Текст книги "Техасские ведьмы (ЛП)"
Автор книги: Розмари Клемент-Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Это смешно. – Я помотала головой; затянутые в хвост волосы тоже качнулись. Похоже, у моего обычного инстинкта самосохранения случилось короткое замыкание. Может, потому что мы находились здесь, на территории Гуднайтов. Может, потому что парень выводил меня из себя, и хотелось вернуть ему должок сторицей. Да еще и на Фин я была зла. – Тетя Гиацинта никогда бы такого не сказала. Она не практикует фэн-шуй. Она кухонная ведьма.
Ковбой открыл рот, закрыл, затем потер ладонями лицо. А когда отнял руки, его пронзительный взгляд уже горел злостью.
– Я должен был догадаться. – Он оглядел меня, и я почувствовала, что вспыхнула с головы до пят. – Как только увидел, что ты стоишь посреди поля в одном белье и резиновых сапогах и кричишь на мою корову, я должен был догадаться, что вся семейка – потенциальные клиенты дурдома.
Я не раз так говорила. И выходка с бельем еще не самая выдающаяся. Родственников я называла сумасшедшими не потому, что они экстрасенсы, варят зелья и общаются с призраками, а потому, что не могут притворяться нормальными. Они и меня сводили с ума. Но мы ведь семья. И лишь мне разрешено называть их чокнутыми, а не этому незнакомцу, который даже не знает меня. То есть… нас.
– Слушай, ты…
Гнев уничтожил внешний фасад спокойствия, и я ткнула пальцем в грудь парня, но не слишком сильно, поскольку он был больше, а происходящее оказалось для меня внове. Я не орала на людей. Я ехидничала, язвила, порой излучала цинизм, но никогда не наступала резиновым носком на ковбойский сапог чужака и не смотрела ему прямо в стальные голубые глаза так близко, что могла разглядеть темно-синие крапинки на радужке и почувствовать жар от его – ух ты, и правда идеальной – мускулистой груди через тонкую майку. Не только тыкающим пальцем, но и всем своим телом, всеми его прикрытыми и неприкрытыми частями.
Черт возьми!
«Сосредоточься, Ами».
Он, может, и не маньяк с топором, но, определенно, засранец.
– Мне все равно, кто ты, – сказала я, игнорируя все отвлекающие факторы. – Если тетя Гиацинта не продает вам землю, значит на то есть веские причины. Может, потому что и остальные из «вас», о которых ты упоминал, такие же отвратительные, как ты.
– Вот так, да?
Ковбой засунул большие пальцы за пояс и каким-то образом перенес вес, почти не шелохнувшись, но внезапно нависнув надо мной, словно знал, насколько это меня взволнует. Я не двинулась с места, лишь стиснула зубы, борясь желанием отступить на шаг или пнуть наглеца в голень.
– Раз я такой отвратительный, – протянул он, – в следующий раз оставлю тебя одну сгонять своих коз.
– Следующего раза не будет, – отрезала я, – потому что я собираюсь срубить это треклятое дерево.
– Дерево? – Он озадаченно сдвинул брови. – Ты о чем, черт возьми?
– О козах! – пояснила как для идиота.
Он нахмурился еще сильнее, если такое вообще возможно:
– Причем здесь дерево?
– Забор! – Я махнула рукой на загон, чувствуя, что проигрываю битву из-за неспособности излагать связно. – Они взбираются на дерево и перелазят через забор.
Парень отклонился назад и посмотрел на меня свысока:
– У тебя несколько странные представления о домашнем скоте.
– О, мой Бог. – Я зарылась грязными пальцами в волосы. – Почему мы вообще говорим о моих глупых козах?
– Не знаю, – сказал ковбой раздражающе спокойно, что меня разозлило еще больше. – Я только подумал: вдруг ты хочешь поблагодарить меня за то, что помог согнать коз.
Уши уже горели от досады, а теперь я еще и краской стыда залилась. Но, стиснув зубы, постаралась ледяным тоном прикрыть высшую степень унижения:
– Спасибо, – я поперхнулась, – за то, что согнал моих коз...
