Текст книги "За короля и отечество"
Автор книги: Роберт Линн Асприн
Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
Клинох побледнел еще сильнее, что Стирлинг полагал почти невозможным, и пересек залу, остановившись рядом с королевой Рейгеда. Моргана придвинулась к Клиноху и смерила Ганхумару таким ледяным взглядом, что юная королева отодвинулась подальше. Тейни уселась на дальний от двери трон. Где,безмолвно удивлялся Стирлинг, король Рейгеда?Он не знал точно, где положено стоять ему, поэтому решил оставаться на прежнем месте, у входа со стороны двора.
Мерхион, несомненно, затеял один из своих обычных трюков,отвечал Анцелотис. Тейни выбрала изобретательного выдумщика, когда пошла против воли Лота Льюддока.Анцелотис не высказал возражений против выбранного Стирлингом места, и только сила, с которой король Гододдина сжимал рукоять меча, выдавала владевшее им напряжение. Не прошло и минуты, как мимо распахнувших двери слуг в залу вступили, надменно выпятив подбородки, саксы.
Не требовалось особой проницательности, чтобы понять, кто из них Кута. Он был младше сопровождавшей его свиты – самонадеянный на вид парень не старше двадцати пяти, ширококостный и рослый, выше всех в зале за исключением, быть может, Эмриса Мёрддина. Юный Клинох в сравнении с ним смотрелся ребенок ребенком, что, собственно, вполне соответствовало истине. Длинные светлые волосы и четко очерченное волевое лицо вполне соответствовали образу тевтонского принца, каким он себя объявил. Холодные голубые глаза сияли на лице парой льдышек. Игравшие на скулах желваки выдавали некоторое беспокойство – вполне естественную реакцию варвара на демонстративно выставленные напоказ мощь и богатство, на сотню нацеленных на него враждебных взглядов слуг, придворных, солдат и даже римских статуй, смотревших незрячими глазами в его сторону. Стирлинг и сам ощущал нечто подобное, а уж он вряд ли отличался такой же восприимчивостью к подобным штукам, как неграмотный саксонский солдат. Даже такой, отец которого мечом прорубил себе дорогу к трону.
Проходя мимо Анцелотиса, Кута скользнул по нему презрительным взглядом, от которого по спине Стирлинга побежали мурашки. Угу,беззвучно буркнул Анцелотис, этот неотесанный чурбан и сам неплохо умеет испытывать чужую выдержку хорошо рассчитанными оскорблениями. У саксов это умение возведено в ранг искусства.
В отличие от своей охраны, щеголявшей кожаными доспехами с нашитыми на них металлическими бляхами, Кута был одет в тяжелую цепную кольчугу чуть ниже пояса и конический шлем с толстым ободом по нижнему краю и двумя сходящимися наверху изогнутыми железными полосами; остальная поверхность его была покрыта костяными пластинами. Верхушка шлема венчалась железным кабаньим рылом, накрытым золотым листом – помимо декоративной функции деталь эта заметно укрепляла замысловатую конструкцию. Узкая пластина, защищавшая нос, усиливала и без того свирепое выражение лица. Ноги от лодыжек до колен перетягивались ремешками, которые не столько защищали их от удара мечом, сколько не давали штанинам цепляться за посторонние предметы.
Следом за Кутой шел мужчина примерно того же возраста, но толще и ниже ростом; он раскраснелся то ли от ходьбы, то ли от нервозности, то ли от того и другого вместе. Подобно Куте у него торчала из прорези в кольчуге рукоять меча в богато украшенных деревянных ножнах. Зато в отличие от Куты, вооруженного также боевым топором с неожиданно узкой рубящей кромкой, этот молодой толстяк другого оружия не нес. Сопровождавшая их охрана, напротив, вооружена была только топорами и длинными, футов в пять, копьями из ясеня с железными наконечниками. Круглые деревянные щиты, окованные по кромке железом и с коническими бляхами в центре, украшались языческими орнаментами, что придавало всей процессии вид варварского карнавала. Охранники Куты, не скрывая изумления, глазели по сторонам на окружающие их проявления мощи и богатства.
