Текст книги "Бег в золотом тумане"

Автор книги: Руслан Белов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

   Тракторист продолжил, как ни в чём не бывало:

   – Кончай, братки, икру метать, слушай сюда! Потом, для верности, я замочил и напарника своего! Оттащил его вглубь штольни, взял, сколько смог золотишка, рванул капитально вход и в Душанбе отчалил.

   Потопал через Зидды. Там мне местные таджики сказали:

   "Не ходи дальше – убьют". Но я пошлепал, хоть и щекотно было. На попутке догреб до Варзоба а чуть ниже, на двадцатом километре, когда водила побрызгать вышел, меня засекли в кузове местные из кишлака и с дрынами кинулись ко мне. Потом я узнал, им мулла сказал: "Гасите русских!"

   Я прямо сверху, из кузова сиганул в речку. Река там, братаны, – чистая Ниагара! Волны – "девятый вал"! Камни – с пивной ларёк! Одно слово – Цунами! А на мне мешок с добычей! Я топориком сразу на дно поканал! Там еще пару раз долбанулся об камни и захлебываться стал!

Все, думаю, хана, писец котёнку! До смертинки – три пердинки. Скинул рюкзак, из последних сил вынырнул и выплыл у Варзобского озера. Там опять ко мне пацанва бросилась с палками и кирпичами! Короче, я, как последний навоз, кувыркался по реке аж до самого города. Не поверите, братва, плакал, как сука! Век воли не видать, но воды в реке прибавилось! А мешок с добычей глючит мне до сих пор!

   Там, ниже по реке, наверное, россыпь образовалась. Можно золотой песочек мыть!

   Я взял Фёдора за грудки и с подозрением спросил:

   – Ну а почему раньше туда не пошел? За золотишком-то?

   – Да в этот же день меня повязали – сказал Федя, вырвавшись из моих рук и, опустив глаза.

   – Натырился залечь в пустой норке на улице Федина. Не знал, что русаки самооборону держат везде, особенно в микрорайонах.

   И. как говориться, мой корабль заплыл не в ту гавань! Из самопала прилетела сольца в жопу, потом отмантулили сапогами и сдали ментам. Тянул три года за мародерство. Там трепанись кому про золото – сразу в расфасовку отправят...

   Когда откинулся с зоны, одному фраеру шепнул. Верный кореш был, но скурвился! Серпом меня хотел пощекотать! Пришлось замочить. Отверткой в бурчалку, га-га-га! А заложила меня баба его, полюбовница моя бывшая. Ещё полчирика отмотал. На воле полгода всего. Шарюсь по злачкам, ищу пассажиров. Но глухо! Подписать некого! Кругом одни анчутки! Русских мало – одни старики дохлые. Хрен на блюде, а не люди...

– Послушай, мусью, а ты не боишься? – спросил Сергей.

   – Мы не фраера, мы народ интеллигентный, но кто такие "пассажиры" – знаем с детсада! А сейчас просто нальем тебе пару стаканов и сунем в сортир, за театром Оперы и балета! Ты, гад пархатый, заслужил всей своей предыдущей жизнью говном чужим захлебнуться! Придём домой, отмоемся от твоих слюней, обмозгуем всё и рванем в горы! Черный их знает, как свои яйца! Вот такое кино!

   – Мусью все в Париже! – отрапортовал Федя. Про "пассажиров" шутканул. На понт брал! Извиняйте, коли чего не так! Мартышка всю жизнь хитрит, а жопа голая!

   Ну ладно! Ближе к телу! Без меня, где нашмонаете аммонит, шнур, детонаторы? А там всё заныкано! Банки, сахар, сухари, снаряжение всякое, что осталась от геологов – палатки, мешки спальные.

На хрена вам все это переть на себе? Да и штольни там три. Две

из них взорваны. Придется наугад вскрывать. Пока наковыряете самородков, народ кишлачный набежит! Если не отбомбитесь, юшку пустят, спорим на третью ходку!!!

   – Может быть, ты и прав... – задумчиво согласился Сергей. В Париже нам понадобится переводчик! Ты заметил, Чёрный, наш новый товарищ знает, что такое Мусью!

   Федя снисходительно посмотрел на Кивелиди и гордо произнёс:

   – Я много чего кумекаю, дорогой! И не встревай, когда я козыри сдаю!

