Текст книги "Имя мне — Легион"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

Проехать было невозможно, и Элеонора послала за мной флайер. Все рекордные отметки уровня воды были побиты. То был разгар тяжелейшего урагана в истории Бетти.

Теперь мы уже не могли остановить разгул стихии. Оставалось лишь помогать тем, кому еще можем. Я сидел перед экранами и наблюдал.

Лило как из ведра, лило сплошной стеной, на нас выливались озера и реки. Иногда казалось, что на нас льются океаны. С запада налетел ветер и стал швырять дождь вбок с неистовой силой. Ветер начался в полдень и через несколько часов затих, но оставил город разбитым и исковерканным. Уитт лежал на бронзовом боку, дома зияли пустыми рамами, начались перебои с электроэнергией. Один мой Глаз показал трех кукольных панд, разрывающих тело мертвого ребенка. Я убил их через расстояние и дождь. Рядом всхлипывала Элеонора. Срочно требовалась помощь беременной женщине, спасающейся со своей семьей на вершине затопленного холма. Мы пытались пробиться к ней на флайере, но ветер… Я видел пылающие здания и трупы людей и животных. Я видел заваленные автомобили и разбитые молниями дома. Я видел водопады там, где раньше никаких водопадов не было. Мне много пришлось стрелять в тот день, и не только по тварям из леса. Шестнадцать моих Глаз были подстрелены грабителями. Надеюсь никогда больше не увидеть некоторые из фильмов, которые я заснял в тот день.

Когда наступила ночь этого кошмарного воскресенья, а дождь не прекратился, я третий раз в жизни испытал отчаяние.

Мы с Элеонорой находились в Аварийном центре. Только что опять погас свет. Остальные сотрудники располагались на третьем этаже. Мы сидели в темноте, не двигаясь, не в состоянии что-либо сделать. Даже наблюдать мы не могли, пока не дадут энергию.

Мы говорили.

Сколько это длилось – пять минут или час – не могу с уверенностью сказать. Помню, однако, что я рассказывал ей о девушке, погребенной на другой планете, чья смерть толкнула меня на бегство. Два перелета – и я уничтожил свою связь с тем временем. Но столетнее путешествие не дает ста лет забытья; нет, время нельзя обмануть холодным сном. Память – мститель времени: и пусть ваши уши будут глухи, глаза слепы и необъятная бездна ледяного космоса ляжет между вами – память хранит все, и никакие увертки не спасут от ее тяжести. Трагической ошибкой будет возвращение к безымянной могиле, в изменившийся и ставший чужим мир, в место, которое было вашим домом. Снова вы будете спасаться бегством и действительно начнете забывать, потому что время все-таки идет. Но взгляните, вы одиноки; вы совершенно одиноки. Тогда, впервые в жизни, я понял, что такое настоящее отчаяние. Я читал, работал, пил, забывался с женщинами – но наступало утро, а я оставался самим собой и сам с собой. Я метался от одного мира к другому, надеясь: что-то изменится, изменится к лучшему. Однако с каждой переменой только дальше отходил от всего того, что знал.

Тогда другое чувство стало постепенно овладевать мною, и это было действительно кошмарное чувство: для каждого человека должно найтись наиболее соответствующее место и время. Вдумайтесь. Где и когда во всем необъятном космосе хотел бы я прожить остаток своих дней? В полную силу? Да, прошлое мертво, но, может быть, счастливое будущее ожидает меня на еще не открытой планете, в еще не наступивший момент. Как знать? А если счастье мое находится в соседнем городе или откроется мне здесь через пять лет? Что, если тут я буду мучиться до конца жизни, а Ренессанс моих дней, мой Золотой Век рядом, совсем рядом, стоит лишь купить билет?.. И тогда во второй раз пришло отчаяние. Я не знал ответа, пока не пришел сюда, на Землю Лебедя. Я не знаю, почему люблю тебя, Элеонора, но я люблю, и это мой ответ.

Когда зажегся свет, мы сидели и курили. Она рассказала мне о своем муже, который вовремя умер смертью героя и спасся от старческой немощи. Умер, как умирают храбрецы: бросился вперед и стал на пути волкоподобных тварей, напавших на исследовательскую партию, в состав которой он входил. В лесах у подножия гряды Святого Стефана он бился одним мачете и был разорван на части, в то время как его товарищи благополучно добежали до лагеря и спаслись. Такова сущность доблести: миг, предопределенный суммой всех свершений, надежд на будущее и сожалений о прошлом.

