Текст книги "Имя мне — Легион"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 50 страниц)

– Чем же он болел?

– В последние годы – раком спины. И с этим ничего нельзя было поделать. Доктор Тэккер сказала, что не видит никакой связи между его смертью и возможным возвращением Палача.

– Выходит, она не боится?

– Лейла объяснила мне, что лучше всех знает мозг этой машины и потому не видит никаких причин для беспокойства.

– А как отреагировал третий оператор?

– Он сказал, что раз доктор Тэккер спокойна, то и ему тревожиться нечего.

– Кто он такой?

– Дэвид Фентрис, инженер-электронщик и кибернетик. Прежде занимался внешним видом Палача.

Я встал и пошел за кофейником. Не то чтобы я очень хотел выпить еще чашку, нет. Просто я некогда работал с Фентрисом в одной из космических программ.

Он был старше меня лет на пятнадцать. Когда мы впервые встретились, Дэвид был полон идей и выделялся среди остальных сотрудников фанатичным энтузиазмом. Жилистый, ростом в пять футов и восемь дюймов, с ранней сединой и красивыми серыми глазами, упрятанными за массивными роговыми очками. Он был скуп на слова, так что поначалу вы могли принять его чуть ли не за невежду, попавшего в космический проект исключительно благодаря семейным связям. Но стоило выслушать Фентриса в течение нескольких минут, как, казалось бы, хаотичные обрывки мыслей вдруг начинали складываться в целостную картину, оригинальную и одновременно совершенно очевидную, так что было неясно, как вы сами не додумались до этого. После этого можно было только удивляться, что такой толковый специалист занимает незначительную должность. Нет, его совсем не зря позднее пригласили в проект по созданию Палача.

Вопрос в другом: мог ли Дэвид вспомнить меня спустя столько лет? Конечно, я постарел и несколько располнел: сказывалась удачная карьера и прочное материальное положение. Но было ли этого достаточно, чтобы на равных сразиться с блестящим умом?..

– Где он живет? – спросил я.

– В Мемфисе. А какое это имеет значение?

– Я просто пытаюсь расставить фигуры игры на географической карте. Сенатор Брокден пока еще остается в Вашингтоне?

– Нет. Он возвратился в Висконсин и укрылся в охотничьем домике в северной части штата. С ним четверо охранников.

– Ясно.

Я насыпал в кофеварку свежий кофе и стал ждать, когда закипит вода. Мне чертовски не понравилось все, что я услышал о «деле Палача», и я решил не браться за него. Но мне не хотелось отделываться сухим «нет». Совместная работа с Доном сыграла слишком важную роль в моей жизни. Было очевидно, что ему крайне необходима сейчас помощь. Что ж, можно попытаться упростить мою задачу и свести ее к роли обычного телохранителя.

– Странно, что только один сенатор боится Палача, – наконец сказал я.

– Согласен.

– К тому же он явно не хочет объяснять причин своего молчания.

– Верно.

– Не стоит также забывать, что доктор Тэккер сказала о его неуравновешенной психике.

– Не сомневаюсь, что он неврастеник, – кивнул Дон. – Взгляни-ка.

Он достал из своего кейса папку и, раскрыв ее, протянул мне лист бумаги. Это было письмо от Брокдена.

«Дон, я хочу немедленно встретиться с вами, – было написано размашистым почерком. – Франкенштейн только что вернулся из бездны, в которую мы некогда столкнули этого монстра. Теперь он ищет меня, чтобы утащить в преисподнюю. Позвоните между восемью и десятью часами вечера.

Джесси».

Я покачал головой. Преисподняя – да, это было серьезно.

Налив кофе гостю и себе, я вновь уселся в кресло и сделал несколько глотков, размышляя. Насколько я помнил, сенатор Брокден возглавлял подкомитет по проверке Центрального банка данных, касавшихся результатов проводимых правительством реформ. Об этом в последнее время немало шумели газеты, но я не мог припомнить, какую позицию занимал сенатор в спорных вопросах. Впрочем, сейчас было важно другое – какую позицию занял по отношению к сенатору Палач, – если эта машина на самом деле вернулась из глубин космоса. Я мог не разделять политические взгляды сенатора, но позволить ему умереть, даже не попытавшись помочь…

Я налил себе еще одну чашку кофе и закурил очередную сигарету.