   Просморкавшись, он что – то подсчитал и выдал:

   – Надо бы пристегнуть ещё парочку гегемонов, но чтобы верняк! Га-га-га... Без дыма в одном месте!

   Потом ласково поглядев на нас, он подытожил:

   – Чухаю я, ребятки вы тёртые! Без климаксов! Прокалываться не любите. И сучить друг дружку не будете! Да и зачем? На горке товара столько – всё, что "не стоит" вздыбится, а оставшийся лайф будет сплошной кайф!

   И он опять взорвался диким хохотом...

   С расстановкой, еле скрывая накатившуюся злость, я выдал:

   – Послушай, ты, Сатир недорезанный! Популярно объясняю:

   Идти сейчас в горы, значит искать приключения на мягкие места! Отары на каждом шагу, всякая шпана с автоматами разгуливает. Там, знаешь, сколько народу отсиживается от одной власти до другой? Кто, что, зачем пришли? Вся долина узнает... Тем более, наверное, все выселенцы вернулись, которых при советской власти вывезли в хлопкосеющие районы. Новые кишлаки появились...

   – Это вряд ли, – покачал головой Сергей. – Разве что брошенные восстановили...

   – И сколько мы утащим на плечах? По тридцать килограммов руды! Это по сто тысяч баксов на брата! В лучшем случае! В худшем – пуля в живот от посредника. Мне лично нужно гораздо больше! Помнишь, Серый, на третьем курсе мы считали, сколько нужно на всю жизнь? У меня получилось двести тысяч рваных, у тебя, пижона, триста!

   Сергей, вероятно вспомнив о больной матери, выдал:

   – А сейчас мне нужен миллион. Как товарищу Бендеру.

   – Будет Вам и кофа и какава с чаем! – загоготал Федя, фамильярно хлопнув меня по плечу.

   Наш новый знакомый был явно в приподнятом настроении. Похоже, он решил, что сделал правильный выбор. Конечно, мы с Сергеем тоже были охвачены эйфорией. Мысли набегали одна на другую. Перед глазами стоял Федя, деловито набивающий рюкзак самородками. "Я бы так не складывал. Отбил бы пустую породу. Ведь было же время!"

   – Ладно, мы согласны! Унесём, сколько сможем!

   В молодости я таскал и по пятьдесят килограммов. Повезёт, ишаков в кишлаках наймём. Главное, надо правильно рассчитать, когда выйти в поход! Топать на перевал 3800 с грузом зимой – замерзнем! А может быть, идти сейчас? Под видом геологической партии? Якобы на соседнее месторождение Кумарх или Тагобикуль? Или даже на само Уч-Кадо? Скажем, что Советская власть возвращается и ей нужно много олова, сурьмы, меди...

   Еще можно сказать любопытным, что просто идем за мумие или золотым корнем. Вот оно – золотой корень будем копать! Или сурков стрелять.

Сурчиный жир всегда в спросе. Или скажем, что чумные сурки и мыши у них появились, надо изучить ареал их распространения!

Наденем белые халаты и вперед! На местных жителей и всяких там космополитов это повлияет положительно! Оставят нас в покое. Главное, – в самом деле, друг друга не перебить!

   Ну, Серый, что скажешь?

   – Все правильно! И очень понятно. Но ты быстро "опьянел", Черный! Стареешь!?

   Надо все обдумать детально, найти денег, оружие. Эх, были бы доллары! Наняли бы

   вертушку и в один день все проблемы в сторону! Ну что, идем в сортир? – улыбаясь,

   продолжил он, приобняв Федю.

   – Можно и в сортир, – хмыкнул "миссионер". Все там будем, рано или поздно. Но

   сначала – обмыть дело. Мани есть?

Мы наскребли на пару бутылок «Памира», выпили и договорились встретиться здесь же, завтра, после обеда.

   – Ну, что? – Прищурившись, спросил меня Сергей, как только Федя спустился с террасы заведения. – Может на Уч-Кадо быть промышленное золото? Я почесал затылок и начал рассуждать:

   – В принципе, да. Рудный столб может идти на тысячу метров вглубь. Если в нем такие крупные выделения самородного золота, то запасов металла может быть десятки, сотни тонн. Но, скорее всего, там просто ловушка со ста, или более килограммами.