Я затихла на том месте, где холодно вставила бы имя собеседника, если б его знала. Прямо-таки раздуваясь от самодовольства – еще бы, вынудил меня благодарить! – он запоздало представился:
– Бен. – И никакого рукопожатия. – Бен Маккаллох.
– Отлично, а теперь поворачивай своих коров и покинь владения Гуднайтов, Бен Маккаллох.
Ковбой сжал пальцы на поясе, самодовольство испарилось.
– Прекрасно. А ты держись подальше от владений Маккаллохов, девушка в нижнем белье.
– Не представляю, зачем бы мне туда соваться, – сказала я, задрав подбородок и выгнув бровь.
Положив руку на ворота, Бен ответил, копируя мой презрительный тон:
– Даже не знаю. Может, чтобы вернуть мне рубашку? Я бы попросил ее назад, но я джентльмен.
Забыв о смущении, я в ярости стащила обсуждаемый предмет одежды и бросила в ковбоя. Естественно, он с легкостью поймал.
– Спасибо, что одолжил, – рыкнула я. – Увидимся по другую сторону никогда.
– Будем надеяться, что это правда.
Сжимая в кулаке рубашку, он так сильно захлопнул ворота, что закачался весь забор. Пегий безмятежно пощипывал травку и выглядел смирным, когда мистер Колкость вскочил в седло и ударом пяток послал коня в легкий галоп.
Я словно побывала на дневном сеансе вестерна, и он произвел бы на меня впечатление, если бы я полностью, нелогично, окончательно и бесповоротно не возненавидела одного наглеца.
Глава 3
Я стояла под душем и втирала в волосы мятный шампунь из коллекции на полочке, позволяя горячей воде уносить с собой злость и пытаясь понять, в какой же момент я совершенно сошла с ума.
Ну Бен Маккаллох и сволочь (если забыть о том, что он одолжил мне свою рубашку и помог согнать коз). С такой семьей, как у меня, любой бы научился обороняться. Так почему же мой защитный сарказм на сей раз не сработал? Совсем не хотелось думать, что это как-то связано с голубыми глазами и бицепсами.
Остин, где я выросла, довольно большой город, но если живешь там достаточно долго – все равно что крохотный городишко. В школе Гуднайтов знали все, возможно, потому что Фин еще в младших классах взорвала химическую лабораторию, пытаясь заколдовать форму школьной футбольной команды на неуязвимость. Пока мама обрезала опаленные кончики волос с головы сестренки, та что-то твердила о групповой доле и логарифмическом синергизме. Ну а я волновалась лишь о том, как возвращаться в класс теперь, когда моя фамилия покрыта грязью.
Давайте говорить прямо. Магия – это факт. Когда другие дети пели «Дождик, дождик, уходи» , мы с мамой и Фин на кухне трудились над заклинанием, чтобы помидоры на заднем дворе не уничтожила корневая гниль. Невидимые друзья моей кузины Дейзи родились в семье первопоселенцев и умерли во время эпидемии холеры в 1849 году, а коллекция кристаллов Вайолет могла унять головную боль и даже словить мексиканское радио, если камни правильно настроить.
Возможно, реальность Гуднайтов оказалась бы всеобщей реальностью, если бы такие вещи сильнее бросались в глаза или были чем-то очевидным. Но магия – это, скорее, тенденции и вероятности, и, подобно дядюшке Берту, она лучше действует, когда ее не видно.
Хранить секреты может быть очень весело, когда ты ребенок, но не особо, когда понимаешь, насколько часто жизнь зависит от гармонии – по крайней мере внешне – с вышеупомянутой реальностью.
И особенно, когда ты единственная из всей весьма эксцентричной семейки это осознаешь.
Так что теперь я шагала по канату, натянутому меж двумя мирами, притворяясь, что не верю ни в призраков, ни в магию. А моя семья? О, они просто развлекались. «Шар, книга и свеча» – всего лишь эксцентричный магазин сувениров. Айрис Типот продает травяные чаи, бодрящее действие которых основано исключительно на великолепном вкусе. Нет, что вы, конечно, магия не имеет никакого отношения к моей сестре, взорвавшей химическую лабораторию.
