Текст книги "Отважное сердце"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Старший патруля ничего не ответил, продолжая буравить Роберта хмурым взглядом и не выпуская из рук свой устрашающего вида топор.

Роберт откинулся на луку седла, демонстрируя полнейшее равнодушие, хотя его уже начинали мучить сомнения, а не совершил ли он ошибку, приехав сюда, причем не исключено, что роковую. Он поймал взгляд Александра Сетона, который держал ладонь на рукояти меча и лицо которого выражало те же самые чувства.

Напряженное ожидание не затянулось. Вдалеке показалась группа мужчин, целенаправленно шагавших по кишащему людьми лагерю, за которыми следовал босоногий горец. Роберт выпрямился в седле, узнав полосу в сине-белую клетку на золотом поле, украшавшую их щиты: это был герб сенешаля. Обрадованный тем, что здесь еще можно встретить друга, он, тем не менее, не мог не заметить, что рыцари сенешаля приветствовали его с той же холодностью, что и лысый здоровяк, и не спешили убирать руки с рукоятей мечей, когда пригласили его и его спутников спешиться. Оставив Хантера на попечение Неса, Роберт зашагал вверх по склону за своим эскортом. Оглянувшись, он заметил, что лысый здоровяк со своими людьми следуют за ним едва ли не по пятам.

Проходя мимо шатров, в которых горели фонари, и вдыхая дым от костров, Роберт видел, что многие оглядываются на его флаг. Лица людей суровели при виде красного шеврона на белом поле. Он понимал, что не может осуждать их за это, потому что провел два года при дворе короля Эдуарда, а во время войны его семья встала на сторону англичан. Тем не менее, решимость переубедить их не ослабела, и Роберт с нетерпением поглядывал на ряд шатров впереди, к которым они, очевидно, и направлялись. Перед ними к коновязи, вбитой в землю, были привязаны несколько лошадей, среди которых были и благородные лошадки, и крупные боевые скакуны. Запахи навоза и пищи смешивались с дымом, поднимавшимся от костра, ярко пылавшего в ночи. Вокруг сидело много людей, передавая друг другу меха с вином или мясо; одни смеялись, другие негромко разговаривали. Несколько человек молча смотрели в огонь, отблески которого плясали на свежих шрамах и ранах. Между костром и шатрами Роберт вдруг заметил Джеймса Стюарта. Он разговаривал с коренастым невысоким мужчиной с выбритой тонзурой и испещренным оспинами лицом, одетым в подбитую мехом горностая сутану. Это был Роберт Вишарт, епископ Глазго. Оба мужчины оглянулись при его приближении. Роберт улыбнулся, но ни сенешаль, ни клирик с пылающим взором не приняли его выражения дружелюбия.

Отряд Роберта, вместе с Катариной и Джудит, которая прижимала к груди хнычущую Марджори, со всех сторон обступили вооруженные рыцари.

– Сэр Роберт, – холодно приветствовал его сенешаль. – Какая неожиданная встреча.

– Я очень рад видеть вас, сэр Джеймс. Я со своими людьми прибыл сюда из Кайл Стюарта, где надеялся побеседовать с вами и получить совет.

– Я так и думал, что мы вскоре увидимся. – Сенешаль окинул внимательным взглядом отряд Роберта.

– Мы слышали о том, что случилось в замке лорда Дугласа.

– В самом деле? – Роберт был удивлен. Уголком глаза он видел, как лысый здоровяк подошел к костру и заговорил с каким-то высоким мужчиной, который сидел спиной к нему.

– Неделю тому здесь побывала моя сестра, направляясь туда, где она будет в безопасности. – Сенешаль немного помолчал. – Вы заслужили мою благодарность тем, что отпустили ее и моего племянника. Попади они в руки короля Эдуарда, я не стал бы утверждать с уверенностью, что когда-нибудь увиделся бы с ними снова. – Но его словам недоставало тепла и искренности.

