Текст книги "На повестке дня — Икар"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 48 страниц)

– Прошу прощения?

– Кендрик. Хочу, чтобы он баллотировался на выборах.

– Тогда, боюсь, вам придется его убедить. Как говорит моя племянница – я зову ее племянницей, хотя на самом деле она...

– Я все о ней знаю, – перебил Дженнингс. – Так что она говорит?

– Эван прекрасно понимает, что произошло и что происходит, но еще не решился. Его ближайший друг, Эммануил Вайнграсс, очень болен и, вероятно, долго не проживет.

– Это я тоже знаю. Вы не называли его по имени – помните? – но оно присутствует в вашем рапорте.

– Ох, простите. Последнее время я мало сплю. Все забываю... Во всяком случае, Кендрик настаивает на своем возвращении в Оман, и я не могу его разубедить. Он охвачен навязчивой идеей остановить торговца оружием Абделя Хаменди. И довольно правильно полагает, что Хаменди продает по крайней мере восемьдесят процентов всего оружия, используемого на Среднем Востоке и в Юго-Западной Азии, которое разрушает его любимые арабские страны. На свой лад Кендрик похож на современного Лоуренса, который пытается спасти своих друзей от международного презрения и конечного забвения.

– Что именно, по его мнению, он может совершить?

– Судя по тому, что он мне говорил, в своей основе это мошенническая операция. Не думаю, что он уже это понял, но цель именно такая: выставить Хаменди тем, кем он является, – человеком, делающим миллионы за миллионами, продавая смерть каждому, кто ее купит.

– Почему Эван считает, что Хаменди волнует мнение о нем его покупателей? Он занимается торговлей оружия, а не миссионерской деятельностью.

– Но мог бы, если бы половина продаваемого им оружия не действовала, взрывчатые вещества не взрывались, а ружья не стреляли.

– Боже милосердный, – прошептал президент, медленно поворачиваясь и возвращаясь к своему столу. Затем сел, поставил стакан на промокательную бумагу и молча уставился на противоположную стену. Наконец повернулся и взглянул на Пейтона, стоявшего у окна. – Отпустите его, Митч. Он никогда ни одному из нас не простит, если мы его остановим. Дайте ему все, в чем он будет нуждаться, но сделайте так, чтобы он вернулся... Мне нужно, чтобы он вернулся. Стране нужно, чтобы он вернулся.

* * *

На той стороне мира туманная пелена, наползающая с Персидского залива, словно одеялом накрыла улицу Туджар в Бахрейне. Это вызвало появление перевернутых нимбов под уличными фонарями и закрыло ночное небо.

Точно в половине пятого утра большая черная машина вторглась в этот пустынный прибрежный район спящего города и остановилась перед стеклянными дверями здания, известного как «Сахалхуддин», бывшего до позапрошлого года (с тех пор прошло шестнадцать месяцев) царственно богатой резиденцией человека-монстра, называвшего себя Махди. Из нее вылезли два араба в халатах и прошли в волну света от тусклых неоновых ламп, освещавших вход. Лимузин сразу же тихо отъехал. Человек более высокого роста мягко постучал по стеклу. Сидящий внутри за стойкой охранник посмотрел на наручные часы, встал с места, быстро подошел к двери и, открыв ее, поклонился неурочным посетителям.

– Все подготовлено, высокие господа. – Его голос был едва ли громче шепота. – Наружная охрана отправлена в увольнение, утренняя смена заступит в шесть часов.

– Управимся, – сказал тот визитер, что был помоложе и ниже ростом, очевидно, лидер. – Включает ли ваша хорошо оплаченная готовность отпертую дверь наверху?

– Несомненно, высокий господин.

– И только один лифт работает? – спросил более пожилой и высокий араб.

– Да, сэр.

– Мы запрем там наверху. – Невысокий устремился направо, к лифтам, его спутник немедленно последовал за ним. – Если я не ошибаюсь, – продолжил он громко, – мы должны подняться на последний этаж, так?

