Текст книги "Мёртвые девочки никогда не проболтаются (ЛП)"

Автор книги: С. Дж. Сильвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 30

Кейд

– Что значит она вернулась в комнату? – я оцепенел от неверия, а в голове пронеслась тысяча мыслей. Ещё секунду назад я стоял, прислонившись к стене, наблюдая, как Шайнер заливает в себя третий шот, – и вот уже я, как бешеный зверь, врываюсь в круг девушек, разыскивая Джорни.

Я резко перевёл взгляд на дальний угол зала – Бэйн обычно занимал именно это место на вечеринках. Да, он был там, окружённый друзьями, но облегчения это не принесло.

Мне не нравится, что она одна. Почему она никого не взяла с собой?

– Она настояла, чтобы мы не шли с ней. – Джемма сузила глаза, бросая острый взгляд на Исайю. – Может, вы нам расскажете, что происходит? Секреты доводят до беды. Вы же это знаете!

– Мы рассказали всё, что знаем, – Исайя кивнул в сторону Бэйна. – Видишь? Он там.

– Почему ты всё равно не пошла с ней? – мой голос начал срываться в панику.

Джемма фыркнула, скрестив руки на своей пёстрой рубашке. – А что я должна была сказать? «О, привет, я знаю, что на тебя охотятся и кто–то уже пытался тебя убить, но вроде как мне этого знать не положено, но я всё равно знаю, так что…» – она развела руками. – У неё и так проблемы с доверием! Я не хотела усугублять.

– Это не вина Джеммы, Кейд. Отвали нахрен.

Тобиас лениво выступил вперёд, оттеснив молчаливую Слоан.

– Я научил её владеть ножом. Если что – справится. Поверь.

Да, блять, знаю. Она чуть не прикончила меня однажды.

Я провёл рукой по взъерошенным волосам.

– Ты прав. Это не вина Джеммы. Это моя вина.

Будь моя воля – я бы не отходил от Джорни ни на секунду. Но я знал: ей нужно пространство. Всю свою жизнь она провела в одиночку, и в глубине души я понимал – она боец по натуре, предельно независимая. Я не хотел становиться для неё тем, кто душит опекой. Но сейчас, озирая комнату, полную сверстников, и не находя среди них её лица, я чувствовал, как бешено колотится сердце. И это точно был не тот приятный трепет.

Отныне я стану её гребаной тенью, нравится ей это или нет.

Делаешь глупости вроде прогулок в одиночку там, где на тебя уже нападали? Будь готова к последствиям.

Музыка резко оборвалась, когда Бунтари насторожились, почуяв неладное. Стиснув зубы, я прошел мимо группы девушек, смотревших на меня так, будто я не собирался проводить вечеринку с Джорни. Я проигнорировал их всех и резко распахнул дверь.

Наклонившись, я увидел черный силуэт, мелькнувший перед глазами и рухнувший к моим ногам. Даже не взглянув вниз, я знал – это она.

– Джорни... – вырвалось у меня хриплым шепотом, словно у меня выбили весь воздух из легких.

Я опустился на грязный пол, и ее влажные серые глаза, смотревшие на меня снизу, отправили мою душу прямиком в ад. Они хреновы трупы.

– Я не пыталась убить себя! Я не резала себя! Кейд, не дай им исказить всё, как в прошлый раз! Я не делала этого! Обещаю. Я не делала этого!

Мои дрожащие руки сжали ее мокрые щеки, чувствуя, как ее подбородок дрожит от страха. Я сосредоточился на крови у ее рта, запачкавшей ее идеальные губы–бантики. Внутри меня все сжалось, слепая ярость и жажда убить кого–то толкали к действию. Убийство. Убийство. Убийство.

– Где ты ранена?

Она покачала головой, зажмурив глаза. Только тогда я опустил взгляд и увидел липкую красную кровь на ее руках и запястьях. Белая стяжка была испачкана розовым, и мне пришлось собраться, чтобы не потерять контроль под бешеным стуком сердца. Смерть. Смерть. Смерть.

– Господи... – я оглянулся и увидел, что все трое Бунтарей стоят позади меня со сжатыми челюстями и суровыми взглядами. Девушки присели рядом, и я даже не заметил, как они здесь оказались.

В следующий миг Тобиас ловким движением извлёк нож, взял руки Джорни в свои и перерезал стяжку, заставив её вскрикнуть от боли. Её голова упала мне на грудь, и тут же вырвалось рыдание.

