Текст книги "Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник)"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Андрей Николаев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 78 страниц)

– А ты-то что здесь ищешь?

– Да, понимаешь, зверюги твои ночью прогуливались. Десять миль, конечно, на их коротких лапках не одолеть, но вдруг. Я осмотрел их… ну так, издали. Вроде крови нет.

– Та-ак, – протянул Полубой, – где они?

– Возле камина дрыхнут.

Касьян вошел в дом. Риталусы вскочили как по команде и уселись на хвосты. Полубой присел напротив них на корточки. Сандерс, которому стало интересно, прислонился к косяку двери. Несколько минут прошло в молчании, потом Полубой крякнул и поднялся.

– Корову они задрали, Дик, – мрачно сказал он.

– Черт! Хорошо хоть ночью дождь поливал – следов не осталось.

– Ага… пока они сюда добирались, дождь с них кровь смыл, как я полагаю. Шериф их не видел?

– Нет.

– Ладно. Они больше никого есть не станут. И вообще, кажется, им неловко, хотя я не поручусь. Однако на ночь ты их не запирай.

– Договорились. Чувствую, мне самому запираться придется, – невесело хмыкнул Сандерс.

Больше подобных инцидентов не было. Ночью риталусы уходили, но утром Сандерс всегда заставал их возле камина.

Вилкинсон, с которым держали связь, не торопил, понимая, что основное на данном этапе – внедрение. В фирме «Мэджик оксиген» Полубой считался хорошим работником, однако, чтобы попасть на обслуживание такого солидного и выгодного клиента, как «Макнамара инк.», этого было мало. Две пары техников, которые обслуживали здание штаб-квартиры, имели громадный опыт работы, а график их замены на время отпусков или выходных был составлен на год вперед. Пора брать инициативу в свои руки, сказал Сандерс, как только Полубой в очередной раз появился у него на ранчо, и Касьян, не чуравшийся черновой работы, лишь бы она приносила результат, но уже уставший полагаться на случай, согласился с ним. Подходящий случай выпал через неделю – пара техников уходила в отпуск.

Лейф Варда и Николас Грант, каждый проработавший в «Мэджик оксиген» не один год, сидели в баре после окончания смены, когда к ним подсел словоохотливый турист, судя по внешности, уроженец Аргентины или другой южно-американской колонии, входящей в Лигу неприсоединившихся государств. Парень был смуглый, смазливый и без конца восторгался городом и его обитателями. Техники были уже немолодые, умудренные жизнью и воспринимали его болтовню с легкой снисходительностью столичных жителей. Так же благосклонно было принято предложение общительного латиноса угостить новых знакомых пивом – крепкое Варда и Грант среди недели не употребляли. По три кружки халявного пива под разговоры о великом Содружестве – вот все, что они себе позволили. Латинос, изрядно захмелевший, горячо обнимался на прощание, лез целоваться, приглашал в гости, однако, видимо в подпитии, не уточнил куда.

Полубой, приняв душ, собирался ложиться спать, когда запищал коммуникатор.

– Друг мой, – сказал Сандерс, – мне кажется, ты перед сном мечтаешь прогуляться.

– Как ты догадался? – Полубой отбросил полотенце, которым вытирал голову, и взялся за брюки, – а ты не скажешь, куда я хотел пойти?

– Куда глаза глядят. А если вдруг встретится свободное такси – прыгай в него, не раздумывая. Осмотришь Нью-Вашингтон с птичьего полета.

На улице Касьян прошел едва полквартала, когда к нему подрулил желтый глидер со светящейся пирамидкой наверху. Сандерс подмигнул из-за опущенного стекла, и Полубой уселся на пассажирское сиденье.

Машина поднялась над городом на разрешенную высоту. Море огней прорезали светящиеся стрелы небоскребов. Сандерс затемнил лобовое стекло, вывел на него картинку со сканера и увеличил одно из зданий.

– Узнаешь?

– А то. Это вокруг этой шпильки мы ходим, как лиса вокруг курятника.

– Есть сведения, что пара техников, замещающих тех, что в отпуске, завтра не выйдут на работу. Ребята съели что-то не то, в результате – как минимум неделя в инфекционном отделении муниципальной больницы.

