Текст книги "Отважное сердце"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

Сенешаль повернулся к нему. Еще несколько мгновений его лицо ничего не выражало, но вот он наконец решился:

– Меня просили держать это в тайне от вас.

– Что именно? – пожелал узнать Роберт, подходя к нему.

– Наш план. Вишарт и Уоллес составили его несколько недель тому. Они надеялись отвлечь сюда войска, которые, как они были уверены, король Эдуард отправит на подавление восстания. Ирвин находится достаточно близко от Галлоуэя и Эйра, чтобы Перси узнал о нашем намерении дать генеральное сражение, но достаточно далеко от восточного побережья и наших главных крепостей.

– Достаточно далеко для чего?

– Роберт Вишарт намерен связать англичанам руки переговорами о нашей сдаче, в то время как Уильям сможет без помехи продолжить свою кампанию на востоке. Он со своими людьми и стал той наживкой, которая привлекла сюда англичан. А теперь мы задержим их здесь, чтобы дать возможность Уоллесу ускользнуть и закончить то, что он начал. Он рассчитывает собрать остальных своих людей в Селкиркском лесу и уже оттуда двинуться на север, на соединение с Мореем. Цель заключается в том, чтобы захватить как можно больше крепостей и получить возможность отразить любое нападение, которое Крессингэм сможет начать из Бервика.

– А как Уоллес намерен ускользнуть? Разве англичане не заметят его ухода?

– Наш лагерь достаточно велик для того, чтобы мы продолжали делать вид, будто все остается по-прежнему. Вишарт устроил так, что мы будем вести переговоры с англичанами в их лагере, и они не рассчитывают, что Уоллес примет в них участие.

Роберт был ошеломлен. Он попытался понять, какая роль уготована для него во всем этом, но сенешаль продолжал говорить, не давая ему сосредоточиться.

– Я сообщу Вишарту, что рассказал вам обо всем. Мы все равно не смогли бы держать этот план в тайне от вас до бесконечности. Кроме того, реакция Перси, на мой взгляд, доказывает вашу невиновность. Мужчине трудно притворяться, изображая такую ненависть, которую я заметил в нем. – Джеймс помолчал. – Вы должны быть осторожны, Роберт.

52

После полудня ветер стих окончательно, и над землей повисло гнетущее затишье. За прошедший час на западном горизонте собрались тяжелые грозовые тучи. Роберт вместе со своими людьми сидел в тусклом свете, поедая невкусную овсяную кашу, приправленную горькими ягодами. Слуги и двое оруженосцев из Каррика устанавливали последние растяжки их палаток, возводя маленький лагерь в расположении армии Уоллеса. Над лагерем уже реял штандарт Каррика. Роберт поначалу усомнился в разумности решения выставить его напоказ, но потом решил, что будет лучше подтвердить свое присутствие вместо того, чтобы пытаться скрыть его. Вокруг соседнего костра расположились несколько крестьян, их пики лежали на земле рядом с грубыми шерстяными накидками, служившими им постелью. Они во все глаза смотрели на меховые шкуры, подушки и одеяла, которые разгружали с повозки и заносили внутрь полосатых палаток.

Роберт покрутил ложкой неаппетитную серую массу в миске, протянутую ему камердинером. Голода как не бывало. Брюс взглянул на Кристофера, который, порывшись в своем мешке, извлек оттуда флейту. Это было самое большое сокровище йоркширкского оруженосца, купленное ему отцом в Карлайле. Он показал себя умелым музыкантом, развлекая их компанию долгими тоскливыми вечерами в дороге. Когда он поднес инструмент к губам и сыграл несколько тактов, негромкий звук жалобно зазвенел в вечернем воздухе. Уатача, лежавшая, свернувшись клубочком, у костра, подняла морду и заскулила. Чуть раньше Роберт рассказал оруженосцу и Александру о том, что сенешаль признался ему в существовании хитроумного плана, составленного Вишартом и Уоллесом. Александр не преминул усомниться в действенности уловки, и оба – он и Кристофер – были возмущены и обеспокоены тем, что ее попытались утаить от Роберта, несмотря на то что его пригласили стать членом делегации, отправившейся на встречу с Перси и Клиффордом.

