Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Руслан Агишев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Глава 77

Отступление 19.

Реальная история.

Около десяти километров западнее станции Н… Направление железнодорожной ветки на Барановичи. Патруль движется на мотодрезине.

– Еще немного и будем дома, – причмокивая толстыми губами, побормоталсидевший на краю дрезины немец с рябым одутловатым лицом. – Лишь бы опять ни какой дряни на рельсы не положили.

– Что ты там бормочешь? – пытался перекричать шум мотора его напарник, заметивший как тот шевелил губами. – Смотри в оба. За нами скоро пойдет состав. Господин лейтенант, сказал, что если мы опять что-то пропустим, то шкуру с нас спустит! Какие-то шишки поедут! Слышишь?! Вот, глухая скотина, опять поди о жратве думает. Я тут отдувайся за всех… Эх, черт, что это такое? Кто-то на рельсах что ли лежит… Стой! Тормози! Рычаг, рычаг дергай!

Дрезина, набравшая приличную скорость, начала медленно тормозить.

– Дрыхнет что-ли? – по привычке заорал второй немец и тут же сбавил тон. – На рельсах лежит кто-то. Иди смотри, а я за лесом погляжу, – он привычно перехватил пулемет и присел около мешков с песком. – Давай, иди!

Первый схватил карабин и слез с дрезины.

– Russkij Iwan! Wstawaj! – немец с удовольствием сотрясал воздух недавно выученными словами. – Pil schnaps? Russkai swinj, wstawaj! – он дошел до лежащего и легонько стукнул его сапогом. – Похоже он мертвецки пьян, Курт! Сейчас я его переверну и мы с тобой узнаем, где можно разжиться хорошим шнапсом. Посмотрим…, – наклонившись, немец с хеканьем перевернул его на спину. – Курт! Курт! Беги сюда! Да бросай свой пулемет! Это, кажется, наш…

Через минуту над лежавшим склонилось уже двое.

– Майор…, – прошептал рябой, кивая на клочок витого погона. – Как он здесь оказался?

– Тише…, – второй сразу же огляделся вокруг. – Посмотри на него.

Несмотря на довольно крепкий мороз офицер был практически раздет. Скомканный мятый китель на нем едва держался. Через прорехи на на груди и рукавах виднелась потемневшая кожа, покрытая синевой синяком.

– Господин майор, – негромко позвал лежащего один из немцев, одновременно теребя его за рукав. – Что с вами произошло? Черт, давай его грузи на дрезину! Повезем обратно! Что ты там бормочешь? Это же происшествие! Господин лейтенант, убьет нас, если мы ему не доложим…

Отступление 20.

Реальная история.

[Отрывок] Телефонный разговор командира патрульной группы лейтенанта … со своим командиром.

«– …Патруль только что вернулся, господин капитан.

– Прибытие состава ожидается примерно через 2 часа… Значит, дорогу проверили… Все должно быть спокойно!

– Господин капитан, патруль не доехал до станции. Недалеко от нее они на путях нашли нашего солдата. Он был без сознания… Им пришлось вернуться.

– Как так вернуться? Они что не до конца проехали?

– Примерно десять километров, господин капитан.

– Ты что несешь, лейтенант? Мне сам генерал Гейр всю плешь проел! Из Берлина прибывает спецпоезд… Срочно вышли еще один патруль! Пусть каждый кустик проверят! С ними езжай!»

Отступление 21.

Реальная история.

[Выдержка] Донесение рядового первого класса … полка Курта Шосселя.

«… Во время осмотра железнодорожных путей нами был обнаружен лежащий на рельсах человек. Мой напарник приблизился к нему, а я остался у пулемета, чтобы прикрыть его от возможного нападения бандитов… На человеке был надет изорванный офицерский китель. Фуражка отсутствовала…».

Отступление 22.

Реальная история.

[Выдержка] Сообщение унтер-офицера медицинской службы Фрица Мегеле.

