Текст книги "Маэстро"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 20
Побрякушки

Атрогейт стоял у основания будущей Главной башни тайного знания, уперев руки в бока, и тяжело вздыхал.

Амбра была с ним; она расхаживала вдоль недавно сооруженной нижней части башни, исследуя щели между каменными блоками, и периодически нараспев произносила какие-то заклинания. Спустя некоторое время она недовольно покачала головой.

– Это не работает, – пояснил Атрогейт, обращаясь к Кэтти-бри, когда женщина и остальные маги, занятые на стройке, прибыли по его просьбе. Вокруг также собралась группа дворфов.

– Мне кажется, мы достигли существенного прогресса, – возразил лорд Пэрайс Ульфбиндер, окидывая взглядом основание здания, составлявшее десять футов в высоту. – Это лучше, чем я когда-либо мог себе представить!

Атрогейт презрительно фыркнул.

– Вы не в состоянии найти достаточно обломков? – вмешалась Ильнезара и перевела взгляд с Атрогейта на леди Авельер, которая руководила поиском фрагментов древней башни.

– Мы никогда не найдем их все, – ответила незересская волшебница, – но, без сомнения, сумеем отыскать большую часть.

– Это все неважно, – отрезал Атрогейт. – Не работает! – Дворф подошел к стене и сделал знак Амбре подать ему Крушитель Черепов, ее тяжелую булаву. Он поплевал на руки, поднял оружие и, к ужасу и изумлению всех собравшихся, изо всех сил ударил по каменной стене.

От удара камни раскололись, огромные осколки полетели во все стороны.

– Эти стены и веса соломинки не выдержат, не говоря уже о разветвлениях, в которых должны располагаться помещения и прочее, – объяснил дворф.

– Если мы увеличим толщину стен, то, может быть, сумеем двигаться вверх, – согласилась Амбра. – Но никогда не воссоздадим три ветви, как у первой башни.

– Значит, нужно искать другие заклинания, чтобы усилить места изгибов и соединений, – предположила Кэтти-бри.

– Или искать строителей получше, – фыркнул Громф.

– Ни один строитель не сможет построить башню в виде дерева с одной веткой, тупоумный эльф, – возразил Атрогейт, и остальные, маги и дворфы, тоже начали спорить.

– А может быть, наше решение собирать башню, как головоломку, ошибочно! – раздался могучий голос, перекрывший шум, и все обернулись в ту сторону, откуда он донесся.

– Я боялась этого с самого начала, – продолжала облачная великанша Сесилия. – Мы подошли к восстановлению башни слишком просто: собирали древние куски и с помощью дворфов-каменщиков и магии складывали башню, словно игрушку. Я с самого начала усомнилась в разумности этого подхода.

– У тебя есть идея получше? – скептическим тоном осведомился Атрогейт, снова подбоченившись и нахмурившись. – У нас нет старых планов.

– Мы даже в точности не знаем, из чего состоят куски башни, – добавила Амбра. – Да, большая часть их, видимо, была высечена из хрусталя, но тут есть и кое-что еще.

– Да, очень плохо, что у нас нет архитектурных планов, – признала Сесилия.

– Потому что башня была создана полностью при помощи магии, – вмешался Громф.

– Это тоже вносит трудности, – сказал лорд Пэрайс. – Но я уверен, что они работали по какому-то плану.

– А я уверен, что нет, – возразил Громф. – Главная башня тайного знания – это произведение магического искусства, а не дворфская постройка.

– Но мы точно знаем, что дворфы участвовали в строительстве, – запротестовал Атрогейт.

– Мулы, скорее всего, тоже участвовали, – съязвил Громф.

– Как знаешь, – сказал Атрогейт, – и тебе ведь известны заклинания, которые позволят заново выкрасить башню, верно?

Громф нахмурился, услышав это саркастическое замечание.

– Мы совершенно ничего не можем сказать на этот счет, – вмешалась Тазмикелла. – Какая бы магия ни использовалась при постройке Главной башни тайного знания, драконы не сохранили об этом никаких сведений.

– А может быть, вы просто пока еще не нашли эти сведения, – предположил лорд Пэрайс.

Тазмикелла и Ильнезара вместо ответа лишь переглянулись и пожали плечами.