Роберт отметил про себя, что кое-кто из мужчин, сидевших у костра, поглядывает на них. Он подавил желание подойти поближе к дочери, встретив их враждебные взгляды. Но вот один из мужчин встал и целеустремленно зашагал к ним. Он был коренаст, широкоплеч и мускулист, с гривой буйных черных волос, одетый лучше остальных – в хорошо подогнанную кольчугу и синюю накидку. Его лицо показалось Роберту смутно знакомым. И только разглядев три белые звезды на его накидке, он понял, в чем дело. Его подозрения в том, что перед ним стоит отец Джеймса Дугласа, подтвердились, когда тот заговорил.

– Сэр Роберт Каррик, не так ли? Мне сообщили, что вы спасли мою жену и сына. – Роберт не успел ответить, поскольку лорд Дуглас грубо продолжил: – Прежде чем я выражу вам свою благодарность, я хотел бы знать, почему вы это сделали.

– Мы все хотели бы узнать это.

Ясный и чистый голос принадлежал высокому мужчине, подошедшему к ним от костра. Лысый здоровяк, вышагивавший впереди, вдруг показался карликом по сравнению с ним. Роберт уставился на гиганта, рост которого далеко перевалил за шесть футов и, пожалуй, приближался к семи. У него были широкие, как лопаты, кисти рук и ступни ног, но и они выглядели исключительно пропорционально на его мощной фигуре. Роберт и сам не был коротышкой, но рядом с этим колоссом вдруг почувствовал себя неуютно. Даже король Эдуард, которым восхищались и которого боялись за его высокий рост и властную осанку, носивший среди придворных прозвище «Длинноногий», не мог соперничать с ним в росте. У мужчины было квадратное, грубое лицо и нос, который выглядел так, словно его ломали много раз. Лоб его украшал шрам, наполовину скрытый густыми каштановыми волосами. Его мускулистые руки усеивали извилистые, недавно полученные шрамы, один из которых тянулся от локтя до самого запястья. Но самым удивительным в его облике были глаза, ослепительно синие, в которых светился глубокий и острый ум. На нем были поношенные штаны и сапоги, перевитые полосками кожи, чтобы они не сползали на щиколотки, и темно-синяя туника, из-под которой выпирал пластинчатый панцирь.

Гигант остановился перед Робертом.

– Для чего вы явились ко мне в лагерь?

Роберт помолчал, прежде чем ответить. Значит, вот он каков. Человек, который отказался присягнуть на верность королю Эдуарду и заколол сына английского рыцаря, оскорбившего его, а потом одним только ржавым ножом отбился от пяти его компаньонов. Человек, которого посадили в тюрьму, избили и морили голодом, а потом, сочтя мертвым, выбросили вместе с нечистотами в канаву, и который восстал из мертвых двумя днями позже. Человек, который выкурил английского юстициара из Скоуна и прорубился сквозь добрую половину городского гарнизона, чтобы заколоть в постели шерифа Ланарка, с чего, собственно, и началось восстание.

Роберт был поражен тем, что хотя стать молодого человека вполне соответствовала тем невероятным легендам, которые слагали в его честь, Уильям Уоллес выглядел ничуть не старше его самого. Он-то приписывал эти геройские подвиги значительно более зрелому человеку. Роберт обратил внимание, что Уоллес носит на шее какое-то очень странное ожерелье. Вглядевшись пристальнее, он с содроганием отметил, что оно составлено из человеческих зубов. Подняв голову, чтобы не видеть отвратительного трофея, он встретил проницательный взгляд ярко-синих глаз молодого человека. Обдумывая по пути в Ирвин свою речь, он собирался заявить, что его плоть и кровь взбунтовались при виде бесчинств, творимых англичанами, и что он намерен вместе с ними сражаться за свободу своего королевства. Но сейчас, под взглядами этих суровых, закаленных в боях и иссеченных шрамами мужчин слова эти ему самому показались выспренними и напыщенными.

– Я пришел, – проговорил он, наконец, глядя на Джеймса, – чтобы предложить свою помощь в борьбе против оккупации короля Эдуарда. – Взгляд Роберта метнулся обратно к Уоллесу, которого его слова, похоже, совершенно не убедили, и добавил: – Потому что я такой же шотландец, как и вы.