Кута направился прямиком к Тейни и пустовавшему трону рядом с ней. Проходя мимо Клиноха, он скользнул по его лицу равнодушным взглядом так, будто того и не было. Клинох напрягся как пружина, но промолчал, смерив вместо этого своего врага полным смертельной ненависти взглядом. Если Кута и заметил это, вида он не подал.
– Королева Тейни, – произнес сакс, остановившись за несколько шагов до трона. Поклон его был почти столь же оскорбителен, как тон, которым он к ней обратился. – Я пришел говорить с твоим мужем по важным вопросам, касающимся вашего королевства.
Тейни, холодная как зимний небосклон, не потрудилась ответить на его оскорбительный поклон даже легким кивком.
– Если твои дела действительно касаются Рейгеда, ты можешь обсуждать их со мной. В отличие от ваших саксонских коров британские королевы обладают всей полнотой власти. Особенно когда разговор заводят саксы.
Кута побагровел как рак, отчего его волосы показались еще светлее. Стоявший за его спиной принц Креода из Уэссекса, бритт-предатель, которому Анцелотис, находись они в Гододдине, плюнул бы в лицо, напротив, побледнел до такой степени, что Стирлинг даже удивился, как это тот не брякнулся в обморок.
– Какие, скажи на милость, дела у тебя в нашем королевстве? – все тем же ледяным тоном продолжала Тейни. – А, сакс? С чего ты вдруг требуешь себе места в совете Рейгеда так, будто ты урожденный бритт, а не захватчик, притворяющийся королевским наследником? – Взгляд ее скользнул на Креоду, и тот вздрогнул как от удара. Теперь и его лицо начало наливаться кровью.
Кута скривил губы в наигранной – а может, и настоящей? – улыбке.
– Союз, королева Тейни. Выигрышный союз против общих врагов.
Каких еще,едва не спросил вслух Стирлинг, общих врагов?
Словно в ответ на его мысль в зале прозвучал новый, медлительный словно от скуки голос:
– И какие у нас с тобой, сакс, могут быть общие враги?
Кута резко обернулся, и принц Креода едва не упал, торопясь убраться с его дороги. В дверях стоял, покачиваясь на пятках и скептически разглядывая саксов, король Мерхион. Пока Кута приходил в себя от неожиданности, Мерхион Гуль не спеша прошел вперед и, кивнув Арториусу, уселся на трон рядом с женой.
– Так что за враги? – повторил он, небрежно скрестив вытянутые ноги и одарив Куту до обидного снисходительной улыбкой.
Сакс сощурился.
– Англы, – буркнул он. – Англы из Фризии да еще ютландские даны. Их корабли причаливают на границе наших, саксонских королевств Сассекс, Кент и Уэссекс и ваших владений, неся смерть и разрушение фермам и деревням. Если мы не дадим этим разбойникам сокрушительный отпор, они обнаглеют до того, что мы уже не остановим их. – Нехорошая улыбка Куты сделалась еще шире. – Однако союз королей саксов и бриттов размелет врагов между двумя сильными армиями, как между жерновами, так что другие разбойники трижды подумают, прежде чем нападать на эти берега.
Ну да, и ослабит бриттов, мрачно подумал Стирлинг. А заодно и запустит армии саксов в глубь британских земель, давая им возможность наносить внезапные удары в любом направлении, застав врасплох любого бритта, что сваляет дурака, пойдя на такой союз. Такая тактика почти удалась Гитлеру, заключившему пакт с Советским Союзом на время, достаточное, чтобы насильничать в Восточной Европе, а потом молниеносным ударом поразившему Россию почти в самое сердце.
