355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роджер Джозеф Желязны » Имя мне — Легион » Текст книги (страница 22)
Имя мне — Легион
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 20:29

Текст книги "Имя мне — Легион"


Автор книги: Роджер Джозеф Желязны



сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 50 страниц)

– Общее ощущение таково, что это увеличение будет продолжаться. Похоже, мы входим в область, более богатую манной.

– Это великолепно, – сказал я, снова выходя в коридор. – Но как это связано с твоим желанием устранить меня, с твоим похищением Ламии и превращением ее в уголь, твоим натравливанием Оборотня на меня?

– Очень просто, – сказал он, ведя меня вниз по шахте, где уровень манны уменьшался с каждым шагом. – Даже раньше те из нас, кто внимательно за этим следил, заметили, что уровень манны поднимается.

– Поэтому ты решил убить меня?

Он подвел меня к зубчатой дыре и показал, что я должен войти туда. У меня не было выбора. Мое тело подчинялось ему. Свет остался снаружи вместе с ним.

– Да, – сказал он, указывая мне в глубь пещеры. – Годы назад это было неважно – каждый имел право на свое мнение. Сейчас другое дело. Магия начинает возвращаться, глупец. Я собираюсь просуществовать достаточно долго, чтобы увидеть, как это случится, чтобы воспользоваться преимуществами. Я мог бы покончить с твоими демократическими сантиментами, когда это казалось лишь мечтами.

И тут я вспомнил наш разговор с Элайной по пути к берегу.

– Но, зная то, что я знаю, и видя, как ты относишься к этому, я понял, что ты тот, кто будет против нашего неизбежного лидерства в этом новом мире. Оборотень такой же. Именно поэтому я устроил все так, чтобы он уничтожил тебя, после чего я уничтожил бы его.

– Другие с тобой согласны?

– Только некоторые, их немного – так же как и твоих сторонников. Ковбой и Волк. Остальные пойдут за тем, кто победит, как всегда поступают люди.

– А кто другие?

Он хмыкнул:

– Теперь это не твое дело.

Он сделал знакомый жест и что-то пробормотал. Я почувствовал себя свободным от связывавшего меня заклинания и ринулся вперед. Вход не изменился на вид, но я обо что-то ударился – как будто путь был прегражден невидимой дверью.

– Я увижу тебя на встрече, – сказал он, медленно удаляясь прочь. – Отдохни пока.

Я почувствовал, что вот-вот потеряю сознание. Я успел прислониться к стене и закрыть лицо ладонями.

Больше я ничего не помню.

Сколько я лежал без сознания, не знаю. Видимо, достаточно долго для того, чтобы остальные ответили на приглашение. Какую бы причину для встречи он ни предложил, она оказалась достаточно весомой, чтобы привести Рыцаря, Друида, Амазонку, Священника, Сирену и Снеговика в большой зал где-то под корнуоллскими холмами. Я получил представление об этом, когда окончательно пришел в себя в конце длинного черного коридора. Я сел, протер глаза и прищурился, пытаясь проникнуть через мрак моей клетки. Через некоторое время мне это удалось. Так я узнал, что мое пробуждение было связано с происходящим.

Проблема освещения была решена тем, что одна стена начала мерцать, стала прозрачной, а затем превратилась в цветной объемный экран.

Именно там я увидел Рыцаря, Друида, Амазонку и прочих. Именно так я узнал, что это была вечеринка: там была пища, раздавался шум, кто-то приходил и уходил. Гном вел себя как радушный хозяин, похлопывал по плечам гостей своими клешнеобразными руками и кривил лицо в улыбке.

Манна, манна, манна. Оружие, оружие, оружие. Дерьмо.

Я наблюдал долгое время, ожидая. Должна же быть причина, чтобы притащить меня сюда и показать, что происходит. Я видел все знакомые лица, ловил обрывки разговоров, наблюдал за их перемещениями. Ничего особенного. Почему же меня разбудили и заставили смотреть на это? Должно быть, Гном сделал это…

Когда я заметил, что Гном уже в третий раз смотрит в направлении главного входа, я понял, что он тоже кого-то ждет.

