Текст книги "Поющая кровь"

Автор книги: Робин Уэйн Бейли

Она осторожно спустилась со спины Ашура, приготовившись к тому, что боль пронзит колено. Стиснув зубы, она выпрямилась и пошла мимо колоннады к входной двери. Дерево, пусть и без украшений, было гладко отполировано, без единой царапины или зазубрины. Она постучала и стала ждать.

Почти сразу же дверь легко отворилась, и из проема выглянуло приятное лицо. Мужчина рассеянно посмотрел на нее, но затем его взгляд просветлел.

– Чужестранка! – крикнул он, обернувшись, в глубь храма. – Боги послали нам чужестранку!

Еще четверо мужчин подошли к дверям и встали рядом с первым. Все они вышли одновременно, вынуждая ее пятиться назад, к колодцу. Ошеломленная, не говоря ни слова, она прижалась спиной к каменной стене. Неужели чужестранцы до такой степени в диковинку в этих краях?

– Она мучима жаждой, – воскликнул один из них. – Дайте ей попить из колодца.

Все остальные бросились выполнять. Повернулась ручка ворота, и показалось ведро на веревке. Донесся аромат прохладной свежей воды.

Да, ее действительно мучила жажда! Откуда-то появился глиняный кубок, его наполнили водой из ведра и передали ей. Они с нетерпением ждали, когда она осушит свою чашу. Последние капли потекли вниз по подбородку и шее. Она утерла губы рукой и вернула им кубок.

– Еще? – спросил ее тот, кто первым открыл ей дверь. – Вижу, ты проделала долгий путь, судя по тому как пропылилась твоя одежда.

Она кивнула и с благодарностью приняла вновь наполненный кубок, На этот раз она пила медленно, разглядывая пятерых мужчин.

Это жрецы, ясное дело. Они в одинаковых одеяниях из обычного белого льна, ноги их босы. Головы не обриты, но волосы острижены очень коротко и грубовато. На лицах ни у одного из них нет растительности. Они все разных возрастов, а самый молодой – тот, кто первым увидел ее у двери и предложил попить во второй раз.

Она отметила его привлекательную внешность, добрые голубые глаза.

– Благодарю вас, – она отдала ему пустой кубок. – Мне сказали, что вы представляете власть в Дакариаре.

Один из тех, кто постарше, улыбнулся:

– Какой глупец сказал вам такое?

Она чуть было не сказала ему кто, но передумала. Может, шлюха и наврала ей.

– Вы жрецы храма? – осторожно спросила она.

– Я – Лико, – сказал самый младший, – а это Клеомен, Перикант, Джемейн и Орик. – Все по очереди поклонились ей. – Мы жрецы колодца, но никакая не власть.

– Мне говорили, вы решаете споры и все такое.

Лико пожал плечами.

– Мы помогаем некоторым жителям города справляться с их трудностями, – сказал Клеомен. – Они обычно прислушиваются к нашему мнению, но власти над ними мы не имеем.

– Они приходят к нам за водой из колодца, – продолжил Джемейн. – Может, они думают, что мы не будем давать им воду, если они не станут следовать нашим советам.

– Но мы бы никогда так не поступили, – добавил Пери-кант. – Вода принадлежит всем.

– Отказать в воде – значит потерять благословение богов, – пояснил Орик.

– Каких богов? – спросила Стужа, снова обратив внимание на простоту в оформлении храма. – Кому вы здесь поклоняетесь?

– Всем добрым богам, – ответил Лико, – тем, кто сотворил воду, что облегчает боль и прекращает страдания…

– Воду, что излечивает от болезней… – сказал Клеомен.

– И восстанавливает силы… – сказал Джемейн.

Она ждала, что Пери кант и Орик добавят что-нибудь к этой литании, и немного удивилась, когда вместо этого они сложили перед собой руки и молча посмотрели на нее. Очевидно, они верили, что вода в их колодце обладает какими-то чудесными свойствами. Если бы так, а то две чаши никак на ней не отразились. По-прежнему все кости ее болели.

– Мне нужно с кем-нибудь поговорить, – наконец промолвила она. – Дакариар в опасности.

– В опасности? – Перикант удивленно поднял бровь. Кажется, теперь была его очередь говорить. Эти пятеро выступали единым хором, при этом каждый терпеливо выжидал, чтобы исполнить свою мелодию.

