Текст книги "Отважное сердце"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 40 страниц)

– Но мы должны заглянуть дальше побед настоящего, в те грядущие времена, когда стабильности нашего королевства можно будет достичь без сражений и кровопролития. – Похоже, Джеймс тщательно подбирал слова. – Мне вполне понятен энтузиазм Вишарта, но на протяжении последних месяцев я много думал о будущем, и оно беспокоит меня намного сильнее, чем нынешняя стратегия ведения войны и чествование героев. И за него, это наше будущее, можно быть спокойным только тогда, когда на троне появится настоящий король, который оставит после себя наследников. – Сенешаль понизил голос, так что Роберту приходилось напрягать слух, чтобы расслышать его слова в шуме воды. – Нет никакой уверенности в том, что король Джон когда-либо вернется к выполнению этой обязанности, сколько бы ни требовали этого от Эдуарда Уильям и его люди. И сколько бы побед в сражениях они ни одержали. Мой долг как сенешаля этого королевства состоит в том, чтобы спланировать такую возможность. – Он помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Роберта. – Многие, включая меня самого, полагали твоего деда наилучшим кандидатом на эту роль. Мне представляется, Эдуард тоже понял это и испугался, что он будет не столь податлив, как Баллиол.

Роберт согласно кивнул.

Темные глаза Джеймса пристально смотрели на него.

– Глядя в будущее, Роберт, именно тебя я вижу тем человеком, который может заполнить пустоту, оставленную Баллиолом. В тебе течет древняя кровь наших королей, и ты обладаешь нужными достоинствами, насколько я могу судить.

Слушая эти слова, произнесенные строгим и торжественным тоном, Роберт почувствовал облегчение. Несмотря на все усилия, предпринятые им в течение последних месяцев для того, чтобы приблизиться к достижению поставленной цели, его постоянно грыз червячок сомнения. В ушах у него то и дело звучал грубый и презрительный голос отца, который говорил, что он, предатель, никогда не сможет взойти на трон; что народ Шотландии никогда не примет его и что у него не хватит ни мужества, ни воли противостать королю Эдуарду. Но если столь опытный и умудренный жизнью человек, как Джеймс, – потомок древнего рода сенешалей, на протяжении многих поколений верно служившего королям Шотландии – верит в него, значит, и для него, Роберта, нет ничего невозможного. И сейчас, на берегу реки, под сенью вековых деревьев, он вдруг услышал голос деда, который советовал ему отбросить сомнения и решительно двигаться вперед.

Роберт рассказал сенешалю о решении, принятом им в Ирвине.

– Передо мной долгий путь, и я отдаю себе в этом отчет, – закончил он. – Камень Судьбы находится в Вестминстере, и я не знаю, как завоевать доверие наших людей. – Он запнулся. – А теперь, когда Уоллес станет хранителем, боюсь, что те маленькие победы, которые я одержал на западе, ничем не помогут мне. Не могу же я просто встать рядом с Уоллесом и надеяться, что мужчины королевства станут уважать меня так же, как уважают его, какими бы правами на трон я ни обладал.

Джеймс кивнул, но, похоже, очередное препятствие ничуть не повергло его в уныние.

– Я согласен с тобой, что это будет нелегко. Я не могу предусмотреть всего, зато у меня есть одна идея, с чего следует начать. Есть кое-что, что ты можешь сделать на завтрашнем совете. Нечто такое, что привлечет к тебе внимание всех присутствующих и покажет, как ты предан делу освобождения нашего королевства.

60

Взошедшее над лесом солнце позолотило верхушки обступивших поляну сосен. Капельки воды в паутине, протянувшейся между ветками, сверкали, подобно крошечным жемчужинам. А внизу собирались на совет мужчины, и гул их голосов заглушал веселое щебетание птиц. В центре поляны стояла повозка, к задней части которой были приделаны деревянные ступени. На импровизированной платформе епископ Глазго разговаривал о чем-то с Джеймсом Стюартом.