Мне очень не хотелось встречаться с Дэвидом, поле деятельности у меня и без того было широким. Я мог поговорить с Лейлой Тэккер, заняться убийством Бурнса, разузнать об обстоятельствах, при которых челнок обнаружили в водах Мексиканского залива. Словом, я могу и без Дэвида кое-что сделать, пусть это и будет полным разгромом шизофренических страхов сенатора Брокдена.

– У тебя есть фото Палача?

– Да, – ответил Дон.

Он протянул мне фотокарточку.

– Полицейский рапорт об убийстве Бурнса?

– Есть.

– Назови адреса и телефоны тех мест, где я смогу тебя найти в течение ближайших дней.

Дон усмехнулся, достал ручку и написал на листе бумаги несколько адресов.

– Рад был побывать на твоей яхте, – сказал он, поднимаясь. – Здесь чертовски уютно, только потолки в каюте чуть низковаты.

Я хотел было возразить, но, встав, ударился головой о висящий над креслом барометр. Это напомнило мне о том, что, имея дело с Доном Уэлшем, надо быть всегда настороже и не принимать его слова буквально.

На этом мой несколько затянувшийся отпуск закончился.

Меня разбудил телефонный звонок.

– Да?

– Мистер Донн? Уже восемь часов.

Я вылез из постели и уселся в кресло, с трудом приходя в себя после короткого сна. Я отношусь к породе людей, которые, что называется, долго запрягают, но быстро ездят. Чтобы прийти утром в форму, мне необходимо час провести в ванной, а еще час – на кухне, где я завтракаю от души, не считая калорий.

Прошедшей ночью я спал мало. Сразу же после ухода Уэлша я покинул «Протей» и направился в аэропорт, а оттуда в Сент-Луис.

Во время полета я не смог заснуть, решая, какую тактику поведения принять с Лейлой Тэккер. Прибыв в Сент-Луис, я снял номер в отеле возле аэропорта, попросил портье разбудить меня через пару часов и улегся в постель. Проснувшись, наскоро перекусил и стал изучать бумаги, которые мне передал Дон.

Лейла Тэккер была одинокой женщиной вот уже два года, после того как развелась со вторым мужем. Сейчас ей было сорок шесть, и она жила неподалеку от госпиталя, в котором работала. Судя по фотографии, выглядела она лет на десять старше своего возраста – брюнетка, светлоглазая, с причудливой формы очками на длинноватом носу. Лейла опубликовала множество книг и статей, и не только по вопросам медицины.

У меня не было времени собирать дополнительные данные об этой леди, и потому я просто взял такси и поехал к ней в гости. Конечно, следовало предварительно позвонить, но по опыту я знал, что куда легче сказать «нет» голосу в трубке, чем живому человеку, стоящему на вашем пороге.

Согласно данным Дона Уэлша, сегодня был один из таких дней, когда она принимала пациентов в своем домашнем врачебном кабинете. Войдя в холл большого пятиэтажного дома, я обнаружил ее имя вместе с десятком других у кнопки вызова. Не успел я разобраться, сколько раз нужно позвонить, чтобы связаться с Лейлой, как дверь распахнулась и пожилая дама с важным видом прошествовала мимо, даже не удостоив меня взглядом. Прежде чем дверь захлопнулась, я успел проскользнуть внутрь дома.

Поднявшись на лифте на второй этаж, я нашел искомую дверь и постучал. Дверь слегка приоткрылась, и я увидел знакомое по фотографии лицо – правда, в жизни оно выглядело куда моложе.

Я изобразил на лице приветливую улыбку и сказал:

– Доктор Тэккер, меня зовут Джон Донн. Я хотел бы вас попросить помочь мне в разрешении одной проблемы, которой я сейчас занят.

– Что за проблема? – сухо спросила Лейла.

– Это касается машины, прозванной Палачом.

На ее лице проскользнула гримаса отвращения. Побелевшие пальцы с силой вцепились в край двери.