– Отравитель, – буркнул Полубой.

– Ничего, похудеют оба на десяток фунтов. Это еще никому не вредило. А дизентерию лечат сейчас моментально.

Последствия пивной вечеринки проявились на следующий день – ни Варда, ни Грант не появились в «Мэджик оксиген» к началу смены. Полубой, пришедший, как всегда, за двадцать минут до начала работы, наткнулся на начальника участка.

– Кадоген, – рявкнул Миллер, толстенький коротышка с остатками рыжих волос на темени, – где ты шляешься, черт возьми?

– Не понял, – прогудел Полубой, изображающий перед начальством недалекого, но исполнительного и знающего работника, – у меня смена начинается…

– Иди за мной, получишь наряд. Сегодня вы с Лимасом идете к Макнамаре, черт его дери.

– А Грант и Варда?

– Час назад Грант звонил из больницы. Они с Вардой нажрались черт знает чего, и теперь у них плещет из всех дыр. А Кармариос и Дентон в отпуске. Ты хоть знаешь, что такое «Макнамара инк.»?

– Ну-у… компания. Говорят большая. Даже больше «Мэджик оксиген».

– Ух-х! – Миллер злобно уставился на топчущегося перед ним громилу. Как жаль, что в таком прекрасном теле такие паршивые мозги. – Короче, иди переодевайся. Наряд получит Лимас, он же идет старшим. Там в основном все киберы делают, вам только проверить их отладку. Ну и приберитесь там. Понял?

– Понял. – Полубой просиял, доказывая, что все проще простого.

Скривившись, Миллер посмотрел ему вслед и почти бегом бросился в контору, составлять план работ.

Первые этажи небоскреба штаб-квартиры «Макнамара инк.» занимали целый квартал. Полубой вылез из глидера, задрал голову. Макушка здания терялась где-то в низких облаках. Тони подтолкнул его:

– Чего рот раззявил?

Проверка заняла минут двадцать – охранники в черной форме сверились с личными жетонами, проверили идентичность карты ДНК, просветили сетчатку глаз и только после этого пропустили внутрь через служебный вход. Однако здесь Полубоя ждал неприятный сюрприз. Пожилой охранник велел им закатать рукава. Лимас со вздохом повиновался.

– А для чего? – громким шепотом осведомился у него Касьян.

– Это изотоп, который через неделю, вследствие естественных физиологических процессов, будет выведен из организма, – нетерпеливо разъяснил охранник, готовя пневмошприц.

– Чтобы знать, где мы находимся, – буркнул Лимас, – в прошлый раз меня изжога три дня мучила.

– Так ты здесь работал?

– Почти год назад.

Наконец их пропустили к лифтовым шахтам, пронизывающим небоскреб сверху донизу.

– Ты, главное, не суетись, – втолковывал Тони Касьяну, – трубы здесь широкие, в гибких переходах полезут киберы. Сегодня я тебе покажу что да как, а в следующий раз сам пойдешь. Устал я, Морган, по дыркам лазить. Ведь мне лет-то сколько.

Полубой промычал что-то неразборчивое – годков Лимасу было всего на три больше, чем Касьяну, но неумеренное потребление пива и природная лень проявились пивным животом и одышкой. Впрочем, это было на руку Касьяну – можно будет ставить жучки не оглядываясь, где там напарник.

Сегодня они работали на сто семьдесят восьмом этаже. Полубой вспомнил план. На этом этаже располагались конференц-зал, офис «Макнамара ойл» и отдел отслеживания и обработки публикаций, посвященных деятельности корпорации. В принципе там Касьяну ничего нужно не было – вряд ли интересующие его дела Майкл Макнамара стал бы обсуждать в конференц-зале.

Небоскреб был оборудован техническими гравилифтами – тесными кабинками, доставляющими пассажиров на последний, двухсотый этаж всего за две минуты. Ускорение было довольно сильное, и Лимас, зная об этом, долго причитал, жалуясь на возраст и здоровье, прежде чем войти в лифт. Полубой сдержал усмешку, когда напарник присел на ускорении и отчетливо пукнул. Ну, что поделаешь, зато Тони мог выпить разом пять пинтовых кружек темного, и это только для разгона…

– Так, – сказал Лимас, когда они пробрались в техническую каморку, куда были выведены датчики давления, проб воздуха, индикаторы загрязнения и экраны следящей системы, куда киберы передавали картинку, – первым делом проверяем вытяжки. Если сосут нормально – идем дальше, если меньше семидесяти процентов расчетного, то придется искать, где забой. Запускай пока «тараканов».

