Текст книги "Старая ратуша"

Автор книги: Роберт Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Часть III
МАЙ

Глава 42

В начале мая светлое время дней продолжало увеличиваться, и для мистера Сингха это было одним из наиболее позитивных моментов. Больше всего ему нравилось появление ранним утром солнца: вставая в 4:13, он уже знал, что вскоре ощутит на себе его лучи. Это его здорово бодрило. В 5:02, когда он шел обычным маршрутом по Фронт-стрит к Маркет-плэйс-тауэр, чтобы приступить к своим обязанностям, на небе уже появлялись первые намеки на рассвет.

Однако мистер Сингх ощущал легкую усталость. Накануне вечером на воскресный ужин приходили дети, и он лег спать довольно поздно, объясняя Рамешу, восьмилетнему внуку, принцип вытеснения жидкости. Жена отругала их за то, что они пролили воду на кухонный стол.

«А что такого? Как еще ребенок может понять законы физики?»

Рамеш очень любознательный мальчик.

– Мама говорит, ты видел мертвеца, – сказал он, когда мистер Сингх водворял на место над плитой большую миску.

– К своему большому сожалению, – подтвердил мистер Сингх.

– А у мертвецов глаза открыты или закрыты? – не унимался ребенок.

– Может быть и так и так.

– А как было у того, которого ты видел?

Мистер Сингх шел по южной стороне Фронт-стрит и качал головой, вспоминая их вчерашний диалог. Май в городе выдался необычно жарким, и на улице в столь ранний час было уже довольно тепло. Однако жена настояла, чтобы он взял с собой плащ – вдруг дождь. А еще и потому, что сегодня он должен давать показания на предварительном слушании дела мистера Кевина.

– В зале суда может сильно дуть кондиционер, – сказала жена.

– Верно, – согласился он и решил, что мог бы почувствовать себя неуютно в суде без плаща.

Все выходные газеты пестрели статьями о мистере Кевине. Казалось, об этом знал даже маленький внук мистера Сингха. Однако перед этим самая крупная статья в газете была посвящена торонтской хоккейной команде. Любопытно, что, несмотря на уже почти наступившее лето, они продолжали играть.

Чаще всего по утрам на первых полосах всех четырех основных газет красовались фотографии игрока в сине-белой форме и шлеме, с поднятой клюшкой и в объятиях других таких же игроков. И довольно часто по ночам с улицы доносились сигналы проезжающих мимо машин с высунувшимися из окон молодыми людьми, которые размахивали сине-белыми флагами.

Мистер Сингх не сомневался: сегодня главное место займет статья о мистере Кевине, – и не удивился, увидев возле входа в Маркет-плэйс-тауэр репортеров. Слава Богу, мистер Рашид не пустил их в вестибюль.

«Лучше обойти эту толпу», – решил мистер Сингх. И он уже почти миновал их, как вдруг кто-то крикнул:

– Вот человек, который обнаружил тело!

Неожиданно перед ним возникло множество микрофонов.

– Мистер Сингх, мистер Сингх, как мы понимаем, вы являетесь первым свидетелем, это так? – раздался женский голос.

– Каково это – давать показания против одного из ваших прежних клиентов? – послышался еще один женский голос.

– Разрешите, прошу прощения, – забормотал мистер Сингх.

Солнце еще не совсем взошло, но уже становилось тепло. Журналисты были одеты не так, как подобает людям этой профессии, по мнению мистера Сингха: большинство мужчин – в футболках, шортах и сандалиях, а женщины… у них такие короткие футболки, что видно голое тело.

Мистер Сингх уже выучил, что подобные периоды необычайно жаркой погоды в Торонто называют волной теплого воздуха, а морозные зимние дни – внезапным кратковременным похолоданием. Но почему тепло было волной, а холод – внезапным и кратковременным, мистер Сингх до сих пор понять не мог.

– Я уже опаздываю на целых две минуты, – сказал он, пытаясь обогнуть неожиданно выпрыгнувшую перед ним очень коротко подстриженную даму в живописных очках.

– Но, мистер Сингх…

– Неужели я так непонятно выразился? – воскликнул мистер Сингх. – Пожалуйста, дайте мне пройти.

