Текст книги "Столкновение у Балансира"
Автор книги: Роджер Аллен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
В какой бы точке лагеря ни происходило оживление, отзвуки тут же разносились по всей камере, и каким-то образом она казалась менее неприветливой и заброшенной. Но пять-десять секунд спустя, как только все голоса замолкали и на комнату снова наваливалась гробовая тишина, возникало ощущение, что она кричит громче любого шума, в который раз напоминая о непостижимой древности сияния этих серебристых стен, о чужеродности и о моши, которая таится в ее чреве.
Ночь – или то, что у обитателей репульсорной камеры ее заменяло, – была самым трудным испытанием. Сон проистекал при по-прежнему непрекращающемся сиянии серебристых стен – дети спали в своих выносных постелях в тени <Сокола>, Чубакка – в привычной койке на самом корабле, оба дралла – на раскладушках, установленных в ховермобиле тети Марчи, а К9 подсоединялся к зарядному устройству. И наступала такая тишина, что даже малейший шум отдавался эхом, которое, казалось нетленным. Отзвуки любого покашливания, шепота, невнятного храпа Эбрихима – или плача Анакина во сне – казалось, возносились к небесам и нисходили обратно снова и снова.
Не самый лучший образ жизни, решил Джейсен. Но если подумать, это вообще трудно было назвать образом жизни. Все они, и даже Анакин, казалось, прекрасно понимали, что так не будет продолжаться вечно. Снаружи идет война, и однажды одна из враждующих сторон наткнется на это место.
Что будет тогда – все делали вид, что и знать этого не желают.
* * *
– Сядь прямо, – назидательным тоном говорила герцогиня Марча, – и прекрати стучать ногой по ножке стола. Здесь и так шумно, но это эхо просто сведет меня с ума, – покачивая головой, она перевела взгляд на Эбрихима. – Знаешь, племянник, скажу тебе честно – не могу я понять этих человеческих детей. Ну чего хочет добиться Анакин, все время сутулясь и издавая эти жуткие звуки?
– У меня нет такого большого опыта общения с ними, чтобы дать ясный и четкий ответ, дорогая тетушка. Но я хотел бы заметить, что многие человеческие родители также иногда не могут найти резон в действиях своих чад – и это несмотря на то, что они и сами когда-то были такими.
– Почему-то меня это ни капельки не удивляет. Полагаю, наша собственная малышня также склонна причинять массу неудобств окружающим, но, должна сказать, я не припомню, чтобы ты вел себя так же отвратительно, как Анакин.
– Эй, хватит разговаривать так, будто меня здесь нет! – возмущенно воскликнул Анакин. Эти взрослые драллы были еще хуже людей – постоянно третировали своих подопечных. – Я просто обдумывал… кое-что.
– И что же? – поинтересовалась Джейна.
И теперь вся честная компания уставилась на него, даже брат с сестрой.
– Просто кое-что, – уперся малыш.
– Что ж, Анакин, нет ничего плохого в том, чтобы думать, – заговорила тетя Марча. – Я уверена, что наша вселенная стала бы значительно лучше, если бы все хоть иногда занимались тем же самым. Но вот если ты будешь думать и при этом не шуметь, – ты окажешь просто великую услугу нам всем. Договорились?
– Договорились, – пробурчал Анакин.
Но он прекрасно понимал: ему необычайно повезло в том, что его не стали дальше засыпать расспросами. Потому что иначе ему пришлось бы признаться во всем – так как брат с сестрой непременно уличили бы его во лжи. И он бы имел на свою голову еще больше неприятностей. Временами Джейсен и Джейна вели себя так, будто они тоже взрослые.
Если бы он разболтал им, что думал о той контрольной панели, от которой его оттащил К9, поднялся бы жуткий крик. Но он знал, что панель должна привести его к чему-то. К чему-то большому, чему-то важному. К чему конкретно, он не был уверен. Но к чему-то точно. Он чувствовал это. Будто бы эта контрольная панель манила его, просила поспешить и наконец высвободить энергию механизмов, заставить их выполнять работу, для которой они и были предназначены.