«Примерно в 14:20 на главный перевязочный пункт был доставлен военнослужащий в бессознательном состоянии. Судя по остаткам обмундирования это был майор… Первичный осмотр показал, что у пострадавшего многочисленные гематомы, расположенные по всему телу, и особенно в области рук. Также были обнаружены переломы ключицы и двух пальцев на левой руке… На внутренней части запястья левой руки в районе были обнаружены неглубокие порезы, предположительно сделанные тупым предметом…».

Отступление 23.

Реальная история.

[Выдержка] Стенограмма рассказа майора Вилли фон Либентштейна. Стенографистка Эльза Кирхе.

«– … Я майор … службы Вилли фон Либентштейн. Это может подтвердить руководитель …

– Что с вами произошло?

[больной пожаловался на тошноту и попросил воды]

– Я не все хорошо помню…

– На вас напали бандиты?

[больной говорит с трудом]

– Нет… Я был на станции. Подождите… Я встречал состав. Должен был приехать…

[страница № 2 изъята]

– … Что вы увидели? Говорите точнее! Вы зашли в столовую для офицерского состава? Что дальше?

[больной тяжело дышит, практически не реагирует на вопросы]

– … Заказал капусту с …

– Что происходило вокруг вас? Вы помните? Они ели?

– Да… ели.

– Дальше, дальше!

– Еще был чай… Мне сильно хотелось пить. Я заказал два чая.

[больной потерял сознание]

[12 минут прошло]

– … Около меня сидел лейтенант… Смуглый, полный… Танкист.

– Что с ним случилось? Вы видели, как это началось? Доктор, что в стоите? Мы ничего от него ничего толком добиться не можем.

[больному введено 2 млг… внутривенно]

[больной очнулся]

– … Он неожиданно начал икать. Я хотел подать ему воды из графина, как он начал дико орать.

[речь прерывистая, время от времени выкрикивает отдельные бессвязные слова]

– Что вы стоите? Ему же плохо?

[больной начал вести себя агрессивно]

[34 минуты прошло]

– … Он разорвал на себе китель и начал раздирать живот… Потом упал на пол и стал кататься…».

[больной потерял сознание].

Отступление 24.

Реальная история.

[Выдержка] Журнальная статья: Виноградова Л.К. Третий Рейх контактировал с пришельцами? / Л.К. Виноградов // НЛО: Сенсации, тайны, догадки. – 1999. – № 3. – С. 21–27.

«… Этот документ или точнее его обрывок попал ко мне совершенно случайно, через вторые – третьи руки. Поэтому о его происхождении ничего достоверного сказать не могу.

Содержание документа довольно любопытное. К сожалению, оно в лучших традициях уфологии ставит больше вопросов, чем дает ответов. В связи с этим предлагаю сначала ознакомиться с мнением доцента Иванова Б.Ф., сотрудника кафедры биологии Калининградского государственного университета имени… ''Прочтение данного документа заняло довольно много времени, так как ряд терминов были мне не совсем знакомы требовали самого пристально внимания. Общее впечатление: безусловно грамотно описанный случай, который с высокой степенью достоверности мог произойти в реальности. Но что это за случай или эксперимент? Если отбросить упоминания о «чужих» и некоторую экзотику, то анатомический раздел документа чрезвычайно похож на выписку из научного отчета или диссертации, посвященной какому-то подозрительно «земному» опыту. Сама собой напрашивается мысль, что речь здесь идет не о какой-то инопланетной заразе, а о чем-то нашем, местном. Слишком легко все описанное ложиться в общепринятую уфологическую терминологию… По моему убеждению, мы имеем место с розыгрышем, в подготовке которого использовался готовый и вполне серьезный материал, однако написанный по другому поводу… Наиболее понятную для меня часть текста – физиолого-биохимическую писал далеко не дилетант. Чувствуется, что автор достаточно глубоко разбирается в тематике излагаемого…''. Далее, чтобы дать возможность читателю сделать свои собственные выводы, привожу непосредственно документ».

[машинописный листок № 1] [шрифт нечеткий, готический, буквы «r», «p», «h», «y» западают]

«Медицинский отчет по форме 26К-13, утвержденный отделом Имперского здоровья (А) Имперского министерства внутренних дел.