Похоже, его слова урезонили сборище, и репортеры чуть расступились. Мистер Сингх прошел в вестибюль, достал перочинный нож и разрезал жгут, стягивавший верхнюю пачку газет.

«На этой неделе газеты вновь потяжелеют, потому что в следующий уик-энд будет День матери. До каких еще праздников могут додуматься эти канадцы?» – удивлялся мистер Сингх.

Репортеры не ошибались. Этим утром он пойдет в суд и, судя по всему, первый даст свидетельские показания.

Он машинально задумался над вопросом, выкрикнутым журналисткой. Каково ему будет давать показания в присутствии мистера Кевина? Как он понимал, все это мероприятие обещало быть для мистера Кевина крайне неудобным. Несмотря на популярность как радиоведущего, который ежедневно обращался к миллионам людей, мистер Кевин (мистер Сингх прекрасно это знал) был весьма скрытным. Взять хотя бы то жуткое декабрьское утро, когда мистер Кевин признался ему, что убил свою жену. Он едва мог говорить. И после этого вообще не произнес ни слова. Когда мистер Сингх спросил, не хочет ли тот чаю, мистер Кевин лишь кивнул в ответ.

И полицейский детектив, который допрашивал его в тот же день, и государственный обвинитель, с которым мистер Сингх встречался на прошлой неделе, хотели, чтобы он попытался вспомнить что-нибудь еще, сказанное мистером Кевином. Однако вспоминать было нечего.

Мистер Сингх никак не мог понять, что сложного в этом деле. Мистер Кевин сказал, что убил мисс Кэтрин, и та лежала мертвая в ванне. Трагическое происшествие, несомненно. Бедная мисс Кэтрин. И мистера Кевина жаль.

«Да, – думал мистер Сингх, – странно будет вновь сегодня его увидеть, но не пожелать ему доброго утра и не поинтересоваться здоровьем его красавицы жены».

Глава 43

– Наконец-то наш «кудесник» разродился результатами токсикологии, – сообщила Дженнифер Рэглан Ари Грину, входящему в ее захламленный офис. Она держала в руке коричневый конверт, на котором четко значилось: «Судмедэкспертиза провинции Онтарио».

Грин нес в одной руке большую чашку кофе-латте для нее и ромашковый чай в другой – для себя.

У них была продумана схема появления по утрам, когда Рэглан оставалась ночевать у него. Он высаживал ее из машины за несколько кварталов до офиса, и дальше Дженнифер шла пешком одна. Грин приходил попозже.

– Прямо как по заказу, – заметил Грин, ставя чашку с кофе на единственное, как ему показалось, свободное место, которое он смог отыскать на ее рабочем столе. – Доктор Киви человек занятой, но никогда не подводит.

– Спасибо, – улыбнулась она и глотнула кофе. – Фернандес, как всегда, у себя – дальше по коридору. Он здесь чуть ли не ночует.

– А он весьма неплох, а? – Подойдя к столу, Грин встал напротив нее.

Рэглан нарочито громко выдохнула, вынув из конверта бумаги и принимаясь за чтение.

– С такими молодцами нужно держать ухо востро. Их иногда заносит. Стремятся выиграть во что бы то ни стало. Очередной Фил Каттер мне здесь меньше всего нужен. – Наметанным глазом она быстро просматривала документ. – Черт! – вдруг вырвалось у нее, и она кинула страницу Ари.

Грин прочел часть, озаглавленную «Токсикология», и тихо присвистнул.

– Что-то у нее чересчур много алкоголя для пяти утра. Два и пять. А Ховард Пил говорил, что она вновь сидит на соке.

Рэглан прикусила нижнюю губу.

– Это дело не настолько простое, как мы поначалу решили.

– Так всегда и получается, – заметил Грин, листая отчет медиков. – Взгляни-ка сюда. – Обойдя вокруг стола, он подошел к ней и встал рядом. – Результаты сделанных в стационаре анализов крови Торн. Уровень тромбоцитов невероятно низок.

Заглядывая в бумаги, она прислонилась к нему бедром.

– Семнадцать. Это что – она почти гемофилик?

– Почти. Когда ниже десяти, тогда уж точно. Хотя доктор Маккилти говорил, если бы оказалось меньше двадцати, она напоминала бы переспелый банан. У нее на плечах виднелись какие-то следы. Но это могло быть все, что угодно.

