Текст книги "За короля и отечество"
Автор книги: Роберт Линн Асприн
Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
Глава восемнадцатая
Моргана никогда еще не бывала в Ирландии.
Когда ирландский берег вырос из штормящего серого моря, ее охватило странное чувство, смесь возбуждения и страха. Бренна МакИген смотрела на этот берег с чувством человека, возвращающегося домой, от которого на глаза навернулись слезы. Они плыли во главе большой флотилии далриаданских кораблей. Все оставшиеся в живых и способные сражаться крестьяне и рыбаки ирландской колонии отплыли на войну с саксами. Хорошо еще, несчастье, постигшее Дунадд, не коснулась сельской местности: хутора и деревни отстояли здесь слишком далеко друг от друга, чтобы Беннинг хотя бы пытался добраться до их водных источников.
Разъяренные далриаданцы с готовностью откликнулись на призыв своего короля; вместе с ним выступили отомстить почти три сотни бойцов. Однако Даллан мак Далриада настоял, чтобы прежде они плыли в Ирландию, чтобы пополнить войско за счет своих ирландских родичей. Поэтому эскадра повернула сначала на запад, пересекая неширокий Северный пролив в направлении берегов, которые когда-нибудь назовут графствами Энтрим и Даун.
Бренна внимательно прислушивалась к разговорам ирландских матросов и солдат. В свое время бабушка научила ее более-менее пристойно говорить по-гэльски. За прошедшие с тех пор годы многое забылось, однако теперь, слушая разговоры Скотти, она начала припоминать те уроки. Правда, многие слова или их произношение оказались ей незнакомы, но ко времени, когда прямо по носу замаячил берег Белфаст-Лоу, Бренна понимала почти все.
В глазах ее снова защипало, когда из тумана возник Белфаст – бурно растущий город с населением в несколько тысяч жителей, судя по обилию дымков из труб. До боли знакомый силуэт Кейв-Хилла как часовой возвышался на север от города. Школьницей Бренна часто бывала там по выходным в обществе старших кузенов, уже имевших водительские права. Давным-давно, еще в неолит, тогдашние обитатели этих мест вырыли в его массиве пять рукотворных пещер – зачем, не знал уже никто. Бренне и ее двоюродным братьям эти пещеры представлялись волшебными… Трое ее кузенов погибли в уличных беспорядках; двоим из них не исполнилось и двадцати.
К югу от города, милях в трех от порта, Бренна разглядела Круг Великана – один из самых впечатляющих древних памятников Ирландии. Стоящие по окружности радиусом почти в триста футов камни окружались земляным валом высотой пятнадцать футов и шириной двадцать. В центре высился дольмен – страж захоронения времен каменного века. Интересно, подумала она, для чего используют это место вожди ирландских кланов железного века? В последующие столетия оно сделалось излюбленным местом для скачек…
Когда Даллан мак Далриада дал команду бросить якорь, в порту уже собралась толпа. Он окликнул по имени кого-то на берегу. Толпа зевак изумленно ахнула, когда король Далриады спрыгнул за борт – вода доходила ему почти до пояса – и, выбравшись на берег, стиснул руку высокого мускулистого ирландца с цепью кланового вождя. Бренна навострила уши, вслушиваясь в их разговор.
– Что привело тебя в Белфаст? – спрашивал высокий вождь. – Не иначе – беда.
– Воистину беда, и еще какая, брат. Весь Дунадд мертв.
Лицо высокого ирландца заметно побелело.
– Да поможет нам Дагда, что случилось? Не чума, надеюсь?
Даллан мак Далриада покачал головой.
– Хуже. Саксы.
Высокий вождь удивленно нахмурился.
– Саксы?
– Да. Саксонские псы, за каждой лживой улыбкой их таится подвох. Но это, я имею в виду заговор саксов против ирландских интересов, не единственная новость. – Он оглянулся и махнул рукой Моргане. К этому времени матросы спустили за борт лестницу, и дамы смогли спуститься в подогнанную к борту плетеную, обтянутую кожей лодочку. – Помнишь мою дочь?
