Текст книги "Работа для смертника (СИ)"

Автор книги: Роман Канавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Когда двое мужчин, походивших на призрачные миражи, выбрались через пролом, сад оказался безлюден. Вся охрана двора собралась у двери каземата, оставив калитку без присмотра. Перемахнув ряд неумело стриженных кустов, беглецы вмиг очутились на улице, но бесследно скрыться им не позволила тройка мечников, привлеченная грохотом.

– Вон они! Держи их! – заорали вывалившиеся из особнячка

преследователи.

На вопли уже спешила гурьба сурового вида парней, до поры засевших в неприметной лачуге у входа на паршивую улочку. Беглецы разумно предпочли уклониться от встречи с внушительной подмогой, рванув в сопредельную сторону.

Мимо проносились испуганные лица нищих и покосившиеся заборы, темные переулки норовили заманить в тупики или предательски выводили на улицы лишенные всякого убежища. Пол-лица слышал за спиной приближавшиеся крики преследователей, внутренне готовясь к неизбежной схватке, но вдруг кривой проход оборвался, сменившись галдящим многолюдством рынка. Прячась в гуще волнующейся толпы, смертник незамеченным проскочил перекресток и бросился в спасительный сумрак тесного проулка.

Убедившись, что Савва не потерялся в завязавшейся кутерьме, Пол-лица решил перевести дух за очередным поворотом. Прислонившись плечом к прохладной стене, он шлепнул по бурдюку и пробормотал:

– Лёт, глянь-ка сверху, куда пошли те гады.

– Обожди, от этой невыносимой тряски передо мной все дома пляшут, – вращая рыбьими глазами почище мельницы в буран, томно пожаловался летунец.

– Не забывай, ежели меня убьют, тебе придется уживаться с новым смертником. Едва ли он сразу поверит в возможность уговора наподобие нашего. Впрочем, что для заблудшего проклятия еще сотня лет в облике склизкой рыбины, – время от времени поглядывая за угол, предостерег Пол-лица.

– Ладно, ладно. Уже пороптать нельзя. Тут же одергивают, – ворчливо уступил летунец и мигом взмыл к самым крышам, запамятовав о мнимом головокружении.

Дотошная старушонка, не пропускавшая ни единой соседской перебранки, от удивления заохала громче обычного, выдав свое присутствие. Подсматривая за чудаковатой парочкой из-за ставен, она, не сдержавшись, высунулась наружу, обвинительно указывая в узкую полосу неба.

– Померещилось, – невозмутимо ответил Пол-лица на ее вопрошающий взор.

Опорожнив покинутый летунцом бурдюк, смертник не стал дожидаться пока старушонка созовет ораву любопытствующих прохожих и ретировался из проулка. Пройдя по оживленной улице бондарей, встречавшей каждого запахом свежей стружки, беглецы вновь окунулись в смрад извилистых переулков. Спрятавшись за телегой груженой прелым сеном в укромном закутке рядом с рыночной площадью, они принялись ждать вестей от летунца. Отдышавшись, Пол-лица вознамерился засыпать Савву кипой животрепещущих вопросов, но его отвлекло знакомое хлопанье крыльев.

– Насилу отыскал вас. По счастью заприметил, куда вы почесали, – с

ходу плюхнувшись в сено, посетовал вернувшийся летунец.

– Где они? – нетерпеливо выпалил смертник.

– Обозрел я, значит, город, ну точно степной канюк. Вижу девки за забором…

– Лёт, девки меня сейчас мало заботят. Нас еще разыскивают? – смертник прервал пустившегося в повествование летунца.

– Вовсю. Кто к воротом двинулся, кто по окрестным улицам шастает. Солидно так ищут, во все щели суются, – брюзгливо поведал летунец, томимый невысказанным наблюдением.

Пол-лица глянул на Савву с явной досадой и со вздохом промолвил:

– Без него я бы запросто ушел.

– Так может плюнуть на таблички, – махнул хвостом летунец.

– Нет. Раз уж взялся, попробую выбраться с этим ходячим недоразумением. Есть одно местечко, куда не сунется человек без крайней

нужды. А те, кто нас преследует, уж тем более остерегутся туда ломиться, – рассудил смертник, жестом отослав летунца присматривать с высоты за городом, и оставил уединенный закуток позади телеги.