Шёпот вокруг, будто шелест перелистываемых страниц, заполнил комнату, заглушая её плач.

– Где ещё ты ранена?

– Это в основном... его кровь, – прошептала она, отстраняясь. – Я пырнула его ножом.

– Значит, это был мужчина?

Моя голова резко повернулась на звук этого голоса – того самого, что заставлял меня терять контроль.

– Ты причастен к этому? – я едва сдерживал ярость, чтобы не сжать лицо Джорни в порыве гнева на Бэйна.

Его челюсть напряглась, но выглядела бы куда лучше, если бы я всадил в неё кулак.

– Нет, – тихо ответил он, глядя на Джорни. – Нам нужно описание. Он был высоким? Крупным? Ты видела его лицо? Хоть что–то?

Голос Брентли прозвучал с ледяной яростью: – Какого чёрта тут происходит? Теперь ты с нами?

Я сохранял молчание, пока Исайя раздавал приказы: – Это сейчас не ебёт. Шайнер, отведи девушек к Тэйту. Остальные – ни шагу отсюда, пока не скажем. Это дело Бунтарей, и если кто–то сольёт преподавателям или родителям – считайте себя вылетевшими из школы. Вы все слышали слухи. Так вот – они правдивы. Тут не до шуток.

Я не мог оставить Джорни, но и ситуацию нужно было решать. Я готов был на всё, чтобы найти того, кто это сделал.

Убийство было единственным преступлением, которого я всегда избегал – именно потому, что был создан для него. Но увидев Джорни в таком состоянии?.. Готов стать тем, кем меня хотел видеть мой дорогой папочка.

– Детка. – Я взял её лицо в ладони, прижал её лоб к своему. Она перестала плакать, но всё ещё сидела на грязном полу, поджав колени, её окровавленные руки беспомощно лежали на коленях. – Оставайся с девчонками и слушайся Шайнера. Мы обыщем школу.

– Я ударила его в живот, – её блестящие, внезапно уставшие глаза метались между моими. Затем она взглянула на Бэйна. – Он был высоким, широкоплечим, весь в чёрном. В маске.

Я почувствовал, как Джемма резко подняла голову, уставившись на Бэйна. Я знал, почему она смотрела именно на него. Она вспомнила того, кто носил маску, ещё во времена Ковена.

– У него был низкий голос. Шрамы на руках.

– Какие именно шрамы? – спросил я, кровь бешено стучала в висках, будто бурный поток. Кожа горела, стала липкой от пота.

– Мелкие, как порезы. Будто его поранило стеклом... не знаю. Он сказал, что пришёл не убить меня, а забрать.

– Забрать тебя? – Сама мысль о том, что кто–то мог увести её, заставила меня резко подняться на ноги. Я резко развернулся, даже не обращая внимания на то, что Бэйн вызвался помочь, и сжал переносицу, пытаясь взять себя в руки.

Девушки уже помогали Джорни встать, а Шайнер возглавил их маленький отряд. Но прежде, чем они вышли за дверь, я окликнул её.

Она обернулась, и я стремительно сократил расстояние между нами, схватил её за руку и резко притянул к себе. Затем – поцеловал. Прямо в её окровавленные губы.

Это был не обычный поцелуй. В нём была ярость. Отчаяние. Беспомощность. Он вырвался из самой глубины души, словно крик, ставший прикосновением.

Когда мы разомкнули губы, мне показалось, что вокруг больше никого нет. Я провёл пальцем по своим губам, стирая её кровь, и почувствовал её вкус – сладость, смешанную с металлом.

– Я люблю тебя, – проговорил я, и сердце вспыхнуло, словно подожжённое.

Подбородок Джорни снова задрожал, она кивнула, и из её губ вырвался хриплый шёпот:

– Я тоже тебя люблю.

А затем она скрылась за дверью, а я развернулся с тошнотворным чувством в животе.

– Пошли.

***

Школа была тихой, как обычно. Она вдыхала темноту, словно это её единственный источник кислорода, а выдыхала зловещее ощущение, которое ползло за мной по пятам на каждом повороте.

Бунтари разделились, но Бэйн оставался в поле моего зрения – я не доверял ему.

Мы с ним замерли в нескольких шагах от места, где напали на Джорни. Об этом говорили кровь на полу и таинственно обрывающийся на полпути к выходу кровавый след.

