Текст книги "Поющая кровь"

Автор книги: Робин Уэйн Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Следом раздался другой крик, еще громче, – ужасный и такой знакомый визг, он разодрал ночь пронзительным неистовством. Краем глаза она увидела, как к ней несется Терлик, а Ашур делает несколько неровных шагов кругом. Помощи ждать не от кого, поняла она.

Жало Демона сверкнул над ее головой – сын сжимал его в руке. Он глубоко вонзил его, и к безумной песне кинжала присоединился ее резкий крик.

Однако спустя мгновение кинжал умолк. Лезвие вошло между ребер, но Кел не попал в сердце. Стужа коротко вздохнула, превозмогая боль, сбила его руку с рукояти и откатилась от него прочь. Тяжело дыша, она с трудом поднялась на ноги, меч со свистом покинул ножны. Она занесла его для смертельного удара.

Ради этого она пришла сюда. Теперь Кел заплатит за убийство своего отца и брата. Кимон и Кириги, отомщенные, обретут покой. И сколько еще тех, чьи души успокоятся со смертью Кела? И сколько людей, мужчин и женщин, сколько королевств отныне будут в безопасности?

Но рука ее отказывалась наносить удар. Она взялась за меч обеими руками, но все равно не могла опустить лезвие. Пальцы, удерживавшие оружие, хрустели от напряжения. Мускулы дрожали. Меч навис над головой Кела, готовый для последнего удара, но она не могла заставить себя сделать это.

И дело здесь вовсе не в колдовстве Кела, в данном случае – нет. Он в страхе сжался в комок у ее ног – совершенно беспомощный, обреченный. Совсем не чья-то магия остановила ее руку. Просто она знала, что это ее сын.

Не сразу, но до Кела дошло, что она не решается. Он усмехнулся, втянул щеки и сплюнул на уцелевшую руку пропавший Глаз Скраал.

Бешенство горячей волной обожгло ее. Он все это время держал у себя камень и притворялся мертвым, выжидая, что рано или поздно излучения изумруда заставят Стужу подойти к нему близко и он достанет ее Жалом Демона. Как же он, выходит, ненавидит ее!

И как же она ненавидит его. Ненавидит и в то же время любит – два лезвия одного и того же клинка.

Терлик подбежал к Келу и остановился позади него. Его холодный взгляд на мгновение встретился с ее глазами, и он все понял – она не может. Тогда он сам замахнулся мечом молниеносным круговым движением, глядя на племянника с бесстрастной решимостью, видя перед собой лишь дьявола.

Стужа выпустила малую толику своих волшебных сил и остановила его. Меч застыл у самой шеи – Кел был на волосок от смерти.

– Отпусти меня, Самидар! – с горечью выкрикнул роларофец. – Мне надоело, что все только и делают, что управляют мною. Ты же знаешь, что он колдун. И ты знаешь, что должно свершиться!

Она неясно различала его слова. Жало Демона начал воздействовать своей дьявольской силой. Он не задел сердце, но вкусил ее крови, и это на мгновение утешило его. Но голод кинжала был ненасытным, он пожирал ее изнутри, отнимая жизнь.

Она заглянула в свою душу, выпустила из нее волшебную силу, чтобы противостоять силе кинжала. Жало Демона отступил, но вряд ли ей удастся сдерживать его долго.

Выражение страха покинуло лицо Кела. Его губы уродливо скривились в подобие улыбки, взгляд исподлобья ликовал и обвинял одновременно.

– Она не может меня убить, – заявил он, обращаясь к Терлику. – Она же моя мать. Она очень любит меня. – Он язвительно выпячивал губы, произнося каждое слово с издевкой и насмешкой. – Скажи, как сильно ты меня любишь, матушка. – Он сложил губы в поцелуе, захлопал ресницами и выставил свой кровоточащий обрубок.