Мне прекрасно удавалось уклоняться от комментариев в адрес близких, фактически ничего не отрицая. Тетя Айрис, самая сочувствующая из моих тетушек, сказала, что я слишком переживаю о мнении окружающих. Но ведь не из-за желания иметь нормальную семью! Я просто пыталась уберечь родных. Может, магия так же бесспорна, как коперниковская революция, но я уверена, что у Галилео имелись родственники, которые не хотели его отлучения от церкви.
Господи, как трусливо звучит! Трусливо и лицемерно. Неудивительно, что защитные инстинкты подвели меня во дворе. Никаким сарказмом не прикроешься, когда саму совесть грызет.
Вот черт. Я перестала намыливаться. Этот маленький сеанс психоанализа слишком уж достоверен, чтобы оказаться случайностью.
Я ополоснула волосы и, щурясь через поток пены и воды, устремила подозрительный взгляд на бутылочку на полке.
«Шампунь фермы Гуднайтов освежит вашу голову».
Дерьмо. Я взяла флакон, протерла глаза и прочитала: «Наш шампунь сделает ваши волосы гладкими. Мы не утверждаем, что он поможет разобраться в проблемах или распутать узел щекотливых вопросов, но ваши локоны он точно распутает. Способ применения: намылить, смыть, повторить с открытой душой. Растительный, не тестировался на животных».
Вещь из мира Гуднайтов. Независимо от надписи на этикетке, никому и в голову не придет, что нечто работает исключительно по волшебству.
* * *
После того, как я оделась, в моей прояснившейся голове назрел следующий вопрос: какого черта там наплел этот ковбой МакКретин-штаны-в-облипку? И почему тетя Гиацинта меня ни о чем не предупредила?
Я обдумывала это, пока закидывала грязную одежду в стиральную машинку и несла корзину чистых полотенец в гостиную. Даже в мире Гуднайтов постиранные вещи сами себя не сложат. Хотя от хрустального шара я бы не отказалась, покажи он, где так долго носит Фин и стоит ли мне беспокоиться.
Папа однажды сказал, что у Фин нет чувства, которым Бог наделил утку, но это не так. У моей сестры поразительный инстинкт возвращаться домой. Не помню ни одного случая, чтобы она потерялась. Не географически, во всяком случае. Но когда ее отвлекал проект или гениальная идея, или случайная мысль… Откуда мне знать, может, сейчас сестренка плетет модель ДНК из соломинок на стоянке «Соника».
Тем не менее я набрала номер и слушала гудки, пока звонок не перевелся на голосовую почту, а затем повесила трубку, не оставив сообщения. Давно известно, что Фин любительница не отвечать на звонки. Но именно сейчас я была убеждена: она делает это нарочно, чтобы меня позлить.
Я барабанила пальцами по конторке, прожигая взглядом дверь в мастерскую тети Гиацинты. Мой ноутбук лежал наверху, но подняться и взять его было бы слегка… преднамеренно. Другое дело, если я просто забреду в соседнюю комнату, чтобы немного поблуждать в сети с тетиного компьютера, и «чисто случайно» загуглю имя или два…
И буду просто обязана отправить тете письмо и сообщить, что столкнулась с ее соседом.
Да уж, притянуто за уши.
Собак, похоже, устраивала моя новая цель, и они потянулись за мной в заднюю часть дома, стуча когтями по паркету – мои личные Бременские музыканты.
Я направилась к столу, за которым тетушка Гиацинта вела дела фермы Гуднайтов. При включенном свете и с работающим потолочным вентилятором мастерская не очень-то смахивала на святая святых ведьмы, хотя оборудование Фин и придало месту чуть больше атмосферы алхимической лаборатории, чем обычно. Но готова поспорить: тетя не одобрила бы шторы на окнах, не пропускающие солнечных лучей.
Когда-то комната была верандой, но много лет назад дядюшка Берт ее перестроил. Все пространство заполняли растения в горшках, а вдоль стен тянулись полки, уставленные кувшинами, бутылями – из зеленого, коричневого и прозрачного стекла, все подписанные от руки – и старинными фолиантами. С потолка свисали связки сушеных трав и цветов, вдоль камина стояли медные и железные горшки с почерневшими от огня донышками.