Я осмотрел свою клетку. Естественно, ничего такого, что можно было бы использовать. В это время я услышал, что шум усилился, и повернулся к изображению на стене.

Магия нарастала. По всей видимости, в зале было очень много манны. Мои коллеги давали себе волю в прекрасных заклинаниях: цветы, лица, необыкновенные переливы красок, экзотические виды заполняли экран – ни дать ни взять пир античных времен. Одна капля! Одна лишь капля манны – и я смог бы выбраться отсюда! Бежать или вернуться? Или искать немедленной мести? Не знаю. Даже если здесь есть только один путь, я должен найти его…

Но Гном не ошибался. Я не смог найти слабого места в том, что он сделал. Я перестал искать и по другой причине. Гном возвестил прибытие еще одного гостя.

Звук и изображение в этот момент пропали. Коридор позади меня начал светиться ярче. Я повернулся в ту сторону. На этот раз мой путь был свободен, и я продолжал двигаться к освещенному месту. Что произошло? Какая неизвестная сила разрушила заклинание Гнома?

С одной стороны, я себя нормально чувствовал, и было бы полной глупостью оставаться на том месте, куда он меня поместил. Мне показалось, что это может быть частью более изощренной ловушки или пытки, но пока у меня появился некоторый выбор, что само по себе благо.

Я решил, что лучше двигаться назад в том направлении, откуда мы пришли, чем рисковать натолкнуться на это сборище. Даже если там полным-полно манны. Лучше вернуться и собрать манну, на которую я могу натолкнуться в форме защитных заклинаний, и послать их всех к чертям.

Я прошел, вероятно, шагов двадцать, прежде чем принял такое решение. Дальше стены туннеля как-то странно покосились, чего я ранее не замечал. Я был абсолютно уверен, что мы пришли этим путем, поэтому я двинулся по нему. Становилось светлее. Это позволило мне ускорить шаг.

Внезапно возник резкий поворот, которого я вообще не помнил. Я выбежал в область пульсирующего белого света. Меня несло вперед, как будто что-то толкало меня. Я не мог остановиться. Я временно ослеп от яркого света. Затем в моих ушах раздался рев.

Потом все стихло, и я стоял в том большом зале, где происходила встреча. Голос Гнома говорил:

– …И сюрприз – наш давно потерянный брат Феникс!

Я повернулся назад, пытаясь войти в тот туннель, откуда я появился, но наткнулся на что-то твердое. Свернуть мне не давали гладкие каменные стены.

– Не смущайся, Феникс. Входи и поздоровайся со своими друзьями, – сказал Гном.

Это была любопытная шутка, но ее заглушил звериный рев, и я увидел своего старого приятеля Оборотня, стройного и смуглого, глаза блестят, – возможно, именно того гостя, который прибыл, когда картина погасла.

Я почувствовал панику. И еще я почувствовал манну. Но что я мог бы сделать за несколько секунд?

Мой взгляд привлекло странное движение в птичьей клетке на столе, рядом с которым стоял Оборотень. Позы других показывали, что многие из них также повернулись в эту сторону.

В клетке танцевала обнаженная женская фигура размером не более ладони. Я узнал одно из пыточных заклинаний – танцовщица не может остановиться. Танец будет продолжаться до смерти, после которой тело может еще какое-то время подергиваться.

Даже на расстоянии я мог узнать в маленьком создании Элайну.

Танцевальная часть заклинания была простой. Столь же легко это заклинание снималось. Три слова и жест. Я сделал это. А после этого Оборотень начал двигаться в мою сторону. Он не позаботился принять более устрашающий вид. Я отступил по возможности быстрее. Он всегда был сильнее меня.

Он нанес мне удар кулаком, однако я смог нырнуть и ответить контрударом в корпус. Он хрюкнул и ударил меня в челюсть левой. Я попятился. Затем остановился и попытался снова атаковать, но он отбил удар, послав меня на пол. Я мог чувствовать манну вокруг себя, но у меня не было времени, чтобы использовать ее.

– Я только что узнал эту историю, – сказал я, – и я не имею отношения к Ламии…

Он бросился ко мне. Я умудрился попасть ему в живот коленом.

– Она у Гнома… – сказал я, делая два удара по почкам, в то время как он дотянулся до моего горла и начал душить меня. – Она превратилась в уголь…

Я попал ему в скулу, прежде чем он опустил голову.