Полубой подал питание киберам, шеренгой стоявшим возле стены, забил программу и проследил, как шестиногие автоматы скрылись в жерлах гибких переходов. Сегодня он и не собирался ничего предпринимать, однако на сто девяносто пятый этаж, где находился кабинет Макнамары, служба охраны и отдел контроля конкурирующих фирм, как сказал Вилкинсон, попросту отдел промышленного шпионажа, заглянуть хотелось бы.

Пока Лимас ковырялся с настройкой дистанционного управления тонких фильтров, Полубой занялся неисправным кибером. Судя по слою пыли, кибер валялся здесь несколько месяцев – ремонтировались нерабочие агрегаты только в случае крайней необходимости. Принцип работы кибера был примерно тот же, что у робота-минера, которого Полубой мог разобрать и собрать с завязанными глазами. Здесь же дело было всего лишь в отказе оптической связи с двигательным механизмом – кибер попросту не видел, куда двигаться, и потому двигаться отказывался вовсе. Отключив сигнальный блок, показывающий данные о местонахождении, Касьян добавил в схему управления приемно-передающий чип и запустил кибера в систему нагнетания, запрограммировав на обследование верхних этажей. Теперь оставалось только снять данные, но этим пусть занимается Сандерс. У него для этого были все возможности.

Еще около двух часов они сидели перед экранами, собирая данные, отслеживая перемещения и работу «тараканов». Системы вентиляции здания работали как часы, иначе корпорация давно отказалась бы от услуг «Мэджик оксиген», однако некоторым агрегатам требовалось провести профилактику. Решено было заняться этим во время следующего посещения.

На выходе из штаб-квартиры проблем не возникло, хотя охрана проверила аппаратуру и просветила и Полубоя и Лимаса. Уже садясь в глидер, Полубой приметил в полуквартале от штаб-квартиры такси, водитель которого, включив сигнал аварийности, ковырялся в двигателе. Лицо водителя он не разглядел – тот с головой залез в капот машины, но что-то подсказывало Касьяну, что это его старый знакомый Ричард Сандерс.

* * *

Анатолий Остапович Леонидов рассеянно смотрел на отключившийся коммуникатор. Только что адъютант капитан-лейтенант Смидович, сообщил ему, что начальник контрразведки полковник Стрепетов просит принять его в одиннадцать часов. До визита было еще полчаса. Леонидов задумчиво погладил ясно наметившийся животик. Растет брюхо, ох, растет… Так, глядишь, и нормативы можно завалить, и погонят в шею из флота. А ведь еще два года назад он запросто укладывался в нормы второй возрастной группы, и по кроссу на три зачетных километра, и по подтягиваниям, да и в спарринге считался грозным противником. А в этот раз, похоже, придется попотеть, чтобы сдать нормативы своей, четвертой… Может, как Бергер, бегать по утрам, зимой на лыжах ходить? Ему хорошо, он моложе, да и должность у него… а вот посмотрим, как он выкроит время для лыж, в генеральских чинах?

И Стрепетов, тоже тот еще гусь. Говорят, при Амбарцумяне он последние два года держал первенство контрразведки по рукопашному бою. Н-да… Что ж ему надо, чемпиону этому? Вроде особо теплых отношений не наблюдается – проверка людей Амбарцумяна поручена комиссии, созданной из офицеров СБ, разведки флота и Генерального штаба. Стрепетова тоже проверяют, и он, как сказал, все понимает, обижаться не будет, а будет способствовать, и так далее, и тому подобное. Ну, это понятно – шефа не уберегли, теперь понимают, что шапки полетят.

Леонидов вызвал адъютанта:

– Валя, сделай кофейку к приходу полковника.

– Слушаюсь, Анатолий Остапович.