Безымянный переулок, разделенный надвое ручейком помоев, привел беглецов на шумный перекресток, соединявший дорогу, протянувшуюся от ворот, с главной улицей. Не обращая внимания на гомонящую толпу, Пол-лица напрямик протолкался к двери основательного строения осаждаемого озабоченным людом.

– Куды прешь?! Не видишь, тута ждут все! – Пихнул смертника хамоватый мужик с побелевшей от негодования рожей и гневно оправил кожаный фартук столяра.

Десятки глаз наполненных праведной яростью рвали на куски рьяного подлеца посмевшего сунуться вперед без очереди. Они рассчитывали, что уязвленный незнакомец сгорбится под гнетом народной воли и постыдно отступит, но смертник выстоял. Пользуясь легким замешательством толпы, Пол-лица схватил языкастого столяра за грудки и прохрипел:

– А ты, стало быть, запоздать боишься? Ну, идем тогда со мной.

Пнув дверь опешившим столяром, смертник ввалился в сени поста городской стражи вместе с едва поспевавшим Саввой.

– После полудня все прошения разбирает пост у ратуши, – не поднимая головы от миски с похлебкой, выдал писарь заученную фразу.

– У меня особый случай! – провозгласил Пол-лица, перешагнув порог вонявшей потом комнатенки, умещавшей, помимо писаря, несколько столов, пару сонных стражников, да жалкого вида оборванца со связанными руками.

Злобно зачерпнув ложкой, писарь соизволил оглядеть настырных посетителей и совершенно не впечатленный, пробурчал:

– После полудня по любым случаям беспокойте пост у ратуши. Что за странные люди пошли…

– Твоя правда, персоны к вам пожаловали незаурядные, – перебил смертник, демонстрируя оголенные запястья.

– А где ваша личина? – растерянно спросил писарь, после недолгой заминки.

– А нет её, – запросто ответил Пол-лица.

Писарь со всем старанием всмотрелся в вытянутые руки, все ещё надеясь найти личину, но очевидно не преуспел в поисках. Окончательно помрачнев, он выдавил сквозь тонкие губы:

– Неужто вы…

– Именно, я смертник. Пришел сдаваться к доблестной страже, – помог догадаться Пол-лица.

До сих пор равнодушные ко всему стражники встрепенулись, и оторопело вытаращились на руку посетителя, явно не понимая, что делать дальше.

– Но вас же казнят, – недоуменно пролепетал писарь.

– Ну, это не сразу. Для начала с денек попытают, – иронично пояснил смертник.

Раньше других всю серьезность происходящего уразумел опомнившийся от удара столяр. Потирая ушибленный лоб, он втихую проковылял к выходу и благополучно исчез в толкотне. Его примеру рискнул последовать оборванец, но был перехвачен у самой двери спохватившимся стражником. Тумаками загнав несостоявшегося беглеца в угол, стражник вновь озаботился присутствием смертника и уточнил:

– А с этим-то как быть?

– Препроводить в яму под надежнейшим конвоем. Мало ли, вдруг я передумаю и захочу удрать. Затем доложить правильникам о поимке смертника. В конце концов, их прямая обязанность разбираться с такими как я, – деловито разрешил затруднение Пол-лица.

– Может треснуть его по башке, чтобы железно не убег? – предложил ранее бездеятельный второй стражник.

– Ты чего?! Разве дозволено к смертнику прикасаться? Тронешь, а опосля год несчастий хлебнешь, – взирая на Пол-лица, как на зудящий нарыв, предупредил первый стражник.

– Верно, меня бить нельзя. Иначе год несчастий, а то и все два. Кстати, этот кучерявый тоже смертник, правда, начинающий. Сажайте и его в яму, – не моргнув глазом, соврал Пол-лица, указав на Савву.

Известие о новом смертнике напрочь подкосило решимость стражников единодушно отступивших подальше от рассадника неудач.

– Ну, соображайте быстрее, время дорого. Или придется тащиться в пост у ратуши, чтобы меня, наконец, заточили в яму, – со вздохом попросил Пол-лица.

