Текст книги "Старая ратуша"

Автор книги: Роберт Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 29

Ари Грин положил телефонную трубку и окинул взглядом пустую кухню. Он наполнил чайник холодной водой, включил его и, завязав полотенце на талии потуже, прошлепал к входной двери. Выглянув за дверь, поднял утреннюю газету. Возвращаясь на кухню, раскрыл газету, чтобы взглянуть на заголовки, и застыл.

Из спальни донесся шорох. Он секунду поколебался, словно официант между двумя обслуживаемыми столиками. С одной стороны – шорох в спальне, с другой – шум закипающего на кухне чайника. Он раскрыл дверь в спальню, слегка пнув ее.

– Вот «Глоб», – сказал он, входя в почти кромешную темноту, и легонько кинул газету на край кровати.

– Который час? – поинтересовался женский голос.

– Еще слишком рано. Но мне надо идти.

– Я слышала телефонный звонок.

– Спи, – сказал он, ретируясь из темной спальни. – Я приму душ внизу, чтобы тебя не беспокоить.

Внизу находилась старая ванная, оставшаяся от прежнего владельца, который сдавал цокольный этаж. Это было весьма кстати.

Одеяло зашевелилось и откинулось в сторону, словно неожиданно возникшая во время полного штиля волна. Дженнифер Рэглан включила ночник и села, покачав головой. В такт этому движению ее неприкрытая грудь качнулась над бугорками простыни. Она даже не пыталась прикрыть наготу.

«Конечно, – подумал Грин, – молодые женщины подчас обладают и более сексуальными формами, но – не достоинством». Рэглан вела себя абсолютно так же и в роли главного судьи – с уверенным достоинством, но без самонадеянной заносчивости.

Он резко развернулся, и она встретилась с ним взглядом. Еще в самом начале отношений они установили негласное и нерушимое соглашение: не пускать все, что касалось работы, в спальню. Он выдерживал молчаливую паузу – один из его коньков.

– Спасибо за газету, – произнесла наконец Рэглан.

С легкой улыбкой вместо кокетливо-капризной гримасы она протянула руку за газетой, чуть прикрывая себя простыней.

«В возрасте есть и еще одно, – вновь подумал Грин. – Зрелость».

– Это Дэниел Кенникот – офицер, работающий по делу Брэйса, – сказал Грин. – У него кое-что появилось в связи с тем миллионным контрактом, который Брэйс не подписал. ССЭ обнаружила на последней странице отпечатки Сары Макгил.

– Гм… Его первой жены? – Рэглан отложила газету.

Он кивнул.

– Мне нужно съездить повидать ее. Видимо, в ближайшие дни работы поприбавится.

– У меняло конца недели дети, – отозвалась Рэглан, вновь принимаясь за газету. Она дошла до спортивного раздела. – У «Листьев» опять проблемы. Они потеряли своего основного форварда, остался лишь этот «старик».

– Да. Хочу попытаться вытащить своего папу на игру, – улыбнулся Грин. – Пожелай мне удачи.

– Прими душ здесь. – Она кивнула в сторону ванной в спальне. – Здесь ведь гораздо лучше, чем внизу. Тем более что я больше спать не собираюсь.

– Сначала приготовлю чай, – ответил Грин.

Электрический чайник на кухне уже выключился. Он залил заварочный чайник горячей водой, а в электрический вновь налил холодной.

Когда Грин только пришел в отдел, ему дали дело преподавателя, которого зарезал сумасшедший студент. Профессор с женой приехал сюда на год из Лондонской школы экономики читать курс лекций. Детей они не имели, и его жена Маргарет была здесь все время, пока длился суд. Потом университет продлил с ней контракт, и она осталась жить в Торонто.

Как-то днем, через год после суда, она шла по улице и наткнулась на идущего к стоянке Грина. Маргарет хотела, чтобы это выглядело случайной встречей, и Грин решил не разоблачать ее.

Следующие двенадцать месяцев они прожили вместе, и за это время она научила его правильно заваривать чай. Позже Маргарет пригласили работать в Англию, и теперь время от времени она присылала ему оттуда фотографии своего нового мужа и их подрастающей дочери, а заодно и пачку какого-нибудь чая.