Вообще же, с геологической точки зрения, какие-либо значащие запасы золота в тех краях маловероятны. Не та рудная формация! Само месторождение – сурьмяное. По ближайшим речкам в шлихах нет существенных знаков золота, не говоря уже о россыпях.

   Сергей поддакнул:

   – Да, я тоже сомневаюсь. Вокруг такой жилы должен быть интенсивный ореол эндогенного рассеивания. И съемочные партии его бы подсекли геохимическим опробованием...

   – Все это верно, – согласился я. – Но всё равно почему-то верю этому душегубу.

   Вспомни, как он слюной брызгал. И как глаза его блестели...

   – Да, ты прав. Когда он говорил, не нас видел, а золото. И еще: Представь себе нашу дальнейшую жизнь, если мы не сбегаем туда посмотреть все своими глазами! Не простим себе никогда! Так что придется идти. Все продумать, подготовиться и идти.

   – Втроем?

   – Да нет. Я думаю нам надо взять с собой таджика. Без своего "пресс-секретаря", без тесной работы с общественностью нам не обойтись. Есть у меня давний приятель, взрывник он, живет, правда, далеко, в Нагзе. Это в пяти километрах от Рамита, вверх по Сардай-Мионе. Парень сообразительный, коммуникабельный. Разболтать, правда, может, но это – технические трудности. Надо его выманить в Душанбе и переговорить. Хотя зачем? Мы пойдем на Уч-Кадо через Рамит и его зацепим по дороге. Погостим пару дней, разузнаем обстановку и вперед!

   – А почему не через Зидды?

   – В Зиддинке рыбы мало. Никто на рыбалку не ездит. Сразу вызовем подозрение у местных. Нет, по-моему, надо идти через Рамит. Это самый лучший вариант. От Нагза до реки Арху – километров двадцать по грунтовой дороге. Там бросим машину и пойдём пешком по конной тропе.

   – На всё это деньги нужны. Долларов триста. Может Федю попросить? Но ведь зарежет, сука, кого-нибудь! А нам приключения на седалища сейчас не нужны... Хотя кого здесь зарежешь? Нищета кругом. Ну ладно. Сотню баксов я найду, а там – посмотрим.

   – А есть у тебя покупатель? Я помню, ты что-то рассказывал о каком-то миллионере из Шахринау.

   – Давай, Черный, не будем "шкуру неубитого медведя" продавать!. Потом разберемся – кому и почём!

   Есть у меня кое-какие мысли на этот счет...

   – Не хочешь сейчас сказать – не надо! Только потом молчи, когда будем "пролетать на фанерке" мимо Парижа! Мне кажется...

   – Смотри, смотри, – прервал меня Сергей и легким кивком указал на, вошедшую в пивную, девушку.

   Эффектная, в коротком платье, она гордо прошла мимо нас к прилавку и, бросив пару слов бармену, тут же повернула к выходу.

   – У Вас о-очень красивые ноги, маде... мадемуазель! – обронил я, развязно глядя в её

   чёрные глаза. – Особенно левая! Она гораздо длиннее правой!

   – Болван, – зашипел на меня Сергей после того, как за девушкой захлопнулась дверь.

   – Это дочка Каримова, он хозяин здесь! За нее тебя через мясорубку пропустят, котлет

   наделают и собакам скормят! Это к её папаше я думал подвалиться с золотом!

   Мы расстроились. Добавили еще, и совсем захмелели. Тут на соседний стул запрыгнула симпатичная белая кошечка и стала ластиться ко мне,

   – Смотри, персиянка! – обрадовался Сергей. – Твоей Лейлы землячка. Давай угостим ее!

   – Конечно, в чем же дело, – ответил я и, обернувшись к стойке, крикнул бармену:

   – Гарсон! Три Виски... Три Вискаса с содой! Живо!

   Бармен, молодой таджик, подошёл к нам и на чистейшем русском языке презрительно выдал:

   – Пьянь залётная! Кончайте выступать! А то будет Вам

   и вискас и сникерс и тампакс! И всё в одно место! Это Вам не Россия! И не семидесятые

   годы. Давайте, отчаливайте, пока целы!

   От его агрессивности мы немного протрезвели и быстренько удалились. Понимали, что затевать скандал не время и не место.