Голос Исайи разносился по холлу – он говорил по телефону с директором. Мы с Бунтарями давно разуверились в правоохранительных органах, поэтому полиция даже не рассматривалась. Мы доверяли лишь избранным.

Опыт научил нас: некоторых копов легко купить, а их начальство давно перешагнуло грань между моралью и полным её отсутствием. Наши отцы – тому подтверждение.

Я перестал слушать разговор, когда речь зашла о системе безопасности, которую директор Эллисон пытался согласовать с Комитетом.

– Объяснишь, наконец, почему ты одержим моей девушкой? – Я не поднимал головы, уставившись в темно–красное пятно крови на полу, в паре сантиметров от своих черных Vans.

– Не одержим, – отрезал Бэйн, и в его голосе явственно прозвучало раздражение.

Я едко фыркнул:

– Ах, ну да, моя ошибка. Человек, который тайком фотографирует девушку, не сводит с нее глаз, вдруг добровольно вызывается найти того, кто на нее напал – хотя раньше ни разу палец о палец не ударил ради правого дела – это ведь совсем не показатель, да?

– Займись своим ебаным делом, – процедил он, наклоняясь, чтобы рассмотреть кровь, будто мог проанализировать ДНК голыми пальцами.

Нога сама собой дернулась, чтобы врезать ему в живот, но в последний момент он выпрямился. Мы уставились друг на друга, будто готовые сцепиться.

– Она – мое дело, так что держись от нее подальше, Бэйн. Не знаю, что ты задумал, но мне это не нравится.

– Остынь нахуй. Если боишься, что уведу твою девчонку – не переживай, не буду.

– И, держу пари, все эти угрозы появились только после того, как ее в прошлый раз похитили, да?

Я пристально следил за ним. За языком его тела. За малейшим изменением в лице. Его слова крутились у меня в голове, пока я анализировал каждый слог. На его обычно бесстрастном лице промелькнула едва заметная искорка раздражения.

Это был он, да?

Я сделал шаг вперед, глаза полыхнули:

– Это ты?

– Это я что?

Мне некогда играть в эти ебучие игры.

– Ты пытаешься защитить Джорни или избавиться от нее, как когда–то от Джеммы?

Он рассмеялся, и по его лицу расползлась мерзкая ухмылка. Кулак сжался сам по себе.

– Может, лучше сосредоточишься на том, чтобы защитить ее сам, тогда и вопросы отпадут? – Он пожал плечами. – В прошлый раз у тебя не вышло. Не вышло и когда она гнила в психушке с ублюдками вроде Ричарда Сталларда. Но кто знает, может, третий раз – тот самый?

Моя рука уже сжимала его глотку, но он даже не сопротивлялся. Его ухмылка стала только шире. В этом и была суть таких, как Бэйн – у них нет того, ради чего стоит жить. Им не за что бороться. В их действиях не было той отчаянной ярости, что заставляет действовать на инстинктах. Таким, как он, не ведома жертвенность или благородство. Они не способны преданно любить, как я люблю Джорни. И потому их нельзя предугадать. Им нельзя доверять.

– Кейд. – Хриплый голос Брентли прозвучал у меня за спиной, но я только сильнее сжал пальцы на горле Бэйна.

– Я прикончу тебя, если выясню, что ты к этому причастен.

Я разжал пальцы. Он судорожно глотнул воздух. Мерзкая ухмылка все еще не сходила с его лица.

– Посмотрим, – процедил он, проходя мимо нас с Брентли, с красными отметинами на шее. Я проводил его мрачным взглядом, пока он поднимался по лестнице в сторону общежития. Я бы ринулся следом, если бы Джорни была там, но знал – она с Шайнером и девчонками в доме директора.

– Школа чиста, – Брентли проигнорировал мой яростный взгляд, всё ещё прикованный к лестнице. – Нападавший ушёл пешком.

Я наконец перевёл взгляд на него:

– Есть следы на снегу?

Только я спросил, как появился Тобиас – его ботинки были покрыты снегом. За ним шёл Исайя, всё ещё говорящий по телефону с Тэйтом.

– Следы обрываются. У ворот виднелись следы шин. На сегодня они смылись.

На сегодня.