Меч выпал из ее рук и, воткнувшись в землю, закачался. Стужа ничего не сказала, просто опустилась на колени. Когда она склонилась к сыну, страх вдруг снова вернулся к нему. Кел захотел отползти, но она ухватила его за тунику и потянула. Запустила руку ему в волосы и придвинула его лицо к своему. Он слабо сопротивлялся, пытаясь ее оттолкнуть, но сил уже не хватало – слишком много крови он потерял.

– Нет, – прохрипел он и потянулся к Жалу Демона, который так и торчал у нее между ребер. Она перехватила его руку и заставила опустить ее. – Не надо…

– Не сопротивляйся, – настойчиво шептала она. – Не упорствуй. – Она зажала его лицо между ладоней, не обращая внимания на хныканье. Эти полные ужаса глаза, какие же они зеленые – совсем как у нее и у Реймут. В самом деле, он сын своей матери.

Она вынудила его посмотреть ей в глаза. На миг он перестал дрожать, но страх так и не отпустил его.

– Я люблю тебя, Кел, – сказала она, повторяя снова и снова.

Еще раз Стужа призвала свое волшебство. Оно отозвалось дикой музыкой. Она упорядочила ее, соединяя воедино нестройные и гармоничные звуки, превращая их в ослепляющие стрелы. Выпустила всю свою сверхъестественную ярость в единственного, плоть от плоти своей, ребенка.

Вокруг них вспыхнул свет и погас, они так и остались сидеть на земле в темноте – мать и ее дитя.

– Я люблю тебя, сын, – шептала она.

Глава 20

Стужа выпустила из рук сына, тяжело осела на правый бок и удержалась на локте, охнув от боли. Из уголка рта выступила струйка темной крови. Пальцами левой руки она ощупала рукоять Жала Демона, выступавшую прямо под грудью. Она была влажной и липкой. Как и туника. Теплая жидкость стекала вниз по ребрам.

И вновь сила кинжала дала о себе знать, его приглушенные завывания зазвучали в голове. Губы ее разомкнулись, чтобы вторить ему. «Еще рано, молчи», – приказала она себе. Крепко сжала губы, не поддаваясь проклятию кинжала, заставлявшего ее кричать.

Терлик опустился рядом с ней. Он взялся за торчавшую рукоять и собрался вытащить кинжал, но она остановила его.

– Ножны, – она кивком показала на Кела. – Они у него. Принеси их сюда.

Он с подозрением посмотрел на своего племянника. Кел так и не шевелился с тех пор, как Стужа отпустила его. Он сидел, широко раскинув ноги, руки безвольно свисали вдоль тела. Он бессмысленно таращил глаза, как малый ребенок.

Отстегивая пояс с ножнами с талии Кела, Терлик поморщил нос.

– Он весь обмочился, – брезгливо отвернулся от него роларофец. – Что ты с ним сделала?

Она тяжело дышала. Снова выступила кровь изо рта, и она утерла ее тыльной стороной руки.

– Я не смогла убить его, Терлик. – Она вцепилась в его рукав и попыталась подтянуться, чтобы встать, но он снова усадил ее на землю. – Своим волшебством я проникла в его разум и уничтожила его. Все, что он знал и умел, все, что составляло его сущность или могло составить в будущем, – все это исчезло. – Она вдохнула через силу и пристально посмотрела на сына. – Он был таким милым ребенком, когда родился. И теперь до конца жизни он останется таким же ребенком.

Терлик нервно сглотнул. Сжал рукоять Жала Демона.

– Я должен извлечь его из тебя, – стиснув зубы, произнес он. Помедлил и выдернул.

Лезвие оцарапало кость, и нестерпимая, слепящая боль вынудила сделать то, чего не мог от нее добиться Жало Демона. Она откинула голову и пронзительно закричала. Терлик держал кинжал острием вверх и со страхом взирал, как черная кровь стекает по лезвию на рукоять и капает ему на руку.

– Спрячь его в ножны, – выдохнула она. – Быстрей, пока он не привел в действие свою силу.