– Это похоже на проверку вашей лояльности, – без обиняков заявил Александр. – Они взяли вас с собой для того, чтобы посмотреть на реакцию англичан.

Роберт вполне разделял их тревогу. Обоим кузенам, и Александру в особенности, было что терять в результате столь опасного предприятия. В глубине души он пытался убедить себя, что не несет за это ответственности: в конце концов, они преспокойно могли вернуться в Аннандейл вместе с Джильпатриком и остальными. Но правда заключалась в том, что, предложив им место в своем отряде и сделав их своими людьми, он принял на себя ответственность за них.

Роберт сидел, уткнувшись в свою миску, и звуки флейты обволакивали его, но душа пребывала в смятении. Ему казалось, что все пути перед ним закрыты или ведут в никуда. Скотты не хотели видеть его у себя, они не доверяли ему. И Роберту не нужен был Александр, чтобы догадаться об этом. Даже если Уоллес со своими людьми одержит победу и король Джон будет восстановлен на троне, то он, Брюс, не найдет помощи и понимания в королевстве Баллиола. Английские рыцари явно ненавидели его за предательство, а отец презирал.

Уголком глаза Ролерт заметил, как к нему, переваливаясь с боку на бок, семенит дочка, расставив в стороны ручонки, чтобы не упасть. Улыбка Марджори стала для него лучиком солнца, разогнавшим беспросветные тучи. Он вдруг обнаружил, что тоже улыбается ей во весь рот, и протянул дочке руку. Но она не успела добраться до него и звонко шлепнулась на попку. Улыбка ее исчезла, и девочка заплакала. Кристофер оборвал игру. Джудит немедленно отставила миску в сторону и подхватила малышку на руки. Марджори принялась брыкаться и заплакала еще громче, сжав ручки в кулачки и протягивая их к Роберту, у которого улыбка тоже угасла на лице, когда он вновь погрузился в невеселые думы. Не обращая внимания на протесты девочки, Джудит скрылась вместе с нею в палатке, которую делила с Катариной, свободной рукой уже расстегивая платье на груди, чтобы покормить ребенка. Плач Марджори стих, когда остальные уже заканчивали свой ужин. Облизав ложку, Нес поднялся на ноги и направился к лошадям, привязанным неподалеку. Присев на корточки, он достал из мешка щетку для чистки лошадей и начал скрести ею Хантера. При этом он мурлыкал себе под нос мелодию, которую наигрывал Кристофер. К нему подошла Катарина, наморщив нос от запаха, исходившего от лошадей.

– Нес, когда закончишь, почини, пожалуйста, седло Марджори. У него треснула спинка. Я вчера уже говорила тебе об этом.

Роберт заметил, как Александр украдкой посмотрел на женщину. Ему почудился гнев во взгляде рыцаря, но тут его внимание привлекла группа людей, чьи голоса заглушили неумолчный гул лагеря. Одним из них был Адам. Проходя мимо, кузен Уоллеса метнул на него враждебный взгляд.

После того, как они ушли, Роберт отставил в сторону миску и скрылся в своей палатке. Внутри слуги уже расстелили на голой земле толстый ковер. В одном углу были аккуратно составлены сундуки с его вещами и амуницией, а сложенные друг на друга шкуры и одеяла должны были послужить удобной кроватью. На одном из сундуков стоял серебряный поднос с глазурованным кувшином вина и кубком. С потолка свисал светильник, заливая все вокруг ярким светом. Опустившись на шкуры, Роберт принялся стаскивать с себя сапоги. Голова у него раскалывалась от бесконечных вопросов, на которые он не находил ответа. Завтра утром, до начала переговоров с Перси и Клиффордом, он спустится к реке с Александром и разомнет мускулы в тренировочном поединке на мечах, чтобы хоть немного отвлечься и прочистить мозги.