– Понял, – Исайя бросил в трубку перед тем, как отключиться, но не удержался от последней фразы: – Кстати, тот, кто у вас сегодня дежурит – полный отстой. Нападение прямо в школе, а их и след простыл.

Он резко завершил звонок, засунув телефон в карман.

– Пошли забирать наших девушек. Заодно расскажу, что выяснил Джейкоби.

Я кивнул и последовал за ним, с тлеющей надеждой и острым, как лезвие, недоверием.

Глава 31

Джорни

Дом директора оказался не таким, как я представляла, но именно таким, о каком мечтала в детстве. Просторнее, чем я ожидала: длинный коридор на втором этаже с спальнями и двумя ванными. Все двери были закрыты, но из–под одной пробивался синий свет – видимо, там была комната Джека.

Джек – младший брат Исайи. Хоть директор и не приходился им родственником, они выросли, считая его дядей. Когда отец Исайи сел в тюрьму, Джеку больше негде было жить, и он оказался здесь. Признаю: парню повезло.

– Девочки, – начал директор, выглядевший уставшим больше обычного.

На нём были тёмно–серые спортивные штаны и чёрная футболка, из–за чего он казался моложе, чем я привыкла видеть. Ни намёка на растрёпанный галстук или запачканную кофе кружку. Он не сидел за своим вечно заваленным бумагами столом в полумраке кабинета. Вместо этого перед нами стоял энергичный мужчина с тёплым голосом.

Его взгляд беспокойно скользнул по моим травмам, пока Джемма прижимала тёплую ткань к моей разбитой губе. Другой мокрый компресс оборачивал мою руку, и он то и дело поглядывал на него.

Боюсь, он думает, что я всё придумала – как в прошлый раз.

Неужели он считает, что я лгу?

Не дав ему заговорить, я, поддавшись панике, выпалила:

– Я не делала этого с собой, директор Эллисон.

Он вздрогнул, и на его лице мелькнуло удивление. Подойдя ко мне – я сидела на сундуке в конце кровати в гостевой комнате – он присел на корточки, положив предплечья на колени.

– Джорни, – прошептал он, – я знаю. Ты в безопасности здесь, хорошо?

Я не знала, чего боюсь больше: что кто–то снова попытается похитить меня – или что директор Эллисон решит, будто я сама нанесла себе эти травмы, и снова отправит меня прочь.

В голове всплыло лицо Кейда, и сердце болезненно сжалось.

Была бы я так напугана перспективой уехать, если бы не он?

Ведь когда–то я вернулась в Святую Марию сбежавшей из коррумпированной психушки, полной ненависти ко всем вокруг, не доверяя ни единой душе. А теперь...

Теперь рядом был добрый человек, искренне переживающий за меня.

Друзья, старающиеся обработать мои раны. И Бунтари, которые прямо сейчас рвутся в бой, жаждая крови. Возможно, именно мне здесь повезло больше всех.

– Мне нужно попросить об одном одолжении, – директор медленно выпрямился, отступив от меня. Джемма придвинулась ближе, осматривая мою руку, которая всё ещё слегка кровоточила. – Я не хочу, чтобы вы рассказывали кому–либо о произошедшем.

Слоан сделала шаг вперёд:

– Директор Эллисон, боюсь, этот корабль уже уплыл. Практически все студенты видели Джорни.

Его бровь дёрнулась вверх:

– И что именно вы все делали вместе после отбоя? – Его взгляд скользнул по нашим нарядам, задержавшись на Джемме.

– Не притворяйся, будто не знаешь о наших небольших сборищах после комендантского часа, пап.

Удивление на лице директора было написано крупными буквами. Он открыл рот, челюсть отвисла, но затем он сжал её и скрестил руки:

– Ты назвала меня папой только чтобы смягчить меня, да?

На лице Джеммы расплылась лёгкая, но совершенно искренняя улыбка:

– И да, и нет. Не придавай этому значения, – её щёки порозовели, – иначе я больше никогда так не обращусь к тебе.

В их разговоре было что–то настолько лёгкое и воздушное, что я почти забыла о недавнем нападении.

– Кстати, угадайте что? Тобиас пришёл.

– Правда? – Директор откинулся на стену у двери, мельком глянув в коридор. – Это впервые, верно? Я знал, что назначить Слоан его куратором было хорошей идеей.

Слоан скрестила руки поверх своего откровенного наряда:

– При чём тут вообще я?

