Текст книги "Старая ратуша"

Автор книги: Роберт Ротенберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

Глава 66

«Просто не верится – неужели я опять здесь?!» – думала Нэнси Пэриш, присаживаясь на жесткое пластиковое сиденье в комнате для свиданий 301 в тюрьме «Дон». Это был тот самый стул, на котором она просидела фактически ползимы, вглядываясь в «непроницаемого» Кевина Брэйса.

Она совсем не планировала сегодня здесь оказаться, но утром к ней в офис зашел ее партнер Тэд Диполо.

– Ты не поверишь, Нэнси! – воскликнул он и кинул ей через заваленный бумагами стол конверт. Конверт оказался уже открыт, и в него был вложен плотный лист бумаги с изящным тиснением.

«Мистер Филипп Каттер и миссис Барбара Гилд – юридические консультации и адвокатские услуги – открывают свой офис. Торжественная церемония состоится 10 июля».

Пэриш, рассмеявшись, кинула конверт ему.

– Пойдешь к ним, Тэд?

– Да ни за что на свете.

Диполо все еще негодовал по поводу отставки Каттера и Гилд. Вместо того чтобы с треском уволить их из прокуратуры, им позволили тихо уйти с сохранением пенсии. И глазом не моргнув, они перешли в адвокатуру. Это оскорбило его до глубины души.

Положив конверт на стол, он потянулся к брошенному на столе среди бумаг ее брелоку с ключами. Без спроса ловко отсоединил один из ключей.

– Именно для этого партнеры и существуют, – сказал он.

Пэриш смотрела на очередной бланк Юридического общества, полученный несколько месяцев назад, но так и оставшийся незаполненным.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Забираю у тебя ключ от офиса.

– Что?

– Тебе запрещено появляться здесь до конца недели.

– Не имеешь права, – сказала она, в шутку хватая его за руки.

– Поздно, – отозвался он, торжествующе поднимая ключ вверх.

– Тэд…

– Нэнси, я не шучу. Эти стопки бумаг не уменьшатся оттого, что ты будешь передвигать их с места на место. Большой процесс требует длительного восстановления. Погода замечательная. Отдохни недельку.

– Но сегодня только понедельник.

– Еще четыре рабочих дня. Иди сажай петунии.

Пэриш нахмурилась.

– Уже пробовала, когда только купила себе жилье. Долларов пятьсот потратила на однолетники.

– Вот и отлично.

– Ничего подобного. Сейчас одни стебли торчат, потому что я, оказывается, никогда не занималась их обрезкой.

– Так займись – побудь на солнышке.

Пэриш понимала, что он прав. С тех пор как закончился суд над Брэйсом, прошло недель шесть. И ей довелось испытать все предсказуемые последствия. В первую неделю она лишь перекладывала с места на место бумаги в офисе и наслаждалась неторопливой едой с чтением местных газет, для разнообразия удалив из голосовой почты все сообщения с неизменными просьбами репортеров насчет интервью об этом громком деле.

Подруга Зелда как-то вытянула ее выпить водки и поболтать на свою любимую тему – об устройстве ее сексуальной жизни. Молодой человек за барной стойкой попросил у Пэриш номер телефона, и она неожиданно продиктовала. Когда он через пару дней объявился, она заявила, что перезвонит через пару месяцев. Он был искренне разочарован.

На следующей неделе Пэриш торжественно пообещала себе распоряжаться своим временем более продуктивно. И это отчасти получилось – она несколько раз была в суде. Благодаря ее пресловутой «большой победе» в деле Брэйса у нее появились новые клиенты. Кое-что показалось ей интересным, но многие дела были заведомо проигрышными: люди, теряя надежду, меняли адвокатов и рассчитывали, что кто-то, как фокусник, вдруг согласится вытащить кролика из шляпы.

К концу третьей недели она поняла, что поездку к родителям откладывать больше нельзя, и за два проведенных с ними дня умудрилась ни разу не поссориться с матерью.

«Выходные в духе Бриджит Джонс», – заметила она, сидя поздней ночью возле открытого окна в своей старой спальне с первой за долгие годы сигаретой.

Последние две недели оказались вообще сплошным недоразумением. И Тэд справедливо выгнал ее из офиса. Она прямиком отправилась в Садоводческий центр Джорджа. Старый сварливый Джордж, который, казалось, круглый год ходит в одном и том же полосатом комбинезоне, встретил ее, как обычно, с ворчанием.

– День добрый, адвокат, – сказал он, поднимая свисающие бутоны каких-то растений.

– Здравствуйте, Джордж, – ответила она.

Его живописная ботаническая коллекция выглядела поредевшей. Видно, большую часть наиболее красивых растений уже давно раскупили добросовестные и ответственные садоводы.

– Что-то вы поздновато.

– В этом году много работы.

– Этой весной я, кажется, видел вас в газете – заворачивал в нее какие-то многолетники своим покупателям, которые все делают вовремя.

– Осталось что-нибудь приличное? – поинтересовалась она.

В этот момент зазвонил телефон. Принимая вызов, Пэриш заметила, как Джордж закатил глаза.

– Нэнси Пэриш, – отворачиваясь, ответила она.

– Мисс Пэриш, – раздался незнакомый мужской голос, – ваш телефон мне дал один из ваших бывших клиентов…

– Не могли бы вы перезвонить в офис? Я до конца недели в отпуске, а мой партнер…

– Я всю зиму сидел с ним в одной камере, – продолжал мужчина. – Думаю, вам интересно было бы со мной встретиться.

Схватив какие-то отобранные для нее Джорджем растения, она выскочила на улицу.

Спустя полчаса бывший сокамерник Кевина Брэйса вошел в комнату 301 и сел на стул, который для Пэриш остался в памяти как «стул Брэйса».

– Фрэйзер Дент, – представился он, протягивая для пожатия руку. Его голова была лысой на макушке, а длинные с боков волосы придавали ему клоунский вид. Усугубляла дело широкая ехидная улыбка.

Привыкнув к молчанию Брэйса, Пэриш поймала себя на том, что сильно удивлена, услышав в этом помещении чей-то голос.

– И в чем же дело? – Она вытащила чистый листок бумаги и ручку с чуть пожеванным кончиком.

– Да, в общем, ничего особенного. – Он потер руками лицо. – Окно вчера высадил в приюте.

– И…

– Боюсь, с моим «послужным списком» меня никуда не выпустят. Хочу попросить вас об одолжении. Позвоните детективу Грину и скажите ему, что я здесь.

– Насколько я поняла, – осторожно начала Пэриш, – детектив Грин из отдела по расследованию убийств. Какое ему дело до человека, разбившего стекло?

– Просто скажите, что в приюте сломался кондиционер и я на пару дней оказался здесь. Кроме того, «Торонто блу джейз» будут играть в Канзас-Сити, и я смогу посмотреть игры после отбоя.

– Вы хотите, чтобы я это ему рассказала?

– Можете ему сказать, что я бы хотел выйти отсюда. Скажем, в пятницу. Я взглянул на прогноз погоды – похоже, к тому времени жара спадет.

– Конечно. – Отложив ручку, Пэриш улыбнулась. – Я позвоню Грину по вашей просьбе.

– Не сможете застать Грина, тогда позвоните Альберту Фернандесу. Слышал, он в прокуратуре пошел в гору.

Пэриш рассмеялась.

– Какое совпадение – и он занимается делами об убийствах, так что тоже заинтересуется вашим случаем.

– Отлично! – воскликнул Дент.

– Хорошо, мистер Дент. Я позвоню обоим, если ответите на один вопрос.

– Валяйте.

– Такая личность, как вы, наверняка знакома со многими юристами. Почему вы решили позвонить именно мне?

Дент разулыбался, словно оправдывая свою клоунскую внешность.

– Как я уже сказал по телефону, ваш бывший клиент рассказывал мне о вас.

– И что же он говорил?

Дент расхохотался.

– Он ничего не говорил, мисс Пэриш. Он лишь дал мне вот эту записку. И поведал, что, когда бы я ни оказался за решеткой, вы самый лучший защитник на всем белом свете.

Дент протянул свернутый листок бумаги. Пэриш дрожащими руками медленно развернула его и узнала почерк Брэйса.

«7 мая – раннее утро.

Нэнси, что бы сегодня ни случилось, хочу, чтобы вы знали: вы незаурядный адвокат и замечательный человек. Желаю вам всяческого заслуженного вами счастья.

Пожалуйста, позаботьтесь о мистере Денте. Ему, вероятно, время от времени будут нужны ваши услуги.

Кевин».

Странно, но на обратном пути на первый этаж вонь в металлическом лифте показалась ей уже не такой жуткой. Глухо лязгнув, захлопнулась входная дверь тюрьмы, и она стала спускаться по длинному пандусу – тому самому, по которому ей столько раз приходилось взбираться с битком набитым портфелем долгими и темными зимними месяцами.

Дул легкий ветерок, воздух был теплым и влажным. Ее шаги невольно ускорялись по мере приближения конца спуска. Она уже знала, чем сегодня займется.

Перед уходом из садоводческого центра Джордж всучил ей два горшка с растениями.

– Сейчас уже немного поздновато, мисс Пэриш, – сказал он.

– Как всегда.

– Надо вам переходить на многолетники. Попробуйте.

– А что это?

– Лаванда.

– Лаванда?

– У нее замечательный запах, и ей не нужны удобрения. Ей просто нужно солнце, адвокат. И еще маленькая деталь: не закапывайте ее слишком глубоко.

– Думаю, справлюсь, – ответила она, запихнув телефон в джинсы и забирая горшки.

– А еще, – чуть ли не с улыбкой добавил Джордж, – лаванда мне вас напоминает, мисс Пэриш.

– Чем это?

– Она любит жару.

«Значит, лаванда», – думала Пэриш. Со стуком – тра-та-та-та – ведя ручкой по поручню, она все быстрее, почти бегом спускалась по пандусу, пока наконец не оказалась на улице.

Глава 67

– Так при чем тут «Листья»? – переспросил Ари Грин.

Немного прибавив газу, он миновал подъем со скалистой расселиной и теперь притормозил на обочине неподалеку от того самого курортного местечка на берегу озера. Кенникот посмотрел через плечо Грина и увидел девочку-подростка – она забралась на вышку для прыжков в воду и, оказавшись там в одиночестве, явно нервничала.

– Кевин-младший – тоже болельщик. Как и его отец, – ответил Кенникот. – Помните все эти стаканы с символикой «Мэпл лифс» в квартире у Брэйса? Я обратил на них внимание сразу, как только попал туда, но решил, что это коллекция Брэйса.

Внимательно слушая, Грин смотрел на Кенникота.

– Похожая коллекция была и в квартире Уингейт, – заметил он.

– То-то и оно, – продолжал Кенникот. – Поскольку сын страдает аутизмом, ему нравится окружать себя привычными вещами. В том, что все эти стаканы его, а не отца, гораздо больше смысла.

Грин щелкнул пальцами.

– Днем по будням Брэйс был в квартире один.

– Ну да, любил днем поспать. – Кенникот недоуменно пожал плечами.

– Да не спал он! – воскликнул Грин. – Макгил сама сказала, что Кевин не любит много спать. Он занимался сыном.

Взгляд Кенникота вновь остановился на девочке на вышке – она смотрела вниз, собирая волю в кулак.

– Но Уингейт сказала, что ее внук никогда не бывал в квартире Брэйса, и вы ей поверили.

– Я лишь сказал, что поверил, – возразил Грин. – Мне нужно было, чтобы она продолжала говорить. Когда свидетель вот так безоговорочно о чем-то заявляет, это либо абсолютная правда, либо отчаянная ложь. В тот момент и она, и Макгил яростно стремились выгородить своего мальчика.

– Вы считаете, это сделал Кевин-младший, и они дружно пытаются его прикрыть?

Грин пожал плечами.

– Что ему там делать так рано утром? Скорее это Сара Макгил.

Кенникот продолжал наблюдать за девочкой на вышке – судя по движениям ее тела, решимость покидала ее.

– Давайте взглянем на все со стороны, – предложил Грин. – Когда дело закрыто, я порой задаю себе вопрос: кто выиграл и кто проиграл?

– Сара Макгил – в безоговорочном выигрыше, – ответил Кенникот. – Она вернула себе и мужа, и сына. Кэтрин Торн мертва. Кафе спасено, и «Помощь детям» не будет донимать ее по поводу внуков. О том, что она была в то утро в квартире, никто, кроме вас, меня да еще Фернандеса, не знает. Думаете, она убила Торн?

Поначалу Грин внимательно посмотрел на Кенникота.

– И отец Торн, и ее инструктор по верховой езде заявляли, что она умела отлично сохранять равновесие. И благодаря этому великолепно держалась в седле. С чего ей вдруг падать на нож, как говорила Макгил?

– Скользкий пол, – ответил Кенникот. – Я тоже упал.

– Да, – согласился Грин.

– Макгил сказала, Торн вырвала нож у Брэйса из рук, – добавил Кенникот.

– Возможно. Торн жутко не хватало внимания. Большинство попыток самоубийства являются криками о помощи, а не стремлением наложить на себя руки. Учитывая все, что мы узнали о Кэтрин, не сомневаюсь, что она действительно душила Брэйса. Вероятно, что и нож на себя направила, как говорила Макгил.

– Но?..

– В большинстве подобных случаев люди ведут себя импульсивно, почти или совсем бессознательно. Торн была на грани. Вновь начала пить. Уровень тромбоцитов – ниже некуда. Сара Макгил тоже в отчаянии. Ресторан увядает. Вот-вот родятся внуки. Все тот же параноидальный страх перед обществом «Помощь детям». Вдруг откуда-то из спальни появляется Торн. Голая. Как обезумевшая кидается на Брэйса и начинает его душить. Макгил хватает ее за руки. А руки у нее, как вы помните, сильные: она уже долгие годы изо дня в день печет хлеб. Торн вырывает у Брэйса нож и направляет себе в живот. Неожиданное и удачное стечение обстоятельств, как ни кощунственно это звучит. Столько лет боли, гнева и утрат – возможно, Макгил это показалось единственным шансом.

– Думаете, она нанесла ранение Торн?

– Сомневаюсь. На ноже ее отпечатков не было.

– Ее руки могли быть поверх рук Торн.

– Или она могла ее толкнуть. Представьте. Торн хватает нож и направляет его себе в живот. Возможно, даже слегка ранит кожу. Макгил хватает Торн за руки выше локтей. – Грин, демонстрируя, вцепился обеими руками в руль и затем сделал толчок вперед. – Макгил стоило лишь подтолкнуть ее.

По оживленному шоссе пронеслось несколько машин, и Грин через плечо посмотрел на дорогу, чтобы выехать с обочины. Кенникот заметил, что девочка отошла от края вышки и собиралась спускаться.

– Помните, что говорил Маккилти, патологоанатом? – спросил Грин. – Как только нож прокалывает поверхность кожи, дальше у него нет преград. Это похоже на пуховую подушку. Тогда, в восьмидесятых, Макгил во время демонстрации толкнула в стекло полицейского. И сейчас достаточно было одного резкого толчка.

Кенникот вновь посмотрел на вышку. Начав спускаться по лестнице, девочка замешкалась – ее голова находилась на уровне верхней ступеньки, она держалась за поручни. Даже издалека Кенникот видел, как крепко девочка вцепилась в деревяшки. Он представил ее побелевшие от напряжения костяшки пальцев.

Ее руки. Кенникот перевел взгляд на руки Грина, все еще сжимавшие руль.

Его вдруг озарило, и он почувствовал, как глаза инстинктивно широко раскрылись.

– У Торн были синяки на руках! – воскликнул он.

– Что за синяки? – спросил Грин.

– Помните аутопсию? Вы пришли вместе с Маккилти, а я смотрел на тело Торн.

– На ее плечи.

– У нее на руках выше локтей были следы. Хоу заявил – это ерунда. Маккилти тоже не придал им значения – сказал, они могут быть от чего угодно.

– Тем более при таком низком уровне тромбоцитов. Синяки возникают очень легко. Мы постоянно с ними сталкиваемся, – сказал Грин. – Это не годится в качестве улики.

– Если не учитывать одну вещь. – Кенникот поднял руку и растопырил пальцы. – На правой руке Торн были отпечатки большого и еще четырех пальцев, а на левой – только трех.

– Только трех, – эхом отозвался Грин. – У Макгил на левой руке нет безымянного пальца.

Они молча смотрели друг на друга.

– Возможно, Сара Макгил держала Кэтрин Торн, а затем толкнула на нож, – предположил Грин. – Тогда понятно, почему Брэйс положил тело в ванну – чтобы смыть ДНК. Голос он потерял и практически не мог говорить. Он отказывается от временного освобождения до суда, чтобы сохранить тайну. Затем видит, как вы даете показания, понимает, что вы догадались насчет кого-то еще в квартире, и решает признать себя виновным.

– Ради кого? Сары? Сына? Внуков? – спросил Кенникот.

– Вспомните, что Макгил говорила нам о Брэйсе, – сказал Грин. – «Бедный Кевин, он любил в своей жизни только двух женщин, и обе оказались ненормальными».

– И о чем это нам говорит? – вновь спросил Кенникот.

– Семнадцатого декабря Макгил оказалась в квартире Брэйса не впервые, – ответил Грин.

– Когда же еще она могла там побывать? Это стало бы известно Торн.

Грин покачал головой.

– Вспомните свою таблицу. Воскресные вечера Торн проводила со своей семьей. Брэйс не работал по понедельникам. Он даже настаивал на этом пункте в контракте с «Параллел бродкастинг».

– Потому что…

– Потому что проводил воскресные вечера с женой, – сказал Грин. – Две женщины. Шесть ночей – с одной, на седьмую – с другой.

Кенникот кивнул.

– Но семнадцатого декабря Торн неожиданно заявилась домой среди ночи.

– Вспомните Рашида, консьержа. На видеозаписи он кому-то звонит, сразу после того как Торн въехала на подземную стоянку. Мы думали, он звонит Брэйсу сообщить, что Кэтрин вернулась.

– А он звонил, чтобы предупредить его, потому что знал, что там Сара Макгил.

– Макгил – просто специалист по конспирации: в два часа по воскресеньям закрывает кафе, еще час – на уборку, три часа на дорогу, и она в городе. Бесплатная стоянка на Маркет-лейн – с шести часов. И ее дочь сказала мне, что ничего особенного в воскресный вечер не происходило – обычный семейный ужин. Четыре поколения – Эдна Уингейт, ее дочь Сара Макгил, ее зять Кевин Брэйс, ее внучка Аманда и ее внук Кевин-младший. Одна большая счастливая семья. Как ни в чем не бывало.

– И потом Брэйс с Макгил…

– Проводили вместе ночь. Уингейт могла совершенно спокойно, глядя в глаза, говорить правду. В ее понимании ничего необычного в ту ночь действительно не произошло. Рашиду не впервой украдкой проводить людей туда-сюда. Вот мы и увидели, как он входил в лифт. Наверняка нажал кнопку двенадцатого этажа, чтобы дать Брэйсу побольше времени. Ну а Макгил тем не менее пришлось пошевелиться.

– Это было часа два.

– Да. Через несколько часов Макгил возвращается поговорить с Кевином. Возможно, попросить денег. А может, и просто поцеловать на прощание. Она знает, что Кевин уже встанет и дверь будет приоткрыта для мистера Сингха. Она считает, что Торн спит. И ошибается. Либо женская интуиция, либо все так и было задумано, чтобы застукать Брэйса с женой.

– Если так, то у Макгил появляется повод убить Торн? – размышлял Кенникот. – Развязаться с ней раз и навсегда. Тем более что Торн – прямая помеха миллионному контракту.

– Именно. – Грин положил руку Кенникоту на плечо. Кенникот не припоминал, чтобы Грин делал это раньше.

В машине воцарилось тяжелое молчание.

– Но почему Брэйс сказал Сингху, что убил ее? – спросил Кенникот.

– Возможно, он не видел, что сделала Макгил, – ответил Грин.

– А может быть, Торн действительно убила себя сама и он чувствовал, что за это в ответе, – сказал Кенникот.

– Может, это сделал и сын, и они все выгораживают его, – предположил Грин.

Грин убрал руку с плеча Кенникота и взглянул на шоссе, чтобы выехать с обочины, однако машины шли сплошной чередой.

– Но у нас есть трехпалый отпечаток Сары Макгил на ее руке, – заметил Кенникот. – Это ведь серьезная улика.

– Думаете? А может быть, она пыталась удержать, спасти Торн. Или, может, та стала падать и Макгил ее подхватила. Маккилти сказал, что с таким уровнем тромбоцитов довольно легко остаются синяки.

Кенникот вновь посмотрел на нерешительную ныряльщицу. Она словно застыла на середине лестницы.

– Ну и к чему же мы пришли? – наконец спросил он.

– Да ни к чему. – Грин вновь смотрел на шоссе – машины шли одна за одной. – Отпечатка Макгил на руке Торн – три или больше, сколько бы там пальцев ни было недостаточно, чтобы что-то доказать. Необходимо что-то еще. Если бы мы могли доказать, что она бывала там каждую неделю, но дала при этом ложные показания, это было бы кое-что.

– И каковы теперь наши действия?

– Мы едем в аэропорт, и вы летите в Италию. Завтра утром я съезжу на прежнюю квартиру Брэйса. Если повезет, новые хозяева позволят мне немного их побеспокоить. Если повезет вдвойне, то я найду там стаканы с символикой «Торонто мэпл лифс». Если на многих из них обнаружатся отпечатки Макгил, мы сделаем шаг вперед.

– А если стаканов уже нет? – спросил Кенникот.

– Кенникот, иногда приходится уживаться с чувством, что тебе кое-что известно, но доказать ты это не можешь.

– Ну и что – просто забыть?

– По крайней мере одна общая черта у нас с вами есть: нам не свойственно забывать. Будем время от времени наведываться сюда.

– Поесть домашнего хлеба Макгил, – добавил Кенникот.

Грин взглянул через плечо.

– Единственное, что мы знаем наверняка: Брэйс продолжал любить свою жену. Всегда считал ее красавицей.

– И откуда же это нам известно?

– Он ежедневно говорил об этом мистеру Сингху.

Кенникот улыбнулся, вспомнив записи, сделанные им в первый же день.

– Вы имеете в виду: «Мистер Кевин, как поживает ваша красавица жена?» – «Благодарю, мистер Сингх, стала еще краше».

– Именно. Держу пари, она по понедельникам утром всегда стояла за дверью, чтобы это слышать, – сказал Грин. – Знаете, мой отец недоумевал, почему Брэйс так и не женился на Кэтрин Торн. Ну вот теперь мы знаем.

– Он действительно любил обеих.

– И у него до поры до времени неплохо получалось.

Они рассмеялись.

Грин улучил момент и резко газанул с обочины. Выбросив из-под колес мощные струи гравия, машина удивительно резво выскочила на шоссе и быстро набрала скорость. Кенникот обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на вышку. Преодолев нерешительность, девочка неожиданно схватилась за перила над головой и рывком подтянулась наверх. Больше не раздумывая, она добежала до края и прыгнула. Как Кенникот ни вытягивал шею, так и не увидел, как девочка вошла в воду: машина стремительно понеслась по шоссе, и озеро скрылось из виду.