– Предположительно это результат злоупотребления алкоголем, – задумалась Рэглан. – Но ведь она же была в отличной форме – почти каждый день выезжала на лошади?!

Грин кивнул.

– Одно с другим часто сочетается. Вдохновенно предаются как одному, так и другому.

Грин почувствовал на своем бедре руку Рэглан.

– Идеальной жертвы не бывает, так ведь? – усмехнулась Дженнифер.

– Когда Пэриш это увидит, будет добиваться соглашения, – предположил Грин.

Рэглан кивнула, расстегивая его ремень.

– А Саммерс изойдет на дерьмо. Затащит меня к себе и начнет требовать второй степени, а то и непредумышленного. Но у меня связаны руки. Указание свыше: никаких сделок. До возвращения детей еще два дня. – Она слегка развернулась и прижалась к нему бедрами.

Грин кивнул.

Зазвонил висящий у нее на бедре блэкбери. Схватив его, она взглянула на дисплей.

– Это Дана! – воскликнула Рэглан и отвернулась от Грина. – Привет, милая. Ты зачем так рано встала? – Слушая ответ, Рэглан кивнула. – А… зоопарк? Здорово. Я думала, папа… – Последовала пауза, и Грин заметил, как рука Рэглан сжалась в кулак. – А разве у тебя в рюкзаке его нет? – Рэглан потерла лицо рукой. – Почему же ты не позвонила мне вчера? – Рэглан вновь кивнула. – Да, я допоздна работала, поэтому мой домашний телефон и не отвечал. Милая, я же просила всегда звонить мне на сотовый. Хорошо, я через несколько минут уйду с работы, заеду домой и привезу его тебе в школу. Целую. – Выключив телефон, она взглянула на Грина. – У них школьная поездка. Но ее не возьмут без дурацкого бланка разрешения.

Раздался стук в дверь. Держа на виду черную папку, в офис гордо вошел Фернандес. В центре обложки лаконично значилось: «Кевин Брэйс – предварительное слушание дела. Альберт Фернандес – помощник государственного обвинителя».

– Альберт, я как раз собиралась вам звонить, – сказала Рэглан. – Доктор Маккилти наконец предоставил нам результаты токсикологии. Скверные новости. Содержание алкоголя в организме Торн составило два и пять, а уровень тромбоцитов в крови оказался исключительно низок.

Фернандес взял копию документа. Усевшись в кресло, он принялся медленно читать и делал это весьма обстоятельно.

Переглянувшись с Грином, Рэглан вновь посмотрела на Фернандеса.

– Альберт, у меня возникла проблема с дочкой, и мне нужно срочно отлучиться. – Она глубоко вздохнула.

– С ней все в порядке? – поинтересовался он. В его голосе прозвучало искреннее беспокойство.

– Да. Там лишь проблема с бланком разрешения для школы. Удачи на сегодняшнем заседании.

Он пожал плечами.

– Саммерс разорется на меня из-за отсутствия предложения по соглашению. Тем более когда увидит это.

У Рэглан вновь зазвонил сотовый. Схватив его, она взглянула на дисплей.

– Прошу прощения, Альберт. Я должна ответить. Одну секунду. – Она отвернулась в сторону. – Милая, я уже бегу. Что? Правда? Поблагодари его от меня. Поговорим вечером. Целую. – Выключив телефон, она опять взглянула на Грина.

– Ее отец попросил кого-то из родителей прислать ему бланк по факсу. Проблема снята.

Фернандес встал.

– Итак, мои инструкции – никаких сделок, так?

Грин изучающе посмотрел на прокурора. Рэглан права насчет молодых обвинителей. Правда, это в равной степени относилось и к молодым защитникам. Желание победить любой ценой казалось непреодолимым.

– Пока так, – ответила Рэглан. – Никаких сделок.

Глава 44

При виде судьи Саммерса, входящего в зал суда ровно в 10:00, Нэнси Пэриш изобразила самую милую из всех своих улыбок. Она пришла на целую минуту раньше. На стоящего с колокольчиком в дверях констебля Горация это произвело неизгладимое впечатление.