Но теперь это уже было не важно. Его не спросили об этом. А значит, он мог думать, сколько влезет.
* * *
– Пойдем, дорогая тетушка, – обратился Эбрихим к герцогине. – Уже поздно. Спят все, кроме нас. Мы уже и так многого добились, и на сегодня, думаю, хватит.
Расположившись в ховермобиле Марчи, драллы изучали свои записи. И Эбрихим был прав: на данный момент не предвиделось никаких продвижений.
– Любой текущий прогресс – лишь точка отсчета для будущих изысканий, если мы хотим по-настоящему понять предназначение этого места, – философски подметила герцогиня. – Мы получили небольшое представление о раскладке клавишных панелей и о некоторых обозначениях и пометках над кнопками. Но сможем ли мы запустить эту машину, а затем без риска, отключить, – машину, проработавшую не меньше десятка тысяч лет, а может быть, и дольше? Мы не имеем ни малейшего понятия, откуда система черпает свою энергию. Предположим, мы выясним, как ее отключить. Но если всю энергию отвести отсюда, куда она будет перенаправлена? Если, как я подозреваю, тут действует что-то вроде геологического канала для ответвления энергии, не вызовет ли это масштабных сейсмических катаклизмов? Наиболее вероятным мне кажется то, что эта камера является частью одной большой системы. Подозреваю, что она – всего лишь сопло, если тебе угодно, планетарной двигательной установки. Мы имеем дело с механизмом, который способен перемещать планету. Столь мощное устройство, видимо, способно и уничтожить планету, если не обращаться с ней надлежащим образом. Я не знаю, сможем ли получить ответы на все поставленные вопросы за разумный период времени.
Эбрихим едва заметно улыбнулся, а из его рта вырвался легкий хохоток.
– Ну, если только мы не попросим Анакина найти контрольную панель и не оставим его на некоторое время с ней наедине.
Глаза Марчи в ужасе округлились.
– Не говори больше такого, племянник. Даже не смей об этом шутить. Подобные шутки имеют неприятное свойство становить явью.
* * *
Глаза Анакина распахнулись столь внезапно, что даже он сам испугался. Сон как рукой сняло, и теперь он лежал, уставившись в днище <Тысячелетнего сокола>. Он тихо приподнялся на кровати и огляделся. Джейсен и Джейна спали крепко. Сон Чубакки был столь глубоким, что Анакину даже не нужно было о нем беспокоиться. Эбрихим и Марча скрылись в ховермобиле. Анакин обернулся и устремил взгляд в их направлении: бортовые огни ховера были отключены, в окнах темно, а входной люк закрыт.
Оставался один К9. Обычно по ночам дроид пребывал на резервном питании, наполовину обесточен и подключен к портативному зарядному стенду, располагавшемуся между ховермобилем и <Соколом>, тыльной стороной к последнему. Кроме того, Анакин знал, что массивная туша <Сокола> является непреодолимой преградой почти для всех видов его сенсоров. Так что если быть постоянно отгороженным от К9 кораблем, то можно, не испытав особых затруднений, ускользнуть от его бдительного ока.
Совершая крайне экономные и осторожные движения, мальчик откинул одеяло и соскользнул с кровати, встав на четвереньки. Он выполз из-под днища <Сокола> и был тут же озарен непереносимо ярким светом, исходящим от стен репульсорной камеры.
Раз или два сморгнув, Анакин поднялся на ноги. Странновато выглядела эта картина – его желание при столь ярком свете, крадучись, ускользнуть от попечителей. Но времени на раздумья не оставалось. Не дай бог, действительно кто-нибудь проснется и обнаружит его исчезновение.
Босиком и в одном лишь нижнем белье Анакин засеменил к периметру камеры, постоянно оглядываясь через плечо: убеждаясь в том, что <Сокол> все время находится между ним и К9.