Полковник Стрепетов прибыл точно в одиннадцать. Он был высок, русые волосы с чуть заметной сединой на висках, короткий нос, упрямый подбородок. Карие глаза смотрели открыто, а губы, казалось, были готовы хоть сейчас сложиться в улыбку – если будет, конечно, повод. Стрепетов поднялся наверх из оперативников, и был он оперативником весьма неплохим. На его счету были и лично раскрытые дела. Ну, не лично, в одиночку, но группой под его руководством. Помимо Анны второй степени у него еще был орден Святого Гавриила, именное оружие от государя и Георгий четвертой степени за личную храбрость. Это когда он чуть ли не в одиночку взял банду сепаратиста Магомед-хана, которая свирепствовала в горных районах Вилюя. Помимо Георгия он тогда получил ожог второй степени и полгода валялся в госпитале. Неприятно, конечно, когда приходится подозревать офицеров, которые на деле показали преданность России и государю, но что поделаешь, работа такая.

Леонидов поймал себя, что все чаще обращается к этой приговорке – работа такая. Совесть, что ли, на старости лет заедать стала, или просто устал? Он вышел из-за стола и подал руку:

– Здравствуй, Вадим Сергеевич.

Стрепетов чуть запнулся – до сих пор Леонидов обращался к нему на «вы» или по званию, и обращение на «ты» значило, что его принимают как равного. То есть главы силовых ведомств после потери генерал-майора Амбарцумяна принимают Стрепетова в свой круг.

– Приветствую, Анатолий Остапович.

– Проходи, присаживайся, – пригласил Леонидов.

Стрепетов устроился в одном из двух кресел, стоящих с внешней стороны стола Леонидова, хозяин кабинета сел напротив него, как бы подчеркивая, что придает визиту официальный характер, даже не узнав о его цели.

Смидович внес поднос с кофейником. Запах прекрасного кофе поплыл по кабинету.

– Коньяку не желаешь? – спросил Леонидов.

– С утра пораньше? – улыбнулся Стрепетов. Улыбка у него была хорошая, открытая. – Если только прикажешь, как старший по званию.

– Ну уж… приказывать! Тебе вот-вот генерала дадут, вот в званиях и сравняемся. Стало быть, отказываешься? Ладно. Тогда пей кофе и рассказывай, а я буду слушать. Ты ведь не просто так пришел?

Стрепетов снова слегка улыбнулся, налил кофе себе и Леонидову. Анатолий Остапович заметил шрам от ожога на правой руке, выглянувший из-под манжета.

– Я, собственно, с одним вопросом… вернее, с двумя, но если на первый не получу положительный ответ, то второй вопрос отпадет сам собой.

Леонидов прихлебнул из чашки и подумал, что вот, ей-богу, заставит Смидовича пройти курсы барменов – у кофе был только запах волшебный, поскольку его испортить было нельзя, а вкус никакой. Он кивнул, показывая, что слушает внимательно.

– Какие выводы комиссии, которая занимается проверкой моего ведомства?

Анатолий Остапович отметил, что Стрепетов нисколько не сомневается, что займет место Амбарцумяна, поскольку сказал: «мое» ведомство, а не «наше», или «контрразведка».

– Не терпится супостата за жабры взять? – вопросом на вопрос ответил Леонидов.

– Дела стоят, Анатолий Остапович. Тяжело работать, когда не знаешь, кому доверять.

– Да уж. Не позавидуешь тебе, – сочувственно протянул Леонидов и продолжил медленно, будто раздумывая, сказать ли собеседнику всю правду, а на самом деле подбирая слова, чтобы не обидеть коллегу: – Комиссия почти закончила свою работу, но выводы придется еще немного подождать.

Стрепетов досадливо качнул головой, помолчал, маленькими глотками отпивая кофе.

– Ты хоть скажи, на кого грешите. В смысле: чья контора против нас работает? Я уже и так и эдак прикидывал. Такую акцию, как устранение начальника контрразведки чужого государства… Это додуматься надо. Что же они хотели узнать, если решились на такое? Это ведь объявление войны. Ну, ты понимаешь, войны разведок. Знают ведь – мы и меньшей обиды не прощаем. Или не боятся? Нас не боятся, ответа нашего.

Леонидов глубоко вздохнул, вытер губы платком, выигрывая время.