Он поступил как она ему велела – резко сунул кинжал в серебряные ножны. Она вырвала кинжал из его рук, кое-как привстала и нацепила его на себя – Терлик не успел ее остановить. Только выругался, оторвал кусок ткани от своего рукава, сунул его ей под одежду и прижал к ране. От его прикосновения она поморщилась, но и вздохнула с облегчением.

Она победила Жало Демона. Его дьявольская сила проникла в нее, однако Стужа сумела отвернуть ее в сторону и спасти свою душу. Но тело пострадало значительно. Кровь из раны лилась сквозь жесткую ткань, которую приложил Терлик, солоноватый привкус стоял во рту. Трудно было дышать в полную грудь.

Между ног Кела, в пыли, сверкнул Глаз Скраал. Не говоря ни слова, она указала на него. Терлик подобрал камень и вложил ей в руку.

Слабым голосом она вымолвила:

– Моя мать – я должна завершить заклинание.

Она захотела встать, но друг не пустил ее, обхватив руками.

– Ты слишком серьезно ранена. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – О тебе мы должны сейчас беспокоиться.

– Нет, – она стояла на своем, отталкивая его руки, – я тебе уже сказала, что мне нужно. Лучше помоги встать.

Он грустно посмотрел на нее и затем легко поднял ее на руки.

– Я сама могу идти, – уверила она, но он все равно отнес ее в середину круга из золота.

– Скажи, что надо делать, – попросил он, опуская ее на землю. – Я все сделаю. А ты не двигайся.

Она оперлась на руку.

– Сперва принеси Кела тоже в круг.

Он поспешил исполнить это пожелание и принести ее сына с другого конца двора. Усадил племянника с противоположной стороны рисунка. Кел уставился на свои растопыренные пальцы, по подбородку стекала слюна.

– Теперь принеси мне книгу. – Подождала, пока книга не появилась перед ней на земле. – А теперь лампу.

Он ее тоже принес, двигаясь как можно проворней.

На этот раз песня, которую она позвала из души, была еле слышна, аккорды звучали несвязно и сдержанно. Но она простерла руку, и на ладони ее голубым светом вспыхнул крошечный огонек.

– Будь рядом со мной, – велела она Терлику, – что бы ты ни увидел.

Она поднесла огонек к Лампе Нугарила.

Вырвался красный свет – неестественно яркий. Он не давал тепла. Напротив, воздух, как ни странно, стал холодным и зябким. По ту сторону круга повсюду возникали ожившие тени, они жили своей таинственной жизнью. Они плясали и скакали, стягиваясь к кругу. Они кружились и вращались – адские призраки, бесплотные, беззвучные.

Стужа знала, Нугарил – злобное божество и эти тени вызваны им. От них исходила такая мерзость, что ее передернуло. Благодарение богам добра – золото круга не пускало порождения тьмы вовнутрь.

– Мне следовало бы привыкнуть к подобным вещам, ведь я уже столько времени с тобой, – пробормотал Терлик, опускаясь на колени рядом с ней. Но по его тону было ясно – он так и не привык к миру магии и вряд ли привыкнет когда-нибудь.

Громкий клич Ашура заставил ее резко обернуться, и она закусила губу от нестерпимой боли в боку. Выругала себя. Как она могла забыть о нем? Призраки налетали на единорога, тот мучительно ревел, и голос его раздирал душу сильнее Жала Демона.

Она встала на ноги, шатаясь и задыхаясь от усилия, позвала единорога по имени. Сомнения мучили ее. Ашур – существо реальное, из плоти и крови, но он также волшебное существо. Сможет ли он преодолеть защиту круга? Он понесся к ней, тени погнались за ним.

Непостижимые глаза единорога вспыхнули, оставляя за собой в воздухе шлейфы пламени; он перепрыгнул через золотые линии и приземлился в круге как вкопанный, из-под копыт взметнулась пыль, и обломки камней посыпались на неподвижное тело Реймут. Стужа обняла Ашура за шею, прижалась к нему. Он ткнулся носом в ее руку и лизнул ее.

