Текст книги "Отважное сердце"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)

Роберт хранил молчание. Уоллес мог и впрямь быть человеком без роду и племени, досадной помехой, но его мятеж против администрации короля Эдуарда стал камнем, брошенным в пруд, от которого по воде во все стороны побежали круги. Роберт не знал о нем почти ничего, только то, что он отказался принести присягу королю во время английской оккупации. Уоллес, сын рыцаря, схлестнулся с людьми короля в городке Ланарк, после чего был объявлен вне закона. И с тех пор в пограничье ходили легенды о его нападениях на английские поселения, сопровождаемые слухами о все новых беспорядках по всей Шотландии.

– На самом деле короля тревожит, – продолжал его отец, – предательство сэра Уильяма Дугласа. Не успели его освободить из Бервика, как он присоединился к Уоллесу. Мятеж нескольких разбойников – одно дело, а вот отступничество благородного дворянина, подобного Дугласу, – совсем другое. Эдуард опасается, что его измена может вдохновить и остальных. С Уоллесом будет покончено в свое время. Сейчас самое главное – разобраться с Дугласом. Учитывая недавнюю гибель своего брата Эдмунда в Гаскони, король Эдуард сосредоточился на войне с Францией. Он не может заняться этим вопросом лично, посему поручил мне разобраться с ним. Пока Дуглас сражается вместе с большей частью своих рыцарей, принадлежащий ему замок защищают лишь его супруга и небольшой гарнизон. Я должен захватить в плен его жену и сына. Они будут взяты под стражу в Англии, и тогда Дуглас станет благоразумнее.

– Когда вы уезжаете? – спросил Роберт. Слова отца невыносимой тяжестью легли ему на сердце.

Лорд встретил взгляд Роберта, и в его глазах засветилось презрение.

– У меня достаточно забот и здесь, это очевидно и не нуждается в пояснениях. Этим займешься ты. – Не ожидая ответа, он продолжал. – Ты отправишься завтра прямо с утра, поедешь в Лохмабен и поднимешь людей Аннандейла. Конечно, замок Дугласа обороняет лишь небольшой гарнизон, но для того, чтобы взять его, потребуется сила. Привези жену и сына Дугласа ко мне. – Когда Роберт не сделал и движения, чтобы уйти, лорд раздраженно нахмурился. – В чем дело?

Эмоции Роберта нашли выход и, подобно струе пара, вырвались наружу, напрочь снося крышку котла, внезапные и обжигающие.

– А если вы бросите эту женщину и ее ребенка к ногам Эдуарда, отец, то как он вознаградит вас за послушание? Вы надеетесь, что троном? Или просто погладит по головке?

Старший Брюс выпрямился, и вся краска отхлынула у него от лица. Рука его непроизвольно дернулась, сметая со стола королевский приказ. Тот упал на пол, и большая восковая печать треснула по центру.

– Ты исполнишь свой долг, – напряженным голосом произнес он, – или лишишься своих земель. – Потянувшись за кубком, он жадно схватил его. – И, в любом случае, уберешься с моих глаз.

Легкий ветерок холодил Роберту лицо, когда он смотрел на небесно-голубой рассвет. Брюс купался в лунном свете, и пот блестел на его ребрах и мускулах плеч и груди. Всего лишь через месяц он отпразднует свой день рождения. Двадцать три года не прошли даром для его тела, оно стало высоким и стройным, как у деда, закаленное более чем десятилетием постоянных тренировок. Широкие плечи переходили в длинную спину, на которой перекатывались бугры мускулов, и руки, перевитые узлами вен. В минувшем году на его груди начали расти мягкие темные волосы, тонкой полоской спускаясь к пупку и ниже, где вновь густели. Здесь и там его мраморную кожу испещряли шрамы; одни были получены в боях, другие – во время тренировок. Это было тело уже не мальчика, а мужчины. Тем не менее, несмотря на всю силу, он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным.