– Гном, черт побери! – прохрипел я.

– Это ложь! – услышал я голос Гнома откуда-то поблизости.

Комната поплыла перед моими глазами. Голоса стали реветь, как океан. Странная вещь произошла с моим зрением – мне показалось, что голова Оборотня окружена сиянием. Затем оно пропало, и я понял, что его хватка ослабела.

Я сбросил его руки с моего горла и ударил в челюсть. Он откатился. Я тоже, но в другом направлении, и попытался приготовиться к продолжению боя, умудрившись сначала сесть, затем встать на колени, а затем, скрючившись, подняться на ноги.

Я видел Гнома, протянувшего руки в моем направлении, начинающего всем известное смертельное заклинание. Я увидел Оборотня, медленно вытаскивающего из своей головы обломки клетки и пытающегося подняться. Я видел обнаженную, нормальных размеров фигуру Элайны, которая спешила ко мне с исказившимся лицом…

Проблема, что делать дальше, была решена ударом Оборотня.

Это был молниеносный удар в корпус. Темный предмет выскользнул из-под моей рубашки и упал на пол: это была бутылка с джинном, которую мне дал Дервиш.

За мгновение до того, как кулак Оборотня обрушился на мое лицо, я увидел что-то тонкое и белое, плывущее по направлению к его шее.

Я забыл, что Элайна прекрасно владела приемами киокушинкай…

Оборотень и я грохнулись на пол одновременно.

…От черного к серому и цветному; от невнятного шума к пронзительному крику. Вряд ли я долго пробыл без сознания.

Однако за это время произошли значительные изменения.

Во-первых, Элайна похлопывала меня по лицу:

– Дэйв! Очнись! Ты должен остановить его!

– Кого?

– Этого типа из бутылки!

Я приподнялся на одном локте – челюсть болела, голова кружилась – и посмотрел. На ближайшей стене и на столе были пятна крови. Общество разбилось на группы, все в разной степени испытывали страх. Кто-то творил заклинания, кто-то просто спасался бегством. Амазонка вытащила клинок и держала его перед собой, покусывая нижнюю губу. Священник стоял рядом с ней, бормоча заклинание смерти, которое, как я знаю, было неэффективным. Голова Гнома лежала на полу рядом с главным входом, глаза были открыты и не мигали. Раскаты громоподобного хохота сотрясали зал.

Перед Амазонкой и Священником стояла обнаженная мужская фигура почти десяти футов ростом, клубы дыма поднимались от ее кожи, правый кулак был в крови.

– Сделай что-нибудь! – сказала Элайна.

Я приподнялся повыше и произнес слова, которым научил меня Дервиш, для того чтобы подчинить джинна моему контролю. Кулак остановился, медленно разжался.

Большая лысая голова повернулась ко мне, темные глаза встретились с моими.

– Господин… – мягко сказал он.

Я произнес следующие слова, чтобы представиться. Затем я с трудом поднялся на ноги и встал, качаясь.

– Приказываю – назад в бутылку.

Он отвел глаза в сторону, его взгляд упал на пол.

– Бутылка разбилась, господин, – сказал он.

– Ах так. Ну ничего…

Я прошел к бару и отыскал бутылку, в которой на донышке плескалось немного виски. Я допил его.

– Можешь воспользоваться этой, – сказал я и добавил формулу принуждения.

– Как прикажешь, – ответил он и начал растворяться.

Я проследил просачивание джинна в бутылку и затем закрыл ее пробкой.

Потом повернулся к коллегам и сказал:

– Извините за то, что прервал вас. Можете продолжать.

Затем я снова повернулся:

– Элайна! С тобой все в порядке?

Она улыбнулась.

– Называй меня Танцовщица, – сказала она. – Я твоя новая ученица.

– Волшебнику нужно чувство манны и природная восприимчивость к действию заклинаний, – сказал я.

– Как, черт побери, я вернула себе свой нормальный рост? – спросила она. – Я почувствовала энергию, и, как только ты разрушил заклинание танца, я смогла вернуться в прежний вид.