Роберт направился к повозке, пробираясь сквозь толпу, уже заполонившую почти всю поляну. Все мужское население лагеря стремилось своими глазами увидеть церемонию, знаковое событие для их лидера и возглавляемой им борьбы. Настроение у всех было радостным, и воины заранее торжествовали по поводу предстоящего возвышения Уоллеса. Сетоны шли впереди, вместе с Уолтером и еще пятью рыцарями Каррика расчищая дорогу для Роберта. Кристофер не убирал руку от меча. Александр хранил угрюмое молчание, после разговора о Катарине между ним и Робертом явно пробежала кошка. С обеих сторон Роберта прикрывали зять и свояк, Джон и Гартнет, а Эдвард следовал позади него. Когда Роберт приблизился к повозке, не обращая внимания на враждебные взгляды окружающих, то взглянул на сенешаля. Джеймс в ответ коротко кивнул ему Заняв место в первых рядах мужчин. Роберт ощутил, как при мысли о том, что сейчас должно произойти, в нем нарастает напряжение.

Неподалеку стоял Уоллес в окружении своих командиров – Адама, покрытого шрамами жестокого и безжалостного воина по имени Грей и нескольких лордов. Среди них Роберт заметил Гилберта де ла Хея, лорда Эрролла, сложением похожего на каледонскую сосну, с копной светлых волос и румяным, веселым лицом, и Нейла Кэмпбелла из Лохейва, который присоединился к Уоллесу после освобождения Данди. В нескольких шагах от Роберта стоял брат сенешаля, Джон, рядом с супругой Джеймса, Эгидией де Бург, сестрой графа Ольстера, на которой сенешаль женился перед самым началом войны. Несмотря на то, что ее брат был доверенным военачальником короля Эдуарда в Ирландии, Эгидия предпочла остаться с Джеймсом во время конфликта, и сейчас была беременна их первым ребенком. Что касается остальных мужчин, то Роберт знал лишь некоторых из них, да и то не лично, а по именам, и полагался на графа Атолла в том, что тот восполнит пробелы в его знаниях, пока они ожидали начала совета.

За спиной Джона Стюарта виднелся Малкольм Леннокс, молодой человек с выразительным, красивым лицом и гладкими черными волосами, которые он носил собранными в узел на затылке, перехваченном серебряной ленточкой. Он стоял в окружении своих ровесников, одетых, так же как и он, в черные туники и штаны. Роберт видел Малкольма вместе с его отцом, графом Ленноксом, на нескольких ассамблеях во время слушаний о назначении нового короля Шотландии, хотя никогда и не разговаривал с ним. Малкольм, недавно наследовавший своему отцу, был одним из тех, кто командовал армией, атаковавший Карлайл в начале войны. Он окинул Роберта внимательным взглядом, прежде чем отвести глаза.

По другую сторону костра, вокруг которого уже вихрился пепел, мужчин собралось намного больше. Здесь, в первом ряду своих сторонников, стояли Джон Комин с сыном и граф Бучан. За спинами Рыжего и Темного Коминов виднелись Комины Килбрида, представляя ту часть семейки, которая сражалась на стороне Симона де Монфора в битве при Льюисе. Вокруг них собрались изгои Галлоуэя, лишенные своих владений, все как один бывшие вассалы Джона Баллиола, на чьих землях теперь распоряжался Генри Перси. Лицо одного из них показалось Роберту знакомым. Мгновение спустя память подсказала ему, кто это: Дунгал Макдуалл, капитан армии Галлоуэя и старый враг его отца. Но самой поразительной среди них была женщина с гордым и строгим лицом. Элеонора Баллиол, жена Рыжего Комина и сестра низложенного короля, выделялась среди мужчин не только ростом и осанкой. Она олицетворяла собой ту мощную поддержку, на которую по-прежнему мог рассчитывать среди собравшихся ее брат.

Вишарт звучным голосом заговорил с платформы, и разговоры на поляне смолкли.

– Мои благородные лорды, мы собрались здесь сегодня пред лицом Господа нашего Всемогущего, чтобы стать свидетелями возвышения молодого человека, который рисковал жизнью ради своего королевства. Человека, который огнем и мечом разбил нашего врага и вернул нам свободу!