«Сначала нужно нагреть чайник. Потом налить холодную воду. Чайник должен быть хорошенько разогрет. Следи за кипением, – учила Маргарет. – Доведи до кипения, но не кипяти – ты же не хочешь, чтобы оттуда выкипел кислород…»

Ополоснув заварочный чайник кипятком, Грин вылил воду в раковину и бросил в чайник два пакетика белого чая. Затем подождал, пока вода вскипит, выключил электрочайник и, наклонив заварочный чайник набок, стал осторожно наполнять его, направляя кипяток на стенку.

«Никогда не лей воду непосредственно на пакетик, – наставляла Маргарет. – Пусть пакетик сам постепенно опустится в воду».

Наконец он прикрыл заварочный чайник крышечкой, положив ее неплотно – слегка поперек отверстия.

«А пока чай пропитывается и набухает, – говорила Маргарет, – ему нужен воздух, он должен дышать».

Оставив чай завариваться, Грин пошел под душ. Намылив голову шампунем, он встал под струю воды и наслаждался ее теплом. Пытался представить, откуда на неподписанном контракте могли взяться отпечатки пальцев Сары Макгил.

Дотянувшись до мыла, Грин подставил под струю воды лицо. Затем, нагнувшись вперед, ощутил, как вода побежала по спине. Ему нравилось принимать душ в верхней ванной. Внизу у душа был маленький распылитель, а вокруг душевой кабины – холодный бетонный пол.

В голове творился сумбур. Ему вдруг показалось, что в квартире Брэйса от него почти ускользнуло что-то еще. Что?

Он почувствовал, как чьи-то пальцы забрали у него мыло. Кожа Рэглан была мягкой и теплой. Она намылила ему плечи, затем – шею, живот…

«Просто отвлекись, не думай, Ари», – убеждал он себя.

Все его мысли о квартире Брэйса улетучились – он медленно выгнулся навстречу Дженнифер, ощущая, как ее поначалу сухая кожа становится мокрой.

Глава 30

Выскочив из офиса ССЭ, Дэниел Кенникот стал прорываться сквозь дорожные пробки в центр, к старой городской ратуше, где добился повестки с вызовом в суд Ховарда Пила. Если коротышка откажется разговаривать, он доставит его в суд. Затем Дэниел устремился к Пилу в офис. Если хочешь вручить кому-то повестку, лучше заранее его об этом не предупреждать. Оказалось, что минимедиамагнат (как Пил сам любил себя называть) устраивает частную вечеринку в своем лыжном клубе. Когда Кенникот отправился в путь, было уже два часа. Следовало поторопиться.

Солнце уже перевалило за гребень горы – излюбленного места лыжников в южной части Онтарио, когда он въехал на стоянку лыжного клуба «Осгуд». Парковка выглядела внушительно, до отказа забитая ассортиментом дорогих машин – «лексусов», «БМВ», «мерседесов» и всех видов последних моделей внедорожников.

«Здесь, наверное, больше денег, – подумал Кенникот, – чем в большинстве стран Африки к югу от Сахары». Через пять минут ему все же удалось отыскать свободное место в самом дальнем углу стоянки.

Так даже лучше. Иначе любой, кто увидел бы его вылезающим из безликого «шеви», сразу понял, что он не может быть членом клуба.

Забрав повестку, Кенникот помчался домой переодеться. Одежду он подбирал тщательно. Вельветовые брюки, свитер крупной вязки с «косичками», кашемировое полупальто и австралийские ботинки ручной работы. Как говорил отец, «о человеке судят по обуви». Кенникот хотел застать Пила врасплох. А для этого ему надо было по-свойски зайти в лыжный клуб и смешаться с толпой.

В клубе был традиционный «мужской» день. Лыжные подъемники не работали, и гости толпились с большими пластиковыми бокалами пива в руках, поедая суши, разносимые одетыми в смокинги официантами. Атмосфера казалась возбужденно-расслабленной. Коротышка возле большого каменного камина правил балом. Его дутый лыжный костюм, даже несмотря на то что был расстегнут, делал его еще приземистее и круглее. Кенникот незаметно подошел к нему сзади.