– Будь я проклят! Я должен был бы угадать твою способность еще в коттедже, когда ты схватила эту костяную флейту.

– Послушай, тебе нужен ученик, чтобы ты оставался в хорошей форме.

Оборотень застонал и начал поворачиваться. Священник, Амазонка и Друид приблизились к нам. Похоже, вечеринка не окончилась. Я повернулся к Элайне и приложил палец к губам.

– Помоги мне с Оборотнем, – сказал я Амазонке. – Его нужно немного подержать, пока я расскажу ему кое-что.

Потом мы любовались Персеидами. Мы сидели на вершине холма к северу от Нью-Мексико, моя ученица и я, смотрели на чистое послеполуночное небо и на случайные всполохи на нем.

Большинство из наших находились ниже нас на расчищенной площадке, церемония уже завершалась. Оборотень все еще был под корнуоллскими холмами, работая вместе с Друидом, который вспоминал кое-что из древних заклинаний превращения плоти в уголь. Им понадобится еще месяц или около того, как было сказано в его письме.

– Молния сомнения в небе точности, – сказала она.

– Что?

– Я сочиняю стихи.

– О!

Через некоторое время я добавил:

– О чем?

– По случаю моего первого Звездопада, – ответила она. – С очевидным увеличением манны от строки к строке.

– В этом есть и хорошее и плохое.

– …И магия возвращается, и я обучаюсь Мастерству.

– Учись быстрее.

– …И вы с Оборотнем снова друзья.

– Это так.

– И все остальные тоже.

– Нет.

– Что это значит?

– Ну подумай. Есть и другие. Мы не знаем точно, кто еще был на стороне Гнома. Они захотят опередить нас, когда магия вернется. Новые, безобразные заклинания, которые даже трудно представить, могут стать выполнимыми, когда энергия увеличится. Мы должны быть готовы. Этот дар – очень сложная штука. Посмотри на них там, внизу – тех, с кем мы сегодня пели, – и подумай, сможешь ли ты угадать, кто из них попытается убить тебя однажды. Предстоит борьба, и последствия ее будут ощущаться долго.

Она немного помолчала.

Затем она подняла руку и указала туда, где огненная линия пересекала небосклон.

– Одна! – сказала она. – Еще одна! И еще!

После паузы она добавила:

– Мы можем считать Оборотня и, может быть, Ламию, если они смогут вернуть ее обратно. Друид тоже, я думаю, будет с нами.

– И Ковбой.

– А Дервиш?

– Да, пожалуй, Дервиш.

– …и я буду готова.

– Хорошо. Мы сможем написать счастливый конец для этой истории.

Мы взялись за руки и смотрели, как огонь падает с неба.

24 вида горы Фудзи кисти Хокусая
1
ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ОВАРИ

Кит жив, хотя он похоронен неподалеку отсюда, а я мертва, хотя вижу розовый вечерний отблеск на облаках над горой вдалеке и дерево на переднем плане для подходящего контраста. Старый бондарь превратился в пыль; его гроб тоже. Кит говорил, что любит меня, и я говорила, что люблю его. Мы оба говорили правду. Но любовь может означать многое. Она может быть орудием нападения или проявлением болезни.

Меня зовут Мари. Я не знаю, будет ли моя жизнь соответствовать тем формам, в которые я переселюсь в этом паломничестве. Итак, начинаю. Любой отрезок круга, как этот исчезающий обруч бочонка, мог бы привести в то же самое место. Я пришла, чтобы убить. Я несу скрытую смерть, дабы бросить ее против тайной жизни. Обе они невыносимы. Я взвешивала и то и другое. Будь я посторонней, я не знала бы, что выберу. Но я здесь, я, Мари, следующая магическим путем. Каждый момент целостен, хотя у каждого есть прошлое. Я не понимаю причин, только следствия. И я устала от игр с изменением реальности. Все будет становиться яснее с каждым успешным шагом моего путешествия, и, как тонкая игра света на моей магической горе, все должно измениться. В каждый момент во мне должно быть немного жизни и немного смерти.

Я начинаю здесь, так как мы жили недалеко отсюда. Я была здесь раньше. Я вспоминаю его руку на моем плече, его иногда улыбающееся лицо, груды книг, холодный, плоский глаз дисплея его компьютера, снова его руки, сложенные в позе медитации, его улыбку – уже другую. Далеко и рядом. Его руки – на мне. Сила его программ, раскалывающих коды, создающих коды. Его руки.