– Мятежник Кел на'Акьян со своей армией направляется сюда.

Пять лиц невозмутимо смотрели на нее.

– Уверена, вы слышали о нем, – настаивала она. – Уж не настолько Дакариар обособлен.

Орик кивнул:

– Жители города чаще имеют дела с чужестранцами, чем мы. Не так уж много посторонних интересуются местными храмами. Но мы слышали рассказы, и мы знаем о Келе на'Акьяне.

– Может быть, вам лучше войти внутрь, – предложил Лико. – Немного еды и отдыха вам не помешают, когда вы будете излагать свою новость. И конечно, выпейте еще воды. Это снимет вашу усталость.

– А я прослежу, чтобы вашего коня поставили в конюшню и почистили, – произнес Клеомен. – Когда-то я воображал, что хорошо разбираюсь в лошадях, но такого красавца вижу впервые.

Стужа никогда не переставала задавать себе вопрос, какая сила изменяет облик ее единорога. Каждый раз, когда кто-то называл Ашура лошадью, она удивлялась, и ей было немного жалко этих людей за их слепоту. Какой красоты они не замечают. Но это в свою очередь частенько заставляло ее задуматься о себе. Возможно, и от ее глаз скрыты какие-то красоты мира?

– Медленно подойдите к нему и несколько раз погладьте по носу, – поучала она. – Он очень любит, когда его гладят по носу. Тогда он пойдет за вами.

Она смотрела, как старый жрец выполнил все, что она сказала. И спустя несколько минут Клеомен уже шел по улице, а Ашур – следом за ним. Лико коснулся ее плеча, и она, вместе с оставшимися жрецами, вошла в храм.

Внутри он тоже не был украшен, как и снаружи. В очень просторном зале стоял лишь длинный стол со скамьями по обеим сторонам. Стены не были расписаны. На потолке – никаких картин. Через прикрытые ставнями окна на стенах – восточной и западной – проникал свет, но, кроме того, на двух небольших пьедесталах стояли подсвечники со свечами и масляные лампы. Дверь справа предположительно вела в другие комнаты.

– Я не понимаю, – непроизвольно вырвалось у нее, – храм без алтаря? Где ваше божество? Кому вы поклоняетесь?

– Мы не знаем, каким божествам мы служим, – ответил Джемейн. – Но божественное присутствие освящает наш колодец. Это и есть тот алтарь, что нам нужен.

– Нам совсем не обязательно знать имя божества, чтобы воздавать ему должное, – молвил Перикант.

Орик перехватил ее взгляд:

– Всем, кто ни попросит, мы даем воду из колодца, и какими бы ни были их несчастья – им становится лучше. – Он жестом указал на стол и на таинственную дверь на противоположной стене. – Те немногие, кто совсем плох, должны остаться с нами на какое-то время и все время пить воду. Их мы кормим и даем кров до тех пор, пока они не поправятся. – Он слегка поклонился. – Я сам был одним из них, но захотел остаться и присоединиться к моим братьям в их служении.

– И я так же поступил, – признался Лико.

– Вижу, среди вас совсем нет женщин, – заметила Стужа. – Или они не имеют права здесь оставаться?

Жрецы заулыбались.

– Очень даже имеют, – сказал Джемейн. – Мы женщин тоже принимаем. Но они потом всегда возвращаются в свои дома – к отцам и мужьям.

Лико отвел всех к столу. Когда они сели, Стужа отстегнула свой меч и прислонила его к скамье так, чтобы он был под рукой. Только Перикант скрылся за дверью, но быстро вернулся с подносом в руках. Он принес кувшин с водой, сосуды для всех и нарезанную кусками холодную свинину.

– Вы пьете только это? – спросила она Периканта, когда он налил ей.

Они все одновременно кивнули, и каждый поднес свою чашу к губам. Она сделала то же самое, мысленно провозглашая тост за божество, которому они служили, каким бы оно ни было. В конце концов, вода лучше, чем ничего, ведь до сих пор она ощущала во рту вкус дорожной пыли.