… По всей поверхности кожи области грудной клетки расположены многочисленные новообразования, представляющие собой небольшие (4–5 сантиметров) синие корочки, предположительно, соединительной ткани. Плотность новообразований значительно превосходит хрящевую ткань. В разрезе они демонстрируют четкую кубическую структуру…

Брюшная полость заполнена неизвестным веществом, напоминающим мягкую мелко волокнистую субстанцию зеленовато-серого цвета. Пространство между органами уплотнено, а сами органы видоизменены…

… Форма желудка …, емкостью около 5 литров. На передней поверхности тела желудка, прилегающего к брюшной стенке, сосредоточен толстый слой вещества. Толщина слоя примерно 9 миллиметров. Мелкие волокна пронизывают желудочную стенку через небольшие отверстия – проколы… На мышечной оболочке желудка волокна тесно сплетаются, образуя плотное образование…».

[машинописный листок № 2] [1-ый, 2-ой абзацы размыты]

«С высокой долей вероятности можно утверждать, что обнаруженное при вскрытии вещество носит растительную природу. Образец имеет простое строение. По-видимому, не умеет укореняться. Состоит из трех часто встречающихся элементов – коробочки или спорангии, в которой развиваются спороподобные семена, стопы (спорофора) и ножки.

Наиболее близким аналогом является Спорофит моховидный…

При обработке химически активными реагентами проявляется аномальные качества – быстрый рост и значительная теплоотдача. Одним из катализаторов происходящих процессов может быть слабый раствор щелочи, под действием которой вещество начинает бурно развиваться (расти – делиться). Все это сопровождается выделением тепла».

***

Солнце медленно, словно нехотя, поднималось над деревьями небольшого леса. Ощутимо подмораживала. Толстой коркой стянуло грязные лужи в окопе.

– Хорошо, все-таки в природе устроено, – бормотал себе под нос пожилой боец, скручивая папироску толстыми пальцами. – Вот грязь была непросветная. Хоть топор на шею вешай и иди топиться, ни почем по этим дорогам не пройти. А тут снежком припорошило да морозцем ударило и все… Амба! – от избытка чувств он даже слегка притопнул по ледяной корке. – Знамо дело природа…

Потом его мысли плавно перешли на давно минувшие дела его молодости. Яко Сидорович, солдат со стажем, смотрел куда-то в поле остекленевшим взглядом. Сейчас он виделни припорошенное снегом поле, ни верхушки застывших деревьев… Его мысли были далеко-далеко – там, где он был еще молод и полно радостных надежд и устремлений.

– Хм, – крякнул он, опершись на край окопа. – Вот так…

В мыслях он уже далеко на Востоке. Стоит, согнувшись буквально в три погибели, и даже не помышляет взглянуть поверх окопа. Тогда перед лицом сотен узкоглазых невысоких солдатиков, которые с упорством обреченных раз за разом штурмовали их укрепления, он чувствовал, как сердце бешено стучало в его груди, отдаваясь в груди. Яков, Яшка, Рыжий, как его тогда только не звали, судорожно держал в рукав винтовку с примкнутым штыком и со страхом выглядывал из-за бруствера… Прошла минута, длинной в вечность, и он уже, с безумным криком, выпрыгивает из окопа и спотыкаясь несется вниз, чтобы воткнуть трехгранное острие в теплую плоть врага.

Со стороны он был статуей, лишь внешне похожей на человека. В шинели, ушастой жесткой шапке со сверкающей звездой, Яков закаменел.

… Вот он снимает потрепанную шинель и бросает ее на стул, чтобы, как ему казалось, больше никогда ее снова не одевать. Ломанной кучей плотное сукно сваливается на дерево и застывает на нем. Но, промелькнула еще минута… и Яков, небритый, с зверскими усталыми глазами, обреченно смотрит на желтоватую волну газа, волной накатывающейся на его окоп. Словно в замедленном кинофильме он ясно различал, как смертоносная граница медленно движется к нему. Метр за метром она вышагивала вперед… Раз! Он дико кричит! Его скрюченные пальцы сдирают противогаз и начинают тереть пышущие болью глаза. Он кричит… А-а-а-а-а-а! Рот кривится, зубы кусают в кровь губы от нестерпимой боли…

– Уф! – фыркнул пришедший в себя наблюдатель. – Черт побрал бы это все!

