Текст книги "Поющая кровь"

Автор книги: Робин Уэйн Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Поля на севере тоже стали гореть. Дым поднимался ввысь, как жертвоприношение. Как, недоумевала она, они обошли ее? Затем ее пронзила другая мысль: «Человеческой ли рукой был зажжен этот огонь? Или это колдовство?»

Наступавшие мятежники остановились, и она поняла, что они заметили ее. Ей было видно, как один из них, в самой середине передней линии, жестом направил двух людей вперед. Она смотрела во все глаза; несмотря на маску из черепа, она сразу узнала своего сына.

Двое всадников выдвинулись из рядов, затем вдруг пришпорили своих лошадей и поскакали прямо в ее сторону. Их оружие вспыхивало красным, отражая блики огня. Земля дрожала под копытами их лошадей.

Со спокойным хладнокровием она отметила, что для Лико было бы бесполезно прятаться в полях. Наверное, ей следовало разыскать его, прежде чем уйти из храма, но в главном зале был только Клеомен вместе с семьями беженцев, и она ему ничего не сказала. Но, оказывается, она все еще помнит нежные объятия Лико. В самом деле, им не потребовалась любовь, чтобы заниматься любовью.

Она подняла свой меч, удерживая обеими руками, и, заняв устойчивое положение, приготовилась встретить всадников. Они летели на нее бок о бок. Мужчина справа размахивал обоюдоострым, как у нее, мечом, свирепый крик застыл на его устах. Тот, что слева, держал наперевес внушительное копье. Она возблагодарила богов и свою удачу за то, что он держал его под левой рукой.

Должно быть, их воинственные крики заполнили ночную мглу, но она слышала только, как бьется ее сердце и закипает кровь. Копье своим длинным концом представляло для нее наибольшую опасность. Но в нем также заключалась и слабое место врага. Когда они приблизятся к ней, всадник с копьем попытается проткнуть ее. Другой же постарается разрубить ее надвое.

Она почти ощущала тяжелое дыхание лошадей, жар их взмыленных, потных боков. Лица с черепами надвигались на нее. Взметнулась рука с мечом, сверкнул наконечник копья, готовый отнять у нее жизнь.

С ловким изяществом она отскочила влево, и острие просвистело, пронзая пустоту. Одновременно она припала на одно колено и провела лезвием своего меча по ногам лошади. Животное пронзительно заржало и рухнуло на землю головой вперед. Всадник, перекувыркнувшись, упал, ударившись оземь со страшной силой. Второй наездник продолжал двигаться, проскочив мимо своего товарища. Пока он останавливался и разворачивал свою лошадь в ее сторону, Стужа подхватила копье. Лишь на мгновение встретились их глаза, после чего она метнула оружие что есть силы, поспав его глубоко в незащищенную грудь. Мятежник повалился из седла набок, под его собственным весом копье треснуло пополам, еще глубже войдя в тело.

Она вернулась к первому всаднику и встала над ним. Его лошадь была мертва, сломав шею при падении, но сам он выглядел значительно лучше. Глядя на нее снизу вверх, он изо всех сил старался справиться с дыханием, дотянуться до меча, но она наступила сапогом ему на руку и вдавила суставы в грязь. Крик боли и страха вырвался из его глотки, и он сжался в комок, ожидая смертельного удара.

Она подцепила за край острием своего меча маску из черепа и сорвала ее. Тоненькая струйка крови сочилась по его щеке в том месте, где меч оцарапал ее.

– Ты еще не умер, кусок навоза, – произнесла она ровным голосом, глядя сверху вниз на это грязное молодое лицо. Странно, но он так напомнил ей в эту минуту повзрослевшего Скафлока. – Тебе предстоит передать послание Келу на'Акьяну. Скажи ему, что он нехороший мальчик и что его матушка хочет с ним поговорить.

Солдат побелел и стал заикаться.

– М-матушка?

– Да, вроде бы так, – заверила его она. – Скажи ему, что я здесь. – Она подгоняла его пинками, пока он с трудом не поднялся на ноги.

– М-моя лошадь… – прохрипел он, потирая свои ушибы, осмотрительно пятясь от нее.