Определения… Человек – разумное животное? Нечто выше зверей, но ниже ангелов? Только не убийца, которого я застрелил в ту ночь. Он не был даже тем, кто использует орудия и хоронит мертвых… Смех? Я давно не слышал смеха. Изобретает религии? Я видел молящихся людей, но они ничего не изобретали. Просто они предпринимали последние попытки спасти себя, когда все остальные средства уже были исчерпаны.

Создание, которое любит?

Вот единственное, что я не могу отрицать. Я видел мать, которая стояла по шею в бурлящей воде и держала на плечах дочь, а маленькая девочка поднимала вверх свою куклу. Но разве любовь – не часть целого? Надежд на будущее и сожалений о прошлом? Именно это заставило меня покинуть пост, добежать до флайера Элеоноры и пробиваться сквозь бурю.

Я опоздал.

Джонни Киме мигнул фарами, взлетая, и передал по радио:

– Порядок. Все со мной, даже кукла.

– Хорошо, – сказал я и отправился назад.

Не успел я посадить машину, как ко мне приблизилась фигура. Я вылез из флайера и увидел Чака. В руке он сжимал пистолет.

– Я не буду убивать тебя, Джастин, – начал он, – но я раню тебя. Лицом к стене. Я беру флайер.

– Ты спятил? – спросил я.

– Я знаю, что делаю. Мне он нужен.

– Если нужен, бери. Совсем необязательно угрожать мне оружием.

– Он нужен нам – мне и Лотти! Поворачивайся!

Я повернулся к стене.

– Что?..

– Мы улетаем вместе, немедленно!

– Ты с ума сошел. Сейчас не время…

– Идем, Лотти, – позвал он, и я услышал за спиной шорох юбки.

– Чак! – сказал я. – Ты необходим нам сейчас! Такие вещи можно уладить потом – через неделю, через месяц, когда восстановится хоть какой-то порядок. В конце концов, существуют разводы.

– Никакой развод не поможет мне убраться отсюда!

– Ну а как это тебе поможет?

Я повернул голову и увидел, что у него откуда-то появился большой брезентовый мешок, который висел за левым плечом, как у Санта-Клауса.

– Отвернись! Я не хочу стрелять в тебя, – предупредил он.

У меня возникло страшное подозрение.

– Чак, ты стал грабителем?

– Отвернись!

– Хорошо, я отвернусь. Интересно, куда ты думаешь удрать?

– Достаточно далеко, – сказал он. – Достаточно далеко, чтобы нас не нашли. А когда придет время, мы покинем эту планету.

– Нет, – произнес я. – Не думаю. Потому что знаю тебя.

– Посмотрим.

Я услышал быстрые шаги и стук дверцы. Я повернулся тогда и проводил взглядом взлетающий флайер. Больше я их никогда не видел.

Внутри, сразу за дверью, лежали двое мужчин. К счастью, они не были тяжело ранены. Когда подоспела помощь, я поднялся в Аварийный центр и присоединился к Элеоноре.

Всю ту ночь мы, опустошенные, ждали утра.

Наконец оно наступило.

Мы сидели и смотрели, как свет медленно пробивался сквозь дождь. Так много всего происходило и так быстро все случилось за последнюю неделю, что мы были не готовы к этому утру.

Оно принесло конец дождям.

Сильный северный ветер расколол свод туч, и в трещины хлынул свет. Участки чистого неба быстро расширялись, черная стена исчезала на глазах. Теплое благодатное долгожданное солнце поднялось над пиками Святого Стефана и расцеловало их в обе щеки.

У всех окон сгрудились люди. Я присоединился к ним и десять минут не отрывал глаз.

Грязь была повсюду. Она лежала в подвалах и на механизмах, на водосточных решетках и на одежде. Она лежала на людях, на автомобилях и на ветках деревьев. Развалины зданий, разбитые крыши, стекла, мебель загромождали дороги, полузасыпанные подсыхающей коричневой грязью. Еще не было подсчитано число погибших. Кое-где текла вода, однако медленно и вяло. Разбитые витрины, упавшие мосты… Но к чему продолжать? Наступило утро, следующее за ночной попойкой богов; смертным оставалось либо убирать отходы, либо оказаться под ними погребенными.

