Текст книги "Имя мне — Легион"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 50 страниц)

С тех пор прошло более десяти лет, и за это время у меня не возникало претензий к Дону. Правда, пришлось-таки набраться опыта в обращении с отмычками, не говоря уже о наркотиках и «жучках». Но я не жалуюсь – работа есть работа.

Не знаю, всерьез они считали, что я блефую, или нет. Замечание о низком уровне жестокости наводило на мысль, что у них был доступ к моему досье в Центральном или к личному делу в сейфе капитана. А если они знакомы с моим личным делом, то наверняка заглядывали и в вахтенное расписание и знают, что скоро мне на вахту. А до Пробуждения остались считанные часы.

Будильник на тумбочке показывал без пяти шесть. В восемь мне предстояло заступить на вахту. Времени, чтобы добиться от гостей правдивых ответов, было в обрез.

Я ждал этой встречи целый месяц, и результат ее целиком зависел от того, удастся ли мне «расколоть» их за два часа.

Я не сомневался, что они будут тянуть время. Они знали, что я не рискну оставить их в каюте на целый день, а единственная альтернатива – выдать их корабельной охране. Но мне этого совсем не хотелось – возможно, на борту у них есть друзья. Либо сами они заранее подстраховались, сделав выводы из неудачи с «Джей-9». Еще одна диверсия – и Пробуждение Румоко, намеченное на пятнадцатое сентября, будет отложено.

Чтобы получить деньги, я должен послать Дону Уэлшу посылку. Но мне пока нечего было положить в посылочный ящик.

– Джентльмены! – Я не узнал собственного голоса – по-видимому, затормозились рефлексы. Я перестарался, сдерживая движения и речь. – Джентльмены, пришел мой черед. – Я развернул кресло и уселся, оперев рукоять пистолета на предплечье, а предплечье – на подлокотник кресла. – Однако, прежде чем приступить к делу, я намерен обратиться к вам с речью, направленной, как вы правильно догадываетесь, на то, чтобы склонить вас к откровенности. Вы не агенты правительства, – продолжал я, переводя взгляд с одного гостя на другого. – Вы представляете здесь интересы частного лица или лиц. Будь вы агентами правительства, вы бы, несомненно, знали заранее, что я таковым не являюсь. Поскольку вы прибегли к крайней форме допроса с пристрастием, у меня есть основания считать, что вы готовы на все. Логика подсказывает мне, что попытка утопить «Джей-9» предпринята вами. Это не случайность, а диверсия, и я уверен в этом, ибо лично сорвал ее. Все вышеизложенное вполне объясняет, почему вы находитесь в моей каюте. Поэтому я не вижу необходимости задавать вам такие вопросы. Я готов допустить, что ваши удостоверения личности – подлинные. В любой момент я могу достать их из ваших карманов, если они там, но ваши имена наверняка ничего мне не скажут. Поэтому я не стану тратить время. Говоря откровенно, я хочу, чтобы вы ответили только на один вопрос, и, возможно, этот ответ не причинит ущерба вашему нанимателю или нанимателям, которые, несомненно, сразу от вас отрекутся. Я хочу знать, на кого вы работаете.

– Зачем тебе это? – хмуро спросил тот, что повыше, и я впервые заметил шрам, пересекавший его верхнюю губу.

– Мне любопытно, кого так заинтересовала моя скромная персона.

– Что ты предпримешь, если мы ответим?

Я пожал плечами:

– Возможно, акт личной мести.

Высокий отрицательно покачал головой.

– Ты тоже на кого-то работаешь, – промолвил он. – Если не на правительство, то на лицо, которому мы вряд ли симпатизируем.

– То есть вы признаете, что действовали не по личным мотивам? Если не хотите сказать, кто вас нанял, скажите хотя бы, почему он заинтересован в срыве проекта.

– Нет.

– Ладно, не буду настаивать. Похоже, вы служите некой важной особе. Между прочим, я мог бы кое-что предложить в обмен на откровенность.

Тот, что пониже, засмеялся, но напарник обжег его взглядом, и он умолк.

– Хорошо, оставим эту тему, – сказал я. – Нет так нет. Поговорим о другом. Я могу выдать вас корабельной службе безопасности, обвинив только во взломе и проникновении в мою каюту. Могу даже соврать, что вы были пьяны и утверждали, что каюта принадлежит вашему приятелю, с которым вы хотите пропустить по стопочке перед сном. Что скажете?

