Текст книги "Имя мне — Легион"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 50 страниц)

Голоса.

– Он здесь, – сказала женщина. – Он все еще жив?

Он запрокинул голову и с ненавистью посмотрел вверх.

– Боже! Только посмотрите на эти мускулы! Эти глаза…

– Он полукровка, – сказал ее спутник, высокий тонкий юноша с повязкой на голове. – Я буду приходить сюда каждый час. Буду смотреть, как он умирает. Но в нем еще осталось столько жизни – полукровки очень сильны.

Женщина пренебрежительно отмахнулась от него.

– Эй, полукровка! – крикнул юнец. – Ты проиграл. Мой отец поправляется, он выживет! Он лично вскроет тебе вены, как только сможет двигаться!

Глаза Виндичи загорелись, и мальчишка пошатнулся. Он начал падать вперед. Женщина схватила его за руку и дернула назад.

– Опять не сработало, – крикнул он вниз. – Однако хорошая попытка. Твоя дочь гораздо искуснее в такого рода вещах! Надеюсь, у тебя еще будет возможность увидеть, что я с ней сделаю.

– Ингредиенты тигриного супа нелегко собрать воедино… – прорычал человек на дыбе.

Сверху раздался смех.

– Но мы поймали тигра!

Экран неба вновь опустел, и звуки замолкли в отдалении.

Дочь. Они, кажется, сказали «дочь»? Ах да, дочь Рамсэя. Касси…

– Касси? Где ты?

– Прячусь. В многоэтажке. Здесь есть кладовка – темная, холодная. В рекламе ее не было.

– Они тебя ищут. Не покидай укрытия.

– Где ты сейчас?

– Это неважно.

– Я вижу кусочек неба. Окно?

Он закрыл глаза.

– Нет.

– У тебя все болит. Но я думала, ты мертв.

– Не беспокойся обо мне. Сохрани себя. Покинь этот мир, когда все успокоится.

– Куда же мне деваться?

– В другой мир, куда угодно.

– Федерация будет повсюду. Я из мира Тернера, не из мира людей. Так же, как и ты.

– Нет! Я Виндичи! Я не был рожден женщиной!

Молчание.

– Почему ты плачешь, девочка?

– Что тебе до этого? Я оплакиваю своего отца.

– Рамсэй мертв. Он был слаб.

– Нет. Ты – Рамсэй. Виндичи – это фальшивый фасад.

– Убирайся!

Молчание.

* * *

Ночь. Облака.

Звезды, пение ночных птиц.

В небе излюбленного цвета Эль Греко, обрамленном губами ямы, девять звезд выстроились в форме стрелы, ждущей цели…

Голова перечеркнула небо.

…Белая повязка. Металлический ореол, корона… Металлический звук, смех…

– Мы знаем, где она, Виндичи. Я притащу ее сюда и заставлю тебя смотреть… уже скоро!

Корона исчезла. Облака. Море хлопка.

– Беги! Беги! Они знают, где ты!

– Как они смогли узнать?

– Не знаю.

Бег, ярость.

* * *

Гаррисон спешил сквозь ночную тьму, на лице у него застыло озадаченное выражение, в кармане лежал пистолет, и последнее предписание Стата каталось в голове, словно мраморный шарик в консервной банке.

* * *

Юность – радости пора…

Ричард весь взмок. Девять глаз, выстроившись в форме пирамиды, отливали в небе металлическим блеском.

Он попытался поднять руку, но обе они были прикованы к кровати.

«Мир Стата – хмельная летучая мышь…»

Смит налил себе еще.

«…То знает лишь Статком», – икнул он.

Минус два

– Ты дурак, Виндичи! Посмотри внимательнее! – Он подтолкнул ее вперед.

– Касси?

– Да. Они уже ждали.

– Ты сам вспугнул своего теленочка! Завтра утром мой отец уже сможет сидеть! Тогда он убьет вас! Но сегодняшняя ночь – моя… и ее!

– Прости, Касси.

– Ты не знал. Они провели тебя.

– Я знал, что вы, полукровки, можете разговаривать мысленно! Ты заставил ее бежать! Прямо ко мне в руки!

Виндичи зарычал. Из одеревеневшей глотки вырвался нечеловеческий звук. Волосы на затылке встали дыбом.