И мы убирали. К полудню Элеонора не выдержала – сказалось напряжение предыдущих дней, – и я повез ее к себе домой, потому что мы работали у гавани, ближе ко мне.

Вот почти и вся история – от света к тьме и снова к свету, – кроме самого конца, который мне неизвестен. Я могу рассказать лишь его начало…

Элеонора пошла к дому, а я загонял автомобиль в гараж. Почему я не оставил ее с собой?.. Не знаю. Может быть, виновато солнце, которое превратило мир в рай, скрыв его мерзость. Может быть, моя любовь, испарившийся дух ночи и восторжествовавшее счастье.

Я поставил машину и пошел по аллее. Я был на пол-пути к углу, где встретил орга, когда услышал крик Элеоноры.

Я побежал. Страх придал мне сил.

За углом в луже стоял человек с мешком, как у Чака. Он рылся в сумочке Элеоноры, а она лежала неподалеку на земле – так неподвижно! – с окровавленной головой…

Я бросился вперед, на бегу нажав кнопку. Он обернулся, выронил сумочку, схватился за револьвер, висевший на поясе.

Мы были в тридцати футах друг от друга, и я бросил трость. Он прицелился, и в этот момент моя трость упала в лужу, в которой он стоял.

Элеонора еще дышала. Я внес ее в дом и вызвал врача – не помню как; вообще, ничего отчетливо не помню. И ждал, и ждал.

Она прожила еще двенадцать часов и умерла. Дважды приходила в себя до операций и ни разу после. Только раз мне улыбнулась и снова заснула.

Я не знаю.

Ничего.

Случилось так, что я снова стал мэром Бетти. Надо было восстанавливать город. Я работал, работал без устали, как сумасшедший, день и ночь, и оставил его таким же ярким и светлым, каким впервые увидел. Думаю, что если бы захотел, то мог остаться на посту мэра после выборов в ноябре. Но я не хотел.

Городской Совет отклонил мои возражения и принял решение возвести на площади статую Годфри Джастина Холмса рядом со статуей Элеоноры Ширрер – напротив вычищенного и отполированного Уитта. Наверное, там они и стоят.

Я сказал, что никогда не вернусь; но кто знает? Через долгие годы скитаний я, быть может, вновь прилечу на ставшую незнакомой Бетти хотя бы для того, чтобы возложить венок к подножию одной статуи.

Прибыл корабль – Остановка В Пути; я попрощался и взошел на борт.

Я взошел на борт и забылся холодным сном.

Летят годы. Я их не считаю. Но об одном думаю часто: есть где-то Золотой Век, мой Ренессанс, быть может, в другом месте, быть может, в другом времени; надо лишь дождаться или купить билет. Не знаю, куда или когда. А кто знает? Где все вчерашние дожди?

В невидимом городе?

Во мне?

Снаружи холод и тишина; движение не ощущается.

Нет луны, и звезды ярки, как бриллианты.

Манна небесная

Я ничего не чувствовал в этот неудачный полдень, поскольку, как я думаю, мои чувства были притуплены. Был благоуханный солнечный день, и только легкие облака виднелись у линии горизонта. Может быть, меня убаюкали некоторые приятные изменения в заведенном порядке вещей. В какой-то степени я отвлекся от своих подсознательных ощущений, отключил, так сказать, систему раннего оповещения… Этому, я полагаю, содействовало то, что долгое время я не ощущал никакой опасности и был уверен, что надежно укрыт. Был прелестный летний день.

Широкое окно моего кабинета открывало вид на океан. Вокруг царил обычный беспорядок: открытые коробки с торчащим упаковочным материалом, различные инструменты, кучи тряпок, бутылки с чистящими составами и восстановителями для разных поверхностей. И конечно, покупки. Некоторые из них еще стояли в упаковочных корзинах и коробках, другие выстроились на моем рабочем столе, который тянулся вдоль всей стены. Окно было открыто, и вентилятор направлен так, что пары химикалий могли быстро выветриваться. Доносилось пение птиц, далекий шум автомобилей, иногда ветер.