– Да, высокий господин. Вся сигнализация выключена, в комнате все возвращено на прежнее место, в точности как было... до того ужасного утра. А то, о чем вы просили, принесено наверх. Этот предмет был в подвале. Может быть, вы не знаете, сэр, но власти перевернули комнату вверх дном, а затем опечатали ее на многие месяцы. Мы не могли понять, высокий господин...

– Вам нет необходимости что-то понимать... Предупредите нас, если кто-нибудь попытается войти в здание или даже приблизиться к дверям.

– Буду следить соколиным глазом, высокий господин!

– Проверьте, пожалуйста, телефон.

Двое мужчин подошли к лифтам, и высокий подчиненный нажал кнопку. Кабина немедленно открылась. Они зашли внутрь, и створки двери съехались.

– Этот человек компетентен? – спросил низкорослый араб, когда механизмы зажужжали, и лифт начал подниматься.

– Он делает то, что ему приказано, а то, что ему приказали, выполнить несложно... Почему офис Махди был так долго опечатан?

– Потому что власти искали людей вроде нас, ожидали людей вроде нас.

– И перевернули комнату вверх дном?.. – неуверенно поинтересовался подчиненный.

– Просто они не знали, где искать.

Лифт замедлил ход, потом остановился, створки его дверей разъехались. Ускоряя шаг, двое посетителей подошли к лестнице, ведущей на этаж Махди и в бывший «храм». Подойдя к офису, низенький остановился, положив руку на ручку двери.

– Больше года я ждал этого момента, – сказал он, тяжело дыша. – Теперь, когда он настал, даже дрожу.

Войдя в огромную, странную, похожую на мечеть комнату с высоким куполообразным потолком, украшенную ярко раскрашенными мозаичными изразцами, двое незваных гостей остановились в молчании, как будто в присутствии какой-то устрашающей силы. Немногие предметы мебели темного полированного дерева стояли как античные статуи свирепых солдат, охраняющих внутреннюю гробницу великого фараона; огромный письменный стол напоминал саркофаг мертвого почитаемого правителя. Справа, у дальней стены, нарушая эту бранную гармонию, высились современные металлические леса, высотой в восемь футов; по их боковым перекладинам можно было взобраться наверх.

Более высокий араб заговорил:

– Это место могло бы стать могилой Аллаха – да исполнится воля Его.

– Вы не знали Махди, мой невинный друг, – ответил его начальник. – Ему больше подходит сравнение с Мидасом, фригийским царем... А сейчас быстро, мы теряем время. Подвиньте леса, куда я вам велю, затем залезайте наверх. – Подчиненный быстро взобрался на приподнятую платформу и поглядел на своего спутника. – Налево, – скомандовал лидер. – Прямо за вторым оконным проемом.

– Я вас не понимаю. – Высокий человек влез на самый верх шаткого сооружения.

– Вы многого не понимаете, и нет причины, по которой вам нужно что-то понимать... Теперь отсчитайте шесть изразцов влево от оконной рамы, затем пять наверх.

– Приходится тянуться, хотя я не коротышка...

– Махди был гораздо выше, гораздо более внушителен, но не без недостатков.

– Прошу прощения?

– Не имеет значения... Прижмите все четыре угла изразца по краям, затем со всей силой надавите ладонью на его центр. Живее!

Мозаичный изразец буквально вырвался из углубления, высокому арабу пришлось его подхватить, чтобы он не упал.

– О, возлюбленный Аллах! – воскликнул араб.

– Простая присоска, удерживаемая в равновесии собственной тяжестью, – коротко пояснил человек, стоявший внизу. – Теперь засуньте руку внутрь и извлеките бумаги; они должны быть все вместе.

Подчиненный сделал как ему было приказано и вытащил длинные листы компьютерных распечаток, скрепленные вместе двумя резинками.