Под ногами у него насыпь, на которой высилась главная башня замка Лохмабен, сбегала к беспорядочному нагромождению зданий во внутреннем дворе. А еще дальше, за частоколом и деревьями, невесомым облаком вытянулось озеро Кирк-Лох, гладь которого сверкала, подобно зеркалу. Глядя на него, Роберт почувствовал, как его захлестывают воспоминания из другой жизни. Он приехал сюда тринадцатилетним мальчишкой, едва вырвавшимся из-под тягостной опеки отца. Это здесь, в Лохмабене, он научился охотиться и сидеть на совете вместе с достойнейшими мужьями королевства; здесь он впервые познал женщину, здесь его семья скорбела о потере трона и здесь дед передал ему право потребовать его обратно. Именно здесь, в самом сердце Аннандейла, меч графа Мара сделал его рыцарем. Здесь он женился на Изабелле и зачал Марджори.

Но, невзирая на всю паутину исторических событий, накрепко привязавших его к этому месту, Роберт чувствовал себя здесь чужим. Ландшафт более не узнавал его, как, впрочем, и духи прошлого. Все изменилось с тех пор, как он помог похитить Камень Судьбы с алтаря аббатства в Скоуне. Образ деда, некогда яркий и живой, померк, как будто даже воспоминания покинули его, страшась нелицеприятной правды. Возможность провести зиму в Карлайле он воспринял с облегчением. А возвращение в Шотландию, чтобы поднять вассалов отца для нападения на замок Дугласа, тяжким бременем легло ему на сердце.

Услышав, как скрипнула кровать за спиной, Роберт отвернулся от окна. Комната, некогда бывшая спальней деда, оставалась погруженной в полумрак, и лишь из камина сочился тусклый медно-золотой отблеск углей. Круглая комната главной башни казалась пустой и голой, несмотря на все усилия слуг подготовить ее для нового обитателя. Древняя кровать, починенная после варварского обращения с ней Коминами во время их недолгого владычества, была застелена льняными простынями и шерстяными одеялами. Несколько сундуков с его вещами – одеждой, амуницией и оружием – выстроились в ряд вдоль стены под старинным обветшалым гобеленом, на котором рыцари на черных жеребцах гнались за белым оленем. Подушки были раскиданы по полу, а покрывала смяты. Из-под простыни выглядывала стройная ножка. Шерстяное одеяло задралось, обнажая округлое бедро, а дальше стыдливо прикрывало нижнюю часть спины и лопатки, и без того полускрытые массой спутанных темных волос. Рука, выглядывающая из-под одеяла и обнимающая подушку, приоткрывала полушарие груди, прижатой к матрасу. Пошевелившись во сне, Катарина повернулась лицом к нему, но глаза ее оставались по-прежнему закрытыми. Спустя мгновение дыхание ее вновь стало спокойным и ровным.

Не желая расставаться с дочерью и оставлять ее в Карлайле, Роберт привез с собой в Аннандейл бывшую служанку жены и кормилицу, Джудит, вместе с эскортом из рыцарей и оруженосцев. Три ночи тому, после празднества, устроенного им в честь одного из вассалов отца, во время которого он сидел молча и пил в одиночестве, Роберт позвал Катарину к себе в опочивальню. Служанка не сопротивлялась, когда, жарко дыша ей в шею вином и непослушными от выпитого пальцами расстегивая на ней платье, он увлек ее к себе в постель. Ему отчаянно нужен был выход, нужно было излить куда-то свое отчаяние и раздражение. На следующую ночь она вернулась уже по собственной воле.

Роберт еще несколько мгновений смотрел на спящую Катарину, а потом подошел босиком к своей одежде, кучей сваленной на полу, и принялся тихонько натягивать штаны и сорочку, чтобы не разбудить ее. Сегодня ночью она дала ему все, в чем он так нуждался. Подхватив под мышку сапоги для верховой езды, накидку и меч, он отворил дверь и начал спускаться из еще полутемной башни.