– Возьми вон ту. – Она кивком показала на лошадь его товарища, которая стояла, нерешительно переминаясь, рядом с телом своего хозяина. – Не заставляй меня ждать.

Робкое животное отпрянуло, когда он, хромая, приблизился к нему, но в конце концов позволило ему кое-как вскарабкаться в седло. Возвысившись над ней, он, казалось, немного осмелел. Она только сердито посмотрела на него и резко опустила пятку на маску из черепа. Хрупкая кость раскололась с громким треском. В этом жесте он прочел угрозу, и его храбрость снова улетучилась. Он дернул за поводья и отправился назад, к войску Кела.

Все всадники передней линии проехали несколько шагов вперед ему навстречу, затем Кел недолго посовещался со своим солдатом. Чуть позже этот человек занял свое место в рядах, и Кел продолжил свое движение вперед в одиночестве.

Он гордо восседал в седле, легко придерживая поводья одной рукой. Другая рука покоилась на головке рукояти меча. На нем были блестящие черные одежды; кираса, наколенники и все ремни были из черной лакированной кожи. Даже в темноте он весь сиял. Поднявшийся ветер подхватил черный плащ, и он трепетал за спиной. В отблесках пожара она увидела, что плащ его подбит золотой тканью.

Сияющий и неумолимый, – горько подумала она, – подобно безумному ангелу.

Он остановился перед ней, отбросил назад капюшон и снял маску из черепа. Уголки его губ приподнялись в тонкой удивленной улыбке. Он наклонился вперед и посмотрел на нее сверху.

– За пять лет моих странствий я собрал всего лишь несколько рассказов о тебе, – сказал он с некоторой гордостью в голосе. Пристально посмотрел на труп с копьем в груди, на лошадь со сломанной шеей. – Но мне даже во сне не могло привидеться, насколько ты хороша.

Она взглянула на своего сына снизу, опустила острие меча в землю и еще раз оперлась на него.

– Ты опозорил меня, Кел. (Ветер трепал его темные волосы, взгляд больших черных как смоль глаз устремился на нее. Зеленых глаз, вспомнила она, но наполненных чернотой ночи.) Ты заставил меня сожалеть, что я вообще родила тебя.

Он спустился с седла и встал рядом со своей лошадью.

– Я тоже рад тебя видеть.

Они разглядывали друг друга несколько мгновений, затем он подошел к ней. Их руки потянулись друг к другу, и она позабыла о своем гневе, страхе и смятении. Они были просто матерью и сыном, тепло обнимавшимися, пусть и не сразу.

Но это мгновение прошло. Запах дыма горящих полей донесся до нее, заставив вспомнить о Соушейне.

Она отступила от него.

– Пойдем со мной, сын, – неожиданно попросила она. – Поехали вместе, прочь отсюда, прямо сейчас. Мы оставим все позади и начнем новую жизнь в другом месте.

Кел снова улыбнулся. Он смотрел на нее с незнакомой ей снисходительностью, отчего по спине ее пробежал холодок.

– Мы сможем начать сначала, – повторила она с еле заметным отзвуком отчаяния в голосе. – Мы сможем забыть о твоем колдуне и забыть о Соушейне!

Его брови удивленно поднялись.

– Соушейне?

– Я была там, – сообщила она ему. – Я сражалась. Я видела, что ты сделал с городом. Я отправилась туда лишь для того, чтобы найти тебя, но мне пришлось драться.

– Я тебя не видел, – признался он, – но как это приятно. Скажи мне, матушка, ты видела, как я использовал это? – Он откинул назад фалды своего плаща, чтобы показать ей кинжал, висящий на ремне.

При виде Жала Демона у нее перехватило дыхание. Это был ее кинжал. Она знала его силу лучше кого бы то ни было, и, о да, она помнила, как он использовал его. Затем она вспомнила Ша-Накаре и тех дьявольских светлячков. Она подумала о мешочке, висевшем на шее, и о его содержимом и вспомнила о своих подозрениях. У нее стали пульсировать виски; она крепко сжала пустой кулак.