– Бросьте их мне, – предложил лидер, – и установите изразец обратно, начните с давления в центре.

Высокий араб неуклюже выполнил все, что ему было ведено, слез по боковым перекладинам лесов вниз, на пол и подошел к своему начальнику, который, развернув распечатку, внимательно ее изучал.

– То самое сокровище, о котором вы говорили? – негромко спросил он.

– От Персидского залива до западного побережья Средиземного моря нет сокровища драгоценнее, – ответил более молодой человек; глаза его пробегали по бумагам. – Они казнили Махди, но не могли разрушить то, что он создал. Отступление было необходимо, требовалась экономия, но не расчленение. Мириады ответвлений предприятия не уничтожены, даже не выявлены. Они просто уменьшились и вернулись на землю, готовые однажды дать побеги.

– Вам сказали об этом странные страницы? Все еще продолжая читать, начальник кивнул.

– Во имя Аллаха, что же они говорят? Коротышка со странным выражением взглянул на своего более высокого спутника.

– Почему бы и нет? – улыбнулся он. – Здесь списки всех мужчин и женщин, всех фирм, компаний и корпораций, всех террористов, с которыми когда-либо связывался Махди. Понадобятся месяцы, может быть, годы, чтобы собрать все снова воедино, но это будет сделано. Понимаете ли, они ждут. Ибо в конечном счете Махди был прав: это именно наш мир. Мы никому его не сдадим.

– Слово распространится, друг мой! – воскликнул старший и более высокий подчиненный. – Так и будет, правда?

– Очень осторожно, – ответил более молодой лидер. – Мы живем в другое время, – добавил он загадочно. – Вчерашние средства устарели.

– Не буду притворяться, что понимаю вас.

– И снова в этом нет необходимости.

– Да откуда же вы пришли? – спросил пораженный подчиненный. – Нам было ведено подчиняться вам, сказано, что вы знаете такое, чего нам знать не дано. Но как же, откуда же?

– Тысячи миль отсюда, годами готовясь к этому моменту... А теперь оставьте меня. Быстро. Спуститесь вниз и прикажите охраннику убрать леса в подвал, затем подвозите машину, она кружит по улице. Водитель доставит вас домой: мы встретимся завтра. В то же время, в том же месте.

– Да пребудут Аллах и Махди с вами, – отозвался высокий араб, поклонился и выбежал из комнаты, закрыв за собою дверь.

Молодой человек молча наблюдал за тем, как уходит его спутник, затем вытащил из-под халата маленькую портативную рацию, нажал кнопку и заговорил:

– Через две-три минуты он выйдет наружу. Подберите его и отвезите к скалам южного побережья. Убейте его, разденьте, а пистолет выбросьте в море.

– Слушаюсь, – отозвался голос водителя лимузина с расстояния в несколько улиц.

Молодой лидер снова засунул рацию под халат и торжественно направился к громадному письменному столу черного дерева, сбрасывая по пути свой головной убор на пол. Подойдя к креслу, похожему на трон, сел. Потом выдвинул большой, широкий левый нижний ящик и достал оттуда головной убор Махди, инкрустированный драгоценностями. Надев его, глянул на мозаичный потолок.

– Благодарю тебя, Отец мой, – тихо проговорил наследник с докторской степенью по компьютерным технологиям, полученной в Чикагском университете. – Быть избранным из всех твоих сыновей – одновременно и честь, и вызов. Моя слабая белая мать этого никогда не поймет, но, как ты мне непрестанно твердил, она была всего лишь сосудом... Однако я должен сказать тебе. Отец, что сейчас все изменилось. Хитрость и перспективные цели – вот что сейчас главное. Мы применим ваши методы, когда понадобится, – убивать для нас не проблема, – но мы стремимся охватить гораздо большую часть земного шара, чем ты когда-либо стремился. Мы создадим ячейки по всей Европе и всему Средиземноморью и будем сообщаться способами, о которых ты не имел никакого представления – тайно, посредством спутника, перехват невозможен. Ты видишь. Отец, мир больше не принадлежит той или иной расе. Он принадлежит молодым, сильным и блестящим – таким, как мы.