Вместе с переполненным залом Пэриш встала, наблюдая, как секретарь Саммерса, метнувшись к столу, разложил возле судьи его книги. В окне громыхал старый кондиционер, изрыгая потоки холодного воздуха в большое помещение. Взглянув на шумный агрегат, Саммерс царственным жестом дал секретарю понять, чтобы тот его выключил.

Пэриш продолжала стоять, после того как все призванные соблюдать порядок в зале, кроме них с Фернандесом, сели. Она подождала, пока грохочущий кондиционер унялся.

– Доброе утро, ваша честь, – произнесла Нэнси Пэриш.

– Доброе утро, ваша честь, – поприветствовал Фернандес.

– Доброе утро, представители защиты и обвинения, – снисходительно отозвался Саммерс, словно ничего особенного в этот день в зале суда не происходило. Он даже не соизволил взглянуть на собравшихся, оккупировавших все возможные места в зале заседаний, включая балкон.

– Уважаемый суд, я, мисс Нэнси Пэриш, – она повторила фамилию по буквам, – представляю защиту обвиняемого мистера Кевина Брэйса – джентльмена, находящегося в данный момент позади меня на скамье подсудимых, – сказала Пэриш.

– Да-да. Рад видеть, что сегодня его доставили сюда вовремя, – заметил Саммерс.

– Я тоже, ваша честь, – кивнула Пэриш. – Благодаря вашему вмешательству, сэр, моего клиента теперь привозят в зал суда заблаговременно.

– Вот и замечательно, – отозвался Саммерс, явно довольный собой.

«Пока что я ему нравлюсь, – отметила про себя Пэриш. – Посмотрим, что будет после моего первого сюрприза».

– Хотите сделать какие-нибудь заявления, предложения? – поинтересовался Саммерс, после того как Фернандес, представившись, занял свое место. Судья театрально раскрыл новую тетрадь и макнул ручку в чернильницу, предусмотрительно открытую верным помощником. – Полагаю, мы будем следовать обычной процедуре вызова свидетелей.

– Со своей стороны выражаю согласие, – ответила Пэриш.

– Я тоже, – быстро вставил Фернандес, едва успевая подняться с кресла. Саммерс наградил его взглядом, словно желая сказать: «Угомонись, Фернандес. Не стоит так стелиться».

«Спасибо, Фернандес, – мысленно поблагодарила Пэриш. – Пусть Саммерс начнет с того, что разозлится на тебя».

– Могу предположить, мисс Пэриш, что вы традиционно попросите запрет на публикацию материалов слушания. – Саммерс уже что-то помечал в своей тетради. Пэриш научилась следить за движением ручки судьи. Не следовало говорить до ее полной остановки.

Закончив писать, он, удивленный молчанием Пэриш, поднял голову. Она продлила паузу еще на секунду.

– Благодарю вас за предложение, ваша честь, однако зашита не будет просить запрета на публикацию данных материалов. – Она быстро села.

В зале раздался вздох. Из первых рядов, где сидели взволнованные репортеры, до нее донеслось шуршание бумаг и щелканье ручек.

– Тишина! – рявкнул Саммерс. – Либо представители прессы будут соблюдать тишину, либо будут удалены из зала суда. – Затем, переведя взгляд на Пэриш, он ей улыбнулся. Это была улыбка Чеширского кота.

«Саммерс гораздо умнее, чем многие предполагают», – думала Пэриш.

Он явно не ожидал с ее стороны подобного хода и, чтобы осознать только что сказанное, решил, прикрикнув на прессу, потянуть время. И теперь, похоже, он принял решение не придавать этому большого значения.

– Ваше право, мисс Пэриш, – безразличным тоном произнес он.

Краем глаза Пэриш увидела на себе пристальный – как и ожидалось – взгляд прокурора. Он поднялся.

– Да, мистер Фернандес? – уставился на него Саммерс.

– В случае отказа защиты от запрета на публикацию материалов этого требует обвинение.

– Правда? Неужели? – воскликнул Саммерс. В его тоне уже слышалось недовольство.

Пэриш была к этому готова. Раскрыв желтую папку, она встала. Некоторые, более демократичные, судьи не возражали, если представители сторон обращались к ним сидя, но в случае с Саммерсом говорить можно было только стоя.