Вслед за ним в палатку вползла струйка дыма, и, подняв голову, он увидел, что внутрь тихонько скользнула Катарина. Она не сказала ему ни слова и опустилась на колени позади него, он тоже молчал, продолжая стаскивать с ноги сапог. Его движения замедлились, когда она положила ему руки на спину. Сквозь ткань сорочки, промокшей от пота и липнущей к коже, Роберт ощутил, как она бережно разминает его затекшие мышцы. Он прикрыл глаза, чувствуя, как понемногу уходит невероятное напряжение. Катарина чуть подалась вперед, так, что ее груди коснулись его лопаток. Откинув в сторону его вспотевшие кудри, Катарина поцеловала его в шею. Губы ее были сухими от солнца, и он вздрогнул, чувствуя, как по коже побежали мурашки. Мрачные тучи у него в душе рассеялись, уступив место жгучему желанию немедленно обладать ею. Воздух в палатке тоже, казалось, пропах ею, будоражащей смесью древесного дыма, пота и ягод.

Катарина медленно обошла его крутом, пока не оказалась лицом к нему, по-прежнему стоя на коленях. Он снял у нее с головы платок, и волосы водопадом рассыпались у женщины по плечам. Закрыв глаза, он провел руками по ее спине, а потом, притянув к себе, с силой впился ей в губы поцелуем. Она погладила его заросший щетиной подбородок, а ее язычок, сначала невесомо касавшийся его губ, скользнул глубже.

Роберт потянул вниз платье, обнажая плечо, но корсет оказался слишком тесен и отказывался соскальзывать вниз, так что ему пришлось сражаться с завязками на спине. Когда он открыл глаза, чтобы лучше видеть, что делает, то понял, что Катарина, не мигая, смотрит на него в упор. Справившись, наконец, с узлом, он распустил шнуровку, пока платье не расстегнулось настолько, чтобы его можно было снять свободно. Она высвободила руки, помогая ему опустить платье до талии, обнажив грудь. Роберт жадно смотрел, как она, тряхнув головой, перебросила пышную массу волос через одно плечо, игриво глядя на него. А потом, чувствуя, как желание захлестывает его с головой, он повалил ее на шкуры. Больше он не желал думать ни о чем.

Снаружи раздались встревоженные крики, заглушаемые паническим ржанием лошадей. Роберт оторвался от Катарины, когда полы палатки распахнулись и Александр просунул голову внутрь. Служанка села на постели, закрывая обнаженную грудь обеими руками и с яростью глядя на рыцаря. Но тот не смотрел на нее, не сводя глаз с Роберта, который выругался и поднялся на ноги.

– Какого черта…

– Вам лучше взглянуть самому.

Оставив Катарину сражаться с так и не снятым до конца платьем, Роберт последовал за Александром наружу. Желание оставило его, и на смену пришел жаркий гнев. Кристофер и Уолтер уже стояли на ногах с обнаженными мечами, глядя в темноту за кругом света от костра, вместе с рыцарями и оруженосцами Александра. Нес с камердинером успокаивали лошадей, а Джудит, широко распахнув глаза, в которых плескался страх, прижимала к груди Марджори. Роберт заметил, как рядом с его стягом из земли что-то торчит. Это был стрела. К ним спешили несколько человек из соседних палаток. Их голоса эхом отдавались в вечернем воздухе.

– Что это было?

– На нас напали? Кто-нибудь, позовите Уоллеса!

Роберт присел на корточки рядом со стрелой. К середине древка было что-то привязано – вокруг деревяшки был обмотан клочок пергамента.

– Вы видели, откуда она прилетела? – требовательно обратился он к Александру, который в ответ отрицательно покачал головой.

Роберт раздавил стрелу ногой, сломав древко. Подняв обломок, он снял с него трубочку пергамента и развернул ее. Там оказалось одно-единственное слов, написанное большими печатными буквами.

ПРЕДАТЕЛЬ

Внутреннюю сторону пергамента покрывали какие-то подозрительные темные пятна.

– Англичане? – пробормотал Александр, заглядывая ему через плечо.

Роберт уставился в темноту. Грозовые тучи расползлись уже на полнеба, гася звезды. Он покачал головой. Лицо его было жестким и нахмуренным.

– Не знаю.

– Вы должны рассказать об этом лорду сенешалю.