– Так есть здесь «жучки» или нет, в конце концов? – спросил тот, что пониже. Он выглядел чуть помоложе своего приятеля.

– Конечно, нет, – отозвался тот, что повыше. – Заткнись, сделай милость.

– Что скажете? – повторил я.

Он снова покачал головой.

– В таком случае придется рассказать охране все как есть. Про наркотики, допрос и так далее. Что теперь скажете?

Тот, что повыше, подумал и опять покачал головой:

– Неужели ты это сделаешь?

– Сделаю…

Казалось, он задумался.

– А следовательно, не смогу уберечь вас от болезненных ощущений, как это ни печально. Даже если вы невосприимчивы к наркотикам, все равно больше двух дней не выдержите, потому что кроме «психотропов» к вам применят все остальные штучки. Рано или поздно вы заговорите. По мне, так лучше рано, ибо я подозреваю, что для срыва проекта вы подготовили кое-какие сюрпризы…

– Черт бы его побрал! Он слишком сообразителен!

– Скажите ему еще разок, чтобы заткнулся, – попросил я того, что повыше. – Он слишком спешит, не дает мне позабавиться… Ну так как? Выкладывайте, – продолжал я, выдержав паузу. – Я ведь все равно добьюсь ответа.

– Он прав, – проворчал человек со шрамом. – Ты чересчур сообразителен. По коэффициенту умственного развития и «персональному профилю» этого не скажешь. Могу я тебе кое-что предложить?

– Можете, – кивнул я, – если это «кое-что» будет достаточно весомым. И если заодно вы скажете, от кого исходит предложение.

– Хочешь четверть миллиона долларов наличными? Это максимум того, что я могу дать. За это ты должен отпустить нас и заняться своими делами. И забыть о сегодняшней встрече.

Я обдумал предложение. Не буду лукавить: оно выглядело заманчиво. Но за последние годы через мои руки прошло немало денег, и мне не хотелось сообщать «Частному сыскному агентству Уэлша», с коим я рассчитывал сотрудничать и впредь, о своей неудаче.

– Кто и когда мне заплатит? И чем? И за что?

– Сегодня вечером я смогу выплатить половину суммы, вторую – через неделю, в крайнем случае через десять дней. Чем? Любой валютой, на твое усмотрение. За что? Думаю, ответ ясен: мы у тебя кое-что покупаем.

– Похоже, у вашего босса денег куры не клюют, – заметил я, бросая взгляд на будильник – он показывал шесть пятнадцать. – Увы, я вынужден отклонить ваше предложение.

– Значит, ты служишь не правительству. Агент правительства от денег бы не отказался, но все равно выдал бы нас.

– Подумаешь, открытие! Я сам только что сообщил вам, что не имею отношения к правительству.

– Кажется, мистер Швейцер, мы зашли в тупик.

– Не думаю. Это была только присказка, сказка – впереди. Я вынужден перейти к решительным действиям. Приношу свои извинения, иного выбора у меня нет.

– Ты в самом деле способен на насилие?

– Боюсь, что да. Кстати, хочу вас разочаровать: вчера я малость перебрал и в ожидании сильного похмелья позаботился об отгуле. У меня весь день свободен. Поскольку вы уже получили весьма болезненную рану, можете пока отдохнуть.

Я медленно встал, ничем не выдавая головокружения. Не отвязывая от стула парня, который пониже, я поставил его на ноги, притащил в ванную и усадил под душ. Он несколько раз пытался ударить меня головой, но безуспешно.

– Хочу вкратце изложить мою идею, – сказал я, возвратясь в комнату. – Я как-то раз замерял температуру воды под душем – она меняется в интервале от шестидесяти до восьмидесяти градусов Цельсия. Стоит только расстегнуть на твоем приятеле рубашку и штаны, и он сварится заживо. Уяснил?

– Уяснил.

Я снова прошел в ванную, расстегнул на госте одежду, пустил горячую воду и снова вернулся в комнату. Я уже давно заметил черты сходства в лицах моих собеседников. Это навело меня на мысль, что они родственники.

Когда раздались первые вопли, парню, сидевшему передо мной, не удалось сохранить бесстрастный вид. Он затравленно посмотрел на будильник, потом на меня.

– Будь ты проклят, ублюдок! Выключи воду!

– Кто он тебе? Кузен?