Лысый здоровяк презрительно фыркнул. Нес моментально ощетинился, а ладонь Александра Сетона, лежавшая на рукояти меча, медленно сжалась, готовая потянуть клинок из ножен.

Уоллес прищурился, глядя на Роберта.

– Неужели? Не ваш ли отец продолжает оборонять Карлайл для английского короля? Не вы ли отказались поднять оружие за короля Джона, отдав свой меч королю Эдуарду? Мне не нужны люди, которые называются шотландцами лишь по рождению. Мне нужны те, кто чтит Шотландию в своем сердце.

Роберт шагнул вперед, намереваясь гневно осведомиться, как смеет этот варвар, в жилах которого течет лишь капля благородной крови, разговаривать с ним в подобном тоне. Но он сдержал уже готовые сорваться с языка резкие слова, расслышав в тоне Уоллеса те же самые язвительные нотки, что вечно звучали в голосе отца.

– Мой отец отказался сражаться, потому что человек, который призвал нас под свои знамена, был всего лишь жалкой марионеткой в руках наших врагов, Коминов. – Он гордо вскинул голову и вызывающим взором обвел лица людей, которые начали недовольно перешептываться, заслышав такие речи. Роберт вперил взгляд в сенешаля и Вишарта. – Многие из вас выступили на стороне моего деда, когда он предъявил свои права на трон, поддержав его своими именами и репутацией. Но где же вы были, когда его правом пренебрегли? Вы отошли в сторону, боясь подвергнуть опасности свое положение при Баллиоле. Что ж, это вполне понятно. Но тогда вам должно быть понятно и то, как поступила моя семья, когда ей пришлось выбирать между тем, чтобы присягнуть врагу, или встать на сторону короля, который обошел нас своим вниманием, но на чьей службе мы оставались. – Он вновь взглянул в лицо Уоллесу. – Что бы вы ни думали о моих действиях, все эти годы я оставался верен единственному королю, которому присягнула моя семья. – Помолчав, Роберт добавил. – Но любая верность имеет свои границы.

И тут Джеймс Стюарт пришел Роберту на помощь.

– Никто из нас не может отрицать того, что только что сказал сэр Роберт. К стыду своему, я отошел от его семьи после того, как закончились слушания по делу, в котором я поддержал его деда. – Он устремил взгляд своих карих глаз на Роберта. – Это тяжесть, которую я с тех пор вынужден носить в своем сердце и которую лишь усугубила кончина вашего деда. – Джеймс посмотрел на Уоллеса. – Нужно быть храбрым человеком, мастер Уильям, чтобы встать на защиту своей семьи, когда против нее ополчились столь многие. И еще более храбрым, чтобы пойти против нее ради своего королевства.

Уоллес отрицательно покачал головой:

– Я бы согласился с вами, сэр Джеймс, но, боюсь, он не более чем шпион, присланный отцом, чтобы выведать наши планы. Скорее всего, его действия в Дугласе были лишь хитрой уловкой, призванной внушить нам доверие к нему. – Он не смотрел на Роберта, когда прямо и откровенно выражал свои мысли. – Он был слугой Эдуарда на протяжении последних трех лет. Ему нельзя доверять. – С этими словами Уоллес развернулся и широким шагом направился обратно к костру.

Роберт, видя как некоторые мужчины согласно кивают и даже мрачно улыбаются, шагнул вслед за Уоллесом, намереваясь заставить того ответить за свои обвинения.

Его остановил Джеймс Стюарт:

– Вы проделали долгий путь, а час уже поздний. Нам нужно поговорить наедине, сэр Роберт. – Он обернулся к своим рыцарям и жестом указал на отряд Роберта. – Проследите, чтобы его людей накормили. – Видя, что Роберт продолжает смотреть в спину удаляющемуся Уоллесу, Джеймс добавил: – По-моему, ваша дочь тоже очень устала.

50

Роберт с неохотой последовал за сенешалем в шатер. Откинув полог, он шагнул в теплое нутро, в котором имелись кровать, раскладной стол, скамейки и несколько табуретов. Внутренности шатра освещали светильники, а на полу лежали выцветшие ковры. Здесь же находились двое слуг. Сенешаль приказал старшему из них налить им вина.