– Вы должны предупредить горожан, – сказала она наконец, когда ее чаша была наполовину пуста и кусок мяса унял урчание в животе. – Завтра ночью Кел на'Акьян собирается сжечь Дакариар. – Она смотрела им в глаза, пытаясь понять, что они чувствуют. – Ваши люди смогут подготовиться к нападению или убежать, пока еще есть время.

Глубокая складка пролегла между бровями Лико. Он выдвинулся вперед, опершись на локоть:

– Почему Дакариар? Что у нас есть такого, что могло бы ему понадобиться? Это ведь бедный город.

Джемейн тоже наклонился вперед, но внешне был спокоен.

– Почему именно ты пришла сюда с этим известием? Я бы скорее ожидал увидеть вестника от Кела на'Акьяна, который привез бы его требования. Или посланника от короля. – Он смотрел на нее не отрываясь. – Но ты – ни то, ни другое.

Она не отвела взгляда и не замедлила с ответом.

– Кел на'Акьян – мой сын.

Джемейн удивленно поднял бровь и снова заговорил, на этот раз вне очереди:

– Тогда ты должна хотя бы немного знать, что ему от нас нужно.

Она пожала плечами и уставилась вниз, в свою чашу.

– Если бы это было так. – Она с трудом сглотнула и посмотрела каждому из них в глаза. – Но у меня нет ни одной самой маленькой догадки о том, что он собирается делать. Я даже не знаю, где он в эту минуту.

– Ты сможешь его остановить? – спросил Перикант.

– Я не знаю, – честно ответила она.

– И все же хочешь попытаться, – заметил Орик.

– И этого я тоже не знаю. – Она покачала головой, потянулась за другим куском свинины, но потом передумала. Теперь голод уже не давил на нее так сильно. – Я не знаю, какие планы строит Кел, – сообщила она им. – И я совсем не уверена в том, что буду делать сама.

Тишина повисла над столом. Остальная часть блюда была нетронута. Последний луч погас за окнами вслед за ушедшим солнцем.

Наконец Лико поднялся с места. Он осушил свой сосуд и обратился к остальным:

– Джемейн, будь любезен, зажги свечи. – Джемейн встал, кивнув. Периканту и Орику он сказал следующее: – Пожалуйста, предупредите жителей. Зайдите в каждый дом, каждую таверну, в любое место, где есть люди. Наша гостья считает, что выбор у них небольшой; сообщите им, что они должны быть готовы либо сражаться, либо спасаться бегством. Но подскажите, чтобы решали быстрее. Клеомен присоединится к вам, когда вернется из конюшен.

Перикант и Орик закончили пить и молча ушли. Казалось, что ее известие потрясло их в большей степени, чем Лико или Джемейна.

– Перикант, Орик и Клеомен родились в этом городе, – объяснил ей Лико, как будто прочитал ее мысли. – Поэтому я решил, что лучше всего послать их.

Она взглянула на него с любопытством. Он был явно моложе остальных жрецов, но при этом именно он раздавал указания, а другие бросались их выполнять.

– Ты – первый жрец? – спросила она.

– Первый жрец? – Он вопросительно посмотрел на нее. – О да, я понимаю. – Покачал головой. – У нас нет первых и нет главных. В этот раз мне открылось, как следует поступать. В следующий раз это, возможно, будет Клеомен или Джемейн. – Он сложил руки и устало улыбнулся. – Позволь, я покажу тебе место, где ты сможешь отдохнуть. Похоже, тебе было бы полезно так следует поспать.

Она хотела было возразить.

– Но Кел…

Он строго поднял палец:

– Ты сказала, он не появится здесь до завтрашней ночи.

Она подумала о его словах и вспомнила жесткую землю, служившую ей постелью прошлой ночью. Тело ее еще болело от этого и от долгого путешествия верхом. Она не сказала больше ни слова, только подобрала свой меч и пошла вслед за Лико.

Войдя в темную дверь, они зашагали по длинному коридору. Свечи, установленные на стенах, не горели, но из нескольких небольших боковых комнат проникал свет, и ей было все видно. Здесь – узкая кухня, и рядом с ней – пустая комната, где ничего не было, кроме подушек под колени. «Внутренняя молельня», – решила она. Она прошла мимо еще одной комнаты, где посредине стояла огромная деревянная бадья; несколько белых одеяний висели на веревках, и вода стекала с них на неровный пол.