– Вадим Сергеевич, можешь мне не верить, но выводов комиссии я не знаю. И как проходит проверка – тоже не знаю. Ты же понимаешь, если бы нарыли что-то серьезное, работали бы по-другому.

– Значит, пусто, – пробормотал Стрепетов и поднял глаза на Леонидова, – плохо. Это плохо, Анатолий Остапович. Я не верю в официальную версию. Была враждебная акция, и вполне результативная, а то, что следов нет, так это или мы ищем плохо, или они следов не оставили. Чего не может быть по определению.

Стрепетов допил кофе, удивленно взглянул на чашку, будто не заметил, как кофе закончился, и поднялся. Леонидов также встал с кресла.

– Вадим Сергеевич, не уходи. Если мы начнем с недомолвок, то как будем вместе работать дальше? Какой второй вопрос?

Полковник постоял, глядя себе под ноги, покивал головой, будто соглашаясь с собственными мыслями.

– Ну, что ж, надеюсь, ты не примешь меня за сумасшедшего, Анатолий Остапович. Я провел собственное расследование. В основном это чистая аналитика. Я не буду тебе пересказывать ход моих мыслей, но произошедшему с Ашотом Амаяковичем есть только одно объяснение. Вот к чему я пришел, – Стрепетов глубоко вздохнул, будто решаясь на что-то: – против генерала Амбарцумяна сработали НЕ люди. Не разведка какой-либо державы, но спецслужба ЧУЖИХ. Не землян, не людей.

– Я понял, что ты хочешь сказать, – после некоторого молчания сказал Леонидов. Он подошел к бару и открыл дверцу. – Будешь коньяк?

– Буду.

Леонидов налил по рюмке, закрыл бар и передал одну Стрепетову. Полковник выпил коньяк, как воду, и выжидающе уставился на Леонидова.

Анатолий Остапович пригубил коньяк и отошел к окну. Дождь поливал уже которые сутки, и конца-краю тучам видно не было.

– Ты очень любил Ашота? – спросил Леонидов, не оборачиваясь.

– Да, мне нравился генерал Амбарцумян. Это был профессионал, каких мало… Что ты хочешь сказать? Что я хочу найти виноватого, даже если его нет? Что я сошел…

– Отдохнуть бы тебе, Вадим Сергеевич. Пару дней вполне хватило бы. Я вот тоже…

– А что хотели узнать у генерала? Почему просто не вскрыть нашу базу данных? Там все дела, а Амбарцумян мог чего-то и не вспомнить. Что он знал, чего нет на нашем сервере?

– Ну, по-моему, в вашей базе есть все, кроме сведений о количестве наложниц султана Махмуда, – отшутился Леонидов, – да и то только потому, что он сам сбился со счета.

Стрепетов шутки не принял.

– Благодарю за коньяк, Анатолий Остапович. Прошу простить – дела. – Он поставил рюмку на стол и, коротко кивнув, направился к двери.

Леонидов вполголоса выругался.

– Вадим Сергеевич, ты ставишь вопросы, на которые я не знаю ответов. Твои выводы, прямо скажем… необычны. Позволь, я подумаю, а потом мы поговорим еще раз.

– Хорошо, Анатолий Остапович, – согласился Стрепетов, заметно успокоившись, – извини, что вспылил.

– Ничего, я все понимаю, – Леонидов протянул руку. И рукопожатие у полковника было хорошее: в меру сильное, уверенное, и ладонь была крепкая и сухая. – Постарайся все же отвлечься. Хотя бы до того момента, когда комиссия ознакомит нас с выводами.

Анатолий Остапович смотрел, как он идет к выходу из приемной, – прямой, уверенный, и лишь когда за полковником закрылась дверь, взглянул на Смидовича:

– Соедини меня с Лиховцевым.

Леонидов вернулся в кабинет, сел за стол и бесцельно покатал по полировке карандаш. Стрепетов мог быть другом, мог быть врагом, но уважения он заслуживал – тут сомнений не было. Не хотелось верить, что полковник замешан в операции против собственного начальника. Чем могли взять его, больше двадцати лет служившего империи, боевого офицера, имевшего награды и получившего серьезные ранения на службе? Деньги? Шантаж? Идеология? Проверка ничего не дала, а в случае перевербовки что-то да осталось бы…

Проводил ли полковник Стрепетов собственное расследование? Если он пришел практически без каких-то доказательств к тому же выводу, что и Леонидов с Бергером, то такого человека грех оставлять в стороне от расследования. А если нет? Если он – ключевая фигура на шахматной доске, ферзь, а играет, управляет им кто-то из тени? Если он сам провел акцию против Амбарцумяна и пришел выяснить, что известно Леонидову?