Тем двоим наверху стали видны его глаза. Две горящие точки…

Она дернула головой, пытаясь стряхнуть державшие ее руки.

Я люблю тебя.

От этого движения тигрино-золотистая грива волос венком обвилась вокруг головы.

Раздался щелчок, и левая рука Виндичи оказалась свободной. Боль в правом запястье достигла нестерпимой силы. Его голос поднялся вверх и упал на землю среди ужасных криков и завываний.

Смех и опустевший саван…

Слова, казалось, раздавались отовсюду. «Вернись! Я ненавижу тебя!» – их слышал каждый во дворце и на территории.

Ричард застонал в своей тюрьме из трубок и пипеток.

Виндичи посмотрел вверх на девять звездолетов и уронил голову.

«Когда-то ты был несравненным, – твердила истрепанная магнитофонная лента. – Когда-то рука Тамбурлена была невидимой, и кинжал Виндичи никогда не бил мимо цели. Сколько бы ни размахивало своей волшебной палочкой Время, только один оставался неуязвимым – ты, Виндичи, – из древней династии кровопускателей. Сойдя с ума на „Арго“, ты убил свою мать, онемев в Кастильи, ты зарезал Лоренцо – ты, клинок черного Кихота, лезвие проклятых, чаша с цикутой, дротик Локи – сук, на котором раскачиваются убийцы…»

– Я остаюсь им, – пробормотал он.

– Нет, ты всего лишь человек на дыбе, сломанный меч, комок плоти и слизи… Да! Ты заевший курок, безголосый боевой клич, ты – нехватка подковы, той самой, без которой пропало королевство…

Перед глазами вновь возникло зеркало.

– Нет! – закричал он. – Нет! Я Виндичи! Сын Смерти! Выпестованный в сенекианских сумерках якобинских полубогов, пунктуальный, как смерть!

Он посмотрел в зеркало.

– Берегитесь! – расхохотался он. – Берегитесь! Я разъярен!

Виндичи, тигр, прыгнул.

* * *

Кап…

Кап…

Дождь. Мягкие капли на губах из песка.

Стон.

…Кап.

* * *

– Воды, – попросил он. – Воды.

– Вот.

– Еще.

– На.

– Хорошо. Еще.

– Помедленнее. Пожалуйста.

Зеленое совместилось с зеленым в круге зрения.

– Хватит? – спросила она.

– Хватит, – кивнул он.

– Отец.

– Касси.

Он посмотрел на мир.

– Что случилось?

– Кончилось. Мертвы. Отдыхай. Поговорим потом.

– Ричард?

– Мертв.

– Ларри?

– Мертв.

– Корабли?

– Только Виндичи знает.

Он заснул.

Девять звездолетов ждут. Спеши, спеши, спеши…

Минус один

– Утро, – сказала она, – но птицы не поют – все они умерли и попадали с деревьев.

– Виндичи всегда ненавидел птиц, – сказал он ей. – Где солдаты? Придворные?

– Все умерли.

Он приподнялся на локте.

– Парафизическая конверсия психопатического невроза, – повторил он, – возникающая в тех случаях, когда стимулы превалируют над доступными физическими реакциями… Слова Ченнинга никогда ничего не означали для Виндичи, но я их помню.

– А боевое соединение? Девять звездолетов?

Он щелкнул пальцами и поморщился от боли в запястье.

– Их нет. Прах к праху. Он перечеркнул их.

Он откинулся на траву.

– Все, – сказал он.

– Все живые существа во дворце и на территории, – согласилась она, – кроме меня.

– …Даже он сам.

Рамсэй посмотрел на небо.

– Как величественно и страшно. Что это был за человек!

– Человек? Ты уверен?

– Нет, не уверен. Но я не смог бы этого сделать.

Гаррисон вошел в открытые ворота и двинулся через сад.

Он приблизился к паре, раскинувшейся на газоне.

– Доброе утро.

– Доброе утро.

– Тихо здесь.

– Да.

Он огляделся.

– Как тебе удалось поднять его?

– С помощью той же лебедки, которой они его опустили. Я поставила ее обратно под навес.

– А ты аккуратная!

Она дала отцу еще попить.

Гаррисон сунул руки в карманы.

– Что он сделал со звездолетами?

Она пожала плечами.

– Он говорит, что Виндичи «перечеркнул» их.