Дома мама большинство зелий готовила в кухне на газовой плите. Я даже видела, как она использовала медленноварку. Но тетя Гиацинта придерживалась традиций.
Собаки плюхнулись на прохладный каменный пол, высунув языки и тяжело дыша. Даже на меня действовала мирная энергетика, пропитавшая дом и землю. То же самое было в магазине моей мамы и у тети Айрис. Белая магия – только этим занимались Гуднайты – обладала таким эффектом. Даже люди, не признававшие ничего сверхъестественного, ее чувствовали.
Вот потому я с такой неохотой приехала на ферму. Это место – часть метафорического пузыря, в котором жила моя семья, где магия разумна и ощутима. Здесь смешиваются мысли и стираются границы, которые я начертила между своей личной жизнью, миром семьи и моим стремлением быть нормальной в глазах общества. И это заставило меня совершить такую нелепицу, как вступить в спор о призраках – о призраках, подумать только! – с болваном ковбоем.
Как только загрузился компьютер, я написала короткое письмецо тетушке Гиацинте, чувствуя себя умницей. А затем открыла браузер и набрала в строке поиска: «Техас, ранчо Маккаллохов».
Информации набралось не так уж много. Никакой домашней странички, все сжато и по-деловому. Основное местоположение: округ Ллано. Производство: крупный рогатый скот и телята. Владелец: Ден Маккаллох.
Вторая ссылка вела на статью «Исчезающие независимые фермеры» в ежемесячном журнале «Техас-Монтли».
У меня были весьма расплывчатые представления об этой отрасли. Крупный рогатый скот разводили на пастбищах, подобных тем, что окружали землю Гуднайтов. Мелких фермеров существовало множество, а расширение требовало денег и ресурсов. В статье говорилось в основном о том, как засуха, транспортные расходы и экономика привели в упадок семейный бизнес. Крупные скотоводы уступили место корпорациям. Автор привел в пример Маккаллохов как владельцев одного из крупнейших ранчо штата, остававшегося семейным предприятием. Никаких акционеров, лишь ма и па Маккаллохи.
Впечатляет, особенно после того, как я увидела карту ранчо. Оно было большим. Просто огромным – растянулось по оба берега реки Ллано. За исключением единственного белого пятнышка в центре – фермы Гуднайтов.
С полки с грохотом упала книга, и я подскочила. Развернулась на звук, но вокруг ничего не изменилось. Собаки по-прежнему дрыхли, а остальные книги стояли строго в ряд, далеко от края. Кажется, дядя Берт решил услужить.
Я подобрала с пола увесистый том в твердом переплете. «Фермерские хозяйства Техаса, приблизительно с 1920 года». Страницы открылись на старой карте области, судя по которой, сто лет назад владения Маккаллохов не распространялись так далеко. Их ранчо было самым большим из десятка на излучине реки. Семья, должно быть, скупила все остальные земли за прошедшее столетие, поскольку теперь они синим морем окружали островок фермы Гуднайтов, словно фагоцит, пытающийся поглотить упрямую клетку.
Ага.
Вздохнув, я откинулась назад, и кресло, вторя мне, словно разочарованно скрипнуло. Так вот в чем причина враждебности Бена Маккаллоха? В том, что тетя Гиацинта отказалась продавать землю? Девяносто процентов конфликтов в мире случаются из-за собственности: одни владеют тем, что хотят заполучить другие.
– Я немного разочарована, дядя Берт, – заговорила я с дядюшкой по старой привычке. – По-моему, если уж решил быть болваном – то должен хотя бы проявить оригинальность.
Но Бен ведь еще что-то кричал о призраках во владениях Маккаллохов? Я попыталась откопать в своих спутанных из-за гнева воспоминаниях, что именно он говорил. Что-то о призраке, о праве пересекать реку, о мосте…
Я услышала подъезжающий автомобиль, но собаки не то что не залаяли, а даже глаз не разлепили. Значит, вернулась Фин. Именно в тот момент, когда я подумала о призраках. Логика подсказывала, что это совпадение, но ведьма во мне говорила: «Не будь так уверена».