– Анатолий Остапович, Лиховцев на связи.

– Спасибо. Здравствуй, Григорий Данилович.

Лиховцев, развалившийся в кресле, небрежно помахал рукой. Выглядел он, как всегда, скучающим сибаритом, которому все обрыдло и удивить которого ничто не может.

– Мое почтение флоту, – с ленцой сказал Лиховцев.

– Угадай: кто у меня сейчас побывал?

– Дай подумать. – Начальник Службы безопасности поднял глаза к потолку. – О! Резидент Содружества попросил прощения за инцидент с «кротом» в штабе флота? Нет? Странно. Правила хорошего тона подразумевают… А-а, знаю! Твой адъютант соблазнил кого-то из высшего света, обманутый муж вызвал его на дуэль, и Смидович попросил тебя быть секундантом?

– Все шутишь, – усмехнулся Леонидов, – нет, милый мой, все немного хуже.

Лиховцев подобрал ноги, сел прямо и внимательно посмотрел на Анатолия Остаповича.

– Стрепетов?

– Говорить с тобой, Григорий Данилович, сплошное удовольствие. Особенно когда ты серьезен. Именно он, полковник Стрепетов, исполняющий обязанности начальника контрразведки Российской империи…

Василий Тарасович Данченко вкусно пообедал в своем кабинете – еду ему доставили из «Русской избы», ресторана, которому он отдавал предпочтение и на работе, и вне службы. Взглянув на часы, генерал-лейтенант поморщился. Встреча, о которой он договорился, должна была состояться через пятнадцать минут, и потому следовало поторопиться.

Адъютант вытянулся возле своего стола при его появлении в приемной, кинулся подать плащ, но Данченко махнул рукой – не надо. Спустившись к стоянке служебных машин, он сел в глидер и сказал, куда его доставить. Лететь было недалеко. В парковой зоне пригорода Санкт-Петербурга, где вдоль живописных прудов любили гулять няни с младенцами и кататься верхом те, кто имел возможность держать лошадей, сегодня, благодаря дождливой погоде, не должно было быть много народа. К тому же близился вечер.

Данченко вышел из глидера, припарковавшегося под деревьями. Накрапывал дождь, и он пожалел, что отказался от плаща. В деревянной беседке, нависшей над прудом, его уже ждали. Василий Тарасович до сих пор не мог простить Леонидову и Лиховцеву, что его – начальника разведки Генерального штаба – обошли при подготовке операции с капитаном первого ранга Бергером. В конце концов, он имел не меньше полномочий, у него огромный послужной список, личные благодарности от Его Величества, а если он наденет все награды, то может идти на абордаж, не надевая брони. Наконец, он из всех троих старший по званию и по возрасту! Они по сравнению с ним – сопляки!

Василий Тарасович так накрутил себя, что кровь бросилась в голову. Он ослабил воротник. Ладно, господа, посмотрим, кто из нас окажется прав.

Полковник Стрепетов поднялся при его появлении, бросил руку к козырьку фуражки.

– Да что ты, Вадим Сергеевич, – добродушно махнул рукой Данченко, – мы ведь коллеги, да и генерал ты, без пяти минут. Давай уж без церемоний.

Сейчас он более чем когда-либо походил на доброго дядьку, который больше всего в жизни ценит простые радости – вкусную еду, крепкую выпивку, веселых красивых женщин. Василий Тарасович умел, когда хотел, быть обаятельным, и роль простого, как табуретка, мужика давалась ему легко.

– Как там комиссия? – спросил Данченко, опускаясь на скамейку. – Шустрит?

– Землю роют, – в тон ему ответил Стрепетов. – Ребята уже на грани, Василий Тарасович. Хоть бы знать, кого ищут, мы бы сами разобрались.