– Значит, нам всем следует вернуться в наши библиотеки, или хранилища, или к нашим самым ученым магам, и продолжить поиски, – предложила Сесилия, и остальные закивали.

Громф устремил тяжелый пристальный взгляд на двух дворфов, которые стояли у основания «ствола» башни, словно обвиняя их в неудаче.

Все, кто находился на том поле на острове Абордажной Сабли, принялись перешептываться; они не отвергали последнего совета Сесилии, но и не поддерживали его. Разговоры эти звучали уныло, потому что замечание Атрогейта было совершенно справедливым: его слова представили в невыгодном свете то, чего строители достигли за последние несколько недель.

И вскоре все, кто находился на поле вокруг здания, принялись жалобно охать и ворчать.

Однако Громф Бэнр не слушал этих разговоров и не принимал участия в спорах. Он заметил, что Кэтти-бри тоже не обращает на остальных внимания. Она медленно подошла к куче обломков, которые лежали в стороне от башни, взяла небольшой кусок камня, а над другой рукой создала небольшой огненный шар.

Она внимательно осмотрела обломок, затем поместила его прямо в огненный шар голой рукой, на которой было надето это странное рубиновое кольцо. А потом, к изумлению Громфа, женщина сунула в огненный шар голову.

Так она и стояла некоторое время, и многие заметили это; разговоры утихли, и вскоре единственным звуком на острове осталось шипение огненного шара, созданного Кэтти-бри. Шипение это становилось все громче по мере того, как разгоралось пламя; оно стало ярко-рыжим, потом светло-голубым и наконец – совершенно белым. Тем, кто ближе всего находился к женщине, пришлось отступить, потому что магическое пламя излучало нестерпимый жар.

Но Кэтти-бри по-прежнему держала руку и лицо в огне.

* * *

Тиаго, отведя руку со щитом далеко влево, почувствовал, что два клинка Дзирта До’Урдена «приклеены» к нему, но противник выпустил оружие. По инерции он продолжал вращаться, напрягая мышцы ступней, ног, бедер, груди, и описал круг в этом прекрасном и смертоносном танце.

Гордый молодой Бэнр издал восторженный крик, предчувствуя легкую победу, когда закончил разворот и снова очутился лицом к лицу с обезоруженным противником.

И тогда радостный крик сменился воплем изумления – Тиаго разглядел жертву, которая стояла на прежнем месте, на расстоянии удара мечом.

Но вовсе не была обезоружена.

Потрясенный Тиаго уставился на острый наконечник стрелы, вложенной в лук, который держал в руках Дзирт, – Тиаго понятия не имел, откуда мог взяться этот лук. Изумление было последним, что он испытал в своей жизни в этот краткий ужасный миг, перед тем, как зазвенела тетива Тулмарила и ослепительная белая вспышка поглотила все мысли воина-Бэнра.

Голова Тиаго попросту взорвалась.

– Побрякушки, – сухо произнес Дзирт и, сделав резкое движение левой рукой, выставил лук, чтобы преградить путь летевшему на него клинку – хотя Видринат уже не направляла рука владельца. – Честно добытые и применяемые с должным мастерством.

* * *

Кэтти-бри, вытащив голову из белого пламени, смеялась и качала головой, поражаясь простоте решения. Затем погасила волшебный шар, дунув на пламя и произнеся одно лишь слово.

– Что ты узнала, девочка? – спросил Атрогейт.

– Известняк, – произнесла она, демонстрируя каменный обломок.

– Он слишком твердый, – возразил Атрогейт. – В виде мрамора – может быть, но все равно нет, мрамор слишком хрупкий!

– Кристаллический, – добавила Амбра.

– Что ты узнала?! – нетерпеливо воскликнул Громф.

– Эту башню построил не маг, – обратилась волшебница к могущественному дроу. – И не жрец, и не дворф, и не дракон, и не гигант, – добавила она, по очереди оглядывая Амбру, Атрогейта, сестер-драконих и Сесилию. – Хотя все они, без сомнения, помогали строить.

– Теперь ты говоришь загадками?! – Громф даже не пытался скрыть раздражения.

– Все они помогали, и их помощь, разумеется, была необходима, – сказала Кэтти-бри. – Чтобы сдерживать магию.

– Говори проще, женщина, – взмолился заинтригованный лорд Пэрайс. Ученый шадовар наклонился вперед, к Кэтти-бри.