Роберт, все еще злясь на слова Уоллеса, уже собрался было отказаться, но при виде сенешаля, спокойно стоявшего перед ним в ожидании, сменил гнев на милость. Кроме того, его мучила жажда. Взяв кубок, он отпил несколько глотков, но, когда Джеймс знаком предложил ему присесть, остался стоять.

– Почему вы позволяете Уоллесу указывать вам, что делать и как себя вести? Он всего лишь сын одного из ваших вассалов. Он даже не рыцарь! Хуже того, он необузданный дикарь. Вы видели, что за ожерелье он носит на шее?

Джеймс отпил глоток из своего кубка, ожидая, пока Роберт выдохнется.

– Это очень деликатный вопрос. Да, по положению я стою намного выше Уильяма, так же, как и вы. Но для многих своих последователей он стал кем-то вроде спасителя. Они слушают только его, а ведь именно они составляют большую часть этой армии. – Джеймс жестом обвел лагерь, видимый в откинутый полог шатра как красноватый треугольник, полный дыма и неясных теней. – Вот так обстоят дела.

– До меня доходили слухи о кое-каких его делишках, – заявил Роберт, упрямо стоя на своем. – Пытки. Убийства. Разве человек чести может вести себя подобным образом?

– Нет. Это поступки отчаявшегося человека в отчаянные времена. Я не оправдываю его методов. Но, – Джеймс сделал паузу, – я могу понять их. – Сенешаль опустился на низенький табурет, расправив полы своей желтой мантии. – Для Уильяма война началась шесть лет назад, во время слушаний о том, кто должен занять трон. Когда дворянам пришлось присягнуть на верность королю Эдуарду как своему сюзерену, отец Уильяма – один из моих вассалов – отказался. Уоллес был славным мужчиной, но гордым и упрямым. Король отреагировал очень быстро. В качестве назидательного примера для остальных Уоллеса объявили государственным преступником и вынудили оставить свою семью. Вскоре после этого произошла стычка между рыцарями и людьми короля, присланными якобы для того, чтобы поддержать мир. Уоллес покинул свое убежище, чтобы присоединиться к этим людям, на которых лежала ответственность за гибель пятерых английских солдат. Английские рыцари преследовали эту банду до самого холма Лоудаун-Хилл.

Роберт вспомнил, как дед рассказывал ему о вооруженном столкновении, случившемся как раз во время слушаний.

– Отец Уоллеса был ранен, ему отрубили ноги и бросили умирать на склоне холма. Это была страшная смерть. Вскоре супруга его скончалась в нищете, а сыновей его разлучили. К тому времени, как Баллиол взошел на трон, Уильям уже жил у своего дяди, шерифа Эйра. Он от всего сердца возненавидел английскую солдатню, которую считал виновной в смерти своих родителей. Разразившаяся в минувшем году война стала тем шансом, которого он ждал, но его надежды на отмщение развеяло в пыль поражение под Данбаром. В наши города хлынули английские чиновники, вытесняя местный люд. Одним из них стал новый шериф Ланарка, человек по имени Хейсильриг. – Джеймс прервал свой рассказ, чтобы отпить глоток вина. – Помню, в самые первые дни оккупации мне рассказывали об английском солдате, кулачном бойце, который предлагал всем желающим сразиться с ним на рыночной площади Ланарка. Он брал четыре серебряных монеты с того, кто захочет сломать шест об его спину. Уильям принял предложение и заплатил четыре пенса, но вместо того, чтобы сломать шест, он сломал несчастному идиоту спину. Товарищи борца набросились на него с кулаками, но он поколотил их – всех троих. Уильяма объявили преступником, его дядю ограбили, а друзей избили в отместку. Его лошади даже обрезали хвост. Но потом дело приняло серьезный оборот, и погиб сын английского рыцаря. Уильям заколол мальчишку его же собственным ножом. Уильяма схватили и бросили в темницу, откуда после нескольких недель пыток он сбежал.