Неумолимые руки. Кто бы мог подумать, что он откажется от этого стремительно разящего оружия, этих тончайших приборов, властвующих над моим телом? От меня? Руки…

Я вернулась. Вот и все. Я не знаю, достаточно ли этого.

Старый бондарь в обруче своей работы… Наполовину полный, наполовину пустой, наполовину деятельный, наполовину пассивный… Могу ли я вести себя как «инь» и «ян» этой известной картины? Могу ли считать, что она символизирует Кита и меня? Могу ли я рассматривать ее как великий Ноль? Или как бесконечность? Или все это слишком очевидно? Да, пусть Фудзи станет этим символом. Разве не на Фудзи нужно подняться, чтобы дать отчет о своей жизни перед богом или богами?

У меня нет намерения подниматься на Фудзи, чтобы давать отчет богу или кому-нибудь еще. Только неуверенность и неопределенность нуждаются в оправдании. Я делаю то, что должна. Если у богов есть вопросы, они могут спуститься вниз с Фудзи и спросить меня. С другой стороны, между нами тесное согласие. Такое, преодоление пределов которого может быть одобрено только издалека.

Действительно. Я единственная из людей знаю это. Я, которая попробовала запредельность. Я знаю также, что смерть – это единственный бог, который приходит, когда его зовут.

По традиции хенро – пилигрим – должен быть одет во все белое. Я не следую традиции. Белое не идет мне, и мое паломничество – частное дело, тайна до тех пор, пока я смогу ее сохранить. Сегодня я надеваю красную блузу, жакет и слаксы цвета хаки, кожаные туристские ботинки; я подвязала волосы, в рюкзаке за спиной все необходимое. Я все-таки беру посох, отчасти для того, чтобы опираться, что иногда бывает нужно, отчасти как оружие, которое может понадобиться. Я сторонник его применения в обоих случаях. Посох, как сказано, символизирует веру в паломничество. Вера – это вне меня. Я останавливаюсь на надежде.

В кармане моего жакета лежит маленькая книжка, содержащая репродукции двадцати четырех из тридцати шести картин Хокусая с видами горы Фудзи. Это подарок, очень давний. Традиция выступает против паломничества в одиночку, в целях безопасности и товарищеского общения. Итак, дух Хокусая – мой спутник, так как он присутствует в тех местах, которые я хотела бы посетить. Мне не нужны другие спутники, и что за японская драма без духов и привидений?

Охватывая взглядом эту сцену, думая свои думы и чувствуя то, что я чувствую, я начинаю. Я немного жива, немного мертва. Мой путь не будет полностью пешим. Но большая часть пути – да. Есть определенные вещи, которых я должна избегать в этом путешествии приветствий и прощаний. Простодушие – мой темный плащ, и, вероятно, пешая прогулка будет для меня полезной.

Я должна следить за своим здоровьем.

2
ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ИЗ ЧАЙНОГО ДОМИКА В ИОСИДЕ

Я изучаю репродукцию: мягкая голубизна рассветного неба, слева Фудзи, на которую через окно чайного домика смотрят две женщины; другие изогнутые, сонные фигуры, как куклы на полке…

Здесь все иначе. Они ушли, как бондарь, – люди, чайный домик, рассвет. Только гора и картина остались. Но этого достаточно.

Я сижу в столовой гостиницы, где провела ночь, завтрак съеден, чашка чая передо мной. В комнате есть еще обедающие, но поодаль.

Я выбрала этот стол из-за вида, открывающегося из окна и напоминающего вид на репродукции. Хокусай, мой молчаливый спутник, мог бы улыбнуться. Погода была достаточно благосклонна, чтобы я могла заночевать под открытым небом, но я очень серьезно отношусь к своему паломничеству к исчезнувшим видам Фудзи. Оно может прерваться в любой момент. Я надеюсь, этого не произойдет, но жизнь редко соответствует моим надеждам.