Внизу его встретил долговязый и светловолосый Кристофер Сетон, который, как оказалось, стоял на страже нынешней ночью. Кристофер был одним из тех, кто сопровождал Роберта в этом предприятии. Единственным – и заметным – исключением стал его брат, оставшийся помогать отцу в обороне Карлайла. После окончания войны Эдвард вообще пожелал осесть в Аннандейле, поскольку в городе ему не нравилось. Злой и мрачный, он повадился проводить свободное время в тавернах, бездумно просаживая деньги на петушиных боях и затевая драки с посетителями. По мере сил он старался избегать и Роберта, и отца, обвиняя обоих в своей вынужденной ссылке в Англию.

– Добрый день, сэр, – сказал Кристофер, распахивая перед ним дверь.

Роберт кивнул в ответ на приветствие оруженосца. Не желая, впрочем, вступать в разговор, он зашагал вниз по крутой тропинке, которая вилась вдоль всей насыпи, на ходу пристегивая перевязь с мечом. Тяжесть оружия стала уже привычной и успокаивающей, поскольку в последнее время он не расставался с ним. Проходя мимо псарни, он услышал жалобное поскуливание и увидел Уатачу, которая выскочила из своей конуры и бросилась к деревянному забору, приветствуя его. Он негромко поцокал языком, но, не останавливаясь, зашагал к воротам в частоколе, которые вели вниз, в город. Роберт шел без всякой цели, ему просто необходимо было побыть одному в этот рассветный час. Замок вскоре проснется, начнется очередной шумный день, и прибудут новые вассалы, чтобы принять участие в готовящемся походе. А Роберту сейчас нужна была ясная голова, для чего ему требовались тишина и уединение. Завтра он собирался выступить маршем в Дугласдейл во главе отряда отцовских воинов, чтобы похитить женщину и ее ребенка. А для этого нужно было сначала заставить замолчать голоса из прошлого.

Роберт вышел из ворот и зашагал по улицам. Несмотря на ранний час, жители уже начали просыпаться. Он прошел мимо фигуры, закутанной в плащ с капюшоном, присевшей у лавки кузнеца, у ног которой на земле лежала старая черная собака. Через несколько шагов в тени дверного проема Роберт заметил мужчину и женщину, слившихся в поцелуе. Откуда-то спереди долетел грохот колес ручной тележки. На рыночной площади высилась церковь, отбрасывая квадратную тень в лунном свете. Сделав несколько шагов по открытому пространству, Роберт приостановился, вспоминая минувшие дни, окрашенные солнечным светом радости и надежды. Он вспомнил, как ехал по этим улицам, возвращаясь с охоты, когда усталые лошади были покрыты пылью, а мужчины весело перекликались с его дедом. Он вспомнил гордость, которая охватывала его всякий раз, когда он слышал неподдельное уважение в их голосах.

Роберт продолжил свой путь через площадь. Оказалось, что сам процесс ходьбы оказывает на него успокаивающее действие. Раз или два ему слышались шаги за спиной, но, оборачиваясь, он никого не видел. Вскоре он вошел в ритм размеренной ходьбы и, дойдя до окраин городка, не стал останавливаться, а углубился в лес, который уже звенел птичьими голосами. Пройдя по тропинке, утоптанной ногами людей и копытами животных, Роберт вышел на берег озера, погруженный в раздумья о своем деде.

«Мужчина, который не способен держать данное однажды слово, недостоин называться мужчиной».

Старый лорд часто повторял эти слова. Роберт присягнул на верность королю Эдуарду и дал клятву Хэмфри де Воэну и Рыцарям Дракона, что будет защищать дело монарха. Несмотря на противоречия, которые раздирали его изнутри после кражи Камня Судьбы, он не мог в одночасье забыть об этом. Настоящий рыцарь, человек чести, никогда не нарушит своего слова. Уж чему-чему, а этому дед научил его. Но как быть, если мужчина дал две клятвы, одна из которых противоречит другой? Что ему делать тогда?

Луна поднялась высоко и стала совсем маленькой – ее свет более не мог соперничать с проблесками нарождающегося дня. Темное зеркало озера было неподвижным, и лишь иногда по нему скользили тени пролетающих птиц. Вдалеке, на другом берегу, из-за деревьев выглядывала зловещая громада замка. Роберт уже мог различить дымки, поднимающиеся из его внутреннего двора. К этому времени слуги уже проснулись и сейчас готовят завтрак, растапливают очаги и кормят животных. И вдруг из леса у него за спиной в небо с карканьем взлетели шесть ворон.