Боль в боку снова обожгла ее, и во рту появился вкус крови. Она еще раз погладила единорога и опустилась вниз, к Книге Шакари. По ее указанию Терлик взял в руки лампу и изумруд.

– Держи их над матерью. Свети на камень – вот так. – Она показала, как надо вращать Глаз Скраал между большим и указательным пальцами. Свет, отраженный изумрудом, преломлялся в крошечные сверкающие лучики. – Как только начнем, останавливаться уже будет нельзя. Возможно, это продлится долго.

Он помолчал, с тревогой вглядываясь в ее глаза.

– Как ты? – спросил он. Махнул рукой в сторону неподвижно лежавшего тела ее матери: – Мне не хотелось бы возвращать ее в этот мир только затем, чтобы потерять тебя.

Она кивнула, выдавила улыбку и погладила его по щеке.

– Давай завершим начатое, а после – я твоя и делай со мной что хочешь. – Она подмигнула, изо всех сил стараясь выглядеть убедительно.

Он не поверил, но придвинулся к Реймут.

В глазах Стужи потемнело, она зажмурилась. Привкус крови стал сильным, как никогда. Мгновенный, беспричинный страх закрался в душу, но она подавила его.

Заклинание с Тремя Артефактами обладало собственной магией. Для этого ритуала не требовалось участия ее волшебных сил. Поэтому она сосредоточилась на том, чтобы замедлить кровотечение, притупить боль.

Терлик поднял изумруд и лампу. Он начал вращать камень, и изумительной красоты искорки осветили сморщенное лицо Реймут.

За пределами круга плясали призрачные тени – их притягивало пламя Нугарила и останавливал золотой круг. Она смотрела на них, собираясь с духом. «Они живут, хотя и не должны, – размышляла она, – недостойные жизни, не заслужившие ее».

Взглянула на свою мать. В последний миг перед смертью Реймут произнесла ее имя.

Взяла в руки Книгу Шакари. Света Лампы Нугарила хватало, чтобы читать. Раскрыла первую страницу. Текст написан на древнем кондитском языке – этот язык сам по себе источал особую магию.

Старые страницы переворачивались с шумом и треском. Она читала вслух древние поэмы и заговоры нараспев, как, наверное, делали это жрецы Кондоса.

Артефакты таят в себе три божественные силы, правящие мирозданием: свет, тьму и нечто среднее, что является ни тем, ни другим. Мудрость Шакари ведет за собой силы света. Нугарил – уступающий по значению, но мстительный бог тьмы. Богиня Скраал являет собой нейтральную сущность, что поддерживает равновесие между добром и злом. Жизнь, гласила книга, не есть проявление чего-то одного или другого, она – триединство всех влияний.

Стужа прервалась ненадолго, чтобы взглянуть на небо. Безмятежно мерцали звезды. Краски утра еще не тронули небеса. «Сколько осталось времени, – гадала она, – сколько осталось?»

Она продолжила читать, с каждой страницей понимая все меньше и меньше. Но это не важно. Она знала строй языка, его звучание. Сами слова обладали могуществом.

Внезапно она закашлялась. Согнулась пополам и сплюнула кровь. Боль пронзила ее, и она зажала бок, пораженная. Оказывается, даже ее волшебства недостаточно, чтобы заглушить возрастающую боль. Она заскрежетала зубами и подняла голову. Терлик готов был кинуться к ней, но заставил себя остаться на месте. Его мучила тревога, бледное лицо причудливо высвечивалось теми же блестками, что опускались на Реймут. Стужа робко улыбнулась ему через силу и стала читать.

Вдруг Терлик вскрикнул, перебивая ее. Она не остановилась, но бросила взгляд поверх края книги, распевая слова как можно громче.