– Еще бы! – Тот обнял Килин и чмокнул ее в щеку. – Ты с каждой встречей все взрослее, детка, взрослее и прекраснее.
Килин тоже поцеловала его изрядно заросшую щеку.
– Я рада видеть тебя, Брадайг мак Арт.
Бренна встрепенулась и внимательнее посмотрела на Брадайга. Вот он, значит, какой – вождь, чья цитадель и в двадцать первом веке носит название «Форт МакАрт». Впрочем, долго думать об этом ей не дали, ибо Даллан мак Далриада принялся представлять своих спутников.
– Братец, моя дочь на этой неделе вышла замуж, и брак этот может оказаться самым выгодным за всю историю нашего клана. Честь имею представить тебе Медройта, короля Гэлуиддела и мужа моей малышки, а также Моргану, королеву Айнис-Меноу, сестру покойной матери Медройта.
Брадайг мак Арт едва не упал. Он переводил взгляд с Медройта и Морганы на Даллана и обратно.
– Ты в своем уме, братец? – вскричал он, когда обрел наконец дар речи. – Ты выдал ее замуж за бритта?
– Спасибо за ласковый прием, – ледяным тоном произнесла Бренна на почти безупречном гэльском. – Я счастлива, что у моего племянника появилось столько благовоспитанной родни.
Фраза эта произвела в буквальном смысле слова оглушительный эффект. Толпа стихла. Брадайг мак Арт стоял с открытым ртом, и даже у Даллана мак Далриады на лице не было ничего, кроме изумления. Килин с ехидной искоркой в глазах взяла мужа за руку и повернулась к отцовскому кузену.
– Твоя грубость бросает тень на весь наш клан, – заявила девушка тоном почти таким же ледяным, как у Бренны. – Возможно, я соглашусь ступить под твой кров – когда ты научишься вести себя как подобает! Идем, муж мой, – продолжала она на языке бриттов. – Я не желаю оставаться больше на земле Белфаста, где меня оскорбляют мои же соотечественники.
Она шагнула прямо в воду, и Медройт, бросив на Брадайга еще один уничтожающий взгляд, бросился за ней следом, подхватил на руки и понес к трапу, все еще свисавшему с борта Далланова корабля. Моргана повернулась, чтобы идти за ними, но остановилась, услышав протестующий крик Брадайга:
– Погодите! Королева Моргана, король Медройт! Молю вас, простите, если я задел вашу честь! Мы так долго враждовали, что подобная новость не могла не потрясти меня!
Моргана повернулась обратно – ирландский вождь с пылающими от стыда щеками протягивал ей руку. Выждав подобающую паузу, она с торжественным видом шагнула назад и приняла рукопожатие.
– Брадайг мак Арт, – сказала она, призвав на помощь Бреннины познания гэльского, – я всем сердцем надеюсь, что отныне и во веки веков сыны и дочери Ирландии будут относиться к бриттам как к родне и соотечественникам.
– Воистину, – задумчиво кивнул вождь, – этот союз открывает любопытные возможности.
Тут и Медройт вернулся из воды на берег и протянул руку Брадайгу. Они обменялись рукопожатием на равных, как два короля, и ирландец снова извинился – сначала перед Медройтом, потом перед Килин, ледяной взгляд которой несколько оттаял после этого.
– Добро пожаловать в крепость – там расскажете обо всем: и что случилось в Дунадде, и как вы заключили союз с бриттами, и что это за саксонское коварство такое.
Впрочем, Даллан мак Далриада поведал ему страшные новости еще по дороге в расположенную в центре города крепость. Медройт тем временем покосился на Моргану.
– А я и не знал, тетя, что ты говоришь по-гэльски.
Бренна ухмыльнулась про себя, предоставив ответ Моргане.
– Тебе еще много обо мне предстоит узнать, племянник. Зато теперь наша новая родня не будет больше недооценивать нас.