Новый Махди закончил шептать и опустил глаза к столешнице. Скоро он получит то, что ему нужно. Еще более великий сын великого Махди продолжит поход.

Мы должны господствовать.

Всюду.

Глава 45

Шел тридцать второй день после дикого побега с острова Проход в Китай.

Эммануил Вайнграсс медленно вышел на застекленную веранду в Меса-Верде.

– Где этот бездельник? – поинтересовался он.

– Где-то бегает, – отозвалась с дивана Калейла. Она пила утренний кофе и читала газету. – Наверное, карабкается по горам. Кто знает?

– В Иерусалиме сейчас два часа дня, – сказал Мэнни.

– И четыре в Маскате, – добавила Рашад.

– Ты просто умница, дочь моя.

– Садитесь, дорогой, – предложила Калейла, погладив подушку, лежавшую рядом с ней.

– Я теперь как болтливое дитя, – пробормотал Вайнграсс, на ходу снимая небольшой цилиндр с кислородом и усаживаясь на диван. – А наш бездельник неплохо выглядит, – продолжал он, откидываясь на спинку и тяжело дыша.

– Можно подумать, что он тренируется для Олимпийских игр.

– Кстати об играх, у тебя не найдется сигареты?

– Предполагается, что вам нельзя.

– Ну тогда давай!

– Вы невозможны. – Калейла сунула руку в карман банного халата, вытащила пачку сигарет, вытряхнула одну и тут же потянулась к керамической зажигалке, лежащей на кофейном столике. Она зажгла сигарету Вайнграсса и повторила: – Все-таки вы невозможны.

– А ты – моя арабская надсмотрщица, – прокомментировал Мэнни, жадно вдыхая дым, как ребенок, дорвавшийся до запрещенного десерта. – Как там дела в Омане?

– Мой старый друг султан немного смущен, однако его молоденькая жена, моя приятельница, распрямит его... Кстати, Ахмат посылает вам привет.

– Еще бы ему не посылать! Он обязан мне своей степенью в Гарварде, к тому же он так и не заплатил мне за связи, которые я устроил ему в Лос-Анджелесе.

– Вы каким-то образом всегда вникаете в суть дела... А как обстоят дела в Иерусалиме?

– К вопросу о приветах. Бен-Ами тоже передает вам свой.

– Бенни? – воскликнула Рашад и подалась вперед. – Боже мой, я уже столько лет не вспоминала о нем! Он по-прежнему носит эти дурацкие голубые джинсы и привязывает оружие над копчиком?

– Наверное, он всегда будет так делать и обвинять Моссад за то и другое.

– Он хороший парень и один из лучших контрольных агентов, которые когда-либо были в Израиле. Мы с ним вместе работали в Дамаске, он небольшого роста и немного циничен, но все же хорошо иметь на своей стороне такого человека. Крепкий, как гвоздь, надо сказать.

– Как говорит твой лодырь, «расскажи мне о нем». Мы жили с ним бок о бок в отеле в Бахрейне, и все, что он делал, – это читал мне лекции насчет радио.

– Он присоединится к нам в Маскате?

– Он присоединится к тебе, хотя ты не слишком милая особа, не допускающая меня ни к чему.

– Ох, Мэнни...

– Знаю, знаю. Я – обуза.

– А вы как думаете?

– Ну ладно, я обуза, но даже обузу не лишают информации.

– По крайней мере, дважды в день. А где Бен-Ами собирается примкнуть к нам? И каким образом? Представить себе не могу, чтобы Моссад приветствовал мое участие в этом.

