Текст книги "Старая ратуша"

Автор книги: Роберт Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Вторая карточка появилась три года назад:

«Дослужился до старшего судьи… яркий пример „судака“… торопит с завершением дел, сокращает списки дел к слушанию… занимается политиканством… любит девятичасовые новости Би-би-си… слаб по бытовой части… вне работы постоянно – даже летом – болтает о хоккее. В любой разговор вставляет, что учился в Корнельском университете. Обожает говорить о своем катере. Отец Джо».

«Судаками» как прокуроры, так и адвокаты называли судей, которые, возомнив о своей персоне, превращались в напыщенных грубиянов. Саммерс мог послужить классическим примером. Он становился хамом, если вовремя не получал отпор. «Слаб по бытовой части» означало, что Саммерс имел обыкновение выносить оправдательный приговор мужчинам, обвинявшимся в физическом насилии над супругами. Не лучший выбор для дела Брэйса. Джо – Джо Саммерс. Недавно пришла в прокуратуру, уволившись из солидной фирмы на Бей-стрит. Трудолюбивая и добросовестная, никогда не появлялась на судебных заседаниях под председательством своего отца.

Третья карточка была годичной давности:

«Засадил черного парнишку, и тот покончил с собой… Парень был невиновен… В предсмертной записке обвинял судью. Слухи: торопился на выходные, на какой-то турнир по хоккею. Стал сговорчив по вопросам освобождения под залог. Обвинение представлял Каттер».

Фернандес хорошо помнил, как делал эту запись. Дело было жуткое. Калито Мартин, тощий чернокожий восемнадцатилетний парень из Скарборо, обвинялся в изнасиловании в изощренной форме. Прокурор Каттер убедил Саммерса отказать юноше в освобождении под залог, хотя он никогда не состоял на криминальном учете и считался одним из лучших учеников. В первую же ночь, скрутив вместе несколько наволочек, Мартин повесился. Полученный неделей позже результат анализа ДНК показал, что он был невиновен.

«Самый жуткий кошмар, который может преследовать государственного обвинителя, – размышлял Фернандес, вновь перечитывая свои карточки, – осудить за преступление того, кто невиновен».

Глава 13

«Интересно, можно ли в предрождественскую пору отыскать в мире более тоскливое место, чем тюрьма?» – думала Нэнси Пэриш, плетясь по длинному бетонному пандусу к дверям тюрьмы «Дон». И можно ли представить для одинокой женщины более жалкий способ провести вечер за неделю до Рождества, в то время когда весь мир веселится? Разумеется, кроме тех, кто сидит в тюрьме…

Тучная дама шла вниз по пандусу, держа за руку маленькую девочку. Малышка выглядела так, будто ее специально нарядили по случаю посещения тюрьмы, – волосы были заплетены в тугие симметричные косички, пальтишко тщательно отглажено. В одной руке она несла книжку в другой – палочку, которой вела по металлической ограде вдоль пандуса.

Пэриш улыбнулась, вспомнив, как в пятилетнем возрасте любила совать свои цветные карандашики в проволочную ограду, когда с отцом за ручку ходила на уроки рисования.

Мать девочки вдруг резко остановилась.

– Дай сюда, Клара. – Она выхватила у нее из рук палочку. – Мне надоел этот стук.

Пэриш заметила взгляд ребенка и едва сдержалась, чтобы не вырвать палочку у ее матери.

«Что ж, Клара, познакомься – это тюрьма „Дон“, – подумала она, когда мать с девочкой проходили мимо. – И лучше бы тебе ее не видеть».

Тюрьма «Дон» – известная всем просто как «Дон» – была построена в начале шестидесятых годов девятнадцатого столетия. Это серьезное сооружение в тогда еще молодом городе Торонто возвышалось над рекой Дон и городскими жилыми постройками. Своим устрашающим каменным входом и тяжелой готической архитектурой тюрьма бросала холодную тень викторианской эпохи на растущий город-порт. Попытки как-то ее приукрасить, снабдив, например, в пятидесятых годах двадцатого века более современными воротами, лишь усугубили ее мрачный вид и порождаемое этим местом чувство угрозы.

Возле металлической двери наверху пандуса виднелась решетка переговорного устройства. Пэриш нажала на маленькую кнопку.

– Да? – раздался сквозь потрескивание унылый женский голос.

– Адвокат, – ответила она.

– А я думала, Санта-Клаус. Входите.

Услышав электронное жужжание, Пэриш дернула тяжелую дверь. Внутри, в углу крохотного вестибюля, стояли три зеленых мешка с мусором. Вонь была невыносимая. Запихнув пальто в убогий шкафчик для одежды, она подошла к толстому стеклу, за которым сидела женщина-охранник.