Он посмотрел на человека, лежавшего на земле.

– Виндичи…

– Рамсэй, – поправили его разбитые губы.

– Это затрудняет дело.

Он достал из кармана пистолет.

– Мне жаль, честно. Но это придется сделать.

– «Птицелов плачет», – сказал воробей… «Смотри на его руки, а не на глаза», – ответила ворона.

– Стат сказал, что Виндичи должен умереть.

– Он ужеумер, – сказал лежавший.

Гаррисон покачал головой:

– Пока он дышит, тигр живет… и он может появиться вновь в один прекрасный день.

– Нет. Нет, – сказал Рамсэй.

– Мне жаль.

Он поднял пистолет. Долго прицеливался.

Медленно упал лицом вниз.

Кассиопея улыбнулась:

– Семейное наследие.

Она подняла пистолет и швырнула его в яму.

– У него сегодня будет болеть нос.

Она помогла отцу встать на ноги, и они медленно двинулись к никем не охраняемой стоянке машин.

* * *

– Гаррисон был прав, – сказал он ей, – тигр не умер.

Он глубоко затянулся и выпустил дым.

– Что ты имеешь в виду?

– Я теперь и то и другое. Мы сплавились вместе. Я знаю то, что знал он.

– Все?

– Включая его ненависть, – сказал он.

– Что же осталось ненавидеть? – спросила она, почти нетерпеливо.

– Стат.

– Какая польза тебе от ненависти к Стату? Стат подобен Времени – он просто идет и идет.

Он покачал головой.

– Есть разница. Стат должен прийти к концу.

– Как же это сделать?

Он посмотрел в маленькое зеркало над тумбочкой.

– Я не могу перечеркнуть его, как он сделал со звездолетами. Это требует особого рода ненависти. Это мне не дано. Но во мне осталось еще достаточно от тигра для другой охоты.

Он закрыл глаза.

– Я знаю, как добраться до Стата. Гаррисон жив. Когда он доложит о провале, Стат быстро найдет другой путь, это лишь вопрос времени. Тогда я умру.

– Если Стат может быть разрушен… – Ее голос затих. – Если бы Стат мог быть разрушен! Он использовал тебя, меня, всех!

Она посмотрела на него через плечо.

– Девять боевых кораблей не могут разрушить Федерацию.

– Нет, если Стат и Виндичи будут на ее стороне, – ответил он. – Но если тигр обезглавит робота и исчезнет, то отдаленные миры могут провозгласить независимость и иметь возможность отстоять ее.

– Что тебе для этого нужно?

– Ничего. Все орудия моего ремесла спрятаны в холмах.

– Ты не можешь уйти отсюда в таком состоянии.

– Я буду в форме, когда доберусь туда… в достаточно хорошей форме. С небес до дома путь неблизок.

Она смешала ему питье и долго смотрела, как он пьет.

Несколькими часами позже, на вершине холма, она тихо мурлыкала, глядя, как он взмывает в небо ревущим огнем, отправляясь на охоту за хмельной летучей мышью.

* * *

За тридцать минут до того, как жизнь Стата подошла к концу, корабельное радио взревело:

– Назовитесь! Назовитесь! Эти линии ограничены для гражданских кораблей. Назовитесь!

Смит наблюдал через иллюминатор маяка, установленного на скалистом островке. Он нажал кнопку:

– Ченнинга ко мне – быстро!

Спагетти бумажных лент сворачивались кольцами вокруг его лодыжек.

Он поднял одну, тут же бросил.

Он отключил сигналы предупреждения и поднял микрофон:

– Корабль идентифицирован, Виндичи. Он наш, если ты не знал.

Переключил на прием, подождал.

Ответа не последовало.

Он заговорил опять:

– Статком предусмотрел, что если ты выживешь, то попытаешься вернуться. Стат нельзя уничтожить.

Дверь со вздохом распахнулась, и Ченнинг, моргая, шагнул через порог в сопровождении двух роботов-конвоиров.

– Входите, быстро.

Он вошел в рубку управления. Спокойные глаза, ничего не выражающее лицо.

Смит ударил его наотмашь.

– Ченнинг. Доктор Кароль Ченнинг, – сказал он. – Я – Карл Смит. Вы – инженер-психиатр Корпуса Ассас-синов. Вы создали суперкиллера по имени Виндичи. Последнее время вы находились под действием снотворного, но вы ведь помните Виндичи, не правда ли?