Роберт закрыл глаза и стал слушать тишину, когда птицы улетели. И тогда он услышал их: легкий, едва уловимый треск сучьев и шелест травы. Он потянулся к мечу и выхватил его из ножен, одновременно разворачиваясь на звук и напряженно вглядываясь в темноту. Взгляд его уперся в согбенную фигуру в коричневой накидке с капюшоном, которая направлялась к нему. Когда он увидел большого черного пса, устало трусившего рядом, то сообразил, что именно их видел за воротами замка. Поначалу он решил, что это попрошайка. Но, когда фигура вышла из тени деревьев, Роберт понял, что кто бы это ни был, он опирается на палку, с трудом переставляя ноги. Из-под низко надвинутого на лицо капюшона выбивались длинные спутанные пряди пепельно-седых волос. Роберт разглядел морщинистую шею, опущенные вниз уголки губ и отвисающую челюсть.

– Кто ты?

Фигура откинула с головы капюшон накидки.

Роберт молча уставился на суровое лицо, на котором годы оставили свой жестокий след. Прошло много лет с той поры, как они виделись в последний раз, но он моментально узнал ее.

– Эффрейг? – пробормотал он, опуская меч.

– Я шла за тобой от замка. – Голос ее звучал хрипло и едва слышно. – Я поняла, что это ты, по твоей одежде.

Роберт опустил взгляд на собственную накидку, украшенную гербом Каррика.

– Иначе я не узнала бы тебя. – Хриплый голос Эффрейг смягчился от изумления. – Того мальчика, которого я знала, больше нет. Передо мной стоит мужчина.

Ее гэльский походил на давно забытую песнь. После смерти матери Роберт разговаривал, в основном, на французском или шотландском наречии. Он тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие при виде нее воспоминания.

– Когда ты пришла сюда? – Он подумал о том путешествии, которое ей пришлось совершить из Каррика, проведя несколько дней в дороге, а быть может, и более, учитывая ее возраст. – И зачем?

– Ко мне приходила Бригитта. Ее муж, возвращаясь из Эдинбурга, услышал, что ты здесь. Он сказал, что граф Каррик поднимает мужчин Аннандейла.

– Бригитта? – Имя всколыхнуло воспоминания о худенькой, как щепка, девчонке с неопрятными жидкими волосами.

– Ты поднимаешь людей своего отца ради того, чтобы идти на Каррик? – Тон ее голоса был резким и требовательным, но в нем звучала надежда.

– На Каррик? – Роберт нахмурился. Неужели этой старой женщине известно нечто такое, чего не сказали ему вассалы? – Но в Каррике нет войны.

– Войны нет. Но борьба есть. Большая борьба, великая. – Когда она, хромая, подошла к нему, черный пес неспешно последовал за нею.

И тут Роберт увидел белые, незрячие глаза собаки. Он мельком подумал, а не одна ли это из тех двух гончих, которых она держала в те времена, когда они только познакомились, – и которая укусила его брата Александра.

– Нам, зажатым между Эйром и Галлоуэем, приходится очень нелегко. – Исхудавшее лицо Эффрейг было мрачным. – Солдаты одного англичанина по имени Перси наседают на нас с двух сторон. Жалобы на них подавляются еще до того, как мы успеваем их подать, взятками или силой. А за нашими границами дела идут еще хуже. Бригитта принесла мне новости из Эйршира, и многие приходят ко мне, моля облегчить их страдания. А страданий у нас много, и в городах, где ныне полно английских солдат, и в деревнях, где налоги оставляют детей голодными. Я слыхала о мужчинах, повешенных без суда и следствия, о разграбленных домах, о женщинах… – Она сделала паузу. А когда заговорила опять, голос ее перешел в едва слышный шепот. – После восстания Уильяма Уоллеса стало еще хуже, но, по крайней мере, он дал своим людям надежду. И я пришла, сэр Роберт, чтобы узнать, можем ли мы надеяться на вас. Нашего лорда и господина.