Достигнув периметра, он, ни секунды не колеблясь, прошмыгнул в ближайшее боковое ответвление. Нужный ему коридор располагался в совершенно противоположной стороне, но это его не сильно волновало. Другие бы, вероятно, и потерялись в лабиринте этих коридоров, но только не Анакин. Он просто чувствовал, куда ему нужно идти.
Он безошибочно находил дорогу в веренице проходов, не испытывая неуверенности ни на одной из развилок. И он чувствовал, что нужная ему панель близка. Она совсем рядом.
Естественно, она оказалась там, где он в последний раз ее оставил, – панель была открыта и ожидала его возвращения. С минуту он молча разглядывал ее, после чего протянул ладонь к клавишам Закрыв глаза, он потянулся туда Силой и ощутил, как все встает на свои места, становится до невозможного понятным: все развилки электрических цепей и логические цепочки, потенциалы и блокираторы, – все содержимое устройства до последней мелочи. Все это так долго находилось во сне, в ожидании, когда кто-то придет и разбудит его.
А сейчас время пришло. Он знал, знал с абсолютной точностью, как заставить механизм работать. И никакой К9-Х2 не помешает ему, не будет напоминать о люках в полу и прочей ерунде. Он знал. Он был уверен.
Анакин Соло разогнул палец и утопил центральную кнопку клавиатуры раскладки пять на пять. Зеленая кнопка приобрела пурпурный окрас. Замечательно. Он помедлил немного, после чего растопырил пятерню, насколько позволяла его физиология, и вдавил четыре угловые кнопки одновременно. Но те стали не пурпурными, а оранжевыми. Он нахмурился. Он ожидал несколько другого, ну да ладно. Нужно продолжать. Начав с вершины и двигаясь против часовой стрелки, он стал по очереди нажимать центральные кнопки каждого внешнего ряда. Эти действительно стали пурпурными – ребенок тут же просветлел. Панель опять издала негромкое позвякивание, но на этот раз оно не утихло. Звон продолжился, повторяясь снова и снова.
Анакин еще раз закрыл глаза и приложил ладонь к клавиатуре. Да. Ну конечно. Вот оно. Начав с правой нижней кнопки и двигаясь по часовой стрелке, он по очереди утопил каждую угловую кнопку. С каждым нажатием, кнопки меняли цвет с оранжевого на обнадеживающий пурпурный. Он заколебался лишь на мгновение, прежде чем вдавить последнюю из кнопок. Правильно ли он поступает? Неприятности будут – это точно. Так есть ли смысл влипать в эти неприятности?
Нет. Он должен это сделать. Нет пути назад.
Он надавил последнюю оранжевую кнопку. Она обратилась в пурпурный, и звон внезапно стал громче, более пронзительным. За спиной у Анакин раздался низкий гул, и малыш обернулся.
Целая секция пола отходила в сторону. На секунду он задумался: не ошибся ли он насчет ловушек в полу. Но затем из пола начала подниматься странного вида консоль, окрашенная в тот же серебристый цвет, что и вся репульсорная камера, а перед ней высилось не менее странного вида сидение, предназначенное, как показалось, отнюдь не для тех существ, что имеют человеческую анатомию.
Подпрыгивая от возбуждения и выбросив из головы все прежние тревоги, Анакин уселся в это причудливое маленькое кресло и даже не обратил внимания на то, что оно принялось подлаживаться под изгибы его тела, параллельно приподнимая его вверх и придвигая ближе к стенду, чтобы ему было удобнее нажимать на кнопки. Целую минуту юный джедай созерцал приборы, после чего простер руки и как можно шире растопырил пальцы. Закрыв глаза, он потянулся Силой внутрь устройства, погружаясь в замысловатый, сложный и прекрасный мир электронных ключей и соединений, элементов управления и узлов, скрывавшийся под панелью из кнопок, рычагов и наборных дисков. Номинальные мощности, емкостные сопротивления, регулировки верньеров, подсистемы наведения, ограничения безопасности, блокировки экранирования, балансировка нагрузки. Что они собой представляют, для чего предназначены, как функционируют – совместно функционируют, – все это струилось в его мозгу, словно древние механизмы разговаривали с ним, делились с ним своими легендами и преданиями.