– После заварухи в Иране луна слишком приблизилась, особенно с входными данными и банками ЦРУ в Швейцарии. Бен оставит номер телефона распределительного щита во дворце для мисс Адриенны... Это моя идея. С ним также кое-кто едет.

– Кто?

– Лунатик.

– Это может помочь. А у него есть имя?

– Только кодовое, которое я знал, – Голубой.

– Азрак?

– Нет, какое-то другое.

– Я знаю, израильтяне убили Азрака, Синего. Эван говорил, с ним вместе погибло двое детишек...

– Все, что касается детей, всегда приносит боль. Но современные детки, вместо бейсбольных бит, носят многозарядные винтовки и гранаты... А Пейтон уже прояснил, как вас транспортируют?

– Он это разрабатывал вчера вместе с нами. Грузовой лайнер ВВС сначала полетит во Франкфурт, а оттуда в Каир. Далее мы отправимся на маленьком самолете в Кувейт и Дубай. Ночью доберемся до Омана, сядем в Джабаль-Шам, где нас встретит машина Ахмата без номеров и отвезет во дворец.

– Вот это настоящая маскировка! – кивнул Вайнграсс, удовлетворенный услышанным.

– Так и должно быть. Когда мы уедем, здесь распустят слух, будто Кендрика видели на Гавайях. Даже подготовили несколько фотографий, на которых он заснят якобы там. Эти снимки потрясут газеты.

– Воображение Митчелла работает все лучше и лучше.

– Ни у кого его нет лучше, Мэнни.

– Наверное, ему следовало бы возглавлять Агентство.

– Нет, Эм-Джей ненавидит административную работу. Пусть лучше остается там, где он есть.

Звуки открывшейся, а потом закрывшейся входной двери немедленно отразились на Вайнграссе.

– Ой! – закричал он, сунув свою сигарету в удивленно раскрытый рот Калейлы и разгоняя перед собою дым. – Размахивая руками, Мэнни пытался подтолкнуть преступные улики поближе к Рашад. – Вот паршивка! – прошептал он. – Курит в моем присутствии!

– Вы невозможны, – тихо произнесла Калейла, вынимая сигарету изо рта. Она как раз тушила ее в пепельнице, когда на веранду через гостиную вошел Кендрик.

– Калейла никогда не курила так близко около тебя, – заметил Эван. На нем был голубой трикотажный костюм, по его лицу струился пот.

– Похоже, у тебя слух как у добермана.

– А у тебя мозги как у попавшейся на крючок рыбешки.

– Очень умной рыбешки.

– Извините, – спокойно вмешалась Калейла. – Эван может быть ужасно грубым.

– Расскажи мне об этом.

– Что я только что произнес? – радостно закричал Вайнграсс. – Он все время так говорит! Это признак высоко развитого комплекса превосходства, что очень раздражает по-настоящему высокий интеллект... Ну как, хорошо поработал, лодыришка?

Кендрик улыбнулся и подошел к бару, где стоял кувшин с апельсиновым соком.

– Я поднялся наверх быстрым шагом за тридцать минут, – ответил он, наливая себе стакан сока.

– Это было бы прекрасно, если бы ты был ковбойской лошадью, – заметил Мэнни.

– Вот вечно он так, – шутливо пожаловался Кендрик Калейле. – А это, между прочим, все усугубляет.

– Расскажи мне об этом, – парировала она, принимаясь за кофе.

– Звонки были? – спросил Эван.

– Сейчас чуть больше семи, дорогой.

– Но не в Цюрихе. Там уже второй час дня. Я разговаривал с ними, прежде чем вышел из дома.

– С кем разговаривал? – поинтересовалась Рашад.

– Главным образом с директором банка «Гемайншафт». Митч перепугал его нашей информацией так, что он едва не описался. Пытается с нами сотрудничать... Подождите минуту. Кто-нибудь проверял телекс в кабинете?

– Нет, но я слышал, как эта чертова штуковина клацала там примерно минут двадцать назад, – ответил Вайнграсс.