Это, однако, неподходящее настроение для ясного дня. Я выпью чай и посмотрю на гору. Небо меняется на глазах…

Изменения… Я должна соблюдать осторожность, когда буду покидать это место. Я продумала все свои движения – от того, как поставлю чашку на стол, поднимусь, повернусь, возьму свои вещи, пойду к выходу, до того, как снова буду на природе.

Я не так сильно устала после вчерашнего перехода, как думала, и принимаю это за хороший знак. Я старалась поддержать приличный вид, несмотря ни на что. Картина на стене справа от меня изображает тигра, и мне хочется, чтобы это тоже был хороший знак. Я родилась в год тигра, и сильное и бесшумное движение большой полосатой кошки – это то, что мне больше всего нужно. Я пью за тебя, Шерхан, кот, который гуляет сам по себе. Мы должны быть твердыми в нужное время, нежными в подходящий момент.

Во-первых, мы были связаны почти телепатически, Кит и я. Нас тянуло друг к другу, и даже сильнее в те годы, когда мы были вместе. Близость, медитация… Любовь? Любовь может быть оружием. Поверни ее, как монету, и выйдет «ян».

Гори ярче, Шерхан, в джунглях сердца. Сейчас мы охотники.

Я наблюдала изменения на небе до тех пор, пока все небо не стало одинаково светлым. Я допила чай. Поднялась, надела рюкзак, взяла посох. Я направилась через короткий коридор к задней двери.

– Мадам! Мадам!

Это один из местных служащих, маленький человечек с испуганным выражением лица.

– Да?

Он кивает в сторону моего рюкзака.

– Вы покидаете нас?

– Да.

– Вы не отметились у портье.

– Я оставила плату за комнату в конверте на туалетном столике. На нем написано «плата за проживание». Я подсчитала необходимую сумму.

– Вы должны зарегистрировать отъезд.

– Я не отмечала свой приезд. Я не буду отмечать отъезд. Если вы хотите, я могу проводить вас до комнаты, чтобы показать, где я оставила плату.

– Извините, но деньги принимает кассир.

– Извините меня тоже, но я оставила плату и не буду отмечаться.

– Это нарушение. Я должен буду позвонить управляющему.

Я вздыхаю:

– Нет. Я не хочу этого. Я отмечу выезд, так же как и въезд.

Я замедляю шаги и поворачиваю в сторону вестибюля.

– Ваши деньги, – говорит он. – Если вы оставили их в комнате, вы должны пойти и принести их.

Я отрицательно качаю головой:

– Я оставила и ключ.

Я вхожу в вестибюль. Подхожу к креслу в углу, самому дальнему от конторки. Сажусь.

Маленький человечек следует за мной.

– Будьте добры, скажите им, что я хочу зарегистрировать отъезд, – прошу я.

– Ваша комната номер…

– Семнадцать.

Он слегка кланяется и направляется к стойке. Он говорит с женщиной, которая бросает на меня взгляды. Я не могу слышать их слов. В конце концов он берет ключ и уходит. Женщина улыбается мне.

– Он принесет ключ и деньги из вашей комнаты, – говорит она. – Вам понравилось у нас?

– Да, – отвечаю я. – Если он позаботится об этом, я, пожалуй, пойду.

Я начинаю подниматься.

– Пожалуйста, подождите, – говорит она, – сейчас я все сделаю и дам вам квитанцию.

– Мне не нужна квитанция.

– Мне необходимо отдать ее вам.

Я снова усаживаюсь. Я держу посох между коленями, вцепившись в него обеими руками. Если я попытаюсь уйти сейчас, она, вероятно, позовет управляющего. Я не желаю привлекать к своей особе еще больше внимания.

Я жду. Я контролирую дыхание. Я освободила сознание.

Через некоторое время человечек возвращается. Он передает ей ключ и конверт. Она шуршит бумагой. Она вставляет бланк в машину. Нажимает кнопки. Вытаскивает бумагу из машины и осматривает ее. Считает монеты в моем конверте.

– Вы оставили правильную сумму, миссис Смит. Вот ваша квитанция.

Она отрывает верхнюю часть листа.

Что-то происходит в воздухе, будто луч света упал сюда секундой ранее. Я быстро вскакиваю на ноги.

– Скажите, пожалуйста, это частная гостиница или она входит в гостиничную сеть?