За словами Вишарта последовали аплодисменты, особенно бурные там, где стоял в окружении своих людей Уоллес. Епископ продолжал славословие, описывая разгром англичан при Стирлинге, и Роберт заметил, что, оказавшись в центре внимания, молодой гигант явно чувствует себя неловко. Он стоял в напряженной позе среди своих товарищей, выпрямившись во весь рост и заложив руки за спину.

– На протяжении двух лет наше королевство было лишено короля или лидера, который мог повести нас. Но здесь и сейчас наша судьба переменится. Сегодня мы выбираем мастера Уильяма Уоллеса, героя Стирлинга, на должность местоблюстителя и хранителя королевства. Провидение явно благоволит нам, поскольку Уильям – настоящий воин Господа. Воин с сердцем Святого Эндрю, осененный благодатью Святого Кентигерна!

Грянувшие аплодисменты и одобрительные выкрики распугали окрестных птиц, с шумом поднявшихся в воздух.

Роберт перевел взгляд с Вишарта на Джеймса Стюарта. Охватившее его напряжение нарастало, и он с нетерпением и тревогой ждал, когда же сенешаль подаст условленный знак.

– Тем не менее, невзирая на столь радостное событие, мы должны быть готовы к грядущим тяжелым временам, – суровым тоном продолжал вещать Вишарт. – Война отнюдь не закончена, мы получили всего лишь передышку. Прежде чем мастер Уильям займет свое место хранителя, я предоставляю слово Джону Комину, лорду Баденоху, поскольку, находясь в заточении в Англии, он привез нам важные известия.

Роберт вперил взгляд в Джона Комина, когда тот выступил вперед из толпы. У него было худое вытянутое лицо со впалыми щеками, седые волосы на макушке сильно поредели, но, несмотря на преклонный возраст, Рыжий Комин отнюдь не утратил силы духа. Проходя мимо Уильяма Уоллеса, он приветствовал его сдержанным кивком, после чего поднялся по деревянным ступеням на повозку, а Вишарт отступил в сторону, освобождая ему место, и встал рядом с Джеймсом.

– Невзирая на трудные грядущие времена, которые предсказывает нам епископ, я могу предложить вам надежду. Эдуард держит нашего короля пленником в Тауэре, но, когда я сам находился там в заключении, у меня была возможность неоднократно разговаривать с ним. Вы должны знать, что король Джон пребывает в добром здравии и надеется на свое скорое восстановление на троне. – Комин отыскал взглядом Роберта, стоявшего внизу. – Уверен, что все вы присоединитесь ко мне в молитве о его скорейшем воцарении на троне нашего королевства.

Громкие крики одобрения заглушили его слова. Уоллес согласно кивал. Роберт лишь стиснул зубы.

– Как наверняка известно многим из вас, в Англии зреет недовольство из-за продолжающейся войны во Франции. Когда в прошлом году Эдуард отправился за море, многие его подданные отказались последовать за ним.

Вновь раздались крики, на этот раз выражавшие мрачное удовлетворение.

Вишарт прервал их:

– К несчастью, с тех пор король уже вернулся домой и заключил перемирие со своими оппонентами в Англии и королем Филиппом. А шок от триумфальной победы мастера Уильяма при Стирлинге объединил англичан против нас. Можно быть уверенными в том, что они жаждут отмщения за нанесенное им унижение.

По поляне прокатился негромкий ропот.

Джон Атолл возвысил голос:

– Мы должны отправить делегацию к королю Филиппу и добиться сохранения альянса между Францией и Шотландией. Какой бы пакт он ни заключил с Эдуардом, мы не должны остаться в стороне.

Вишарт собрался ответить, но многие мужчины криками выразили свое согласие с предложением Атолла.

Уоллес вышел из толпы и остановился перед повозкой. Ему не было нужды влезать на нее, все и так прекрасно видели его.

– Это уже сделано. Когда прошлой осенью скончался епископ Сент-Эндрюсский, мы с епископом Вишартом решили, что настоятель собора в Глазго, преподобный Уильям Ламбертон, почтенный и здравомыслящий человек, займет освободившееся место. Его назначение уже состоялось, и сейчас он направляется в Рим для обряда рукоположения. По пути он добьется аудиенции у короля Филиппа и подтвердит наш альянс. Будьте уверены, для нашего дела Ламбертон сделает все, что только в силах человеческих.