– Я проделал долгий путь к вам, доктор Тэккер, но готов тотчас уехать, не обременяя вас своим присутствием. Мне хотелось бы задать всего лишь несколько вопросов.

– Вы представляете интересы руководства НАСА?

– Нет.

– Тогда вы работаете на Брокдена, не так ли?

– Не совсем.

– Понятно, – усмехнулась она. – Сейчас я не могу принять вас – у меня пациенты. Но если вы потрудитесь подождать в холле около получаса, я дам вам знать, когда освобожусь.

– Отлично, благодарю.

Она кивнула и закрыла дверь. Я не спеша пошел к лестнице, закуривая на ходу.

Через минуту я понял, что мой небесный покровитель – уж не знаю, кто это, Бог или дьявол, – не зря дал мне небольшую передышку. Я вышел в холл и изучил имена всех жителей дома. Затем вновь поднялся на лифте, уже на пятый этаж, и постучал в дверь. Когда за ней послышались шаги, я достал блокнот и ручку.

– Да? – спросила из-за чуть приоткрытой двери полная пожилая леди.

– Меня зовут Стефен Фостер, миссис Глунц, – затараторил я, приторно улыбаясь. – Я занимаюсь исследованиями для Североамериканской потребительской лиги. Буду рад заплатить вам за ответы на те несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать. Меня интересует ваше отношение к продуктам и другим вещам, которые вы покупаете в магазинах.

– Продукты… Что, вы заплатите мне?

– Да, миссис. Десять долларов за дюжину вопросов. Это займет минуту или две.

Лицо пожилой леди тотчас смягчилось. Она открыла дверь.

– Почему бы вам не войти, мистер? Мы могли бы побеседовать на кухне, за чашечкой кофе.

– Нет, благодарю вас. Вопросов так немного, что я успею только войти и мне сразу же придется уходить. Первый вопрос я хотел бы задать насчет дезинфицирующих средств…

Десять минут спустя я вновь спустился в холл, мысленно приписав тридцать баксов к графе «расходы» – за три дурацких интервью. Они ничего полезного мне не дали, но в такой сложной партии не грех подвигать пешками на флангах. Кто знает, как сложится ситуация в дальнейшем – быть может, мне понадобится даже такая набитая дура, как миссис Глунц.

Прошло еще около четверти часа, прежде чем дверца лифта раскрылась и из нее вышли трое мужчин – двое молодых и один постарше. Они над чем-то смеялись с похабными улыбками.

Заметив меня, один из них сказал:

– Вы – тот парень, который желает увидеть доктора Тэккер?

– Точно.

– Она сказала, что ожидает вас.

– Благодарю.

Почему-то мой ответ вызвал новый взрыв смеха у веселой троицы пациентов доктора Тэккер. Немного озадаченный, я пошел к лестнице.

На этот раз Лейла встретила меня довольно гостеприимной улыбкой. Проводив в гостиную, она предложила мне сесть в кресло около журнального столика.

– Хотите кофе? Осталось почти полкофейника после приема пациентов.

– Замечательно. Только, если можно, черный и без сахара.

Минуту спустя она принесла две дымящиеся чашки, а сама уселась на стоящую рядом со столиком софу. Сделав несколько глотков, вопросительно взглянула на меня.

– Итак, мистер Донн, я хотела бы узнать поподробнее, что именно привело вас в Сент-Луис.

– Я уже говорил. Телефактор, прозванный Палачом и, возможно, обладающий искусственным разумом, вернулся на Землю.

– Это только гипотеза, – отпарировала доктор Тэккер. – Или вы знаете больше, чем я. Мне сообщили, что в водах Мексиканского залива нашли полуразбитый челнок, и только. Не обнаружено никаких доказательств, что его пилотировал Палач.

– Гм-м… Мне это кажется весьма вероятным предположением.

– А я думаю иначе. Скорее всего, Палач послал свой челнок на Землю много лет назад, и тот вернулся, ведомый автопилотом.

– С чего это Палач должен был возвращать свой челнок? – возразил я. – И почему он приводнился именно рядом с Атлантическим побережьем Америки?