Только суровая русская зима сорвала планы Гитлера, как остановила она Наполеона на век с лишним раньше, – а во всей Британии не найти и клочка земли, где зима была бы столь суровой, чтобы спасти бриттов. Устранив угрозу со стороны англов и ютов, нам нечего будет противопоставить Уэссексу и Суссексу, чтобы помешать им захватить остаток острова…
– Мы, разумеется, изучим твои предложения подобающим образом, – все тем же скучающим тоном произнес Мерхион, глядя на Куту исподлобья. – Однако мы не можем принимать столь важные решения в ближайшие семь дней. Возможно, ты еще не слышал, но у нас, у бриттов, траур. Короли Гододдина и Стрэтклайда покинули нас, уйдя в иной мир, и грядущую неделю мы проведем, оплакивая их. Наследники престолов Гододдина и Стрэтклайда, – добавил он, – сегодня здесь, в Рейгеде, равно как королевы Гэлуиддела, Айнис-Меноу и Кэр-Гвендолью, также по чистой случайности приехали сюда по своим делам. Разумеется, мы приглашаем вас принять участие в поминальных играх, пока вы будете ждать окончания нашего траура.
Поминальные игры? Это еще,пробормотал Стирлинг про себя, что такое?На мгновение Кута утратил контроль за собой, округлив глаза от изумления. Принц Креода так просто разинул рот. Он принялся лихорадочно оглядываться по сторонам, потом возбужденно потянул Куту за рукав. Должно быть, он увидел в тени Арториуса, поскольку на лице его обозначился неприкрытый ужас. До него с запозданием, но дошло, на что напоролись здесь саксы. Кута, впрочем, начисто игнорировал его. Он прищурился, переоценивая условия игры.
– Прими мои соболезнования в твоих горестях, король Рейгеда.
– Благодарим тебя за заботу, – с неприкрытой иронией отозвался Мерхион Гуль.
Кута отвесил легкий поклон.
– Я плохо знаком с вашими обычаями. О каких таких поминальных играх ты сейчас говорил?
Вперед выступила спокойная, но властная Моргана.
– Они почтят душу моего покойного супруга, а также душу Думгуэйла Хена, – пояснила она. – Они порадуют их души подобием увеселений, ожидающих в мире ином. Ведь они теперь проживают там, в Царстве Христовом, сражаясь в его воинстве против Великого Искусителя и всех сил Тьмы. Мы почтим их доблесть в этом мире, а также те битвы, в которых они будут биться на стороне Господа. Мы празднуем их новое рождение в ином мире пирами и состязаниями в силе, ловкости и скорости, борьбе и скачках, умении обращаться с оружием. Воины будут биться во славу их былых побед, а лошадей и собак принесут в жертву, дабы те сопровождали их на пути в Царство Божие.
– Что ж, игры, достойные любого короля, – пробормотал Кута. – А где те наследники, о которых ты говорил, Мерхион Рейгедский? – поинтересовался он, отводя взгляд от Морганы так, словно ее и не было.
Раскрасневшийся от гнева Клинох сделал шаг вперед.
– Я новый король Стрэтклайда, сакс! Король Клинох ап Думгуэйл Хен. – Паренек бросил убийственный взгляд на Креоду – тот беспокойно поежился – и снова повернулся к Куте. – А что ты спрашиваешь?
– Ну, надо же мне знать своих новых союзников. – Он окинул неприязненным взглядом мальчишескую фигуру Клиноха. – Я обязательно почту память твоего отца, Клинох ап Думгуэйл Хен. Мне не раз доводилось скрестить мечи в ритуальных поединках. Я с радостью померяюсь силой и умением с новым королем Стрэтклайда.
Стирлинг беззвучно зарычал, но Анцелотис просто крепче сжал рукоять меча и выступил вперед.