– Ну, если пригрели змею на груди, так теперь терпите.

Стрепетов закурил, разогнал дым рукой.

– А была она, змея-то? Впечатление такое, что комиссия ничего не нашла и теперь просто тянет время. Не с чем ей идти к вам с Леонидовым и Лиховцевым. Может, не хотят меня ставить во главе службы? – с чуть заметной обидой спросил полковник. – Так я за чинами и званиями не гонюсь и никогда не гнался. Я и простым «волкодавом» работать могу, мне не привыкать.

– Ну, это ты зря. Кроме тебя…

– Я дважды ранен, горел, у меня пять орденов от государя. Вот он я, как на ладони, – Стрепетов отбросил папиросу, вскочил и, сунув руки в карманы, прошелся по беседке. – Я к тебе, как к старшему товарищу, Василий Тарасович, как к офицеру. Чувствую я, чего-то мне недоговаривают. Даже если комиссия сделает заключение, я его не увижу, так мне кажется. Что я, по-твоему, должен делать, как поступить?

– А ты сам как думаешь: что произошло с Амбарцумяном?

Стрепетов пожал плечами:

– Ну, следствие ведь не закончилось. Как я знаю, по официальной версии…

– Это для прессы. Ты сам что думаешь?

– Кто-то против нас сильно сработал, Василий Тарасович. Не буду скрывать, разные дурацкие мысли лезли, даже и говорить не стоит. Чертовщина всякая.

– Чертовщина… да, проще всего объяснить произошедшее чертовщиной, – согласился Данченко, пристально посмотрев на полковника, – только ведь не бывает этого. Ты меня извини, я постарше тебя буду и в разведке поболе служу, но и я ни разу ни с чем потусторонним не встречался. А некоторые… – Данченко оборвал себя. – Ладно. Вот тебе мое предложение, полковник. Есть у тебя надежные люди в управлении?

– Найдется десяток.

– Давай-ка мы это дело будем сами раскручивать. Леонидову и Лиховцеву, естественно, ни слова. В конторе тоже об этом помалкивай. Думается мне, или Бюро здесь напортачило – они вообще грубо работают, либо лигисты из Сервис. Вот из этого и будем исходить. Наши контакты, конечно, скрыть не удастся. Для всех я с тобой советуюсь, как усилить твою службу. Ты ведь знаешь, что кроме тебя вряд ли кого поставят на замену Амбарцумяну. – Данченко понизил голос и поманил Стрепетова: – Скажу по секрету, указ о твоем назначении уже подписан. Там, – он поднял палец к небу, – ждут окончания проверки. Но учти, я тебе этого не говорил. Знаю я тебя, – Данченко шутливо погрозил полковнику, – ты ведь хитрый, как лиса, а между нами давай уж прямо, без уверток, разговаривать. Это, так сказать, аванс тебе в счет будущей дружбы.

– Понял, – Стрепетов порывисто протянул руку. – Я этого не забуду, господин генерал-лейтенант.

– Василий Тарасович меня зовут. Для своих я – просто Василий Тарасович.

Довольный встречей, Данченко вернулся к машине, сел на заднее сиденье, приказал везти себя домой и пробормотал:

– Ну вот, а господа из безопасности и флота пусть играют в свои игрушки.

Подумав, он набрал на коммуникаторе номер Леонидова. Ответил адъютант, который сухо доложил, что Анатолий Остапович сейчас разговаривает с Григорием Даниловичем Лиховцевым. Данченко отключился и криво усмехнулся. Что ж, господа, посмотрим, кто на финише будет первым.

Константин Бергер вышел на крыльцо. За шиворот с крыши скатилась дождевая капля. Он отступил под козырек.

– Здравия желаю, господин капитан первого ранга, – бодро приветствовал его молоденький сержант с едва наметившимися усиками и румянцем во всю щеку.

Сержанту сменяться было через три часа, накидка его блестела от дождя, но вид, как и положено морпеху, был бодрый, хотя и несколько тоскливый. И то – ребята в казарме или в увольнении, а он тут, охраняет офицера, который сидит под домашним арестом. Вот ведь повезло.

– Привет, – буркнул Бергер. Час назад он предложил парнишке сто граммов водки, чтобы не простыл служивый, но тот гордо отказался. – Не передумал насчет лекарства?

