Текст книги "За короля и отечество"
Автор книги: Роберт Линн Асприн
Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
Стирлинг кивнул.
– Вот так персы навсегда поменяли правила ведения войны.
Мелвас медленно расплылся в улыбке.
– Что ж, пожалуй, ночная вылазка может оказаться для саксов таким же потрясением. Отличная идея, Анцелотис.
Анцелотис, на деле потрясенный предложением Стирлинга не меньше других, нашел в себе, однако, силы рассмеяться.
– Теперь видите?
Несколько часов саксы вели осадные работы, окружив всю крепость защитными валами и устроив по ее периметру склады оружия, по большей части копий и пик. Мечей у них было на удивление мало; правда, Стирлинг и раньше слышал, что им приходится покупать их у франков. Бритты следили за этими приготовлениями в зловещем молчании; на склонах раздавалась только немецкая речь. Один отряд врага поднялся на середину подветренного склона. Строители под охраной солдат несли с собой доски, бревна и инструменты.
– Что они, черт их возьми, задумали? – встревожился Мелвас. – Строить осадную машину?
– Не думаю, – нахмурился Анцелотис. – Может, платформу для нее?
– Не стоит ли нам помешать им? – Молодой король начинал нервничать от нетерпения. Хмуро следивший за копошившимися внизу саксами Кадориус покачал головой.
– Нет, Мелвас, мне кажется, нам стоит дать им построить, что они хотят. Чем слабее мы им кажемся поначалу, тем больше шансов, что их самоуверенность сыграет с ними злую шутку. Мы ведь ничего не теряем, ибо можем уничтожить это в любой угодный нам момент, да еще дюжиной разных способов.
Стирлинг покосился на костры, горевшие в ямах по всему периметру стен и защищенные от дождя навесами. Над ними дымились котлы с расплавленным жиром; защитникам пришлось заколоть множество свиней, чтобы получить такое количество сала.
Рядом с каждым таким костром стояла наготове катапульта по образцу тех, которыми пользовались римляне.
– Мы приготовили и греческий огонь, – сказал Кадориус, проследив направление взгляда Анцелотиса. – Нас научил этому Эмрис Мёрддин, а сам он узнал его секрет еще подростком, в Константинополе. Используя греческий огонь, мы можем сжечь что угодно, в сухую погоду и в дождь, – и я готов поспорить на что угодно, хоть на свою голову, что у саксов его нет.
Брови у Стирлинга удивленно поползли вверх. Состав «греческого огня» – зажигательной смеси, которой греческие галеры сожгли персидский флот, – был утерян тысячелетие с лишним. Впрочем, Стирлинга не слишком удивило то, что Эмрис Мёрддин среди сотен полезных секретов обладал еще и этим. Это навело его на другую, менее приятную мысль о том, куда мог деться друид: в Кэр-Бадоникус он не вернулся, а Ковианна Ним утверждала, что из Глестеннинг-Тора он уехал уже давно. Может, он поехал на север, навстречу Арториусу? Однако сейчас Анцелотису со Стирлингом не оставалось ничего другого, как отмахнуться от этих волнений и продолжить наблюдение за саксами.
Назначение платформы стало ясно незадолго до заката, когда саксы затащили на нее большой парусиновый шатер, защищенный от вершины расположенной выше его по склону деревянной стеной. Парусина хлопала на ветру, но стена, да и сам холм более-менее защищали шатер и его обитателей от непогоды.
– А вот и Кута, – бросил Анцелотис, когда по скользкой от дождя дороге к платформе поднялась группа мужчин в дорогих по саксонским меркам доспехах.
– Ага, а рядом с ним и Эйлле, – добавил Кадориус. – И они захватили с собой самых своих высокопоставленных эолдерменови танов,не говоря уже про ателингов,наследных принцев. Надо сказать, Седрик бледновато выглядит.
Если король Уэссекса был бледен, то сын его – просто пепельно-серого цвета. Креода то и дело с опаской косился на безмолвных, ощетинившихся оружием наподобие дикобраза защитников крепости.
– Ну да, – задумчиво заметил Анцелотис. – Одно дело предательски захватить королевство, вырезав один только королевский род, и совсем другое – вести бриттов в бой против таких же бриттов, на убийство британских женщин и детей, что укрылись в крепости. Должно быть, он и сейчас не уверен, будут ли его люди повиноваться ему, когда дойдет до дела.
– Да и Эйлле, должно быть, тоже в этом не уверен, – буркнул Мелвас. – Вы заметили, людей в британских доспехах и с британским оружием поставили подальше от первых порядков? Эйлле держит их в резерве, поставив с тыла своих людей для надежности.