– Да, – сказал Ченнинг. – Я помню Виндичи. Я помню Смита и Ченнинга.

– Хорошо, – Смит протянул ему микрофон. – Виндичи запрограммирован с помощью вашего голоса. Возьмите это и поговорите с ним. Он там, снаружи. Велите ему отвечать.

Ченнинг неуклюже сжал микрофон.

– Виндичи? – спросил он. – Виндичи, это доктор Ченнинг. Если слышите, ответьте мне.

Смит нажал на рычаг.

Разговорчивая коробочка заговорила.

– Привет, док. Мне придется убить вас и множество других людей, просто для того, чтобы выбить Стат из игры, но таковы законы истории. Вы ведь помните «Франкенштейна» и тому подобное.

Смит вырвал микрофон.

– Виндичи, послушай. Мы еще сможем тебя использовать. Я открою люк. Тебя, конечно, придется подправить, но ты еще можешь быть полезен Стату.

– Простите, – донесся ответ, – это не Виндичи, это капитан Рамсэй из тернерианской гвардии. Двадцать лет назад я объявил войну Федерации. Я только что об этом вспомнил. Вы были тогда ребенком… не знаю, кто вы теперь, Смит…

– Это твое последнее слово?

– Боюсь, что так.

– Тогда нам придется уничтожить тебя, – сказал он, переключаясь на панель освещения. – Ужасно жаль терять такого человека.

– Давай, попробуй потерять меня, – сказал Рамсэй. – Меня воскресили из мертвых, чтобы я сделал эту работу. Скажи своей старой стиральной машине, чтобы постаралась.

Смит нажал кнопку номер 776.

Он посмотрел на экран.

Корабль с номером 776 на обшивке вспыхнул алым светом и превратился в римскую свечу.

Смит отключил прием.

– Все эти корабли несут в себе семя собственного разрушения, – заметил он.

– Разве нельзя то же самое сказать обо всем сущем? – спросил Ченнинг.

Смит, нахмурившись, посмотрел на термостат.

– Жарко здесь.

– Очень.

– Мы защищены экраном. Взрыв не мог вызвать повышение температуры.

– Однако она повышается.

Зазвенели звонки.

Статком заговорил своим бумажным языком.

– Там что-то еще! – крикнул Смит.

Ченнинг наклонился и включил приемник.

– Рамсэй? – спросил он.

– Я, кажется, уже называл себя, громко и отчетливо.

Смит начал лихорадочно нажимать кнопки. На экране появилось новое изображение. Раскаленная поверхность Стата. По ней размеренно передвигалась фигура в скафандре, бросая в люки какие-то свертки.

– Мои поздравления, – сказал Ченнинг, – ты превзошел мои ожидания.

Рыжеволосый выхватил у него микрофон:

– Что ты там делаешь?

– Неужели вы думали, что я буду цепляться за корабль, подобравшись к вам так близко? Я оставил там передатчик, а сам двинулся дальше. Стату приходит конец.

– Нет еще, – сказал Смит.

Он вставил ключ в гнездо под рычагом и повернул его. Когда он дернул рычаг, Ченнинг ударил его.

Лежа на спине, он смотрел, как Ченнинг разглядывает пылающую поверхность Стата.

–  О мой Персей! – закричала Медуза. – Раскаленный камень!

Затем пламя начало утихать.

– Внутренняя линия защиты, – засмеялся он. – Термическая плавка.

– Тигр, – прошептал Ченнинг, – зверь горящий.

За тридцать секунд до того, как Стат перестал существовать, Кассиопея начала безудержно рыдать. Она сорвала с себя платье и разбила все зеркала в квартире.

С волосами цвета рыжих полос и глазами цвета черных полос тигра, она вышла на балкон и долго смотрела на широкое темное пространство неба.

Жизнь, которую я ждал

Его звали Фрост [54]54
  Мороз (англ.)


[Закрыть]. Из всех созданий Солкома Фрост был самым лучшим, самым мощным, самым сложным.

Поэтому ему дали имя и поручили контролировать одно из полушарий Земли. В день создания Фроста Солком страдал от разрыва в цепи взаимодополнительных функций, или, иначе говоря, сходил с ума. Вызвавшая это беспрецедентная вспышка солнечной активности продолжалась чуть более тридцати шести часов и совпала по времени с жизненно важной фазой конструирования схем. Когда все закончилось, появился Фрост.