С этого времени он стал скрываться, вместе с друзьями, которые защищали его. Но даже после того, как за его голову была обещана награда, он тайком проникал в Ланарк, играя в прятки со смертью, поскольку такой рост скрыть невозможно. Видите ли, в городе у него была молодая жена, дочь весьма состоятельного человека, которую он полюбил и на которой женился годом ранее. Сейчас Уильям ни словом не вспоминает о Марион, и все его товарищи тоже хранят молчание, но я знаю, что весной она родила ему девочку. Однажды ночью люди Хейсильрига схватили его, когда он пробирался на свидание с женой и новорожденной дочерью. Уильям, оставшись один против множества врагов, вынужден был забаррикадироваться в доме Марион. Когда туда собственной персоной прибыл Хейсильриг и потребовал впустить его, Уильям бежал, оставив Марион вести переговоры с шерифом, чтобы отсрочить погоню.

Насколько мне известно, когда обман раскрылся, шериф пришел в ярость и приказал запереть Марион с ребенком в доме и поджечь его. Подробностей я не знаю, но Марион с девочкой погибли в тот же день, а Уильям едва не сошел с ума от горя. В ту же ночь он вернулся в город и уложил половину гарнизона, чтобы прорваться в спальню шерифа, которого изрубил на куски в собственной постели. – Джеймс допил вино. – Мне говорили, что к тому времени, как Уильям покончил с ним, Хейсильрига невозможно было узнать. После этого пути назад уже не было. Уильям с товарищами продолжили вооруженную борьбу.

Они начали с того, что нападали на английские отряды на лесных дорогах и поджигали гарнизоны. Когда к ним стали присоединяться другие, лишившись своего имущества после непомерных налогов, введенных Крессингэмом, нападениям начали подвергаться все новые и новые чиновники. Не понадобилось много времени, чтобы личный крестовый поход Уильяма превратился в полномасштабное восстание. – Помолчав, Джеймс встал и взглянул Роберту в лицо. – Конечно, он может быть преступником и убийцей, но у него дар предводителя, и здесь он обладает таким авторитетом, которому нам попросту нечего противопоставить. Люди, которые идут за ним, не пойдут за нами. Уильям Уоллес добился того, что под силу немногим из нас. Он объединил людей из разных частей королевства и разных сословий, от нищих до лордов. У них нет перед ним никаких обязательств, и он не платил им и не принуждал их силой. Они остаются рядом с ним из чувства преданности ему, потому что он страдал и умирал так же, как и они.

Роберт ничего не знал об этом: о тех лишениях и борьбе, которую вели во время оккупации люди низшего сословия. Он вдруг подумал о людях Каррика. Неужели и на их долю выпали те несчастья, с которыми довелось столкнуться Уоллесу? Он ощутил укол вины, чувства, с которым сроднился за последние дни. Джеймс знал о своих вассалах очень много. А Роберт даже не подозревал о тех страданиях, которые пришлось вынести мужчинам и женщинам его графства, пока Эффрейг не бросила обвинение в этом ему в лицо. В попытке остаться верным одним принесенным клятвам он нарушил множество других.

– Я хочу исправить то, что можно, – сказал он вдруг. – Я знаю, что не имею никаких причин рассчитывать на ваше доверие, но в память о вашей дружбе с моим дедом я прошу вас дать мне возможность заслужить его. Я могу помочь вам здесь. Я стану первым графом, который открыто объявит о своей поддержке восстания. Более того, я знаю англичан и я знаю их короля. Они могут прислушаться ко мне в любых переговорах, если мы предложим им таковые.

Джеймс долго смотрел на Роберта.

– Да, полагаю, вы действительно можете оказаться нам полезным. – Похоже, его недоверие ослабело, и он кивнул на хлопающие под ветром полы шатра. – А сейчас ступайте, устраивайтесь со своими людьми. Я поговорю с Уильямом. Может, он и командует этой армией, но к моему совету он прислушается. – Сенешаль приостановился у входа. – Напоследок хочу сказать, Роберт, что понимаю, как нелегко тебе было все последние годы служить под началом у собственного отца. Я знаю, что лорд Аннандейл надеялся заполучить трон после ареста и заключения короля Джона. Известно мне также и то, что он лишился этого права.