Стирлинг, да и Анцелотис не обратили на это внимания, но молодой король Глестеннинга оказался прав. Король Эйлле явно не доверял своим gewisse-бриттам. Командование саксонской армией скрылось в королевском шатре. Совещание в нем затянулось до ночи, и оживленно размахивающие руками в споре тени их отпечатались на стенах и крыше шатра. Стирлинг позволил себе улыбнуться: любой из его сарматских лучников мог бы поразить людей в шатре по одним этим теням. Впрочем, эту мысль он отложил на потом.
Когда стало окончательно ясно, что этой ночью штурм им не грозит, Кадориус предложил отдохнуть.
– Соснуть немного нам всем сейчас не помешает. Часовые будут следить за врагом, но я сомневаюсь, чтобы те завершили все приготовления к штурму. Они не привыкли к осаде, так что я думаю, они постараются делать все наверняка и не рисковать понапрасну.
Анцелотис поддержал его, хотя Стирлинг с его собственными взглядами на правила ведения войны и предпочел бы подежурить – на всякий случай. Впрочем, как показало утро, правы оказались Кадориус с Анцелотисом. Ночь прошла спокойно. Рассвет снова застал их на крепостных стенах. Саксы начали обустраивать промежуточные позиции на полпути к вершине холма, укладывая там запас дротиков для своей пехоты.
Судя по всему, они рассчитывали вести стрельбу по обороняющимся со своих платформ, чтобы не карабкаться вверх под обстрелом каждый раз, когда они попытаются проникнуть внутрь стен крепости. И снова бритты наблюдали за этим в полной тишине, не предпринимая ничего, что могло бы помешать тем в их работе, скрывая свои истинные возможности и сберегая силы и припасы.
Тишина наконец была прервана вскоре после полудня, когда Стирлинг запивал пивом последний кусок хлеба с сыром. В казарму, где разместились британские короли, вбежал гонец.
– Саксы выслали к воротам всадника под белым флагом!
Кадориус с Анцелотисом переглянулись и, прихватив по дороге свои тяжелые деревянные щиты – мало какой подлости можно ожидать от саксов, – поспешили на стену. Когда они добрались до места, смотревшего прямо на королевский шатер саксов, всадник добрался почти до подножия стены.
– Креода! – буркнул Кадориус себе в бороду. И правда, это оказался изрядно побледневший принц Уэссекса.
– Привет, gewisse! – окликнул его Кадориус. – С какой вестью от своих заморских хозяев ты к нам явился?
Принц Уэссекса побледнел еще сильнее и прикусил губу: двойное оскорбление попало точно в цель.
– Я принес послание от Седрика, короля Уэссекса! – крикнул он в ответ.
– И что может коварный убийца, узурпатор Уэссекса сказать нам такого, что представляло бы интерес для британских королей?
Белое как мел лицо Креоды разом побагровело.
– Мой отец, король Уэссекса, требует, чтобы вы бросили все эти глупости. – Он махнул в сторону только что отстроенных крепостных стен. – Мы можем морить вас голодом столько времени, сколько пожелаем! Неужели вы заставите страдать своих женщин и детей, по глупости полагающих себя в безопасности, когда мы готовы гарантировать им жизнь, буде вы послушаетесь голоса рассудка и сдадитесь нам без боя?
Прежде чем кто-либо из британских королей собрался ответить, тишину прорезал женский голос:
– Не смей говорить мне про гарантии со стороны саксов!
Это была принцесса Иона; она стояла на стене, гордо выпрямившись, и темные волосы ее развевались на ветру, а серые глаза полыхали гневом. Креода охнул, узнав ее.
– Да, должно быть, ты удивлен, увидев меня живой! – крикнула она ему сверху вниз. – Я-то знаю, чьим золотом заплачено предателям Айнис-Уэйта! Я сама, своими глазами видела, как обращаются саксонские псы с беззащитными британскими женщинами и детьми. Они бросали моих малолетних сестер и братьев на мечи, они пили из черепа моего отца! От тебя разит смертью и подлостью, предатель. Убирайся прочь с моих глаз! Возвращайся к своему Эйлле и лижи ему задницу сколько угодно, ибо это у тебя лучше всего получается! И пусть ответ Британии будет таким!
Она вырвала из рук оцепеневшего от неожиданности солдата дротик и со всех сил метнула его вниз. Дротик угодил в шею Креодиного коня, и несчастная скотина, взвизгнув, вскинулась на дыбы, сбросив своего седока прямо в грязь. Громогласный торжествующий рев вырвался из сотен глоток, обрушившись на перепачканного, копошащегося в грязи принца.