И теперь он знал о них все.
Анакин опустил ладони на контрольную панель, все еще ощущая бесконечные потоки образов и символов в своем сознании. Пробудить. Он должен пробудить механизм Репульсор слишком долго находился в спячке. Он хотел, чтобы его разбудили, привели в чувство, напомнили о его первоочередных задачах. Да и сам юный джедай вел себя так, будто тоже находился во сне, внутри сладкой мечты; он прислушивался к Силе, которая сообщала ему, как поступить, что сделать, чтобы добиться желаемого. Он прекрасно понимал, что эта страсть, это стремление оживить древний механизм находится внутри него самого, а машина – не более чем машина. Но все его инстинкты кричали, что именно машина, и ничто иное, нашептывает ему, побуждая к действиям. Потянуть тот длинный рычаг, чтобы запустить процесс активации. Повернуть этот верньер, чтобы привести в действие систему транспортировки геогравитационной энергии. Набрать следующую последовательность команд на стандартной клавиатуре пять на пять кнопок, чтобы снять все ограничители. Где-то глубоко внизу земля еле заметно вздрогнула, и начал нарастать гул. Звон тем временем становился все настойчивее, все громче, учащеннее.
Ровный участок на контрольной панели вдруг искривился и замерцал, а затем стал раздуваться, превращаясь в некое подобие ручки управления космическим кораблем. Едва осознавая, что он творит, Анакин потянулся левой рукой к образовавшемуся рычагу. Он опять же не замечал, как рычаг стал менять свои очертания, подстраиваясь под изгибы детской ладони. В воздухе над рычагом возник голографический дисплей – полый каркасный куб, представлявший собой трехмерную решетку из кубиков поменьше: и снова пять на пять на пять. Все кубики были прозрачными, но, как успел заметить Анакин, один из кубиков в дальнем нижнем левом углу обрел зеленый окрас.
Медленно, осмотрительно он потянул ручку на себя. Одинокий зеленый кубик стал пурпурным, и почти мгновенно три граничных с ним прозрачных куба окрасились зеленым. Затем угловой куб приобрел оранжевый оттенок, его соседи – пурпурный, а зеленым налился уже новый слой граничных кубиков. Так цвета и продолжали развертываться, пока целая трехмерная решетка не преодолела все три стадии – от зеленого через пурпурный к яркому, сияющему оранжевому. Пол под ногами вновь завибрировал, а гул усилился, став более настойчивым, внушительным – словно массивные залежи энергии пробуждались, находились в ожидании момента, когда их выпустят на волю.
Анакин отпустил рычаг. В это же мгновение звон оборвался. В комнате стало непривычно тихо – громовой гул переходил на все более и более низкие частоты, пока наконец не преодолел порог слышимости.
Ручка растаяла, и поверхность под ней вновь стала гладкой. И там, прямо в центре контрольной панели, возникла кнопка, она просто вытекла из панели и стала расширяться, достигнув шести сантиметров диаметром и сантиметр высотой. На его глазах кнопка принялась менять свой цвет с серебристого на зеленый, с зеленого на пурпурный, с пурпурного на оранжевый, с чистого оранжевого на пульсирующий – и вот уже она переливается всеми возможными оттенками – от расплавленного металлического до тусклого красного, что можно встретить вечером в небе на закате.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Раскрыв от восхищения рот и вытаращив глаза, Анакин разглядывал возникшую перед ним кнопку, пока переливающиеся пульсирующие цвета бросали блики на его лицо и одежду.
Кнопка. Кнопка взывала к нему, кричала в его сознании. А может, не она. Может, это всего лишь его собственное внутреннее стремление во что бы то ни стало заставить машину работать требовало от него решительных действий.
Истины он не знал. Но это было и не важно.
Его левая ладонь потянулась вперед. На какое-то мгновение она зависла над кнопкой.