– Хочу вам сказать, – говорил Пил, болтая лед в высоком стакане с каким-то прозрачным напитком («Наверное, водка с тоником», – решил про себя Кенникот), – что хоть вы и сидите в своих больших модных офисах в центре города, но дело-то имеете с такими же, как и вы, деловыми ребятами в костюмах. А я… Вот заходите ко мне на «Параллел» – сплошная роскошная женская плоть.

Рыжий верзила, стоявший рядом с Пилом, глотнув пива, заметил:

– Ну и как там женщины рок-звезды? Ты же, наверное, с ними имеешь дело?

Пил громко расхохотался.

– Старик, если ты еще не сплясал рок-н-ролл на заднем сиденье лимузина, твоя жизнь прошла впустую.

Рыжий сверху вниз изумленно уставился на Пила.

– Да?! – Его, похоже, сразила мысль о том, что маленький Ховард Пил мог действительно оказаться в лимузине с какой-нибудь рок-н-ролльной красоткой.

– Нет, правда, – широко улыбаясь, вступил Кенникот. – Хови много чего мне рассказывал. – Дружески шлепнув Пила по спине, он вошел в круг собравшихся. – Но увы, джентльмены, больше ни слова.

Коротышка поднял голову. Кенникот заметил, что тот не сразу его узнал. Прежде чем Пил успел отреагировать, Кенникот взял его за плечо и, наклонившись, прошептал на ухо:

– Считай, что повестка в суд тебе обеспечена. Завтра утром, зал судебных заседаний 121, старая городская ратуша. Выбирай: либо я сейчас бросаю ее перед тобой и ухожу, либо мы немного побеседуем.

Смутившись лишь на мгновение, Пил быстро пришел в себя.

– Дэниел, как это я тебя до сих пор здесь не видел? – воскликнул он, хлопая Кенникота по спине, словно они старые друзья. – Нам нужно это обговорить. – Взяв Кенникота за плечо, он вывел его из толпы. – Поверьте, господа, это не имеет отношения к рок-звездам в лимузинах, – объявил он собравшимся.

Пил повел Кенникота к лестнице за камином. Для коротышки в тяжелых лыжных ботинках он поднялся по крутым ступенькам с поразительным проворством. Пару секунд спустя они уже стояли возле двери запасного выхода. Вытащив повестку, Кенникот постучал ею Пила по плечу.

– Что это за хрень? – прошипел Пил, вырывая повестку из рук Кенникота. – Завтра в суд придут мои адвокаты, и мы разнесем все это в пух и прах.

– Черта с два. Есть материальные улики.

– И какие же?

– Брэйс и Торн побывали у тебя за неделю до ее убийства.

– Ну и что?

– Ты тогда предложил Брэйсу миллион долларов.

– Я уже это говорил.

– Ты не сказал, что виделся с Торн на следующий день. – Хоть это и было предположением, Кенникот не сомневался, что он прав.

Пил помрачнел.

– Ты не спрашивал. – Он все еще держал в руке стакан. Поболтав в нем лед, поднес к губам.

– Я сейчас спрашиваю. Будешь говорить или хочешь давать показания в суде? – Кенникот подошел ближе, чтобы понять по запаху, что в стакане, однако запаха не уловил.

Пил потопал своими лыжными ботинками по лежащей возле двери металлической решетке.

– Ну зачем тебе понадобилось так поступать со мной именно сегодня? Чтобы собрать здесь всю эту ораву, я потратил десять тысяч долларов. Здесь люди из всех рекламных агентств Торонто.

Кенникот не отрываясь смотрел Пилу прямо в глаза.

– Хорошо, хорошо. – Пил пострелял вокруг своими маленькими глазками, чтобы убедиться, что они одни. – Кэтрин хотела, чтобы я забрал контракт. Она не хотела, чтобы Брэйс его подписывал.

– Почему? Ты предлагал ему кучу денег, лимузин по утрам, огромный отпуск и свободные понедельники.

– Да, знаю.

– Я проверил состояние банковских счетов Торн и Брэйса – деньги бы им не помешали.

– Знаю.