Трясущаяся от ненависти Иона плюнула в сторону Креоды и повернулась к нему спиной. Анцелотис вовремя бросился к ней и подхватил, не дав ей упасть на землю. Он осторожно повел ее к дому и сдал с рук на руки Ковианне Ним.
– Позаботься о ней, – негромко попросил он. – Должна же она хоть немного отойти от того горя, что ранит ее сердце.
– Идем, Иона, – шепнула Ковианна. – Я помогу тебе отдохнуть.
Анцелотис возвращался по стене к Кадориусу и остальным королям, когда утро прорезал рев боевых горнов. Странное дело, он слышался не со стороны королевского шатра саксов, но с северного склона. Он бросился туда и увидел, как маленький отряд из пяти всадников, вырвавшись из северных ворот, устремился вниз по склону на саксов.
– Какого черта! – поперхнулся Стирлинг.
Всадники налетели на пехоту, с разбегу ударив своими пиками в деревянные щиты. Первая цепь саксов опрокинулась, но другие сразу же навалились на всадников с флангов, отрезая им дорогу к бегству. Один из бриттов полетел с лошади, и его тут же зарубили топорами. Остальные тщетно пытались прорваться вниз. Когда пешие саксы потащили верховых бриттов из седел, лошади, кусаясь и лягаясь, расшвыряли тех в стороны. Оставшиеся четверо всадников развернули лошадей и поскакали вверх, обратно к воротам. Им вдогонку полетели копья, поразившие двух из четырех лошадей. Однако всадники их остались целы, и все четверо благополучно укрылись за воротами.
– Ради Бога, что это означает? – спросил Стирлинг.
– Это означает, – пояснил стоявший у него за спиной Кадориус, – что мы стараемся убедить саксов в том, что отчаянно пытаемся прорваться сквозь их кольцо с просьбой о помощи – и что мы слишком слабы для этого.
Стирлинг стиснул зубы, но кивнул. Ему тоже приходилось посылать людей почти на верную смерть. Жесткая необходимость отнюдь не делала это легче, и в глазах Кадориуса виднелась та же боль, которую испытывали Стирлинг с Анцелотисом.
– Значит, началось, – процедил Стирлинг сквозь зубы. – Игра в кошки-мышки…
– Мужайся, – негромко произнес Кадориус, положив руку ему на плечо. – Пока они не в силах причинить нам большого вреда; к тому же поступок Ионы разжег наших людей куда лучше, чем это удалось бы тебе или мне.
На это по крайней мере Стирлинг не нашелся, что ответить.
Так они и стояли в ожидании саксов. Промозглый день сменился промозглым вечером, а саксонская армия продолжала приготовления, сооружая вокруг Бэдон-Хилла все новые боевые платформы. Еще четыре раза посылал Кадориус всадников вниз, имитируя попытку прорыва, пробуя силу противника, выявляя его сигнальную систему и слаженность действий пехоты. И все четыре раза всадников отбивали обратно, с каждым разом все с большей легкостью, ибо и саксы начинали постепенно действовать как единый боевой организм. Кадориус говорил очень мало, Анцелотис – еще меньше. Стирлинг выжидал удобного момента испробовать первый из своих сюрпризов.
К исходу второго дня осады мирные жители, укрывшиеся в крепости, начали выказывать признаки напряжения.
– Чего они не нападают? – спрашивала женщина у сменившегося со стен солдата, торопливо глотавшего горячую похлебку. – Их же больше, так чего они не нападают?
Анцелотис задержался рядом с ней.
– Они хотят, чтобы мы боялись, – негромко произнес он.
Женщина в крестьянской одежде удивленно обернулась и охнула, узнав его.
– Прощения прошу, король Анцелотис, – пролепетала она.
– Нет, – улыбнулся он, положив руку ей на плечо. – Это законный вопрос, и он заслуживает ответа. Они надеются, что у нас не хватит терпения ждать и что мы лишимся боевого духа ко времени, когда они пойдут на штурм.
Взгляд ее возмущенно вспыхнул.
– Грязные псы! Вот уж не дождутся они этого со всеми своими штучками!
Анцелотис улыбнулся, глядя, как она, пылая возмущением, делится со своей соседкой новостью о коварстве проклятых саксов. Гениально, Анцелотис,усмехнулся Стирлинг. Совершенно гениально! Ты вновь вдохнул в них боевой дух.
