставляя оглядываться каждые три секунды. Ледяная дрожь пробрала бы меня с первого шага в тёмный вестибюль, и я готовилась бы выслушать нотацию сестры Марии за побег из школы.

Но с рукой Кейда в моей, его непререкаемой уверенностью и раздражающе притягательной наглостью, я верила – мне всё по плечу. Даже снова почувствовала себя той девчонкой, что соблазнила санитара в психушке, стащила ключ–карту, схватила Тобиаса за руку и выбила окно, чтобы дойти до Святой Марии. Неудержимой. Непреклонной.

Я прищурилась – дверь в кабинет сестры Марии была приоткрыта. Тревожное предчувствие, глодавшее меня изнутри, я проигнорировала. Её дверь никогда не оставалась открытой. Была ли она внутри или нет – она всегда была заперта. Ценностей в кабинете она не держала, и ныне всё оставалось по–прежнему пустым, как в мой последний визит.

Жалкий деревянный столик громоздился посреди комнаты; на бечёвке, натянутой спереди, болтались детские рисунки в кричащих красных, розовых и жёлтых тонах. Позади него стояло выцветшее кожаное кресло цвета шалфея. Слева – шкафы с папками. Напротив, на потертом ковре, ютились два стула.

– Что ж, её здесь нет, – тихо констатировал Кейд, оглядывая кабинет. – Может, спит?

Я покачала головой: – Она обычно засиживается до часу или двух ночи, либо здесь работает, либо с младенцами на втором этаже.

Рука Кейда высвободилась, когда я поднесла ноготь ко рту, начав его грызть. Он направился к металлическим шкафам размеренным шагом, но мой голос остановил его:

– Не стоит. Там ничего полезного.

Он обернулся – я различила лишь резкий контур его скулы. Его силуэт вырисовывался на фоне окна, и во рту пересохло.

– Откуда знаешь?

– Потому что это я их систематизировала. В тех шкафах нет ни единой бумажки, которая привела бы ко мне. – Сорвался лёгкий, едкий смешок. – Что теперь обретает смысл.

Я резко отвернулась, раздражённая собственной прежней наивностью. Почему у меня не было досье? Почему никто ничего не знал обо мне? Почему все потенциальные родители меня отвергали?

Жгучий вопрос стоял на языке, оставляя кислый привкус – он усилился, пока я шла по длинному, узкому коридору с истёртым полом и осыпавшейся известковой штукатуркой на стенах. Неужели сестра Мария намеренно не давала меня удочерить? Я тряхнула головой, отгоняя сжимавшую грудь тяжесть, и оглядела коридор. Приют остро нуждался в ремонте, но для меня он оставался домом – каким бы убогим и раздирающим душу он ни был.

Я остановилась у последней двери слева, приподнялась на цыпочки и заглянула в царапанное, затянутое пыльной пеленой стекло.

Кейд, выше меня на голову, лег грудью мне на спину, обвив рукой талию. Мгновенная волна тепла разлилась по телу.

– Смотри–ка: кроватки и пара колыбелей, – донесся его шёпот со спины.

Я кивнула, спустившись на полную стопу, и подняла взгляд. Его тёмные, неотрывные глаза ждали.

– Это малышковое крыло. От двух до восьми лет.

Кейд молча кивнул. Мы двинулись к лестнице.

– Иди следом, – бросила я через плечо, поднимаясь первой. – Наступай туда же, куда и я. Некоторые ступени предательски скрипят.

Он зашагал так близко, что жар тела смешивался с моим. На втором этаже я вытянула шею, высматривая бодрствующих монахинь с их бесшумной, призрачной походкой.

Внезапный, пронзительный плач младенца заставил меня дёрнуться всем телом. Зловещая тишина разорвалась – впереди, в конце коридора, распахнулась дверь. Высокая, угловатая тень застыла в проёме.

Кейд подошёл к двери – точь–в–точь как внизу – и кивнул в её сторону. Я стремительно проскользнула перед ним, и его рука снова обвила мою талию. Я всмотрелась в полумрак, выискивая монахиню с плачущим младенцем на руках. Взгляд скользил между кроватками, отыскивая одну особенную.

– Милашка, видимо, нашла семью, – прошептала я, ненавидя накатившую грусть.

– Кого? – тихо спросил Кейд, нежно откинув мои волосы на плечо. Капюшон слетел где–то по пути, и хотя страха бродить по тёмным коридорам не было, остальные монахини были куда строже сестры Марии.

– Её звали Кэлли. Я присматривала за ней несколько ночей перед возвращением в Святую Марию. – Тепло разлилось по щекам. – Сестра Мария поручила мне нянчить её, потому что... почему–то Кэлли успокаивалась только у меня на руках. Будто чувствовала себя в безопасности со мной. – Я беспомощно покачала головой. – Глупости. Наверное, её просто пугали эти дурацкие корнеты.

– Чё за хрень – корнет? – его бровь поползла вверх.

Я едва сдержала смешок:

– Головные уборы монахинь. Я советовала сестре Марии выбросить их, но она отчитала меня – ну, как умеет «отчитывать».

Вздохнув, я покачала головой:

– Пошли проверим, не наверху ли она. На мой этаж.

Едва мы достигли верхней площадки, рука Кейда легко схватила меня за руку. Живот сжался, взгляд заметался по коридору в поисках угрозы. Нож в кармане толстовки буквально прожигал ткань – пальцы уже потянулись к нему, как его хриплый голос разорвал тишину:

– Не глупость.

Я замерла:

– Что не глупость?

– То, что Кэлли чувствовала себя в безопасности с тобой. – Его взгляд прожег меня насквозь. – Кому же не влюбиться в тебя с первого взгляда?

Горло сжал спазм, когда его палец коснулся скулы, пробудив мурашки, побежавшие по рукам.