– Торн покупала вещи на распродажах, чуть ли не по комиссионкам ходила. Все говорят, что Брэйс особо деньги не считал. Она должна была прийти в восторг от твоего предложения.

Пил сделал большой глоток из своего стакана и посмотрел Кенникоту в глаза.

– Ну и?.. – спросил Кенникот.

Пил наигранно вздохнул.

– Я уже сказал тебе, офицер Кенникот, она не хотела этой сделки.

– А я сказал тебе, что это противоречит здравому смыслу.

Запрокинув голову, Пил допил содержимое стакана.

«Воду пьет, – решил Кенникот. – У него сушняк после выпитого накануне».

– Давай выйдем на улицу, – предложил Пил.

Он открыл тяжело брякнувшую дверь пожарного выхода, и они вышли навстречу зимним сумеркам. После захода солнца температура стала стремительно падать. Кенникот съежился от холода. Начинался снег. Большая парковка погрузилась в темноту, и скопление дорогих машин напоминало спящих коров.

– Так в чем дело?

– Кэтрин была частью сделки. – Пил вытащил прозрачную бугристую упаковку жвачки и выдавил из нее одну подушечку. – Мы подыскали ей работу помощника продюсера одной из воскресных передач. Рано утром. Ее почти никто не слушает. Великолепный вариант для дебюта. Она даже начала раз в неделю репетировать. В домашней студии одного из друзей Брэйса.

Кенникот кивнул. Он знал, что сейчас Пила лучше не прерывать. Нужно дать ему возможность все сказать самому. В воздухе витал уютный запах дымка. Глядя на стоянку, Кенникот начал машинально подсчитывать стоимость припаркованных там машин.

– Кэтрин было тяжело, – продолжал Пил.

Кенникот вспоминал, что удалось узнать о жизни Торн. О ее неизменном распорядке. О привычке много не тратить.

В голосе Пила ощущалась грусть.

– Однажды она сорвалась. – К изумлению Кенникота, коротышка вдруг, распахнув лыжную куртку, оттянул вниз ворот свитера. – Вот что она мне сделала. – На шее Пила виднелись глубокие следы царапин. И, судя по всему, приобрел он их уже довольно давно. – Ногтями, – пояснил он, хотя это и так было ясно.

– Где это произошло?

Пил отправил жвачку в рот.

– Гм…

– Где?

– У них в квартире.

– Исключено, – резко возразил Кенникот. – Я просмотрел все видеозаписи вестибюля.

– Я проходил через цокольный этаж. Там есть дверь, которую она оставляла открытой – подкладывала кирпич.

Пил и Торн? Едва ли можно представить более невероятную пару.

– Как часто вы виделись? – спросил Кенникот.

«И что только люди не вытворяют со своей жизнью!..» – вздохнул он про себя.

– Каждый вторник, по утрам. – Пил уже отвечал покорно-безучастным тоном. – В восемь.

– В восемь, – эхом отозвался Кенникот. Он вспоминал составленное им расписание недели Торн. Лучше времени для любовного свидания не придумаешь. – Как раз в то время, когда всей стране известно, что Брэйс в студии, – добавил он.

Пил сверкнул глазами на Кенникота. Будто стряхнув с себя грусть, он вдруг разозлился.

– Поработай мозгами, Кенникот.

Кенникот рассмеялся.

– Говори, Пил. Тебе же нравится хвастаться своими победами.

– Это не относится к Кэтрин.

Кенникоту надоели бесконечные шарады.

– Хватит с меня, Пил. Ты шастал к ней раз в неделю, пока Брэйс бывал на эфирах…

– Брэйс все знал. И поощрял это.

– Поощрял? Ну ты даешь, Пил.

Выдавив из прозрачной упаковки очередную подушечку жвачки, Пил отправил ее в рот.

– Это не то, о чем ты думаешь. У Кэтрин была проблема. Не многие о ней знали. Я помогал.

Теперь уже разозлился Кенникот.