   Пока шли, Кивелиди меня наставлял: "Пойдешь дворами.

   К ментам и солдатам местным – не подходи! По-русски

   не разговаривай. Машину увидишь, – прячься!

   У нас тут каждая ночь – Варфоломеевская!"

   – Да знаю я! В девяносто втором году, на Мостопоезде, меня солдаты грабанули – часы и

   кошелек отняли. Потом приказали куртку кожаную снять, которую мне мать только что на

   последние деньги купила. А я прикинул, какая разница, от кого смерть принимать – от

   солдат сейчас или от матери через час и побежал восьмёрками! Второй раз может не

   повезти. Тем более, голодных сейчас больше, чем тараканов в столовой!

   Выкурив по последней сигарете, и поговорив за жизнь еще немного, мы разошлись до завтрашнего дня. Я пошел к Лешке Суворову, у которого мы с Лейлой имели кров и пропитание.

   2. Пристанище и хозяин. Федя становится Фредди.

Появились соперники. Сборы в дорогу.

   Старый мой приятель и однокурсник Лешка Суворов жил один в бараке на улице Дзержинского. Поблизости так и остался стоять бюст Сокола Революции. В юности я не раз задавал Лешке вопрос о необходимости присутствия около его дома бюста Лучшего Чекиста Прошлого, Настоящего и конечно – Будущего.

И Алексей Суворов сурово мне отвечал:

   " Он стоит здесь затем, чтобы ни одна любопытная сволочь не проникла на мою улицу и не узнала, как я живу!"

Деревянные бараки для русскоязычных переселенцев стали появляться в Душанбе на заре Советской власти. Люди, с помощью которых теоретики марксизма – ленинизма готовили прыжок из феодализма в коммунизм, прибывали со всех концов Советской страны. Родители Лёхи также приехали строить Светлое Будущее. Но они не дожили до своей Мечты. Может это и к лучшему...

   Мы заняли одну из комнат, с облупившимися обоями, прогнившим полом и обвалившимся потолком. Я подремонтировал всё, что сумел. Воздвиг из досок и старого матраса ложе. Лейла вымыла пол, подклеила обои и повесила занавески, найденные в комоде.

   Жену и двоих детей Лёха отправил в Россию к знакомым. Обещал воссоединиться месяца через два. Но подзадержался. Домик, в котором он родился и вырос, могилы родителей, или ещё что-то, чего не выскажешь словами, не отпускали его.

   Маленький, сухой, с внимательными глазами, он любил застолья,

пышных женщин, анекдоты, шутки ... Его выдумке мог позавидовать знаменитый Остап Оглы ибн Сулейман.

   Планы быстрого обогащения рождались в его кудрявой голове так часто, что времени на их претворение в жизнь не оставалось. Следствием этого маленького недостатка были: чёрный полуразвалившийся барак, еда – что бог пошлет, и задумчивые глаза мученика – мыслителя...

   О разговоре в пивбаре я пока молчал. Таков был уговор с Серёгой. Но совсем ничего не сказать я не мог, потому что Лешке, как никому, нужна была какая-то надежда. Месяц назад у него по всему телу пошли язвы. Его пытались лечить, но безуспешно. В конце второй недели врачи развели руками: "Эффективных лекарств нет, и вряд ли они появятся в ближайшее время". Посоветовали двигать во Францию или Германию. Лёшка не внял добрым советам и пошёл на прием к Марусе, живущей поблизости и практикующей с помощью заговоров, спиртовых настоек и мануальной терапии. Она сделала всё, что смогла и чуточку больше, потому что, когда Суворов говорил о ней, его лицо делалось счастливым.

– Скоро, Леша, у нас будет достаточно денег на хороший портвейн и приличную ливерную колбасу, – тихо сказал я, потом вынул бомбу «Памира» из видавшей виды пластиковой сумки и продолжил:

   – Возможно, наскребём и на лечение! Где-нибудь в Штатах...

   – Что-нибудь надыбал? – недоверчиво спросил Суворов, и в его глазах загорелся давно потухший огонёк.

   – Да, мой хороший! Наклёвывается экспедиция. Похоже, проклятые капиталисты интересуются оловом Кумарха. Надо бы туда сбегать и взять пробы. Как ты на это смотришь?