– Родной брат. Выключи воду, бабуин проклятый!

– Охотно выполню твою просьбу, если ты сочтешь возможным поделиться со мной информацией.

– Ладно. Только пусть он останется там. И дверь закрой.

Я стремглав бросился в ванную. В голове у меня почти прояснилось, хотя самочувствие было далеко не идеальным. Перекрывая воду, я ошпарил руку. Оставив жертву корчиться в клубах пара, я затворил дверь и возвратился в комнату.

– Ну? Слушаю.

– Можешь освободить мне руку и дать сигарету?

– Руку – нет, а сигарету – пожалуйста.

– Как насчет правой? Я едва ею шевелю.

– Ладно, – согласился я, подумав, и взял пистолет.

Я зажег сигарету, сунул ее собеседнику в рот. Она выпала. Я поднял ее и снова поднес ко рту гостя.

– Десять секунд тебе на это удовольствие, и – к делу.

Он кивнул, обвел комнату взглядом, глубоко затянулся.

– Похоже, тебе не впервой причинять людям боль, – заметил он. – Если ты не агент правительства, то хотел бы я знать, кто приложил руку к твоему досье.

– Я работаю не на правительство.

– Тогда остается только пожалеть, что ты не с нами. Похоже, ты знаешь свое дело.

Он снова бросил взгляд на будильник. Шесть двадцать пять. Но сейчас за этим взглядом, помимо желания узнать время, скрывалось что-то еще. Страх?

– Когда это произойдет? – спросил я наугад.

И тут высокий допустил ошибку.

– Приведи сюда моего брата, – тоскливо произнес он. – Я хочу его видеть.

– Когда это случится?

– Слишком скоро. Ты уже ничего не исправишь.

– Сомневаюсь. Но если ты прав, не стоит особо расстраиваться. Ведь у вас с братом все равно нет выхода.

– Отпусти нас, а? Хочешь, я увеличу сумму?

– Не стоит. Этим ты меня только расстроишь. Я ведь все равно не соглашусь. Ну, мне пора. Надо торопиться.

– Как знаешь. Об одном прошу: приведи его сюда и окажи первую помощь.

Я выполнил просьбу.

– Придется вам, ребята, еще немного посидеть здесь. – Я погасил сигарету старшего и привязал его запястье к стулу. Затем направился к выходу.

– Ты же не знаешь! Ты ничего не знаешь! – крикнул старший мне вслед.

– Не стоит себя обманывать, – бросил я через плечо.

Я не знал. Действительно не знал.

Но догадывался.

Решительным шагом пройдя по коридорам, я забарабанил в дверь каюты Кэрол Дейт. Спустя некоторое время раздалось приглушенное ругательство, и дверь отворилась. За ней, моргая спросонья, стояла Кэрол в просторном халате и ночном чепце.

– Тебе чего?

– Да так, поболтать о том о сем. Можно войти?

– Нет! – отрезала она. – Я не привыкла к…

– Диверсиям, – подхватил я. – Знаю. Вот я и хотел бы потолковать о диверсиях, которые, между прочим, еще не закончились.

– Входи. – Кэрол распахнула дверь и шагнула в сторону.

Я вошел.

Она затворила дверь и сказала, прислонясь к ней спиной:

– Слушаю.

В каюте светился только ночник, кровать была не убрана.

– Пожалуй, вчера я не все тебе рассказал, – признался я. – Да, это была диверсия, и мне удалось разрядить мину. Слава богу, все обошлось, но на этом неприятности не кончились. Сегодня – исторический день, и сегодня будет предпринята последняя попытка, уверен. Возможно, я знаю, когда и где это случится.

– Сядь, – велела она.

– Между прочим, времени в обрез.

– Все-таки будь любезен, посиди. Мне надо одеться.

Кэрол вышла в соседнюю комнату, оставив дверь открытой. Впрочем, друг от друга нас отгораживала стенка. Ей не о чем было беспокоиться, если она доверяла мне. А она, похоже, доверяла.

– Что ты узнал? – спросила она, шурша одеждой.

– Мне кажется, к одному из наших атомных зарядов подсоединено взрывное устройство, так что петух кукарекнет раньше срока.

– Почему тебе так кажется?

– Потому что в моей каюте сидят двое парней, привязанные к стульям. Их очень заинтриговал случай с «Джей-9», и они всю ночь пытались меня разговорить.