Мой кофе так долго остывал на столике у двери, что стал привлекательным разве что для какого-нибудь вкусового мазохиста.

Я поставил его утром и не вспомнил о нем, пока мой взгляд случайно не натолкнулся на чашку. Я работал без перерывов, день был очень удачный. Важная часть работы закончена, хотя остальные работники музея вряд ли что-нибудь заметили. Теперь время отдыха, праздника, наслаждения всем тем, что найдено.

Я взял чашку с остывшим кофе. Почему бы нет? Несколько слов, простой жест…

Я сделал глоток ледяного шампанского. Чудесно. Я подошел к телефону, чтобы позвонить Элайне. Этот день стоил того, чтобы его отпраздновать более пышно. Когда моя рука готова была коснуться телефонной трубки, раздался звонок. Я поднял трубку.

– Алло? – сказал я.

Нет ответа.

– Алло?

Опять ничего. Нет… Кое-что.

Нечто таинственное, на фоне случайного шума…

– Говорите или положите трубку, – сказал я.

Неузнаваемый глубокий голос медленно произнес:

– Феникс – Феникс – горящий – ярко, – услышал я.

– Зачем звонить мне, болван?

– Оставайся на связи. Ты – это он.

Разговор оборвался.

Я несколько раз нажал на кнопку, вызывая телефонную станцию.

– Элси, – спросил я, – мне только что звонил кто-то. Что он сказал – буквально?

– О чем ты? – сказала она. – Тебе не звонили целый день, Дэйв.

– Ах так.

– С тобой все в порядке?

– Короткое замыкание или что-то в этом роде, – ответил я. – Спасибо.

Я допил остатки шампанского. Это уже не было удовольствием, а скорее напоминало работу по уборке. Я тронул пальцами тектитовый кулон, который был на мне, ременную пряжку из грубо обработанной лавы, коралл на ремешке часов. Я открыл кейс и переложил туда предметы, которые я обычно использовал. Кое-что я положил в карман.

В этом не было смысла, но я знал, что это существует в реальности. Я упорно думал. У меня до сих пор не было ответа, после всех этих лет. Но я знал, что это означает опасность. И я знал, что она может принять любую форму.

Я захлопнул кейс. По крайней мере, это произошло сегодня, а не, скажем, вчера. Я подготовился лучше.

Я закрыл окно и выключил вентилятор. Может быть, мне стоит направиться к своему тайнику. Конечно, именно этого от меня и ожидали.

Я прошел в холл и постучал в полуоткрытую дверь босса.

– Входи, Дэйв. Что случилось? – спросил он.

Майк Торли, мужчина лет сорока, усатый, хорошо одетый, улыбающийся, положил лист бумаги и взглянул на потухшую трубку в большой пепельнице.

– Небольшие сложности в жизни, – сообщил я. – Ничего, если я уйду сегодня пораньше?

– Конечно. Надеюсь, ничего серьезного?

Я пожал плечами:

– Я тоже надеюсь. Но мне могут понадобиться несколько дней.

Он пожевал губами, затем кивнул:

– Ты позвонишь?

– Конечно.

– Мне бы хотелось поскорее разобраться с этими африканскими экспонатами.

– Верно. Очень интересные экземпляры.

Он поднял обе руки.

– Хорошо. Делай, что тебе нужно.

– Спасибо.

Я повернулся, чтобы выйти, но тут вспомнил.

– Еще одно… – сказал я.

– Да?

– Кто-нибудь спрашивал обо мне?

Он начал было отрицательно качать головой, затем остановился.

– Никто, если не считать репортера.

– Какого репортера?

– Парня, который звонил на днях. Он пишет о наших новых поступлениях. Твое имя, конечно, упоминалось, и он задал несколько общих вопросов – как долго ты работаешь здесь, откуда ты. Ну, ты понимаешь…

– Как его имя?

– Вольфганг или Уолфорд. Что-то в этом духе.

– Какая газета?

– «Таймс».

Я кивнул:

– Хорошо. До скорого.

– Счастливо.