– Но, ища поддержки за рубежом, мы должны объединиться сами, – заявил Вишарт, обращаясь к собравшимся. – Мы знаем, что король Эдуард собирает огромную армию, призывая под свои знамена лучников из Уэльса и пеших воинов из Ирландии. Благодаря усилиям мастера Уильяма многие из королевских гарнизонов были захвачены и разбиты, но Роксбург и Бервик по-прежнему находятся в руках англичан. До сих пор эти крепости остаются островками, изолированными и окруженными нашими войсками, не имея путей для подвоза продовольствия и снаряжения. Если королю удастся снять с них блокаду и вернуть контроль над прилегающей территорией, он создаст мощный плацдарм на юге, с которого может предпринять дальнейшее наступление в северном направлении. Мы не можем позволить ему добиться этого.

– Наш план, – решительно продолжал Уоллес, – состоит в том, чтобы разорить земли вдоль границы, через которые придется продвигаться королю с его войском. Мы сожжем урожай на корню и угоним с собой скот в Лес. [60]60
  Здесь имеется в виду Селкиркский лес.


[Закрыть]Женщины и мужчины из южных графств смогут уйти на юг, забрав с собой все припасы. Мы не оставим англичанам ничего съестного. Чем дольше они останутся на марше, тем труднее будет королю кормить свою армию.

– Мы должны быть готовы к их приходу, – подхватил Вишарт. – Мы должны забыть прежнюю вражду и работать сообща под руководством нашего хранителя.

Мужчины энергично кивали, одобряя план Уоллеса и соображения, высказанные епископом.

В это самое мгновение Роберт заметил, что Джеймс Стюарт обернулся к нему. Он вздрогнул, поняв, что настал решающий момент, когда сенешаль кивнул ему. Прежде чем кто-нибудь успел заговорить снова, Роберт вышел из толпы и направился к Уоллесу, оставив своих людей удивленно смотреть ему вслед.

– Мы решили избрать этого человека нашим хранителем, – охрипшим от волнения голосом произнес Роберт, показывая на Уоллеса. – Но он всего лишь сын рыцаря.

– Вы смеете возражать против его избрания? – требовательно окликнул его Адам.

Остальные насмешливыми и презрительными выкриками поддержали его.

– Совсем напротив, – ответил Роберт. – Я всего лишь предлагаю, чтобы человек, добившийся того, чего сумел достичь Уильям Уоллес, человек, ставший единственным хранителем Шотландии, носил титул, соответствующий его доблести и отваге. – Он повернулся лицом к толпе. – Я, сэр Роберт Брюс, граф Каррик, готов оказать Уильяму Уоллесу честь и произвести его в рыцари. – Он взглянул на Уоллеса. – Если он согласен преклонить передо мной колено.

Слабые возражения утонули в радостных воплях сторонников Уоллеса. А лидер повстанцев не сводил взгляда с Роберта. Долгое время казалось, что он так и останется стоять неподвижно. Наконец, когда аплодисменты сменились настороженной тишиной, Уоллес шагнул к Роберту. Лицо его было непроницаемо. Но он едва слышно пробормотал несколько слов, и Роберту пришлось напрячь слух, чтобы расслышать их.

– Я все равно не стану вашим поклонником.

Но, обнажая меч, чтобы посвятить в рыцари Уильяма Уоллеса, опустившегося перед ним на одно колено, Роберт понимал всю силу и значимость этого жеста. Поймав ненавидящий взгляд лорда Баденоха, стоявшего над ним на платформе, он увидел, что и Комин сознает это.

61

Всю весну и удушливо жаркое лето Англия готовилась к войне. Из дворца во все стороны летели королевские приказы, призывающие мужчин на службу, от знатных лордов со своими дружинами до последнего бедного пехотинца в шерстяной тунике с охотничьим ножом. По всему королевству собирали арбалетчиков. На службу призвали даже охотников из Шервудского леса, и вербовщики исколесили вдоль и поперек всю северную Англию и графства покоренного Уэльса, набирая воинов для участия в конфликте. В результате повестки о призыве в пехоту получили более двадцати пяти тысяч мужчин, включая большой контингент стрелков из длинных луков из Гвента.