– Твой колдун добыл его для тебя, – прошипела она. – Только колдовством можно было выяснить, где я закопала его много лет назад. – Она нащупала шнурок на шее и вытянула из-под туники маленький мешочек. – Только твой отец и я знали, где он был спрятан. – Ее дыхание стало учащаться, когда она рывком открыла его. Она не сводила с сына тяжелого взгляда, когда выкатила отрубленный палец себе на ладонь, и в то же время старалась не отпускать рукоять своего меча. Она выставила перед ним свою зловещую находку. – Ты скажешь мне, Кел, и скажешь правду. Я знаю, как колдуют. Я знаю, что делают колдуны, чтобы придать силу своим заклинаниям. – Она помолчала, запнувшись, наполовину страшась ответа, который он может ей дать. И что тогда она будет делать? Ведь это ее сын! Охваченная дрожью, она поднесла палец к его глазам. – Это палец твоего отца?

Улыбка сошла с его губ. Но и только – сам он не шелохнулся и даже не сделал попытки солгать.

– Конечно.

Она уставилась на него, глаза ее вдруг зажглись. Она так неистово затряслась, что палец скатился с ладони и упал в пыль к ее ногам.

Крик вырвался из ее уст – звук, полный боли, страдания, бешенства. Ее меч взлетел, движимый всей яростью и силой, какие она только смогла собрать. Он описал дугу в воздухе и нацелился прямо в незащищенную шею Кела.

Меч застыл на расстоянии какой-нибудь ширины ладони от его плоти, как если бы невидимые демоны схватили лезвие. Странное оцепенение распространилось вверх по ее руке до самого плеча. Она попыталась снова ударить, но конечность ее не слушалась, кроме того, она не могла разжать пальцы на рукояти и даже опустить руку. Постепенно это ощущение охватило все тело, пока оно не перестало ей принадлежать и подчиняться.

Глаза Кела озарились тайным внутренним огнем, который сверкнул вокруг черных ободков его зрачков.

– Это ты! – выдохнула она, все еще способная говорить. Страшная догадка захлестнула ее. – Сам ты колдун. Нет никакого Ороладиана!

Он покачал головой, и его глаза заблестели от сознания силы, которой он обладал.

– Я колдун, матушка. – Он расхохотался. – Но Ороладиан все же есть. Ты что же, забыла родной язык после стольких лет скитаний по чужим странам? Это титул. Он означает «Празднующий победу по всей Земле».

– Ты убил своего отца? – Гнев переполнял ее, но все усилия были бесполезны против заклинания, сковавшего ее.

Он пожал плечами:

– Я не собирался. Просто пришел поговорить с тобой. Мне нужны были ответы на вопросы, которые мог понять только тот, кто был родом из Эсгарии. Но ты ушла. Мы с отцом поссорились, и он сказал такое, чего я не мог простить.

Она крепко зажмурила глаза; это все, на что способно было ее тело.

– Ты убил его!

– И взял пальцы с его правой руки, – холодно подтвердил он, – в строгом соответствии с древними текстами. Его дух послужил бы мне четыре раза, пока они у меня. – Его рот искривился в слабой ухмылке. – Он никогда не был мне так полезен, пока был жив.

Стужа проклинала свою беспомощность. Ее клинок так и застыл у шеи Кела, на расстоянии ширины ладони. Так близко!

– Он любил тебя, но ты слеп и слишком эгоистичен, чтобы видеть это! – крикнула она. – Кимон дал тебе все!

Его глаза вспыхнули, невидимая сила, казалось, выдавливала весь воздух из ее легких.

– Он никогда не любил меня! Как и ты! Вы заменили меня тем маленьким куском грязных отбросов и еще посмели назвать его сыном!

– Кириги был братом тебе! – кричала она. – Я не могла родить Кимону еще одного ребенка!

– Замолчи! – Он вытянул руку. Впервые она увидела блестящий предмет, который он прятал в ладони, одетой в перчатку. Это был какой-то амулет, источник его колдовства. – Замолчи! – снова завопил он, и оцепенение, сковавшее ее, достигло гортани, так что она совсем не смогла говорить. – Ты уже достаточно показала мне свою любовь. – Он провел рукой по всей длине ее обнаженного клинка и притянул кончик к себе, пока он не коснулся кожи как раз под его челюстью. – Ты пришла сюда отомстить мне, матушка, чтобы наказать меня. Ты пришла из-за Кимона и Кириги, это так же ясно, как если бы их души оставили на твоей спине рубцы от кнута! Не говори о том, как сильно ты меня любила! – Он крепко стиснул амулет в кулаке, и искры сверкающего огня брызнули из-под сжатых пальцев. – Потому что на этот раз я нашел замену тебе, матушка. То, что я никогда не мог получить от тебя, другая просто горит желанием отдать мне.