Дальше находились спальни. Лико открыл дверь и жестом пригласил ее войти. Единственная лампа наполняла теплым янтарным светом маленькую комнату. Первое, что она увидела, была кровать. Она, конечно, не такая уж и роскошная, но заметно, что тюфяк на ней мягкий. В ногах лежала красиво окрашенная льняная ткань. Лико постелил ее на тюфяк и заправил края.

– Это твоя комната, – сказала она.

Он кивнул и подмигнул ей:

– Скажу тебе по секрету, она самая удобная из всех в храме. – Он раскрыл сундук, стоявший у кровати, и достал оттуда огромную подушку. Ткань на ней была украшена узором, другим, но тоже очень красивым. Он положил подушку на кровать и подбил ее. – Я устроюсь в какой-нибудь другой комнате. В это время года в Дакариаре почти не болеют, и у нас сейчас никто не живет.

– Но я не могу лишать тебя комнаты, – возразила она.

– Не ты лишаешь меня, – он улыбнулся в ответ. – Я уступаю ее тебе. Может, ты хочешь, чтобы было посветлее?

Ей не хотелось ничего, только бы заползти в постель и хоть немножко поспать. Она прислонила свой меч к стене, но так, чтобы можно было сразу до него дотянуться в случае необходимости. Затем села на скамейку и стянула сапоги.

Лико наблюдал за ней.

– Я принесу тебе кувшин с напитком. Ты очень устала, это видно. Вода богов изгонит твою усталость.

– А изгонит ли она мое смятение? – тихо спросила она, сама себе удивляясь. Она смотрела на мужчину, стоявшего в комнате напротив нее. Он моложе ее, лицо совсем еще гладкое, волосы не тронуты сединой. Но он так великодушен, и что-то в нем было такое, что она поверила ему. Кажется, она давно уже никому не верила.

– Твоя душа встревожена, – мягко произнес Лико.

Она прислонилась спиной к стене и вздохнула.

– Я не знаю, что происходит, – призналась она, обнаружив, что ей легко говорить со жрецом. – Я не знаю, что замышляет мой сын. Я не знаю, действует ли он по своей воле или колдун завладел его душой. – Она посмотрела на свои руки и стала разминать негнущиеся пальцы. – Я ненавижу его всем сердцем за то, что он сделал со своим братом, – сдержанно произнесла она, – но и люблю его тоже. Как такое возможно?

Лико ничего не сказал, но продолжал слушать, и она вдруг поняла, что не может остановиться.

– Я хочу убить его за все то, что он сделал, но не знаю, смогу ли.

Она наклонилась, положила локти на колени, а подбородок на ладони. Закрыла глаза, и лица всплыли в ее памяти – Кимона, и Кириги, и Кела – такими, какими она запомнила их лучше всего.

Сердце в ее груди застыло безжизненным камнем.

– Я не знаю, что происходит, – повторила она. – Я не знаю, что я делаю.

Лико опустился перед ней на колени. Он наклонил голову и улыбнулся, когда она встретилась с ним взглядом.

– Слушай свою душу, женщина. – Его тихий голос звучал утешающе, рука опустилась ей на колено. – Она подскажет тебе, что делать, когда настанет время.

– Ты не видел Соушейн, – продолжала она. – Я собирала тела…

– Когда настанет время, – снова сказал он, – ты будешь знать, что делать. Ты – мать Кела. Ни один сын не способен забыть ту, что дала ему жизнь.

Он медленно встал, сжав ее руку, поднял ее на ноги и указал на постель.

– А теперь – отдыхай. Я принесу тебе воды.

– Но мне уже не хочется пить, – произнесла она, начав расстегивать тунику.

– Все равно попей. Она не избавит тебя от смятения, но, когда она облегчит твои боли, возможно, многое для тебя прояснится.

Он оставил ее одну; она прислушивалась к тому, как затихали его шаги в коридоре. Он был добр к ней, напомнила себе она, поэтому решила выпить воду и не обижать его. В каждом городе или деревне есть свои поверья. Но жрецы, не имевшие божества? Это не поддавалось ее разумению.

Когда Лико вернулся, она была уже голая, под простынями. Он поставил кувшин и чашу на маленькую подставку и налил ей воды. Со словами благодарности она взяла из его рук чашу и осушила, после чего вернула ее.