Черты Реймут стали неясными, но затем обрели свой прежний вид, и лицо ее сделалось молодым. Тело налилось, руки и ноги окрепли. Длинные редкие волосенки, раскинутые по земле, превратились в пышную темную копну волос.

Когда мать приподняла грудь в первом вздохе, радость переполнила Стужу. Дочитав последнюю страницу, она закрыла Книгу Шакари. Фолиант выскользнул из ее рук и упал в грязь.

Терлик отложил в сторону лампу и изумруд. Подошел к ней и заключил в свои объятия. Его тепло согревало, прикосновение было приятным.

– Твоя мать жива, – сказал он ей на ухо. – Ты вернула ее к жизни.

Она пристроилась к его плечу, всей тяжестью своего тела оперлась на него. Она не взывала к своей волшебной силе, но боль все равно отпустила и стала стихать.

– Она жива, а значит, я, возможно, хотя бы немного искупила самый отвратительный грех своей молодости. – Стужа прикрыла глаза и задрожала, освобождаясь от тяжкой ноши.

– Почему она не шевелится? – спросил Терлик.

Стужа потерла тыльную сторону его руки и соединила свои пальцы с его пальцами.

– Огромная пропасть разделяет жизнь и смерть, – объяснила она, – преодолеть ее очень тяжело. После такого пути душе нужен отдых. Она скоро проснется. – Стужа попыталась высмотреть сына из-за плеча Терлика. – Ей придется позаботиться о Келе.

В это мгновение силы покинули ее. Она закашляла, и кровь заструилась по подбородку. Слабеющей рукой она полезла под тунику и извлекла тряпку, закрывавшую рану. Мокрую насквозь и совершенно бесполезную.

Терлик сжал ее крепче, и она поняла, что он плачет. Слезы его текли, а она вслушивалась в себя, пытаясь расслышать хотя бы малейший звук, означавший, что в ней еще жива магическая сила. Но в душе ее было пугающе тихо.

Она дотронулась до рукояти кинжала, висевшего на боку.

– И все-таки Жало Демона одержал надо мною верх, – прошептала она. Перевела взгляд за пределы круга. Воздух шевелился от неистово пляшущих теней. Они как будто насмехались над ней, кичась своей живучестью. – Загаси лампу, – попросила она Терлика. – Хочу полежать рядом с тобой, и чтобы проклятые твари на нас не глазели.

– А ты закрой глаза, и они исчезнут, – уговаривал он, прижимаясь к ней щекой. – Мне до лампы не дотянуться. А я не хочу выпускать тебя из рук. – Его слезы капали ей на лицо. Они катились не переставая – обильные, обжигающие. – Не оставляй меня, Самидар.

Она повернула голову из стороны в сторону:

– Где Ашур? Подвинь меня так, чтобы я его видела.

Он сделал, как она просила. Несмотря на все его предосторожности, малейшее движение причиняло ей муки, она не удержалась от крика и схватилась за рану. В глазах потемнело, но когда взор прояснился, она увидела перед собой единорога.

Она потянулась к нему дрожащей рукой. Ашур наклонил голову и лизнул ей пальцы, как часто делал раньше. Его огромный рог качнулся у лица, и она провела ладонью по всей блестящей поверхности. Глаза его сияли подобно звездам, их выпуклые узкие поверхности мерцали.

– Иди, мой добрый друг. – Ее слова были еле слышны. – Беги туда, где ты жил все те долгие годы, когда я не знала, что ты мне нужен. – Веки слипались, она с усилием открыла глаза. – Хотя ты всегда был мне нужен. Ты – моя мечта, мой единорог, а нам всем нужна мечта. – Ашур опустил голову еще ниже, и она погладила его по густой гриве. – Беги, – повторила она, – и каждый, у кого есть мечта, будет стремиться к тебе.

Но Ашур все продолжал ласкаться, тыча в нее носом и облизывая. Она отняла руку и вцепилась в рукав Терлика.

– Отгони его, – взмолилась она. – Заставь его бежать. Мне хочется видеть, как он бежит.