Лейла нахмурилась и пытливо взглянула на меня.

– Прежде чем ответить, я хотела бы знать, почему вы этим интересуетесь. Вы журналист?

– Нет. Я писатель, работаю в области научно-популярной литературы. Но делом Палача занимаюсь не ради публикаций. Мне заказали отчет о психологических особенностях искусственного разума Палача.

– Кто?

– Одна компания проводит секретные исследовательские работы, – пояснил я. – Ее интересует, какие факторы и как могут повлиять на мыслительные способности Палача – если предположить, что он все-таки вернулся на Землю. Я провел кое-какие предварительные изыскания и пришел к выводу, что ядром личности этой разумной машины послужили своеобразные «слепки разумов» четырех операторов, которые некогда обучали его. Поскольку вы были прежде психологом, то я решил в первую очередь навестить именно вас.

Она кивнула, не сводя с меня настороженного взгляда.

– Если хотите, приоткрою карты, – поколебавшись, продолжил я. – Меня нанял мистер Уэлш, который, в свою очередь, работает на сенатора Брокдена.

– Вы знаете, что случилось с Мэнни Бурнсом?

– Да, мне очень жаль.

– Мэнни принадлежал к тем людям, кто, даже смертельно болея, готов цепко держаться за жизнь, стремясь сделать до последнего дыхания как можно больше. Каждое мгновение для него было дорого – ведь он чувствовал, как старуха-смерть дышит ему в затылок. Правда, в последнее время Мэнни стал вести себя… скажем, иррационально. Джесси звонил ему и был поражен его ужасом. Слухи о возвращении Палача тогда уже дошли до Мэнни. Впрочем, у него был рак, и причина его страхов понятна и без того.

– Но вы не видели оснований бояться этой человекообразной машины?

– Нет. Я была последним оператором, работавшим с Палачом, перед тем как его отправили в космос. Во время обучения мы много занимались организацией связи между воспринимаемой информацией и целенаправленной деятельностью. Многое из того, что он получил от нас четверых, было слишком сложно для Палача, но могло отложиться в его памяти. Представьте себе бедного ребенка, которого родители заставили выучить адресную книгу. Долгие годы это может казаться пустым грузом, но, повзрослев, человек может однажды использовать эти знания с пользой для себя. У Палача-ребенка таких излишних знаний оказалось много, и, кроме того, они были связаны с четырьмя совершенно различными индивидуальностями. Если он на самом деле вдруг «повзрослел», то представьте себе те внутренние конфликты и противоречия, которые стали терзать мыслящую машину.

– Почему бы вам не подумать об этом раньше, во время обучения? – спросил я.

Она невесело улыбнулась:

– Тогда все это считалось вторичным, малозначащим. Нейристорный мозг машины казался нам недостаточно зрелым и восприимчивым, чтобы запоминать «адресную книгу», когда оператор пытается втолковать ему, скажем, законы Ньютона. Однако он запомнил и то и другое, только сразу это никак не проявилось. Многое, что Палач-ребенок воспринял от нас, операторов, долгое время оставалось скрытым, но его мозг постепенно развивался. Однажды там, в космосе, он вдруг почувствовал себя словно бы составленным из четырех различных индивидуальностей. Это привело его в панику. Когда он пытался разъединить их, то приходил в шизоидное состояние; когда же пытался как-то совместить, впадал в кататонию, или, иначе, в ступор. Палач циклично переходил из одного крайнего состояния в другое, затем колебания психического маятника стали затухать. Я почувствовала перед самым концом связи, что Палач вошел в состояние, близкое к эпилепсии. Наверное, в этот момент через нейристорные ячейки его мозга проходили токи огромной силы, разрушая их. Они неизбежно должны были привести к гибели машины или сделать ее идиоткой.

– Понимаю, – кивнул я. – Мне почему-то кажется, что до такого печального финала дело не дошло. Более вероятно другое: либо он сумел слить слепки четырех различных индивидуальностей в одну, либо впал в постоянную шизофрению. Как вы считаете, каково было бы поведение машины?