Фермеры откладывали в сторону плуги, а кузнецы – молоты, чтоб взять в руки оружие. Молодежь, привлеченная обещанием высокого жалованья, с охотой шла на службу, вооружившись луками и стрелами. Штопались дублеты, шлемы очищались от ржавчины, латались кольчуги и точились мечи. В разгар лета на марш выступили валлийские пехотинцы, двигаясь нескончаемой вереницей вдоль побережья и переваливая через горные массивы Кадер Идриса и Сноудона, медленно, но неотвратимо приближаясь к Карлайлу и северной границе. Королевские чиновники наведывались в лабазы, пивоварни и на рынки, чтобы запастись пшеницей и овсом, закупить бочки с вином, пивом и солониной. Прочие припасы должна была поставить Ирландия. Торговые моряки Пяти портов работали не покладая рук, готовя корабли в Дувре, Рае и Хайте для транспортировки провизии. В Ла-Манше была организована морская блокада, чтобы не дать какому-нибудь французскому судну прорваться к шотландскому побережью. После неудачной кампании во Фландрии королю Эдуарду удалось заключить перемирие с королем Филиппом, но он все равно решил не рисковать. В конце концов, его воинственный и вероломный кузен и раньше имел обыкновение нарушать соглашения.

Все это время, пока готовились припасы, амуниция и вербовались солдаты, английские клирики тоже не теряли времени даром, раздувая пламя ненависти. В городах и деревнях по всей Англии именем Уильяма Уоллеса пугали детей, а взрослые приходили в ярость, слушая рассказы о том, как этот зверь в облике человеческом насиловал монахинь и ради развлечения пытал священников. Его налет на Нортумберленд оброс самыми невероятными подробностями. Говорили, что однажды кровожадные скотты заперли две сотни учеников в школе к Гексхаме, а потом подожгли здание. Говорили, что Уоллес смеялся, глядя, как в огне погибают дети. Его именовали не иначе как трусом, гнусным разбойником и убийцей. В Лондоне чучело Уоллеса, обряженное в короткую тунику горца, сожгли под восторженные вопли и улюлюканье взбешенной толпы.

По всем графствам разносился набатный звон, призывающий к оружию, и король Эдуард перенес свою резиденцию в Йорк. Здесь он выжидал, с непроницаемым выражением лица и в угрюмом молчании. Враждебность его баронов, вызванная развязанной им войной в Гаскони, улетучилась после сокрушительного поражения, нанесенного войскам Варенна и Крессингэма. Доблестные мужи Англии объединились в стремлении уничтожить Уоллеса и его армию крестьян, отомстив за гибель друзей и родичей, павших в бою на болотистых лугах у стирлингского моста. Повстанцы приходили и уходили, мятежи вспыхивали и гасли. Не в первый раз английская армия терпела поражение в бою, но масштаб этого разгрома поверг в шок даже бывалых ветеранов. Погибли тысячи пехотинцев и лучников, но вместе с ними пали и сотни рыцарей. Никто не требовал выкупа, никто не предлагал произвести обмен пленными. Благородные дворяне, которым редко грозила безвестная смерть на поле брани, вдруг лицом к лицу столкнулись с вероятностью того, что их будут убивать, как простых солдат. И эта перспектива приводила их в бешенство.

Для Эдуарда поражение стало особенно горьким. Его покорение Шотландии было одной из самых быстрых и легких кампаний, которые когда-либо предпринимались королями. Захватив Камень Судьбы, вынудив шотландских вельмож присягнуть себе на верность или заточив их в темницу, а потом и свергнув Баллиола, он, казалось, имел все причины торжествовать победу. Но Уильям Уоллес, которого он счел не заслуживающим внимания деревенским увальнем, разрушил все его радужные надежды. Его зловещая тень нависла над королевством, угрожая устроить англичанам новую Гасконь. Эдуард прекрасно понимал, что еще одна длительная военная кампания еще сильнее обозлит его баронов и заставит объединиться против него. Сейчас они поддерживали монарха, Круглый стол встал на его сторону, Рыцари Дракона жаждали крови, но что будет через пять месяцев или через год? Эдуарду не хотелось узнавать это на собственном опыте. Он вознамерился раз и навсегда покончить с Уоллесом и теми, кто примкнул к нему.