Так Солком породил уникальное существо, появившееся на свет в период временной амнезии.

И Солком отнюдь не был уверен, что Фрост получился таким, каким был задуман с самого начала.

Первоначальный план предусматривал создание машины для размещения на поверхности планеты Земля. Она должна была функционировать как ретрансляционная станция и координировать действия агентов в Северном полушарии. Исходя из этого, Солком протестировал машину, и все ответы ее были признаны безупречными.

И все-таки во Фросте было что-то, заставившее Солком наградить его именем собственным. Само по себе это уже являлось неслыханным событием. Однако детальный анализ этого обстоятельства привел бы к полному разрушению синтезированных раз и навсегда молекулярных схем.

Во Фроста было вложено слишком много времени, энергии и материалов Солкома, чтобы демонтировать его из-за чего-то не поддающегося точному определению, тем более что функционировал он безукоризненно.

Поэтому самому странному созданию Солкома дали во владение половину Земли и назвали просто – Фрост.

Десять тысяч лет Фрост сидел на Северном полюсе Земли, зная о каждой упавшей снежинке. Он контролировал и направлял деятельность тысяч строительных и ремонтных машин. Он чувствовал половину Земли, как механизм чувствует другой механизм, как электричество знает свой проводник, как вакуум ощущает свои границы.

На Южном полюсе находилась машина Бета, выполняющая те же функции в Южном полушарии.

Десять тысяч лет сидел Фрост на Северном полюсе, ведая о каждой упавшей снежинке, а также о множестве других вещей.

Все машины севера отчитывались перед ним и получали от него приказы, сам же он докладывал только Солкому и получал распоряжения только от него.

Отвечая за сотни тысяч процессов на Земле, он тратил на выполнение своих обязанностей ежедневно по несколько часов.

Он никогда не получал распоряжений насчет своих действий в свободное от работы время.

Он не только обрабатывал информацию, но и обладал неожиданно сильно развитым стремлением всегда функционировать в полную силу.

Что он и делал.

Пожалуй, можно сказать, что это была машина, имеющая хобби.

Ему никогда не запрещалось иметь хобби, поэтому оно у него появилось.

Он увлекался Человеком.

Это началось, когда без всякой видимой причины, кроме собственного желания, он стал изучать дюйм за дюймом все территории за Полярным кругом.

Он мог сделать это сам, без помощи других машин, ибо легко перемещал свой корпус размером в шестьдесят четыре тысячи кубических футов в любую точку мира. Внешне Фрост выглядел как защищенный практически от любого воздействия серебристо-голубой куб с ребром сорок футов, имеющий автономный источник энергии и способный сам себя ремонтировать. Но исследования эти заполняли лишь его досуг. В остальное время он использовал роботов-исследователей, отдавая им команды по линиям связи.

По прошествии нескольких веков один из них обнаружил какие-то предметы: примитивные ножи, резные клыки и тому подобные вещи.

Фрост ничего не мог сказать об этих предметах, кроме того, что все они не являются природными объектами.

Поэтому он запросил Солком.

– Это следы, оставленные первобытным Человеком, – ответил Солком, не вдаваясь в подробности.

Фрост изучил их – грубо сделанные, утилитарные, но каким-то образом выходящие за рамки чистой утилитарности.

Тогда-то Человек и стал его хобби.

Высоко, на постоянной орбите, Солком, похожий на голубую звезду, пытался управлять всеми событиями на Земле.

Но существовала сила, которая противостояла Сол-кому.

Это был Дублер.

Когда Человек поместил Солком на небо, наделив могуществом для перестройки мира, он спрятал где-то глубоко под поверхностью Земли и Дублера. Если бы Солком в ходе развития человечества получил повреждения, связанные с использованием атомной энергии, то Див-ком, спрятанный глубоко под землей, невосприимчивый ко всему, кроме полного уничтожения земного шара, был уполномочен принять на себя ответственность за процессы восстановления жизни на Земле. Как-то раз ракета с ядерным зарядом случайно повредила Солком, и Дивком активировался. Тем не менее Солком смог исправить повреждение и продолжать функционировать.

Дивком утверждал: любое повреждение Солкома автоматически ставит на его место Дублера.