– Вот как?

– Они вели себя очень грубо.

– Дальше.

– Когда мы поменялись ролями, я тоже не стал миндальничать. Я заставил их говорить.

– Как тебе это удалось?

– Тебя не касается. Короче говоря, я думаю, надо еще разок проверить заряды.

– Могу я забрать этих людей из твоей каюты?

– Разумеется.

– Как ты сумел с ними справиться?

– Они не знали, что у меня пистолет.

– Понятно. Между прочим, я тоже не знала. Ладно, мы их заберем. Так ты утверждаешь, что задержал их и вынудил признаться?

– В некотором роде. И да и нет. Только это не для протокола. Кстати, твоя каюта прослушивается?

Она вернулась в спальню, кивнула и приложила палец к губам.

– Не пойти ли нам куда-нибудь? – спросил я.

– Иди к черту! – В черных облегающих брючках и блузке в шахматную клетку Кэрол выглядела потрясающе. Я понял, что она неверно истолковала мои слова, – я ведь имел в виду совсем не то, что могло прийти в голову какому-нибудь идиоту, например правительственному агенту, подслушивающему наш разговор.

– Я в том смысле, что надо спешить, – пояснил я. – Не хочу, чтобы из-за нашей нерасторопности все пошло прахом.

– Не волнуйся. Между прочим, в последнее время я повстречала несколько гага avis [7]7
  Редких птиц (лат.)


[Закрыть]– да, я решаю кроссворды в «Нью-Йорк таймс», – и ты – одна из этих пташек. Ты совершаешь неожиданные поступки, но, судя по всему, знаешь, что делаешь. Мы уже имели дело с людьми, которые превосходно ориентируются в ситуации и в критическую минуту вступают в игру. Так ты считаешь, что сброшенный с борта нашего корабля атомный заряд взорвется раньше времени от устройства, поставленного диверсантами?

– Верно. – Я глянул на свои часы – стрелка приближалась к семи. – Держу пари, осталось меньше часа.

– Бомба пойдет через несколько минут, – сказала она.

– И что ты намерена предпринять?

Кэрол подошла к столику возле кровати и взяла телефонную трубку.

– Мостик? Прекратить отсчет. – Затем: – Соедините меня со службой безопасности… Сержант, прошу арестовать двух человек. – Она посмотрела на меня. – Номер каюты?

– Шесть-сорок.

– Шесть-сорок, – повторила она в микрофон. – Да, спасибо. – Кэрол положила трубку. – О них позаботятся, – пообещала она мне. – Ты сказал, заряд может взорваться раньше срока?

– Именно это я и сказал. Причем дважды.

– Сможешь его обезвредить?

– Если мне предоставят необходимое. Но ты, наверное, предпочтешь вызвать…

– Пойди и возьми! – велела она.

– Хорошо.

Я пошел, куда требовалось, и взял, что требовалось. Через пять минут вернулся в каюту Кэрол с тяжелым свертком на плече.

– Пришлось расписаться кровью. Почему бы тебе не пригласить толкового физика?

– Мне нужен ты, – возразила она. – Ты участвуешь в игре с самого начала. Ты знаешь, что делаешь. Чем меньше народу будет в курсе наших дел, тем лучше.

– Веди. – Я отправился за ней следом.

По пути я посмотрел на часы. Семь ноль-ноль.

Через десять минут я выяснил, который из трех зарядов – с «сюрпризом». Диверсанты воспользовались моторчиком на батарейке от детского конструктора. Моторчик приводился в действие стандартным часовым механизмом. Он должен был отодвинуть свинцовую заслонку. Если бы это случилось, проклятая бомба обязательно бы взорвалась.

Я провозился с ней меньше пяти минут.

Потом мы стояли возле фальшборта. Я опирался на планшир.

– Хорошо, – сказал я.

– Не то слово, – улыбнулась Кэрол.

Мы помолчали.

– Пока ты занимаешься подобными делами, – заговорила она наконец, – держи ухо востро. Скоро ты станешь объектом моего самого пристального внимания.

– Чего мне бояться? Я чист, как первый снег. Или как лебяжий пух.

– Ты ненастоящий, – возразила она. – Таких, как ты, не бывает.

– Вынужден тебя разочаровать. Потрогай меня – и убедишься, что я вполне реален.