Ну да,вздохнул тот. Еще бы сохранить его подольше…
Стирлинг дождался наступления темноты, потом прошелся по лагерю, собирая отобранных еще неделю назад бойцов. Дождь перестал незадолго до вечера, и сквозь прорехи в пелене туч засияли звезды. Трудно было сказать, как долго продержится прояснение, но упускать такой возможности Стирлинг не собирался.
Хорошо еще, луны на небе не было, так что склоны холма оставались темными. Его маленький отряд тихо собрался в темноте, ожидая сигнала к началу первой своей ночной вылазки. Далеко внизу укладывались на ночлег саксы, и оставленные тлеть на ночь костры светились в темноте багровыми драконьими глазами. В темноте с трудом, но можно было различить часовых – в основном по темным силуэтам, заслонявшим на мгновение эти светящиеся пятна.
– Все помнят, что надо делать? – шепнул Стирлинг. – Ладно, дадим им еще четверть часа, пусть уснут покрепче.
Стирлинг прошелся по стенам, изучая местность внизу, расположение костров. Да, те разбили лагерь практически так, как он себе представлял. Теперь уже оба лагеря стихли. Над головой перемигивались холодные звезды, мимо которых неслись, подгоняемые ветром, рваные клочки облаков. Ветер, однако, оставался сырым, обещая новый дождь с холодных просторов северной Атлантики всего через несколько часов – или Анцелотис ровным счетом ничего не понимает в погоде.
Четверть часа прошла быстро. У Стирлинга вспотели ладони, а сердце колотилось как бешеное от избытка адреналина. За свою жизнь он не раз и не два ходил в ночные вылазки – как учебные, так и настоящие, боевые, так что привык к предбоевому мандражу, заслуженно считая его обязательной частью программы. Он кивнул своим людям и шепнул условное слово-сигнал. Воины-бритты, которых он всю неделю натаскивал по методике подготовки коммандос, начали работу с того, что привязали по концу огромных клубков тонкой бечевки к каждым воротам, ведущим из наружной стены в направлении вражеского лагеря.
Группами по десять человек они бесшумно выскользнули из ворот; каждый держался пальцами за бечевку. Свою группу Стирлинг вел в направлении королевского шатра. Добравшись до конца первой бечевки, следовавший за Стирлингом боец привязал к ней свой моток, и они продолжили бесшумный спуск.
Каждая из спускавшихся с холма десяток включала в себя одного лучника-сармата с полным колчаном смертоносных стрел. Приблизившись к королевскому шатру – который вовсе не являлся целью Стирлингова отряда, по крайней мере этой ночью, – они задержались на время, необходимое для того, чтобы лучник высмотрел часового на помосте у шатра. Легкий щелчок тетивы, шелест стрелы сопровождались сдавленным вскриком и стуком падающего на землю тела. Мгновением спустя Стирлинг навалился на сакса и перерезал ему горло, не дав тому издать ни звука больше. Горячая кровь хлынула ему на руки, и ему пришлось вытереть их о суконные штаны, чтобы кинжал и веревка не выскользнули из пальцев.
Покончив с этим, Стирлинг дал знак, и они продолжили спуск к подножию холма. К концу последней бечевки они привязали десять отрезков покороче, чтобы каждый из лазутчиков легко нашел дорогу обратно, и разделились, разойдясь по лагерю. В принципе Стирлинг ставил перед своей десяткой несколько целей, но главной из них была длинная цепь вьючных лошадей и телег с припасами, маячившая темными силуэтами на краю лагеря саксов. Они обогнули шатры с храпевшими в них саксами; Стирлинг дорого бы дал за пару очков ночного видения, но такой штуковине предстояло появиться только через шестнадцать веков, так что ему пришлось обходиться светом звезд и тлеющих костров.
Бесшумно кравшийся по пятам за Стирлингом лучник снял еще одного часового; на этот раз стрела пронзила тому горло, и тот повалился, едва всхрапнув. С бьющимся сердцем Стирлинг обогнул безжизненное тело и оказался наконец у цепочки телег с провизией для осаждающих войск. Лошади были выпряжены, но привязаны на ночь рядом с телегами. Зажав кинжал в зубах и стараясь не обращать внимание на медный привкус крови убитого сакса, Стирлинг развязал свой заплечный мешок.
Он достал один из аккуратно обернутых в ветошь глиняных горшков и высыпал его содержимое – смесь смолы, серы, пакли, лампадного масла и опилок – на телегу, потом перебрался к следующей, повторил операцию и так до тех пор, пока запас мёрддиновой смеси не подошел к концу. Его хватило на десять подвод. Покончив с этим, Стирлинг скользнул к привязанным лошадям. Те зафыркали при виде чужака, но он успокоил их, погладив по бархатным носам, перерезал постромки, подкрался к ближнему костру и затаился в ожидании сигнала.