– Нет, – резко бросил Роберт, в упор глядя на товарища по оружию. – Мы сами позаботимся о себе. – Он швырнул записку в огонь, не обращая внимания на любопытные взгляды мужчин, которые подошли к их костру, чтобы узнать, в чем дело. – Выставите сегодня на ночь охрану из четырех человек. – Когда он направился в палатку, Александр последовал за ним.

– Есть и еще кое-что, Роберт, – сказал он, убедившись, что их никто не слышит. Александр кивнул на палатку, сквозь стены которой просвечивал неясный силуэт Катарины. – Друг мой, почему бы вам не поберечь свое ложе для женщины, равной вам по положению, по крайней мере, на глазах у благородных союзников?

– Никого, кроме меня, не касается, кого я приглашаю разделить со мной ложе. – Повернувшись, Роберт зашагал к палатке, а у него за спиной в огне костра почернел и съежился сгорающий клочок пергамента.

53

– Как я уже говорил, мы готовы сдаться, но мы не можем говорить от лица всех граждан королевства. – Тон сенешаля не допускал возражений.

– А как я уже говорил, – парировал Клиффорд, – это совершенно неприемлемо. Сэр Хью де Крессингэм приказал добиться безоговорочной капитуляции каждого человека, участвующего в восстании. Он хочет, чтобы лорда Дугласа и этого беглого преступника, Уильяма Уоллеса, препроводили в Тауэр, где их будут судить за преступления против короны.

Дуглас презрительно скривился. Схватив кубок, он одним глотком допил вино, которое подали слуги английских лордов.

– Лорд сенешаль, сколько можно говорить об одном и том же? – лицо Клиффорда налилось нездоровой краснотой. Матерчатый навес-маркиза, натянутый над столом, за которым сидели шестеро мужчин, защищал их от солнца, но не мог уберечь от жаркого и душного воздуха. По лицам мужчин тек пот, что также не улучшало их настроения.

– Но как мы можем говорить за кого-либо еще, кроме себя? – с преувеличенно громким вздохом полюбопытствовал Вишарт. – Мы согласимся на безоговорочную капитуляцию, а потом окажется, что мы нарушили свое слово, если восстание вспыхнет в другом месте.

– С меня довольно. Этак мы ни к чему не придем, – прорычал Перси, опираясь ладонями о стол. – Мы должны арестовать этих людей, – обратился он к Клиффорду, – а сэр Хью и мой дед пусть разбираются с Мореем и прочими повстанцами на севере. И они непременно сделают это, – добавил он, глядя на Джеймса.

– Вы можете так поступить, лорд Перси, – согласился Вишарт, прежде чем Клиффорд успел ответить, – но если вы арестуете нас прямо сейчас, то у вас все равно останется еще одна проблема – наша армия. Их всех вы не можете арестовать, не так ли? – В его тоне прозвучал вызов, а в глазах появился хищный блеск. Похоже, епископ от души наслаждался происходящим.

– Нет, не можем, – холодно ответил Перси, – но мы можем изрубить их на куски на поле в открытом бою. В отличие от вас, они не заслуживают достойного обращения.

– Знаете, я почему-то сомневаюсь, что они согласятся встретиться с вами в открытом бою. Скорее всего, они ускользнут обратно в леса, и вы не будете знать, где они, до тех пор, пока они не нападут на вас где-нибудь в другом месте.

Роберт с неодобрением посмотрел на епископа. Ему не нравилась та опасная игра, которую он затеял. Англичане не должны узнать о том, что именно это уже произошло. Он не думал, что они смогут сохранять тайну так долго, но английский лагерь отстоял от них на целую милю, а с такого расстояния, вынужден был он признать, стоянка шотландской армии казалась в точности такой же, как и прежде. Уоллес оставил после себя кое-кого из своих людей, которые должны были создать впечатление, что мятежники остаются на месте, и не стал сворачивать палатки. Дуглас и сенешаль прибыли сюда во главе многочисленных отрядов, включая целую армию слуг, и они, вместе с местными жителями, которых убедили помочь обмануть англичан, вполне успешно делали вид, что численность скоттов ничуть не уменьшилась. Тем не менее, стоять на своем следовало до последнего, поскольку в ту же самую минуту, когда Перси и Клиффорд обнаружат, что Уоллес с большей частью своих людей ушел, их закуют в кандалы и они окажутся на пути в Тауэр.