– Ты так и не спросил, как меня зовут, – вырвалось у нее наконец.

Он подоткнул ей верхнюю простыню до самого подбородка.

– Это не важно, – ответил он. – Ты пришла с добрыми намерениями, чтобы предупредить о своем сыне. – Он придвинул к ней ее меч.

Она закусила губу:

– Нет, я пришла, чтоб найти его.

Лико склонился над лампой, готовый загасить ее. Но прежде чем сделать это, он помедлил, успев ей подмигнуть.

– Но ведь ты сперва предупредила нас. Видишь? Как я и говорил. – Он задул лампу, и в комнате стало темно. – Когда настанет время, ты узнаешь, что должно будет сделать.

Она услышала, что он повернулся к выходу, хотя и не видела его.

– Меня зовут Самидар, – тихо шепнула она, – хотя большинство людей называют меня Стужей.

Она не знала, услышал ли он ее.

Тоскливое чувство одиночества исподволь овладевало ею, пока она лежала в темноте, вслушиваясь в малейшие шорохи, способные нарушить тишину. Но постепенно мягкость тюфяка и прохлада простыней притупили ее чувства и стали уносить в царство сна. Она повернулась на бок и слушала отдаленный, приглушенный стук своего сердца. Влага выступила в уголках ее глаз, повисла на ресницах.

Последняя мысль определила настроение ее снов.

Она почувствовала себя такой старой.

Глава 10

 
Когда расправит крылья Ночь,
Готовя мир ко сну,
И Темных Ангелов хорал
Расширит тишину,
Тогда мелодии ветров
И сонмы злых сердец
К земле со свистом полетят
И тишине – конец.
О, как пронзительно звучит
Последний тот напев —
Слияние кровавых нот, —
Их боль, и свист, и гнев.
Мгновение – и смолкла песнь,
Падучая звезда.
Ее лишь раз услышишь ты —
И больше никогда.
 

Стужа проснулась со смутным воспоминанием о странной песне, звучавшей в ее ночном сне. Все же какие-то строки продолжали крутиться в голове, и, лежа на спине, она старалась разгадать, в чем их смысл, сложить их вместе с другими обрывками, которые она запомнила, как если бы это были части головоломки.

Но даже если бы она не помнила слов, забыть того, кто пел их, невозможно. Лицо его всплыло в памяти – недосягаемое, потустороннее.

– Кимон, – тихо простонала она, прижимая тонкую простыню к груди. Его голос издалека отозвался мучительным эхом, замирая.

Она села и опустила ноги с постели. Небо за единственным окном было все еще темным, нигде не было видно ни огонька. Она прислушалась, не раздастся ли хоть какой-нибудь звук, означавший, что кто-нибудь еще не спит.

Ничего.

Она обернула себя простыней и встала. Босые ноги ощутили прохладу каменного пола. Она бесшумно прокралась к двери и вышла в коридор. Из-под единственной двери, дальше по проходу, пробивался тонкий луч желтого света, но она не стала к нему приближаться. Напротив, повернула в другую сторону и очутилась в главном зале храма, где ее угощали жрецы. Она прошла мимо стола, вышла наружу, в ночь, и прислонилась к колодцу. Легкий ветер обвевал пустые улицы.

Должно быть, весь Дакариар спит, – подумалось ей, – кроме меня.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Она вздрогнула и резко обернулась, но, узнав Лико, стоявшего в дверях, успокоилась. Снова откинулась спиной к колодцу и задумалась, прежде чем ответить. Постепенно ее губы тронула слабая улыбка. Тело перестало ныть, боль отпустила мышцы, ссадины – следы проведенной на земле ночи – исчезли.

– Это сила воды, – сообщил ей он. Подошел к ней и начал вытягивать веревку. Она услышала плеск воды на дне колодца и ощутила ее свежесть, когда он извлек ведро. Из кармана своего платья он извлек небольшую чашку.

– Пей, Самидар, – тихо сказал он. – Тебе нужно еще многое сделать.

Она с удивлением посмотрела на него, недоумевая, что он хочет этим сказать. Она совсем не верила в его колодец. Ей просто нужно было выспаться, только и всего.