Когда Роберт вышел из шатра, лорд сенешаль долго смотрел ему вслед. Он подметил облегчение, отразившееся на лицах спутников молодого графа, расположившихся неподалеку. Никто из них не прикоснулся к еде, которую им подали, явно ожидая, пока к ним не присоединится Роберт.

Из темноты к сенешалю шагнула огромная тень, и на пороге возник епископ Вишарт. Джеймс отступил в сторону, давая ему пройти.

– Ну, что скажете? – пожелал узнать епископ.

– Думаю, мы должны позволить ему остаться, Ваше преосвященство, – ответил Джеймс, возвращаясь обратно в теплое нутро шатра.

– Мастер Уильям может быть прав, – проворчал Вишарт, следуя за ним. – Не исключено, что его прислали сюда шпионить за нами.

– Вполне возможно. Но в данном случае я в это не верю.

– Я знаю, как вы уважали его деда, Джеймс, как, впрочем, и я, но голоса крови недостаточно, чтобы сделать из него достойного человека. Вспомните его отца.

Джеймс отвернулся, задумавшись, и прикрыл глаза.

– Но ведь он был прав, разве нет? – пробормотал он словно бы про себя. – Мы поддержали претензии его деда на трон, отдав ему предпочтение перед Баллиолом. – Сенешаль взглянул в лицо епископу, когда Вишарт не ответил. – А теперь мы сражаемся от имени короля, которого никогда не хотели.

– Какими бы ни были наши личные опасения, мы с вами принесли присягу Джону Баллиолу перед Богом и людьми.

Джеймс собрался было возразить, но потом передумал. Время для подобного разговора еще не пришло. Вместо этого он предложил епископу вина.

– Вы поддержите мое решение разрешить ему остаться?

Вишарт принял кубок из рук слуги сенешаля.

– При одном условии, – заявил он, отпивая глоток. – Мы не станем посвящать его в наши планы.

– Он может принести больше пользы, если будет знать о них.

Но Вишарт остался непреклонен.

– Нет. До тех пор, пока мы не будем совершенно уверены в том, что ему можно доверять. – Запрокинув голову, епископ единым духом осушил кубок. – А убедимся мы в этом очень и очень скоро. Лазутчики сообщают, что по долине Нитсдейл на нас идут англичане. Со дня на день следует ожидать появления Перси и Клиффорда.

51

В этот жаркий день прохладу принес с собой легкий ветерок, колыша серебряные волны травы на лугах. По обоим берегам реки Ирвин шумели деревья. Широкая дорога, тянувшаяся от реки к порту, была сплошь забита людьми и лошадьми, и разноцветье флагов ярко выделялось на фоне угрюмого лилового неба.

Роберт стоял в молчании, переводя взгляд с кавалерии на медленно движущиеся ряды пехоты позади, которые были видны благодаря подъему дороги. Прикинув, что всадников должно быть не меньше нескольких сотен, а пеших воинов – втрое больше, он вновь взглянул на передний ряд, над которым реяли два штандарта. Роберт задержал взгляд на голубом льве на золотом поле, гербе дома Перси, который приближался к нему с каждой минутой.

Когда ему сообщили, что к порту направляются именно Генри Перси и Роберт Клиффорд, Роберт не удивился. Перси был назначен губернатором Галлоуэя и Эйра, а после бегства епископа Бека и гибели шерифа Ланарка стал главным военачальником английских войск на западе Шотландии. С учетом того, что он мог быстро призвать под свои знамена пополнения из своих поместий в Йоркшире, располагавшихся по другую сторону границы, Перси становился наиболее вероятным претендентом на роль лидера, которого Крессингэм отправит разделаться с повстанцами. Несмотря на определенные опасения, которые внушала ему встреча с бывшими однополчанами, Роберт втайне был уверен, что они прислушаются к нему. Он сражался с ними бок о бок, они вместе смотрели смерти в глаза и приняли его в свои ряды как равного. Они считали его своим братом.