Из вестибюля я позвонил в газету. Конечно, среди работающих там не было никого по имени Вольфганг или Уолфорд. Никаких статей на эту тему. Я обдумывал, не позвонить ли мне в другую газету на тот случай, если Майк ошибся, когда меня похлопали по плечу.

Должно быть, я повернулся слишком быстро и выражение моего лица несколько отличалось от ожидаемого, так как ее улыбка исчезла и на лице отразился испуг.

– Элайна! Ты меня испугала. Я не ожидал…

Улыбка вернулась на ее лицо.

– Ты ужасно нервный, Дэйв. Что ты собираешься делать?

– Проверяю, не готовы ли мои вещи в чистке. Никак не думал, что это могла быть ты.

– Я знаю. Очень мило с моей стороны, не правда ли? Такой замечательный день, что я решила пораньше освободиться и напомнить тебе, что у нас сегодня в некотором роде свидание.

Мои мысли крутились, даже когда я положил руки ей на плечи и повернул ее по направлению к двери. Насколько опасно для нее может быть, если я проведу с ней несколько часов при ясном дневном свете? Я все равно собирался пойти поесть куда-нибудь, однако нужно быть настороже. Ее присутствие могло бы усыпить внимание того, кто за мной наблюдает, и оставить его при мысли, что, если я не принял звонок всерьез, значит, я не тот, кому он предназначен. Подумав так, я понял, что жажду чьего-нибудь общества. И так как мой внезапный отъезд стал необходимым, я был не против ее компании.

– Да, – сказал я. – Великолепная идея. Давай возьмем мою машину.

– Ты не должен где-нибудь отметиться или что-нибудь в этом роде?

– Я уже сделал это. У меня было такое же чувство, как и у тебя. Я собирался позвонить тебе после того, как зайду в чистку.

Не было похоже, что за нами следят.

– Я знаю хороший ресторанчик в сорока милях отсюда. Бездна воздуха. Прекрасная рыба, – сказал я, когда мы спускались по парадной лестнице. – Это может быть замечательно.

Мы направились к автостоянке рядом с музеем.

– Там рядом у меня коттедж на берегу, – сказал я.

– Ты никогда не говорил о нем.

– Я редко там бываю.

– Почему? Звучит очень заманчиво.

– Мне немного не по пути.

– Зачем же ты купил его?

– Мне он достался по наследству.

Я замолчал в ста шагах от моей машины и сунул руку в карман.

– Смотри!

Двигатель завелся, машина задрожала.

– Как… – начала она.

– Маленький микроволновый передатчик. Я могу завести ее, не садясь.

– Ты опасаешься бомбы?

Я покачал головой:

– Мне нравится. Ты знаешь, как я люблю всякие штучки.

Конечно, я хотел проверить возможность бомбы. Это естественная реакция любого в моем положении. К счастью, я убедил ее в моем пристрастии ко всяким штучкам еще в самом начале знакомства – на случай непредвиденных обстоятельств вроде этого. Конечно, в моем кармане не было микроволнового передатчика. Просто еще один инструмент.

Я открыл дверцы, и мы уселись.

Я внимательно наблюдал, пока мы ехали. Ничего, никого, кто мог бы преследовать нас. «Оставайся на связи. Ты – это он». Предполагалось, что я потеряю голову и побегу? Попытаюсь атаковать? Если так, то что? Кого?

Собирался ли я бежать сломя голову? В глубине моего мозга я увидел, что возможность побега начинала приобретать очертания.

Как долго, как долго это длилось? Годы. Побег. Новая индивидуальность. Длинный период почти нормального существования.

Нападение… Снова побег. Все сначала.

Если бы у меня хоть была идея, кто это, я мог бы атаковать.

Однако, не зная этого, я должен был избегать компании всех моих приятелей – единственных, кто мог бы дать мне ключ к разгадке.

– Ты выглядишь больным от этих дум, Дэйв. Это не может быть из-за чистки, правда?

Я улыбнулся ей:

– Просто дела, от которых мне хотелось бы быть подальше. Спасибо, что напомнила мне.