– Если однажды в полночь ты не превратишься в лягушку, тебя, возможно, сумеет полюбить какая-нибудь девушка.

– Где мне найти такую глупую девушку?

Вместо ответа я получил странный взгляд, но не стал ломать голову над его значением. Потом она посмотрела мне прямо в глаза.

– Ты – моя неразгаданная тайна. Ты похож на отголосок минувшей эпохи.

– Может быть, ты и права. Как насчет того, чтобы оставить меня в покое? Я ведь ничего плохого не сделал.

– У меня служба. С другой стороны, ты прав. Ты помог нам, не нарушив при этом никаких запретов, если не считать случая с «Джей-9», да и вряд ли это можно назвать нарушением. Но ведь я должна отправить начальству рапорт, а в нем соответствующим образом изложить твои действия. Увы, я не могу отпустить тебя так просто.

– Я и не прошу.

– Чего же ты от меня хочешь?

Я не боялся, что сведения о моей деятельности на борту «Аквины» поступят в Центральный. Как только это случится, я сумею их стереть. Но прежде, чем они попадут в память компьютера, с ними ознакомится уйма людей, а это мне совсем ни к чему.

– Чем меньше народу будет в курсе наших дел, тем лучше, – повторил я слова Кэрол. – Если один человек потихоньку выйдет из игры, никто этого не заметит.

– Ошибаешься.

– Ладно. Предположим, я доброхот, решивший вам помочь.

– Вот это уже лучше.

– В таком случае почему бы нам не придерживаться этой версии?

– Не вижу особых проблем.

– Ты согласна?

– Посмотрю, что можно сделать. Когда у тебя закончится срок контракта, чем собираешься заняться?

– Пока не знаю. Махну куда-нибудь отдохнуть.

– Один?

– Возможно.

– Знаешь, а ты мне нравишься. Постараюсь избавить тебя от неприятностей.

– Буду весьма признателен.

– Похоже, у тебя на все готов ответ.

– Спасибо.

– Как насчет девушки?

– В смысле?

– Могла бы тебе пригодиться девушка?

– По-моему, у тебя очень даже неплохая работа.

– Да, но дело не в этом. Так нужна она тебе или нет?

– Кто – она?

– Хватит валять дурака! Девушка, кто же еще?

– Нет.

– Вот как?

– Слушай, не мели чепухи. На кой черт мне подружка из спецслужбы? Неужели я поверю, что ты решила связать судьбу с незнакомцем?

– Я видела тебя в деле, ты настоящий парень. Да, я могла бы связать с тобой судьбу.

– Это самое необыкновенное предложение в моей жизни.

– Решай быстрее, – сказала она.

– Ты сама не знаешь, что говоришь.

– А что, если я к тебе неравнодушна?

– Ну да, я же спас твою бомбу.

– Я не о благодарности! – рассердилась Кэрол. – Впрочем, за бомбу спасибо. Ладно, нет так нет.

– Постой! Дай хоть немного подумать.

– Пожалуйста. – Она отвернулась.

– О черт! Ладно, давай поговорим откровенно. Ты мне нравишься, хоть я и убежденный холостяк с многолетним стажем. Ты – загадка.

– Посмотрим на это под другим углом, – сказала она. – Ты не такой, как все. Я тоже хочу быть не такой, как все.

– Например?

– Например, хочу дурачить компьютер и чтобы это сходило мне с рук.

– А почему ты считаешь, что я дурачу компьютер?

– Потому что это – единственный ответ. Если, конечно, ты – настоящий.

– Я настоящий.

– Значит, ты умеешь обманывать «систему».

– Сомневаюсь.

– Возьми меня с собой, – попросила она. – Я тоже так хочу.

Я внимательно посмотрел на нее. Тонкий локон едва касался нежной щеки. Казалось, Кэрол вот-вот расплачется.

– Значит, я – твой последний шанс? Тебе все опротивело, и, повстречав меня, ты решила сыграть ва-банк?

– Да.

– Чушь какая-то. Учти, если ты вдруг захочешь выйти из игры, я не смогу гарантировать тебе безопасность. А сам я из игры не выйду. Я веду ее по собственным правилам, и эти правила не всем понятны. Если мы с тобой сойдемся, у тебя появится шанс рано овдоветь.

– Я верю в тебя. Ты умен и смел.

– Я рано сойду в могилу. Слишком уж часто я делаю глупости.

– Кажется, я в тебя влюблена.