– Главную башню тайного знания построил Предвечный, чудовище, которое сейчас живет в Гаунтлгриме, – уверенно объявила она. Она видела это. Среди нестерпимого жара осколок камня раскрыл свою истинную сущность, и сквозь это белое пламя, при помощи кольца повелителя элементалей, Кэтти-бри снова смогла заглянуть на Уровень Огня и в воспоминания Предвечного.

На нее уставилась сотня растерянных, по большей части недовольных и недоверчивых лиц.

– Корни были созданы первыми, шаг за шагом, а дерево выросло позже, – поведала волшебница, и окружающие растерялись еще больше.

– Выросло? – одновременно повторили лорд Пэрайс и Сесилия, и Кэтти-бри кивнула.

– Как будто она была живая? – спросила Амбра, и женщина снова кивнула.

– Значит, мы не можем вырастить ее заново, и Гаунтлгрим обречен, – сделал вывод Атрогейт.

– Наоборот, можем, – улыбаясь, возразила Кэтти-бри и взглянула в лицо Громфу. – Да, можем.

* * *

Не успел меч Тиаго коснуться пола, а Дзирт уже выпустил вторую стрелу, на этот раз целясь в трех женщин, стоявших на балконе.

Та, что стояла посредине, лишь улыбнулась, глядя на магическую стрелу, которая летела ей в лицо. Она окружила себя защитными чарами, и стрела взорвалась, превратившись в дождь безвредных разноцветных искр задолго до того, как приблизиться к женщине.

Поэтому Дзирт решил стрелять без передышки, но прежде чем он вложил в лук новую стрелу, его окружила непроницаемая тьма.

Подобные приемы не были для него неожиданностью, и он инстинктивно бросился на пол. Он столько раз сталкивался в бою со сферами тьмы, созданными дроу, что точно знал, сколько раз надо перекатиться по полу, чтобы выбраться из сферы, – с учетом того, что сам он стоял в центре.

Несколько мгновений спустя Дзирт поднялся на одно колено, готовый стрелять.

Но он по-прежнему находился в кромешной тьме.

Он все равно выстрелил, представляя себе направление, в котором находился балкон, но выпустил только одну стрелу. Нужно было двигаться как можно быстрее.

И поэтому он снова бросился на пол и перекатился несколько раз. Движения его становились замедленными, но он не мог понять, почему. Пол как будто бы стал менее твердым – казалось, Дзирт упал в лужу густой смолы и тонул в ней. Смола удерживала его, вцепилась в него, пыталась утянуть на дно.

В часовне царила тьма, а Дзирт уже не двигался, лишь из последних сил пытался шевелить конечностями; он оторвал плечо от пола, но тут же рухнул обратно, сломленный, побежденный.

Глава 21
Суетное высокомерие

Громф Бэнр находился в отвратительном настроении – еще более отвратительном, чем обычно. Эта ведьма, знакомая с Предвечным и Уровнем Огня, отняла у него ведущую роль.

Он сидел в своем великолепном кресле, за своим великолепным письменным столом, и пристально смотрел на полог палатки, за которым только что скрылась Сесилия.

Даже она поверила лживым россказням Кэтти-бри.

И этот шадовар, лорд Пэрайс, с которым Громф беседовал как раз перед тем, как к нему заглянула Сесилия. Архимаг ничего не понимал. Как они могли поверить выдумкам Кэтти-бри? Как мог хоть кто-нибудь из этих ученых магов счесть хорошей идеей выпустить огненного Предвечного из его клетки?

И хуже всего было то, размышлял бывший архимаг, что все они поверили простой женщине из расы людей и не слушали его, Громфа.

Он постучал сложенными домиком пальцами, как делал обычно в минуты глубокой задумчивости, и попытался изобрести новую линию поведения с сестрами-драконихами. Возможно, они станут его последней надеждой и помогут остановить Кэтти-бри. Эти бестолковые Гарпеллы будут беспрекословно слушаться ее, а если придется разубеждать дворфов, то они совершенно точно не послушаются его, Громфа.

В этот миг в мыслях Громфа прозвучала чья-то просьба, и архимаг не сразу сообразил, что происходит.

«Я хочу поговорить с тобой лично, архимаг».

Когда Громф наконец сообразил, кто к нему обращается, то вытаращил глаза от удивления, и губы его изогнулись в зловещей ухмылке.