– Ладно, сработаем, как он посоветовал. Только надобно позвать еще мужиков на подмогу. А там пущай правильники канителятся с этими полоумными, – набравшись духу, распорядился писарь.

Вскоре смертников окруженных со всех сторон нервным конвоем уже

вели по говорливым улицам. Стража обходилась с конвоируемыми настолько деликатно, что встречным прохожим мнилось, будто перед ними шествуют, по меньшей мере, наперсники родовитого сановника. Лишь бессильные мечники во главе с Пилием, мелькавшие среди людского потока, не сомневались, кого так тщательно оберегают от всяких случайностей. Пол-лица сразу углядел знакомых преследователей, прятавших оружие под плащами, и с трудом поборол желание ехидно помахать им рукой. Самый ретивый из мечников попытался встать на пути необычной процессии, но был остановлен властным жестом Пилия, опасавшегося стычки со стражей.

Не осмелившись подобраться к смертнику, преследователи безмолвно сопроводили шествие до ворот охраняемого двора с глубоким котлованом. Они успели заметить, как из ямы вытащили ошарашенных нежданной

свободой узников, а затем ворота наглухо закрылись.

Спускаясь по лестнице, смастеренной из корявого сухостоя, Пол-лица прикидывал, насколько догадлива ватага Пилия. Достигнув дна земляной тюрьмы, он обратил думы к более насущным заботам, понадеявшись, что настойчивые мечники не потревожат его до вечера.

– Какого рожна, ты это сотворил? Мне теперича точно каюк. Повесят или сожгут за связь со смертником, – дрогнувшим голосом вопросила самая насущная забота смертника.

– Даже не рассчитывай. Правильники нашей казни прилюдно не допустят. Наверняка тайком удушат. Может перережут глотку, если скоренько все согласуют меж собой. А покамест они будут сговариваться, мы, глядишь, еще пару рассветов застанем живыми, – с поразительным хладнокровием поведал Пол-лица.

– Почему же тех узников выпустили отсюда? Сейчас завалят камнями! Я о подобном уже слышал! – запаниковал Савва, провожая страдальческим взором уползающую наверх лестницу.

– Брехня. Кто же казенную яму засыпать будет. Поищи дураков. Одних нас посадили, потому что любое общение со смертником положено разбирать. Ни у кого нет охоты лишний раз якшаться с неотесанным жульем, – успокаивающе заулыбался Пол-лица.

– Я-то здесь причем? Я же не смертник, – неуверенно пробормотал Савва.

– Ну, это пока, – неопределенно ответил Пол-лица.

– Я смертником быть не желаю, – вылупив глаза, отшатнулся Савва.

– Солидарен. Мне тоже не хочется, чтобы ты им стал, но деваться некуда. Еще до заката посмертие разыщет эту яму и тогда самая жуткая казнь покажется сущим избавлением. Такому могучему проклятию наплевать будешь ты еще живцом или нет. Для него довольно пролившейся на тебя крови из личины мечника. Отныне ты видишься ему пособником убийства старика, – растолковывал Пол-лица, прохаживаясь по яме. – Придется оттягивать момент вашей встречи, стараясь запутать проклятие. А добиться

этого можно, лишь сделав из тебя смертника.

Савва с отвращением сорвал с руки обманную личину и запричитал:

– Но тогда я не смогу воротиться домой и навечно останусь отверженцем.

– Смотри на это с положительной стороны, ведь ты будешь жив. Уже немало. К тому же не надо уплачивать никаких податей, кроме ежегодного взноса в орден смертников. Нет неминуемого наказания в образе проклятия за нарушения правил. Вытворяй, что заблагорассудится. Сплошная романтика. Особливо поначалу, до того как тебя отловят озлобленные селяне с рогатинами или правильники со стражей, – бодрым голосом увещевал Пол-лица.

– Отчего же люд гурьбой не прет в смертники, раз все так славно и нет обременительных повинностей? – не сдавался Савва.

– Именно из-за этого не прет. Когда нет повинностей, то нет и человека.