– Я пришла к Кевину Брэйсу. – Пэриш просунула визитку в узкую металлическую щель под стеклом.

– Так, Брэйс… А… специалист по ваннам? Он на третьем этаже, – отозвалась охранница, сверяясь со своими бумагами. – Вам нужно здесь расписаться.

Пэриш вытащила новую «биковскую» ручку. Листок, где следовало записываться адвокатам, был датирован 17 декабря, однако, несмотря на вечернее время, там не оказалось ни одной подписи.

– Похоже, я так и останусь на сегодня единственным адвокатом, – заметила она, расписываясь.

– А почему вы не на какой-нибудь корпоративной вечеринке? – поинтересовалась охранница.

«Жаль, что я не юрист – специалист по увеселительным мероприятиям, – посетовала в душе Нэнси Пэриш. – Сидела бы сейчас на фуршете в четырехзвездочном ресторане в компании телевизионных продюсеров, сценаристов или актеров и наслаждалась ароматом роз на столе, а не мусорной вонью».

– Хотелось, да босс не позволяет, – ответила она.

– А что это он? – удивилась охранница.

– Когда работаешь сам на себя, – Нэнси забрала подсунутый ей под стекло пропуск, – твой босс оказывается порядочной сволочью.

Стоя перед очередной тяжелой металлической дверью в ожидании уже знакомого электронного жужжания, она услышала, как охранница рассмеялась. Пэриш поднялась в старом скрипучем лифте на третий этаж и, пройдя по коридору до конца, оказалась в маленькой комнате, где обнаружила высокого мужчину с короткой уставной стрижкой в стиле Джона Гленна. [12]12
  Астронавт США, летчик-испытатель, сенатор от штата Огайо.


[Закрыть]Он сидел за громоздким металлическим столом, словно вдавленный в крохотное кресло. Его колени казались на уровне плеч, будто у сидящего в салоне самолета баскетболиста. На столе стояла металлическая тарелка с недоеденной индейкой, картофельным пюре с подливкой и зеленым горошком. На остатках еды валялись пластиковые нож и вилка. Мужчина читал «Торонто сан». Нэнси увидела заголовок, напечатанный большим черным шрифтом: «Листья» забивают три в третьем. «Крылья» подрезаны…

Этот охранник был в «Доне» постоянным действующим лицом – со всеми дружелюбный, всегда готовый чуть-чуть отступить от правил, чтобы немного помочь. Длина его стрижки не варьировалась ни на дюйм, благодаря чему он и получил расхожее прозвище.

– Приветствую, мистер Еж, – поздоровалась Пэриш.

– Добрый вечер, защитник, – ответил мистер Еж, отрываясь от газеты и мельком глянув на ее пропуск. – Как его там… – Он провел рукой по своим похожим на щетку волосам. Мистер Еж говорил с ярко выраженным славянским акцентом.

– Брэйс. Кевин Брэйс, – невозмутимо ответила Пэриш.

– Ах да. Парень с радио.

«Ну, поздравляю, мистер Брэйс, – отметила про себя Пэриш. – Со „специалиста по ваннам“ вас „продвинули“ на радио – начало вашей карьеры».

– Он вам никаких хлопот не доставит, – сказала Пэриш.

Охранник поднялся.

– Да никто из стариков не доставляет. Не волнуйтесь, я ради вас за ним пригляжу. Подождите в комнате 301. Я его приведу.

Нэнси вошла в маленькое помещение типа бокса с привинченным к полу стальным столом и двумя поставленными друг против друга пластиковыми стульями, тоже привинченными к полу. Пэриш присела на тот, что ближе к двери. На заре карьеры ее учили всегда предусматривать пути отхода при встрече с клиентом в тюрьме.

Она вынула из портфельчика блокноте ручкой и стала ждать. Это казалось ей самой ненавистной частью посещения тюрьмы. И дело не в отвратительном запахе, казенной краске или грохоте железных дверей. Даже похотливые взгляды обитателей этого заведения – как охранников, так и заключенных – не особо трогали. Ожидание, ощущение беспомощности – вот что больше всего угнетало.

– Прошу вас, – раздался голос мистера Ежа, открывающего дверь комнаты 301. Пока Кевин Брэйс медленно входил, Пэриш быстро перевернула блокнот. На радиоведущем был стандартный тюремный комбинезон оранжевого цвета.

Брэйс избегал ее взгляда.

– У вас есть время до 20:30, – сообщил мистер Еж. – Возможно, при необходимости я смогу дать вам еще минут пятнадцать. Сегодня здесь не очень оживленно.