Джеймс Стюарт метнул на Вишарта предостерегающий взгляд.

– Мы проявляем учтивость и оказываем вам уважение, – заметил он, отвлекая на себя внимание агрессивно настроенных английских рыцарей. – Так что в угрозах нет нужды. Мы вчетвером дали вам слово, что сдадимся на милость короля, но ради того, чтобы насилие не вспыхнуло где-нибудь в другом месте, мы должны оставаться здесь. Мятежники прислушаются к нашему совету. – И он развел руки в стороны жестом полнейшей искренности. – Это в наших общих интересах.

– Арестуйте нас сейчас, – подхватил Вишарт, – и, клянусь Богом, вам не остановить распространения смуты.

Переговоры продолжались в таком духе вот уже несколько дней. Всю прошедшую неделю шли сильные грозы, возвещая наступление июля, настолько жаркого, что скотты вынуждены были сидеть в реке, чтобы хоть немного охладиться.

Роберт вдруг понял, что отвлекся. Он смотрел на лагерь англичан, протянувшийся до самого моря. За ним вдоль побережья громоздились обрывистые скалы и выжженные солнцем поля – там начинались графства Эйр и Каррик. Сейчас он находился к дому ближе всего с той поры, как ему сравнялось девятнадцать, когда он побывал в Тернберри перед отъездом в Англию. Это было недолгое время, проведенное им в графстве после того, как оно было ему пожаловано. Он вдруг вспомнил об Эффрейг.

«На нашу долю выпало много страданий. Я пришла посмотреть, можем ли мы надеяться на тебя. Нашего господина и защитника».

Что ж, по крайней мере, пока англичане заняты переговорами, его людям ничего не грозит. Роберт перевел взгляд на Клиффорда, который что-то говорил, и понял, что Перси в упор рассматривает его. В глазах рыцаря пылала столь жаркая ненависть, что Роберт поерзал на месте, заставляя себя встряхнуться и сосредоточиться.

По большей части, во время переговоров он хранил молчание. По крайней мере, вплоть до вчерашнего дня, когда от невыносимой жары и наглого высокомерия Перси у него лопнуло терпение, и он обвинил лорда в том, что тот вторгся на его земли, и потребовал возмещения ущерба. Перси отреагировал моментально, осыпая его угрозами. Оба вскочили на ноги, схватившись за мечи, пока не вмешались сенешаль и Клиффорд, положившие конец ссоре. В лагерь скоттов Роберт возвращался отдельно от Джеймса и остальных. Он послал Хантера в такой бешеный галоп, что по прибытии в лагерь оба взмокли от пота и задыхались от напряжения. Всю обратную дорогу перед его внутренним взором стояла картина – Перси и Клиффорд стаскивают Камень Судьбы с алтаря церкви в Стоуне. А он стоит рядом с обнаженным мечом, чтобы защитить их в случае необходимости.

– Мы зашли в тупик, – устало заметил Джеймс. – Давайте вернемся к этому вопросу завтра.

– Нет, – отрезал Перси, переводя взгляд с Роберта на сенешаля. – Наши официальные лица в Бервике рассчитывают покончить с этим делом до конца месяца. Этого требует король Эдуард. Я хочу, чтобы переговоры завершились. Сегодня же.

Роберт заметил, что по лицу Джеймса промелькнула тень беспокойства. И он понимал почему. В конце концов, Перси и Клиффорду придется взять их под стражу, невзирая на риск продолжения восстания, хотя бы для того, чтобы выполнить приказ Крессингэма. Этого не случилось до сих пор только потому, что оба рыцаря были еще относительно неопытными военачальниками. Окажись на их месте какой-нибудь ветеран вроде Джона де Варенна или отца Хэмфри де Боэна, он бы уже давно разбил в пух и прах все аргументы Вишарта. Кроме того, скоро до них дойдут сообщения о том, что Уоллес атаковал Данди. Когда это случится, их заговор будет раскрыт.