Но теперь, глядя на приближение огромной армии, он чувствовал, как оптимизм его постепенно улетучивается.

Рядом с Робертом стоял епископ Глазго, расставив ноги и сцепив руки за спиной. Он походил на коренастое дерево, надежно вросшее в землю всеми корнями. По левую руку расположился сенешаль, и лицо его по обыкновению оставалось совершенно непроницаемым. Компанию им составили свирепый лорд Дуглас и Уильям Уоллес, возвышавшийся надо всеми, как башня. Уоллес стоял в расслабленной позе, и лишь в глазах у него полыхал яростный огонь нетерпения. На ремнях за спиной у него висел огромный меч. Зазубренный обнаженный клинок достигал в длину пять футов, а обтянутая кожей рукоять выступала над крестовиной на целый фут. С ним были двое его командиров. Одним из них был тот самый лысый здоровяк, о котором Роберт уже знал, что он приходится Уоллесу кузеном. Его звали Адам, и он по-прежнему носил нелепую накидку с меховым подбоем, явно захваченную в качестве трофея в конторе юстициара в Скоуне.

Авангард англичан свернул с дороги и двинулся прямо по полю, так что кони оставляли после себя след примятой травы. На ходу они рассредотачивались, предоставляя ждущим их появления скоттам возможность полюбоваться устрашающим зрелищем тяжелой рыцарской конницы, идущей следом. Всадники сидели на укрытых попонами и кольчугами боевых скакунах, держа длинные копья поднятыми вверх. Пешие воины, набранные в северных графствах Англии, двигающиеся вслед за рыцарями, пожалуй, не имели численного превосходства над армией Уоллеса, зато перевес англичан в кавалерии был подавляющим. У Роберта упало сердце. Если сражение развернется прямо здесь, на поле, то они непременно будут разбиты.

Проревел рог, и английская армия остановилась. Горячие кони нервно прядали ушами и перебирали копытами. От основных сил отделился небольшой конный отряд и поскакал к ожидающим скоттам. Даже если бы над ними не развевался знакомый стяг, Роберт все равно узнал бы Перси по посадке. Лорд Алнвик, копье которого вез его оруженосец, одной рукой держал поводья, а другую упер в бедро, и его массивная фигура внушительно покачивалась в такт движению лошади. На голове у него красовался огромный шлем, украшенный тремя белоснежными лебедиными перьями, но забрало он поднял, выставляя напоказ раскрасневшееся и изрядно пополневшее лицо, на котором кривились в презрительной улыбке губы.

Когда отряд остановился, всадники не спешились, а остались в седлах, глядя сверху вниз на шотландцев. Жеребец Перси злобно фыркал и переступал с ноги на ногу. Лорд обвел их взглядом, задержавшись на Уоллесе, а потом остановил свой взор на Роберте.

Роберт ощутил, как в груди у него разрастается ледяной ком, но, тем не менее, выпрямился и спокойно встретил угрожающий взгляд Перси.

Первым заговорил Вишарт:

– Добрый день. Я – Роберт Вишарт, милостью Божией епископ Глазго и бывший местоблюститель Шотландии. Я буду вести с вами переговоры, вместе с моими благородными товарищами. – Он по очереди представил остальных.

Перси не сводил глаз с Роберта.

– Я слышал, что о тебе говорили, будто ты предал своего короля. Клятвопреступник. – Прежде чем Роберт успел ответить, Перси развернулся к епископу. – Благородные товарищи? Я вижу перед собой клирика, троих предателей и беглого преступника.

Лорд Дуглас грязно выругался, но Вишарт поспешил погасить скандал в зародыше.

– Мы здесь для того, чтобы разговаривать, как подобает мужчинам, а не обмениваться обидными прозвищами, как школяры.

Заговорил Клиффорд, тоже смотревший в упор на Роберта:

– Мы получили приказ арестовать любого, кто нарушил покой короля и поднял против него оружие. – Клиффорд ткнул рукой в кольчужной перчатке в сторону Уоллеса, который, не дрогнув, встретил его взгляд. – За голову этого человека обещана награда. Вы все лишились своих прав и земель, нарушив присягу, принесенную королю. Переговоров не будет. Вы или сдадитесь безоговорочно, или мы применим силу.