Где–то в доме раздались звуки, заставившие меня резко вскочить на ноги – я потянулась за ножом, которого уже не было при мне. Я уронила его.

В животе ёкнуло, и я внезапно почувствовала себя глупо. Почему мне хочется плакать? Металлический привкус, уже успевший исчезнуть, вернулся, пока я пыталась привести мысли в порядок.

– Это просто Исайя и Кейд, – прошептала Джемма, глядя на моё напряжённое положение.

Как только мои плечи расслабились, а Мерседес сжала мою не травмированную руку, раздались тяжёлые шаги – и моё сердце будто подпрыгнуло, когда я встретилась взглядом с тёплыми, но полными беспокойства глазами.

– Привет, – Кейд прошёл мимо директора, присев так, чтобы оказаться на одном уровне со мной. Я раздвинула ноги, давая ему приблизиться, и волна истощения накрыла меня, словно тонна кирпичей. – Ты в порядке?

Нет.

– Да.

– Нет, идиот, она не в порядке, – это была Слоан, но Кейд даже бровью не повёл.

Директор Эллисон хмыкнул:

– Так, слушайте. Я не хочу, чтобы это разошлось по школе. Попечительский совет и так на ножах из–за возвращения Джорни, и если до них дойдёт, что кто–то извне пробрался и напал на неё... Они поступят одним из двух способов.

Моё тело напряглось в ожидании худшего.

– Либо её снова отправят, заявив, что остальные ученики не в безопасности с её присутствием, либо закроют школу.

– Закроют школу? – переспросила Мерседес.

– Это если они вообще поверят, что на меня напали, – прошептала я, ощущая, как уязвимость окутывает меня, словно тяжёлое одеяло.

Я слышала, как у Кейда скрипнули зубы, даже не глядя на него. Директор оттолкнулся от стены и скрестил руки:

– Исайя, я хочу, чтобы ты пригрозил всем, кто видел Джорни. Скажи, что лично сообщу их родителям, что их поймали после отбоя – на секс–вечеринке, не меньше.

Исайя рассмеялся, и Джемма шлёпнула его по животу:

– Слышать такое от тебя – просто улёт. Но я понял. Мы уже пригрозили им. Никто не захочет проблем. Попечительский совет последнее время ведёт себя как сволочь, да? – Он взглянул на Мерседес. – Без обид. Я знаю, твои родители в комитете.

Она пожала плечами:

– Не обижаюсь.

Как раз когда директор объяснял, что всем нужно возвращаться в школу, чтобы не пошли слухи, будто кучка студентов тусуется у него дома после отбоя, в комнату вернулся Шайнер с целым пакетом чипсов в руке.

– Ну что, нашли кого–нибудь? – спросил он, ведя себя так, будто тут хозяин. – Когда я провожал девочек, всё было чисто. Я ещё и периметр дома проверил. Ничего подозрительного.

Директор выхватил пакет чипсов из рук Шайнера, и тот недовольно хмыкнул, облизывая пальцы.

– Ладно, все на выход. Кроме Джорни. Мне нужно поговорить с ней наедине.

Только все задвигались к двери, я неожиданно для себя сказала:

– Нет.

– Нет? – переспросил Кейд, глядя на меня. Он наклонил голову, ожидая объяснений.

Я пожала плечами, сжимая мокрую тряпку в руке.

– Если вы все рискуете жизнями, обыскивая школу и сопровождая меня в лютый холод, то, думаю, вправе знать, что на самом деле происходит.

Тишина. Мои слова прозвучали уверенно, но, взглянув на окружающих, я обмякла.

– Вы... уже всё знаете, да?

– Не всё, – быстро ответила Джемма. – Но мы знаем, что ты в опасности. И поверь, я через это прошла.

Директор подождал несколько секунд, затем провёл рукой по щетинистому подбородку.

– Я просто хотел извиниться.

– Извиниться? – переспросил Кейд. – За что?

Директор не отводил от меня глаз.

– Я сказал, что ты в безопасности здесь. Но это не так.

Это не стало неожиданностью. Я знала, что не в безопасности. На меня уже нападали здесь однажды – и вот, снова.

– Возможно, – прошептала я. – Но здесь я всё же в большей безопасности, чем где–либо ещё, верно?

Бунтари ответили хором:

– Верно.

На этом разговор закончился. Мы все вместе покинули дом директора и направились обратно в школу.