Кендрик поставил стакан, повернулся и быстро вышел с веранды. Калейла и Мэнни проследили, как он прошел через гостиную к двери, ведущей в отделанный камнем коридор, потом посмотрели друг на друга и пожали плечами. Через несколько мгновений конгрессмен вернулся. В руке он сжимал бумагу с телексом. Лицо его было взволнованным.

– Они сделали это! – воскликнул он.

– Кто и что сделал? – поинтересовался Вайнграсс.

– Банк. Вы помните этот пятидесятимиллионный кредит, который Гринелл и его воровская шайка в Калифорнии назначили для того, чтобы подкупить меня?

– Боже мой! – встрепенулась Калейла. – Они не могли оставить его без движения!

– Конечно, не могли. Он был ликвидирован в тот момент, как Гринелл покинул остров.

– И что? – спросил Мэнни.

– В наш век сложных телекоммуникаций то и дело сталкиваешься с компьютерными ошибками. Вот и произошла одна из них. Не было получено записи об аннулировании. Кредит продолжается, его лишь перевели в сестринский банк в Берне с новым, закодированным номером счета. Вот и все.

– Но ведь они не заплатят! – предположил Вайнграсс.

– Эти деньги поступят на счет их резервов, которые в десять раз больше пятидесяти миллионов.

– Они будут драться за них, Эван, – решила Калейла.

– И предстанут перед швейцарским судом? Почему-то в этом я сильно сомневаюсь.

Вертолет «кобра» без всякой маркировки летел над пустыней на высоте чуть менее пятисот футов. Эван и Калейла, изнуренные почти двадцатишестичасовым пребыванием в воздухе и торопливым перемещением по замаскированным дорогам на земле, сидели рядом. Оба спали. Рашад – положив голову на плечо Кендрика, тот – уронив свою на грудь.

Человек в подпоясанном хаки без всяких знаков различия вылез из кабины, подошел к ним и потряс руку Эвана:

– Мы прибудем через пятнадцать минут, сэр.

– О? – Кендрик поднял голову, мигнул, затем широко раскрыл глаза, пытаясь прогнать сон. – Спасибо. Я сейчас разбужу мою подругу.

– Можешь не стараться, – громко сказала Калейла, не двигаясь. – Но я все равно буду спать до самой последней минуты.

– Ладно, но я не буду. Не могу.

– Мужчины, – хмыкнула агент из Каира, поворачивая голову в другую сторону. – Никакого контроля, – добавила она с закрытыми глазами.

– Мы будем держать вас в курсе, – сказал офицер ВВС и горько засмеялся. Потом вернулся в кабину. Прошло шестнадцать минут, и пилот заговорил по внутренней связи:

– Впереди вижу сигнальные огни. Пожалуйста, пристегните ремни, скоро посадка.

Вертолет замедлил ход и завертелся над землей, там, где фары двух машин светили друг на друга. Затем медленно опустился на обозначенную площадку.

– Выходите как можно быстрее, пожалуйста, – продолжил пилот. – Нам надо немедленно выбраться отсюда.

Они едва сошли с металлической лестницы на землю, как «кобра», взревев, поднялась в ночное небо. Затем развернулась, взметнув под собой песок, и помчалась на север, быстро набирая скорость. Шум вертолета постепенно растворялся в темноте, а в свете автомобильных фар появился молодой султан Омана. Он был в просторных брюках, трикотажную футболку с надписью «Нью-Ингленд пейтриотс», которая была на нем в ту ночь, шестнадцать месяцев назад, когда он встречался в пустыне с Эваном, на сей раз заменила белая рубашка с открытым воротом.

– Можно сначала скажу я, о'кей? – спросил он, как только Кендрик и Рашад подошли ближе.

– О'кей, – ответил Эван.

– Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?

– Согласен.

– Но ведь предполагается, что я – умный, не так ли?

– Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар, который вам довелось посетить, – это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.