Я включил радио и нашел какую-то музыку. Как только мы выехали за город, я начал расслабляться. Когда мы достигли дороги, ведущей вдоль берега, стало понятно, что нас никто не преследует. Некоторое время мы двигались вверх, затем спустились. У меня начало покалывать в ладонях, когда я натолкнулся на полосу тумана в очередной низине. Почувствовав прилив бодрости, я впитывал его энергию. Потом я принялся рассуждать об африканских находках, об их мировом значении. На время я забыл свои проблемы. Это продолжалось, вероятно, около двадцати минут, до передачи новостей. Я излучал благожелательность, теплоту и нежность. Я мог наблюдать, как Элайна тоже начала радоваться. Это была обратная связь. Я чувствовал себя все лучше. Вдруг…

– …Новое извержение, которое началось сегодня утром, – донеслось из динамика. – Внезапная активность Эль-Чинчонала требует немедленной эвакуации с площади около…

Я потянулся и усилил звук, прервав на полуслове историю о путешествии в Альпах.

– Что? – спросила она.

Я поднес палец к губам.

– Вулкан, – объяснил я.

– Что с ним?

– Они мне очень нравятся.

Когда я запомнил все факты насчет извержения, я начал оценивать ситуацию. Мой сегодняшний телефонный разговор явно имел отношение к этому…

– Сегодня утром показывали хорошие виды его жерла, – сказала она, когда новости закончились.

– Я не смотрел. Но я видел, как это происходит, раньше.

– Ты посещал вулканы?

– Да, когда они извергаются.

– Ну, это действительно странное хобби, и ты никогда прежде не говорил об этом. Сколько же вулканов ты посетил?

– Большинство из них, – ответил я, не слушая дальше. Вызов приобретал очертания. Я осознал, что на этот раз я не собираюсь бежать.

– Большинство из них? – сказала она. – Я где-то читала, что их около сотни, причем некоторые находятся в труднодоступных местах.

Как Эребус…

– Я был на Эребусе. – И тут до меня дошел смысл моих слов. – Во сне, конечно, – закончил я. – Маленькая шутка.

Я засмеялся, но она лишь слегка улыбнулась.

Хотя это не имело значения. Она не могла бы навредить мне. Мало кто мог. Все равно мне скоро придется расстаться с ней. После сегодняшнего вечера я должен забыть ее. Мы не будем больше встречаться. Хотя я по своей природе мягок, то, что происходило со мной, было вне сантиментов. Я не хотел причинять ей вред: легче легкого сделать так, чтобы она забыла.

– Я действительно нахожу определенные стороны геофизики привлекательными.

– Одно время я занималась астрономией, – сообщила она. – Я могу понять.

– В самом деле? Астрономией? Ты никогда не говорила мне об этом.

– Неужели?

Я начал обдумывать положение, разговор тек самопроизвольно. Когда мы расстанемся – вечером или утром, – мне надо отправляться в путь. В Виллаэрмосу. Мой противник будет ждать – в этом я был уверен. «Оставайся на связи. Ты – это он». «Это твой шанс. Приходи и победи меня, если не боишься».

Конечно, я боялся.

Но я слишком долго убегал. Я должен буду пойти, покончить с этим для своего спокойствия. Кто знает, когда у меня будет другая возможность? Я достиг состояния, когда любой риск был оправдан, чтобы выяснить, кто он, и получить шанс отомстить. Все приготовления я сделаю позже, в коттедже, когда она будет спать.

– У тебя есть пляж? – спросила она.

– Да.

– Там пусто?

– Совершенно. Почему ты об этом спрашиваешь?

– Было бы замечательно поплавать перед обедом.

Мы остановились у ресторана, забронировали столик, затем отправились на пляж. Вода была изумительная.

День перешел в прекрасный вечер. Мы сидели за моим любимым столиком, стоявшим в патио, и любовались горами. В воздухе разливался аромат цветов. Ветерок появился вовремя. То же самое можно было сказать об омаре и шампанском. Внутри ресторана тихо звучала прекрасная музыка. За кофе я обнаружил ее руку под моей. Я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ.

– Как ты это делаешь, Дэйв? – спросила она.

– Что?

– Гипнотизируешь меня.

– Природное обаяние, я полагаю, – ответил я, смеясь.

– Это не то, что я имею в виду.

– Что же это? – сказал я серьезно.

– Ты даже не заметил, что я больше не курю.

– Да, правильно! Поздравляю. Как долго это продолжается?