Вновь вспыхнула старая цигарка, своим крошечным огоньком разгоняя усталость и опять погружая бойца в беспокойную дрему… Одна война сменилась другой! Рука, еще недавно державшая винтовку, так же крепко ухватила саблю… С перевязанной окровавленными бинтами головой Яков стоял на огромной пузатой бочке и кидал в толпу разномастно одетых крестьян яростные слова… Он вещал о правде забитого всеми человека, о справедливости для каждого. Его глаза горели яростным ничем неутоленным огнем, который казалось рвался наружу…

Рука в так мыслям сильнее и сильнее сжимала отполированный приклад, а на лице мышцы рвали судороги.

… Его скидывают на землю здоровенные волосатые руки и обутые в добротные кожаные сапоги ноги начинают его месить. Тело словно детская кукла метается по пыльной земле. Под радостный гогот мужиков, угрожающие крики баб, Якова тащили к сараю, вокруг которого уже давно были навалены кучи хвороста…

– О! – шапка чуть не слетала с его головы от мощного взрыва. – Атака, – выплюнув изо рта грязный снег, прошептал он.

Его глаза обшаривали те жалкие пол километра, которые отделяли две земляные нитки укреплений, но поле было пустым.

– Шальной что-ли? – облизнул пересохшие губы солдат. – Чего это они зашевелились? – вновь раздался взрыв, но в этот раз снаряд попал где-то в стороне.

Почти на против него на той стороне что-то происходило. К взрывам снарядам присоединились хлопки карабинов, через секунду к ним подключился басовитый рев пулемета.

– Не уж-то кто из наших прорывается…, – достаточно громко пробормотал он, прикладывая ко лбу ладонь. – Давай, давай братки, вы уж постарайтесь… Немного здесь, а мы уж поможем огоньком.

Вдруг позади него раздался шорох и следом прозвучал хорошо знакомый голос политрука:

– Что же вы такое говорите боец Ковальчук? Какие на той стороне могут быть наши, советские люди?! Разве вы не ознакомились с приказов Верховного главнокомандующего товарища Сталина о том, что все сдавшиеся в плен являются предателями? Странно, очень странно, боец Ковальчук слышать такое именно от вас. Вы, прошедший Гражданскую войну, воевавший с белофиннами, мне всегда казались политически грамотным и сознательным бойцом и тут такое…

Канонада тем временем не только ни утихала, а даже наоборот зазвучала с новой силой. Винтовочные выстрелы временами сливались в непрерывную трель, которая практически не смолкала.

– Что там такое твориться братва? – откуда-то со стороны артиллеристов появился здоровенный матрос, с расстегнутой не смотря на мороз тужуркой и сверкающей оттуда тельняшкой. – Что за кипеж? Немчура совсем охренела? Полундра, братцы! – заорал он неожиданно, напугав кучковавшихся около наблюдательно пункта бойцов. – Ползет кто-то! Вон! Да бошку свою поверни на пол кабельтова влево! Во! Тащит… Раненный кажись! Помочь треба, братки! Держи амуницию, – винтовка влетела в руки Якова, а следом за ней порхнула шинель и небольшой вещмешок.

Морячок, а это бы несомненно он, остался в черном бушлате, из под которого рвалась его неизменная тельняшка. Оскалившись во всю ширь своими металлическими зубами, он засунул за пояс пару немецких колотушек и змеей юркнул наверх.

Прошло времени всего ничего, а из-за бруствера уже послышался его голос.

– Эй, сухопутные, принимай гостей! – с высокого бруствера мягко спустился коренастый мужчина и сразу же приготовился принимать второго.

Раненного они с моряком спустили уже вдвоем. Укутанный в плащ-палатку, тот молча скрипел зубами и время от времени стонал.

Едва все присели вниз окопа, чтобы, как выразился Яков немца зазря не беспокоить, как политрук вновь заявил о себе. Невысокий, чернявый с вечно слезящимися глазами, он строгим голосом спросил:

– Предъявите ваши документы!