– Никак нет. Вот сменюсь, – морпех ухмыльнулся, – тогда и согреюсь.

– Как хочешь, – сказал Бергер и ушел в дом – вид раскисшей земли и мокрого леса настроение не поднимал.

А настроение у Константина Бергера было хреновое. Тоскливо ему было. Думал, отоспится, так нет, и сон не идет. Не думал он, что скучать будет. Первые дни, правда, он провел в ожидании визита неизвестно кого. Проверил оружие, систему связи. Страховали его надежно: даже если бы дом взяли под дистанционное наблюдение, это было бы обнаружено моментально – пассивные датчики только и ждали изменения в электронном поле. Но нет, ничего не было. Ничего. Единственное, куда не стали ставить дополнительную защиту, это на домашний коммуникатор. Вернее, стандартная аппаратура работала в обычном режиме, кодируя сигнал, но кодировка была обычная, гражданская, только от любопытных, поэтому раскодировать сигнал для любой разведки было делом плевым. И эту лазейку оставили для возможных гостей.

Бергер вспомнил мокнущего под окном сержанта. Пост они поставили напрасно. Если кто-то захочет навестить опального заместителя начальника разведки флота, сержант ему не станет помехой. Убивать, скорее всего, не станут… хотя, кто знает. Зависит от того, кто пожалует. Если пожалует. «С кеситой» и «золотыми кольцами». Интересно, предложат деньги или сразу начнут ломать психику? Черт, он думает так, будто визит – дело решенное. А если все-таки не клюнут?

Константин Карлович решительно подошел к коммуникатору и набрал номер Леонидова.

– Господин контр-адмирал? Здравия желаю, – сказал Бергер неприятным голосом, давая понять тоном и обращением по званию, что предполагает возможность прослушки, – я прошу вас снять пост от моего дома.

– Константин Карлович, существует устав, вы его прекрасно знаете. А если забыли, то я напомню: офицер, находящийся…

«Все-таки молодец „царь“, – подумал Бергер, – с полуслова понимает».

– Можете не утруждаться. Я прекрасно помню устав. Но неужели вы не понимаете, что это унизительно? Я из дома не могу выйти, как рядом оказывается этот мордоворот. Прямо уголовник какой-то, судя по физиономии. К тому же он, кажется, пьян. – Бергер мысленно попросил у сержанта прощения.

– Позволю себе напомнить, господин капитан первого ранга, – Леонидов взял тоном выше, – что вы не в отпуске и не по болезни сидите дома. Вы находитесь…

– Я русский офицер и дворянин, ваше превосходительство! Прошу избавить меня от выслушивания прописных истин. Я дал слово чести, и если вы не знаете, что такое…

– Не усугубляйте свое положение, Бергер, – голос Леонидова был холоден как лед, – не стоит забываться.

– Прошу простить, – угрюмо сказал Константин Карлович.

– Так-то лучше. Хорошо, пост я сниму под свою ответственность, помня ваши былые заслуги. У вас ко мне что-нибудь еще?

– Никак нет, господин контр-адмирал. Благодарю.

Отключившись, Бергер подмигнул коммуникатору и потер руки. Ну вот, последний барьер снят. Если и теперь никто не пожалует, то, стало быть, они и впрямь ошиблись в своих выводах. Либо этот «кто-то» раскусил их игру…

– Значит, система совершенно открыта?

– Сюда по тому, что рассказал нам уважаемый мистер Нойштадт, – да!

Нойштадт согласно кивнул и продолжил:

– И никаких работ, направленных на укрепление обороны планеты, не ведется. Мы побывали на большинстве промышленных объектов. И все они связаны только с развитием промышленной базы, транспорта и жизнеобеспечением.

– А те, на которых вы не успели побывать или которые вам не показали?

Полковник (хотя уже в отставке) Вазерли пожал плечами:

– Не думаю… если провести оценку распределения имеющихся людских ресурсов, то, за вычетом населения, ограниченно трудоспособного по возрасту, а также больных и травмированных, они могут задействовать на других объектах едва ли более полутысячи человек. А вы сами понимаете, с точки зрения планетарной обороны это даже меньше чем ничто.