– Я приношу извинения королю Клиноху и ни в коем случае не хочу бросить тень на его доброе имя, – заявил он. – Однако я предпочел бы, чтобы возможность, которой ты ищешь, – Кута снова резко повернулся, вторично застигнутый врасплох и едва сдерживающий бешенство из-за этого, – предоставил тебе Гододдин. – Анцелотис почтительно поклонился Клиноху. – Король Гододдина погиб прежде, чем Думгуэйл Хен, а значит, Гододдин обладает правом первого вызова или ответа на таковой. Я с радостью покажу саксам, как мы чтим павшего короля бриттов.
Кута испепелил Стирлинга взглядом.
– А кто такой ты,чтобы бросить мне вызов?
– Анцелотис, король Гододдина. Мы встретимся с тобой на ристалище, сакс. Или у вас в Сассексе принято биться только с безбородыми подростками и женщинами?
Креода охнул. Король Мерхион почти бездумно играл с рукоятью своего кинжала, не спуская с Куты взгляда прищуренных глаз. Юный Клинох открывал и раскрывал рот: обида явно боролась в нем с облегчением.
– Я встречусь с тобой в любом выбранном тобою месте! – рявкнул Кута. – Назначай время!
– В последний день поминальных игр, Кута Сассекский. Мы сразимся верхом – на мечах и копьях, – а спешив тебя, я разделаюсь с тобой в пешем бою. Попробуй одолей.
Уголок рта Куты раздраженно дернулся.
– Словам мало цены. Я с удовольствием принимаю твой вызов.
– Договорились.
Эмрис Мёрддин выступил из тени.
– А до тех пор не забывай, что этот дом в трауре, ибо покойный король Гододдина Лот Льюддок приходился королеве Тейни отцом. Уводи своих людей и не возвращайся, пока тебя не позовут на бой, если имеешь представление о вежливости. Тебя проводят в отведенный тебе дом. И забери это уэссекское отродье с собой. Короли бриттов не терпят в своем кругу предателей.
Креода побагровел еще сильнее, нервно сглотнул и опустил взгляд. Пока саксы тянулись из залы на яркий солнечный свет, Стирлинг отчаянно боролся с желанием утереть пот со лба – из боязни, что дрожащая рука выдаст его. На что, скажите Бога ради, он вызвался – на дуэль по правилам шестого века, да еще на оружии, которым и пользоваться-то толком не умеет? Ох, полцарства за пистолет и бездонную бочку патронов…
– Что ж, – нарушил воцарившуюся в зале напряженную тишину Арториус, – по крайней мере мы выиграли немного времени. Теперь нам нужно следить за ним денно и нощно, чтобы он не послал гонца в Сассекс с приказом нанести удар, пока мы не готовы. Буде он сделает такую попытку, – голос его сделался резким как сталь, – мы убьем гонца. Без предупреждения, без жалости. Кута не должен связаться с отцом.
Беззастенчив, смертельно опасен…
Именно то, что нужно сейчас бриттам.
Слава Богу, подумал Стирлинг, что Арториус не мой враг.
Лайлокен негромко мурлыкал что-то себе под нос, бродя по грязным, людным улочкам Кэрлойла с тяжелым парусиновым мешком на плече. Такой толпы он еще не видал. Солдаты в доспехах торговались с хмурыми, неразговорчивыми кузнецами Айнис-Меноу и Глестеннинг-Тора. Сквозь толпу с визгом шныряли косяки мальчишек.
Посреди всей этой суеты чинно шествовали особы королевских кровей в шелках и длинных шерстяных мантиях с оторочкой из горностаевого меха, в плащах из норки или совсем уже умопомрачительно дорогих соболей. Правители победнее щеголяли мехами черно-бурой лисы. Короли и королевы, надменные юные принцы и их изящные сестры направлялись к королевскому дому Рейгеда обособленными группами – по двое, по трое, порой даже по пять-шесть человек. Такого обилия правящей знати Лайлокен еще не видел.
До сих пор ему еще не доводилось бывать в Кэрлойле в дни, когда здесь собирались на совет короли. В результате наплыва приглашенных правителей, сопровождавших их солдат и знати, в радиусе получаса езды верхом от стен крепости не осталось ни одной свободной гостиничной кровати, ни одного свободного стойла. Не каждый день отмечается перемещение в мир иной сразу двух королей, и дельцы извлекали из этого редкого события максимум прибыли.