Он повернулся к ней спиной и махнул рукой, оставив ее гадать о значении сказанного им. По его сигналу солдаты поскакали вперед, их факелы, вспыхивая, колыхались, оставляя во мгле следы разрушительного огня. Он снова обратил к ней свое лицо, его черты исказились сладостной злобой.

– Ты долго удерживала меня от того, ради чего я, собственно, пришел. Встань на мою сторону, матушка. Мы вместе потребуем с них выкуп и уничтожим этот город. – Он поднял глаза к небу, оно заполнилось дымом от горящих полей. – Ты слышишь, как поют боги? – Он оскалил зубы, гоготнув. – Мы принесем им в жертву Дакариар.

Сила амулета подчинила ее, и она заняла место по правую руку от Кела. Они подождали, когда его войско сравняется с ними, и пошли вместе, бок о бок, в город. Она не могла даже повернуть голову, чтобы посмотреть, не выглядывает ли кто из-за закрытых ставнями окон. Не надо! – беззвучно умоляла его она. – Не надо уничтожать городов. Только не Лико, и не Перикант, и не Орик, только не Джемейн или Клеомен. Не надо больше жизней на мою совесть! Что бы ни сделал Кел – она во всем виновата. Он ее сын!

Пока они шли, Кел начал что-то бормотать. Выговор был эсгарианский, но она различила лишь несколько слов. Свободной рукой он залез под тунику и достал цепь, висевшую на шее. На ней покачивалась маленькая золотая рыбка. Он произнес заклинание, и она начала вращаться все быстрее и быстрее, хотя пальцы его были совершенно неподвижны. У первого перекрестка рыбка резко замерла.

Кел направился туда, куда указала рыбка. По мере того как они шли, она снова и снова вращалась, когда нужно было принимать очередное решение.

Если бы не силы, сковавшие ее, Стужа бы задрожала. Она поняла, куда они идут, и, более того, узнала, что заставляло цепь выбирать этот путь. Что еще будет искать рыба, как не воду?

Она привела их прямо к Храму Колодца.

Пять жрецов вышли из двери и встали, закрыв собой источник священной воды. Лико заговорил первым.

– Я вижу, ты нашла своего сына, – обратился он к Стуже.

Кел оставил висеть цепь с рыбкой поверх своих одежд.

– Моя мать утратила дар речи от радости, что мы воссоединились. – Он обвел всех пятерых холодным, презрительным взглядом. Затем прошел к колодцу и вытащил ведро со свежей водой. Опустил туда руку, попробовал и сплюнул.

Жрецы никак не отреагировали на это надругательство.

– Все, что тебе нужно от нас, – твое, – сказал Перикант. – Дакариар – мирный город. Мы не будем оказывать тебе сопротивления.

– О да, я обещаю, вы не окажете мне сопротивления, – с насмешкой ответил Кел. Он отвернулся от жрецов, столкнув ведро. Веревка с резким свистом соскользнула с ворота, и из глубины донесся тихий всплеск.

Лико обратил свой взгляд к ней. Она уповала на то, что он сможет прочесть страх в ее глазах или поймет хотя бы часть ее мыслей. Но она не могла ничего ни сказать, ни сделать. По ее молчанию он, может быть, даже поверил, что она присоединилась к своему сыну против Дакариара!

Она напряглась, чтобы дотянуться до меча, который она вложила в ножны по приказу Кела. Мускулы не хотели повиноваться; колдовство ее сына было слишком сильным. Но она все же пыталась, от этих усилий даже выступил пот на ее челе.

– У нас невинные люди в храме, – внезапно вскричал Джемейн, делая шаг вперед. – Мы умоляем вас не причинять им зла!

Стужа видела, как побелели щеки старого жреца. Он заметно дрожал, заламывая руки. Лико положил руку ему на плечо и потянул назад, к колодцу. Так они стояли рядом, обнимая друг друга, и ждали, чтобы услышать от Кела, что ему нужно от них; младший из двоих утешал и успокаивал старшего.