– Послушай, Пил! У тебя была с ней интрижка, а Брэйс об этом узнал. Теперь ты пытаешься прикрыть свою…

– Заткнись, Кенникот, – оборвал Пил. – Мы познакомились в Обществе анонимных алкоголиков. Я был ее попечителем. В течение первого года мне было известно лишь ее имя. Я и понятия не имел, кто она такая. Потом Кэтрин заговорила. Так я познакомился с Брэйсом. – Пил яростно жевал жвачку. – У Кэтрин начался рецидив. Жуткая вещь. Мы подумали, работа поможет повысить ее самооценку, вернуть самоуважение. Как первый шаг. – Он выплюнул жвачку в сугроб.

Кенникот вспомнил, как этот коротышка, поболтав свой стакан со льдом, залпом опорожнил его. Точно заправский алкоголик.

– А ты как долго уже не пьешь? – спросил он.

– Пять лет. Я был очень плох. Почти все тогда потерял.

Кенникот кивнул.

– Мне ничего не известно о том, как случилось, что она умерла. Хочешь вызвать меня в суд, чтобы похоронить ее дважды? Валяй. – Пил с характерным резким звуком застегнул «молнию» на лыжной куртке. – Но учти: это будет уже на твоей совести. – Он дернул тяжелую дверь и удалился в теплое шале.

Через мгновение дверь, в очередной раз громко лязгнув, закрылась за ним. Окинув взглядом темную стоянку с шикарными авто, Кенникот понял, что ему ничего не остается, кроме как уныло брести по холоду к машине.

Глава 31

Самое сложное при выезде из Торонто – преодолеть движение. Казалось бы, около полудня час пик уже позади. Тем более что Ари Грин направлялся за город. Однако он благополучно стоял в пробке на северо-восточном направлении Дон-Вэлли-парквей. Неудивительно, что те, кто жил за городом и был вынужден ездить этой дорогой ежедневно, называли ее не иначе как «стоянка Дон-Вэлли».

Все изменилось лишь сорок минут спустя, когда, добравшись до конца шоссе, он свернул на двухполосную загородную дорогу. Машин становилось все меньше, и в отличие от города, где зима почти не замечалась, здесь все было покрыто снегом. Следующие два часа, пока он ехал на север, потом – на восток, затем – вновь на север, окружающий его пейзаж становился все белее. Однако дороги были в идеальном состоянии. В Торонто какие-нибудь пару дюймов выпавшего снега могли лежать в переулках по несколько дней, но здесь, на северном направлении, за трассой следили как нужно.

Единственную проблему создавал отрезок пути, где велись дорожные работы, уже неподалеку от нужного ему места. Когда он въехал на парковку «Кафе в глубинке», было почти три часа. Со всех сторон высились горы убранного снега, и стоянка походила на бункер.

В кафе чувствовался знакомый аромат свежеиспеченного хлеба. Он когда-то читал, что обоняние – единственное чувство, формирующееся при рождении, которое покидает человека перед смертью одно из последних. Частенько, задавая вопросы свидетелям, он спрашивал, не запомнился ли им запах искомого места. Он обнаружил, что с помощью запаха фиксируется определенная точка во временном отсчете памяти свидетеля, подобно звучащей в машине по радио песне в момент, когда вдруг происходит что-то необычное. Порой это давало поразительные результаты.

На протяжении всей долгой поездки за город мысли Грина были заняты телефонным звонком Кенникота, сообщившего об отпечатках Макгил на миллионном контракте Брэйса, предложенном ему Ховардом Пилом.

Грин воспроизвел в памяти свою первую встречу с Макгил в ее кафе в декабре. Вспомнил, что наблюдал, как она протирает столы. Что она удивилась, увидев его за столом, когда кафе уже закрывалось. И ее реакцию, когда он назвал ее «миссис Брэйс» и представился.

– Черт! – вырвалось у нее тогда. Это не вязалось с ее ответственным и высокодисциплинированным образом. Остановившись, она посмотрела ему в глаза. – Я словно чувствовала, что рано или поздно кто-нибудь да появится.

– Мне не хотелось беседовать с вами при посетителях, но мы не смогли найти ваш телефон, – сказал он.

Она положила руку ему на плечо.

– У меня его просто нет, детектив Грин.

– А если кому-то понадобится вас найти? – удивился Грин.