После чего с силой опустилась вниз.
* * *
Молнии сорвались с верхушки центрального конуса большой репульсорной камеры и рассыпались по малым конусам, озарив помещение дождем искр. Оглушительно громкие раскаты грома прокатились по камере, словно земля вот-вот была готова разверзнуться и поглотить всех и вся. Удар молнии аукнулся ослепительной вспышкой света, отражавшегося от всех серебристых поверхностей; в комнате стало ярко, как при рождении сверхновой.
Меньшие конуса откликнулись, ударив своими залпами молний в верхушку центрального конуса, раскалив его добела. Затем, так же внезапно, как и появились, молнии исчезли, а конуса остались стоять на месте, словно и не было буквально секунду назад этой бешеной игры света и энергии. Раскаты грома эхом прокатились по комнате, отражаясь и снова возвращаясь обратно, словно рассерженный боевой клич какого-то давно забытого бога.
Сопровождая громовой гул, по комнате прокатилась волна дрожи. <Сокол> принялось трясти и бросать из стороны в сторону вместе с камерой; Чубакка, мирно посапывавший в койке на борту <Сокола>, скатился на палубу. Поднявшись, он метнулся в рубку и только на полпути окончательно пришел в себя и сообразил, что корабль не в воздухе, а на земле.
И не просто на земле, а под ней, в скрытой от посторонних глаз камере и без надежды на спасение.
Щиты. Вот что ему нужно – щиты. Они хоть как-то уберегут корабль. И нужно поскорее собрать всех на борту. Он развернулся и побежал в сторону опущенного посадочного трапа.
Близнецы уже выкарабкались из-под корабельного днища. Теперь они отчаянно пытались удержаться на ногах, что было непросто, учитывая беспрестанную тряску поверхности. Чубакка рявкнул на них, призывая подняться на борт, но за оглушительным громовым эхом его голос был безнадежно слаб. Тогда он стал размахивать руками, жестами указывая на корабль. Джей-сен заметил его телодвижения и энергично закивал. Схватив сестру за руку, он потянул ее к посадочному трапу. Этого легкого усилия уже было достаточно, чтобы сбить их с ног, но они не сдавались, ползком подбираясь к конечной цели.
Тряска, по всей видимости, немного ослабла, и даже стих нескончаемый рев эха. Но Чубакка не питал больших иллюзий: их передышка не могла продолжаться долго.
Пока близнецы пытались вскарабкаться по трапу, он сбежал вниз. Остальные. Он должен найти остальных. Пошатываясь так, словно он очутился на палубе морского судна, застигнутого штормом, вуки помчался мимо <Сокола>. Ховермобиль валялся на боку. Створка бокового люка распахнулась, и оттуда выкарабкался Эб-рихим: он наполовину нес на руках, наполовину тащил за собой тетю Марту. На левом виске женщины-дралла виднелся глубокий порез. Она выглядела наполовину парализова иной.
Сам не понимая, как это у него получилось, Чубакка в мгновение ока покрыл расстояние, разделявшее его и ховермобиль. Он принял Марчу из рук племянника, впихнул ее себе под мышку, другой рукой поставил на ноги самого Эбрихима, Велел ему бежать к <Соколу>, ткнув указательным пальцем в сторону корабля. То ли дралл знал язык вуки, то ли для понимания ему хватило и жеста, но он кивнул и резво махнул к кораблю. Земля почти перестала вспучиваться, и Эбрихим мог бежать, почти не смотря под ноги.
Чубакка. метнул взгляд в сторону корабля и заметил К9, безвольно повисшего на зарядном стенде. Не выпуская из рук Марчу, вуки подбежал к стенду и огляделся. Дроид не подавал признаков жизни. Чубакка потянул за провод, соединявший дроида с зарядником, но его, похоже, где-то заклинило. Чубакка дернул сильнее, и соединение лопнуло. Он подхватил дроида в свободную руку и поспешил обратно к <Соколу>.