Клиффорд поднялся на ноги и жестом поманил Перси за собой. Они отошли от стола так, чтобы их нельзя было услышать. Дуглас, скривившись, созерцал свой опустевший кубок, в то время как Вишарт внимательно наблюдал за англичанами. Когда рыцари вернулись, Роберт заметил неприятную улыбку на лице Перси.

– Мы согласны принять вашу капитуляцию, – сказал Клиффорд. – При одном условии. Вы останетесь здесь под стражей, чтобы вынудить мятежников прекратить сопротивление. Когда мы получим убедительные доказательства этого, то отправим гонца в Бервик вместе с людьми, которых сэр Хью приказал арестовать, а именно: лордом Дугласом и Уоллесом. С этого момента ваши земли считаются конфискованными, пока король Эдуард не примет окончательного решения о том, как с ними поступить.

Джеймс кивнул в знак согласия, но, прежде чем он успел открыть рот, Клиффорд поднял руку, призывая его к молчанию.

– В качестве жеста доброй воли и в знак того, что вы сдержите свое слово, как только мы заключим соглашение, мы требуем предоставить нам заложника.

– Кого? – спросил Вишарт.

Перси перевел взгляд на Роберта.

Заметив это, Джеймс тут же возразил:

– Нет. Будучи графом, сэр Роберт представляет собой слишком большую ценность.

– Не он сам, – грубо отозвался Перси. – Его дочь. Мы знаем, что, уходя из Карлайла, он взял ее с собой. Его отец рассказал нам об этом. – Перси зажмурился от удовольствия, отчего его холодные голубые глаза превратились в щелочки. – Лорд Аннандейл много чего нам порассказал – например, что он ненавидит своего сына-предателя и желает ему смерти.

Вся кровь отлила у Роберта от лица при этом требовании. Он так резко встал из-за стола, что стул без спинки отлетел в сторону.

Трое мужчин смотрели друг на друга, и во взглядах их читались ярость, разочарование и тревога. Снаружи сгущались сумерки, обещая очередную душную ночь. В шатре сенешаля лампы под потолком струили маслянистый свет.

– Если мы согласимся на их требования, то выиграем время. – Это заговорил Вишарт. – Мы с самого начала знали, что нам придется пойти на уступки, даже на жертвы. Англичане должны остаться здесь, если мы хотим, чтобы Уоллес добился успеха на востоке.

– Роберт не позволит сделать свою дочь заложницей, – возразил Джеймс. – И я не могу его винить. Он не хочет говорить, что стало причиной вражды между ним и Перси, но этому англичанину нельзя верить, тем более, отдать ему ребенка.

Вишарт шумно выдохнул:

– У нас есть время до завтрашнего утра, чтобы дать им ответ. Если мы не предоставим им заложника, они атакуют нас.

– Этим шлюхиным детям давно пора преподать урок, – прорычал Дуглас, баюкая в руках кубок с вином, который подал ему слуга сенешаля. Лицо у него пошло красными пятнами, язык заплетался, в глазах бушевала ярость. – Я хочу, чтобы они умылись кровью. Нет, я хочу, чтобы они захлебнулись собственной кровью за то, что они творили в Бервике. Довольно ждать, будь оно все проклято!

Сенешаль не сводил глаз с епископа.

– Вы говорите о несмышленом ребенке, Ваше преосвященство. Она может пострадать, когда наш обман откроется.

– Я говорю о нашем королевстве!

– В таком случае, давайте предложим им другого заложника. Кого-нибудь из нас.

– А почему не ребенка Брюса? – пожелал узнать Вишарт, прищурив глаза. – Дело ведь не в сентиментальности, верно? Вы держите его при себе с тех самых пор, как он прибыл к нам.

– Как вы сами говорили, мы не могли доверять ему.

– Тем не менее, в первый же вечер вы рассказали ему о наших замыслах, хотя я лично просил вас не делать этого. Бросьте, Джеймс, я же вижу, что вы что-то задумали. У вас есть какой-то план, но вы не желаете делиться им.

Джеймс долго молчал, прежде чем ответить. А когда заговорил, то голос его прозвучал негромко. Он тщательно подбирал слова:

– Он – внук сэра Роберта Аннандейла. И в его жилах течет та же самая кровь, Ваше преосвященство. Кровь Малкольма Канмора.