Несколько долгих мгновений Роберт не знал, что сказать. Более всего его душила ярость: на то, что она принесла ему известия, которые обязаны были сообщить Эндрю Бойд и другие его вассалы, на то, что она сочла себя вправе сделать это, и на себя – за то, что не знал о страданиях своих людей.

– Я здесь по приказу отца, – стиснув зубы, сухо ответил он. – Но я намерен вернуться в Каррик, как только исполню порученное мне здесь дело. Я знаю сэра Генри Перси. Я лично поговорю с ним.

– Поговоришь с ним? – Казалось, морщины на лице Эффрейг стали еще глубже. – Когда я услышала о твоем союзе с англичанами и их королем в начале войны, то сперва не поверила. Твой отец, да. Но ты? Твой дед выплакал бы глаза от стыда, доживи он до этих дней.

Роберт прищурился, чувствуя, что гнев грозит вот-вот вырваться наружу.

– Ты забываешь, что мой дед служил и Эдуарду, и Генриху. Так что я – не первый Брюс, который состоит на службе у короля-англичанина.

– Он мог служить им, но только не во вред своему королевству. Он никогда не сделал бы этого, если бы требовалось причинить зло его людям! – Она вперила в него дрожащий костлявый палец. – А ты и твой отец забросили свои земли! Вот уже более трех лет люди Каррика вынуждены обходиться без своего лорда.

Собака, уловив враждебные нотки в тоне хозяйки, глухо заворчала.

Роберт стоял на месте, возвышаясь над Эффрейг, и в ноздрях его завяз запах гниющей, прелой земли, исходящий от нее. Накидка старухи была заляпана грязью.

– Как ты смеешь разговаривать со мной таким образом? Ты ничего не знаешь о моей жизни!

Старуху не напугала ни угроза в его голосе, ни меч в его руках.

– Зато я знаю, что ты поворотился спиной к тому славному наследству, которое было тебе завещано. Это я знаю точно.

Роберт открыл было рот, но потом молча шагнул в сторону, не желая более выслушивать ее гневные и справедливые упреки.

– А как же трон твоего народа, увезенный в чужеземной повозке? – окликнула она его, и голос старой колдуньи прозвучал хрипло, как воронье карканье. – Как насчет того холма, что отныне опустел?

Роберт обернулся, раздираемый стыдом и страхом, думая, что ей известно о том, что и он принимал участие в краже.

– Многие века короли Шотландии появлялись в Скоуне. Неужели более не будет ни одного, кто встал бы на холме Мут-Хилл, слушая, как из глубины веков звучат голоса его предков? Наше королевство потеряло свою душу, Роберт.

Он более не видел и следа обвинений в ее лице, одну только печаль. Она никак не могла знать о том, что он наделал. Догадывайся она об этом, то прокляла бы землю, на которой он стоял. Какая-то часть его души пожалела о том, что это не так.

– Вот уже более полувека твоя семья имеет право претендовать на трон. Не понимаю, почему ты не борешься за него, как хотел того твой дед. Или почему ты служишь человеку, который отнял у тебя это право?

И вдруг на Роберта снизошло озарение. С необычайной яркостью он вспомнил тот день, когда дед сказал ему, что он станет рыцарем, день, когда его отцу пришлось отречься от графства Каррик. Он видел в Лохмабене Эффрейг, разговаривавшую со старым лордом. Тогда она со странной нежностью коснулась его лица. Как он мог забыть об этом?

– Так это была ты? Это ты посоветовала деду передать право на трон мне?

Губы старой колдуньи сжались в тонкую линию.

– Как же глупа я была! Мне уже тогда следовало понять, что ты весь пошел в своего отца.

Роберт покраснел до корней волос.

– Убирайся. Тебе нет никакого дела до меня или моей семьи. Больше нет.

Когда он решительно зашагал обратно через лес, сердито отводя от лица ветки, ее голос хриплым эхом толкнул его в спину.

– Разумеется, я уйду. Потому что здесь более нет надежды.