Тот не заставил себя ждать: командиры десяток дернули за свои веревки, доложив о готовности. На площадке сторожевой башни вспыхнул свет – фонарь, который в этой темноте можно было запросто спутать с яркой звездой. Стирлинг ухмыльнулся и сунул конец своего факела в костер. Тот вспыхнул сразу, и он бегом бросился обратно к обозу. Перебегая от телеги к телеге, он поджег мёрддинову смесь. Языки огня мгновенно охватили обоз. Лошади, заржав, в панике ускакали в темноту.
Стирлинг испустил боевой клич, от которого кровь стыла в жилах, и понесся по лагерю, на бегу поджигая шатры. По всему периметру лагеря полыхали обозы. Скалясь как безумный, Стирлинг швырнул факел в очередной шатер.
– Ко мне! Ко мне, мои славные бритты! – крикнул он. – Возвращаемся!
По всему лагерю забегали люди: саксы метались в полнейшем смятении; бритты возвращались по шнуру.
– Давай-давай! Шевелись!
Его бойцы карабкались вверх по скользкому склону. На возвышавшемся над их головами помосте тоже царила паника: короли саксов высыпали из шатра. Стирлингов лучник поджег обмотанную паклей стрелу и пустил ее вверх. Та описала в темноте светящуюся дугу и угодила точнехонько в макушку королевского шатра. Огонь сразу же разбежался от нее по парусине. Теперь заметались уже и на помосте. Люди Стирлинга выбегали из толпы саксов. Короли прыгали с помоста и с криками разбегались в темноту.
– Пусть бегут! – рявкнул Стирлинг, поторапливая своих бойцов.
Несколько минут спустя они перевели дух за стенами, тогда как внизу все продолжало полыхать, окружив Бэдон-Хилл огненным кольцом. Кадориус радостно хлопнул его по плечу.
– Клянусь Господом Богом и его бородой, у тебя вышло! Только посмотри!
На фоне пытающего лагеря беспорядочно метались силуэты саксов, пытавшихся кто во что горазд поймать разбежавшихся лошадей и сбить огонь, продолжавший пожирать их припасы, шатры и склады оружия. Разбуженные их криками бритты тоже высыпали на стены и добавили шуму своими свистом и улюлюканьем. Да и сам Стирлинг не мог сдержать довольной улыбки, хотя все же дал сигнальщику знак протрубить сбор. Гулкий звук рога разнесся над крепостью, собирая стирлинговых лазутчиков к главным воротам.
Из пятидесяти спустившихся во вражеский лагерь человек сорок восемь вернулись целыми и невредимыми. Один погиб, и тело его вынесли на себе товарищи для подобающего погребения. Еще один получил ранение и ожидал теперь, когда им займутся лекари. Выражение его глаз потрясло Стирлинга. За все годы службы королю и отечеству никто из его подчиненных не смотрел еще на него с такой верой в командира. И ты,шептала сама себе часть его сознания, хочешь вернуться? Вернуться, когда ты нужен здесь и сейчас?Перед глазами его стояло жуткое зрелище: изрубленные останки детей и женщин, брошенные Кутой и его саксонскими головорезами на съедение собакам и свиньям… Нет. Он не мог возвращаться. Не сейчас. Да и вообще не мог.
Он надеялся только, что его семья и его командиры в С.А.С. поймут.
– Я горжусь твоей храбростью и ловкостью, что выказал ты нынче ночью, – произнес Стирлинг, и голос его чуть дрогнул. – Я никогда еще не служил с бойцами лучше. Для меня честь сражаться с такими бойцами.
Окружавшие его бритты взорвались восторженными криками.
Принцесса Иона, серые глаза которой блестели в свете костров, улыбнулась сквозь слезы и побрела прочь – ей наверняка хотелось побыть одной со своим горем. Стирлинг смотрел ей вслед. Что бы он ни сделал, что бы ни сделали эти храбрые воины, они не могли вернуть того, что уже разрушили саксы. Но предотвратить дальнейшую бойню они могли. Стирлинг беззвучно поклялся – Богу, или ангелу, или кто еще мог его слышать:
Я не брошу этих людей. До последней капли сил, до последнего вздоха я не брошу их. Клянусь всем святым, что есть у меня, я не брошу их.
А потом он проследил за тем, чтобы его людей накормили, напоили, уложили спать, – и лег спать сам, отчетливо понимая, что месть саксов не заставит себя долго ждать.