Роберт стол у костра, бездумно глядя на лагерь. На темном бархате неба засияли первые звезды. На его глазах одна сорвалась в последний полет, оставив после себя сверкающий росчерк, который тут же погас. В Каррике, когда он был еще мальчишкой, то в конце лета часто лежал на спине у края утеса, глядя, как падают звезды.

В шатре сенешаля горели фонари, со своего места он ясно видел их свет. Они собрались там втроем, Вишарт и остальные, чтобы решить его будущее и будущее его дочери. Что ж, они могут сидеть и говорить хоть до самого утра. А он устал от слов и переходит к действиям.

В голове у него царила кристальная ясность, смешанная с холодной яростью. В ее огне сгорели все сомнения и страхи. Ему оставался только один путь. Он больше не стоял на распутье, как в последние недели – нет, в последние годы, – теперь перед ним лежала одна дорога, в конце которой его ждал один-единственный пункт назначения. Это был опасный путь, и он не знал, что ждет его на нем. Но Роберт был совершенно уверен в том, что должен ступить на него. Все происходящее подталкивало его к этому.

Послышались чьи-то шаги, и рядом остановился Александр.

– Мы готовы, – прошептал лорд.

– Женщины тоже? – не поворачивая головы, спросил Роберт.

– Да. Они спустятся к реке вместе со слугами. С ними пойдут мои люди. – Александр понизил голос, когда мимо прошли трое рыцарей в цветах лорда Дугласа. – Подобный эскорт никому не покажется странным, особенно после стрелы. Нес и Уолтер будут ждать их на берегу с лошадьми. Половина оруженосцев уже там. Остальные присоединятся к нам в самом скором времени. – Александр выдержал паузу. – Вы уверены, что поступаете правильно?

– Да.

– Они догадаются, куда вы направились. Они могут последовать за вами.

– Только не сейчас, когда им нужно еще завершить переговоры. Даже Перси не станет преследовать меня, если будет знать, что рискует разжечь огонь восстания. А к тому времени, когда за нами придут, Тернберри будет готов к обороне. – Роберт повернулся к Александру. – Я должен знать, что вы со мной.

Александр улыбнулся. Это была суровая улыбка, но Роберт испытал огромное облегчение.

– Мы с вами.

– Нам придется оставить палатки и повозку, – заметил Роберт, обводя взглядом их бивуак. – Но ночи еще теплые, и у нас есть одеяла. – Он увидел, как из своей палатки выскользнули Катарина и Джудит. Одной рукой служанка прижимала к себе его дочь, а в другой держала ведро, с которым они ходили к реке за водой. Рядом с ней шла Джудит, и даже отсюда было видно, что она перепугана насмерть. Она тоже держала в руке ведро, в котором лежали кое-какие их вещи. Весь вечер они тайком, с превеликой осторожностью, разбирали свой лагерь, по частям перенося свои вещи, амуницию и снаряжение на берег реки, куда Нес отвел Уатачу и лошадей. На лучшие и более тучные пастбища, как ему громко, чтобы слышали окружающие, приказал Роберт.

Когда женщины стали спускаться по склону холма, и Катарина, играя взятую на себя роль, о чем-то беззаботно защебетала, Роберт кивнул Александру:

– Встретимся у реки.

Он зашагал прочь, старательно обходя людей у огня, мимо пустых палаток, сквозь странную и непривычную тишину лагеря. У него за спиной темнота поглотила пламя их костра. Впереди, в полумраке, вырисовывалась линия холмов. А над головой у него, в бархатной тьме, подобно маякам, сверкали звезды.

54

Мужчины сражались с камнем, и их тяжелое дыхание эхом отражалось от стен часовни. Струи дождя заливали высокие стрельчатые окна за разрисованной ширмой, которая ограждала усыпальницу Исповедника. Внутри Вестминстерского аббатства было холодно. Полосы слабого света сочились сквозь арочные проемы на хорах, рассеиваясь в тишине часовни, где вечным сном спали благородные мужи в своих каменных золоченых гробах, ожидая Страшного суда. В тусклом свете мягко искрился Камень Судьбы, подобно инею или сиянию звезд.