При этом я двигаюсь вперед, так как знаю ответ наперед.

Ощущение усиливается, локализуется.

– Мы входим в сеть, – отвечает она, оглядываясь в затруднении.

– С центральной конторой?

– Да.

Особым способом, когда ощущения объединяются с действительностью, я вижу, что эпигон, похожий на летучую мышь, устраивается рядом с ней. Она уже чувствует его присутствие, но не понимает. Мой путь – немедленное действие, без раздумий и колебаний, поэтому я подхожу к конторке, кладу посох под подходящим углом, наклоняюсь вперед, как будто собираюсь взять квитанцию, и слегка подталкиваю посох так, что он скользит и падает, перелетая через конторку, причем его металлический наконечник попадает в кожух терминала компьютера. Верхний свет гаснет немедленно. Эпигон съеживается и рассеивается.

– Перебой с электричеством, – замечаю я, поднимая посох и поворачиваясь. – До свидания.

Я слышу, как она приказывает служащему проверить щиток.

Я выхожу из вестибюля и захожу в комнату отдыха, где принимаю таблетку, так, на всякий случай. Затем я возвращаюсь в коридор, пересекаю его и покидаю здание. Я знала, что рано или поздно это произойдет, поэтому приготовилась. Миниатюрной схемы внутри посоха было достаточно для этого случая. Хотя я надеялась, что меня обнаружат позже, вероятно, даже лучше, что это произошло сейчас. Я чувствую себя более живой, более настороженной после этой демонстрации опасности. Это ощущение, это знание полезно мне.

И он не достиг меня. Все закончилось ничем. В основном ситуация не изменилась. Я рада, что победила столь малой ценой.

Я хочу выйти и оказаться на природе, где я сильнее, а он слабее.

Я вхожу в свежий день, новую частицу своей жизни после утреннего созерцания горы.

3
ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ХОДОГАЙИ

Я нахожу место изогнутых сосен на Токайдо и останавливаюсь, чтобы посмотреть на Фудзи из-за них. Путешественники, которые проходят во время первого часа моего бодрствования, не похожи на путешественников Хокусая, но это неважно. Лошадь, носилки, голубые одеяния, большие шляпы – все в прошлом, теперь они находятся в вечном путешествии на картине. Купец или дворянин, вор или слуга – я смотрю на них как на пилигримов. Я хорошо себя чувствую и не знаю, медикаменты или медитация обусловили мою повышенную чувствительность к тонкостям света. Кажется, Фудзи почти движется под моим пристальным взглядом.

Паломники… Я была бы не против путешествовать с Мацуо Басе, который сказал, что все мы в каждую минуту своей жизни – путешественники. Я вспоминаю также его впечатления от заливов Мацусима и Кисагата: первый обладает искрящейся прелестью, а второй – прелестью плачущего лица. Я думаю о цвете Фудзи, о том, что выражает ее вид, и захожу в тупик. Печаль? Покаяние? Радость? Воодушевление? Они соединяются вместе и смещаются. У меня нет гения Басе, чтобы выразить это в простой характеристике. И даже он… Я не знаю. Подобное говорит с подобным, но описание должно преодолеть бездну. Восхищение всегда содержит в себе недостаток понимания.

Пока остановимся на этом.

Паломники… Я думаю также о Чосере, когда смотрю на картину. Его путешественники хорошо проводили время. Они рассказывали друг другу грязные истории и стихи, присоединяя в конце мораль. Они ели и пили и обманывали друг друга. Кентербери был их Фудзи. Всю дорогу они веселились. Книга кончается перед тем, как они прибывают на место. Подходяще.

Я не лишена чувства юмора. Может быть, Фудзи действительно смеется надо мной. Если так, я очень бы хотела присоединиться к ней. Мне действительно не нравится мое теперешнее настроение, и короткий перерыв на медитацию не помешал бы, если бы был подходящий объект. Жизнь не может все время нестись на предельной скорости. Я бы приветствовала перерыв в гонке. Завтра, быть может…

Черт побери! О моем присутствии подозревали, в противном случае эпигон не появился бы. Я была очень осторожна. Подозрение – это еще не уверенность, и я надеюсь, что мои действия были достаточно решительными. Мое теперешнее местонахождение вне досягаемости, о нем не знает никто. Я снова возвращаюсь к Хокусаю.