В какой-то момент вновь ударила молния: разряд вырвался из центрального конуса и рассыпался по верхушкам малых конусов. Чубакка невольно поднял взгляд, но мгновенно осознал свою ошибку и зажмурил глаза, надеясь уберечь их от интенсивного сияния.
От ослепительного света он еше мог спастись, но вот от непрестанного, подавляющего волю рокота спасения не было.
Он ускорился, на всех парах спеша к кораблю, а меньшие конуса тем временем ответили исполину, послав свои собственные стрелы огня в верхушку центрального конуса. Грохот усилился еше раза в два, земля принялась вспучиваться еше активнее, едва не сбив Чу-бакку с ног. <Сокол> балансировал на своих посадочных лапах, которые лишь благодаря амортизаторам выдерживали его колоссальный вес.
Чуй обогнул корабль и добрался наконец до выдвижного трапа. Ему пришлось специально подгадывать время, чтобы взбежать наверх, – земля под ногами с каждой секундой вздымалась все сильнее. Решив, что момент настал, он совершил рывок, в мгновение ока очутившись на борту. Стукнув кулаком по тумблеру, поднимающему трап, он махнул в кают-компанию. Как можно более трепетно и осторожно он уложил герцогиню Марчу и К9-Х2 на палубу. Эбрихим уже успел где-то раздобыть аптечку первой помощи и теперь заботливо суетился над своей тетей.
Оба дралла, Дроид, близнецы – Чубакка внезапно осознал, что Анакина с ними нет. А ведь он наивно полагал, что младший ребенок должен быть вместе с близнецами. Он повернулся и вновь рванул к выходу.
– Анакин в порядке! – крикнул ему Джейсен, перекрывая грохот громовых раскатов; каким-то образом мальчик, видимо, смог распознать намерения Чубак-ки. – Он в одном из скрытых боковых тоннелей. Я ощущаю его. Он не ранен, больше напуган – в основном из-за того, что мы можем при встрече рассердиться на него. Похоже, он-то и виноват во всем, что сейчас происходит.
Чубакка встал как вкопанный и в нерешительности уставился на Джейсена, не понимая, что ему делать. Он поклялся защищать детей любой ценой. Если с Анаки-ном действительно все в порядке, тогда можно запереться на корабле и переждать бурю. Но если… если Анакину грозит опасность, что ему делать тогда? Обыскивать все бессчетные боковые коридоры при такой тряске? Но если он так поступит, то все, кто останется на корабле, окажутся в еще большей опасности. Придется поднимать и опускать щиты, чтобы свободно входить и выходить из корабля, – а никто, кроме него, не знает корабль так хорошо, чтобы постоянно поддерживать его функционирование.
Чтобы сохранить жизнь остальным, ему придется остаться на корабле. В подобных обстоятельствах это было наименьшее из всех зол. И если он ошибся и в результате этой ошибки пострадает Анакин, то он, Чубакка, готов поплатиться за это собственной жизнью. И это будет справедливо.
Все это пронеслось в его голове за долю секунды. Но мысли – ничто, если они не подкреплены действиями. Он рванул в кабину пилота и щелкнул нужными тумблерами: корабельные щиты заработали на полную мощность. При поднятых экранах подземный гул стал каким-то необычно далеким. Чуй попытался активировать еще и репульсоры <Сокола>, чтобы вознести его над сотрясаемой толчками поверхностью, но у него ничего не вышло. Он проверил показания приборов, ответственных за двигательные системы. Все они оказались обесточены, и вуки совершенно терялся в догадках, почему. Но теперь на лишние тревоги уже не оставалось времени. Ему было необходимо поднять корабль над полом, который грозился разверзнуться прямо под днищем. И был шанс провернуть это даже без двигателей. Чубакка повозился с настройками защиты, перекачав энергию с верхних щитов на нижние, затем отодвинул поле воздействия нижних щитов как можно дальше от корабля и немного смягчил их: получился не жесткий каркас, а плотная пружиняшая мембрана. <Сокол> чуть-чуть помешкал, а затем его посадочные лапы отпустили свою хватку, и он воспарил над поверхностью, будто бы развалившись на мягкой подушке, которую образовал нижний щит. Землетрясение ощущалось по-прежнему, но щиты смягчали его, преподнося кораблю шанс пережить катаклизм. Чуй включил самокомпенсацию щитов, чтобы поддерживать их непрерывную работу.