47

Мальчик ухватился за поросшие мхом камни парапета и перевалился через стену, задыхаясь от напряжения. Позади него на ветру трепетал флаг его отца. Он принялся вглядываться сквозь бойницы, щуря голубые глаза от солнечных зайчиков, отражавшихся от поверхности небольшого озера, лежавшего под самыми стенами замка. Из зеленых глубин леса, плотным кольцом обступившего крепость, медленно выдвигалась небольшая армия. Люди и кони двигались стройными рядами, и солнце ослепительно сверкало на кончиках шлемов и остриях копий. Взгляд мальчика впился в штандарт, двигавшийся впереди войска. На белом поле рдел алый шеврон.

–  Ублюдки, – пробормотал он. Спрыгнув с парапета, мальчик повернулся к стягу своего отца, трем белым звездам над голубыми волнами. При виде флага сердце его преисполнилось отваги и гордости. – Мы устроим им достойный прием, – выдохнул он, ныряя в дверцу на макушке башни и сбегая вниз по ступенькам.

Добежав до нижнего этажа, он заметил, что дверь в спальню родителей стоит распахнутой настежь. Оттуда лился трепещущий свет очага и долетали звуки разговора. Мальчик замер, стараясь не дышать, чтобы его не услышали. Вновь зазвучал голос его матери, негромкий и взволнованный.

– Я обращусь к ним. Ведь они же наверняка согласятся выслушать меня, не так ли?

– Их возглавляет граф Каррик, миледи. Молодой Брюс – всего лишь марионетка в руках английского короля. Так, во всяком случае, говорят.

Мальчик подкрался поближе. Говорил Дунегалл, капитан, которого отец оставил командовать гарнизоном замка. Это был верный и решительный воин, но древний, как окружающие холмы, к тому же, страдающий подагрой.

– Я сам выйду к воротам, миледи, и потребую, чтобы мне сообщили, по какому праву они посмели вторгнуться на земли лорда Дугласа.

– Думаю, вполне понятно, зачем они явились, Дунегалл. Мой муж присоединился к Уильяму Уоллесу, и они явились за Джеймсом и мной. Они рассчитывают покарать его через нас. Я не сомневаюсь в этом.

При звуках своего имени мальчик поспешно отступил назад, заслышав угрозу в голосе матери.

– Не беспокойтесь, миледи, эти стены выдержат и не такое.

– После того как здесь побывал Изменник, наши кладовые почти пусты. Мы не сможем продержаться сколь-нибудь долгое время. Брюс и его люди уморят нас голодом, даже если не сумеют пробить ворота и ворваться к нам силой. Нет, я сама выйду к ним.

Голос леди Дуглас звучал нерешительно, она запиналась и делала частые паузы. Но, когда она заговорила вновь, Джеймс распознал в ее тоне холодность окончательно принятого решения. Ему неоднократно приходилось сталкиваться с этим, когда его наказывали за шалости и провинности.

– Я скажу им, что Джеймса здесь нет. Быть может, если я отдам себя в их руки, они удовлетворятся этим. Но, что бы ни случилось со мной, Дунегалл, вы должны пообещать мне, что доставите Джеймса к отцу целым и невредимым.

Джеймс осторожно попятился прочь от двери. Не желая более подслушивать, он помчался вниз по лестнице. Будь его отец здесь, он бы выехал навстречу врагам с таким ревом, что содрогнулись бы стены старого замка, а потом ворвался в их ряды и бился до тех пор, пока земля не потемнела бы от их крови или его собственной. В любом случае, он ни за что не позволил бы своей супруге выехать одной навстречу целой армии. И пусть Джеймсу тоже не на чем было выехать им навстречу – люди отца увели с собой всех боевых коней, за исключением любимой лошадки матери и нескольких ни на что не годных кляч, – зато оружия у него было хоть отбавляй. Сейчас у него при себе был лишь меч, тот самый, с которым он упражнялся весь прошлый год, но оставалась еще оружейная. Ему, в любом случае, понадобится оружие для взрослого мужчины.