Раз пробужденное, гостеприимство Брадайга мак Арта не знало границ. Вождь не пожалел на стол ни славного ирландского пива, ни дымящихся ломтей свинины и дикого кабана, ни фаршированных яблоками гусей, ни горячего, только из печи хлеба – темного ирландского хлеба, к которому Бренна привыкла с детства и которого так не хватало ей в шотландской лаборатории Беккета.
За трапезой Даллан мак Далриада продолжил свой рассказ о злодеянии, учиненном саксонским шпионом Лайлокеном.
– Я намерен, брат мой двоюродный, отплыть с завтрашним закатом и взять с собой столько бойцов, сколько смогу набрать. Вся Британия выступила на битву с этими саксонскими псами. С помощью королевы Морганы, которая обещала договориться о свободном проходе нашего войска по землям бриттов, я хочу нанести удар по саксам с юга. Мы застанем их врасплох и отрежем пути к бегству, тогда как Арториус и британские катафракты обрушатся на них с севера.
Брадайг задумчиво пожевал губу.
– Где, ты говоришь, готовится эта битва?
Тут в разговор вступила Моргана:
– Мой брат Арториус намерен встретить саксов у Кэр-Бадоникуса, укрепленного холма на юге Британии. Разумеется, мы оставили довольно войск на охрану северной и западной границ, – добавила она с легкой улыбкой, – но Арториус идет сейчас на юг, имея в распоряжении по меньшей мере тысячу хорошо вооруженных солдат, насколько я представляю себе британскую военную мощь. И это не считая тех, что уже расквартированы в Кэр-Бадоникусе.
– Больше тысячи солдат? – переспросил заметно потрясенный такой цифрой Брадайг.
Моргана кивнула.
– Арториус, – пояснила она, – носит титул дукс беллорума. Каждый британский король обязан оказывать ему поддержку, посылая ему самые отборные свои войска. Может, римляне и ушли из Британии, но их систему управления бритты сохранили и пользуются всеми ее преимуществами. Саксы очень скоро почувствуют это на своей шкуре.
Брадайг снова потеребил губу.
– И что ты просишь, кузен? – спросил он у Даллана.
– Воинов, дабы усилить мощь Далриады. Сколько человек можешь ты послать со мной, чтобы сбросить этих саксонских псов в море и утопить раз и навсегда?
– Клянусь сыном Бели Моур, я к завтрашнему вечеру соберу сотню воинов и быстрые корабли, чтобы доставить их куда нужно. И еще клянусь честью своей, которой я дорожу, – добавил он, глядя Моргане в глаза, – что ни один ирландец из проживающих на пятьдесят миль от Белфаста не поднимет меча на любого сына Британии и не нагрянет на британские берега в поисках поживы.
– Я рада слышать это. Медройт уже послал в Гэлуиддел весть о том, что ирландцы из Далриады теперь наши соотечественники.
Брадайг мак Арт поднял свой серебряный кубок:
– Раз так – выпьем за союз Ирландии и Британии, скрепленный кровью и дружбой. И за победу над нашими общими врагами, саксонскими псами!
И все торжественно выпили за это.
Затем Брадайг послал гонцов во все концы своей страны, призывая своих подданных – по старшему сыну от каждой семьи – на войну. Бренна следила за всеми этими приготовлениями с замиранием сердца. Остановить то, что она привела в движение одной только своей мыслью, было уже невозможно. И все же легкая, печальная улыбка коснулась ее губ. По крайней мере то, чего она добилась, можно было считать чудом дипломатии. Для начала неплохо.
Далекий звук сигнальных рогов прорезал серый рассвет над Бэдон-Хиллом. Стирлинг допил остаток пива и отодвинул кружку. Через пару минут он уже тянул меч из ножен, стоя в ряду гододдинских катафрактов; войско Кадориуса стояло на одном фланге, войско Мелваса – на другом.