– Слушай, давай поговорим об этом позже. Мне нужно кое-что обмозговать.

– Хорошо.

– Глупая ты девчонка.

– Ошибаешься.

– Ну что ж, посмотрим.

Очнувшись от сна – одного из самых глубоких снов в моей жизни, – я отправился на вахту.

– Опаздываешь, – заметил Меррей.

– А ты стукни начальству, пускай меня спишут, – огрызнулся я и уселся за экран монитора.

Проект «Румоко» находился в завершающей стадии. Мартин и Денни спустились на дно и разместили ящерные заряды. Они прекрасно сделали свое дело, и теперь мы уходили подальше. Заряды должны были взорваться по радиосигналу.

Из моей каюты забрали непрошеных гостей, и за это я был благодарен Кэрол.

Наконец мы отошли на безопасное расстояние, и радист отправил в эфир сигнал. Несколько мгновений кругом царило безмолвие. Затем рвануло.

За стеклом иллюминатора я увидел встающего человека: старого, седого, в широкополой шляпе. Он постоял, шатаясь, и рухнул ничком.

– Ну вот, подпортили мы воздух, – заметил Мартин.

– Черт! – буркнул Денни.

Океан вздыбился и бросился на нас. Корабль чудом не сорвало с якоря.

На какое-то время стихия присмирела. Потом началось! Корабль трясся, как продрогшая собака. Я смотрел, вцепившись в подлокотники кресла. За иллюминатором бушевали волны: безжалостные и коварные, они с рычанием налетали на нас, но нам каждый раз удавалось отразить их натиск.

– Начали действовать датчики, – сказала Кэрол. – Похоже, он растет.

Я молча кивнул. Говорить было не о чем.

– Он уже большой, – произнесла Кэрол через минуту, и я снова кивнул.

В конце концов порожденная нами тварь выбралась из-под воды. Это случилось в то же утро.

На поверхности океана долго лопались пузыри, становясь все крупнее. Показания термометров быстро росли. Внизу разливался свет.

Внезапно в небо ударила широкая струя воды. Фонтан поднялся на невиданную высоту и зазолотился в лучах утреннего солнца, словно голова Зевса, спустившегося с небес к кому-то из своих подружек. Явление Зевса сопровождалось оглушительным ревом.

Постояв перед нами несколько мгновений, златокудрый бог рассыпался сверкающим дождем. После этого океан разбушевался не на шутку. Его поверхность корчилась и мерцала; рев то смолкал, то возобновлялся. Снова забил фонтан, затем – другой, третий, четвертый, и каждый новый – все выше, выше…

«Аквину» задело ударной волной очередного взрыва. Казалось, нас несет куда-то мощным отливом… Мы были готовы к такому исходу.

Мы не дрогнули.

Отлив все тащил нас, и не было этому конца. От вулкана нас отделяли многие мили, а казалось, до него можно дотянуться рукой.

И снова ввысь ударил бесконечный водяной столб. Он пронзил небосвод и оросил солнце. Он раздался вширь, и у его основания из воды забило пламя.

Быстро спустились сумерки; тончайшая пыль наполнила воздух, глаза, легкие. К счастью, облака вулканического пепла проплыли в стороне от нас, словно стая темных птиц. Чтобы хоть как-то защитить легкие от грязи, я закурил сигарету.

В тот преждевременный вечер океан был светел. Казалось, сам потревоженный Кракен [8]8
  Мифическое подводное чудовище, якобы обитавшее у побережья Норвегии.


[Закрыть]лижет днище нашего корабля. Сияние в пучине не угасало; в нем смутно угадывался контур.

Румоко. Рукотворный остров. Обломок затонувшей Атлантиды, снова поднимающийся к поверхности. Человеку удалось создать участок суши. Придет время, и она станет обитаемой. А если мы создадим целый архипелаг… Да. Возможно, это будет вторая Япония. Человеческой расе необходимо жизненное пространство.

Почему меня допрашивали? Кто противостоит нам? Какие у них мотивы? Ведь мы, насколько я понимаю, делаем благое дело.

Я покинул рубку и направился в ресторан. Там ко мне как будто случайно подошла Кэрол. Я кивнул. Она села напротив.

– Привет.

– Привет.

– Ну как, обмозговал? – спросила она, заказав салат и эрзац-пиво.

– Да.

– Что скажешь?