– Ваша честь, этот вопрос урегулирован прецедентным правом. Защита обладает абсолютным правом просить запрета на публикацию материалов на стадии предварительного расследования. В отличие от обвинения. Для получения запрета на публикацию обвинение должно привести исключительные доводы – что-то вроде угрозы срыва тайной операции или национальной безопасности. В данном случае подобные доводы явно отсутствуют.

Вытащив из папки сборник прецедентов в синем переплете, она протянула его секретарю, а тот, в свою очередь, Саммерсу. Второй экземпляр подала Фернандесу. Тот принял его неохотно, словно отвергнутый жених – обручальное кольцо.

Схватив протянутую секретарем книгу, Саммерс небрежно, даже не раскрыв, отложил ее в сторону.

– Суд высоко ценит вашу помощь в разъяснении этого вопроса, мисс Пэриш. Правда, имея за спиной тридцатилетний опыт, я, похоже, неплохо знаком с тем, как это регулируется. За основу, как правило, берется «Дело Де Ла Саль», не так ли? Год 1993-й или 1994-й? Том… какой же?.. четвертый или пятый Сборника решений Верховного суда. Саммерс произнес название дела с раскатистым французским прононсом и продолжил говорить, жестикулируя, точно оценивал возраст выдержанного вина.

Саммерс обожал подобные представления, и Пэриш знала, что ни в коем случае нельзя было пытаться его затмить. Или прервать. Или пробовать ответить на его шутку более удачной шуткой. Другими словами, «смеяться последним» неизменно должен Саммерс.

– Великолепно, ваша честь! – воскликнула Пэриш. – Это было в 1994 году.

Вообще-то это было «Дело Дажнэ», а не «Де Ла Саль», и том – третий. Но смысла перечить его чести в таких мелочах перед полным залом не было никакого. Она не сомневалась, что в перерыве он и сам все перепроверит и будет еще больше признателен Пэриш за достойную реакцию на его слова во время заседания.

Саммерс улыбнулся и обратил свой взор на Фернандеса.

– Мистер Фернандес, – медленно произнес он, – не хотите ли вы убедить меня переписать Уголовный кодекс Канады?

Пэриш тихо села, скромно потупившись. Даже не глядя, она ощущала исходящие от Фернандеса волны напряжения. С давних пор она усвоила правило никогда не торжествовать и не злорадствовать в здании суда. Победитель не должен портить о себе впечатление.

– Благодарю вас, ваша честь. – Фернандес практически выдохнул эти слова.

По-прежнему потупив взор, Пэриш обратила внимание на его ноги. Вместо своей обычной позы – стоя спокойно на прямых как палки ногах – он сейчас словно качался.

– Думаю, после слов моей коллеги мисс Пэриш все стало предельно ясно. Все обдумав, мы снимаем просьбу об общем запрете на публикацию. – Самообладание вернулось к Фернандесу довольно быстро, у него хватило ума не вступать в заведомо проигрышную перепалку с Саммерсом. Пэриш не могла это не оценить. – Однако, ваша честь, в связи с выступлением некоторых свидетелей у меня может появиться необходимость вернуться к этому вопросу, – сказал он. – Уверен, ваша честь, вы с пониманием отнесетесь к появлению определенных чрезвычайных обстоятельств.

Пэриш посмотрела на него. Что-то в тоне Фернандеса ее насторожило.

«Чрезвычайные обстоятельства» – кодовое словосочетание на открытом слушании. Обычно под этим подразумевалось появление некой «тюремной крысы», которая заявляла о подслушанном в тюрьме признании. Адвокатский кошмар. Она взглянула на Саммерса. Тот понимающе кивнул.

– Разумеется, при возникновении такой необходимости суд готов вернуться к этому вопросу, мистер Фернандес, – ответил он, сама легкость и обаяние.

Пэриш сжала авторучку. Невольно повернувшись, она бросила взгляд на сидящего на скамье подсудимых Брэйса. И вдруг не увидела там Кевина Брэйса, известного радиоведущего, «Голоса Канады». Сейчас там сидел ее очередной клиент в оранжевом комбинезоне. Очередной клиент, которого она сотню раз просила держать рот на замке. Очередной клиент, который, возможно, из-за собственной дурости усугубил свое положение, сболтнув что-то по неосторожности в тюрьме. Проклятие.