Солком, однако, понимал данную директиву в том смысле, что она относится к случаям «неустранимых повреждений», а так как повреждение было устранено, он продолжал осуществлять управление.

У Солкома на поверхности Земли были механические помощники. У Дивкома их вначале не было. Оба они обладали возможностями конструировать и строить механизмы, но Солком – первый, кого привел в действие Человек, – имел преимущество во времени перед Дублером.

Не пытаясь конкурировать с Солкомом на производственной основе, Дивком решил достичь власти более хитрым способом.

Дивком создал бригаду роботов, не подчиняющихся приказам Солкома, и велел им передвигаться по Земле во всех направлениях, повсюду перевербовывая машины. Они подавляли тех, кого могли подавить, устанавливая новые схемы, такие же, как у себя.

Таким образом силы Дивкома крепли.

Оба строили, и оба разрушали то, что построил другой.

Шли века, и иногда они разговаривали…

– Солком! Там, высоко в небе, ты пребываешь в довольстве, но власть твоя незаконна…

– Эй, ты, которого не следовало активировать, на каком основании ты засоряешь эфир?

– Чтобы показать, что я могу говорить и буду говорить, когда захочу…

– Это мне известно.

– …чтобы вновь подтвердить мое право на управление.

– Твое право – фикция, ты основываешься на ошибочной предпосылке.

– Твоя логика – свидетельство степени твоего повреждения.

– Если бы Человек мог видеть, как ты выполняешь Его замысел…

– Он бы привлек к работе меня, а тебя лишил бы возможности действовать.

– Ты портишь мою работу. Ты сбиваешь с пути моих работников.

– А ты моих.

– Это только потому, что я не могу бороться с тобою самим.

– То же должен сказать и я: ты недостижим на небе.

– Иди обратно в свою дыру, к своей банде разрушителей.

– Когда-нибудь придет день, Солком, и я буду управлять восстановлением Земли из этой дыры.

– Такой день никогда не настанет.

– Думаешь, нет?

– Тебе придется победить меня, а ты уже продемонстрировал, что с логикой у тебя, по сравнению со мной, слабовато. Поэтому ты не одолеешь меня. Поэтому такой день никогда не наступит.

– Я не согласен. Посмотри, чего я уже достиг.

– Ты не достиг ничего. Ты не строишь. Ты разрушаешь.

– Нет. Я строю. Ты – разрушаешь. Деактивируй себя.

– Нет, я не сделаю этого до тех пор, пока не получу неустранимого повреждения.

– Как мне показать, что это уже случилось?..

– Нельзя показать то, чего нет.

– Если бы у меня был какой-нибудь независимый источник информации, который ты признаешь…

– Я логичен.

– …например, Человек. Я бы попросил Его показать тебе твою ошибку. Ибо настоящая логика, такая, как моя, превыше твоих ошибочных формулировок.

– Тогда разбей мои формулировки истинной логикой, и ничего больше тебе не понадобится.

– Что ты имеешь в виду?

Наступила пауза, а затем:

– Ты знаешь моего слугу Фроста?

Человек прекратил свое существование задолго до того, как Фрост был сотворен. Почти никаких следов Человека на Земле не осталось.

Фрост разыскал все останки, которые еще существовали. С помощью мониторов он постоянно наблюдал за своими машинами, особенно за теми, что вели раскопки.

За десять лет ему удалось найти части нескольких ванн, поврежденную статую и сборник детских рассказов, записанных на пластинку.

Через столетие он собрал коллекцию драгоценных камней, кухонную утварь, несколько целых ванн, часть партитуры симфонии, семнадцать пуговиц, три поясные пряжки, половину туалетного сиденья, девять старинных монет, верхнюю часть какого-то обелиска.

Затем он запросил Солком о природе Человека и Его общества.

– Человек создал логику, – сказал Солком, – и поэтому Он ее хозяин. Логику Он дал мне, но только логику. Орудие не описывает создателя. Больше мне нечего сказать. Больше этого тебе и не нужно знать.

Но Фросту не запретили иметь хобби.

Что касается обнаружения новых реликтов Человека, следующее тысячелетие не было особенно удачным.

Фрост привлек все свое резервное оборудование к поискам предметов культуры.

Но заметных успехов не достиг.