Глава 4
Фин ворвалась в мастерскую с большим стаканом газировки в одной руке и хозяйственной сумкой в другой. Даже не поздоровавшись, что было в порядке вещей, сестра начала говорить, но от волнения слова наваливались друг на друга, и это крепко действовало на нервы.
– Эй, Ами! Знаешь, что?
Для большинства людей «знаешь, что?» – риторическое вступление, но Фин действительно ожидала, что я попробую силы в ясновидении. Я возвела глаза к потолку и шумно вздохнула.
– Ты поздно и даже не удосужилась ответить на звонок.
Сестренка отмахнулась от скрытого упрека:
– Не угадывай очевидное.
Тратить на нее сарказм бесполезно, помните? Я перевела взгляд со стакана с надписью «Рут-44» в ее руке на соломинку в зубах.
– Еще очевидно, что ты забыла мой вишневый лимонад.
– Ой. – На лице промелькнула вина. – Прости. – Фин протянула мне свой напиток: – Ванильной колы? Там еще много осталось.
– Спасибо, не надо. – Я еще час назад поняла, что лимонад мне не светит. – И что же тебя задержало? В супермаркете приземлились инопланетяне?
– Не будь смешной. – Она бросила хозяйственную сумку к остальному своему хламу и объявила: – На соседнем ранчо призрак.
Я так резко села, что разбудила собак.
– Чего?
– У них призрак в и-ме-ни-и. – Последнее слово Фин произнесла по слогам, будто разжевывала для особо одаренных.
Ошибка с моей стороны не объяснить, что именно я имела в виду, вроде: «В самом деле? Значит, Бен Маккаллох не выдумал все это от досады?» Так что я пропустила все мимо ушей и сконцентрировалась на том, что заставляло мое сердце отбивать чечетку о ребра.
– Ты же не ходила туда?..
– Куда «туда»? – спросила Фин. – Без определения, Ами, это местоимение…
– В и-ме-ни-е к Маккаллохам, – прервала я. Святая Луиза, порой я не сомневалась, что Фин тупит нарочно.
– Зачем мне туда ходить? – удивилась она.
– Посмотреть на призрака.
– Совсем без оборудования? – У сестры был такой тон, словно я предложила ей покататься на лыжах в бикини. – Нет, конечно. И не днем же!
Миновала уже середина лета, темнеть начинало только в девять часов, и я вздохнула свободнее. Еще есть время убедить Фин не совершать глупостей.
– Где ты узнала об этом призраке?
– В городе. – Она ткнула соломинкой в лед на дне стакана. – Все только о нем и говорят.
Об этом упоминал Бен Маккаллох. Мол, слухи о призраке осложнили ему жизнь. Мой мозг лихорадочно заработал, пытаясь пристроить полученную информацию к остальным разрозненным кусочкам картины.
– Тогда почему мы раньше об этом не слышали? И почему тетя Гиацинта ничего не сказала?
– Последние дни мы не вылезали с фермы, – пожала плечами Фин. – А у тети Ги и без того было полно хлопот перед отъездом.
Я снова вспомнила ждущую в фургоне маму и тетушку на пороге. И уверенность, что она забыла мне что-то сказать. Да и насчет того, что мы не выезжали в город – тоже правда. Даже смотри я местные новости – которые, вообще-то, совсем не местные, а остинские, – это не та тема, которую станет освещать большинство каналов. Конечно, если нынче не Хэллоуин.
– Думаешь, призрак настоящий, – спросила я, – или всего лишь местная легенда?
– Допускаю оба варианта, – сказала Фин. – Или все вместе: незначительный паранормальный случай раздули до полноценного явления призрака. – Она погремела льдом в стакане и продолжила: – Жаль, нет рассказа из первых уст. Больше слухи и неподтвержденные данные. Нельзя даже сказать, какова сущность привидения: блуждающий огонек, женщина в белом или нечто другое. Учитывая, что дело происходит у реки, оно может быть даже какой-то разновидностью Ла Йороны[7].
От этого имени мои кишки завязались в тугой узел, внезапно стало трудно дышать. Я попыталась скрыть свою реакцию и задвинула старые эмоции в угол, где им и надлежало находиться.
– Ла Йорона к югу отсюда, на совершенно другой реке. На Сан-Антонио, в Голиаде.