– Уверен, вы не возражаете, мисс Пэриш? – спросил Саммерс.

Она словно прочла его мысли: «Боже, Нэнси, неужели ты не предупреждала своего клиента? Не говорила ему заткнуться?»

«Конечно, говорила, – едва не выкрикнула она. – Раз сто, не меньше. И он не сказал мне ни слова. А в каталажке – как и все они – взял да что-то болтанул!»

Она медленно поднялась.

– Не возражаю, ваша честь. – В висках пульсировало. Дьявол, что же такого мог сказать Брэйс? Что там у Фернандеса? Она улыбнулась судье Саммерсу. – Защита готова продолжать.

Глава 45

– Первым свидетелем обвинения будет мистер Гурдиал Сингх, – не спеша, уверенным тоном объявил Альберт Фернандес, выдвигаясь на подиум возле своего стола.

Некоторые обвинители считали, что на предварительном лучше начинать со свидетелей из полиции – подготовить почву путем описания места преступления, выслушав показания криминалистов. Но Фернандесу нравилось «рассказывать историю» по порядку – простым англосаксонским языком, даже невзирая на то что это вызывало раздражение у кучки полицейских, которым приходилось целый день слоняться в ожидании, что их вызовут в зал суда. И он начал с Сингха.

К тому же Сингх относился к разряду самых любимых обвинением свидетелей. Разумеется, он не состоял на учете в полиции, был законопослушным гражданином и не имел оснований говорить ничего, кроме правды. И, самое главное, просто не мог не понравиться присяжным. Одним словом, идеальный первый свидетель.

– Мистер Гурдиал Сингх! – объявил, открыв дверь в холл, стоявший при входе в зал дежурный офицер полиции. Через секунду появился мистер Сингх. В этот жаркий день он был одет в белую сорочку с галстуком, серые фланелевые брюки и ботинки на толстой подошве. У него на руке висел плащ, и, войдя в зал, он тут же стал озираться в поисках места, куда бы его положить. Такая незначительная деталь неожиданно привела Сингха в замешательство.

«Если бы это случилось в присутствии присяжных, – подумал Фернандес, – в их глазах он сразу предстал бы старым растерянным человеком. А первые впечатления – Фернандес знал это наверняка – процентов на семьдесят составляют общее впечатление присяжных о человеке».

Фернандеса всегда поражало, как какая-то мелочь может полностью изменить отношение к человеку. Кредит доверия – штука зыбкая. «Хорошо, что это всего лишь предварительное», – подумал он, делая на полях тетради пометку – обязательно провести Сингха перед заседанием суда по залу, чтобы дать возможность привыкнуть к обстановке, а также позаботиться о том, чтобы перед дачей показаний кто-нибудь взял у него плащ.

Не успел Фернандес обратиться к Сингху, как встрял Саммерс.

– Доброе утро, мистер Сингх, – нараспев протянул он со своей трибуны.

– Здравствуйте, ваша честь, – отозвался Сингх, приветствуя его поднятой с плащом рукой.

– Секретарь сейчас у вас это возьмет. А вы просто проходите и садитесь вот здесь, рядышком со мной. – Саммерс слегка похлопал рукой по деревянному ограждению сбоку от него.

Подхватившись с места, секретарь бросился к Сингху, чтобы забрать плащ.

– Доброе утро, мистер Сингх, – обратился к нему Фернандес, после того как тот, поднявшись на трибуну, был приведен к присяге.

– Доброе утро, мистер Фернандес.

– Мистер Сингх, насколько мне известно, вы родились в Индии в 1933 году. Вы инженер-строитель, проработали около сорока лет инженером путей сообщения в Индии и к пенсии дослужились до должности начальника инженерной службы северного региона «Индийских железных дорог».

– Если быть точным, то я проработал сорок два года, – поправил мистер Сингх.

Фернандес улыбнулся. Он умышленно сказал «сорок» в расчете на то, что Сингх его поправит. На суде подобные мелочи дадут присяжным понять, что Сингх – весьма дотошный человек.

– Вы гражданин Канады? – спросил Фернандес. При допросе главных свидетелей следовало постоянно иметь в виду, что ни судья, ни присяжные ничего о них не знают. Следовало начинать все с самого начала и выказывать необычайный интерес к истории, уже услышанной по меньшей мере десяток раз.