– Боль твоего тела рассеялась, – продолжал Лико, – но я чувствую тяжесть у тебя на душе. Выпей воды из колодца. – Он вложил чашку ей в руки и поднес их к ее губам. – Со временем это облегчит все твои страдания.

Она помедлила, затем единым глотком опрокинула в себя все содержимое. В конце концов, ей действительно хотелось пить. Она вернула ему пустую чашку.

– У меня мало времени, – сказала она. – Кел явится сегодня.

Лико долго молчал. Он погрузил свою чашку в ведро и отпил.

– Чудесная ночь, – произнес он, разглядывая звезды, мигающие над головой. – Но скоро уже рассвет.

Она посмотрела на него, ощутив в его спокойствии некую силу. Рот его блестел от влаги, глаза излучали теплый свет.

– Ты добрый, – промолвила она.

Он улыбнулся.

– А ты растеряна, – ответил он, слегка дотронувшись до ее обнаженного плеча. – По крайней мере ты сама так решила. Но ты обретешь себя.

Она отвернулась от него, и взгляд ее стал блуждать по всей улице, по ночному небу. Ей показалось, что луна уже села. Легкий ветерок ласково коснулся ее щеки.

– Не знаю, Лико. Я так многого боюсь и очень многого не знаю. – Она сделала несколько шагов в сторону улицы и с тоской в голосе произнесла: – Разве ты не понимаешь? Я стою в тени и смотрю на звезды.

Он сложил перед собой руки и снова сел на край колодца.

– Если ты еще способна видеть звезды, они обязательно наполнят тебя своим светом.

Какие бесхитростные слова, подумала она. Ну как тут не улыбнуться? Ей вдруг внезапно пришло в голову, как мало Лико знает об этом мире. Он говорил, что сам он не из Дакариара. Значит, из соседнего городка, предположила она, или из большого города за холмом, или, может, из соседней деревни. Но все же смеяться над ним она не могла. Его простодушие так трогательно.

– Нам обоим нужно было родиться поэтами, – сказала она, – со всеми этими милыми словами и умными фразами.

Лико встряхнул головой:

– О чем это ты?

– Неважно.

Она вернулась к колодцу и села рядом с ним. Как тиха ночь, это царство серого и черного, полумрака и полной мглы. Но воздух – прохладный и живительный. Она рада, что проснулась так рано. Запах близкой воды казался ей благовонием, а Лико благоухал чистотой и свежестью. Она искоса разглядывала его. Когда же их руки соприкоснулись, она вдруг решилась:

– Ты не мог бы заняться со мной любовью?

Лико медленно посмотрел на нее, и она не смогла ничего понять по его лицу. Ласковым, спокойным жестом он накрыл ладонью ее руки.

– Я не люблю тебя, – честно признался он, – хотя, мне кажется, со временем смог бы.

Любовь не всегда имеет значение. Сейчас ей нужно было его тепло. Слишком долго она никого не обнимала, и слишком долго никто не держал ее в объятиях. Больше всего на свете ей хотелось прикоснуться к нему и чтобы он прикасался к ней, хотелось не думать ни чем, лишь о том, что они могли бы дать друг другу хоть на мгновение.

Но он все молчал.

– А если я тебя очень попрошу, Лико? – сказала она. – Я не гордая.

Когда он поднялся, она почувствовала легкую дрожь в его прикосновении. Он не отпускал ее руку.

– Это я должен был бы тебя просить, – ответил он. Их пальцы переплелись. Его рука была горячей, как огонь.

Она глубоко вздохнула и повела его назад, в свою комнату. Ей не понадобился свет, чтобы найти постель, да она и не хотела его зажигать. Размотала простыню, прикрывавшую тело, и скинула ее на кровать, в ноги, а затем увидела, как Лико, подняв подол своего одеяния, стянул его с себя и оставил лежать на полу. Его чресла были обернуты льняной тканью. Он развернул ее и бросил рядом со своим платьем.

Она подумала о Кимоне, ее немного удивило то, что она не испытывает ни малейшего чувства вины в эту минуту. Ведь это не предательство. Ей нужны чьи-нибудь руки, чтобы обняли ее, а руки Кимона мертвы и превратились в прах. Ее любовь к мужу не стала слабее, а печаль совсем не уменьшилась.