Местные горожане наперебой расхваливали свой товар: тонкое шитье и слепленные вручную восковые свечи с ароматными травами – такие горели куда ярче и ровнее, чем коптящие лучины или масляные светильники. Еще здесь имелись, разумеется, резная мебель и деревянная посуда из капа с замысловатым рисунком древесных слоев. Ювелиры торговали булавками и брошами для одежды, ожерельями и браслетами, пряжками для мужских поясов и целыми дамскими поясками из золота и серебра.
Сельские фермеры, только недавно пригнавшие свои стада с горных пастбищ на зиму, торговали свежезакопчеными окороками, жареными курами и утками, от которых по улицам плыли на редкость аппетитные запахи. Вперемежку с ними на уличных рынках стояли торговцы рыбой; вода капала из их корзин и тачек, полных серебряных рыбных тушек, креветок, мидий, пресноводных устриц, угрей и прочих водяных тварей, всего пару часов как выуженных из моря или близлежащих озер.
Рыба вызывала живой интерес у полудиких кошек со всего города, да и голодных уличных собак. В воздухе пахло также свежеиспеченным хлебом, вареньями, сырами в толстых восковых оболочках, а также связками сухого лука и чеснока. В общем, Лайлокен даже жалел, что не в состоянии отведать всего.
Чуть в сторонке щебетали и хихикали хорошенькие купеческие дочки в кружевных чепцах и выглядывавших из-под юбок белоснежных чулках. Они окликали знакомых горожан и привлекали к себе взгляды всех находившихся поблизости мужчин. Они торговали дорогими заморскими безделушками; впрочем, пококетничав с ними, покупатель погалантнее вполне мог рассчитывать на скидку. Не останавливаясь, Лайлокен улыбнулся двум-трем девицам, нырнул в узкий переулок, где играли в догонялки со щенками мальчишки, и отпер дверь в комнату, которую успел снять за несколько часов до того, как прибытие Арториуса превратило размеренную городскую жизнь в форменный бедлам.
Лайлокен опустил тяжелый мешок на пол, развязал его и принялся вынимать из него и расставлять на столе бутылку за бутылкой. Стол достался ему задешево из гостиницы, с трудом пережившей нашествие нескольких сотен кавалеристов со всей Британии, прибывших сюда для охраны своих сюзеренов. Прежде чем выставлять на него стеклянные и глиняные бутыли и пузырьки, Лайлокен убедился, что заменявшее отломанную ножку полено стоит на месте крепко, и чуть выровнял поверхность. Чтобы найти столько емкостей, сколько требовалось Беннингу, ему пришлось обойти все окрестные деревни и несколько помоек, однако нынешним утром он добрал недостающее количество, так что теперь принялся за работу.
В каждую бутылку или пузырек он положил по нескольку кусочков вареного мяса и овощей, потом добавил по нескольку ложек грязи, старательно перемешав ее с пищей. Закупорив сосуды и залив пробки воском, он принял все меры к тому, чтобы их не разорвало газами – чем-то таким невидимым, что, по утверждению Беннинга, получится в результате алхимического процесса; как именно, Лайлокен так и не понял. Для этого он туго обмотал их кожаными ремешками. Зачем он это делает, он тоже представлял себе плохо. Он понял только, что в результате всего этого в бутылочках волшебным образом получится сильный яд, с помощью которого они смогут отомстить проклятым ирландцам. Сильнее даже, заверил его Беннинг, чем ведьмино проклятие, которым травят колодцы на пути наступающей вражеской армии.