Весьма боязно лишиться обязательств, понукающих тобой всю жизнь. Без них совершенно непонятно, что же протащит тебя через годы заполненные несправедливостью, страданиями и унижениями, – затеялся разглагольствовать Пол-лица. – В довесок смертнику беспрестанно досаждают

неудачи. То у новеньких сапог ни с того ни с сего отлетит подошва, то стая голодных волков повстречается на большаке. А бывает так вовсе, как привяжется правильник с нотациями и пропал день. Без опытного наставника неискушенный смертник протянет ноги от первой низкой притолоки.

– Из меня не выйдет путного смертника. Я для такого житья не гожусь. Может, сам разберешься с проклятием? Смертники же горазды их уничтожать, – взмолился Савва.

– Схлестнуться с посмертием несущим кару за убийство знатного хрыча? Уволь. Защищая твою жизнь, мне не с руки поступаться своей. Нас спасет только хитрость и расчетливый удар исподтишка, – заключил Пол-лица.

– Положим, я соглашусь. Есть еще неприятные последствия, помимо неизбежных несчастий? – безысходно вздохнув, подозрительно уточнил Савва.

– Ну, к чему так категорично? Обойтись без неудач получится, ежели всячески их жаждать, – загадочно ответил Пол-лица, предусмотрительно оставив без внимания первую часть вопроса.

– Несуразица какая-то. Как можно злоумышлять против самого себя? – тряхнул головой Саввы, силясь осознать услышанное.

– Таков удел смертника. Приходится думать о неудачах в надежде

на успех. Поскольку все, что не представишь, обращается наоборот. Только пожелаешь перешагнуть лужу, некстати преградившую путь в узком переулке, как тут же оскользнешься и на манер поросенка плюхнешься в грязь. А если живо вообразишь собственное падение, то никакие помои под ногами не страшны. Будь по-другому, так в смертники рвались бы все подряд. Но когда за безнаказанность деяний требуется расплачиваться везением, воздух

свободы уже не кажется таким сладким, – разъяснил Пол-лица.

– Ты ведь поможешь мне совладать с неудачами? – жалостно простонал Савва.

– Не сомневайся, вспомнишь все, – неясно к чему бросил Пол-лица, вслушиваясь в крики стражников пытавшихся урезонить выпущенное из ямы отребье.

– Вспомню что? – озадаченно переспросил Савва.

– Ах да, совсем запамятовал досказать. Первое время новоявленные смертники плохо разбирают события прошлых лет, – беспечно махнул рукой Пол-лица, словно говоря о сущем пустяке.

– И как долго длиться это первое время? – возмущенно проворчал Савва, утомившись обсуждать грядущие напасти.

– Успевает смениться три полных луны, прежде чем к смертнику окончательно возвращается память. Дела недавних дней проясняются почти сразу, но поначалу из головы вылетает даже собственное имя. Поэтому лучше рассказать про те таблички прямо сейчас. А то вдруг ты удумаешь вспоминать про них чересчур неспешно, – с намеком посоветовал Пол-лица.

– Уговор был, что я поведаю о табличках после избавления от проклятия, – не испугавшись повелительного тона смертника, настоял на своем Савва.

– Тогда приступим к избавлению. На твои увещевания я и так потратил слишком много усилий, – раздраженный прозорливостью Саввы, сухо произнес Пол-лица.

– Обожди. Как этот хм… ритуал будет происходить? – попятился Савва, увидев кинжал без клинка, вынутый смертником из кармана плаща.

– Срежу тебе личину подчистую, и ты тотчас станешь подмастерьем смертника. Безмозглые стражники остереглись трогать котомку. Наверняка посчитали, будто мое барахло проклято и навлечет на них неудачи. Так что отсекать руку по локоть каким-нибудь тупым ножом не придется, – саркастически ухмыльнулся Пол-лица, надевая окуляр.

Упершись спиной в холодную стену ямы Савва предпочел не испытывать терпение смертника и добровольно выставил трясущуюся руку. Уверенным движением приблизив рукоятку оружия к личине, Пол-лица подождал пока призрачный клинок вытянется до самого острия, а затем не колеблясь резанул.