Судя по его фигуре – рука на кобуре, грозно сверкающие глаза, выпяченная вперед грудь – он был уверен, что это самые что ни на есть настоящие дезертиры.

– Где ваши документы? – он буквально навис над бойцом, который в это время сидел на корточках возле раненного. – Дезертиры? Что, не понравилось у немцев? Или, наоборот, понравилось?!

Все молча следили за ними… Что удивительно в это самое время боец, на которого политрук направил все свое внимание, был совершенно спокоен. Казалось, его не трогали ни вопрошающие взгляды остальных, ни натиск политрука, ни свит пролетавшего свинца. Он был совершено невозмутим и это просто добило доморощенного комиссара.

– Так я и думал! – злорадно проговорил он, расстегивая кобуру и вытаскивая пистолет. – Сдайте оружие! Вы арестованы!

– Это что же такое? Они же свои…, – недовольно пробурчал моряк, вставая во весь свой внушительный рост. – Разобраться бы надо! Товарищ политрук, может контуженный он или вообще из разведки…

– Разберемся! – бросил в ответ тот. – Во всем разберемся. Арестовать их!

Пришедший неожиданно резко выпрямился и в его руке блеснула финка. Он так и не снял маскировочный капюшон, из под которого сейчас угрожающе блестели его глаза.

– Что? – политрук не верил своим глазам.

– Политрук! Отставить! Я сказал, отставить! – за его спиной появился командир разведчиков лейтенант Мареев. – И ты, морская душа, тоже варежку то закрой, не в море! Перед тобой старший по званию! Что за шум? Кто такой? капюшон сними!

В этот момент лейтенанту пожалуй впервые за много этих проклятых дней стало, действительно, страшно по-настоящему. Скинутый капюшон обнажил лицо или точнее то, что должно было быть лицом.

– Какого черта? – отпрянул он назад, не веря своим глазам. – Это…

Из скомканной зеленовато-бурой ткани на него смотрели перекрученное черными жгутами обожженной ткани хмурые глаза. Глубокие шрамы покрывали абсолютно лысую голову и клоками переходили на скулы, а потом спускались ниже. Обожженная кожа дополнялась странными жгутами, напоминавшими грубые медицинские швы…

– Мареев, Мареев, – установившую тишину нарушил чей-то шепот. – Ты слышишь меня, лейтенант?

Разведчик опустил ошалелые глаза внизу – туда, откуда и раздавался этот странно знакомый шепот. На земле лежал укутанный человек, на которого он сразу и не обратил внимание. Его бледное без единой кровинки лицо ему сразу же показалось удивительно знакомым.

– Лейтенант Мареев, ты меня узнал? – раненный смотрел прямо на него. – Комиссия особого сектора ЦК капитан Смирнов… Передай в Ставку… Операция "Второй фронт"… Он согласился на все условия… Не забудь, лейтенант… Он согласился на все условия… Второй фронт…

… В каждое время есть такие удивительные слова, которые, лишь будучи произнесены вслух, начинают моментально менять существующую реальность. В грозный 1941 год такими словами могли быть очень многие узнаваемые аббревиатуры и фамилии, ставшие символами эпохи на многие десятилетия.

В мгновение ока политрук подобрался. Его умению «держать нос по ветру» можно было бы только позавидовать. Как про него говорили… Немецкий артиллерист еще только тряпочкой снаряд протирает и думает куда его направить, а «наш николка» уже в укрытии.

– Это какие такие сведения, лейтенант? – решительным движением от отодвинул одного из бойцов, с любопытством разглядывавшего обоих разведчиков. – Разведданные? А как же политуправление фронта? И когда это вы его встречали? А, товарищ лейтенант? – он вновь был в своей стихии, когда за валом вопросов, произносимых с напором и апломбом, можно было так надавить на человека, что он быстро терялся и был готов рассказать обо всем, что угодно. – Что вы молчите?

По-видимому, Мареев тоже был знаком с таким приемом, поэтому отреагировал на него именно так, как и должен был. Его прищуренный взгляд остановился на взъерошенном командире с таким искренним удивлением, словно говорящем – а, собственно, какое-твое дело? Мериться своим оскорбленным достоинством он долго не стал.