Я пожал плечами:

– А что тут говорить? Очень уж это внезапно, и, если честно, мне бы хотелось узнать тебя чуточку поближе.

– То есть?

– Я имею в виду старинный обычай, который называется «помолвка». Давай попробуем, а?

– Я тебе не нравлюсь? Я сравнивала наши индексы совместимости – мы должны подойти друг другу. Конечно, я сужу о тебе по досье, но мне кажется, в этом случае оно не лжет. Ты мне подходишь.

– То есть?

– Я много думала о тебе. Пожалуй, я бы могла связать судьбу с гордецом и эгоистом, который разбирается в технике.

Я знал, что ресторан прослушивается, а Кэрол просто не могла об этом не знать. Следовательно, она не случайно завела этот разговор именно здесь.

– Извини, – сказал я. – Слишком внезапно. Дай мне как следует подумать.

– Почему бы нам не отдохнуть где-нибудь вдвоем? Там и подумаешь.

– Где?

– Ну, хотя бы на Шпицбергене.

Выдержав паузу, я сказал:

– Идет.

– Мне надо часа полтора на сборы.

– Ого! Я-то думал, ты имеешь в виду уик-энд. Нет, до конца недели я не могу. Надо еще проверить аппаратуру, да и вахтенное расписание…

– Но ведь ты закончил свою работу.

Я перешел к десерту – кофе и отменному яблочному пирогу с кедровыми орешками. Не отрываясь от чашки, я медленно покачал головой.

– Я могу договориться, чтобы тебя на денек-другой освободили от вахты, – заметила Кэрол. – Беды не будет.

– Извини, но я не люблю оставлять недоделки. Давай подождем с пикником до конца недели.

Она помолчала, размышляя.

– Ну ладно.

Я кивнул, доедая пирог.

«Ну ладно» вместо «да» или «договорились»… Ключевая фраза? Впрочем, мне было уже все равно.

Мы направились к выходу. Кэрол шла чуть впереди. Я услужливо распахнул перед ней дверь, и с той стороны мне навстречу шагнул человек.

Кэрол остановилась и обернулась.

– Не надо ничего говорить, – попросил я. – Я замешкался – и влип. Не трать время на перечисление моих прав – я знаю их не хуже тебя. – В руке у мужчины сверкнула сталь, и я поднял руки, добавив: – С Новым годом!

Но Кэрол все равно процитировала уголовный кодекс, избегая моего хмурого взгляда.

Черт бы побрал мою медлительность! Ее предложение было слишком заманчивым, чтобы походить на правду. Интересно, рассеянно подумал я, легла бы она со мной в постель, если бы этого требовали обстоятельства? Она была права насчет того, что моя работа на «Аквине» закончена. Я собирался «смазать пятки» и позаботиться о кончине Альберта Швейцера в ближайшие двадцать четыре часа.

– Придется тебе все-таки лететь на Шпицберген сегодня, – сказала Кэрол. – Там у нас более подходящая обстановка для допроса.

Как бы уклониться от этого любезного приглашения? М-да…

Словно прочитав мои мысли, она заявила:

– Судя по всему, ты небезопасен, поэтому полетишь в сопровождении опытных людей.

– Так ты не составишь мне компанию?

– Боюсь, что нет.

– Нет так нет. В таком случае нам остается только проститься. Досадно, что не удалось узнать тебя поближе.

– Не придавай значения моим словам, – улыбнулась она. – Просто надо же было как-то сбить тебя с толку.

– Не буду. Но я так и останусь твоей неразгаданной тайной.

– Прошу прощения, мы должны надеть на вас наручники, – сказал мужчина.

– Ну разумеется.

Я протянул к нему руки, но он возразил почти виновато:

– Нет, сэр. Руки за спину, пожалуйста.

Я выполнил его просьбу, однако, поворачиваясь, успел бросить взгляд на «браслеты». Они оказались довольно старомодными – такие штампуют по госзаказу. Если как следует прогнуться назад, можно переступить через цепочку, и тогда руки окажутся впереди. А там, если у меня будет секунд двадцать…

– Один вопрос, из чистого любопытства, – сказал я. – Ты выяснила, почему та парочка вломилась ко мне в каюту? Если не ответишь, мне придется мучиться бессонницей.

Кэрол закусила губу – видимо, колебалась. Но все-таки ответила:

– Они из Нью-Сейлема, «пузыря» на континентальном шельфе Северной Америки. Боялись, что «Румоко» расколет их сферу.