– А что, этот лицемерный израильский орех...

– По крайней мере, вы не сказали «еврей».

– И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не нравится даже больше, чем «грязный араб»... В любом случае Мэнни и я не посещали слишком много баров в Лос-Анджелесе, да и вообще во многих не были.

– О чем вы хотите сказать, Ахмат?

Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:

– Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.

– Всю историю?

– Я знаю все. Про эту толпу в «Инвер Брасс», про бандитов из запасного фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали... про весь этот «восковой шар». Я должен был понять, что вы не можете поступить так, как мне поначалу подумалось. «Группа Кендрика» против гнилого араба, это не для вас и никогда не было для вас... Мне очень жаль, Эван. – Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.

– Я готова расплакаться, – прокомментировала его действия Калейла, улыбаясь в свете автомобильных фар.

– А ты, каирская тигрица! – закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял руки Рашад в свои. – Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?

– Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой...

– Мы понимаем.

– Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.

– Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй... Ну пойдемте, надо ехать. – Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к Эвану. – А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через такое.

– Для старика я быстро исцелюсь, – заметил Кендрик. – Расскажите мне, Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот «восковой шар»?

– Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.

– Почему вы так считаете?

– Не знаю, просто сложилось такое ощущение. – Молодой султан остановился возле машины и посмотрел на Эвана. – Если вы сможете осуществить задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.

– Мы постараемся. Но только с вашей помощью.

– Она у вас есть.

* * *

Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец, увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и уселись, как им было ведено, за самый ближний к улице столик. Через три минуты к ним присоединился высокий мужчина в белых одеждах и арабской повязке на голове.

– Вы уже заказали кофе? – спросил Кендрик.

– Никто не подходил, – ответил Бен-Ами. – Такая суетливая ночь. Ну как вы, конгрессмен?

– Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это некоторым образом отвечает на ваш вопрос.

– А Вайнграсс?

– Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует... Привет, Голубой!

– Привет, – ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. – В этой одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.

– Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.

– Мне будет вас не хватать.

– Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим коммандос.

– Все та же ненависть?

– Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.

– А что ты сейчас делаешь?

– Работаю на правительство.

– Он работает на нас, – перебил Бен-Ами. – На Моссад.

– К слову сказать, Ахмат просит прощения за то, что не пригласил вас во дворец, – сообщил Кендрик.

– Он что, с ума сошел? Не хватает только, чтобы члены семьи Моссад побывали в его доме. Нам, во всяком случае, ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про такое.

– А что вам сказал Мэнни?

– С таким длинным языком, как у него, чего он только мне не наговорил! Звонил после того, как вы уехали из Штатов, имея больше информации, чем мог использовать Голубой.

– Послушайте, Голубой, у вас, случайно, нет другого имени?

– Я уважаю вас, сэр, но, поскольку вы американец, не скажу. Ради нас обоих.

– Ладно, принимаю это. Так что такое сказал Вайнграсс, что вы не могли использовать?

Молодой человек нагнулся над столиком, их головы сблизились.

– Он обрисовал нам пятьдесят миллионов...

– Манипуляции с бриллиантами! – вмешался Бен-Ами. – Но я ни на минуту не верю, что это идея Мэнни.

– Что?.. Ну, вообще-то могла быть его. Ведь у банка не было выбора. Вашингтон крепко на них надавил. А что с этими пятьюдесятью миллионами?

– Южный Йемен, – ответил Голубой.

– Не понимаю.

– Пятьдесят миллионов – это очень большие деньги, – сказал бывший вожак отряда «Масада», – однако есть и более крупные суммы в Иране, Ираке и так далее. Так что нам приходится подбирать людей с кошельком. А почему Южный Йемен? Там полно террористов, страна бедная, но у нее отдаленное, практически труднодостижимое расположение. Она как бутерброд: с одной стороны зажата Аденским заливом, с другой – Красным морем. Это делает ее стратегически удобной для террористических организаций, поддерживаемых богатыми источниками. Они постоянно исследуют там землю, тайные подземные ходы, чтобы укрепить свои силы и распространить свой яд. В Бекаа все время просачиваются террористы, и никто не заботится о том, чтобы иметь дело с Каддафи. Он безумец, ему доверять нельзя. В любое время его могут свернуть.