В начале июня рыцари собирались вместе со своими лордами под стенами замков, в окружении оруженосцев, знаменосцев и повозок с палатками и амуницией. В городах и деревнях вдоль северной границы мужчины целовали своих жен на прощание и уходили на рыночные площади, где формировались отряды солдат. Им раздавали полоски белой ткани с красным крестом Святого Георга, и мужчины с гордостью повязывали этот знак отличия повыше локтя. Нервные и возбужденные, особенно те, кто еще никогда не сражался на войне, они одергивали туники и подгоняли ремешки шлемов под командные окрики вербовщиков и шерифов. Вздымая дорожную пыль, потеющие и стонущие под палящим летним солнцем, эти отряды двигались на север, на соединение с армией валлийских пехотинцев, формирующуюся на границе.

С юга плыли корабли с продовольствием и снаряжением, погружая весла в мертвый штиль моря и медленно продвигаясь вдоль восточного побережья Англии. Вдали, над Северным морем, громоздились грозовые тучи, сверкая вспышками молний, за которыми тянулась сплошная полоса ливня. Моряки с тревогой поглядывали на чернеющее небо и гребли, гребли, гребли. Ветра не было. Воздух застыл в неподвижности.

Изнемогая от голода и усталости, опустив голову, с нечеловеческим упорством они шли по полям, и стертые в кровь ноги отзывались болью на каждый шаг. Рассвет занимался над праздником Святой Марии Магдалины, и небо в восточной части светлело, наливаясь непроницаемой белизной. Солдаты английской армии уже ощущали в воздухе наступление очередного душного и жаркого дня.

Хэмфри де Боэн ехал в свите отца, графа Херефорда и Эссекса, констебля Англии. В тусклом свете он видел лица отцовских рыцарей, за которыми двигались его товарищи: молодой Томас, ставший графом Ланкастером после смерти брата короля, Эймер де Валанс, также потерявший отца на войне во Франции, но который получит графство Пемброк только после смерти матери; Роберт Клиффорд; Генри Перси; Ральф де Монтермер; Ги де Бошам. Их обожженные и искаженные яростью лица заросли колючей щетиной, но, несмотря на явную усталость, ими двигало мрачное осознание общей цели, которого до сегодняшнего утра Хэмфри у них не замечал. Это подбадривало его и поднимало настроение, поскольку пепельно-серое небо освещало впереди угрюмый и безрадостный ландшафт, где над почерневшими полями все еще вились слабые дымки от сожженного на корню урожая.

Начиная от Роксбурга, через весь Лодердейл вплоть до самого Эдинбурга английская армия шла по выжженной и мертвой земле. Солдаты понуро брели мимо брошенных деревень с распахнутыми настежь дверями пустых погребов и отравленными колодцами, в которых плавали облепленные мухами трупы овец, и решимость поскорее сразиться с неприятелем неуклонно ослабевала от жары и запустения. Отряды пехоты регулярно врывались в поселения в поисках местных жителей, но никого не находили. Уоллес и его армия как сквозь землю провалились. На горизонте к западу медленно вырастала громада Селкиркского леса, и его угрюмые и мрачные очертания наводили на мысль о засадах и ударах в спину, а небо на востоке хмурилось в предвестии скорой грозы.

И поздним вечером с моря все-таки пришел ураган, и молнии превратили ночь в день. Разверзлись хляби небесные, люди мгновенно промокли до нитки, а поля превратились в непроходимые болота. Но на следующее утро армия вновь двинулась под аккомпанемент грома, рокочущего над головой. За ночь доспехи успели покрыться налетом ржавчины, а мокрые попоны тяжело хлопали лошадей по ногам. Грязь коркой высыхала прямо на теле, люди и животные одинаково страдали от назойливых мух, которые лезли в рот и глаза. Марш превратился в настоящую пытку, но, только добравшись до окраин Эдинбурга, англичане узнали настоящую цену урагана – кораблей с продовольствием и снаряжением, которые уже должны были ждать их в порту Лейт, не было.