   Лёха молчал. Пауза затягивалась. Тогда я с пафосом сказал:

   – Давай выпьем, Леха, за процветание всего человечества и его

   представителей, то есть – нас с тобой!

Моё воодушевление передалось другу. По его лицу было видно, что мечты о процветании – это святое, и трогать их, не помыв руки – кощунство. Не сговариваясь, мы поняли, чего нам недостает в этот исторический момент!

   Под аккомпанемент, противно капающей, ржавой воды, мы нашли стаканы, первозданная прозрачность которых, была подернута дымкой нищеты и убогости. Когда я взял в руку это хрупкое творение человеческого гения, мне показалось, что кусочек мутного стекла – моя Душа. Её, как и стакан, трогали разные руки...

   Смою ли я когда-нибудь грязь, прилипшую ко мне? И чем?

Налив себе и Лёхе до краёв, я залпом выпил. Портвейн оказался

   крепким. Мы крякнули и потянулись к тарелочке... Щербатая,

   с зияющей трещиной, она гордо исполняла незамысловатую

   обязанность: Кружочки чайной колбасы, несколько перьев зеленого

   лука и великолепная гроздь винограда создавали аппетитный натюрморт,

   достойный кисти Поля Сезанна!

   Эту незамысловатую красоту, созданную Лёшкой в порыве радости, мы разрушили за полчаса. Лишь виноград напоминал о былой экспрессии живой картинки.

Лейла что-то готовила на кухне. Судя по запаху – плов. Но не иранский, а наш, родной, среднеазиатский, из голубей, которых наш хозяин наловил во дворе с помощью большого медного таза. Деньги Лейла берегла для Москвы и мясом с рынка нас баловала не часто.

   ***

   Покрутив головой и убедившись, что никого рядом нет, Суворов подмигнул мне и выдал:

   – Насчет олова и проклятых капиталистов ты это здорово придумал. Ценю! Но почему-то тебе не верю! Не то время. Чёрный! Сейчас в горы, ни за какие коврижки, никто не сунется!

   – Сунутся, Леха, сунутся. Мы первые пойдём...

   Лешка долго смотрел мне в глаза, а потом выдал, словно просканировал мой мозг вдоль и поперёк:

   – Олово Юго-Восточной Азии вдвое дешевле. Даже я это знаю. Не надо лезть на высокогорье и штольни в мерзлоте ковырять!

А в тех краях... Все, что есть в тех краях, не считая

западного Таджикистана, – это золото Пакрута, но его очень немного. Еще есть Уч-Кадо. Не темни, Черный, давай, колись!

Ну, в общем, я и раскололся. Может, и понадобится Лешка. Народа всякого он знает много, да и хата его может пригодиться для перевалки. В любом случае я подкинул бы ему зелёных.

   Докопался до правды – пусть отрабатывает!

   Перед сном я пытался уговорить Лейлу не ехать с нами. Просил остаться с Лешкой в "тылу". Она, будучи восточной женщиной, не спорила со мной, но в ее миндалевидных глазах блестели слёзы.

Беззвучные слезы всегда были аргументом слабого пола, и я сдался. Она тут же уселась ко мне на колени и начала приглаживать мои кудри, быстро лопоча по-своему всякие нежности.

   Наши отношения с Лейлой последнее время стали проще. Я уже спокойнее любовался её неземной красотой. Быть рядом с ней

– вот единственное желание, ради которого стоило жить!

Когда мы оставались одни, наши руки начинали переплетаться в ласках. Сердца бились в унисон, а наши тела сливались в единый организм, имя которому – Любовь! Я до сих пор не могу понять, почему Лейла пошла со мной? Почему мужественно терпит нищету и неустроенность? И почему я не могу ради нее же, расстаться с ней?

   ***

   На следующий день наша "святая" троица сидела в пивной. Бармен был другой и обслужил нас без "претензий".

Кивелиди опоздал почти на час и выглядел расстроенным. Выпив по кружке пива, мы заговорили о деньгах. Федя вынул из кармана пятьдесят долларов мелкими купюрами.

   – Если нужно, будут еще, – ухмыльнулся он, продемонстрировав, полное игнорирование зубных щёток и паст.

   – А может не надо нам ехать куда-то, шкурами рисковать, -

   мрачно улыбнулся Кивелиди, перебирая мятые зеленые бумажки.