Савва взвыл от ужасной боли пронзившей руку. Его безумные глаза с трудом различали бирюзовые искры, сыпавшиеся из раны на личине. Но вскоре даже это сверкание померкло, скрывшись за спасительным туманом забытья.

Пол-лица без всякого удивления посмотрел на грохнувшееся к ногам бездыханное тело и, не мешкая, принялся отдирать неподатливую личину от плоти. Когда Савва начал приходить в себя, с ней уже было покончено.

– Не говорил… про боль, – прохрипел новоявленный смертник, вглядываясь в кровавый след на запястье.

– И про смерть на краткий миг тоже умолчал. Тебе не стало бы легче от

знания о том, что некоторые не возвращаются к жизни после расставания с

личиной, – упрятывая кинжал и окуляр в потайной карман плаща, согласился Пол-лица.

Савва попробовал встать на ноги, но тут же поскользнулся в грязи и снова рухнул на бок.

– Вообрази, будто оступаешься. Не думай, как подняться. Помнишь мои советы? – со скупым сочувствием подсказал Пол-лица.

– Такую небыль сложно забыть, – ощупывая зашибленный зад, застонал Савва.

– Зовут-то тебя, как? – уточнил Пол-лица.

Взгляд Саввы суматошно заметался по яме, словно в поиске чего-то утраченного, а бледные губы беззвучно шевелились подобно рыбьим.

– Понятно. Не переживай, имена не очень-то и нужны. Чаще пялятся только на личину, прочее людям без надобности.

Пол-лица собирался обнадеживающе похлопать Савву по плечу, но неожиданно застыл на месте, будто завороженный. У края ямы стоял напыщенный толстяк в сутане и самодовольно взирал на пленников.

– Успел-таки до города добраться, – сквозь зубы прошипел Пол-лица.

– Отрадно видеть знакомое лицо. Я как услышал про пойманных смертников, так тотчас же заспешил воочию удостовериться, нет ли среди них старого приятеля, – насмешливо проговорил правильник. – Сапоги мои еще у тебя?

– Не могу разделить твоей радости. А сапоги в котомку всунуты. Как знал, что придется хозяину воротить, вот и не выкинул, – угрюмо подтвердил Пол-лица.

– Это возможно твой самый разумный поступок за сегодняшний день, – толстяк легонько поддел смертника, уподобившись коту, учинившего забаву над уже словленной мышью.

– А самым глупым было, пожалуй, оставить тебя в живых, вместо того чтобы сразу прикончить в боярышнике, – поддержал затеявшуюся игру Пол-лица.

– Не кручинься. Уж я такой оплошности в отношении тебя не допущу, – елейным голосом заверил толстяк и приказал торчавшим поодаль стражникам спускать лестницу.

– Правильник, вели сбросить веревку. Ему лестницу не одолеть, – крикнул Пол-лица, указывая в сторону растерянно ползшего на четвереньках Савву.

– Что с ним? – скептически осведомился толстяк.

– Запнулся, когда лез вниз. Рассадил колено, – сочинял Пол-лица.

Савва весьма кстати заныл и повалился на спину.

– А потом треснулся башкой, – добавил Пол-лица для большей убедительности.

Правильник окинул взглядом лежавшего пленника, как погонщик

строптивого осла, замершего посреди тракта, но все же распорядился подать веревку.

– Представь, что узел рвется, а ты падаешь, – повязав веревку вокруг талии Саввы, шепнул Пол-лица и махнул недовольным стражникам, исполнявшим роль тягловых лошадей.

Если доселе правильник откровенно не верил россказням о немощах пленника, то теперь ему пришлось серьезно задуматься. Савва настолько натурально ударялся о стену ямы, болтаясь на конце веревки, что самый мнительный ростовщик признал бы в нем хворого.

Когда мучения взмыленных стражников увенчались успешным подъемом, Пол-лица, благоразумно вскарабкавшись по лестнице, уже достиг поверхности. Он хотел было заговорить с правильником, но плотный мешок, накинутый на голову расторопным стражником, и ощутимый толчок в спину, враз отбили всякую охоту к беседе.