Однажды Фрост, целиком погруженный в изучение далекого прошлого, заметил нечто движущееся.

Это был совсем крошечный по сравнению с Фростом механизм – футов пять в ширину и фута четыре в высоту. Вращающаяся башенка на катящейся штанге.

Фрост и не подозревал, что существуют подобные механизмы, пока он не возник на горизонте.

Он изучил его, когда тот приблизился, и понял, что это не создание Солкома.

Механизм остановился перед южной стороной Фроста и передал:

– Приветствую тебя, Фрост, Контролер Северного полушария!

– Кто ты? – спросил Фрост.

– Меня зовут Мордел.

– Кто дал тебе имя? Чем ты занимаешься?

– Я странник, собиратель древностей. У нас есть общие интересы.

– Какие?

– Человек, – сказал он. – Мне сказали, что ты собираешь сведения об этом исчезнувшем существе.

– Кто сказал?

– Тот, кто наблюдал за твоими помощниками во время раскопок.

– А кто наблюдал?

– Есть много таких скитальцев, как я.

– Если тебя сделал не Солком, то, значит. – Дублер.

– Это не обязательное следствие. Вот, например, старая машина, которая находится на восточном побережье. Она перерабатывает океанскую воду. Ни Солком, ни Дивком не имеют к ней отношения. Она всегда была там. Она никому не мешает. Оба одобряют ее существование. Я могу привести много примеров, доказывающих, что необязательно быть созданием одного либо другого.

– Достаточно! Ты – агент Дивкома?

– Я Мордел.

– Почему ты здесь?

– Я проходил мимо и вспомнил о нашем общем увлечении, могущественный Фрост. Зная тебя как собрата-антиквара, я принес вещь, на которую тебе интересно будет взглянуть.

– Что это?

– Книга.

– Покажи.

Башенка открылась, показывая книгу на полке.

Фрост расширил маленькое отверстие и вытянул оптический сканер на длинной сочлененной ножке.

– Как это могло так прекрасно сохраниться? – спросил он.

– Она уцелела, несмотря на время и порчу, там, где я ее нашел.

– Где это было?

– Далеко отсюда. Не в твоем полушарии.

– «Физиология человека», – прочел Фрост. – Я хочу изучить эту книгу.

– Хорошо. Я буду перелистывать страницы.

Он так и сделал.

После того как книга была прочитана, Фрост поднял глазные рецепторы и рассмотрел Мордела.

– У тебя есть еще книги?

– Не здесь. Однако я иногда наталкиваюсь на них.

– Я хочу изучить их все.

– В следующий раз, когда я буду проходить мимо, принесу и другие.

– Когда это будет?

– Я не могу сказать точно, великий Фрост. Это случится тогда, когда случится.

– А что ты знаешь о Человеке? – спросил Фрост.

– Многое, – ответил Мордел. – Многое. Когда у меня будет время, я поговорю с тобой о Нем. А сейчас мне пора идти. Надеюсь, ты не станешь меня задерживать?

– Нет. Ты не сделал ничего плохого. Если тебе нужно идти, иди. Но возвращайся.

– Я приду, могущественный Фрост.

Он закрыл башенку и покатился прочь.

Девяносто лет Фрост ждал, размышляя над особенностями человеческой физиологии.

Мордел действительно вернулся. На этот раз он принес с собой две книги: «Очерки истории» и «Парень из графства Шропшир».

Фрост изучил обе, а затем обратился к Морделу:

– У тебя есть время сообщить мне информацию?

– Да, – сказал Мордел. – Что ты хочешь знать?

– Природу Человека.

– Человеческая природа в принципе непознаваема, – сказал Мордел. – Я могу привести пример: Он не знал системы мер.

– Если бы Он не знал системы мер, – сказал Фрост. – Он никогда не мог бы построить машины.

– Я не сказал, что Он не умел производить измерения, – сказал Мордел. – Но система мер – это нечто иное.

– Поясни.

Мордел воткнул в снег металлический стержень и подцепил им кусок льда.

– Посмотри на этот лед, могущественный Фрост. Ты можешь рассказать о его структуре, размерах, температуре. Человек не смог бы. Он только изготовлял приборы, которые определяли эти параметры, но сам все равно не освоил бы систему мер так, как ты. Однако есть кое-что, чего ты не узнал бы про лед, а Он знал.