Но Терлик покачал головой:

– Тени-призраки все еще там, за кругом.

– Тогда погаси лампу, и тени умрут.

Он не захотел от нее отходить.

– Мне понадобится лампа, – медленно произнес он. – Если ты покинешь меня, Самидар, я верну тебя назад.

Сердце ее сжалось, слезы брызнули из глаз, но вовсе не боль была тому причиной. Боги, она не хочет покидать его. Какое счастье было бы состариться рядом с ним, дни и ночи проводить в его объятиях. Ей вдруг страстно захотелось увидеть принадлежавший ему дворец в Роларофе и назвать его своим домом.

Но этому не суждено сбыться.

Кончиками пальцев она легонько провела по его губам:

– Ты умеешь читать по-древнекондитски?

Выражение его лица говорило само за себя. Он обнял ее крепче прежнего и разразился рыданиями.

– Я умею.

Она почувствовала, как Терлик обернулся, но последовать его примеру у нее не осталось сил. И все же она узнала голос матери. Реймут показалась ей на глаза – все такая же обнаженная и прекрасная, по-прежнему моложе своей дочери. В руке она держала Глаз Скраал.

– Ты пощадила меня, Самидар, и пощадила своего сына.

Стужа хотела покачать головой. Она подняла глаза на свою мать, желая разглядеть лицо, но черты расплывались.

– Он изменился… – Она замолчала. Слова отнимали слишком много сил. Она вздохнула и обвела взглядом круг. Кела она не увидела.

– Мы все изменились, – ответила Реймут.

Терлик заговорил, внезапно обретя надежду:

– Ты же колдунья. Можешь спасти ее?

Реймут опустилась на колени и взяла дочь за руку.

– Рана слишком глубока. – Губы матери мрачно сжались. Подобрав Книгу Шакари с земли, она сдула налипшую грязь с переплета. – Но у нас есть Три Артефакта.

Лучик надежды блеснул для Стужи, но тут же погас. Скоро утро, ночь новолуния вот-вот закончится. Она сжала руку матери и прижала ее к себе.

– Произнеси мое имя снова, – попросила она. – Мое настоящее имя. – Она внимательно следила, как губы Реймут выговаривали это слово. Оно прозвучало даже слаще и мелодичней той волшебной музыки, что когда-то наполняла ее душу.

Взгляд ее обратился к небу. По-прежнему ничто не предвещало рассвета, но она знала – он скоро настанет. «Если бы только осталось время, – с грустью подумала она. – Если бы оставалось побольше времени».

Дыхание Терлика легкое, как перышко, он шепчет ей что-то на ухо. Или это не голос роларофца она слышит, а Кимона и Кириги. Слова долетают до нее из зияющей пустоты. «Не волнуйся, – хором внушают ей голоса, – не бойся».

Она долго не отпускает от себя эти голоса, находя в них утешение. Ей не страшно. Если останется жива, то у нее есть Терлик, чтобы любить его. Если нет – Кимон и Кириги ждут ее.

Она взглянула на небо, и слабая улыбка тронула ее губы. Протянула руку к Ашуру, чтобы еще раз прикоснуться к единорогу, который был всего лишь мечтой. Ее мечтой. В навалившейся темноте только его глаза продолжали светиться.

Опять послышались голоса, но она не различала слов, и, кажется, это уже не имело значения. Жизнь ее угасала. «Настало время? – гадала она. – А может, все-таки еще есть надежда?»

Последняя песня прошелестела по пустынным закоулкам ее души, и она закрыла глаза. Вздохнула и отошла ко сну, готовая с благодарностью принять тот мир, в котором проснется.

 
Кто сердцем праведен и чист,
Свое желанье загадай —
Звезда упавшая чертит
Свой светлый путь из края в край.
В дуге горящей улови
Бурлящей крови звучный ток.
В душе, исполненной любви,
Таится голоса исток.
О ангел, падшая звезда,
В ночи ты дома навсегда.