– Первая линия – по местам! – крикнул он. Остальные британские короли, принцы и прочие военачальники отдавали распоряжения своим людям. Далеко внизу новый сигнал послал сотни людей с поднятыми наготове копьями и пиками вперед. Лучников среди них Стирлинг не увидел ни одного, зато дротиков хватало, так что ему пришлось пригнуться, когда первая туча этих легких снарядов с острыми наконечниками со свистом обрушилась на стены. Бритты заслонились от них стеной дубовых щитов. Острия дротиков забарабанили по ним – одни втыкались глубоко в дерево, другие отрикошетили и полетели над головами первой линии защитников в каменную стену.
По команде Анцелотиса, пробежавшей в обе стороны по линии оборонявшихся, туча тяжелых римских копий -пилумовустремилась вниз, на щиты саксов. Мягкие железные наконечники вонзились в дерево и согнулись под весом тяжелых деревянных рукоятей, перепутавшись друг с другом и сцепив этим переплетением вражеские щиты. Первый ряд нападавших опрокинулся. Люди с криком падали под ноги второго ряда. Еще одна волна пилумовобрушилась на саксов, замедлив их атаку, но не остановив ее. Они продолжали двигаться вперед, крича из-за щитов.
Саксы и бритты сошлись на краю внешней стены. Копья грохотали о щиты, бойцы выкрикивали ругательства, пытаясь угодить оружием в незащищенные места противника. Когда вторая волна нападавших саксов достигла стен крепости, сигнальщики бриттов протрубили команду отходить, и первая линия оборонявшихся бегом бросилась к четвертой стене. Саксы устремились вперед, вдогонку за ними, и тут стоявшие наготове у катапульт бритты разом перерубили топорами удерживавшие их канаты. Горшки с горячим растопленным жиром взмыли в воздух и, перелетев стены, обрушились на саксов, обрызгав по пути их передние ряды. Люди с криком бросали оружие и щиты, хватаясь за обожженные места. Бритты повернулись и с торжествующим воплем погнали саксов обратно за стены.
Те отошли, оставив между стенами множество тел, и укрылись за своими деревянными оградами. Со стены Стирлинг слышал крики их командиров, готовивших людей ко второй атаке. Он вгляделся вниз пристальнее и нахмурился.
– Передайте Кадориусу и Мелвасу: на этот раз они поставили на острие атаки бриттов – gewisse.Не хотят рисковать своими.
Оглянувшись назад, он увидел, что женщины уже занялись ранеными бриттами; впрочем, последних оказалось значительно меньше, чем он ожидал. Это подняло ему настроение, а Анцелотис и вовсе ликовал. А потом вновь протрубили сигнальщики саксов, и враг снова двинулся на приступ. Все опасения, которые Стирлинг питал насчет ситуации, в которой бритты вынуждены биться с бриттами, испарились при виде той ярости, с которой защитники крепости обрушились на нападающих. Не стоит недооценивать силу ненависти, когда она нацелена на предателя,буркнул Анцелотис, оглядываясь, чтобы посмотреть, как дела на флангах у Кадориуса и Мелваса.
Они встретили нападавших gewisseсмертоносным дождем копий и дротиков. Мгновенно поредевшие ряды уэссекцев дрогнули и отпрянули назад. Когда атака захлебнулась окончательно и оставшиеся в живых gewisseпокатились вниз по склону, Стирлинг снова поднялся на смотровую площадку и увидел, как злобно рычат друг на друга на своем помосте Эйлле и Седрик. Сгоревший минувшей ночью шатер заменили новым, заметно менее пышным.
Несколько следующих часов саксы зализывали раны и обдумывали новую тактику.
А бритты в Кэр-Бадоникусе терпеливо ждали.
Наконец наблюдатель на башне закричал, привлекая внимание Стирлинга:
– Они перебрасывают войска на север!