Роберт внутренне подобрался, готовясь услышать резкий вызывающий отказ от Вишарта.

Но, вместо этого, епископ безмятежно взглянул на Клиффорда.

– В этом нет необходимости, лорд Клиффорд. Мы сдаемся.

Откинув полог шатра, Роберт вошел внутрь вслед за сенешалем. Полы шатра выгибались под ветром.

– Вы знали, что епископ намерен поступить именно так? Почему, во имя Господа, вы согласились на это?

Его грубый тон заставил Джеймса предостерегающе прищуриться.

– Я думал, мы намерены дать бой и именно для этого вы прибыли в Ирвин. Отказавшись выполнить приказ отца, объявив о своей поддержке восстания, я рискнул всем! Своими землями, своей семьей. И ради чего? – Роберт резко развернулся на каблуках. – Я приехал сюда не для того, чтобы согласиться на все их требования, даже не начав переговоров.

– Мы, конечно, люди смелые и отважные, но слишком плохо вооружены для того, чтобы сойтись с англичанами в открытом бою. Вам это известно не хуже меня. Даже лучше, смею предположить. Вы сражались вместе с ними в Уэльсе. Вы должны знать их силу. Вот скажите мне, может ли плохо обученная и имеющая лишь слабое подобие дисциплины пехота победить в бою тяжеловооруженную английскую конницу?

Роберт не ответил. Не было смысла. Сенешаль всего лишь высказал вслух те мысли, которые пришли в голову ему самому, пока он смотрел, как англичане выстраиваются на поле.

– Нам необязательно сходиться с ними в открытом бою. Мы могли бы начать переговоры. Я мог бы поговорить с Перси, предложить ему какие-нибудь условия, чтобы он передал их королю. По меньшей мере, мы выиграли бы время. Я успел бы укрепить Каррик. А теперь… – Роберт в голос выругался и ударил кулаком по стойке шатра. – У меня даже не осталось времени поднять вассалов на его защиту!

– А вы действительно могли бы начать переговоры? – поинтересовался Джеймс, наблюдая за молодым человеком, который метался по шатру, как лев в клетке. – Враждебность Перси по отношению к вам очевидна.

Роберт тяжело опустился на табуретку, раздумывая о том, а не свалял ли он дурака, приехав сюда. Он должен был понимать, что к его предательству короля отнесутся намного строже, чем любого другого человека. Вместо того, чтобы стать связующим мостиком между враждующими сторонами, он может окончательно рассорить их. Быть может, ему стоило самому отправиться к Эдуарду, добиться у него аудиенции, заставить короля выслушать себя… Но тут же он понял, сколь смехотворной и нелепой была эта идея. Даже ближайшие советники короля не могли убедить его сделать то, чего он делать не желал.

– До сих пор не могу поверить, что Уоллес согласился на эти условия, – сказал он, вспоминая выражение спокойного смирения на лице вожака повстанцев, когда Вишарт нанес свой удар.

Со своей стороны, Перси и Клиффорд выглядели удивленными ничуть не меньше него, когда епископ заговорил о сдаче, но, прежде чем они успели ответить, Вишарт предложил им встретиться завтра для обсуждения условий. Он даже показал им место, где они могут встать лагерем, в миле от шотландской армии. Явно ошеломленные немедленной и безоговорочной капитуляцией повстанцев, английские лорды неохотно согласились.

А Роберт в упор разглядывал Джеймса. Мысль о спокойной реакции Уоллеса на неслыханное предложение Вишарта не давала ему покоя.

– После всего, что вы мне рассказали, я бы подумал, что Уоллес скорее согласится погибнуть с мечом в руке, чем сдаться англичанам без борьбы. – Когда сенешаль отвел глаза, Роберт поднялся на ноги. Что-то в выражении его лица пробудило в Роберте смутные подозрения. – Сэр Джеймс?