– Пару недель, – ответила она. – Я ходила к гипнотизеру.

– О, неужели?

– Да, да. Я оказалась очень восприимчивой. Он не мог поверить, что я никогда не испытывала гипноза. Тогда он прощупал немного вокруг и получил описание тебя, приказывающего мне кое-что забыть.

– Да ну?

– Да, да, в самом деле. Хочешь узнать, что я помню из того, что прежде не помнила?

– Расскажи.

– На волоске от несчастного случая, поздно ночью, примерно месяц назад. Другая машина даже не замедлила хода перед светофором. Твоя поднялась в воздух. Потом я помню, как мы стоим на обочине и ты приказываешь мне забыть. Я забыла.

Я хмыкнул:

– Любой гипнотизер с большим опытом может сказать тебе, что состояние транса не является гарантией от фантазий, а галлюцинации, вызванные в гипнотическом состоянии, кажутся более реальными, чем действительность. Другое объяснение…

– Я помню звук, с которым антенна той машины стукнулась о правое заднее крыло твоей и отломалась.

– Могут быть и звуковые галлюцинации.

– Я посмотрела, Дэйв. На крыле есть отметина. Похоже на след от антенны. Проклятье! Я хотела бы отложить это копание.

– Я получил эту отметину при парковке.

– Будет тебе, Дэйв.

Должен ли я пресечь все это и сделать так, чтобы она все забыла?

Я сомневался. Может быть, это было бы проще всего.

– Неважно, – наконец сказала она. – Послушай, это действительно неважно для меня. Иногда происходят необычные вещи. Если ты имеешь к ним отношение, ну что ж. Меня беспокоит лишь то, что ты не доверяешь мне…

Доверие? Это именно то, что превращает вас в мишень. Как Протей, когда Амазонка и Священник собирались покончить с ним.

– …а я так долго доверяла тебе.

Я убрал свою руку. Отпил глоток кофе. Не здесь. Я отвлеку ее мысли на другое – немного позже. Внушу ей, что от гипнотизеров надо держаться подальше.

– Хорошо. Я думаю, ты права. Но это длинная история. Я расскажу ее, когда мы вернемся в коттедж.

Ее рука нашла мою, и я посмотрел ей в глаза.

– Спасибо, – сказала она.

Мы ехали назад под безлунным небом, усыпанным звездами.

Это была немощеная дорога, ныряющая в низины, поднимающаяся, петляющая среди густого кустарника. Жужжание насекомых проникало через открытые окна вместе с соленым запахом моря. На мгновение, только на одно мгновение я подумал, что ощущаю странный звон в ушах, но это могло быть из-за ночи и шампанского. Больше это ощущение не приходило.

Мы подъехали к дому, остановились и вылезли из машины. Я молча отключил мою невидимую охрану. Мы подошли к дому, я открыл дверь и включил свет.

– У тебя никогда не было неприятностей здесь? – спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Людей, которые взламывают двери, переворачивают все вверх дном, все рушат?

– Нет.

– Почему нет?

– Наверное, удача.

– В самом деле?

– Ну… все это защищено очень специфическим способом. Подожди, пока я приготовлю кофе.

Я прошел на кухню, достал кофейник, засыпал кофе, налил воды и поставил на огонь. Затем я направился к окну, чтобы открыть его и впустить свежий воздух.

Внезапно моя тень на стене обозначилась четче.

Я резко повернулся.

Пламя отошло от горелки, поднялось в воздух и начало расти. Элайна вскрикнула, когда я повернулся, и пламя стало заполнять комнату. Я увидел, что от него отделились колеблющиеся существа огненной стихии, пламя разорвалось на части и, подобно торнадо, пронеслось через коттедж. В одно мгновение все было охвачено огнем, и я услышал его трескучий смех.

– Элайна! – Я звал, мчась вперед, так как видел, что она превратилась в огненный столб.

Всех вещей в карманах плюс побрякушек на поясе, быстро подсчитывал я, вероятно, хватит, чтобы справиться с этим. Конечно, энергия в них запасалась раньше, в ожидании момента, когда ее можно будет использовать тем или иным образом. Я произнес слова, которые могли бы вскрыть носители энергии и высвободить силы.

Затем я исполнил изгнание.