Стирлинг бросился к лестнице, чтобы самому увидеть, что задумали саксы. Они и правда перебрасывали силы, накапливая их в месте, где ряды защитников крепости были наиболее редкими, – у северо-восточной стены. Стирлинг свистнул в два пальца, привлекая внимание Кадориуса, поднял руку с растопыренными пальцами и ткнул в сторону резерва. Кадориус кивнул и рявкнул команду. Резервы бриттов – с полсотни человек из последних линий обороны Глестеннинга, Гододдина и Думнонии – бегом бросились на северо-восточный фланг, а расчеты катапульт развернули свои орудия в направлении новой атаки. Когда та началась, бритты были насколько возможно готовы к ней.
Когда передние ряды противников сшиблись, бойцы второй линии обороны осыпали противника с четвертой стены градом дротиков и копий. Отбиваясь от них, саксы подняли щиты высоко вверх, и этим воспользовались бойцы первой линии, разя их снизу. Саксы дрогнули, но тут в атаку пошла вторая волна осаждавших, и сигнальщики бриттов затрубили тревогу.
Резерв думнонианцев подался под напором противника. Волна ощетинившихся копьями саксов захлестнула наружную стену. Стирлинг кубарем скатился с лестницы, крича гододдинцам на центральном участке обороны, чтобы те ударили по саксам с фланга. Несколько долгих ужасных минут между четвертой и пятой стенами царила полная неразбериха. Защитники крепости отступили к третьей стене; саксы с торжествующими воплями, перепрыгивая через убитых, бросились за ними. Тут захлопали катапульты, и на щиты саксов посыпались подожженные перед запуском горшки с «греческим огнем». Те взвыли, когда их кожаные доспехи вспыхнули, воспламененные горящим жиром.
Гододдинские лучники дали залп в упор. Саксы дрогнули, и тут на них обрушились с флангов, заперев неприятеля между третьей и пятой стенами. Бритты разили саксов в уязвимые места, целясь мечами в ноги, руки, шеи, лишенные шлемов головы – все, до чего могли дотянуться длинные британские клинки. Саксы, которым нечего было противопоставить мечам, кроме заметно более коротких кинжалов, откатились в полнейшем беспорядке. У большинства из них и кинжалов-то не было. Лишившись копий и сгоревших щитов, саксы бежали вниз по склону. Или гибли от британских мечей. Множество их осталось лежать в покрасневшей от крови грязи.
Стирлинг рубил бегущих саксов плечом к плечу со своими гододдинскими воинами, ободряя их своим примером. Когда последний из спасшихся саксов укрылся за деревянными стенами у подножия холма, Стирлинг устало прислонился к стене крепости, задыхаясь и пытаясь вытереть грязное лицо такой же грязной рукой. Солдаты снимали оружие с убитых саксов, а тела выбрасывали за наружную стену. Раненые бритты ковыляли назад, к женщинам, руководство которыми приняла Ковианна Ним.
К Анцелотису, прихрамывая, подошел заляпанный грязью и кровью с ног до головы Кадориус.
– Благодарение Господу, – прохрипел король Думнонии. – Слава Богу, ты смог предупредить нас. Не будь этого, их атака застала бы меня врасплох.
– Твои бойцы выдержали удар, – возразил Стирлинг, вытирая меч о куртку убитого сакса. – Гододдинцы только дали вам минуту передышки, позволившую вам перестроиться. Зато как вы дрались потом! Подобной отваги в бою я еще не видел – честное слово!
Кадориус устало улыбнулся:
– Что ж, сойдемся на том, что мы все неплохо потрудились и что мы еще живы, чтобы радоваться этому.
– Ничего не имею против, – согласился Стирлинг, протягивая ему руку.
Кадориус стиснул ее своей лапищей.
– Пошли посмотрим, что у нас там с ранеными, покуда те ублюдки будут пытаться уговорить своих солдат на еще одну атаку.