– Благодарю, – отозвалась Пэриш.

Подзащитный сел напротив нее и терпеливо ждал. Когда охранник скрылся, он, сунув руку в комбинезон, достал листок бумаги, который она дала ему в полицейском управлении. На обратной стороне уже было что-то написано. Брэйс расправил листок на холодном столе и развернул к ней. Подавшись вперед, она прочла:

«Мисс Пэриш, я намерен нанять вас в качестве своего адвоката при соблюдении следующих условий:

1. Я не хочу с вами разговаривать.

2. Все адресованные вам мои поручения будут излагаться в письменной форме. И вы никому не должны говорить о моем молчании».

Она посмотрела на Брэйса, и в какое-то мгновение их взгляды встретились.

– Право на конфиденциальность предусматривает любые формы общения между адвокатом и его клиентом, – тихо произнесла Нэнси. – Даже отсутствие общения. Я готова выполнять ваши поручения, изложенные в любой форме. Ничто из того, что вы мне сообщите, включая то, как вы это сообщите, не будет предано огласке.

Брэйс протянул руку за ее ручкой. Она дала ее. Развернув к себе листок, он вывел: «Что будет завтра?»

Она взяла назад свою ручку и написала вверху страницы: «Конфиденциальная форма общения адвоката с клиентом. Мистер Кевин Брэйс и его адвокат мисс Нэнси Пэриш».

– Пожалуйста, запомните, мистер Брэйс, – она вернула ручку, – если вы намерены мне писать, вам следует помещать такой заголовок на каждой странице.

Брэйс кивнул и вновь указал на свой вопрос.

– Завтра не произойдет ничего особенного. Закон требует вашего появления в суде в течение двадцати четырех часов. Habeas corpus. Распоряжение о представлении арестованного в суд. Однако, поскольку вы обвиняетесь в убийстве, у вас должно быть отдельное слушание. Я уже договорилась в суде. У нас назначено на послезавтра. Я постараюсь вытащить вас отсюда до Рождества.

Скрестив руки на груди, Брэйс кивнул, глядя куда-то в пустоту.

Пэриш с трудом сглотнула. Ничего подобного она не ожидала. Они виделись с Брэйсом дважды – на радио и затем, несколькими неделями позже, у него дома на вечеринке по случаю проводов старого года. И оба раза он был приветлив, обходителен и приятен в общении. С того самого момента, когда ранним утром раздался звонок детектива Грина, Нэнси пыталась понять, почему Кевин Брэйс, который мог нанять в этой стране любого адвоката, остановил выбор на ней.

Единственное объяснение – в ту минуту у него под рукой оказалась ее визитка, которую ее просили принести с собой на вечеринку. Визитные карточки гостей были раскиданы по многочисленным пивным кружкам Брэйса с символикой «Торонто мэпл лифс», и в конце вечера он наугад вытащил одну из них. Победителю предстояло в наступающем году стать соведущим Брэйса в одной из передач, и все скидывались по десять долларов на образовательный фонд, спонсором которого он был.

Да, смешно получилось. Брэйс вытащил ее визитку, и Нэнси Пэриш уже мечтала, как будет вести с ним передачу, но вместо этого оказалась его адвокатом.

– Я звонила вашим дочерям, и они уже начали составлять список свидетелей, необходимых нам для положительного решения вопроса о вашем освобождении под залог.

Брэйс кивнул.

– Множество людей изъявили желание прийти в суд, чтобы вас поддержать. Днем я уже поговорила с некоторыми. Вечером набросаю кое-какие письменные документы и поработаю над запросом о возможности залога.

Брэйс продолжал безучастно смотреть в сторону. Пэриш была поражена. Сидящий напротив нее человек даже отдаленно не напоминал словоохотливого радиоведущего – любимца огромного количества людей.

«А чего ты ожидала, Нэнси? – одергивала она себя. – У человека шок. Он даже не хочет вслух общаться».

Втайне она надеялась вместе с ним посмеяться над тем, как много мужчин решили после передачи предложить ей свои сексуальные услуги, или обсудить с ним ее будущую роль соведущей после окончания этого кошмара. От нелепых мыслей ей стало неловко.

«Не забывай, – повторяла она себе, – Кевин Брэйс – лишь один из твоих клиентов. Точка».

– Мы встретимся завтра утром до суда в камере цокольного этажа старого здания городского муниципалитета. Хорошо?

Брэйс опустил руки. Кивнув, он быстро встал. Их встреча была окончена.

Пэриш собрала бумаги, стараясь не переворачивать блокнот, чтобы Брэйс не заметил там набросанного ею ранее рисуночка.