***

Как только Брентли дал отмашку, мы все разошлись по своим комнатам – за исключением Исайи и Джеммы, которые отправились к нему, и Кейда, который вошёл ко мне.

Слоан закатила глаза:

– На входе в эту школу нужно повесить предупреждение: «Внимание! Ваши дочери будут ночевать у парней с острым языком и привычкой нарушать правила».

Шайнер закинул голову со смехом:

– Нет, надо написать: «Внимание! Девчонки будут развращать ваших сыновей, упрашивая прокрасться к ним ночью, а наутро делать вид, будто не знают их».

Мерседес фыркнула, захлопывая дверь, а Слоан сузила глаза:

– Ты что, крутишь с Мерседес?

– Хватит, – Кейд мягко потянул меня назад, закрывая дверь. Его руки легли на мои бёдра, пока я уставилась на дубовую панель, затем он медленно развернул меня к себе, заглядывая в глаза:

– Ты в порядке?

– Ты уже спрашивал, – уклончиво ответила я.

– И ты солгала.

– Я не лгала. По сравнению с тем, что было, сейчас я в порядке.

Его руки соскользнули с моих бёдер, чтобы прикрыть лицо, его ладони были тёплыми и твёрдыми, пока я изо всех сил старалась, чтобы подбородок не дрожал.

На меня напали.

Почти увезли.

Страх и тревога, которые я отгоняла, теперь вырывались наружу, и мне это ужасно не нравилось. Где–то в глубине сидело убеждение, что показывать настоящие чувства нельзя. Возможно, это было ПТСР после психушки – там меня уговаривали делиться переживаниями, а когда я поддавалась, объявляли мои чувства ложью.

Может, эти раны ещё не зажили. А может, я просто ожесточилась за время, проведённое вдали, где приходилось казаться сильнее, чем я была на самом деле.

– Ты же знаешь, что можешь не притворяться со мной, – прошептал Кейд, нежно проводя большими пальцами по моим щекам. Мне хотелось броситься в его объятия и остаться там навсегда, потому что правда была в том, что одной я не чувствовала себя в безопасности. Я была растеряна, раздражена, но больше всего – напугана до смерти.

– Знаю, – шмыгнула я, опустив взгляд на пол. Глаза затуманились, а в уголках будто иголки кололи.

– Давай сходим в душ и смоем всю эту кровь, а?

Я кивнула, когда Кейд убрал руки, оставив наш разговор незавершенным. У него был дар точно знать, что мне нужно в нужный момент. Даже когда я сама не понимала себя, он, казалось, видел меня насквозь.

Вода включилась после того, как Кейд провел меня в ванную. Я стояла посреди маленького кафельного помещения, уставившись на следы на запястьях, все еще покрытые засохшей кровью. Они были красными, с парой тонких порезов, но не такими глубокими, как рана на руке от моего же ножа. Сердце бешено заколотилось, а живот будто провалился.

– Мой нож, – хрипло вырвалось у меня, и я внезапно почувствовала себя глупо из–за таких эмоций. Это всего лишь нож. – Я уронила его, после того как ударила его. Ты нашел его? Он забрал его? Я боялась наклониться, чтобы поднять. Как только он отпустил меня, я убежала.

Кейд взял меня за руки, его глаза метались между моими, постепенно наполняясь паникой.

– Дыши, детка. Сделай вдох.

Воздух ворвался в легкие, и я резко выдохнула, дрожа, будто стояла не в ванной, наполняющейся паром, а посреди снежной бури.

– Я нашел твой нож, но давай сначала примем душ и успокоимся, хорошо? Мне нужно, чтобы ты успокоилась.

Внезапно стало жарко, и что–то теплое потекло по щекам. Пальцы Кейда неуверенно потянули за низ моей футболки, осторожно снимая ее через голову, стараясь не задеть травмированные запястья и руку. Грудь вздымалась, сдерживая рыдания, и я ненавидела себя за эти слезы, которые, казалось, не могла остановить.

– Я не знаю, почему плачу. Не то чтобы на меня впервые напали, – наконец проговорила я, пока он стягивал с меня джинсы. Когда он поднял взгляд, я стояла перед ним в одном белье.

Его обычно стальной взгляд сменился чем–то болезненным – между бровей залегла складка, а прядь пепельных волос упала на глаза.

– Ты в шоке, – прошептал он, словно это объяснение могло оправдать моё состояние.