Но Кел ничего не потребовал. Он вяло взмахнул рукой из-за плеча.

Вдруг воздух наполнился звоном летящих стрел. Она не могла видеть лучников за своей спиной, но стрелы тучей обрушились на жрецов, с отвратительным треском впиваясь в их тела. Удар четырех стрел отбросил Джемейна назад, через край колодца. Орик и Клеомен, не успев даже вскрикнуть, упали наземь, хватаясь за многочисленные раны. Перикант, возможно самый быстрый из всех, попытался убежать, но безуспешно. Три короткие стрелы свалили его с ног, застав у порога храма.

Лико опустился на колени и с изумлением разглядывал семь стрел, торчавших из его груди и живота. Он хотел до них дотронуться, его руки дрожали, как будто не решаясь, к которой из стрел прикоснуться. Затем он в последнюю минуту посмотрел на нее, и сердце ее чуть не разорвалось. Он рухнул вперед, деревянные стрелы раскололись под тяжестью его веса. Тусклая дымка быстро заволокла его открытые глаза.

Из спины его торчали обагрившиеся металлические наконечники. Белая ткань платья медленно окрашивалась растекавшимся пятном крови.

Она не могла кричать. Ее рот не желал открываться. Но тихий стон дрожал в горле, это было для нее единственным выходом излить свое горе. Слезы хлынули из глаз, потекли по лицу. Что касается всего остального, она по-прежнему была куклой в руках Кела.

Холодный ветер засвистел по улицам. Небо обложили тучи, заслоняя солнце.

Кел исчез из ее поля зрения и спустя мгновение вернулся, неся в руках предметы из своего седельного мешка. Он разложил все на землю около тела Лико.

– Оттащите это прочь, – приказал он своим стражникам, пнув ногой жреца. Два солдата схватили тело за пятки и поволокли его за колодец.

Стужа прокляла души их обоих. Ярость стала вытеснять ее боль, и она делала все, что было в ее силах, то есть внимательно наблюдала за своим сыном.

Среди принесенных им предметов были кубок из золота, небольшой изумруд, извлеченный из лоскута черного чистого шелка, в который он был завернут, и кинжал, украшенный замысловатой резьбой. Кел склонился над ними и тихо произнес что-то, она не расслышала что. Стражник передал ему флягу, и тот наполнил кубок. Затем он поднял драгоценный камень и покатал между ладоней. На этот раз она услышала, что он говорит. Это был эсгарианский язык.

– Глаз Скраал, – нараспев произнес он над камнем, взывая к имени богини мудрости. Он говорил что-то еще, но это были слова на другом языке, которого она не знала.

Он вернул драгоценный камень на шелковый лоскут и взял в руки кинжал. Предплечьем он разровнял место в пыли на земле, после чего здесь же острием кинжала стал выписывать символы. Она узнала эти знаки. Все они были обращены к Скраали.

Зачем, – недоумевала она, – он вызывает эсгарианских богов здесь, в этой стране? И почему Скраал? Почему не ее божественный супруг, Властелин Так – покровитель ведьм и колдунов?

Кел осторожно поднялся, обошел свои надписи и кивком подал знак двоим из своих людей.

– Вы знаете, что мне нужно, – бросил он. – Любой из них подойдет.

Два мятежника подняли тело Клеомена, взобрались на край колодца и перевернули старого жреца вниз головой. Подол платья скользнул вниз по лицу, и обнажилась немощная плоть старца. Когда Кел выдернул стрелы из тела, оно опустилось еще ниже. Кел стал резать его все тем же кинжалом, что он использовал для написания символов.

Атаме, догадалась она. Ритуальный нож. Она вновь попыталась освободиться от довлевшего над ней заклинания, испытывая ужас от того, что вознамерился сделать ее сын.

Кинжал мелькнул вниз и вверх, войдя глубоко в живот Клеомена. Кел сделал разрезающее движение и вспорол старика, как если бы это была свинья, готовая для разделки. Кровь, теплая и дымящаяся, хлынула вниз, оскверняя священный колодец Дакариара.