– Совершенно определенно, – ответил мистер Сингх. – Как и моя жена Бимал, и три наши дочери. С того самого дня, как только у нас появилась такая возможность, а точнее – три года спустя после нашего переезда.

В течение десяти минут Фернандес задавал Сингху не относящиеся к делу вопросы: о его многолетней работе инженером в Индии, о решении перевезти семью в Канаду и о работе разносчиком газет последние четыре с половиной года.

– Человек должен быть чем-то занят, – философски заметил Сингх.

Фернандес взглянул на Саммерса. После этих слов он заметил, что судья начал проникаться к Сингху симпатией, что должно произойти на грядущем суде и с присяжными.

Сингх рассказал, как несколько лет назад познакомился с Брэйсом, об их ежедневных коротких задушевных беседах ранним утром. Постепенно дело дошло до рокового утра 17 декабря. Сингх красочно описал, как, подойдя к двери, никого там не обнаружил, услышал стон, и затем увидел вышедшего к нему с окровавленными руками Брэйса.

– Сказал ли вам что-нибудь мистер Брэйс в тот момент? – Фернандес постарался, чтобы вопрос не прозвучал наводящим.

– «Я убил ее, мистер Сингх, я убил ее».

– Именно эти слова?

– Да, – кивнул мистер Сингх, – насколько я мог расслышать.

Фернандес на мгновение застыл. Тут появилась новая каверза. Он попытался все мысленно просчитать. Интересовался ли кто-нибудь, насколько громко произнес это Брэйс? Видимо, нет. А какую-нибудь роль это играло? Фернандес должен был принять стратегическое решение, и у него была всего одна секунда. Стоит ли сейчас заострять на этом внимание?

«Будет достаточно времени поинтересоваться об этом у Сингха позже», – решил он. Сейчас он не хотел сбиваться с ритма.

– И куда вы потом направились? – спросил он.

– Прямо внутрь.

Далее все прошло замечательно. Фернандес подвел Сингха к описанию того, как он проследовал за Брэйсом в его квартиру: сначала – на кухню, затем – в главную спальню с ванной комнатой, потом – во вторую спальню, и, наконец, в отдельную ванную, со входом из прихожей, где обнаружил в ванне тело и удостоверился, что Торн была «определенно мертва». Потом последовал звонок в «службу полиции», офицер Кенникот ворвался на кухню, поскользнулся и выронил пистолет, в то время как Сингх и Брэйс пили чай. Кенникоту тоже предложили чашку чая.

«На чае, – решил Фернандес, – самое время закончить».

Саммерс посмотрел на Сингха и улыбнулся. Именно этого Фернандес добивался. Правило номер один: заставь судью (или присяжных) полюбить твоего свидетеля. На суде все как в жизни. Люди более снисходительны к тем, к кому испытывают симпатию. Фернандес хотел, чтобы во время судебного заседания Сингх показался присяжным «любимым дядюшкой» и лишние вопросы со стороны Пэриш вызвали бы у них раздражение.

Фернандес сел и взглянул на Пэриш: «Интересно, что она предпримет с Сингхом?»

– Вопросы, мисс Пэриш? – спросил Саммерс.

Фернандесу показалось, что он слегка подмигнул ей, и от этого ему стало немного не по себе. Такой же взгляд у него был на совещании с ними в феврале. Куда же он клонил?

– Мистер Сингх, – начала Пэриш, медленно поднимаясь и выгадывая время, чтобы продумать свои действия, – вы максимально старательно отвечали сегодня на все вопросы, так?

– Конечно, мэм.

«Благодарю за то, что выставляете моего свидетеля в хорошем свете», – с улыбкой подумал Фернандес.

– И этот офицер Кенникот, тот самый первый офицер полиции, оказавшийся на месте преступления, который выронил свой пистолет, – вы помните его? – Это был очень неплохой ход для начала – маленький камешек в огород Кенникота, чтобы слегка подмочить репутацию полицейских.

В отличие от большинства адвокатов по уголовным делам, которые сразу бросались в атаку на свидетелей обвинения, Пэриш действовала обходительно, что, как считал Фернандес, более эффективно.