Но руки Лико были из плоти и крови, а ее плоть и кровь взывали, желая его прикосновения. И если бы Кимон был жив сейчас, а она мертва, все было бы точно так же. Все было бы точно так же для любого мужчины или любой женщины.

– Самидар…

Она покачала головой, прижав палец к его губам. Не нужно слов. Он приблизился к ней, и она обняла его, скользнув руками по телу. Он сделал то же самое. Она приложила голову к его груди и, услышав биение сердца, ощутила такое желанное удовлетворение. Она прижалась к нему сильнее.

Им не требовалась любовь, чтобы заниматься любовью. Солнце застало их в объятиях друг друга, они мирно спали.

* * *

Позднее, уже после завтрака, они прошлись по Дакариару. Перикант и Орик ходили вместе с ними. Город казался заброшенным, на улицах стояла гнетущая тишина.

– Все боятся, – зловеще произнес Перикант. – Спрятались за ставнями.

– Многие ушли ночью, – сообщил Орик. – К полуночи почти полгорода оставили свои дома.

Ни одна лавка не была открыта. Ни одна тележка не катилась по дорогам. По всему было видно – Дакариар вымер. В канаве валялась брошенная наковальня, чуть дальше на дороге лежал сундук с разбитой крышкой, все его содержимое высыпалось наружу, в пыль. Очевидно, люди убегали в спешке, не желая терять времени.

Стужа подошла к ближайшему дому и громко постучала. Никто не ответил. Она еще раз постучала и позвала. Внутри дома было тихо, никто не откликнулся. Тогда она надавила всем своим весом на дверь и почти не удивилась, обнаружив, что та заперта на засов изнутри.

Она обернулась к Лико и нахмурилась:

– Полагаю, самые смышленые сбежали. Мы же остались с мышами.

Он ответил ей снисходительной улыбкой:

– Мы остались с женщинами, детьми и стариками. – Затем его улыбка сошла на нет, и он пожал плечами: – Может, и с несколькими мышами.

Они все ходили по городу. То там, то здесь они ловили на себе испуганные взгляды из-за щелей в ставнях. Никто не осмеливался открыто появиться на улице. Исчезли даже животные, что обычно паслись в канавах.

– Не понимаю, – вырвалось у Периканта. – Эти люди знают нас. Почему они нам не отвечают? – Он крепко сцепил руки, глубокая складка пролегла между его бровей. – Они думают, что твой сын служит демону. Они слышали о колдовстве, что сопровождает его, и о тех разрушениях, что он принес другим городам. – Крупные слезы вдруг потекли по его щекам. – Все они – мои соседи и родственники. Я не хочу видеть, как они умрут.

Стужа сжала рукоять своего меча, она ничем не могла утешить жреца. Она еще слишком хорошо помнила Соушейн. Даже если у нее и были сомнения в том, что двигало ее сыном, она не могла отрицать, что это он виноват в той кровавой бойне.

Она обводила взглядом безмолвный Дакариар и гадала, будет ли и он завтра лежать в черных руинах. Ее рука еще крепче обхватила рукоятку меча. Так будет, если она не сможет предотвратить грядущей беды.

Способна ли она?

Не было ни малейшей надежды на то, чтобы собрать силы, способные сразиться с Келом. Ясно, что Дакариар – город крестьян и торговцев, но не воинов. Сооружать баррикады бесполезно. Мятежников слишком много. Кроме того, подумалось ей, в Соушейне никакая баррикада не смогла бы противостоять мистической огненной руке.

– Здесь жила молодая женщина, – сообщила она жрецам, – дочь Дромена Невезучего. Не знаю, как ее зовут и где ее дом.

Лико, Перикант и Орик переглянулись и покачали головами.

– Не знаешь имени? – сдвинул брови Лико.

– Это не так уж и важно, – продолжила Стужа. – Ее отец просил меня позаботиться о ней. Возможно, она уже покинула город. У нее есть муж, чтобы приглядывать за ней. – Она говорила, а сама разглядывала закрытые ставнями окна и думала о том, что, возможно, за одним из них прячется наследница Невезучего. Ее бывший сержант прожил в Келед-Зареме восемнадцать лет; его дочери должно быть шестнадцать.