Гнев Стужи достиг нового предела, и из ее уст вырвался настоящий крик. Кел вздрогнул от удивления. Опустил руку в карман, спрятанный в левом рукаве, и извлек из него амулет. Тот вспыхнул от его прикосновения, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Кел пошел к ней, скаля зубы.

Сияющая вспышка молнии осветила небо на западе, за ней сразу лее прогремел могучий гром. Тучи стали еще темнее.

Кел остановился на полпути, обратив внимание на небо. Его досада была очевидной, и он нахмурился. Еще один порыв ветра с воем пронесся по улицам, сметая начертанные им символы. Он свирепо выругался и поспешил к ним обратно, позабыв о ней.

Но она улыбнулась про себя; и эта улыбка внутри нее была полна ненависти и отвращения к сыну. Да, он имел над ней власть. Но в его колдовстве был какой-то изъян. Ведь ей удалось снять его наговор хотя бы на мгновение, этого хватило ей, чтобы вскрикнуть. Вот если бы она могла справиться с ним еще раз…

Кел второпях снова стал чертить символы, которые сдуло ветром, произнося нараспев заклинание. Те двое, на краю колодца, уже устали держать на весу Клеомена, но Кел не обращал внимания на их жалобы. Казалось, что в старом жреце уже совсем не осталось крови, но ее хватило Келу, чтобы смочить лезвие его атаме. Эти несколько драгоценных капель он разбрызгал среди символов.

– Выбросьте тушу и проваливайте, – приказал он двоим. Они грубо отшвырнули Клеомена в сторону и спрыгнули вниз.

Новый звук неожиданно возник в воздухе, высокая нота, которая заставила Кела вздрогнуть и в страхе посмотреть по сторонам. Затем послышался грохот, и еще раз. Ее сын чертыхнулся, поднял кубок, желая завершить начатое дело.

Но Стужа узнала этот звук и поняла, что означает этот грохот. Вот еще раз раздался грохот, и еще. Высокий трубный звук взывал к ней.

– Боги! – сердито воскликнул Кел. – Неужели этот проклятый город заколдован? – Он проорал приказ. – Посмотрите, кто это так шумит, и прикончите его. Пусть ему будет больно.

Краем глаза она увидела, как горстка мятежников бросилась по улице к конюшням. Поспешите, – мысленно напутствовала она их. – Поспешите, он прикончит вас, и вам будет очень больно. Освободите его, пока он не разбил стены.

Кел снова занялся колдовством. Он подошел к краю колодца, неся в руках чашу и кинжал. Он высоко поднял их и воззвал громким голосом: «Скраал, нинима а Так, сунима а Тимут о Сиякун, джамаль о анса Кел на'Акьян».

Она знала этот язык и знала это заклинание. Но откуда Кел мог его узнать? Он ведь мужчина, а мужчинам доступ к знаниям магических формул был закрыт. Ее сердце похолодело. Его колдовство было эсгарианским. И только эсгарианка могла научить его. И это было против Закона!

Небо раскололось. Зубчатая молния сверкнула в ночи. Гром чуть не оглушил ее. Полил сильный дождь, вмиг промочив ее насквозь.

Вновь послышался крик Ашура, заглушавший громкий треск старых досок.

Кел изо всех сил старался не обращать на это внимания. «Скраал, джамаль о анса Кел на'Акьян!»

Он перевернул кубок вверх дном, и в колодец заструился белый порошок. Кел отступил назад и стал выжидать. Столб огня вырвался из самой глубины колодца. Он стремительно поднимался высоко в небо, потрескивая и шипя, отбрасывая бешеные тени своим неистовым оранжевым светом. От жара стала лопаться штукатурка на передней стене храма, край крыши начал тлеть.

– Дамат, Шиними Скраал, Дамат? – ликуя, кричал Кел. Он подошел к бушующему огню с выражением исступленного восторга на лице, подняв вверх кулаки, сжимая кинжал в руке. – Дамат, Шиними Скраал!

Его голос потонул в громких криках и воплях. Группа его разведчиков бежала сломя голову, подгоняемая рядами других мятежников. Ашур преследовал их по пятам, издавая боевой клич, внушавший ужас. Единорог опустил голову и пронзил того, кто был ближе всех. Мощным движением он отбросил тело через плечо. При свете таинственного огня Кела она увидела, что черный рог Ашура поблескивает от крови.