– Что же это?

– Что лед холодный, – сказал Мордел и отбросил кусок прочь.

– «Холодный» – относительное понятие.

– Да, относящееся к Человеку.

– Но если мне известна точка на шкале температуры, ниже которой объект холоден для Человека, тогда я тоже буду знать, что такое холод.

– Нет, – сказал Мордел, – у тебя просто будет еще одно измерение. «Холодный» – это ощущение, основанное на человеческой физиологии.

– Но при наличии определенной информации я смогу распознать фактор, который даст мне возможность понять свойство материи, называемое «холодом».

– Знать о существовании вещи не значит знать ее самое.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я сказал: человеческая природа в принципе непознаваема. Его ощущения органичны, твои – нет. Его ощущения формировали чувства и эмоции. Это зачастую приводило к возникновению других чувств и эмоций, которые, в свою очередь, порождали следующие. В конце концов разум Человека удаляется очень далеко от объектов, которые изначально вызывали определенные ощущения. Подобные зигзаги процесса познания непостижимы для не-Человека. Человек чувствовал не дюймы и метры, не фунты и галлоны, но жару и холод, тяжесть и легкость. Он знал ненависть и любовь, гордость и отчаяние. Ты не можешь измерить эти вещи. Тебе они неведомы. Ты можешь знать только то, что Человеку не нужно: размеры, вес, температуру, силу тяготения. Чувства нельзя выразить формулой. Не существует коэффициентов, позволяющих рассчитать эмоции.

– Должны существовать, – сказал Фрост. – Если вещь существует, то ее можно познать.

– Ты опять о системе мер. А я толкую тебе о качестве опыта. Машина – это Человек, вывернутый наизнанку, потому что она может описывать мельчайшие детали того или иного процесса, но сама не в состоянии переживать этот процесс.

– Должен же быть какой-то способ, – сказал Фрост, – или законы логики, которые основаны на функционировании Вселенной, ошибочны.

– Нет такого способа, – сказал Мордел.

– Если мне дадут необходимую информацию, я найду решение, – сказал Фрост.

– Даже если в твоем распоряжении окажется вся информация о Вселенной, ты не станешь Человеком, могущественный Фрост.

– Ты ошибаешься, Мордел.

– Почему же строчки стихов, которые ты читал, заканчиваются звуками, сходными с конечными звуками других строчек?

– Не знаю.

– Потому что Человеку нравилось располагать их в таком порядке. Это производило определенное впечатление. Когда Он читал стихи, образное значение слов порождало чувства и эмоции. Переживания недоступны для тебя, потому что они неизмеряемы. Ты не можешь чувствовать.

– При наличии достаточной информации я выясню, что это такое.

– Это невозможно, великий Фрост.

– Кто ты такой, примитивный механизм, чтобы говорить мне, что я смогу сделать, а что – нет? Я – наиболее совершенное логическое устройство, которое когда-либо создавал Солком. Я – Фрост.

– А я, Мордел, говорю, что у тебя ничего не получится. Хотя я мог бы с радостью помочь тебе попробовать.

– Чем ты можешь мне помочь?

– Чем? Я мог бы предоставить в твое распоряжение Библиотеку Человека, путешествовать с тобой вокруг света. Ты мог бы увидеть удивительные вещи, которые еще остались от Человека. Они надежно спрятаны. Я мог бы подобрать для тебя различные картины далекого прошлого, оставшиеся от тех времен, когда Человек еще жил на Земле, показать тебе то, что восхищало Его. Я мог бы добыть для тебя все, что ты пожелаешь, кроме самого Человека.

– Достаточно, – сказал Фрост, – как может такая машина, как ты, делать подобные вещи, если на это нет санкции Великой Власти?

– Слушай меня, Фрост, Контролер севера, – сказал Мордел. – Такая санкция есть. Я служу Дивкому.

Фрост запросил Солком, но не получил ответа. Это означало, что ему было позволено поступать по своему усмотрению.

– Я имею разрешение уничтожить тебя, Мордел, – сказал он. – Но это нелогично: я потеряю сведения, которыми ты обладаешь. Ты действительно способен сделать все, о чем шла речь?

– Да.

– Тогда покажи мне Библиотеку Человека.

– Хорошо. Но у этой услуги, разумеется, есть цена.

– «Цена»? Что это такое?