Он мог лишь надеяться, что щиты выдержат, но это была не более чем надежда – она не могла перерасти в уверенность прежде, чем он поймет, что же все-таки происходит. Единственное, что укладывалось в его голове, – что этот катаклизм исходил откуда-то сверху. Он поднял взгляд, как раз чтобы узреть очередную впечатляющую серию вспышек молний в пространстве между конусами. Теперь молнии били гораздо чаще и мощнее. Трудно было понять, что за энергия выделялась в процессе. Чубакка мог только надеяться, что щиты <Сокола> охранят их от всего этого бесчинства.
Вскоре обмен ударами молний стал почти непрерывным, пространство между вершинами конусов было расчерчено полосами огня.
Затем на какой-то момент показалось, что конуса втянули в себя огонь, поглотив всю энергию, которая струилась вокруг них. Громоподобный рев заметно стих, в то время как вершины конусов вспыхнули ярким светом и замерцали, переливаясь всеми цветами солнечного спектра.
Только Чубакка успел подумать, что на этом действу пора бы и завершиться, как вдруг заметил, что огненные блики стали сползать вниз по конусам, ко дну камеры – к <Тысячелетнему соколу>. В отчаянии вуки попытался активировать одну из двигательных систем – хотя бы одну, – но те упорно не желали функционировать.
Внезапно весь корабль окатило дождем из искр и вспышек, которые бешено заметались по его щитам. В мгновение ока сработали все предохранители и аварийные системы, но Чубакка даже не попытался повторно перезапустить их. Он не жаждал иметь на борту хоть одну работающую активную цепь, пока воздух вокруг корабля был до такой степени насыщен статическим электричеством.
Так же неожиданно, как и начавшись, ударная волна пронеслась мимо корабля. Чубакка вытянул шею, желая получить как можно лучший обзор, и успел разглядеть, как волна сметает со своего пути ховермобиль и распыляет на мелкие кусочки зарядный стенд К9, оставляя за собой пламенеющий след.
Пламя продолжило свой бег, нахлынув на стены ре-пульсорной камеры, затем взметнулось вверх, поднимаясь все выше к вершине конической полости, и с каждым пройденным миллиметром кольцо огня становилось все ярче, все мощнее, насыщалось все большим количеством энергии.
У вершины конуса огненное кольцо слилось в единую точку и взорвалось, выпустив наружу ослепительно яркий поток света, рассыпавшийся по всем направлениям. Внутренние стенки конуса содрогались, вибрировали и растягивались, пока энергетические вспышки шли по ним рябью.
Новый поток искрящейся энергии сорвался с вершин центрального и шести малых конусов, опустился к основанию камеры и, окутав <Сокола> покрывалом сияющих огней, тоже миновал его и устремился к пику конической камеры, где выплеснул всю энергию сквозь просвет наружу. И еще раз. И еще. И еще.
Пока все это не пришло к тому, что огненные кольца перестали сходиться в единую точку и принялись прорываться наружу объемными пучками – камеру озарил яркий свет местного солнца.
Чубакка, все еще пораженный и зачарованный происходящим, начал догадываться, что происходит. Коническая камера планетарного репульсора стала преображаться, видоизменять свою форму таким образом, чтобы ее вершина была устремлена прямо в небеса планеты Дралл.
Очередная энергетическая волна прокатилась по комнате, миновав корабль. Затем еще одна. Это продолжалось снова и снова, каждая вспышка взмывала к вершине ныне раскрытого конуса и заставляла его раскрываться все шире и шире. Чубакка проверил показания дисплеев систем зашиты и, к своему удивлению, обнаружил, что щиты держат. Правда, это говорило скорее не о прочности щитов, а об особенностях той энергии, которая окутывала корабль. Огненные сполохи не пытались проникнуть внутрь, а вместо этого просто проносились мимо.