– Всегда можно послать письмо. Из Торонто оно доходит за пару дней, – ответила Макгил уверенно и тепло улыбнулась. – Застряли там, где ремонтируют дорогу? – поинтересовалась она.

– На полчаса.

– Уже второй год. – Она покачала головой. – А поначалу обещали нам, что это займет девять месяцев. Могу вам сказать, что бизнес от этого страдает.

– У меня есть кое-какие вопросы, – прервал ее рассказ Грин.

Кивнув, Макгил отодвинула стул и села. Достала из фартука пачку сигарет в хрустящей слюде.

«Сара Макгил и курит, и ругается», – подумал он тогда. Но даже в этом было нечто обворожительное.

Макгил открыла пачку и щелкнула по донышку, чтобы выбить оттуда сигарету. Однако не вышло. Она положила пачку.

– Здесь все курят, детектив. Я начала всего несколько месяцев назад. Должно быть, странно – вам не кажется? – что шестидесятилетняя женщина впервые в жизни решила закурить.

– Похоже, вы еще не сильно в этом преуспели.

Макгил улыбнулась и подняла левую руку.

– В детстве лишилась пальца. Папа взял меня с собой в шахту, и я совала пальцы, куда не следовало. Когда была подростком, очень стеснялась держать сигарету, поэтому оказалась, наверное, единственным некурящим ребенком во всем городке. – Пожав плечами, она снова взяла пачку. – Я скоро брошу. Так что вы хотели узнать?

Они проговорили около часа. Беседа получилась откровенной. Когда старшему ребенку Брэйса и Макгил – Кевину-младшему – исполнилось два с половиной года, ему поставили диагноз «аутизм в тяжелой форме». Долгие годы родители пытались этому противостоять, но сын неумолимо погружался в свой безмолвный мир. Когда наступил период полового созревания, он стал резким и вспыльчивым. Их дочерям – Аманде и Беатрис – исполнилось к тому времени соответственно восемь и шесть, и жить вместе оказалось небезопасно. Служба помощи ухода за детьми взяла мальчика под свою опеку. От пережитого стресса их брак вскоре распался. Брэйс стал жить с Кэтрин Торн, а Макгил решила уехать в Хэлибертон.

– Странная штука этот север, – вздохнула она. – Если ты здесь вырос, он у тебя в крови. Школы считались лучше в городе, так что девочки на несколько лет остались жить с Кевином. Это был трудный период, но мы приняли верное решение. Кевин был хорошим отцом. И он регулярно платил алименты, как это тогда называлось. Я купила кафе и так до сих пор им и управляю.

– А Кевин-младший?

– Тяжело это. Он такой нежный в душе. Я стараюсь навещать его раз в неделю. Хожу с ним поужинать.

– А у ваших девочек все хорошо?

– Обе беременны, слава Богу. – Она рассмеялась. И… зевнула. – Был длинный день, детектив. Я начинаю печь хлеб в пять. И так каждый день вот уже двадцать лет.

Грин возвращался тогда домой под впечатлением от обаяния и силы духа Макгил.

Сегодня в кафе было еще меньше народу, чем в прошлый его приезд. Заметив свободный стол в дальнем углу, Грин направился туда мимо мужчин в толстых свитерах и внушительных ботинках. Те, кто приехал на снегоходах, были в своих обычных черных комбинезонах с расстегнутым и спущенным до талии верхом.

– Извините за ожидание, – подбежала к нему Шарлин, официантка, которая обслуживала Грина и в прошлый раз. – Сегодня мы предлагаем спагетти и фрикадельки с соусом, приготовленным из наших собственных помидоров.

Грин проголодался, поскольку отправился в путь сразу после звонка Кенникота.

– Звучит заманчиво. Откуда у вас собственные помидоры в это время года?

Официантка взглянула на Грина поверх своего маленького блокнота.

– Миссис Макгил изучала ботанику. Она их осенью консервирует.

Грин медленно ел, терпеливо ожидая, пока ресторан опустеет. Мужчины выглядели примерно так же, как и в прошлый раз, – плотные, небрежные, уверенные в себе. И все белые. Поскольку Грин постоянно жил в Торонто, ему было странно видеть в ресторане представителей исключительно белой расы.