А на другом берегу озера Роберт разворачивал в боевые порядки конных рыцарей Аннандейла, пока за ними из лесу продолжали выходить пехотинцы. По обе стороны от него остановились Нес и Уолтер, рыцарь из Каррика, который хорошо послужил ему в Карлайле и которого он назначил своим знаменосцем. Уолтер держал его штандарт высоко поднятым над головой, и красная стрела шеврона вонзалась в самое небо. Копыта коней вязли в топкой почве. Заросли по берегам озера кишели водоплавающей дичью – Роберт уловил мельтешение бронзы и серебра на крылышках птиц, когда приближающиеся люди вспугнули их и они с шумом поднялись из камышей. По другую сторону водного зеркала, на поросшем травой холме, высился замок лорда Дугласа. Он очень походил на Лохмабен: каменная главная башня на естественной возвышенности, укрепленной глиной и бревнами, с внутренним двориком, окруженным частоколом. Единственная разница заключалась в том, что здесь местность вокруг замка густо поросла лесом.

Роберт несколько миль вел свой отряд этими лесами, не удаляясь от реки Аннан, текущей по землям его отца на север, прежде чем свернуть на запад в холмы. Местность постепенно повышалась, переходя в скалистые холмы, густо поросшие буком и дубом, где по дну ущелий вились речушки, обрываясь искрящимися водопадами с крутых склонов. Вдали виднелись темно-синие пики настоящих вершин, предвестники горной гряды, преграждавшей путь на север и запад. Графство Дугласа, приткнувшееся в долине в самой глуши лесов, было мирным и спокойным уголком, где в воздухе стоял густой запах трав.

Сидя верхом на Хантере, который остановился на опушке леса, Роберт, подставив лицо теплым лучам солнца, смотрел на раскинувшийся перед ним мирный пейзаж. Здесь повсюду должна была кипеть жизнь: крестьяне работать, фермеры перегонять скот на летние пастбища, девушки неторопливо направляться к озеру с бельем в корзинах, а сыновья лордов упражняться в стрельбе из лука и отправляться на охоту за своим первым оленем. Но вокруг не было ни души, а ворота замка были заперты крепко-накрепко. И лишь дымки над крышами домов во внутреннем дворе да испуганное блеяние овец свидетельствовали о том, что здесь еще есть жизнь. На макушке главной башни замка развевалось знамя Дугласа. Роберт никогда не встречался лично ни с самим сэром Уильямом Дугласом, ни с кем-либо из членов его семьи, но знал, что супругой лорда была сестра старого друга его деда, Джеймса Стюарта. Сына и наследника Дугласа назвали именно в его честь, ведь он приходился мальчику дядей и крестным отцом.

– Будем разбивать лагерь?

Роберт повернул голову и встретил жесткий взгляд рыцаря, подъехавшего к нему. Джильпатрик был одним из самых верных вассалов отца, хитрым и, в то же время, решительным мужчиной, который помогал им оборонять Карлайл. Роберта всегда изумляло, как отцу удается внушать такую преданность к себе даже тем людям, которые сражались рядом с ним и умирали за него в то самое время, как Комины жгли и разрушали их владения. Он решил, что решение отца поддержать короля Эдуарда оказалось, в конечном счете, правильным, поскольку рыцари Аннандейла были в числе тех немногих, кто сохранил и своего лорда, и свои земли, тогда как другим приходилось мириться с тем, что ими правят английские бароны вроде Варенна или Перси. И как странно, что у него самого отец не вызывал ни малейшей симпатии. И только сейчас Роберт понял, что эти люди не представляли ни малейшей угрозы амбициозным планам его отца. Они были простыми помощниками, сохранявшими ему верность постольку, поскольку это было выгодно и им самим, и их лорду. А вот он ждал своего часа, чтобы занять место отца и унаследовать его состояние, учитывая, что отца и так обошли, отняв у него графство. И, как бы ни восхищался Роберт дедом, он не мог отрицать того, что именно разочарование лорда в своем сыне стало главной причиной отчуждения между ними. Только теперь ему впервые показалось, что он хотя бы начинает понимать, чем вызвана неприязнь отца. Пожалуй, он стал для него зеркалом, в котором тот видел, как проходит мимо него жизнь.