   – Похоже, мы уже оторвали свой самородок в Федином лице. Смотри, сколько за ночь насобирал!

  – А чё, мы не маленькие, завсегда на чифир накоцаем, – хохотнул Федя.

  – Но вас, мужики, чаем не напоишь, вы птичьего молока желаете! Из девичьих сисек, ха-ха-ха...

   Я, наконец, взорвался:

  – Господи! С кем мы связались! Мерзкое лицо, ногти не стрижены! Копия Фредди Крюгера!

   – Валяй, величай Крюгером! Мне до фени!– прищурился Федя.

   – Нэйм клёвый! – Забугорный! А то, что рылом не вышел, не моя вина. Да и ты не Ален Делон!

   – Ты прав, Федор! Извини!

   Новоиспечённый Крюгер махнул рукой:

   – У тебя жало не вмещается в мясорубке, а народ страдай?

   Я настроился на миролюбивые отношения, не стал ерепениться и начал рассказывать компаньонам о Лёшке.

   – Поздравляю, Черный! – сказал Сергей через минуту.

   – Ты сумел испортить мне настроение раньше, чем я тебе! Ведь ты знаешь, что Суворов трепач и все, что мы можем сделать сейчас – это пожать друг другу руки и разойтись по своим делам. Надеюсь, что послезавтра ты не побежишь за Гиссарский хребет с Федей. Предлагаю пойти прямо сейчас к Лехе, но сначала возьмем с тебя слово, что не спустишь с Суворова глаз!

   – Да ладно тебе, Серый, – махнул я рукой.

   – Жалко стало человека. Сидит без копейки без лекарств. Года не пройдет, – окочурится.

   – Хоть спросил бы нас!

   – Да ладно тебе. Расскажи лучше, что случилось?

   – Пойдем к Лешке, там поговорим. А сейчас, чтобы не видеть твоей довольной рожи, скажу: сегодня, утром я был в Управлении геологии и кое-что узнал. От этой информации хоть камень на шею и козлёночком в воду!

   – Ты что, в натуре, темнишь? – забеспокоился Федя, – Шпрэхай, не тяни душу!

  – Наследил ты, братец! – вздохнул Сергей.

   – Пошли к Лешке. Без стакана водки слова больше не скажу...

***

   К несчастью, Сергей был прав с Лешкой! Диагноз "хроническое недержание" уже ни у кого из нас не вызывал сомнений!

   Потому что, когда мы ввалились к Суворову, там сидел Юра Житник, по глазам которого было ясно, что блеск желтого металла уже возбудил в нём всё "самое лучшее". Я не подозревал, что они знакомы так близко. Может быть, встречались в семидесятые годы пару раз у меня на вечеринках?

   Этот поворот событий усложнял мое положение. Юркина мечта прицелиться в мою спину – становилась реальностью при любом

раскладе. Все, кто знал о наших с Житником взаимоотношениях, в этом не сомневался...

   Юрка Житник работал в Кумархской партии геологом и был непременным участником всех домашних тусовок. Чуть ниже среднего роста, плотный, лицо по циркулю, глазки бесцветные, волосы ёжиком. По натуре – хозяин, а точнее – жлоб. Меня не жаловал. В то время я был старшим геологом, и Юрочка старательно демонстрировал мне своё уважение. И ещё: Он волочился за моей женой Ксенией, работавшей техником – геологом. А возможно – просто хотел нагадить мне в душу, или испытать на прочность ножки моей кровати.

   Однажды я послал его на базу партии Калтуч разобрать пробы по номерам. Их привозят с разведочных участков и бросают, как

попало, в кернохранилище. Через несколько дней он вернулся и

   рапортовал о выполнении задания. А вскоре, меня вызвал главный геолог экспедиции и сделал замечание по проделанной работе.

Я тут же нашёл Юрку и довольно резко сказал ему всё, что я думаю о нём и его отношении к работе.

Он, глядя мне прямо в глаза, медленно произнёс:

   – В следующий раз, за такие слова я набью Вам морду!

   Меня рассмешила его самоуверенность.

   "Сначала слюнявчик сними!" Сказал я спокойно, продолжая что-то чертить. Житник – туша под сто килограммов, бросился на меня, подмял и начал беспорядочно молотить.