Две свиньи появились из-за угла, опустив рыла, они обнюхивали землю. Заметив людей, они остановились, посмотрели на них своими маленькими, блеснувшими на солнце глазками и убежали туда, откуда пришли.

– Первые, кого мы увидели, – заметил Перикант. – Даже животные чуют недоброе.

Стужа округлила глаза, но попридержала язык. Еще бы им не чуять! Уже середина дня, а улицы, обычно оживленные, совершенно пусты.

Они вернулись в Храм Колодца молча, без дальнейших разговоров. Орик вытянул ведро с водой, и каждый из жрецов извлек чашку из кармана своего платья. Лико поделился своей чашкой с ней. Магическая или нет, вода была прохладной, она смыла пыль, попавшую ей в горло. Она попросила еще, взяла чашку и осушила ее.

Джемейн вышел им навстречу.

– У нас гости, – тихо предупредил он. – Две семьи. Они верят, что боги колодца защитят их, если придет Кел на'Акьян.

Стужа взглянула на Лико. У нее были причины верить в богов – больше, чем у многих людей, и она верила в их могущество. Но она научилась никогда не полагаться на их готовность помочь. Впрочем, возможно, у этих жрецов были другие отношения с божественными силами. Однако выражение лица Лико не вселяло мужества.

– Где они? – спросил Лико у Джемейна.

– Клеомен кормит их. Они пришли совсем недавно.

Орик вздохнул:

– Мы должны помочь им, чем возможно.

Перикант уже открыл дверь, когда Стужа дотронулась до руки Лико:

– Может, вам тоже стоит уйти? – Она говорила тихо, чтобы другие не услышали. – Никто в этом городе не сможет драться с Келом. Вам, жрецам, следует подумать о своих собственных жизнях.

Лико нежно погладил ее по щеке, кротко улыбнулся и вошел внутрь. Она последовала за ним и снова схватила его за локоть. За длинным столом сидела группа из двенадцати человек, Клеомен наполнял их чаши, пока они ели из полных тарелок. Орик стал помогать разливать воду. Стужа повернулась к ним спиной и зашептала:

– Я не знаю, удастся ли мне остановить сына. Возможно, он даже не станет меня слушать! Оставшись здесь, вы подвергнетесь огромному риску.

Молодой жрец мягко положил руку ей на плечо, но глаза его были устремлены мимо нее – на семьи и на своих братьев-жрецов.

– Это наш храм, – ответил он серьезно. – Мы поклялись заботиться о нем и заботиться о людях Дакариара, о тех, кто приходит к колодцу. Может, раньше ты могла бы убедить нас уйти. – Он кивнул в сторону беженцев: – Но теперь пришли они. Мы не можем их прогнать.

– Возьмите их с собой, – убеждала она. – Здесь они не в большей безопасности, чем у себя дома.

Лико покачал головой:

– Посмотри на них, Самидар. На того мужчину и на ту женщину, сказать про них «старые» – значит польстить им. Те две женщины – с грудными детьми. Остальные вообще дети. – Он поднес руку к ее подбородку и заставил посмотреть ему в глаза. – Как далеко они смогут убежать?

Она убрала его руку со своего лица и крепко сжала ее.

– Идите в поля, – молвила она. – Спрячьтесь в пшенице. Идите куда-нибудь, только как можно дальше. Я видела Соушейн, Лико. Говорю тебе, там ничего не осталось!

Лико был непреклонен.

– Мы служим богам колодца, – ответил он, мягко освобождаясь от ее хватки. – Мы нужны здесь.

Он оставил ее и отправился помогать своим братьям. Стужа в отчаянии вскинула руки и в конце концов вернулась в свою комнату ждать наступления ночи и наступления Кела.

* * *

В Соушейн он пришел с востока, под покровом сгущающейся тьмы. Поэтому, когда последние лучи солнца остыли на ее плечах, Стужа, собрав волосы назад, ждала его за городом.

Сначала она увидела факелы, колыхание мерцающего света. На юге в небо взвились густые клубы дыма – заполыхали поля.

Отряд мятежников приблизился так, что она различала лица всадников, ехавших впереди. Ряды масок из черепов скалились на нее. Она обнажила свой длинный меч и взяла его двумя руками, затем повернула острием вниз и оперлась на него. Жди, – велела она себе. – Наберись терпения и смотри, что произойдет.