Стужа не могла пошевелиться, но сердце ее подпрыгнуло.

Яростно затрещала молния, раздирая темноту.

Кел в полном замешательстве уставился на животное, на молнию, на собственные магические предметы.

– Остановите зверя! – приказал он своим людям, придя в себя. – Не дайте ему приблизиться. Убейте его!

Но в рядах его солдат усиливалась паника. Стужа по-прежнему не могла двигаться, но хорошо видела все эту суматоху. Люди Кела пытались окружить единорога. Они тыкали в него копьями и мечами. Но тех, кто осмеливался приблизиться, единорог убивал своими карающими копытами, вонзал зубы до самых костей или вспарывал смертоносным рогом.

Ашур обрушивался на лошадей, выбивая всадников из седел, чтобы свои же товарищи топтали их.

И все же они удерживали его, и единорог не мог пробиться к ней.

Кел повернулся спиной ко всем. Он еще раз призвал богиню мудрости. Затем глубоко засунул руку в пламенеющий, столб. Огонь не обжег его, и когда он снова вытащил руку, в ней находился огромный ослепительный изумруд. Он был размером почти в человеческий кулак и испускал блики от огня, подобно звездам над землей.

Столб пламени стал опускаться и затих. Стены колодца, обожженные и истощенные сильным огнем, провалились внутрь, и перед обуглившимся входом в храм не осталось ничего, кроме дыры в земле. С горьким сожалением Стужа слушала всплески все падающих и падающих в воду камней.

Кел бросился к ней, держа свое сокровище. Его черные волосы прилипли ко лбу, дождь стекал с его ресниц, носа, подбородка, все это придавало его лицу дьявольское выражение.

– Второй из Трех Артефактов, – с гордостью сообщил он ей, – и он приведет меня к последнему Артефакту. – Он сделал знак рукой стражам, которые, казалось, всегда находились рядом с ним. – Приведите моего коня, – велел он, – и найдите еще одного для моей матери. Мигом! – Он пристально посмотрел в сторону Ашура и своих поверженных воинов, в глазах его мелькнул страх. – Никогда не видел подобной лошади. Кажется, они не слишком-то его ранили, но у меня нет времени, чтобы самому проследить за этим.

Его слуга подвел лошадей. Вопли умирающих людей и разъяренные крики ее единорога заглушили его дальнейшие слова, но она была вынуждена подчиниться и сесть верхом следом за сыном. С огромным усилием она напряглась, чтобы повернуть голову, хоть мельком взглянуть на Ашура. Она увидела его краем глаза. Шкура его блестела от крови. Но его ли это кровь? Или это кровь солдат Кела?

– А теперь скачи! – заорал Кел, сжимая в руке амулет, и наклонился близко к ее уху. – И ты будешь делать только то, что я тебе прикажу, матушка.

Он вложил поводья в ее безвольные руки. Крикнув еще раз, он ринулся через смешавшиеся ряды своих людей, очищая для нее путь.

– Скачи! – бросил он ей через плечо.

Повинуясь, она тронула пятками бока лошади. Из-за того, что она не могла вращать головой, ей было неизвестно, сколько мятежников отправилось следом. Но когда Ашур попытался догнать их, ее сын отдал приказ:

– Если вам дорога ваша жизнь, держитесь от этого зверя подальше!

Когда город остался позади, она обвела взглядом пожары, все еще бушевавшие на полях. Густой и черный дым уплывал высоко в небо, становясь гуще от дождя. Может быть, часть урожая и уцелеет.

Но потом ей пришло в голову, что Кел не успел сжечь город. При этой мысли она почувствовала некоторое облегчение. Кел скакал стремительно, изо всех сил подгоняя лошадь. Она следовала за ним, наблюдая, как он время от времени бросал взгляды через плечо. Чуть ли не в страхе, – подумала она. – Испугался Ашура?

А что же с единорогом? Кровь на его шкуре…

Она вздохнула, не в силах сделать что-нибудь еще.

Может быть, душе Лико и душам всех остальных жрецов будет легче успокоиться. Она не смогла ничего сделать для них, но по крайней мере Дакариар спасся от рук ее сына.

Если бы только она могла унять этот проклятый дождь из собственных глаз…