– У тебя добрая душа, Джорни. Даже я не смог удержаться подальше.

Взгляд упал на его губы. Мы жили в украденные минуты, крадучись по коридорам тихого, уснувшего приюта без спроса. Приют заперт, да, но даже с ключом я нарушаю правила. Не важно, что я совершеннолетняя – сестра Мария запрещала шататься по ночам. Да и она, как и остальные монахини, блюстительницы моего детства, сгорят со стыда, застукав меня с таким как Кейд.

– Ладно, – наконец проронил Кейд, убирая руку. – Это последний этаж?

Голос предательски дрогнул:

– Эм, да. Сестра Мария спит на первом, но дверь была распахнута – значит, её там нет. Если её нет здесь... – Я схватилась за нож. Куда она подевалась? Сестра Мария никогда не покидала приют – особенно ночью.

Дверь в последнюю спальню – мою с тех пор, как выросла, – зияла открытой. Неудивительно. Я была единственной старшей воспитанницей у сестры Марии, а значит, владела целым верхним этажом.

Большинство девочек позавидовали бы этому. Я – нет. Лишь острее чувствовала одиночество и недостойность того, что было у малышек – шанса обрести семью.

– Похоже, здесь никого нет, – пробормотал Кейд, заглядывая в пустую комнату. Холодный лунный свет заливал голые стены, подчеркивая отсутствие сестры Марии. И полное отсутствие ответов.

Медленно, тяжелый страх пополз по спине, словно густая грязь. Где же она? Неспешные шаги привели меня к кровати – безупречно заправленной, как в день моего отъезда. Желтая краска осыпалась со спинки, когда я провела по ней пальцем.

– Что–то не так, – произнесла я, обернувшись к Кейду. Он наблюдал из противоположного конца прямоугольной комнаты. Десять холостых коек строились в ряд – лишь одна носила следы жизни. Моя.

– Что именно? – приподнял подбородок, отчего скулы заострились еще сильнее – словно он мало и без того сводил с ума на расстоянии.

– Она никогда не уходит из приюта.

Я опустила взгляд на свою кровать, резкая складка прорезала лоб. Где же она?

Кейд зашагал ко мне:

 – Тогда подождём.

Я тяжело вздохнула, разочарование сдавило горло:

– А вдруг она не вернётся до утра? Мы же не можем застрять здесь насовсем. Завтра всё–таки занятия.

– Дыши, – мягко сжал он мои плечи. – У нас есть время. Бунтари предупредят, если что–то стрясётся... или если Тэйт проснётся с мыслью проверить наши койки.

Я глубоко вдохнула – выдох ощупал грудь Кейда.

– Ладно, – сдавленно прошептала я, опускаясь на постель.

Он отошёл к окну прямо за моей спиной, прислонившись плечом к холодному стеклу. Свеча погасла, и мне это было на руку. Пока мы во тьме... никто не ведал, что мы здесь.

И нельзя было отбросить возможность чужого взгляда – наверное, именно об этом размышлял Кейд, всматриваясь в темноту за окном. Моя рука снова нащупала нож в кармане. Пальцы скользнули по изношенной коже, возвращая вопрос: откуда нож? Его? Кто дал? Отец? Мать? Или... специально для меня?

Мысль о средстве защиты грела. Слишком часто воспоминания настигали врасплох – тот ужас, удар в спину из ниоткуда. Даже имей я силы дать отпор – что могли противопоставить голые кулаки?

Нож давал уверенность.

Но нельзя отрицать главное: Кейд был обжигающе притягателен сейчас – его спина, заслоняющая окно, готовность сметать любую угрозу...

Мне это нравилось. Очень.

***

Слишком много времени прошло. Я осознала это, ощутив прогиб кровати. Я была сбита с толку и дезориентирована, и когда почувствовала, что моя рука липкая от пота – я сжимала что–то, – глаза мои распахнулись, я выхватила нож и резко развернулась к человеку, который пристроился рядом со мной.

Серебристое лезвие уперлось ему в горло, а мои ноги зажали его бёдра, пока сердце в груди было лишь надоедливой помехой.

Рука Кейда впилась в моё запястье так сильно, что я едва сдержала вскрик. Увидев его яростный, испепеляющий взгляд снизу, я ахнула и тут же разжала пальцы на рукоятке ножа, позволив ему съехать по его шее на то место кровати, где я лежала.

– Боже мой, – выпалила я, пытаясь слезть с его колен. Его другая рука шлёпнулась на мое бедро, удерживая меня на месте. – Я… прости, – сказала я, поднося дрожащую руку ко рту. Взгляд мой тут же устремился к его шее, откуда сочился тончайший ручеёк крови. – Чёрт возьми, я тебя порезала!

– Отлично. – Его голос был хриплым, и этот звук задел во мне что–то, что питалось адреналином и возбуждением. – Ты не шутила, когда говорила, что Тобиас научил тебя владеть ножом.

Я медленно опустила ноги и осела на живот Кейда. Его рука на моей ноге не ослабла, как и та, что сжимала запястье. Его глаза казались еще темнее в полумраке комнаты, тем более что мои еще не привыкли после нечаянного сна.

– Он пугающе хороший боец. Его учили…

– Убивать. Убийца с черного рынка. Да. Меня тоже... в некотором роде. – Он издал короткий, темный смешок.

Я кивнула, бросив взгляд на окно за кроватью. Я не могла даже представить, чему научил Кейда за эти годы его отец. Человек, торгующий нелегальным оружием и причастный к Ковену – этому таинственному месту, где готовят убийц для черного рынка... Это должно было быть ужасающим.

Луна сместилась, и теперь я не видела ее между звездами.

– Нам пора, да? Как долго я проспала?