Саксы дали им почти два часа передышки – в которой они, сказать по правде, очень даже нуждались. Следующий свой удар те нанесли с юго-западного направления. Бритты заняли места на стенах, но им оставалось поначалу только бессильно проклинать врага, когда саксонские пращники закидали деревянные постройки крепости горящими головнями. Пожар занялся в дюжине мест сразу, и справляться с ним могли только женщины и дети, потому что солдаты удерживали стены. Пользуясь смятением, саксы прорвали все четыре линии обороны и ворвались в крепость. Стирлинг оказался в гуще беспорядочной рукопашной схватки. Он рубил мечом направо и налево, пытаясь выстроить хоть какое-то подобие упорядоченной обороны.
– Ко мне! – кричал он, надрывая легкие. – Ко мне! За Арториуса и Британию!
Оглушительный грохот прокатился по полю боя, но Стирлинг даже оглянуться не мог, чтобы узнать его причину. Мгновение спустя в ряды саксов врезалась кавалерийская лава. Тяжелые копыта втоптали в землю все на своем пути – примерно полсотни лучших кавалеристов Британии прошли сквозь боевые порядки саксов как нож сквозь масло. Кричали люди, ржали лошади, пики громыхали о щиты, расшвыривая людей направо и налево. Через стены лезли все новые десятки саксов, но атака уже захлебнулась: выстоять против тяжелой кавалерии плохо вооруженная пехота не могла. С флангов саксов теснили все новые отряды бриттов, так что саксов постепенно оттеснили сначала за внутреннюю, потом за вторую, третью, четвертую и, наконец, за пятую стены. Тела бриттов и саксов лежали вперемешку, а за спинами защитников поднимались в небо зловещие клубы дыма.
Стирлинг дождался, пока саксов окончательно обратят в бегство, и только тогда смог заняться разрушениями в крепости. Скот мычал и блеял, пытаясь вырваться из горящих хлевов. Женщины и дети заливали огонь водой из ведер; солдаты рубили деревянные опоры и обрушивали крыши, мешая огню распространиться на соседние постройки. Ко времени, когда последний пожар был погашен, они лишились двухмесячного запаса провианта, большей части фуража и крова для третьей части всех укрывшихся в крепости мирных жителей. Кадориус, ругаясь себе под нос, обходил лагерь, отдавая приказы о сооружении временного пристанища для женщин и детей. Стирлинг с Мелвасом приказали свежевать и разделывать погибший скот, чтобы от него была хоть какая-то польза.
Когда солнце уже коснулось далеких Мендипских холмов, со стороны главного лагеря саксов к стене подъехал всадник под белым флагом. Кадориус с Анцелотисом ждали в напряженном молчании, пока Мелвас и его солдаты сгоняли со стен зевак.
На этот раз посланником оказался не Креода, но Кута. С довольным видом он остановил коня у самой стены, пытаясь заглянуть внутрь и воочию увидеть причиненные его солдатами разрушения.
– Что, Анцелотис! – крикнул он. – Я вижу, ты уже почувствовал вкус моей мести!
Анцелотис не удостоил его ответом.
– Я принес послание от моего отца, короля Сассекса. И отнесись к нему серьезнее, ибо мы не будем повторяться и предлагать милость еще раз. Сдайте нам Кэр-Бадоникус, и мы позволим вашим женщинам и детям покинуть крепость в целости и сохранности. Попытайтесь сопротивляться – и мы сделаем с ними то же, что сделал я со шлюхами Пенрита!
Мелвас, только-только подошедший к Кадориусу с Анцелотисом, зарычал и рванулся было вперед, но Кадориус успел схватить его за руку.
– Нет. Пусть этот шакал скажет, чего хочет.
Кута ухмыльнулся ему снизу:
– Что ж, старик, скажи шакалу, что ты думаешь на этот счет.
Кадориус смерил его презрительным взглядом:
– Я буду отвечать сассекскому щенку тогда, когда это будет угодно мне. Возвращайся через четверть часа, и я дам тебе свой ответ.
Кута скривил губы и поднял пальцы в издевательском салюте.
– Так уж и быть, посоветуйся со своими дружками-королями.