Фин покачала головой с полным ртом содовой, проглотила и только потом ответила:
– Ла Йорона – плачущая женщина – это только тип привидения. Они делятся на категории. Как ты могла забыть? Ты же еще в детстве все книги по этой теме прочла.
– В последнее время я думала о другом. – О погружении в реальную жизнь. – Вступительные экзамены в колледж не включают классификацию привидений.
Сестра фыркнула, ясно давая понять, что считает это серьезным упущением со стороны приемных комиссий во всем мире. Я, конечно, обязана любить Фин, но она, мягко говоря, своеобразная, а порой просто до белого каления доводит. А в другой день, невзирая ни на что, заставляет меня смеяться.
Что я почти и сделала, пока она не сказала:
– В любом случае я постараюсь непредвзято оценить, настоящее ли это явление. Кроме того, оно может быть связано с телом у реки.
– Что?! – И это был не риторический вопрос. Конечно, прозвучавшая фраза – далеко не самое странное, что вылетало изо рта моей сестры, но случайнейшим образом она сказала такое, что я ушам своим не поверила. – Тело? То есть мертвое?
– Конечно же, мертвое. – Фин вскинула брови. – Будь оно живым, я бы сказала «мужчина», «женщина» или «человек». Семантика важна.
Я не обратила на это внимание.
– На нашей реке?
Она кивнула и отпила содовой.
– Судя по тому, где я видела машину шерифа, когда проезжала мимо – в миле или двух вверх по течению.
– Машину шерифа? – повторила я. Снова.
Фин обеспокоенно нахмурилась:
– У тебя какая-то внезапная потеря слуха? – Она наклонилась и заговорила как можно громче в нескольких сантиметрах от моего лица: – Голова кружится? В ушах звенит?
Я легонько ее оттолкнула и плюхнулась в кресло.
– Нет, конечно. Я имела в виду, зачем там шериф?
– Чтобы держать людей подальше, естественно. Пока не явятся криминалисты и не решат, является ли это местом преступления или нет. – Фин отмахнулась от такой ничтожной проблемы, как убийство. – Но на самом деле это неважно.
Я словно рыбка-гуппи беззвучно открывала и закрывала рот… Чтобы описать мои чувства, не хватало слов. Наконец мне удалось их подобрать:
– Неважно? То есть ты считаешь, что должна ввязаться в это, несмотря на то, что меньше чем в миле от нас недавно убили человека?
– Ну, не недавно, – сказала сестра, как если бы я была неспособна вести нормальную беседу. – Вот почему они ждут группу антропологов из университета.
Думаю, после «мертвого тела» простительно, что до меня доходило так медленно. «Группа антропологов» означала, что обнаружены обыкновенные кости. Однако мы же в Техасе, и на дворе лето. Жаркое, но сухое. Сколько времени требуется трупу, чтобы превратиться в скелет?
– Когда это произошло? – спросила я, перехватив Фин, как только она двинула за своим ноутбуком.
– Еще никто не знает. – Она нырнула под стол и заворошила какие-то провода, тянущиеся к розетке на уровне пола. – Они только сегодня начали расследование.
– Нет, – обратилась я к пятой точке сестры, – я имела в виду, когда тело, скелет, неважно, обнаружили?
– Несколько дней назад. – Фин выползла обратно, выпрямилась и убрала с лица несколько выбившихся прядей. – Кто-то строил мост, и они только начали, когда бригада наткнулась на череп и пару костей, а завтра антропологи из Техасского университета откопают остальное. Вот почему патрульная машина чертовски раздражает, ведь был такой шанс испытать, как записывает мой корональный визуализатор ауры…
Она начала рассказывать об устройстве, и я прекратила слушать. И попыталась разобраться, что там наговорил Бен Маккаллох в своем длинном и нудном перечне преступлений Гуднайтов. Что-то о мосте, который они строили, поскольку тетя Гиацинта не позволяла им пересекать реку на своей земле. Не похоже на тетушку, но я отложила это на потом. Может, она объяснит все в ответном письме…
И тут слова Фин повернули мой «внимание-неприятности-прямо-по-курсу» выключатель:
– …так что это прекрасная возможность расширить мои исследования в измерении парафизических эффектов сверхъестественных феноменов.