– Я должен вам сказать, – перебил напарника Бен-Ами. – Голубой – один из наших самых знающих экспертов по контртерроризму.

– Начинаю это понимать, – отозвался Кендрик. – Продолжайте, молодой человек.

– Вы не намного старше меня.

– Ну, всего лишь лет на двадцать или около того. Продолжайте.

– Насколько я вас понял, вы намерены захватить воздушный или морской груз вооружения поставщиков Хаменди? Правильно?

– Да, и всему этому грузу в самолетах охранники султана, которые представятся палестинцами, нанесут повреждение. На каждом самолете приблизительно от шестидесяти до семидесяти упаковочных клетей. Команда из десяти человек в расчете на один самолет польет груз разъедающей кислотой. Это дело займет не более пятнадцати – двадцати минут, времени достаточно, и все мы будем под охраной. Гарнизон Маската не пропустит на аэродром никого, кроме наших людей.

– Похвально, – сказал Голубой. – И все-таки, мне кажется, этот вариант связан с большой спешкой и немалым риском. В этой части света пилоты стараются ни на минуту не оставлять свои самолеты. Это здоровенные ребята с мощными спинами, они могут что угодно устроить, если их начнут расталкивать незнакомцы. Вместо этого почему бы не убедить Хаменди отправить груз вооружения в Южный Йемен морским путем, одним кораблем, который загрузят в Бахрейне, вместо нескольких самолетов? Пусть себе продвигается по заливу все южнее и южнее вдоль берега до порта Ништун в Южном Йемене.

– И по пути с ним что-то случится? – предположил Кендрик.

– Да, и лучше в водах западнее Рас-эль-Хадд.

– А что случится?

– Столкнется с пиратами, – ответил Голубой, и легкая улыбка растянула его губы. – После того как они нападут на корабль и возьмут его под свой контроль, им понадобится на море два дня, чтобы намного тоньше и успешнее проделать то, что пришлось бы устраивать в спешке на территории аэропорта, где Хаменди, между прочим, может расставить своих людей.

Прибежал официант, бормоча извинения и проклиная толпы людей. Бен-Ами заказал кофе с кардамоном, а Кендрик тем временем рассматривал молодого израильского контртеррориста.

– Вы сказали, что пираты возьмут корабль под свой контроль. А если это не получится? – спросил Эван. – Предположим, что-то пойдет не так... Скажем, наши люди не смогут захватить судно или с него успеют переслать по радио какое-нибудь послание в Бахрейн? Достаточно одного слова «пираты». И никакого контроля не будет. Неповрежденное оружие окажется доставленным, а Хаменди свободно уйдет, набив себе карманы новыми миллионами. Мы будем рисковать слишком многим из-за ничтожно малого.

– Риска гораздо больше в аэропорту Маската, – возразил Голубой настойчивым шепотом. – Вы должны выслушать меня. Полтора года назад вы, Амаль, приезжали сюда всего на несколько дней. Вы не жили здесь годами и не знаете, во что превратились аэропорты. Это зверинцы, где процветает коррупция!.. Там ничто не ускользает от глаз шакалов, которые повсюду ищут деньги. Поверьте мне, вывести корабль в море гораздо менее рискованно и более выгодно.

– Вы убедительны.

– Он прав, – поддержал Голубого Бен-Ами, когда им принесли кофе. – Спасибо, – поблагодарил по-арабски контрольный агент Моссад официанта и расплатился с ним. Тот убежал к другому столику. – Разумеется, вы сами должны принять решение, Амаль Бахруди.