Он расстегнул мой бюстгальтер, медленно стянул бретели и бросил его на пол. Я отвела взгляд, злясь на эти предательские слёзы, на то, как всё вдруг рухнуло. Будто стою посреди шоссе, а на меня несётся грузовик с включёнными фарами.

Сестра Мария.

Полиция.

Угрозы.

Я чувствовала себя потерянной. Тонула, не зная, как выплыть на поверхность.

– Что мне делать? – выдохнула я, прикрывая трясущимися руками лицо.

Перестань реветь!

Я почти никогда не плакала. Отучилась ещё в детском доме, после того как меня раз за разом игнорировали. Слёзы не помогали. Скорее, усугубляли всё. Но сейчас я не могла остановиться.

Кейд подвёл меня под душ, и я была благодарна хотя бы за то, что вода скроет слёзы. Комок в горле разрывал меня изнутри, но, по крайней мере, только я знала о нём.

Дыхание сбивалось, каждый вдох обжигал. Я повернулась к Кейду спиной, пока струи воды омывали моё тело.

– Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя, – проговорил он, разворачивая меня к себе.

Я открыла глаза, запрокинула голову, позволяя воде струиться по длинным волосам. Взгляд упал вниз – и я замерла: передо мной была его мощная грудь, загорелая кожа покрыта каплями воды, стекающими на пол.

– Я хочу, чтобы ты почувствовала это, – он бережно обхватил моё запястье выше раны, прижал мою ладонь к своей груди.

Под пальцами я ощутила яростный, неистовый стук. Его сердце билось так сильно, что вибрация проходила через всю мою руку. Я подняла заплаканные глаза на него, и то, что увидела, лишило меня дара речи.

Его глаза, красные от напряжения, были прикованы к моим.

– Ты чувствуешь это?

Я кивнула, слишком ошеломлённая, чтобы говорить. В груди что–то сжалось, будто тянуло меня к его ногам. Я – его. Ему не нужно было просить, убеждать или доказывать, что можно доверять. Моё тело уже знало ответ. Интуиция не подвела.

– Так бьётся моё сердце, когда я думаю, что тебя могут обидеть.

Живот свело судорогой, когда его тёмный взгляд скользнул к моему правому плечу – там, где я ударилась о каменный выступ, пока бежала к нему. Его челюсть напряглась, а сердце под моей ладонью заколотилось ещё сильнее, когда он перевёл взгляд на другую руку, ближе к локтю.

Там тоже была боль, но сейчас, под его пристальным вниманием, она казалась совсем незначительной.

– Мой отец растил убийцу, – прошептал он, делая шаг ближе. Вода струилась по нам, согревая и без того раскалённые тела. – Мысль о том, что однажды мне придётся пойти по его стопам, вызывала тошноту. Поэтому я всегда скрывал тебя. Боялся, что кто–то из моего прошлого увидит тебя и ранит, чтобы добраться до меня. Может, не сразу, но в будущем... это случилось бы. Может, ещё случится.

Он громко сглотнул, и этот звук прорвался сквозь шум воды.

– Так было с матерью Исайи.

Его обнажённая нога вдвинулась между моих, наши тела почти соприкоснулись.

– Наверное, я не вправе винить мать за то, что она сбежала. Но я виню. Это больно.

Клянусь, я почувствовала, как его сердце пропустило удар.

Я приподняла подбородок. Он склонился ниже. Его следующие слова обожгли шёпотом:

– Я никогда не думал, что буду нуждаться в ком–то так, как нуждаюсь в тебе.

И я рухнула. Прямо перед ним. Ноги подкосились, а сильные руки Кейда обвили мою обнажённую спину, притянув наши тела в греховном объятии. Мы не могли бы стать ближе, даже если бы попытались.

– Только не исчезай снова, Джорни. Потому что я не переживу этого. А до твоего возвращения я ни за что не признался бы в этом никому.

Губы задрожали, но в этот раз я не стала прятать уязвимость или притворяться, что не жажду его так, как мечтала всю жизнь.

Я могу выжить одна. Я уже делала это. Но теперь я знала: признать, что не хочешь быть одинокой – не слабость. Это значит быть человеком.

– Я обещаю не исчезать, если ты пообещаешь не бросать меня.

Прежде чем прижать меня к скользкой от пара плитке и обхватить за талию, он прошептал в губы:

– Никогда.