– Товарищ политрук, это майор Смирнов. Его личность может подтвердить комполка, – разведчик выпрямился и стал оглядываться. – Он был за линией фронта с особым заданием и я бы, на твоем месте, был по-осторожнее… Ты же знаешь, всех этих оттуда, – в этот момент он с плохо скрываемым удовольствием стал наблюдать за впавшем в сомнение политруком.

– … Алексей…, – раненный снова очнулся. – Срочно доставить сообщение. Аллюр три креста. В Ставку. Срочно, – выдавив из себя последнее, он бессильно откинулся на постеленную плащ палатку.

***

Специальный поезд въезжал на станцию уже под вечер, когда железнодорожная служба смогла наладить движение. Массивные паровоз за счет дополнительных навешанных листов металла, прикрывающих уязвимые места, выглядел не просто угрожающе массивным. Сейчас, в полумраке наступающих сумерек угловатые контуры казались медленно крадущимся телом монстроподобного зверя, пытавшегося скрыться за густыми клубами выбивавшегося к низу пара.

– Все готово? – тройка высших офицеров германского командования вытянулась в струнку перед самым крупным вагоном, имевшим незнакомые обводы. – Проверьте еще раз! Никаких случайностей быть не должно! Оберштурмбаннфюрер ненавидит случайности!

Удивительно, но говоривший в таком повелительном и чуть снисходительном тоне офицер был ниже по званию, чем те, кто тянулись перед ним. Наконец, он кивнул головой и, повернулся к вагону, в глубине которого через несколько секунд исчез.

– … Все выполнено, – оставшиеся на перроне еле слышно переговаривались. – Я подтянул второй батальон к северной оконечности…

– За госпиталь тоже можно не переживать, – вклинился другой. – Персонал предупрежден. Везде расставлен мои люди… Можно не опасаться…

– … Отлично, господа, – на грани слышимости подытожил третий. – С этой диверсией мы все можем оказать в глубокой … Боюсь, если эти шишки будут недовольны принимаемыми мерами, то самая зловонная дыра близ Эль-Аламейна нам покажется самым райским местом на этой чертой земле… Идут…

Из вагона спрыгнул тот же самый молодцеватый офицер-порученец, в идеально сидевшем кителе бархотно-черного цвета. Следом за ним спустились еще два человека, о которых сразу можно было сказать – гражданские. Первый, невысокий полноватый человек, не смотря ни на что носил мешковатый и мятый мундир оберштурмбаннфюрера СС с небрежно накинутым на него пальто. Он подслеповато щуря глаза, он коряво вскинул руку встречавшим его офицерам.

– Я ничего не хочу слушать о том, кто виноват, и что было вами сделано. Если честно, мне совершенно наплевать на этот убогий городишко и на всех, кто тут живет, – офицеры ждали почти всего – дикого ора с топаньем по земле и мощной тряской кулаками перед их носами, злобным шипением, срыва погон и т. д., но не такого начала. – Я хочу видеть моего человека, – увидев некоторое недоумение на лице старшего по званию, стоявшего чуть в стороне от остальных. – Майор Вилли фон Либентштейн. Проводите меня к нему! Марк, прошу вас.

Высокий здоровяк в бобровой шубе с густым серебристым отливом, усмехнувшись при виде этой сцены, двинулся за ним.

– … Вы теперь понимаете степень моей обеспокоенности, Марк? – спросил Грайте, запахивай пальто. – Обратите внимание на стены зданий… Фасад комендатуры. Заметили? – тот прилежно вертел головой, в тоже время сохраняя на лице выражение недоумения. – Ну что же вы… Даже я как практически гражданский человек, вижу, что совершенно нет следов выстрелов! Смотрите! Ничего! А было доложено о хорошо спланированной диверсии, которая опиралась на глубоко законспирированное подполье в самом городе. В рапорте от заместителя коменданта ясно написано, что в диверсии принимали участие несколько отрядов численностью по двадцать – тридцать прекрасно подготовленных диверсантов. А что мы с вами видим? Да, ни черта! Они что святые, что ли? Прошли по «воздуху аки по земле» и совершенно незаметно отравили пищу или что там еще …

– Господин штурмбаннфюрер, прошу вас сюда, – шедший впереди них полковник, к тому же, по всей видимости, пытавшийся хоть что-то услышать, указал на приземистое грязно-серое здание, притулившееся в переулке. – Здесь нас уже давно ждут, – добавил он устремившемуся туда Грайте.