– Понятия не имею, особенно во втором случае. Палач – не человек, и шизофрения его может развиваться совсем иными путями. Возможно, все четыре составляющие «личности» в результате его деятельности в космосе стали развиваться. Или дегенерировать. Или конфликтовать друг с другом. Или мутировать, переходя в совершенно новое качество. Кто знает? Но в любом случае я не верю, что машина с поврежденной психикой стала бы возвращаться на Землю. Зачем ей это нужно?

– Позвольте сделать одно предположение?

– Рискните, – усмехнулась Лейла.

– После долгой борьбы верх над четырьмя демонами, терзавшими Палача, взял пятый, рожденный в яростной схватке. И этот пятый демон с самого рождения испытывал ненависть к четырем операторам, породившим, пусть и невольно, страшный разлад в душе машины. Теперь ею двигает лишь одно – жажда мести.

Лейла снисходительно взглянула на меня.

– Похоже, вы чересчур начитались Фрейда. Эдип и Электра в одном лице, стремление ребенка уничтожить обоих родителей… Даже Фрейд не нашел названия для такого чудовищного комплекса.

– Я бы назвал это гермацисовым комплексом.

– Почему?

– Палач мне кажется Гермафродитом, объединенным в одном теле с нимфой Салмакидой. Почему бы ему не испытывать ненависти к четырем своим «родителям»?

Лейла вновь улыбнулась:

– Все это лишь предположения, мистер Донн. Если бы на самом деле произошло нечто подобное, это означало бы, что нейристорный мозг куда устойчивей человеческого. Люди не в силах пройти через круги ада и сохранить способность к целенаправленным действиям. Если же Палачу удалось это сделать и создать в результате целостную, новую личность… Почему вы считаете, что он должен был завязнуть в ваших гермацисовых комплексах? Возможно, Палач стал бы питать к нам неприязнь, даже отвращение – но почему именно ненависть? Он может найти в космосе другие приложения для своих новых способностей, которые позволили бы ему самоутвердиться в собственных глазах и почувствовать независимость от прошлого.

– То и другое он может постигнуть, избавившись от своих четырех родителей, – упрямо возразил я.

– Вы настаиваете на изобретенном вами гермацисо-вом комплексе? Что ж, ваше право. Я же предпочитаю считать, что возможности нейристорного мозга не позволили психике зайти в такой тупик. Шизофрения должна была разрушить искусственный мозг и тем самым решить все наши проблемы. Другими словами, нам нечего тревожиться.

Я допил почти остывший кофе.

– Все это было бы прекрасно – если бы дела обстояли именно так. Но могут существовать и другие причины, по которым Палач стремится убить вас.

Выражение ее лица не изменилось. Впрочем, я не ожидал иного.

– Что за иные причины? – спокойно спросила доктор Тэккер.

– Боюсь, мне нечего вам сказать, – вздохнул я. – Пожалуй, это все, о чем я хотел спросить вас.

Она улыбнулась с явным облегчением.

– А мне нечего вам ответить.

Она первой поднялась с софы, и я последовал за ней.

– Благодарю вас, вы были очень добры.

– Рада была вам помочь, мистер Донн. Скажите, а что вы собираетесь предпринять?

– Пока не решил, – уклончиво ответил я. – Попытаюсь сделать свой отчет поподробнее. Возможно, мистер Фентрис сможет дополнить ваш рассказ?

Лейла фыркнула.

– Нет, не думаю, что Дэвид способен сообщить вам что-нибудь полезное. Некоторые люди находят смысл жизни в религии, другие – в неуместном, почти мазохистском рвении… Впрочем, забудьте все, что я сказала. Трудно ставить диагноз на расстоянии. Вы сделаете свой вывод, когда встретитесь с Дэвидом.

– Посмотрим, – ответил я. – Хотя еще не факт, что я буду искать встречи с вашим бывшим коллегой. Но вы озадачили меня. Как может религия влиять на инженера?

– Я разговаривала с Дэвидом после того, как Джесси сообщил нам о возвращении челнока. Странный получился разговор… Дэвид говорил, что возвращение Палача – это, мол, возмездие Всемогущего за то, что мы, люди, вмешались в его область: создание разумного существа. Потому-то якобы Палач стал безумным и вернулся на Землю, дабы совершить над нами Божий суд.