Он стукнул пятками по бокам своего коня, посылая его вниз по склону. Кадориус хмуро повернулся к Анцелотису:
– Мы лишились большей части припасов, необходимых, чтобы продержаться.
– Арториус на подходе. Он наверняка уже недалеко. Скажи Куте, когда тот вернется, что тебе нужно время, чтобы уговорить остальных сдаться, ибо безопасность женщин и детей тебе дороже всего.
Кадориус вспыхнул.
– Меньше всего я помышлял о сдаче, Анцелотис!
– Равно как и я. Но если Кута так любит позабавиться ложью – что ж, и мы тоже не лыком шиты. Если только я не разучился правильно оценивать обстановку, мы можем с рассветом нанести саксам такой удар, который они не скоро забудут.
Кадориус нахмурился: все это ему ужасно не нравилось. И все-таки он кивнул:
– Хорошо. За последние несколько дней я привык доверять твоим суждениям и проницательности.
Когда Кута вернулся, Кадориус оглянулся, убеждаясь в том, что в крепости его не слышит никто, кроме Анцелотиса и Мелваса:
– Лично я склоняюсь к тому, чтобы принять твое предложение, сакс, однако мне нужно время, чтобы убедить в этом братских королей. Дай мне ночь на переговоры, и утром мы дадим наш общий ответ. Но смотри: мы дадим его не каким-то там принцам или прочим щенкам без роду и племени. Если Эйлле Сассекский желает выслушать условия капитуляции, он лично должен явиться к стенам.
Кута оскорбительно ухмыльнулся:
– Разумеется. Мой отец, король саксов, будет ждать тебя на рассвете. Уж постарайся не разочаровать его! – Он повернул коня и очертя голову поскакал обратно вниз. Мелвас проводил его непристойным жестом и повернулся к Кадориусу.
– Условия капитуляции?
Кадориус чуть натянуто улыбнулся:
– Обрати внимание, я ведь не сказал чьей.
Молодой король подумал и рассмеялся.
– Отлично. Ладно, раз так, пошли обсудим, как нам лучше поставить саксов на колени.
Анцелотис с остальными королями обошел еще раз лагерь, убеждаясь в том, что раненые получают надлежащий уход, дети и женщины накормлены, а поврежденные сооружения восстанавливаются, тогда как сгоревшие и разрушенные разбираются, чтобы не мешать переброске сил, если таковая снова понадобится. Стоило им собраться в большой зале на совет, как со сторожевой башни послышался крик, а минутой спустя в залу вбежал и сам запыхавшийся дозорный.
– Идем быстрее, – схватил он за руку Анцелотиса. – Сигнал!
Забыв обо всем, Анцелотис выбежал на улицу и полез вверх по лестнице. Дозорный поднялся следом и ткнул пальцем на северо-запад: в темноте на верхушке самого высокого из Мендипских холмов мигал свет. Анцелотис считал вспышки и тут же в уме расшифровывал послание.
– Арториус стоит лагерем на краю равнины Солсбери, – хрипло произнес он. – Он намерен напасть на саксов с северо-запада на рассвете. С ним пять сотен пеших солдат и больше тысячи кавалерии. Фонарь мне, быстро!
Дозорный нырнул в темноту и через пару минут вернулся с горящим фонарем. Стирлинг прикрыл фонарь полой плаща, выждал момент, пока далекий сигнальщик сделает паузу, и сам просигналил в ответ:
– Атака на рассвете подтверждается. Саксонское командование на полпути к вершине с юго-восточного склона. Основные силы на юго-востоке, численность – две тысячи. Они лишены припасов и бесятся с голоду. Эйлле потребовал сдачи завтра на рассвете. Просигнальте ваше выступление, мы скоординируем действия.
На вершине далекого холма снова замигал ответ:
– Вас понял. Выступаем с рассветом.
Повернувшись, Стирлинг обнаружил застывшего на верхней ступеньке лестницы Кадориуса. Тот вглядывался на север, и плащ его развевался на ветру, как обезумевшая змея.