Как в прошлый раз, так и сегодня, при его появлении в кафе в разговорах наступила короткая заминка. В маленьких городках незнакомец неизбежно оказывался на виду.

Было уже почти четыре, когда из кухни наконец появилась Макгил.

– Как же мы проживем понедельник без вашей еды?! – воскликнул здоровяк, поднимаясь из-за стола. Грин вспомнил этого общительного завсегдатая. – Жаль, что вы закрыты, – добавил он, словно капризный ребенок, не желающий вовремя идти спать.

– Я заслужила хотя бы один выходной в неделю, Джаред, – ответила Макгил, выпроваживая его за дверь. – Должно быть, вам очень понравилась моя еда, детектив. Иначе вы бы вряд ли поехали в такую даль просто пообедать. – Сара Макгил подсела к нему за стол. Она выглядела уставшей, но расслабленной. Полотенце для посуды небрежно висело на левом плече. Грин обратил внимание, что в руках у нее ничего нет.

– Ваша еда стоит того, миссис Макгил. А где же сигареты?

– Бросила. Немногие шестидесятилетние могут этим похвастаться. Эта чертова привычка плохо влияла на мои вкусовые ощущения.

– И на рост.

Она искренне рассмеялась своим грудным смехом. Грин подождал.

– Мы нашли ваши отпечатки в квартире Брэйса. – Он внимательно наблюдал за ее реакцией.

Макгил пристально посмотрела на него. Ее глаза расширились.

– Мы обнаружили их на страницах контракта, – пояснил Грин. – Кевину предлагали работу на другой радиостанции. За большие деньги. Если я правильно думаю, вам об этом известно.

Макгил будто расслабилась. Словно сладко потягивающаяся кошка, она вытянула вперед руки и зевнула.

– Я знала об этом контракте, детектив. Как я уже говорила, Кевин регулярно присылал денежное пособие. И это казалось чудом, потому что в плане денег он всегда был рассеян.

– Он показывал вам контракт?

Она расплылась в улыбке.

– Кевин никогда ничего важного не подписывает, пока я не посмотрю. Бизнесом в семье ведаю я.

– Когда он вам его показывал?

– Он мне его присылал.

– Присылал? – удивился Грин.

– По почте, разумеется. Посылка идет из Торонто два дня. Или день, если послана «экспрессом».

– Ах да, у вас же тут ни телефона, ни, похоже, факса.

Улыбнувшись, Макгил пропела:

– «Ни телефона, ни бассейна, ни домашних животных, ни даже сигарет…» Судя по вашему возрасту, вы должны помнить эту песню – «Дорожный король», а?

– Роджер Миллер, – поддакнул Грин. – Моя мать ее любила.

Макгил продолжала напевать:

– «Ростом мал, но не широк»… Почти как я, детектив. – Она рассмеялась. – Мы с Кевином оба – луддиты. [28]28
  Противники механизации и автоматизации.


[Закрыть]Никаких кредитных карт. Никаких сотовых телефонов. Прошли годы, прежде чем я установила в кафе посудомоечную машину.

Она перевела взгляд на грязную посуду на его столе. Грин заметил, что ее рука потянулась к полотенцу на плече.

– Вы помните, когда он присылал контракт?

– Это несложно запомнить. Первого числа каждого месяца он присылает мне чек и все, с чем, на его взгляд, мне стоит ознакомиться или с чем я могла бы ему помочь. Я должна была получить его в первых числах декабря и на следующий же день отправить назад. – Она стала подниматься со стула. Полотенце было уже у нее в руке. – Не хочу выглядеть невежливой, но у меня еще много работы.

– Последний вопрос. – Грин тоже поднялся и оставил под краем тарелки хорошие чаевые. – Что вы посоветовали ему по поводу контракта?

Она вновь рассмеялась. Ее грудной смех отозвался эхом в пустом зале ресторанчика.

– Детектив, я, конечно, могу показаться немного старомодной, но я еще не выжила из ума. Я сказала ему: «Подпиши ты эту хренотень, только не катайся на лимузине, а то растолстеешь».