Король Эдуард смотрел, как мужчины опускают камень в проем пустого сиденья на отделанном искусной резьбой деревянном троне. Рядом стоял его главный художник, который украсил трон для коронаций изображением сидящего короля в окружении мифических птиц и цветочных гирлянд. Когда двое мужчин отступили в сторону, третий поднял деревянное сиденье, которое должно было накрыть камень, заперев его внутри. Шотландия и впрямь превратилась в доминион Англии.

Эдуарду никогда не доведется сидеть на этом троне. Он предназначен для его наследника и тех, кто придет вслед за ним, сонму будущих королей – они станут править страной, основы которой он закладывает сегодня. Много лет назад, в Бордо, он распорядился нарисовать фреску, на которой был изображен король в окружении рыцарей с драконом на щитах. Король на картине сидел на каменном троне, на голове у него красовался узкий золотой обруч, а в руках он держал скипетр и сломанный клинок. И вот этот вымышленный образ почти воплотился в реальность. Подобно Бруту и Артуру до него, его имя останется в веках. Трон Шотландии, корона Артура, меч Исповедника: эти древние символы государственного суверенитета Британии были выставлены напоказ в самом сердце его королевства перед усыпальницей его предка. Это был величайший день. Он означал исполнение клятвы, которую он дал двадцать три года назад, когда вошел в это аббатство босиком, ступая по ковру из цветов.

Барабаны до сих пор гремели у него в ушах…

ВЕСТМИНСТЕРСКОЕ АББАТСТВО. АНГЛИЯ

1274 год

Подобно медленным и размеренным ударам сердца, звук торжественно отразился от стен Вестминстерского дворца. Эдуард шагал в такт барабанному бою, и его босые ступни безжалостно давили бархат нежно-алых роз и шелк белых лилий. Цветы, тщательно лишенные шипов, сегодня утром раздали толпам людей, заполонивших проход от дворца до аббатства. Женщины истово крестились, когда он проходил мимо. Мужчины склоняли головы, а детей подсаживали на плечи, чтобы еще долгие годы они рассказывали своим сыновьям и дочерям о том, что были там; что видели тот день, когда он стал их королем.

В бездонном голубом августовском небе плескались стяги золотого шелка, свисающие с балюстрад и арочных фронтонов и вывешенные по случаю коронации. Для многих его подданных она стала первой. Только древние старики и старухи помнили, как полвека назад взошел на престол его отец.

Рядом с Эдуардом шла Элеонора, сияющая в своем платье из белой венецианской парчи, расшитом жемчугами. Они вернулись в Англию три недели тому. Она была с ним, когда он принял Крест и начал поход за веру, провела с ним долгие месяцы в Палестине – месяцы, видевшие войну с сарацинами, рождение его дочери и покушение на его жизнь, устроенное мусульманским султаном Бейбарсом. И она была с ним, когда из Англии прибыли гонцы с сообщением, что его отец скончался.

Элеонора шла рядом, и на лице ее подрагивала вуаль. Эдуард поймал ее взгляд, и она напряженно улыбнулась. Для нее это тоже был великий день. В аббатство, мрачной громадой возвышавшееся впереди, она войдет его женой. А выйдет оттуда королевой.

Процессию возглавляли епископы и настоятели, надевшие церемониальные одежды. Кое-кто из них размахивал кадилом, распространяя вокруг запахи благовоний. Позади Эдуарда и Элеоноры гарцевали на закованных в доспехи конях важные бароны и графы, лорды и рыцари, хвастливо выставляя напоказ родовые гербы на накидках и щитах, флажках на кончиках пик и конских попонах. Графы, идущие во главе процессии, торжественно несли королевские регалии: Меч милосердия, жезл, скипетр и усыпанную бриллиантами корону. Когда клирики начали вливаться в аббатство, а за ними последовала королевская чета, всадники не остановились, а заставили своих коней вступить под своды похожего на пещеру помещения. Аббатство освещало пламя тысяч свечей, их огоньки отражались от позолоченных стен и витражных оконных стекол, гробниц из оникса и мрамора, мозаики и разрисованных ширм. С пилястров и потолочных балок и здесь свисали стяги золотого шелка.