К нам бросилась Ксения и стала тянуть агрессора за шиворот. Юрка немного приподнялся, и этого было достаточно, чтобы я схватил его за правую руку и мгновенно завернул ему за спину.

Раздался слабый щелчок, Житник взвыл и пообещал отомстить, во что бы то ни стало! Не прошло и часа, как его увезли в больницу, а мне позвонил заместитель начальника Управления геологии. Он сообщил, что я могу оформляться на работу за рубеж...

Загранкомандировка – мечта каждого советского геолога. Мои родители не смогли осуществить своё желание, хотя один из руководителей «Зарубежгеологии» был их хорошим товарищем. Причиной был дядя матери, который пропал без вести в сорок первом году под Ржевом. Кэгэбэшники ничего не забывают.

   Я начал бегать по инстанциям, собирать нужные бумаги для поездки в Афганистан.

   Но через их решето я, к великому огорчению, тоже не прошёл...

Материальное благополучие, просторная квартира, хорошая машина – все, что можно было получить, съездив за Бугор, улетело в тартарары. Я оказался не выездным! И куда! Туда, где уже несколько лет ограниченно контингентила наша армия. Конечно, была определенная опасность вернуться на Родину в «Черном Тюльпане» или, в лучшем случае, долгие годы зубрить

   суры Корана, но моя душа Авантюриста страдала от обиды за недоверие!

   К этому времени, покалеченный мною, Житник выписался из больницы, подал на меня иск в суд и, будучи деловым человеком, выставил условия сбережения моего зада от тюремного надругательства – пять тысяч тогдашних денег и развод с Ксенией!

Но я выкрутился. Следователь попался толковый, да и в Управлении геологии за меня вступились. Нас вызвал прокурор. Житнику он сказал, что даст мне срок, который я заработал, но и сам Юрий Львович получит статью за злостное хулиганство.

   ... Мы разошлись по-хорошему:

Я оплатил Юрке бюллетень за три месяца, что составило – 650

рублей советских денег, и получил милую моему сердцу статью УК Таджикской ССР: «Непредумышленное нанесение телесных повреждений, приведшее к потере трудоспособности пострадавшего»

   Меня посадили в вахтовку и отвезли на ближайшую штольню, где толпа проходчиков вынесла мне "порицание", с заключительными словами: "...Надо было этому хряку руку совсем отломить и холодец сварить!" Итак – Жора сидит передо мной... Мне ничего не оставалось, как

напрячься и предстать перед ним в образе миротворца.

   – Знаешь, я рад тебя видеть, – медленно начал я.

   – И всегда к тебе очень неплохо относился. Я часто вспоминаю нашу компанию... Мы работали до упада, пили, ругались. Ну, погорячились тогда немного, наделали глупостей. Рука твоя зажила, Ксения – черт знает, где и с кем...

   Знаешь, греки говорили, что победа при ближайшем рассмотрении всегда оборачивается поражением. А кто тогда победил? Во всяком случае, не я. Хотя, не случись всего этого, я

бы, наверное, не уехал бы в Карелию, не побывал бы на Крайнем Севере, в Иране...

   – Тане, Мане, двух Ларисках и Светлане! – перебил меня Суворов и надолго захлебнулся мелким смехом. На замечание Лёхи я не среагировал, чтобы он знал, с кем шутит...

   – Короче, давай, Юра, забудем все... – продолжил я, улыбаясь так, как это делают американцы: на все тридцать два, не вполне голливудских зуба...

   – Кончай! – остановил он меня, нервно откинувшись на спинку

скрипнувшего стула.

   – Хватит соплей! И ближе к делу! Я слышал, есть работа, не пыльная, но денежная?

   – Работа-то есть, – зевнув, ответил ему Сергей.

   – Но если дело и дальше так пойдет с подбором кадров, то у нас вполне хватит народу, чтобы устроить где-нибудь в горах шоу – на подобие "Десять негритят". Веселенькое нам предстоит путешествие...

   – Все путем мужики! Умных много, а нас еще больше! – сказал Федя, подмигнув Житнику.

   – Нутром чую – этот парень свой в доску! И золота

на всех хватит!

   – А ты чем нам хотел настроение испортить? – обратился я к задумчиво сидящему Сергею.

  – Черт! А я забыл совсем! А ну, братцы, наливайте!