– Что там? – взволнованно спросил Кадориус.
Анцелотис махнул рукой на северо-запад:
– Сигнал Арториуса. Условный шифр. Он стоит лагерем на краю равнины и пойдет в атаку на саксов с первыми лучами солнца.
– Лучше новости я уже несколько дней как не слышал.
Анцелотис угрюмо усмехнулся:
– Еще бы. Пошли, нам многое еще нужно подготовить. И не знаю, как кто, а я начал бы с миски горячей похлебки и кружки пива – если, конечно, что-нибудь уцелело от пожара.
Кадориус ухмыльнулся в ответ:
– Ну, один или два бочонка как-нибудь уж найдем.
Они перекусили, не забыв отдать распоряжение удвоить охрану на ночь – на случай, если саксам вздумается скопировать их тактику ночных вылазок.
– Завтра утром надо собрать их всех вместе, – пробормотал Стирлинг, набив полный рот вареной говядины. – Впрочем, с учетом обстоятельств, не думаю, чтобы это оказалось слишком трудно. Готов поспорить, и Седрик, и Креода, не говоря уже о Куте, настоят на том, чтобы лично присутствовать при капитуляции. И уж наверняка они прихватят с собой целую толпу своих эольдорменов и танов – покрасоваться перед войском своей свитой.
– Эйлле, – фыркнул Мелвас, – нигде не появляется без по меньшей мере двух десятков охраняющих его фаворитов. Уж собственную-то охрану он даже своим же солдатам не доверяет.
– Что ж, это нам на руку, – кивнул Кадориус. – Одним ударом мы можем лишить их всех руководства.
– Вот именно. Ковианна, – Анцелотис оглянулся на угол стола, где сидела старшая целительница, – как там дела у раненых?
– Не так плохо, как я боялась, – серьезно отозвалась та. – Человек пятьдесят ранены серьезно, может статься, смертельно. В отдельных случаях нам пришлось отнять руки или ноги, но таких, насколько я знаю, не больше восемнадцати. – Она прикусила губу. – Хуже всего около трех дюжин человек с луковой хворью – этим я не способна помочь ничем. Ни одному лекарю Британии им не помочь.
Луковая хворь? – Стирлинг нахмурился. Бога ради, это еще что такое?
Людям, раненным в живот,хмуро пояснил Анцелотис, женщины дают луковый суп. Если из раны пахнет луком, значит, пробит желудок или кишечник. Такие раненые умирают через два-три дня. В старые времена жертвам луковой хвори даровалась легкая смерть – им перерезали горло. С приходом христианства подобное милосердие объявили убийством, так что бедолаги умирают медленной смертью, и все, на что им остается надеяться, – это на то, что они попадут в рай, а не в ад. Женщины поят их допьяна, чтоб они меньше мучились в ожидании смерти.
Стирлинг поежился. Черт, в двадцать первом веке даже недоучившийся студент-медик знал достаточно, чтобы спасти этих людей. Но в шестом…
– Спасибо, Ковианна. Уверен, ты сделаешь все, чтобы облегчить их последние часы.
Она молча склонила голову.
– Мы потеряли еще несколько сотен убитыми на стенах, – сказал Кадориус. – В строю у нас осталось не больше пяти сотен мужчин, способных держать оружие. Как твои лучники, Анцелотис?
– Тьфу-тьфу. Одного я потерял при ночной вылазке и еще двоих – на стенах, отражая последнюю атаку. Итого остается шестьдесят девять. Более чем достаточно, чтобы дать командованию саксов наш колючий ответ.
По лицам собравшихся за столом пробежали угрюмые улыбки.
– Раз так, – буркнул Кадориус, поднимаясь на ноги, – лучшее, что можем сделать мы для своих воинов и самих себя, – это как следует выспаться. Даже с Арториусом в паре часов езды отсюда и всеми теми хитростями, что изготовили мы для врага, завтрашний день будет не из легких.
В этом Стирлинг не сомневался.