– Пока нет, – ответил Роберт на вопрос Джильпатрика. – Сначала я хочу поговорить с командиром гарнизона. – Он сомневался, что супруга и сын Дугласа с радостью отдадут себя в его руки, но все равно считал, что боевые действия лучше начинать с переговоров.

Распорядившись, чтобы его собственные командиры дали возможность рыцарям отдохнуть и выставили пешие дозоры на тот случай, если неприятель вознамерится нанести им удар в спину, Роберт отобрал шестерых мужчин, которые должны были сопровождать его в поездке к замку. В их число вошли Уолтер, Джильпатрик и оруженосец из Йоркшира, Кристофер Сетон. За последние месяцы Роберт очень привязался к юноше. У молодого человека обнаружились приятные манеры, чем он очень походил на младшего брата Роберта, Найалла, остававшегося всю войну в Ирландии вместе с Томасом. Кристофер обладал той же самой жизнерадостной натурой и желанием сделать приятное, но без подхалимажа. С Кристофером в поход отправился и его шотландский кузен Александр, лорд из Лотиана, старше его на десять лет. Александр Лотиан не вызывал столь мгновенной и безотчетной симпатии, будучи более замкнутым и агрессивным, зато он был умелым мечником. Покидая временный бивак, Роберт кивнул ему, приглашая следовать за собой.

Небольшой отряд приблизился к воротам замка, объезжая озеро по пыльной дороге. Роберта снедало нетерпение. Он старался загнать его поглубже, понимая, что поспешность в таком важном деле способна только навредить. Но и отрицать того, что ему хочется, чтобы все закончилось побыстрее, тоже не мог. Всю дорогу до Дугласдейла у него из головы не шел разговор с Эффрейг, и ее обвинения больно жгли ему душу. Помимо воли он представлял, как Генри Перси и его рыцари охотятся в лесах Каррика, берут без спросу все, что пожелают, из погребов и кладовых, безжалостно подавляя все протесты в зародыше. Ему уже приходилось видеть, как они проделывали то же самое в Уэльсе. Роберт никогда не был особенно близок со светловолосым лордом Алнвиком с его холодной улыбкой, но он знал его достаточно хорошо, чтобы понимать – под его рукой мужчинам и женщинам Эйршира и Галлоуэя приходится несладко. Как, впрочем, и людям его графства, оказавшимся меж двух огней.

– Сэр!

Услышав крик Кристофера, Роберт натянул поводья Хантера. С правой стороны от них в частоколе замка открывались узкие ворота. Роберт придержал коня, видя, как оттуда выскользнула одинокая фигура. Для мужчины она выглядела невероятно худенькой и маленькой, но ее облачение оказалось еще более странным, нежели телосложение. На незнакомце была лишь одна белая туника, подпоясанная ремнем, и никаких доспехов, если не считать огромного шлема, забрало которого было опущено. Металл проржавел, шлем был на несколько размеров больше, чем следовало, и сидел криво. Незнакомец держал перед собой широкий обоюдоострый меч и неуверенно брел прямо к ним по травянистому склону. Рыцари в окружении Роберта хмурились, переводя настороженные взгляды с фигуры на ворота замка и явно ожидая какого-нибудь подвоха. Знаком показав, чтобы они оставались на месте, Роберт вонзил каблуки в бока Хантера и послал коня по направлению к странной фигуре, положив ладонь на рукоять меча, но не спеша обнажать его.

– Я – сэр Роберт Брюс, граф Каррик. Я прибыл сюда по приказанию короля Эдуарда, чтобы взять под стражу жену и сына лорда Уильяма Дугласа, в ответ на его мятежные действия против короны. – Слова эти показались Роберту пустыми и вымученными. В тоне собственного голоса он явственно различал отвращение. Незнакомец ничего ему не ответил. Роберт повторил их вновь, на этот раз громче, осадив Хантера в нескольких шагах от странной фигуры.

– Я буду сражаться с любым воином вашей армии, – последовал гневный ответ от незнакомца. – Но, если я выйду победителем, вы должны отпустить леди Дуглас. – Из-под опущенного забрала голос звучал глухо, но не было никаких сомнений в том, что он принадлежит подростку.