   Выпив залпом, Кивелиди попросил ещё...

   – Да вроде нет ничего, – растерянно ответил ему Суворов.

  – Как нет? Там у меня в сумке две бутылки "Варзоба" и три "Памира". Несите сюда, вместе будем отмечать "ДеньТраура" по нашему, не родившемуся дитю!

   Житник взвился, словно его шилом пырнули в одно место:

   – Попрошу без загадок! И без детей! Выкладывай, да без фокусов!

Сергей, продолжал, будто и не слышал замечание:

  – В общем, так: Пошел я с утра в Управу узнать, что там, на Ягнобе, за прошедшие годы делалось "А может быть, Всё давно уже вынули? И зря мы суетимся? Ведь после того, как Федя порядок на Уч-Кадо навел, времени много прошло..."

   Во дворе сразу наткнулся на Абдурахманова Тимура Абдурахмановича. Оказывается, он сейчас опять главный геолог Южно-Таджикской экспедиции. Обрадовался мне, хоть мы с ним раньше только "здравствуйте, до свиданья" говорили. Обнял меня, за руку трясёт. "Пошли, – говорит, – на базар, ударим по плову",

   Такой поворот событий, сами понимаете, меня устроил, и мы потопали на Зеленый базар, плова взяли, водки бутылку. Выпили, разговорились. Ещё добавили. И он шёпотом поведал мне интересную историю. Оказывается, на эти Майские праздники он с дружками плов на природе затеял. Раньше они по такому поводу выезжали в Ромитское или Варзобское ущелья, а сейчас это стало опасно, и они решили отдохнуть на берегу Душанбинки. Подъехали к самой реке, костер разожгли...

   И когда Тимур Абдурахманов пошел мыть рис и мясо, на отмели увидел крупинку золота!

   Пока Сергей выливал в себя стакан "Памира", я стал

излагать свою догадку:

   – Это рюкзак с Фединым золотишком всплыл. Его наш почтенный друг Фредди под Варзобом посеял.

  – Угадал! – утвердительно качнул головой Кивелиди.

   Только Тимур в воду не полез. Подумал, что это слюда или пирит окисленный. Товарищи с ним согласились. Откуда в Душанбинке золото? И пошли они спокойно пить и пловом закусывать. А когда под завязку набрались, купаться пошли. Потом стали собираться домой. Пошёл один из них мисочку мыть, да на полчаса задержался! Намыл почти три грамма презренного

   металла!

   Удивлению не было предела. Последняя шлиховая съемка проводилась в этой речке лет десять назад. Никаких намеков на золото не было. Форма и характер поверхности крупинок говорили о краткосрочном пребывании золота в Душанбинке!

   Следующие несколько дней друзья старались так усердно, что им

   впору было присвоить звание "Ударники коммунистического труда", не смотря на скромный конечный результат.

Хотели уже бросить это безнадежное дело, но в это время в лабораторию Управления поступила партия проб на внешний контроль с Западного Таджикистана. Тимур, не откладывая дела в долгий ящик, подбросил экспертам своё золото.

   – И когда он эти анализы получил, – встрял я, – ему стало все ясно.

   – Да. Тимур хорошо знал золото Таджикистана. Он сразу понял, что металл с такой пробой и с таким содержанием сурьмы и некоторых других характерных генетических примесей, имеет не ювелирное происхождение. То есть, он попал в речку не из какого-нибудь древнего клада, а мог появиться в Душанбинке только с другой стороны Гиссарского хребта! А также, по количеству намытого золота, он предположил, что в речку его попало достаточно много. Несколько десятков килограммов. И значит его очень много там, где оно было добыто! Мы все сидели, словно парализованные. Ждали продолжения истории...

   Но Серёга не торопился. Он, не спеша, отпил из стакана пару глотков портвейна, облизнул губы и выдал:

   – Абдурахманов показал мне карту. Большой круг, очерченный синим фломастером, охватывал все рудные поля

   центральной части Зеравшано-Гиссара. А другой круг, совсем маленький, не падайте, братцы – включал наиболее вероятное месторождение! А когда я поинтересовался насчёт ориентира, Тимур долго смеялся, грозил мне пальцем, а после второго стакана заговорщицки прошептал:

   "Маленкий секрет Болшого друга!"