– Расколол?

Помолчав, она сказала:

– Не знаю. Нью-Сейлем пока молчит. Мы пытаемся с ним связаться, но помехи…

– Что?!

– У нас нет с ними связи.

– Ты имеешь в виду, что мы, возможно, уничтожили целый город?

– Нет. Ученые говорят, риск был минимален.

– Ваши ученые, – сказал я. – Их ученые наверняка были другого мнения.

– Разумеется, – кивнула она. – Их ученые с самого начала организовали проекту обструкцию. Они не верили нам и подсылали диверсантов. Пытались сорвать…

– Как жаль, – пробормотал я.

– Чего жаль?

– Не чего, а кого. Парнишку, которого я усадил под кипяток. Ну ладно, спасибо. Подробности узнаю из газет. Все, отправляй меня на Шпицберген. Прощай.

– Не сердись, – сказала Кэрол. – Я выполняю свой долг. По-моему, все правильно. Если ты действительно чист, как первый снег или как лебяжий пух, тебя вскоре отпустят. И тогда я буду не против, если ты вспомнишь наш недавний разговор.

Я усмехнулся.

– Я же сказал: прощай. Впрочем, спасибо, что избавила меня от бессонницы.

– Не надо меня презирать.

– А я и не презираю. Просто я никогда тебе не верил.

Она отвернулась.

– Спокойной ночи, леди. Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь.

Меня проводили до вертолета. Помогли забраться в салон.

– Вы слишком впечатлительны.

– Если вас отпустят, вы увидитесь с ней?

– Я никогда с ней больше не увижусь, – мрачно ответил я. – И с вами тоже.

Человек с пистолетом усадил меня на заднее сиденье. Потом он и его приятель заняли места у иллюминатора и велели пилоту взлетать.

Затарахтел мотор, и мы взмыли в небо. Румоко внизу рыкнул и плюнул в небо огнем.

Ева, прости меня. Я не знал. Даже не подозревал, что такое может случиться.

– Нас предупредили, что вы опасны, – сказал человек с пистолетом. – Прошу не делать резких движений.

«Ave, atgue, avatgue [9]9
  Здесь: здравствуй и прощай (лат.)


[Закрыть], – гулко простучало в моем сердце. – Двадцать четыре часа», – мысленно напомнил я Швейцеру.

Забрав у Уэлша свой заработок, я возвратился на «Протей» и дней на десять зарылся в книги по дзэн-буддизму. К желанному успокоению это не привело, поэтому я отправился к Биллу Меллингсу и напился в стельку. Протрезвев, я с помощью его передатчика окончательно ликвидировал Альберта Швейцера. Биллу я наплел с три короба о красотке с огромными грудями.

Потом мы отправились на рыбалку. Это убило две недели.

В то время меня вообще не существовало на свете. Я стер Альберта Швейцера с лица земли. И часто ловил себя на том, что не хочу больше жить.

Когда убиваешь человека – пусть даже в безвыходной ситуации, – в душе остается ожог, постоянно напоминающий о ценности человеческой жизни.

Это произошло медленно и бесшумно. Есть на свете вирус, о котором многие и слыхом не слыхивали, но к которому я выработал иммунитет. Я сдвинул камень в перстне и выпустил вирус на волю. Только и всего. Я так и не узнал имен конвоиров и пилота. Даже не разглядел толком их лиц.

Вирус умертвил их за две минуты. Чтобы избавиться от наручников, мне потребовалось меньше двенадцати секунд. Я посадил вертолет у берега, искалечив его и растянув сухожилие у себя на запястье. Выбрался на сушу и пошел прочь.

Охранники и летчик выглядели так, будто их поразил инфаркт миокарда или атеросклероз мозга.

Обстоятельства требовали, чтобы я поглубже спрятался «в тень». Свое собственное существование я ценил чуточку выше, чем существование тех, кто брал на себя смелость причинять мне хлопоты. Но это отнюдь не означает, что мне не было невыразимо тошно.

Кэрол о многом догадается, думал я, но Центральный интересуется только фактами. Морская вода, проникнув в вертолет, скоро уничтожит вирус. Никто не докажет, что этих людей убил я. Тем более что тело Альберта Швейцера, судя по всему, при крушении вертолета было выброшено через люк и унесено отливом.