Но Чубакку это больше не заботило. От него уже никак не зависело, выживут они в этом аду или превратятся в тлеющие угли. Титаническая машина будет повиноваться исключительно командам Анакина, и ничто не сможет встать у нее на пути.
Чубакка размышлял о бесчисленных мегатоннах горной породы и грязи, которые огненный шквал сметал на своем пути, о массированных ударных волнах, прокатившихся по окрестностям. Должно быть, под землей имелся целый лабиринт тоннелей, ведущих к камере, – и все они, очевидно, обрушились во время землетрясения, как и расположенный чуть выше форпост драллистов. Драллисты так мечтали об этом планетарном репульсоре, так долго разыскивали его. А вышло все так, что репульсор сам нашел их – и вывел всю организацию под корень, помешав любым ее возможным попыткам дестабилизировать ситуацию в Новой Республике. Чубакка нашел в этом некую высшую справедливость и улыбнулся самому себе.
В дверях рубки показался Джейсен, – он шмыгнул в пилотское кресло – кресло своего отца – и вытянулся в струнку, пытаясь разглядеть, что происходит вокруг. В этом кресле паренек казался таким маленьким, напуганным – и одновременно выдержанным, серьезным, будто взрослым. Видимо, на ужасы и смятение пока не нашлось ни сил, ни времени. Это придет позже. На то ведь и существуют ночные кошмары.
Подняв взгляд, мальчик смог в подробностях рассмотреть, что натворили буйные, неконтролируемые потоки энергии.
– Оно открывается, – полным изумления голосом произнес Джейсен. – И становится выше.
Чубакка проследил за его взглядом. Сперва он ничего не заметил, но Джейсен был прав. Даже расходясь все шире друг от друга, стенки конуса уходили ввысь. Возможно, это требовалось для того, чтобы вытолкнутые наружу обломки породы и комья земли не осыпались обратно в камеру. Возможно, на это имелись и другие причины. Кто знает, что было на уме у создателей этой невероятной машины?
Повернувшись лицом к Джейсену, Чубакка ткнул пальцем куда-то наружу, а потом занес руку на уровне головы мальчика, расположив ее ладонью вниз. Все это сопровождалось обеспокоенным рычанием.
– С Анакином все в порядке, – заверил его Джейсен. – Я все еше ощущаю его присутствие. Он где-то там, – пальцем он указал на какую-то конкретную точку на периметре камеры, – и он напуган – наверное, даже больше, чем мы, – то есть, ну, я говорю о нас с Джейной. Но с ним все хорошо.
Все еще стараясь перебороть собственный страх, вуки не удержался от легкого смешка. Ловкий это был ход со стороны Джейсена. Малыш прекрасно знал, как не любят вуки признаваться в своих страхах, и нашел способ, как не задеть чувства Чубакки – ив самом деле перепуганного до смерти. Да и попробуй тут не испугайся, когда все вокруг ходит ходуном. Чубакка жестом указал на корму <Сокола> и снова что-то вопросительно прорычал.
– С ними тоже все нормально, – подтвердил Джейсен. – Тетя Марча пришла в сознание, с ней вроде бы ничего страшного не произошло. Чего не скажешь о К9. Он будто мертв – или отключен, или его закоротило, или что там еще могло произойти. По крайней мере, лежит без движения.
Чубакка кивнул. Им и так повезло, что они остались живы. Если К9 можно восстановить, он займется им позже. Если нет – что ж, он все равно находил, что отделались крайне малой кровью.
Еще один энергетический импульс ударил по <Соколу> – его воздействие показалось несколько более жестким, чем предыдущие. Корабль покачнулся раз или два, затем накренился градусов на пять на правый борт. Чубакка задумчиво рыкнул. Это было напоминание. Напоминание о том, что еще ничего не кончено и что он рано принялся благодарить фортуну за подарок.