Остановившись, Брэйс жестом вновь попросил у нее ручку и блокнот.

Она протянула ему то и другое. Он написал: «Можно я оставлю эту ручку себе? И не могли бы вы принести мне какую-нибудь тетрадку?»

– Разумеется, – ответила Пэриш, с облегчением отметив, что кончик ручки еще не обгрызен ею. – Завтра же принесу.

Он улыбнулся, встретившись с ней взглядом. Она стукнула по двери, и в коридоре появился мистер Еж.

– Готовы вернуться назад, чтобы присоединиться к общему веселью, мистер Брэйс? – спросил он.

Брэйс лишь молча сложил руки за спиной и поплелся с охранником.

«Условный рефлекс, – подумала Пэриш, оставшись одна в комнате 301. – Кевин Брэйс уже стал вести себя как заключенный. Всего за несколько часов исчезли признаки его яркой личности. Национальная икона сначала превратилась в „специалиста по ваннам“, а потом и просто в заключенного с третьего уровня „Дона“. А ведь прошло меньше суток».

Глава 14

Район Нижней Джарвис-стрит был любимым местом Ари Грина в Торонто. Старые особняки и великолепные церкви странным образом сочетались с дешевыми отелями и всевозможными лавками. Днем переулки заполнялись покупателями и конторскими служащими, а к вечеру их сменял другой контингент – проститутки, наркоманы и прочие городские «романтики», считавшие это место своим домом.

«Вечерами здесь можно запросто найти где поставить машину», – думал Грин, припарковывая «олдсмобил» на свободное место на стоянке. Тихо посвистывая, он взял с заднего сиденья гитару, запер машину и прошел пешком небольшой квартал до общежития «Армии спасения».

– Добрый вечер, детектив, – поздоровался молодой охранник, когда Грин открыл дверь. – Мы как раз начинаем.

– Отлично, – улыбнулся Грин и стал подниматься по лестнице, перешагивая через ступеньку.

На втором этаже он прошел в тускло освещенный зал с небольшой сценой, на которой высокий чернокожий мужчина подключал к усилителю гитару.

– Ты как раз вовремя, дружище, – окликнул он Грина.

Грин пробирался через весь зал, между фанерными столиками, за которыми сидели с отсутствующим видом местные обитатели. На каждом столике стояла бумажная тарелка с чипсами и поп-корном.

– Ребята, это детектив Грин, – объявил мужчина, когда Грин, вскарабкавшись на сцену, встал возле него. – Он иногда заглядывает сюда поиграть на наших «открытых» вечерах, так что прошу любить и жаловать.

В зале раздались жидкие аплодисменты. Улыбнувшись, Грин сел на сцене и окинул взглядом зал. Человек двадцать мужчин и несколько женщин. Кто-то сидит за столиками, кто-то расположился на стоящей у дальней стены продавленной кушетке.

Грин вынул из чехла гитару и быстро настроился.

– Ну что, может, это, Дейвон? – спросил он, взяв несколько аккордов.

– Понял. – Дейвон кивнул и стал негромко подыгрывать.

Затем в их дуэт стал подстраиваться ударник. Пожилая дама, поднявшись из зала на сцену, села за пианино. К большому удивлению Грина, она быстро подобрала мелодию.

Грин запел:

 
Я вышел на распутье и упал на колени…
 

Дойдя до второго куплета старого блюза, он взглянул на непроницаемые лица в зале.

«Тихо, как на заседании суда во время обращения к присяжным», – подумал он, заканчивая песню под вялые аплодисменты.

Следующим номером они сыграли старенькую вещь Леннона-Маккартни, далее последовали «Криденс» и затем – ранний Дилан. После этого к микрофону подошел Дейвон.

– Кто-нибудь хочет что-нибудь сыграть? – поинтересовался он.

Одутловатый белый парень лет за тридцать робко, как первоклассник, поднял руку.

– Давай, Томми, смелей, – подбодрил Дейвон.

– Давай сыграй нам что-нибудь, Томми, – раздалось с кушетки.

Томми неуверенно подошел к пианино и поправил очки в металлической оправе.

– Я тут кое-что написал. – Он начал наигрывать традиционную блюзовую последовательность аккордов – G7, С7, G7, D7 – и повторил ее трижды.

Грин подмигнул Дейвону и начал импровизировать на гитаре. Дейвон подхватил, тут же подключился ударник.

– Большое спасибо, Томми, – поблагодарил Дейвон, вновь подходя к микрофону.

Худенькая дама, поднявшись на сцену, спела старый английский танцевальный шлягер. Толстый парень ост-индской наружности спел «На причале».