– Погоди-ка, – влезла я, когда она остановилась перевести дыхание. – Хочешь сказать, это, – я указала на штуковину на столе, – что-то вроде детектора призраков, который ты планируешь использовать на ранчо Маккаллохов?
– Да нет же! – разгневалась сестра. – Это визуализатор спиритической энергии. Чем ты слушала?
Я прижала ладони к столу, надеясь, что холодная сланцевая поверхность охладит мой пыл.
– Послушай, Фин. Нельзя ходить по округе и разглагольствовать о сверхъестественных феноменах. Я хочу сказать, что в Остине довольно широкие взгляды, но мы не в Остине. Это маленький городок. И ты определенно не можешь использовать выявитель призраков или визуализатор энергии, или как там его, на земле Маккаллохов. Мы должны держаться в стороне… ты что делаешь?
Сестра продолжила открывать и закрывать шкафчики и ящики в мастерской.
– Пытаюсь найти измеритель электромагнитных полей среди вещей тети Ги. Мой закоротило в эксперименте на итоговом экзамене по физике.
– Тебе не нужен счетчик ЭМП. Тебе нужно обратить внимание. Это важно. – Я шагала по комнате вслед за Фин, разговаривая с ее затылком. Может, если вылить на нее целый поток слов, хоть некоторые из них просочатся в ее череп. – Маккаллохи уже обижены на тетю Гиацинту. Они пытаются построить мост, затем натыкаются на мертвое тело, и если разговоры о призраке еще больше осложнят им жизнь, их терпимость к чудачке-охотнице за привидениями устремится к нулю.
– Ага! – Фин торжествующе извлекла из одного ящика нечто похожее на бластер.
– Это что еще такое? – невольно вырвалось у меня.
– Инфракрасный термометр, конечно же. Я знала, что он у нее есть. Кухонное оборудование значительно облегчает точное приготовление заклинаний. – Она продолжила поиски. – У нее и измеритель ЭМП есть. Во время работы важно знать, где электромагнитные поля.
Я попыталась воззвать к логике:
– Ранчо огромное, акров не счесть. Откуда ты узнаешь, где искать спиритические ауры или как их там?
Сестра одарила меня своим «не-будь-смешной» взглядом:
– В неглубокой могиле, естественно.
– О, это блестяще. Хуже незаконного проникновения может быть только одно – проникновение на место преступления. – Я захлопнула рукой дверь шкафа, который Фин начала было открывать. – Ты слушаешь, Фин?
Наконец она повернулась ко мне лицом.
– Мы никуда не будем проникать, – сказала она, будто излагая нечто очевидное. – Нас пригласили.
– Кто? – Для меня было очевидно лишь то, что нам там не обрадуются.
– Марк.
– Что еще за Марк?
– Один из антропологов. Мы познакомились в магазине. Это он рассказал, что завтра начнутся раскопки, и пригласил нас прийти посмотреть.
Сестра потянула было за дверцу шкафа, но я придержала ее рукой.
– Верно. Раскопки. Завтра. А не ночная охота за привидениями сегодня.
– Только в темноте можно увидеть Кирлиановую ауру[8]! – Так, сначала давит на психику. – К тому же, если пойдем сегодня ночью, у меня будут данные до и после раскопок. – А теперь пошли уговоры.
– Я не пойду.
Фин застыла и изумленно раскрыла рот, словно я сказала, что хочу на завтрак жареного котенка.
– Но ты должна! Исследования нужно проводить парами, чтобы дополнить субъективные впечатления.
Я убрала руку со шкафчика и вытянулась во весь рост – это, конечно, ненамного выше моей миниатюрной сестры, но я все равно очень постаралась.
– В нашей семье у меня единственная цель: убедить людей, что мы нормальные. До сих пор мне не то чтобы удавалось, но я не собираюсь делать все еще хуже, потворствуя твоему желанию проникнуть на чужую территорию.
– Но как еще мне испытать корональный визуализатор ауры?
– Проверь его на дяде Берте.
Щелк. Свет погас, и перестал жужжать кондиционер. Снова.