Оставив часть своих войск дожидаться прибытия вспомогательных судов, король Эдуард повел остальных в вотчину своих союзников, рыцарей-тамплиеров, Тампль-Листон, к западу от города. Здесь английская армия разбила лагерь за стенами замка ордена храмовников и принялась ждать, голодная и злая, припасов и сообщений от лазутчиков, разосланных королем, о местонахождении врага. В садах тамплиеров нашлись незрелые яблоки, да в полях, чудом уцелевших от сожжения скоттами, осталось немного гороха, но этого было явно недостаточно, чтобы пополнить и разнообразить скудный рацион. Дни тянулись нескончаемой чередой, а корабли все не появлялись на горизонте, и известий от лазутчиков тоже не поступало. Валлийцы, взбешенные скудным питанием, взбунтовались и заявили, что лошади рыцарей питаются лучше их. Воины, сходящие с ума от голода и жажды, дрались из-за нескольких капель дождевой воды и костлявых тушек птиц и зайцев. Когда, наконец, один корабль, укрывшийся от шторма в прибрежной гавани, все-таки дополз до Лейта, его груз на повозках доставили в армию, но в бочках оказалось одно только вино. Король в минуту отчаяния приказал раздать его недовольной пехоте, и в последующей пьяной драке между английскими и валлийскими солдатами погибли более сотни человек. То, что начиналось как стремительный бросок на север с целью найти и уничтожить врага, превратилось в утомительную и жестокую борьбу за выживание.

В конце концов, когда уже начало казаться, что английская армия попросту вымрет от голода в чистом поле или разбежится куда глаза глядят, под хриплые крики изможденных мужчин из Лейта прибыли повозки с зерном, мясом и пивом. К вечеру того же дня, когда солдаты насытились, а их настроение заметно улучшилось, прибыл отряд под командованием графа Патрика Данбара и графа Ангуса. Двое скоттов, оставшихся верными Эдуарду, привезли известия о противнике. Уоллес и его армия находились не далее чем в десяти милях отсюда, встав лагерем в окрестностях города Фолкирк.

Глядя вперед, поверх голов отцовских рыцарей, Хэмфри видел королевский штандарт, ясно различимый в предрассветных сумерках. На ярко-алом поле золотом сверкали три льва. Эдуард и его рыцари возглавляли авангард. Прошлой ночью, оставив позади Тампль-Листон, английская армия заночевала под открытым небом. Король спал на голой земле вместе со своими воинами, и в темноте его конь, Байярд, наступил на него, сломав Эдуарду два ребра. Слухи о том, что король ранен, быстро разлетелись по лагерю, и воины встревожились. Но Эдуард пренебрег увещеваниями лекарей и, после того как паж застегнул на нем тесный пластинчатый панцирь, поднялся в седло, к вящему восторгу наблюдавшей за ним армией. Но Хэмфри видел, как неловко сидит в седле король и как морщится от боли всякий раз, когда Байярд спотыкается на неровной дороге. Хотя, с другой стороны, было совершенно ясно, что ничто не в силах заставить Эдуарда отказаться от своих планов.

Вслед за авангардом ехали графы, каждый со своим эскортом. Сэр Джон де Варенн ничем не выделялся среди них. Граф Суррей испытывал унижение после сокрушительного поражения при Стирлинге, а учитывая смерть Крессингэма, он сполна ощутил на своей шкуре всю силу недовольства короля. Позади графов покачивались в седлах пятьдесят рыцарей-тамплиеров в белых накидках с огромными ярко-красными крестами. Следом двигались лучники: арбалетчики из Гаскони, охотники из Шервудского леса и стрелки из длинных луков из Южного Уэльса. Далее громыхал длинный обоз, и колеса повозок переваливались по колдобинам и выбоинам на высохшей земле. Замыкающими шли несколько колонн пехоты общей численностью более чем в двадцать пять тысяч человек.