– … Ничего, сейчас мы все узнаем…, шептал тот, поднимаясь на высокое крыльцо. – Этот поганец, Вилли, все расскажет… О, мой бог! – непроизвольно вырвалось едва высокие зашарпанные двери открылись и впустили их в холл.

Он даже отпрянул назад, увидев на что наступил. Прямо под его ярко с глянцем начищенном сапогом блестела зловонная зеленовато бурая лужа, в которой судя по тяжелому запаху угадывались блевотные массы.

– Вы… что… совсем… – на какие-то мгновения он перестал выдавать складную речь, столкнувшись с такой обстановкой. – Это что за бардак?! – через секунду голос перешел в высокие тона. – Начальника госпиталя ко мне! Живо! Что это такое? – перед ним стоял один из тех, кто его встречал на перроне. – Вы, кто немецкие солдаты или свиньи? – короткий, похожий на венскую колбаску палец, буквально протыкал майора насквозь. – Вот это, это и это? – его ошалелый взгляд метался по стенам, полу и уставленным лежанкам и кроватям в холле, которые были вымараны в бурой жидкости.

– Я докладывал, господин оберштурмбаннфюрер, – майор со стойкостью настоящего солдата выдержал начальственный гнев. – Это все результаты диверсии. Мой персонал сделал все, что было в его силах, – он полуобернулся в сторону выстроившихся человек в грязно белых халатах. – Все случилось очень быстро… Буквально в течение нескольких часов в госпиталь поступило около двухсот солдат и офицеров признаками пищевого отравления… Э-э-м… По крайней мере, начальные признаки свидетельствовали именно о пищевом отравлении…

Лицо Вальтера Грайте медленно, можно даже сказать осторожно, приобретало нормальный цвет.

– И…, – поощрил он докладывавшего начальника госпиталя. – Дальше.

– Вот это все что вы видите, результат лечения пострадавших, – он вновь махнул рукой. – Мы сделали все, что могли. По-всей видимости, это было какое-то чрезвычайно агрессивное вещество, которое…, – врач время от времени прерывался, словно пытался подобрать подходящее слово. – Мы сделали все, что было в наших силах… Наш госпиталь рассчитан максимум на пятьдесят пациентов, больше принять мы были просто не в состоянии. Остальных мы должны переправлять дальше в окружной госпиталь…, – на какое-то мгновение его покинула выдержка и он опустошённо произнес. – Мы же пытались их отправить по железной дороге. Пытались… Боже мой, как они кричали…

Тем временем второй гость, Марк, прошел внутрь. Продвигался он осторожно, время от времени выбирая, куда поставить ногу. От холла в разные сторону шли коридоры с высокими потолками. Почти на всем их протяжении наблюдалась точно такая же картина, что и в холле… Многочисленные кровати стояли прямо в проходах, у окна – двухъярусные нары – все это было в испачканных, рваных простынях…

Он остановился у одной из палат и попытался войти внутрь. Тяжела дверь лишь недовольно скрипнула от его толчка, но не открылась. За его спиной сразу же вырос довольно высокий солдат в марлевой повязке и глухо произнес:

– Проход запрещен!

Марк удивленно посмотрел на него, но тут же молча развернулся и вернулся обратно.

– Ах, вот вы где, – увидев его облегченно вздохнул Грайте. – Не хватало еще чтобы и вы подхватили эту гадость!

– Но, господин оберштурмбаннфюрер, это не передается воздушным путем, – попытался вставить свое слово майор.

– Замолчите, – рявкнул Грайте. – Как вы сказали, что мы уже все сделали. А раз сделали, то помолчите. И вообще, где мой человек? Проводите нас! Марк, зря вы тут ходите…, – под охраной двух солдат они подошли к той самой палате, в которую Марка не пустили. – Открывай!