Глотая мучную пыль Пол-лица, покоряясь воле незримого надзирателя, с трудом забрался в телегу. Раздался окрик правильника, колеса скрипнули, и началась обычная для ухабистой дороги тряска.

Вскоре телега пошла на взвоз, угрожающе заскрежетала бортом о забор, подсказав смертнику, что его везут по знакомой узкой улице прямиком в резиденцию правильников.

Короткая поездка завершилась на шумной площади, постепенно сменившейся обыденным душком казенного помещения, незаметно перешедшего в гнетущую тишину подземелья.

Слушая тяжелое сопение Саввы, постоянно спотыкавшегося позади, Пол-лица старался закрепить в уме направление пройденных поворотов, но быстро сбился. Совершенно запутавшись, смертник смиренно дождался окончания пути и, распрощавшись с опостылевшим мешком, смог, наконец, оглядеться.

Наиболее чистый угол просторного каземата был отдан под стол, за которым величественно восседал неизвестный правильник. Дрожащий свет факелов придавал его морщинистому лицу поистине устрашающее выражение, заранее понуждая сознаться во всех проступках. Савва, валявшейся в прелом сене рядом со смертником, уже был готов поведать о самых сокровенных своих тайнах, но как нарочно не помнил ни одной.

– Это смутьянство или какая-то злая издевка? – без предисловий начал пожилой правильник, прежде отослав стражников в коридор.

– Благоволите простить, так сложились обстоятельства, – извинился Пол-лица, стремясь зарекомендовать себя здравомыслящим человеком.

– Зубы заговариваешь, падаль! Каленое железо вмиг выжжет из тебя всю спесь, – кровожадно рявкнул толстяк, оставшийся в дверях понаблюдать за допросом.

– Вы бы умерили пыл, тридцать второй брат. Мне выпала честь быть главой здешнего братства правильников и никто не обладает привилегией без особого дозволения вмешиваться в ведомое мной дознание, – осадил толстяка пожилой правильник.

– Он очень коварен, первый брат. А изворотливость его приличествует

худшему из проклятий, – кротко ответствовал толстяк, ненавистно косясь на смертника.

– Уж не помышляете ли вы тридцать третий… простите, тридцать второй брат, что какой-то смертник с подмастерьем способны задурить мне голову? – одарив хищной улыбкой толстяка, осведомился пожилой правильник. – Вы достаточно рассказали мне о своих злоключениях. Я учту ваш горький и позорный опыт.

– Никогда бы не стал подвергать сомнению…, – пустился в оправдания толстяк.

– Вот и славно. Надеюсь, у смертника отыскались приснопамятные сапоги, об утрате которых вы прожужжали все уши терпеливым братьям? – перебил пожилой правильник.

– Я забрал их из котомки смертника, – пристыженно подтвердил толстяк,

мучительно переступив с ноги на ногу.

– В таком разе я вас больше не задерживаю. Будьте добры удалиться и притворить за собой дверь, – скорее приказал, нежели попросил глава братства.

Когда заметно прихрамывавший толстяк покинул каземат, правильник кисло поглядел на пленников и продолжил допрос:

– Ты вообще еще помнишь, что по договору смертники не могут орудовать в этом городе? Я пытался закрывать глаза на беспрестанные попрания установленных соглашений и даже не учинял облав на одиноких смертников, заскочивших подзаработать в предместья. А что получил в благодарность под конец службы? Сразу двое заявляются чуть ли не на мой задний двор и требуют посадить их в яму.

– Может мы вознамерились раскаяться и принять надлежащее наказание за беспутную жизнь. Кто нам окажет помощь, кроме самоотверженного человека, посвятившего себя служению судьбинным правилам? – не без ехидства врал Пол-лица.

– Подвесить бы тебя за ноги, да охаживать палками до утра, – с прямодушным унынием, проговорил правильник.

– Зачем же? Это не принесет умиротворения ни вам, ни радости нам. Помнится, лет десять назад вашему предшественнику посчастливилось изловить смертника и сжечь его на площади. А потом он сам сгорел в родовом имении. Злые языки трепали про поджог и расплату, но кто теперь разберет. Мой орден весьма щепетилен в вопросах возмездия. Нас проще отпустить, – будничным тоном возразил По-лица.