Это была огромная армия, и Хэмфри еще никогда не видел ничего подобного. При виде нескончаемой шеренги войск, ощетинившейся копьями и стягами, сердце его преисполнилось гордости и он повыше поддернул щит с драконом на руке. Липкий страх, вызванный боязнью не дожить до встречи со скоттами на поле боя, исчез, и ему на смену пришла холодная уверенность. Мятеж уже набил им оскомину, особенно Хэмфри, винившему себя за то, что доверился человеку, который оказался самым подлым предателем. Он мрачно думал о том, как встретится с бывшим другом на поле битвы, но, по словам графа Данбара, Роберт Брюс отступил в свою штаб-квартиру в Эйре. Его отсутствие изрядно удивило Хэмфри, потому что, как говорили, шотландская знать почти в полном составе присоединилась к войскам Уоллеса, включая Коминов, которых король жаждал захватить в плен с особенным нетерпением после того, как они отплатили ему предательством за освобождение. Впрочем, если сегодня победа будет на их стороне, пройдет совсем немного времени и все те, кто осмелился восстать против своего короля, получат по заслугам, включая Роберта Брюса.

Услышав крики, Хэмфри очнулся от тягостных раздумий. Воины показывали куда-то вперед. Там, вдали, склоны холмов ощетинились тысячами копий, тускло блестевшими в предрассветных сумерках.

Рука юноши дрожала от тяжести двенадцатифутового копья, древко которого стало скользким от пота, и тупой конец оружия с железным наконечником еще глубже погрузился в землю.

– Держи его ровно, Дункан!

Дункан вздрогнул и обернулся. На него в упор смотрел Керальд. Синие вены вздулись на шее мужчины, но его правая рука уверенно сжимала копье, а вот левая, на которой недоставало двух пальцев, явно причиняла старшему товарищу нестерпимую боль. Кожа на месте свежих обрубков почернела и вздулась.

Керальд ухмыльнулся в бороду, хотя, пожалуй, страдания в его улыбке было больше, чем злобного веселья.

– Покажем этим собакам-южанам, как умеют драться шотландцы! – заорал он, перекрикивая шум схватки.

Несколько человек, стоявших рядом в шеренге, хрипло рассмеялись, но остальные сосредоточенно молчали, стараясь удержать свои копья в ожидании очередной атаки английской тяжеловооруженной конницы. Вдали поворачивали боевые жеребцы – это английские рыцари перестраивались после неудавшейся попытки прорвать ряды ощетинившихся остриями копий воинов. Ревели рога, командиры выкрикивали распоряжения, и их хриплые голоса страшно разносились в неподвижном воздухе.

Уильям Уоллес расположил свои оборонительные круги, или шилтроны, [61]61
  Шилтрон – плотное круговое построение с копейщиками в первых рядах. В буквальном переводе на русский – «движущийся лес». Изначально, при Уоллесе, построение было чисто оборонительным (тогда первыми в средневековой Европе шотландцы применили длинные «пехотные» копья). Брюс при Бэннокберне привел его в движение, заставив англичан сражаться на неудобной для них территории.


[Закрыть]как он называл их, на возвышенности между лесом Календар-вуд и болотистыми берегами речушки Уэстквортерберн, неподалеку от города Фолкирк. В каждом кольце насчитывалось около двух тысяч воинов, выстроенных лицом наружу и образующих гигантский круг. Позади первого ряда стоял второй, выставив над головами товарищей зазубренные наконечники. В промежутках между шилтронами Уоллес расставил лучников под командой Джона Стюарта, младшего брата сенешаля. А еще дальше, на опушке леса, под нависающими ветвями скрывалась кавалерия шотландцев. Повернув голову, Дункан мог видеть всадников на гребне холма, ожидающих сигнала ввязаться в драку. Англичане рассыпались по склонам холмов внизу. Дункан не знал, сколько их там всего, но ему казалось, что против них выступили все орды ада. Над просторным полем боя нависало пепельно-серое небо.