Пламя улетучилось мгновенно. Но дым и запах остались.

…Элайна лежала, всхлипывая; одежда и кожа ее покрылись пеплом, конечности подергивались… Все открытые участки тела стали темными и чешуйчатыми, кровь начинала проступать через трещины на коже.

Я выругался, когда восстанавливал охрану. Я создал ее, чтобы защитить дом в мое отсутствие. И никогда не пользовался ею, когда был внутри. А надо бы. Кто бы ни сделал это, он находился поблизости. Мой тайник помещался в подвале футах в двадцати под коттеджем – достаточно близко, чтобы использовать множество источников энергии, даже не выходя за ними. Я мог бы освободить их энергию, как я только что поступил с тем, что у меня было. Я мог бы использовать ее против врага. Да. Это был шанс, которого я ждал.

Я бросился к кейсу и открыл его. Мне нужна была энергия, чтобы добраться до энергии и пользоваться ею. Манна из артефактов, которую я добыл, была запасена в моих собственных устройствах. Я получил скипетр и державу. Наконец, мой враг, ты сейчас получишь свое! Будешь знать, как нападать на меня!

Элайна стонала…

Я выругал себя за слабость. Если мой неприятель проверял меня, чтобы определить, не стал ли я слабее, он мог бы получить утвердительный ответ. Она не была чужой, и она сказала, что доверяет мне. Я не могу ее оставить в беде. Я начал заклинание, которое должно было опустошить большинство моих силовых объектов, чтобы исцелить ее.

Это заняло почти час. Я погрузил ее в сон. Остановил кровотечение. Я наблюдал, как образуются новые ткани. Я вымыл ее и одел в спортивную рубашку и слаксы, которые достал из прикроватного шкафчика, уцелевшего от огня. Я дал ей поспать подольше, пока все прибрал, открыл окна и начал готовить кофе.

И вот я стою рядом со старым креслом, покрытым пледом, в котором она лежит. Если я сделал нечто хорошее и благородное, то почему я себя так глупо чувствую? Вероятно, из-за того, что это было не в моем стиле. Я наконец-то убедился, что не полностью стал рабом рассудка, хотя все во мне возмущалось при мысли о том, сколько манны потрачено на ее выздоровление.

Да… Теперь придумай, как все это объяснить.

Действительно, как? Хороший вопрос. Я мог бы удалить из ее мозга память о происшедшем и внедрить какую-нибудь подходящую историю – утечка газа, например. Возможно, она поверит. Я мог бы так сделать. Наверно, это самое простое.

Мое негодование внезапно улетучилось, сменившись чем-то другим, когда я понял, что не хочу поступать так. Я хотел конца моего одиночества. Она доверяла мне. Я чувствовал, что мог бы доверять ей. Мне нужен был кто-то, с кем бы я мог поговорить.

Она открыла глаза, и я передал ей чашку кофе.

– Привет, – сказал я.

Она уставилась на меня, затем медленно повернула голову и оглядела комнату со следами происшедшего. Ее руки начали дрожать. Но она поставила чашку на маленький столик самостоятельно и не позволила мне помочь. Затем осмотрела свои руки. Ощупала лицо.

– Все в порядке, – сказал я.

– Каким образом?

– Это та же история. Ты видела ее начало.

– Что это было?

– Это часть ее.

– Хорошо, – сказала она, беря чашку более уверенно и отпивая глоток. – Послушаем историю.

– Я волшебник. Прямой потомок древних магов Атлантиды.

Я остановился, ожидая вскрика или возражения. Их не последовало.

– Меня научили всему родители, – продолжал я, – давным-давно. Основой всего является манна, вид энергии, находящейся во многих предметах. Когда-то мир был переполнен ею. Она была основой целой цивилизации. Но с ней произошло то, что и с другими природными ресурсами. Однажды она исчерпалась. И магия ушла. Большая ее часть. Атлантида затонула. Творения магии захирели и погибли. Изменилась сама структура мира, приведя к тому, что он кажется гораздо старше, чем есть на самом деле. Старые боги ушли. Волшебники, те из них, кто манипулировал манной для магии, оказались не у дел. Вслед за этим последовали настоящие темные века, прежде чем началась та цивилизация, о которой мы знаем из исторических книг.