Заполнение беннинговых бутылок отнимало в день не так уж много времени, так что Лайлокен выполнял и другие его поручения. В условленный срок он позаимствовал у одного из своих новых приятелей-менестрелей коня и отправился за город на встречу с Морганой. В день приезда Куты они встретились на закате в роще алых дубов у ведущей на север старой римской дороги. В глубине рощи затаилась маленькая часовня – судя по украшавшей ее резьбе, ее строили еще до Рождества Христова. Ветер раздувал полы его нового плаща и длинные, распущенные волосы Морганы. Она ждала его, не спешиваясь; с ней был паренек, которого и мужчиной-то назвать пока нельзя было: таким он казался юным и неопытным.
– Лайлокен, – негромко представила она его юнцу. – А это мой племянник Медройт. Племянник, этот менестрель предлагает тебе свою помощь в делах женитьбы.
Медройт смерил его простодушным, любопытным взглядом.
– Раз так, рад познакомиться.
– А я рад оказать услугу Британии. Когда мне уезжать на север, королева Моргана?
Она немного подумала.
– Не раньше, чем завершится совет королей в конце недели. Я отправлюсь тогда домой, в Гэлуиддел, и возьму с собой Медройта, чтобы познакомиться с вероятными союзниками и обсудить с ними условия брака.
– И какой знак захватить мне с собой, дабы убедить короля Далриады в истинности моих слов?
Она подняла руку, и на пальце ее блеснуло золото.
– Мой перстень с королевской печатью Гэлуиддела. Я одолжу его тебе в день, когда ты отправишься на север, а вместе с ним передам слова, что ты скажешь от моего имени.
Он кивнул: подобные условия явно его удовлетворили.
– И где именно я предложу королю Далриады встретиться с вами?
– На побережье у Каменного Круга Лохмабена. Тебе известно это место? На северном берегу залива Солуэй-Фирт, немного южнее Кэр-Гретны.
– Да, я знаю, где это, – уверенно отвечал Беннинг, пока Лайлокен рылся в памяти. – Для заключения брака или союза лучшего места не найти, – добавил он с улыбкой. И действительно, как древнее святилище, посвященное Мапоносу, божеству музыки и молодости, Лохмабен и в двадцать первом веке славился как место, где без лишних помех могут обвенчаться сбежавшие любовники. И если Беннингу не изменяла память, на протяжении не одного и не двух столетий это же место использовалось для обсуждения и улаживания разного рода пограничных споров. – Я, во всяком случае, лучше не знаю.
Она заломила бровь.
– Правда? Что ж, я рада, если ты можешь найти его без труда. Проделай все это без лишнего шума, и ты всегда сможешь рассчитывать на кров и деньги. Ослушайся меня, – добавила она, и взгляд ее сделался убийственно ледяным, – и ты узнаешь, как далеко может зайти мое неудовольствие.
Взятый напрокат конь, не иначе, улавливал беспокойство Лайлокена – он тряхнул головой и принялся грызть удила. Лайлокен двинул его пяткой в бок и поерзал в седле.
– Я переживаю единственно за Британию и ее интересы, – заверил Моргану Беннинг, не обращая на эту возню никакого внимания.
– Постарайся, чтобы это так и оставалось. Встретимся здесь наутро после совета. Мы вместе доедем до Кэр-Бирренсуорка, ибо в одиночку дорога небезопасна. Дальше по побережью ты двинешься один. А на север поплывешь морем.
Медройт удивленно покосился на нее.
– А почему морем?
Взгляд ее чуть потеплел.
– Потому, – мягко произнесла она, – что тому, кто направляется на север верхом, придется миновать стену Антония. Стражи наших границ не пропускают через нее никого – ни бриттов на север, ни пиктов или ирландцев на юг. Во всяком случае, без лишнего шума там не пройти. – Она задумчиво прикусила губу, глядя на Лайлокена. – Тебе лучше выдать себя за торговца. Да, пожалуй, это лучший способ справиться с подозрительностью ирландцев. Британский бард десять раз подумает, прежде чем плыть в воды Далриады, но жадные до наживы торговцы готовы вести дела с любым, лишь бы у того водились деньги, – даже с вождем ирландского клана, провозгласившим себя королем. И возвращайся в Лохмабен с нашими новыми союзниками тоже морем.