Правильник настороженно посмотрел на приоткрытую дверь и нарочито громогласно отчеканил:

– Да как ты смеешь угрожать мне, ничтожество?! Я нипочем не

преступлю истин, ниспосланных нам мудрецами прошлого, и буду до конца дней своих честно вести догляд за их неукоснительным соблюдением! Твои лживые речи не застращают меня!

Вопреки собственным словам глава братства пугливо заозирался, будто ожидая обнаружить за спиной не глухие стены, а толпу наушников. Вид тесаных камней немного успокоил его и напомнил о ладном доме подле тенистого сада. Тут же пригрезилась любимая пасека, приятное уху гудение пчел, да погожие деньки, перетекавшие в бестревожные вечера, после завершения службы. И вдруг огонь. Все мечты пожирает бушующее пламя возмездия, посуленное смертником.

– Тридцать второй брат упомянул, что тебя кличут Пол-лица. Мне уже доводилось слышать это имя. Для смертника ты здравствуешь чрезмерно долго, – прервал молчание глава братства, вернув физиономии привычную бесстрастную мину.

– Везет, – лаконично обронил Пол-лица.

– Едва ли это везение. Другие смертники мрут, как мухи, а ты все еще жив. Значит, не так глуп в отличие от большинства. Вот я и не постигаю, для чего зрелому смертнику намеренно отдавать себя в руки правильников. Истинных причин сдачи ты добровольно, разумеется, не откроешь. Впрочем, они мне без надобности. Вовлекаться в твои козни я не жажду. Хочется потихоньку дослужить свое и уйти на покой, – проникновенно сообщил глава братства.

– Тогда отпустите нас, – легко предложил Пол-лица.

– Рад бы, да только есть одна препона. Вы смертники. Мне положено таких казнить, а не освобождать. Вот если бы вам на некоторое время сделаться неприметными горожанами… Погоди-ка, а обманные личины у вас найдутся? – воодушевленный удачным соображением, живо поинтересовался глава братства.

– В котомке все остались, – пояснил Пол-лица.

– Вам ее возвратят, – пообещал глава братства. – Когда приведут стражников, видевших ваши голые запястья, обманные личины уже должны быть надеты. Близко я стражников, конечно, не подпущу, но на всякий случай постарайтесь, чтобы все выглядело пристойно. И не забудьте подтвердить, что про смертников вы просто пошутили.

– Думаете, поверят? – скептически бросил Пол-лица.

– Скажем, что смертники им померещились. А для сомневающихся у меня сыщутся особые средства убеждения, – погано усмехнулся глава братства.

– Толково. Так и порешим, – ответил Пол-лица за себя и за безмолвного Савву.

– Уповаю на вашу понятливость. Надеюсь, совместными усилиями мы преодолеем эту неудобную ситуацию. Однако, если вы начнете безобразничать, то мне придется разжечь очистительный костер, – весьма

определенно намекнул первый правильник и, не дожидаясь напрасных заверений, вышел из каземата.

На смену главе братства немедля явилась тройка хмурых правильников вставших у входа. Они мрачно следили за каждым движением пленников, но в остальном были подобны каменным статуям. Впечатленный безупречностью

их грозных поз Савва нервно заерзал и дрожащим голосом спросил у смертника:

– Меня отпустят, после того, как стражники увидят личину заурядного горожанина?

– Само собой, нет. Втихую удавят, как вшивых бродяг. Главная шишка правильников мечтает исключительно об этом. Признание нас обычными горожанами потребно лишь для того, чтобы избежать расплаты от ордена смертников. Ведь в бумагах будет значиться гибель безымянных проходимцев. А за таких никто мстить не пойдет, – развел руками Пол-лица, задорно подмигнув напрягшимся правильникам.

– Тогда какой толк им потворствовать, приближая собственную казнь?! – пораженно выпалил Савва.

– Толк – выживать, как можно дольше, – туманно объяснил Пол-лица, с удивлением воззрившись на главу братства, спешно вошедшего в каземат.

От былой степенности старика не осталось и следа. Ухоженная борода теперь топорщилась во все стороны, опрятная сутана измялась, а горделивую походку подменил широкий шаг.