– Ого, – промолвил я.

Лейла улыбнулась, словно извиняясь за Дэвида, и я вернул ей улыбку.

– Все было именно так, – со вздохом сказала она. – Хотя не исключено, что у Дэвида просто очередной приступ ипохондрии. Вам стоит навестить его.

Я покачал головой. Что-то мне подсказывало, что решение проблемы не касается моего старого знакомого. В любом случае спешить не стоило.

– Еще раз благодарю вас, – сказал я. – Теперь мне ясно, что все дело в психологической стороне вещей, а не в механической или теологической. Кажется, в конце туннеля забрезжил свет.

Она ответила холодной улыбкой, но, прежде чем закрыть за мной дверь, неожиданно сказала:

– Мистер Донн, если вас не затруднит… Словом, я хотела бы знать, чем обернется вся эта история с Палачом.

Я сделал вид, что удивлен ее просьбой, хотя и ожидал нечто подобное.

– Э-э… видите ли, я уже почти закончил свое расследование. Меня попросили написать небольшой отчет, и я буквально сегодня сяду за него. С другой стороны, не исключено, что мой заказчик кое-что сообщит мне о дальнейшем ходе дел.

– У вас есть номер моего телефона?

– Кажется, нет.

Он был у меня, и все же я с серьезным видом записал телефон Лейлы в блокнот – сразу же после ответов миссис Глунц на мои расспросы по поводу качества дезинфицирующих средств.

Я направился прямехонько на аэродром, купил билет на самолет, направляющийся в Мемфис, и вскоре уже сидел в мягком кресле. Если бы я замешкался на несколько секунд и опоздал, все в дальнейшем могло пойти по-другому. Да что же здесь поделаешь! Добрый доктор Тэккер убедила меня в том, что следующим, кого я посещу, будет Дэвид Фентрис, черт бы его побрал. Лейла явно не рассказала мне правды, и нужно было поговорить с оставшимися двумя операторами – пока они еще живы.

Я вышел из самолета в холодный, сумрачный полдень. Почти сразу же поймал такси и назвал водителю адрес офиса Дэвида.

Казалось, что на город надвигается буря. На западе быстро росла темная стена облаков. Когда я вышел из машины, на пыльную мостовую упали первые капли дождя. Воздух заметно посвежел.

Я стряхнул с плаща влагу и вошел внутрь административного здания.

Узнав по внутреннему справочнику номер комнаты Дэвида, я поднялся на лифте и вскоре уже стучался в нужную дверь. Никто не ответил. Я вновь постучал, а затем толкнул дверь, и она свободно распахнулась.

Я оказался в небольшой комнате ожидания с зеленым паласом на полу. Обстановка ее была весьма скудной, стол для секретаря был покрыт пылью. Кабинет находился за пластиковой перегородкой. Не ожидая приглашения, я вошел внутрь и увидел немолодого человека с обширной проплешиной и жидкими волосами. Он сидел за столом и нервно постукивал костяшками пальцев по крышке, словно чего-то ожидая. Услышав шаги за спиной, он обернулся.

Я едва узнал Дэвида. Он заметно похудел, щеки впали, очки стали еще массивнее. Перед ним на столе лежал лист с какими-то схемами. Рядом стоял металлический, несимметричной формы шлем, отделанный кварцем, фарфором и стеклом.

– Меня зовут Джон Донн, ищу Дэвида Фентриса.

– Это я.

– Рад встретиться с вами. Некогда, если помните, мы с вами участвовали в одной из космических программ.

Дэвид улыбнулся и протянул мне руку.

– Держу пари, Джон, вы пришли ко мне по делу Палача, – сказал он.

– Да. Видите ли, мне поручили подготовить отчет…

– …И вы желаете знать мое мнение, насколько это опасно. Что ж, садитесь.

Я сел в соседнее кресло.

– Хотите чаю?

– Нет, благодарю.

– А я бы выпил чашечку.

– Ну, если вы настаиваете…

Он подошел к шкафу и достал из него чашки.

– Прошу прощения, сливок нет.