– Когда мы встретимся?
Она подумала еще немного.
– В следующее полнолуние, пожалуй. Так тебе вполне хватит времени на дорогу туда и обратно. Найдешь меня там после заката. Возьми вот это. – Она достала из-под плаща небольшой кожаный мешочек. – Тебе предстоят траты до отъезда из Кэрлойла: надо же тому, кто выдает себя за торговца, иметь при себе какой-нибудь товар. И вьючную скотину, чтобы его везти. Остальное оставляю на твое усмотрение.
Лайлокен взвесил мешочек в руке: судя по весу, тот был полон золота. Что ж, ему продолжало везти. Вернувшись в город, он купил себе хорошего верхового коня и двух крепких вьючных, а также побольше всяких красивых женских побрякушек, платьев и башмачков самой лучшей работы, несколько бутылок дорогого вина из самого Рима и охапку сена, которым он проложил спрятанный внизу вьючных мешков и корзин смертельный груз.
Золото Морганы позволило ему обойтись без игры на деньги, как первоначально предполагал Беннинг. Впрочем, он продолжал подрабатывать своим основным ремеслом менестреля, а также провел немало приятных часов на городской арене, наблюдая за поминальными играми и подбадривая фаворитов. Беннинг, пожалуй, был увлечен этим еще больше, чем Лайлокен.
Классная арена,заявил Беннинг, когда они в первый раз оказались внутри этого возвышавшегося красным каменным кораблем на окраине города сооружения. В мое время про нее даже не догадываются. Наверняка за много веков ее растащили по камешку на строительство. Жаль.
Снаружи арена окружалась одноярусной колоннадой из того же красного песчаника, что и крепость. С одного конца колоннада закруглялась, следуя повороту беговой дорожки; противоположный торец, однако, был срезан под прямым углом, придавая всему сооружению в плане вид сильно вытянутой подковы, отверстие которой закрывалось прямоугольной стеной.
Это удивляло Беннинга до тех пор, пока они, миновав портик, не вошли под одну из ведущих внутрь арок. С внутренней стороны в этой прямой стене располагались каменные помещения, ворота из которых открывались прямо на дорожку. Над этими стартовыми кабинками нависал каменный судейский балкон. Деревянный механизм, напоминающий судовой штурвал, приводил в движение створки ворот стартовых кабин. В описываемый момент створки были распахнуты настежь, что позволило Лайлокену и Беннингу заглянуть в пустые кабины и за них. Там стояли бегуны и борцы, ожидавшие окончания очередного забега.
Более всего Беннинга поразили зрительские места. В отличие от других виденных им римских арен с длинными рядами каменных сидений эта отличалась деревянными трибунами, верхние ряды которых поднимались над каменным парапетом арены на добрых двадцать футов. Трибуны придавали арене вид провинциального поля для игры в крикет или футбол – что это такое и в чем заключается смысл этих игр, Лайлокен так и не понял, как ни пытался Беннинг объяснить ему правила.
Крикет – чертовски классная игра, если у тебя достаточно мозгов, чтобы ей обучиться, – буркнул в конце концов раздосадованный Беннинг. А теперь заткнись и не мешай мне смотреть спорт по-вашему.К счастью для Лайлокена, сжавшегося в ожидании беннингова гнева, варварское великолепие поминальных игр понравилось его невидимому гостю еще больше, чем самому Лайлокену. Так и прошла эта неделя: с деньгами в мошне и в развлечениях. Вечерами слух его ублажала красивая музыка, да и на недостаток доброго вина промочить глотку он пожаловаться не мог. Более того, как один из менестрелей, приближенных к королевскому двору Рейгеда, он имел доступ во дворец практически в любой момент. Впервые в жизни у Лайлокена было все, чего он желал.
Все, что ему оставалось теперь, – это ждать.