– Конечно, мэм.

– И вы также ответили на все его вопросы?

– Конечно, мэм.

– И вы хорошо запомнили тот день?

– Мэм, как начальник инженерной службы северного региона «Индийских железных дорог», я видел много трагедий. Многие в Канаде не знают, что это самая крупная транспортная компания в мире. И когда происходит трагедия, ее не забудешь.

– Да, конечно, сэр, – согласилась Пэриш.

«Великолепно, – размышлял Фернандес, – Пэриш словно вторит Сингху. Она просто ест с руки».

– И вы не состоите на учете в полиции, сэр, и вас никогда не допрашивали по подозрению в совершении преступления. – Пэриш говорила так непринужденно, что казалось, будто они со свидетелем просто болтают, а не находятся в переполненном зале суда.

– Конечно, нет, мэм.

– И вы никогда не совершали преступлений?

– Конечно, нет, мэм.

Фернандес щелкнул авторучкой. Куда Пэриш клонит?

– И вы никогда не совершали убийства?

– Конечно, нет, мэм.

Фернандес взглянул на Пэриш. Он мог протестовать, потому что свидетель уже ответил на вопрос, но какой смысл? Пэриш с ее мягким голосом была весьма обходительна с мистером Сингхом.

– Однако, мистер Сингх, вы погубили многих людей.

Фернандес вскочил. Пэриш перегибала палку.

– Протестую, ваша честь, – заявил он. – Свидетель уже дважды сказал суду, что не совершал никаких преступлений и даже не фигурировал ни в одном полицейском расследовании…

– Я никогда не был в числе подозреваемых в совершении преступления, но… Да, получается, что погубил я многих людей.

Подняв руку, Саммерс попытался остановить Сингха, однако слова уже были произнесены. Глядя на него, Саммерс улыбнулся:

– Спасибо, мистер Сингх. Полагаю, вы впервые даете показания в суде.

– Нет, вовсе нет. Я много раздавал показания в Индии. Как руководитель инженерной службы, я часто выступал свидетелем на разных судах. Убийства, насилие, отказ от детей, нелегальные азартные игры, распространение наркотиков…

Саммерс еще шире расплылся в улыбке.

– Понимаю, сэр. Вероятно, вам впервые пришлось давать показания в Канаде.

Мистер Сингх кивнул:

– Да, конечно, ваша честь. Будучи разносчиком газет, преступления видишь не так часто.

По залу прокатился смешок.

– Да-да, – отозвался Саммерс. – В наших судах, когда представитель обвинения или зашиты выдвигает протест, свидетелю следует подождать до моего соответствующего решения. Говорить должен кто-то один.

Впервые с тех пор, как, войдя в зал, Сингх не знал, куда пристроить свой плащ, он выглядел смущенным.

– Ваша честь, в этой стране я часто сталкиваюсь с тем, что люди говорят одновременно. Например, мои внуки отвечают своим родителям еще до того, как те успевают закончить.

На этот раз смех был уже громче. Подняв глаза, Саммерс посмотрел в зал, потом, улыбнувшись, перевел взгляд на Фернандеса. Пэриш уже успела сесть, и Фернандес оказался один на один с судьей.

– Мистер Фернандес, – заговорил Саммерс, – если не ошибаюсь, вы уже спрашивали мистера Сингха по поводу фразы, оброненной мистером Брэйсом тем утром, верно?

Саммерс улыбнулся Пэриш. «Фразы…» Именно так он и выразился тогда на их предварительном совещании в феврале. Не «признании». Это и было его сигналом, посланным Пэриш. И она его распознала. «Проклятие. И как же я мог это упустить?» – расстроился Фернандес.

– Верно, ваша честь. – Фернандес старался говорить уверенно.

– Разумеется, теперь защита имеет право задать свои вопросы.

Фернандес понял, что оказался в ловушке Пэриш. И теперь ему стал понятен ее предыдущий ход. Именно поэтому она не хотела запрета на официальную огласку. Она попросту, как могла, изничтожила показания главного свидетеля – признание, высказанное Брэйсом Сингху. И теперь хотела, чтобы все это появилось в прессе, чтобы у любого потенциального присяжного возникли на этот счет сомнения. Очень и очень умно.