– Неважно. А как вы узнали, Дэвид, что я пришел к вам именно по поводу Палача?

Он усмехнулся и поставил на стол две дымящиеся чашки.

– Потому что онвернулся. Кроме того, только с этой давней работой я связан определенными обязательствами.

– Вы не будете возражать, если мы потолкуем об этом?

– Пожалуйста. Кроме одной небольшой темы.

– Что за тема?

– Если мы подойдем вплотную, я скажу об этом.

– Странно… Ну хорошо. Дэвид, насколько Палач опасен для людей?

– Могу сказать абсолютно точно – он совершенно безвреден для всех, – сказал Дэвид спокойно. – За исключением трех человек.

– А еще недавно – четырех?

– Верно.

– В чем же причина этого?

– Мы некогда сделали кое-что, чего не должны были делать, – уклончиво ответил Дэвид.

– Что же именно?

– Гм-м… Скажем так: попытка создать искусственный разум.

– А почему вы не должны были делать этого? – поинтересовался я.

– Джон, не вам задавать подобные вопросы, – серьезно сказал Дэвид.

Я пожал плечами.

– По-моему, в библейских десяти заповедях ничего нет на этот счет, – заметил я. – Разве что вы пытались сделать это обманом.

– Библия была написана слишком давно, и многое с тех времен изменилось, – возразил Дэвид. – То, что мы сделали, – своеобразная форма гордыни. Пытаясь создать разум, мы волей или неволей захотели встать на одну ступень с Господом, что само по себе высший грех.

– А вы уверены, что это была гордыня, а не энтузиазм участников суперпроекта?

– О, тогда хватало и того и другого.

– Но одно дело – мысленно сравнивать себя с Господом, а другое – быть им. Ваши действия можно оценивать иначе – например, как попытку приблизиться к божественному идеалу, если вам нравится такое сравнение.

– Нет, мне не нравится! Человек не может быть созданным иначе, как Богом. Мы в силах воспитать его, сделать более образованным и умелым, не более того. Только Господь может создавать.

– Тогда вам нечего тревожиться на этот счет.

Дэвид нахмурился:

– Все так, но Палач может не знать этих замечательных рассуждений.

– Вам-то четверым они приходили в голову в то время?

Дэвид хмуро буркнул:

– Не уверен.

– Тогда почему бы не считать, что вы были просто орудиями в руках Творца?

Он криво усмехнулся:

– Неплохо, Джон Донн, неплохо. Тем не менее я чувствую, что приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит.

– Выходит, вы считаете Палача чем-то вроде ангела мести?

– Иногда. Во снах мне видится Палач, вернувшийся для возмездия. Но не исключено, что этой машиной могут двигать и другие мотивы.

– Какие же?

Дэвид покачал головой:

– Я предупреждал, что есть тема, по поводу которой я не намерен рассуждать – хотя бы потому, что дал слово. Сейчас мы подошли к ней.

– Хорошо, – разочарованно протянул я. – Жаль, что именно передо мной вы воздвигаете эту глухую стену. Видите ли, Дэвид, люди, на которых я работаю, могли бы защитить вас и остановить Палача. Я надеялся, что вы расскажете мне больше – если не ради своей безопасности, то хотя бы для спасения своих бывших товарищей. Они могут и не разделять вашего фатализма. Кроме того, вы и сами не вполне уверены в том, что говорите.

Дэвид озадаченно посмотрел на меня и потер переносицу, что уже неоднократно делал во время беседы.

– Что вы намереваетесь предпринять? – глухо спросил он.

– Лично я? Ныне я всего лишь писатель-популяризатор, и передо мной стоит одна задача: получше составить доклад для моего заказчика. Чем полнее он будет, тем больше мне заплатят, только и всего.

Дэвид некоторое время пытливо смотрел на меня.

– Я читаю немало популярной литературы в области компьютерной техники и что-то не встречал вашего имени, Джон, – наконец недоверчиво проговорил он.

– О, большинство моих работ касаются вопросов нефтехимии и биологии моря, – объяснил я.

– Что? Тем более неясно, почему ваш заказчик обратился именно к вам.