Поведя шальным взглядом по каземату, всклокоченный глава братства резко повернулся к тройке обескураженных правильников и нескладно распорядился:

– Прочь отсюда! Ну! Я желаю допросить узника в одиночестве!

– Но, как же? Вы только что велели неустанно надзирать за пленниками, – дерзнул возроптать старший из тройки, недоуменно таращась на первого правильника.

– Я велел? Ну, да! Точно! Неважно. Я переменил решение. Ступайте по своим делам, – потешно дрыгнув ногой, неучтиво скомандовал глава братства.

Правильники многозначительно переглянулись, но ослушаться наказа не посмели и один за другим покинули каземат.

Спровадив наблюдателей, глава братства без затей брякнул смертнику:

– Ты тоже убирайся!

– Что-то несуразное вы удумали. Обещались принести котомку и пригласить стражу, а вместо этого гоните меня. Извольте показать личину, – попросил Пол-лица, хитро посматривая на незапертую дверь.

– Повинуйся, иначе я казню тебя! Вот! – дернув щекой, пригрозил глава братства.

– Посудите сами, если я выйду из каземата, то отосланные вами правильники заподозрят неладное и вернутся. Это глупо. Ведете себя прямо как посмертие оборотившееся в первого правильника. И личину почему-то скрываете. Кажется, посмертие из всего человеческого облика не способно повторить лишь ее, – деланно сдвинул брови Пол-лица.

– Я не посмертие! – тряхнув головой, отрезал стушевавшийся глава братства.

– Безусловно. Вы собирались допросить того узника? – Пол-лица указал на Савву. – Я не буду мешаться.

Старик досадливо скривился, но близость узника притупила в нем всякую осмотрительность. Проведя языком по губам, он вначале неуверенно, а затем все смелее стал подступать к вожделенной цели. Его левый глаз противоестественно скосился на смертника, в то время как правый неотрывно следил за растерянным подмастерьем.

– Я жажду узнать, готов ли ты принять кару за убиение дяди? – осклабившись, прошипел глава братства и с неожиданным проворством прыгнул на Савву.

Стоило не по годам прыткому старику коснуться обмеревшего подмастерья, как он, словно ошпаренный, тут же отскочил назад.

– Кто ты? Где твоя личина? – потрясенно вскричал глава братства, вперив оба внимательных глаза в лицо Саввы.

Прежде равнодушный ко всему смертник, казалось, только и ждал этого момента. Выхватив из-под плаща кинжал уже выпустивший жало, он опрометью бросился к отвлеченному старику. Левый глаз сбитого с толку главы братства слишком поздно увидел молниеносный выпад смертника, метившего в беззащитную спину. Бирюзовый клинок, не встретив никакого сопротивления, всадился по самую рукоять промеж лопаток охнувшего старика. Тотчас до поры ясные черты его физиономии подернулись дымкой, а нос раздался вширь и съехал к удлинившемуся рту.

– Это же мой дядя, – простонал Савва, инстинктивно отползая к стене.

– Нет. Это посмертие уподобившееся твоему дяде. Оно пробует хоть чем-то насолить тебе, перед тем, как сгинуть, – возразил Пол-лица, одним движением вырвав кинжал из сделавшегося рыхлым тела.

– Ты смертник! – обличающе воскликнуло посмертие, снова превращаясь в главу братства.

– К несчастью для тебя, – кивнул Пол-лица. – Смекнуло все-таки притвориться первым правильником, чтобы пробраться сюда тишком. Затейливо. Впрочем, исполнение малость подвело.

– Я не в силах проучить тебя за твердолобость. Отрадно, что ты управился сам. Его мыслями овладело коварство, он… заслужил… смерть, – на последнем издыхании вымолвило меркнувшее проклятие.

Наблюдая, как истаивает призрачный силуэт, Пол-лица поневоле задумался над нелепым предостережением посмертия.

– Неужели ты чаял разделаться с проклятием именно здесь?! Нас же могли посадить порознь, и тогда меня некому было бы оберегать! – вознегодовал Савва, будто намеренно не позволяя смертнику сосредоточиться.