Часовой что-то пробурчал склонившемуся к нему начальнику госпиталя. Тот недовольно скривился.

– Вилли, мой мальчик, – восторженно воскликнул Грайте; начальнику госпиталя, прошедшему вперед, на мгновение показалось, что он наблюдает встречу доброго дядюшки со своим приехавшим к нему после долгой разлуки племянником. – Как тебя угораздило вляпаться во все это?

Длинная фраза вырвалась у него на автомате; по всей видимости он ее заготовил уже давно и сейчас просто окрасил в нужный тон, придав достаточную долю восторженности.

– … Э…, – поперхнулся он, что за столь короткое время у него начинало казаться дурной привычкой. – …

В полностью пустой комнате на самой середине лежала металлическая пружинная кровать с широкими поперечными ремнями, которыми был зафиксирован какой-то незнакомый Грайте человек. Изнеможенное лицо со впалыми щеками словно натянутыми на череп, худые коричневатые руки едва прикрытые одеялом. Словом в кровати лежа кто угодно, но не Вилли фон Либентштейн.

– Я повторяю свой вопрос, – ледяным тоном начал Грайте. – Где мой человек? Где Вилли фон Либентштейн? Где вы его держите?

– Я не совсем понимаю вопрос, господин оберштурмбаннфюрер, – попытался что-то возразить начальник госпиталя. – Это человек имел при себе документы, выданные на имя Вилли фон Либентштейна. Он потерял много жидкости, что, возможно изменило его черты до неузнаваемости…

– Так…, – Грайте наклонился к его лицу. – Дьявол меня побери, это все-таки Вилли. Значит, здесь удача изменила тебе… Вилли, ты меня слышишь?

Заикнувшегося было врача быстро завернули и выпроводили из палаты, где осталось лишь трое человек.

– Профессор, это вы? – человек раскрыл глаза и уставился в пустоту. – Я ничего не вижу… Чертовы большевики меня все-таки доконали. А ведь меня предупреждали, что не надо ехать сюда опять…

– Оставьте, самокопание, мой мальчик. Все скоро наладится! Поправляйся скорее, ты мне очень нужен! – воодушевленно проговорил Грайте. – Очень многое изменилось, пока ты бродил по этим лесам. Мне удалось заручиться поддержкой самого рейхсминистра. Ну, ты понимаешь… Теперь в этих местах я царь и бог!

Больной его почти не слышал. Он что – то бормотал – то шепотом, буквально на грани слышимости, то чуть громче, когда некоторые слова и предложения можно было разобать.

– … Они уже здесь, – бормотал он, мотая головой с пустыми зрачками. – Эти дьяволы уже повсюду! От них не уйти, их не убить! … О, боже, зачем я только возвратился? – широкие кожаные ремни, перетянувшие высохшее тело вдоль груди, ног и живота подозрительно скрипели. – Они не люди… Нет! Не трогайте это!

Протянувший было к одеялу руку профессор отпрянул.

– Они все отравили… Все – пищу, воду… Они везде, они вокруг нас…, – пустые без малейшего намека на зрачки глаза шарили в пространстве словно пытаясь увидеть того, кто к нему пришел. – Профессор, профессор, вы здесь? Если вы еще здесь, то скорее бегите отсюда прочь! – он неожиданно схватил Грайте за руку и сжал на удивление крепкой хваткой. – Ха-ха-ха! Я понял…, – почувствовав, что его слушают, больной вдруг рассмеялся. – Вы все надеетесь узнать секрет появления сынов Одина здесь, в земле неполноценных! Так ведь, профессор? Ха-ха-ха! Это же поразительно! – коричневатая кожа жутко натягивалась на скулах, когда он начинал хохотать. – В земле, где живут недочеловеки, появились сверхлюди… А у тех, кто считает себя потомками арийцев, наоборот, рождаются одни …

Сотрясаемое судорогами тело вдруг выгнулось дугой настолько, что ремни не выдержали. Раздалось несколько громких хлопков и куски кожи разлетелись в стороны.