Я хотела бы провести остаток моих дней на тихом берегу в Орегоне. Место не без своих особенностей. Но, кажется, Рильке сказал, что жизнь – это игра, которую мы должны начинать, не узнав хорошенько ее правил. Узнаем ли мы их когда-нибудь? И действительно ли это правила?

Вероятно, я читаю слишком много стихов.

Но что-то, что кажется мне правилом, требует, чтобы я сделала это усилие. Справедливость, долг, месть, защита – должна ли я взвесить их по отдельности и определить процент их участия в том, что движет мною? Я здесь, потому что я здесь, потому что я следую правилам – какими бы они ни были. Мое понимание ограничено результатами. Его – нет. Он всегда мог делать интуитивные скачки. Кит был мудрец, ученый, поэт. Такое богатство. Я беднее во всех отношениях.

Кокусо, хранитель всех, кто родился в год тигра, разрушь это настроение. Я не хочу его. Оно не мое. Пусть это будет болью старой раны, даже обновленной воспалением. Но я не могу позволить ей овладеть мною. Покончи с ней поскорее. Моя боль в сердце, и мои причины благородны. Дай мне силы отделить себя от этого.

Ловец в Бамбуке, господин того, кто одет в полоски. Отбрось унылость, собери меня, дай мне силы. Дай мне покой.

Я наблюдаю игру света. Откуда-то доносится детское пение. Через некоторое время начинается тихий дождик. Я надеваю пончо и смотрю. Я очень слаба, но я хочу увидеть Фудзи, возникающую из тумана, который начал подниматься. Я отпиваю немного воды и капельку бренди. Остались только очертания. Фудзи превратилась в привидение горы на таоистских картинах. Я жду до тех пор, пока небо не начинает темнеть. Я знаю, что гора больше не придет ко мне сегодня и я должна позаботиться о сухом месте для ночлега. Вот мои уроки из Ходогайи: «Стремись к настоящему. Не старайся приукрашивать идеалы. Имей достаточно разума, чтобы укрыться от дождя».

Я иду через небольшую рощу. Сарай, сеновал, гараж… Подойдет что-нибудь, что стояло бы между мной и небом.

Через некоторое время я нахожу такое место. Ни одно божество не является мне во сне.

4
ВИД ГОРЫ ФУДЗИ ОТ ТАМАГАВЫ

Я сравниваю картину с реальностью. На этот раз не так плохо. Лошади и мужчины на берегу нет, зато на воде есть маленькая лодка. Не совсем такая лодка, если уж говорить по правде, и я не могу сказать, что она сделана из дерева, но и этого достаточно.

Я была бы удивлена, если бы нашла полное совпадение. Лодка плывет прочь от меня. Розовый свет восхода отражается на воде и на тонком слое снега на темных плечах Фудзи. Лодочник на картине отталкивается шестом. Харон? Нет, я сегодня более бодра, чем в Ходогайе. «La navicella». Да. «La navicella del mio ingegno» – «маленькая лодка моего разума», на которой Данте поднял парус, чтобы плыть в Чистилище. Теперь Фудзи… Вероятно, так. Ад внизу, небеса наверху, Фудзи посередине – конечная остановка. Утонченная метафора для паломника, который хотел бы очиститься. Подходяще.

Для этого есть и огонь, и земля, и воздух.

Спокойствие нарушается, и моя мечтательность проходит, когда маленький самолет желтого цвета спускается к воде откуда-то слева от меня. Мгновением позже его комариное жужжание достигает моего слуха. Он быстро теряет высоту, скользит низко над водой, разворачивается и устремляется назад, на этот раз двигаясь вдоль береговой линии. Когда он приближается к точке, наиболее близкой ко мне, я замечаю вспышку отраженного света в его кабине. Бинокль? Если так, слишком поздно прятаться от его любопытных глаз. Моя рука проникает в нагрудный карман и вытаскивает оттуда маленький серый цилиндр. Я сбиваю легким ударом колпачки, подношу его к глазам. Секунда на поиск цели, другая на фокусировку…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю