Текст книги "Жизненная сила"

Автор книги: Роберт Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Глава сорок вторая

Череда небольших, почти аккуратных взрывов снесла насосные станции и вентили. Однако ни одно из разрушений не являлось по-настоящему опасным. Великий Корабль был структурой с избыточной системой перестраховок. Но кумулятивный эффект привел к страшным последствиям: облако спрессованного водорода собралось в самом неподходящем для этого месте. Возникший в результате последнего саботажа магнитный эффект обрушил прямо в него сверкающую массу антиводорода. Взрыв, происшедший от слияния этих огромных масс, произвел наполненный плазмой кратер в двенадцать километров в диаметре.

Моторы зачихали и встали.

Спустя пару секунд уже были подняты по тревоге и собраны в заранее приготовленных на подобный случай станциях силы безопасности.

Спустя минуты лазеры, гиперфибровые зубы и скателлы начали прогрызать путь через самую тонкую часть груды шлака. Порой на поверхности показывалась то одна, то другая машина, переполненная остатками плазмы, с целой радугой тяжелой радиации в искусственных глазах.

Миоцен устало отвернулась от экранов и посмотрела на сына. Его взгляд был тяжел, но она сказала как можно спокойней:

– Это ничего. Это всего лишь временное неудобство. – И прежде, чем он успел ответить, добавила: – Поворот требует семь минут. Это при том, что мы задействуем все имеющиеся силы и задние помпы. Его можно задержать или отсрочить, и Корабль снова сможет следовать по старому курсу.

Кажется, она убедила его, но, тяжело понурив голову, он спросил о другом.

– Кто?

Миоцен сообщила ему все, что знала.

– Реморы, – произнес он глухо и безнадежно. – Но кто конкретно? Это можно узнать?

Миоцен обрушила на него поток данных, включая закодированные послания и визуальные изображения, полученные от всех наблюдателей службы безопасности. Презумпция виновности заключалась лишь в этом. Ничего еще не было расследовано в полном объеме, как положено. Невинное падение катера было слишком очевидно, чтобы поверить в злой умысел.

– Просто я никогда не верила этим реморам, – закончила она свое обвинение холодно и совершенно откровенно.

Тилл воспринял это довольно спокойно.

– Что ж, это наши враги, – процедил он. – Где они сейчас?

Разбитый катер оставался на носу корабля.

– Я уже отдала приказ об их аресте, – заметила Миоцен. – Но чует мое сердце, что их нет на борту.

– А парализованный катер?

– Он отведен обратно в город. Тилл задумался.

Неожиданно по секретному каналу Миоцен почувствовала легкую вибрацию и задышала сильнее.

– Так ты… – начала она.

– А разве ты бы не?.. – холодно ответил он и заверил: – Мы используем группы из пяти человек. Они ищут только одну эту команду. Разве это неправильно?

– Правильно или неправильно, это решаю только я, – отрезала она. – И только я принимаю подобные решения.

Тилл вздохнул, но заставил себя улыбнуться.

– Ну, так прими его.

По каналам шли все новые сообщения, требующие внимания. Практически со скоростью света Миоцен воспринимала все новости, настоящие или воображаемые, а затем сортировала и выделяла особенно важные из них. Шли протесты от наиболее пострадавших провинций, в полудюжине мест пришлось применить оружие. Но больше в качестве предупредительных мер. Имея на борту миллиарды пассажиров, можно было с уверенностью сказать, что некоторые стычки являлись простыми криминальными разборками, какие всегда случаются при всеобщих беспорядках. О Локи по-прежнему ничего не было слышно, но тысячи слухов уверяли, что он убит еще в первый день катастрофы.

Потом она переключилась на команды, которые Тилл отправил в город реморов. Перед этим она быстро просмотрела еще раз их историю, образчики их странной внешности, их манеру поведения. Судя по всему, они были ничем не хуже и не лучше любой другой расы. Но разве их работа не требовала от них быть лучше? Заслать всего нескольких агентов в населенный врагами город было делом опасным и расточительным…

Она на мгновение дольше, чем обычно, задержалась на последнем слове.

Расточительно.

И снова мысленно вернулась к месту катастрофы, глядя на вспыхивающие остатки плазмы и быстро подсчитывая, сколько еще инженеров и дронов потребуется на дальнейшее восстановление повреждений. Возможно, надо будет задействовать инженеров и из Бродяг. Поскольку своим собственным подчиненным она уже не совсем доверяет.

– Я собираюсь позволить немного покомандовать тебе, – неожиданно обратилась она к сыну.

– Как вам будет угодно, мадам.

– Необходимо, чтобы поблизости наготове, стояли вооруженные части. На случай, если наши войска будут атакованы. Части должны расположиться там, где сейчас находимся мы, где находятся ракеты… Это вполне выгодные позиции, как ты думаешь?

– Рад служить, мадам! – воскликнул Тилл с просветлевшим лицом.

И поклонился.

Миоцен очень надеялась, что сын поклонился именно ей.

Глава сорок третья

Целая армия крошечных белых, как кость, поганок стояла на ковре или на чем-то темном и мягком, от чего в сверкающий влажный воздух поднимался теплый пар.

Уже очень давно ничего не происходило и ничего не менялось.

Затем открылась трещина, на свет показалась крепкая кисть и запястье, потом появился и локоть, и целая рука, затем другая, пальцы хватались за нежные поганки все быстрей и отчаянней.

Но вдруг рука снова убралась. Исчезла.

Прошло пол мгновения.

Потом с мягким чавкающим звуком земля раздалась, вытолкнув на поверхность обнаженное тело, которое отплевывалось, судорожно дышало, кашляло и спустя некоторое время повалилось прямо на поганки с тихим мучительным стоном.

Потом человек огляделся.

Вокруг стоял лес всевозможных грибов на толстых ножках, каждый размером со взрослое дерево добродетели. На лице человека отразилось сначала удивление, затем сомнение и, наконец, испуг. Потом он собрался с духом, но даже, взяв себя в руки, еще долго дышал прерывисто, сердце его отчаянно билось. Несколько раз он грязными руками протирал глаза, но так и не понял, что же видит перед собой.

– Где я? Где я? – несколько раз пробормотал он.

И словно на его голос из грибных зарослей вышел высокий человек. На нем была форма Вице-премьера, но зеркальная ткань испачкана и смята, рукава оборваны, и большая прореха обнажала длинную бледную ногу. Он одновременно улыбался и был крайне серьезен. Дойдя до нагого человека, он опустился на колени и сказал:

– Привет. Расслабься. Имя? Мы обычно начинаем с имени.

– Мое имя?

– Лучше всего твое.

– Локи.

– Конечно.

– Что со мной?

– Ты здесь. И знаешь о том, что с тобой произошло, лучше меня, – заметил высокий незнакомец.

Локи свернулся на вонючей земле, как человек, которому холодно, и надолго замолк.

– Что это за место? – наконец еле слышно снова спросил он.

– Ты опять, – поморщился высокий. – Ты и это тоже знаешь.

На мгновение лицо Локи стало простодушным и юным.

– Ладно, – вздохнув, ответил он задумчиво и заставил себя внимательно осмотреться вокруг, хотя сделал это с безнадежностью и сомнением. – Но тебя я не знаю, – признался он. – Как тебя зовут?

– Хазз.

Локи открыл рот, но быстро закрыл.

– Я взял его как опознавательный знак, – ответил давно умерший человек. – А теперь почистись и расскажи мне, какую одежду ты хочешь. Она появится. А потом, если хочешь, ступай за мной.– Мертвец улыбнулся какой-то знакомой улыбкой. – Я знаю кое-кого, кто очень хочет тебя видеть.

Локи, должно быть, надеялся на что-то другое.

Надев действительно вдруг откуда-то появившиеся кожаные бродяжьи штаны, он последовал за Хаззом, удаляющимся прочь из грибного леса, и простодушие молодости тут же уступило место гневу. Он выпрямился, хотел закричать, но с первого раза так и не смог. Наконец он заставил себя говорить.

– Отец, – горько и зло произнес он.

Дью сидел на окаменевшей поганке рядом с простым шалашом, в той же нелепой одежде, в которой умер. Серые глаза плясали на озорном лице.

– Так кто же это тебя убил? – насмешливо спросил он. – Уж, наверное, один из твоих сыночков, а?

Локи быстро остановился и решительно стиснул рот. Дью расхохотался и хлопнул себя по ляжкам.

– Или нет? Во всяком случае, уверен, что родственник. Родная кровинушка.

– Я не мог иначе, – пробормотал Локи. – Ты убивал мать…

– Она заслужила это, – ответил Дью, равнодушно пожимая плечами. – Убежала с Медуллы слишком рано, никого не предупредив. Взбудоражила Премьера, навела ее на ненужные мысли о нас. Разве этим она помогла Бродягам? – Локи стоял с открытым ртом. – Она была опасна, – продолжал Дью. – Все то, к чему ты стремился, было подвергнуто этим поступком большому риску. – Вздох готов был вырваться из груди Локи, но все никак не мог и лежал там тяжелым камнем. – Но давай забудем ужасное, отвратительное преступление твоей матери, – улыбнулся Дью. – Есть и другие. Некто, кто потенциально гораздо более опасен для Бродяг и для великого дела Строителей.

– Кто?

– Подумай, – ответил Дью, морщась от отвращения. Потом он спрыгнул на землю .– У тебя было предназначение. Четкая, ясная задача. Но вместо того, чтобы точно исполнять свои обязанности, ты ринулся в это обиталище чужих, как только получил такую возможность. И теперь я хочу знать, почему ты это сделал, сын? Почему для тебя было так важно попасть туда?

Локи обернулся, но Вице-премьера Хазза уже нигде не было видно.

– Скажи мне, – настаивал Дью.

– А разве ты сам не знаешь, почему?

– То, что знаю я, тебя не касается. А то, чего я не знаю, должен рассказать мне ты, – жестко отрезал Дью. – Локи упорно молчал. – Ты все надеялся найти свою мать? – Снова молчание. – Но ведь ты не мог. Вы с Тиллом не могли найти ее тело раньше, чем через сто лет. Так чего ты мог добиться, притащившись туда в одиночку?

– Я не намерен ничего тебе объяснять.

– Врешь! – крикнул Дью. – Объяснишь! Потому что я не думаю, что ты уже знаешь все, что хочешь. Все эти последние сто лет тебя вообще не было. Я ведь задаю тебе эти вопросы не для того, чтобы успокоить мою взволнованную душу, – уже спокойней сказал Дью. – А для того, чтобы спасти твою собственную, жалкую душонку. – И он снова рассмеялся почти весело и очень громко. – Что, а ты думал – мертвым быть просто? Рассчитывал, что Строители просто плюнут на все твои преступления?

– Я не совершил никаких преступлений!

– Прежний Премьер копала свой путь к Медулле, но Бродяги никак не могли узнать, каким образом она обнаружила старую дыру. Как она нашла этот спрятанный вход? – Дью прикрыл глаза, но открыв их, увидел, что его сын по-прежнему стоит рядом и молчит. – Ты потащился к этим пиявкам… чтобы убедиться, была ли Премьер до тебя. Потому что если она была там, то могла догадаться, где Уошен. И что, может быть, твоя мать спаслась. Признайся, Локи.

– Хорошо. Признаюсь.

– Может быть, ты боялся, что никто так и не найдет твою мать, а ты хотел помочь ей. Как всегда, твои благородные сантименты спутали твои ясные мысли.

Локи опять замолчал.

– И еще потому ты так торопился, что должен был произойти резкий разворот корабля, – продолжал Дью. – Самый резкий за многие годы. И ты боялся, что ее останки будут сожжены как топливо, в двигателях. – Локи прижал руку к отчаянно колотившемуся сердцу и не смел перевести дыхание.

– Так скажи мне, где же правда, сын?

– Все правда.

– Ты лжешь, – сухо и презрительно остановил его Дью. – Не пытайся обмануть своего старого мудрого отца, Локи. Я-то уж знаю, как врут. – Дрожащие руки вцепились в кожу штанов. – Топливный бак – это океан водорода – один из нескольких – и что же странного, что Уошен вынырнула бы из своей могилы? – Дью сделал шаг по направлению к Локи и, не отводя от него серых глаз, спросил: – И что же странного в том, что ее когда-нибудь все равно нашли бы? Искореженную, искалеченную. Уошен могла бы и навечно остаться в глубинах водородного океана, и, кроме тебя с Тиллом да Миоцен, никто бы никогда и не вспомнил об этом? – Локи безмолвствовал. – И о маленьких ее часах. – Глаза Локи расширились, и в них проступила беспросветная печаль.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы с Тиллом облазили все обиталище. Это потребовало много времени, ресурсов у вас было мало, но вы старались на славу. – Дью улыбался. – Странно, правда? Так тщательно заметать свои следы и вдруг оставить такое? Оставить, закопать в пластиковую стену…

Локи глухо простонал.

– И возникает вопрос: нарочно это было не замечено или случайно? – Локи опустил голову и уставился на свои босые ноги. – Или кто-то нашел эти часы, подержал их в руке и сознательно оставил там, где может случайно оказаться кто-то еще? Что, как ты надеялся, обязательно должно случиться, а? Так я прав, сынок? Тилл не видел твоей работы, потому что он тебе верит, и ты мог действовать без присмотра. Оставить заметочку. Ведь ты очень хотел, чтобы твою мать нашли…

– Нет! – выкрикнул Локи. – Тебе я ничего не скажу! Но перед ним уже никого не было. Ни Дью. Ни Хазза. Локи зажмурился и почувствовал, как его тело падает.

Теплая рука тронула его плечо, и он подался ей навстречу, и узнал ее, и закричал, как кричит человек, который понял, что обманут в самом сокровенном…

– Но что это за место и что за мертвец?

– Просто другой конец корабля, – успокоила его Уошен, поддерживая под спину и затылок. – Памир обнаружил его еще до того, как нашел мои часы. Там живут роботы. С моей помощью они создали Хазза. И твоего отца. А с их помощью я наблюдала за твоей реакцией и отчасти за нервной системой.

– Ты читала мои мысли?

– Никогда, – ответила Уошен и отпустила руки, позволяя Локи откинуться назад и посмотреть ей прямо в лицо. – Бродяг-солдат ты не видел. Никто в нас не стрелял. Все это иллюзия, специальное представление, существовавшее как ложная информация для твоих ушей и глаз. И сейчас ты, конечно, не мертв.

Лицо Локи исказила виноватая гримаса.

– Мы живы, – заверила Уошен.

– А Памир?

– Сейчас он занят другим делом. – Уошен села на окаменевшую поганку, не сводя глаз с Локи. – Здесь никого больше нет. И ты можешь сказать мне сейчас все, что хочешь. А потом, если захочешь, я отпущу тебя обратно к Тиллу. Или куда-нибудь в другое место. – Она подождала немного. – А если ты ничего не хочешь сказать мне, я приму и это. Хорошо?

Локи вздохнул и посмотрел на свои пустые руки.

– Думаю, что хочу. Объяснить некоторые вещи. Если можно ,– наконец тихо попросил он.

Уошен старалась подавить в себе возбуждение и промолчать, но вместо этого кивнула и спросила:

– Ну, как наш дом?

– Изменился. – Локи поднял на мать удивленные глаза. – Ты не можешь представить, мама. Это были долгие, очень долгие сто лет. – Локи уже не мог остановиться, рассказ его лился нескончаемым потоком. – К тому времени, как я оказался дома, Преданные уже ушли. Они проиграли. Рассеялись. У вас на самом деле оказалось так много сочувствующих нам и тайно верующих в нашу историю… Но город изменился мало, все такой же спокойный и чистый, пока, – вздохнул он и взъерошил обеими руками свои густые золотистые волосы, – мы с Тиллом не вернулись, и он приказал мне взорвать все ходы отца, наглухо перекрыв шахту сверху. Потом он произнес речь для всех. Стоял на вашей главной башне, а под ногами у него лежала голова Миоцен. Он говорил о том, как мы все объединимся, и каждый станет от этого еще сильнее, и мы будем исполнением воли великого плана Строителей, и что скоро, очень скоро все объяснится. – Локи задышал быстрее .– Ты не узнала бы Медуллы. Теперь это очень странное место.

– А разве раньше оно не было таковым? – хотелось спросить Уошен, но Локи угадал ее мысли.

– Теперь время стало очень коротким, – объявил он, вскинув голову и будто гордясь этим.

– Как? То есть что ты подразумеваешь под этим?

– Я не совсем уверен…

– Но скажи то, что знаешь точно.

– Были составлены планы боевых действий. Тилл хотел, чтобы мы захватили Корабль еще до того, как он поменяет курс, до сегодняшнего поворота, если можно. – Он опустил глаза. – С того времени, как тебя не стало с нами, население увеличилось почти в десять раз. Выросли новые города и заводы. Мы наладили производство оружия и создали армию. И еще создали огромное количество машин, способных копать вверх. Впрочем, и вниз тоже.

– Вниз? – переспросила Уошен и невольно подалась вперед. – И что… вы нашли то, что является двигателем всего этого? – Локи упорно смотрел себе под ноги. – Тилл знает. Я имею в виду, знает про Дью. А может, и про все остальное, что было раньше. – Но, понимая, что такое мнение может быть ошибкой, Уошен поспешно добавила: – Впрочем, это только мои предположения. – Локи кивнул, но почти незаметно. Противоречивые чувства обуревали Уошен, и она вдруг упала на колени прямо перед сыном, вынуждая его все-таки посмотреть ей в глаза. – Тилл знает о тайных капсулах Дью? Знает или нет?

– Знает.

– Но откуда? Он что, видел, как Дью пользовался ими?

– Когда Тилл был еще очень юн, как раз после его первого видения, он нашел такую капсулу. Он долго ее осматривал, и тут из нее вылез отец.

– А что еще ему известно?

– Что это Дью внушил ему видения. Что Дью рассказывал ему эти истории о Строителях и Унылых.

– Но почему же он поверил всему этому? – не выдержала Уошен.

– Он понял, что отец только посланник. Передаточное звено. – Голос Локи странно дрогнул, и он снова опустил глаза.

– А что насчет дня, когда родились Бродяги?

– Эта долина, ну, место, куда я привел вас… там капсула из гиперфибры была спрятана в одной из пещерок… и мы шли как раз мимо… – Уошен молчала.– Но я не знал. Тогда не знал. – Он горько усмехнулся. – Еще задолго до этого Тилл спрашивал у Миоцен о системе безопасности. Ну, как она работает, как обманывают… Миоцен считала, что это обязательное знание для капитана, и потому рассказала ему все. Тогда Тилл залез в капсулу, убедил ее компьютер, что он Дью, и отправился в самые глубины Медуллы. И под этим жидким железом, в самом пекле, он нашел то, что управляет силовыми полями.

– Хорошо,– спокойно подхватила Уошен.

– Оттуда идет практически вся энергия. Ядро представляет собой реактор типа «материя-антиматерия».

– И ты тоже это видел?

– Один раз. Тилл доверяет мне, – напомнил не то матери, не то самому себе Локи. – После нашего возвращения на Медуллу, когда Миоцен возродилась, он взял нас туда.

Показать место. Объяснить то, что знал сам, как все работает, ну и так далее. Всю эту механику. Миоцен пришла в жуткий восторг. Она построила специальные трубопроводы для подачи этой энергии и утверждала, что такой реактор, если с ним окончательно разобраться, в состоянии изменить и Млечный Путь, и все человечество, и каждого из нас.

– И это место ответило на все вопросы? – задумчиво спросила Уошен. – Оно рассказало что-то новое о Великом Корабле?

Локи сердито и несколько разочарованно покачал головой.

– Мама, – грустно сказал он и посмотрел ей в глаза так, как смотрят на еще несмышленого ребенка. – Мама, если Медулла оссиум спрятан внутри Корабля, и если реактор спрятан внутри Медуллы… То почему тебе кажется, что у этой тайны вообще есть конец?

– Как, разве есть что-то еще глубже? – вскинулась она. Легкий и быстрый наклон головы.

– Ты видел и это!?

– Нет, – ответил Локи, снова утыкаясь взглядом в кончики пальцев. – Там был только Тилл. И, как мне кажется, еще Дью.

– Твой отец?

– Не только мой, но и Тилла. Тилл, кстати, всегда подозревал это. Тайно. И тайно прибегнул к помощи самых лучших наших дешифровалыциков генов. Просто для того, чтобы удостовериться.

Уошен молча переживала все открывшиеся ей новости.

– И это все, что ты хотел мне сказать? То, что Тилл твой единокровный брат и что корабль полон тайн?

– Нет, – он посмотрел на грибной лес и серые отсветы гиперфибры на крыше. – У меня есть еще много соображений. Сомнений. С того момента, как я убил Дью… наслушался планов Тилла и Миоцен, увидел, что стало с Медулла оссиумом и его людьми… как он превратился в место, которое не узнать… – Он перевел дыхание и твердо закончил. – С того момента, когда я заглянул в себя.

И его взгляд, полный отчаяния, ушел от внимательных глаз матери.

Уошен поднялась, отошла немного назад и жестким, медленным, абсолютно безжалостным голосом спросила:

– Так ты один из Строителей? – Тяжелые веки прикрыли серые глаза. – Об этом ты себя спрашивал и спрашиваешь? Об этом!? – И она подняла глаза к небу. – Потому что, если вы не прекрасные души возрожденных Строителей… то, значит, и ты, и Тилл, и все остальные Бродяги… возродившиеся Унылые!

Глава сорок четвертая

Все лица были уникальны, изысканны и красивы той тонкой красотой, что становится со временем только четче и явственней.

Памир оглядел их и прислушался к слабому плеску голосов.

– Таково было мое решение. Мой план. И моя ответственность. – Рот Орлеана сложился в подобие улыбки, а его янтарные глазки вдруг поменяли форму, сложившись в подобие еще двух улыбающихся ртов. – Я принимаю на себя позор и наказание в случае неудачи и вашу благодарность и благословение в случае победы. И как бы вы ни решили, ваша мудрость всегда будет справедливой.

Большинство реморских судей казались смущенными, и вовсе не потому, что Памир мог читать выражения на их лицах. Одна старуха – прямая наследница Вьюн, основательницы племени – процитировала кодекс реморов:

– Корабль – это великая жизнь. Нарушая ее, вы нарушаете собственное существование. – Ее единственный глаз, плававший, как рубин в желтом молоке, выкатился наружу почти до половины. – Ты знаешь наш кодекс, Орлеан. И я помню два случая, когда ты вырезал обидчика из скафандра за преступления куда меньшие, чем порча главного двигателя…

В алмазном строении находилось около ста судей и старейшин. Воздухозаборников не было, и потому атмосфера оказалась весьма разреженной. Две двери были распахнуты прямо на общественные улицы, где собравшиеся толпы боролись друг с другом за право поглазеть на полусекретное заседание суда, не передававшееся по каналам реморов.

Поэтому остальные, в отличие от Памира, должны были довольствоваться лишь наблюдением за лицами.

Поднялась еще одна старейшина и, шумно отфыркиваясь, заявила:

– Есть и другой пункт. Пункт, который Вьюн завещала нам как самый первый и главный.

Хор реморов тут же процитировал:

– Первейшей обязанностью реморов является защита Корабля от любых повреждений.

– Но это как раз может стать защитным пунктом в деле Орлеана, – заметила спикер, и ее синее лицо поголубело. – Повреждение признается вредом, если оно причинено столкновением с кометой или неправильным управлением Кораблем. – Ее шлем повернулся к обвиняемому. – На этом ты строишь свою защиту, Орлеан?

– Вот именно,– крикнул он и обернулся к своему компаньону, выкатив глаза из орбит.

Как и планировалось, Памир сделал шаг вперед.

– Уважаемые граждане, – начал он. – Прошу разрешения обратиться к суду. – На его скафандре значились все необходимые данные, и реморы одним взглядом тут же считали его имя, чин и официальный статус.

– Разве это законно? – воскликнула одноглазая старейшина. – Непойманный преступник защищает пойманного?

– Да, оставим сарказм. Говори, Памир. Я хочу тебя выслушать, – остановил старуху третий старейшина, маленький круглый ремор с огненно-красным лицом.

– Да, сейчас не время для сарказма,– подхватил капитан. – Приближаются отряды Бродяг. Они хотят заполучить Орлеана, но от меня тоже не откажутся.

– Ладно, – проворчала одноглазая.

– Я хотел бы, чтобы у нас было время. Время для размышлений, для споров. Для мудрого решения, вынесенного на основе мнений всех здесь собравшихся. Но каждая секунда увеличивает силы Бродяг. Каждую минуту с Медуллы поднимается еще одна стальная машина, привозя солдат, оружие и неся ту смехотворную веру, которая не нужна ни одному ремору. – Он сделал паузу и выслушал данные секретного канала, сообщавшего ему о передвижениях и успехах Бродяг. – Я не стремлюсь быть Премьером. Но законный Премьер мертв или того хуже. Я офицер высокого ранга и в соответствии с хартией Корабля, Премьером на данный момент являюсь я, а Миоцен – самозванка и предательница. И поскольку я уже стою тут перед вами, то осмелюсь напомнить вам вот что. – Он посмотрел на одноглазую, а потом и на остальных старейшин. – Вы служите Кораблю больше сотни тысячелетий, вы исполняете его законы и остаетесь верны заветам Вьюн. Вы служите преданно и храбро. И теперь я хочу от вас – нет, смиренно прошу! – следующего: окажите Бродягам сопротивление. Моей властью, властью временного Премьера, прошу вас не давать им ничего. Ни сотрудничества, ни ресурсов, ни специалистов, ни знания, ни опыта. Разве я прошу слишком многого? Наступила опасная тишина.

– Миоцен ждет беда, – прогудела одноглазая. – Мы еще ответим этим Бродягам…

– Ответим! – подхватила синелицая.

И все заговорили, по всем секретным каналам понесся шум, в котором смешались негодование, беспокойство и грусть. Но негодование звучало громче всего, и Памир подумал, что лучшего момента не будет.

– Так вы обещаете мне не дать им никакой поддержки!? Ничего!

Провели быстрое голосование, и двое из трех старейшин кивнули..

– Мы согласны.

И тогда Памир сделал следующий логический шаг.

– Благодарю. От всей души благодарю. – В принципе, он собирался ускользнуть сейчас из этого почтенного собрания точно так же, как и от Бродяг, но вместо этого он вышел на середину куполообразного здания суда и снова самым проникновенным из всех своих голосов попросил: – Не давайте им ничего.

И достаточно грациозным для тяжелого скафандра движением Памир подогнул колени и смиренно опустился на серую поверхность Великого Корабля.

Отряды Бродяг прокладывали свой путь через толпы прохожих. Памир уже слышал заунывный скрип их скафандров и видел сверкание их шлемов. Но он продолжал сидеть точно так же, как старейшины и Орлеан, ни от кого не скрывая своего хмурого решительного лица и напоминая себе, что ему уже не раз приходилось творить в жизни глупости, подобные только что совершенной.

Правда, глупостей таких было не так уж и много, и все они касалась только его лично. Никто другой при этом риску не подвергался.

Но вот, растолкав последних прохожих, в сумраке появились черно-пурпурные скафандры, марширующие от дверей с высоко поднятыми лазерами. За стеклами шлемов виднелись серые лица – лица потомков пропавших капитанов, чьи суровые черты растворились в мягкой неопределенности бродяжьих черт.

Амуниция солдат выглядела легкой, но их вооружение бесспорно являлось серьезным. Миоцен, или кто-то там еще, сумели рассчитать все как следует.

Памир набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание, насколько смог.

Два отряда блокировали двери. Третий обшаривал неизвестную им лестницу, ведущую в основание города. Два последних сразу же обнаружили Орлеана и начали его сканировать, так и не опустив лазеров.

– Властью Капитан-премьера, – начал командир.

– Чьей властью? – нестройным хором перебило несколько десятков голосов.

– Мы забираем этого человека в соответствии с законом…

Неожиданно раздался смех. Одноглазая склонила голову, оглядела всех и предупредила:

– Сделаем, как они хотят.

Решительным голосом командир зачитал список остальных подозреваемых в саботаже, а потом, резко взмахнув свободной рукой, поторопил солдат, все еще продолжавших сканирование.

– Быстрей и точней! – пролаял он. – Быстрей и точней!

Но остальные члены команды Орлеана исчезли. Солдаты изучали одного ремора за другим, и на их лицах постепенно стало появляться чувство захватывающего возбуждения от этой дикой охоты, смешанного с чувством страха и инстинктивного отвращения. Сначала они работали сканерами, потом стали просто заглядывать под шлемы.

– Это не тот. Не тот. Не тот. Посмотрите, сэр… Памир скривился и, наконец, выпустил воздух из легких.

На лицах Бродяг изобразилось удивление, и, немного придя в себя, осматривавший его сказал:

– Это же пропавший капитан первого ранга! Это Памир! Командир обернулся, но ничего не сказал.

Все стояли в растерянности, которая была прервана восклицанием синелицей старейшины:

– Это Капитан-премьер! Он наш гость и находится в нашем доме. Что означает…

– Взять его! – крикнул командир.

– Нет! – оглушительно рявкнула половина реморов.

Командир вскинул лазер.

– Прочь с дороги или я раскрошу к чертовой матери все ваши панцири! Ясно?

Все спокойно остались на своих местах.

Одноглазая сидела на упаковке стандартных компактных бомб. Неизвестно, что подвигло ее на то, что произошло в следующие мгновения. То ли таким образом она захотела выразить свое несогласие с прошедшим голосованием, то ли решила, что после этого ее уж точно не станут так унизительно сканировать – но, как бы там ни было, она сорвала предохранитель и швырнула одну из бомб прямо в середину зала. Все реморы и Памир остались сидеть, как и прежде, только повернулись лицом к стенам, подставив взрыву бронированные спины.

Взрыв был сильным и совершенно беззвучным.

Памир, зажавший голову между ног, оказался едва ли не сплющенным о серую поверхность и сильно ушибся о стену плечом.

Разреженная атмосфера в помещении раскалилась, всех резко подкинуло вверх, лазеры выпали из рук Бродяг – и в следующую же секунду в этой сумятице и хаосе новые руки подхватили оружие и немедленно вывели его из строя.

Памир с трудом встал на ноги.

Его левое колено было выбито, но жесткий скафандр давал возможность ноге кое-как выдерживать его вес.

– Орлеан! – крикнул он трижды, и рядом с ним возникла невысокая фигурка, мотнула головой и скрылась в глубине лестницы.

По круглому потолку полоснул лазер.

– Сюда! – крикнул Орлеан, махнул рукой и помчался со всех ног по узкому едва освещенному проходу. Его скафандр был пробит в нескольких местах, и Памир видел, как из дыр вырываются белые фонтанчики. Сущность Орлеана вытекала в вакуум. Правда, не очень быстро, успел подумать он, больше надеясь, чем зная.

Коридор расходился по трем направлениям, налево, направо и прямо.

Орлеан обернулся и древним привычным движением прижал к подобию рта один из пальцев в перчатках.

– Спокойно, – сказал он и ухнул в черную бездонную дыру.

За ним ногами вперед отправился и Памир.

В этой непроницаемой тьме даже не было ощущения падения. Тело в своем бешеном ускорении не чувствовало ничего, время, казалось, почти застыло, и Памир даже попытался расслабиться, готовя себя к удару о далекий и неведомый пол. Но тут в его ушах раздался неожиданный шепот:

– Памир? – спросил голос. – Ты можешь говорить? Уошен.

– Ты слышишь меня, Памир?

Но он не рискнул воспользоваться даже засекреченным каналом. Кто-нибудь мог услышать его зашифрованную речь и таким образом все равно напасть на след. Но, вероятно, Уошен знала ситуацию, поскольку она продолжала говорить сама, словно они находились совсем близко.

– У меня новости,– сообщила она. – Нашему другу помогли, помогут и нам…