– Проклятье, Фин! – Во все еще затененной шторами мастерской стало темно, хоть глаз выколи.
– Это не я! – возмутилась сестра. – Видишь – дядя Берт не хочет, чтобы я испытывала прибор на нем.
– Мы в захолустье. Электричество вырубает все время, даже без твоей или дяди Берта помощи. – Это происходило так часто, что во всех комнатах были припрятаны фонарики. Я нащупала ящички и выдвинула один из них.
Чиркнула спичка, затем вспыхнул огонек – Фин зажгла одну из множества расставленных вокруг свечей. Их тоже сделала тетя Ги, но я редко ими пользовалась, поскольку не знала, какая декоративная, а какая несет в себе скрытое предназначение.
– Возможно, это призрак Маккаллохов, – сказала Фин. Танцующее пламя отбрасывало жуткие тени на ее лицо, каменные стены и черные шторы, превращая уютную комнату в нечто из страшной сказки.
– Не смешно. – Но поскольку я не была уверена, что это шутка, то спросила: – Призрак ведь не может миновать систему охраны?
– Нет, конечно, – заверила сестра. – Тетя Гиацинта свое дело знает. Вдобавок двадцать пять лет применения здесь белой магии усилили защиту до спектрального уровня эф-пять – торнадо не прорвется.
В то время как я с некоторой тревогой представляла, действительно ли привидение эквивалентно сносящему дома торнадо, что-то холодное и липкое прижалось к моей ноге. Я подскочила с испуганным визгом. В тусклом свете укоризненно сияли глаза Сэди, а остальные собаки ближе прижимались ко мне в поисках утешения.
– Черте что творится. – Стремясь вернуть рассудок, я нашла два фонарика и протянула один Фин. – Я пойду на улицу к коробке предохранителей. Собак не выпускай, а то они мне второй сердечный приступ устроят.
– Подожди. – Фин добралась до своего оборудования и вернулась с налобным фонариком, который надевала раньше. – Так у тебя обе руки будут свободны.
Фонарик я взяла, хотя знала, что буду чувствовать себя посмешищем, если его надену.
– Спасибо.
Я вышла через сени и с облегчением увидела, что снаружи не так темно, как казалось в доме. Солнце уже закатилось за большой гранитный утес на юго-западе; в зловещих сумерках все вокруг отбрасывало тени, серебристо-голубые и цвета индиго. Закат также принес легкий ветерок, развеявший часть дневной жары, и над головой скользили таинственные темные фигуры.
Летучие мыши. Я поежилась. Они жили в меловых пещерах, пронизывающих холмы, а в сумрак выбирались охотиться за жуками. Вообще-то летучие мыши мне нравились, кроме тех случаев, когда я шла в темноте, пытаясь не думать о неизбежной ужасной судьбе каждого персонажа фильма ужасов, которому хватило дурости пойти ночью с фонариком проверять предохранители.
Коробка находилась за физическим и метафизическим барьерами дощатого забора. Дурацкое расположение. Я выскользнула за ворота, нутром ощущая перемены в воздухе. Может, потому что все еще думала о трупах. Охранные заклинания тети Гиацинты остановят призрака. Но они бессильны против маньяка с топором, разве что могут вызвать тошноту, вот только сомневаюсь, что это сильно ему помешает – при такой работе желудок должен быть крепким.
Мысль заставила меня двигаться быстрее, обгоняя собственные страхи. Тревога, тугим узлом завязавшаяся под ребрами, когда Фин упомянула невидимый противоторнадный эф-пять, так и не ослабевала.
Болтовня сестры о призраках не должна была так меня напугать. Я же выросла возле дяди Берта, а моя кузина Дейзи общалась с мертвыми столько, сколько мы себя помним. Но сегодня вечером я не могла выбросить из головы картину холодной илистой воды, скользких скал и тонких бледных рук, которые тянутся...
Бриз взъерошил мои влажные волосы и принес розмариновый аромат шампуня, очистив мысли и воскрешая воспоминания. Я знала, отчего у меня так скрутило внутренности, почему тщательно запертые ментальные двери теперь гремели петлями. Частично из-за спора с Беном Маккаллохом, но в основном из-за Фин, упомянувшей Ла Йорону.