– Кто-нибудь еще? – спросил Дейвон после песни Отиса Реддинга. [13]13
  Известный американский исполнитель в стиле соул.


[Закрыть]

Грин заметил чью-то голову, мелькнувшую в конце зала.

– Может быть, вы, сэр? – окликнул он.

Мужчина поднялся. У него была клоунская внешность.

Лысую макушку обрамляли длинные волосы, на разноцветном пиджаке выделялись многочисленные заплатки. Большинство людей в зале были Грину знакомы – он видел их либо на улице, либо в зале суда, либо здесь, когда приходил поиграть, – однако этого персонажа встретил впервые. Поначалу решил, что тому слегка за пятьдесят, однако вскоре изменил мнение. Скорее всего он моложе.

«На улице люди стареют быстрее», – размышлял он, пока мужчина неловко пробирался к пианино.

– Я немного играю, – сообщил мужчина. Он опустил голову, пряча глаза. – Обычно играю это в соль мажоре, но сейчас переложу в до мажор.

Усевшись за пианино, он потер лицо руками и потом опустил их на клавиатуру. Его постановка рук с поднятыми запястьями и согнутыми пальцами была идеальной. Все его тело расслабилось.

– Хорошо? – Грин взялся за гриф гитары. – Что будем играть?

– Вы знаете «Блюз покинутого бродяги»? – спросил мужчина.

Улыбнувшись, Грин взял минорный аккорд.

– Поехали.

Грин с Дейвоном исполнили традиционное блюзовое вступление. Мужчина начал играть, и по полусонному залу словно пробежала искра. Дейвон, взглянув на Грина, одобрительно закивал.

– Ничего себе! Похоже, у нас появился настоящий пианист!

Отыграв блюз до конца, они исполнили еще три классические блюзовые вещи.

– У нас осталось время лишь на одну песню, – сказал Дейвон. – Через двадцать минут тушат свет. У вас есть какие-то пожелания? – спросил он у пианиста.

– Давайте попробуем еще раз «На распутье», – шепнул он.

Начав играть, он впервые запел. В последнем куплете он спел:

 
Я стою на распутье и словно умираю…
 

Зал слушал в оцепенении.

– Где вы научились так играть? – поинтересовался Грин, убирая гитару.

Зал быстро опустел.

– Я подобрал ее только что, – ответил мужчина, по-прежнему отводя взгляд.

– Вы серьезно занимались музыкой, так ведь? – спросил Грин.

Мужчина наконец поднял голову. Его светло-голубые глаза казались прозрачными. Грин попытался представить, каким тот был в детстве – белокурые волосы, гладкая белая кожа, ясные глаза.

Мужчина вновь потупился.

– Да, несколько лет, – тихо ответил он.

– Дайте-ка угадаю: лет восемь по классу фортепиано – консерватория?

Мужчина застенчиво улыбнулся:

– На самом деле даже дольше. У меня диплом преподавателя.

Он замолчал, и Грин решил не настаивать на продолжении. Он понял, что лучше оставить его историю недосказанной – без предполагаемо грустного окончания.

– Я детектив Ари Грин из отдела по расследованию убийств, – представился наконец Грин, протягивая руку.

– Фрэйзер Дент. – Мужчина ответил слабым рукопожатием. – Для полицейского – это довольно необычный способ проводить свободное время.

– Я уже много лет этим занимаюсь. – Грин пожал плечами.

– Здорово, – отозвался Дент.

– Это мне и в работе помогает. Я стараюсь постоянно расширять круг знакомств. Кто-то мне помогает, кому-то я помогаю…

Дент обернулся, чтобы убедиться, что их никто не слышал. Зал был пуст. Он вновь посмотрел на Грина.

– Не беспокойтесь, мистер Дент, – кивнул Грин. – Я весьма осмотрителен.

– О какой помощи вы говорите?

– Позвольте сначала пару вопросов. Вы в бридж играете?

– Да.

– Хорошо?

Дент на секунду замялся.

– Неплохо.

– Попробую угадать. У вас, наверное, университетская степень, а может, и две?

– Две-три, – поправил Дент.

Грин рассмеялся. Дверь в торце зала, щелкнув, приоткрылась, заглянул Дейвон. Кивнув ему, Грин вновь повернулся к Денту.

– Судимости были? – тихо спросил он.

Дент прищурился.

– Уже успел отсидеть.

Дейвон закрыл за собой дверь.

– Что ж, пойдем прогуляемся, – предложил Грин.

– Прогуляемся? А время – назад-то пустят?

– Назад? – переспросил Грин, вешая на плечо гитару. – Разберемся.