– Я был прежде не раз полезен этому агентству. Его шеф знает, что некогда я занимался компьютерами и космосом, – вот он и предложил мне тряхнуть стариной. Не вижу здесь ничего удивительного.

Дэввд посмотрел в дальний угол комнаты. Там, на столе, из-под груды папок выглядывал край компьютерного терминала. Если он захочет проверить правдивость моих слов, то специалисту по керосину и морским ежам придется сматывать удочки. Но Дэвид не сделал этого. Видимо, он и сам был далеко не безгрешен в этом разговоре.

– Ладно, оставим, – сказал он после долгой паузы. – Главное сейчас другое: я уверен, что Палач по той или иной причине хочет убить своих бывших операторов. Если это суд Всемогущего, так тому и быть. Если же нет, то посторонняя помощь мне не нужна. Я сделал необходимые приготовления. Надеюсь, что обращу весь гнев Палача на себя. Возможно, мне даже удастся остановить его.

– Как? – полюбопытствовал я.

Дэвид указал на лист со схемами, лежащий на столе.

– Это компоновочная схема Палача. Если снять его грудной панцирь, то здесь, здесь и еще здесь надо отсоединить контакты, и тогда машина будет отключена от источников энергии.

Он вопросительно посмотрел на меня. Я оценивающим взглядом скользнул по схеме и кивнул.

– Верно. Сначала один контакт, затем – одновременно два и только затем четвертый. И только в такой, как вы сказали, последовательности.

– Неплохо для специалиста по нефтехимии, – заметил он.

– Нынче я не специалист ни в чем, – отпарировал я. – Я всего лишь литератор, нахватавшийся верхов в нескольких отраслях знаний. Понятно, что, прежде чем взяться за это дело, я полистал кое-какие книжки.

– Вижу.

Такое направление беседы меня не устраивало, и я попытался сменить направление.

– А вот вам, Дэвид, не грех было бы обратиться за консультацией к кибернетикам из НАСА. Насколько я знаю, о конструкции Палача вы имеете довольно смутное представление…

– Выходит, вас наняло руководство НАСА?

Я замялся.

– Э-э… нет, не совсем. Если говорить откровенно, то я работаю на частное лицо.

– Понятно, – спокойно кивнул Дэвид. – Я сразу заподозрил, что вас нанял Джесси. Хотя мне наплевать на это. Скажите ему, Джон, что судьбы ему не избежать, будь он хоть трижды сенатором.

– Судьба – это уже что-то заоблачное, – возразил я. – Не стоит ли вернуться на грешную землю? Все может произойти не так, как вы себе рисуете, Дэвид, и по самым прозаичным причинам. Например, Палач может прийти к вам совсем при других обстоятельствах, чем вы предполагаете. Или вы не следующий по списку и машина-убийца сейчас направляется к кому-то другому. Вы окажетесь ответственным за смерть товарища, если не расскажете сейчас мне всю правду. Относительно конфиденциальности нашей беседы…

Дэвид упрямо поджал губы.

– Нет, Джон, вам не поколебать меня досужими рассуждениями. Я знаю, что говорю. Куда бы сейчас ни шел Палач, он придет ко мне. Если я его не остановлю, он беспрепятственно сделает свое дело, и никто не сумеет ему помешать.

– Но откуда такая уверенность, что именно вы – следующий?

Дэвид достал из ящика карту.

– Взгляните сюда, – предложил он. – Палач посадил свой челнок в Мексиканском заливе. Мэнни жил ближе всего, в Новом Орлеане. Ясное дело, он был первым. Палач, кстати, способен двигаться под водой, словно управляемая торпеда. На мой взгляд, он выбрал для своего путешествия Миссисипи. Проследите его возможный путь, и вы поймете, что следующим буду я, поскольку живу в Мемфисе. Затем настанет черед Лейлы. После этого Палач направится в Вашингтон.

Я подумал о сенаторе Брокдене, который скрывался сейчас в Висконсине. Если Палач на самом деле следовал вверх по реке, то мог без труда настигнуть всех бывших операторов.

– Но откуда машине знать, где вы находитесь? – недоуменно спросил я. – Вы можете уехать из своих городов и даже из страны…