– Входи! – произнес он вслух и одновременно повторил это слово телепатически. – О, входи же, прошу тебя!

– Знай, что я пришел по просьбе улья иллитидов, – ответил голос, как в голове Громфа, так и в комнате, и маг увидел Киммуриэля, который шагнул откуда-то издалека при помощи «искривления пространства», которым владели псионики. – Я связан с ними даже сейчас, архимаг, и им не понравится, если ты безрассудно попытаешься выместить на мне свой гнев, – предупредил Киммуриэль. – Им все известно о последствиях появления Демогоргона и нарушения барьера Фаэрцресса, и эти последствия не слишком благоприятны для них.

Как хотелось Громфу одним лишь словом уничтожить этого наглого идиота! В тот самый момент, когда он завершил заклинание и обнаружил в своем кабинете в Академии Магик материализовавшегося князя демонов, Громф понял, что Киммуриэль перехитрил его, разрушил его репутацию, очернил его имя. И вот теперь Киммуриэль стоял здесь, в палатке Громфа, совершенно беззащитный.

А может быть, и нет.

Громф проглотил злобные слова, вертевшиеся у него на языке, и заклинание, с помощью которого он собирался уничтожить Киммуриэля. У него не было никакого желания злить коллективный разум иллитидов. Среди всех уровней вселенной нашлось бы немного существ, которые наводили страх на архимага Громфа Бэнра, но он совершенно не хотел становиться объектом гнева улья иллитидов.

– Как ты посмел здесь появиться?! – прорычал он.

– Ты попросил, чтобы представитель иллитидов пришел к вам помочь возводить Главную башню.

– Но ты?! – не веря своим ушам, воскликнул Громф.

– Это был их выбор, а не мой, – пожал плечами Киммуриэль. – Мне приказали отправиться сюда, к тебе, и я пришел.

– В таком случае, я делаю вывод, что иллитиды желают тебе смерти.

Киммуриэль вздохнул.

– Меня точно так же обманули, архимаг, – произнес он и почтительно поклонился.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в это? – процедил Громф, которого по-прежнему обуревали сомнения.

– Да, меня обманула сама Госпожа Ллос. Именно она решила ослабить барьер Фаэрцресса, чтобы получить возможность выгнать лордов демонов из Бездны и захватить контроль над нижними уровнями существования.

Громф, услышав это, насмешливо приподнял бровь и изобразил недоверие, однако, несмотря на его решимость скрывать истинные чувства и умение владеть собой, взгляд его выдавал заинтересованность.

– Ивоннель возвысилась, – произнес Киммуриэль, и на лице Громфа отразилось недоумение.

– Твоя дочь, – пояснил псионик. – Она захватила контроль над рычагами власти в Мензоберранзане.

– Она еще ребенок!

– Уже нет. На самом деле она никогда не была ребенком, поскольку еще до рождения получила воспоминания Ивоннель Вечной; а теперь при помощи колдовства она ускорила свое взросление и стала женщиной.

– Значит, Квентл больше не Верховная Мать?

– Только по имени. Ивоннель укротила Дом Меларн и нашла воина, представителя Ллос, – самого странного, которого только можно себе вообразить, – для того, чтобы он уничтожил тварь, вызванную тобой в Подземье.

– Ты бредишь!

– Она знает, где ты сейчас, архимаг, – предупредил Киммуриэль. – Ивоннель прекрасно известно, где ты находишься и чем ты занят. Прямо сейчас она беседует с Джарлаксом в тюрьме Дома Бэнр.

Громф хотел что-то возразить, но, услышав последнюю фразу, потерял дар речи.

– Возможно, она призовет тебя, и в таком случае с твоей стороны будет разумнее всего подчиниться ее приказу, – продолжил Киммуриэль. – А сейчас… – Он протянул Громфу руку, и архимаг удивленно уставился на него. – Идем, – предложил Киммуриэль.

– Куда? – возмущенно спросил Громф. – К Ивоннель?

– В улей иллитидов, – объяснил Киммуриэль. – По их приглашению, а это очень большая честь. Иди со мной, и ты поймешь свою дочь, а мне кажется, что это понимание окажет тебе большую услугу во время приближающегося хаоса и войн.

– Тогда почему ты предлагаешь это мне?

– В качестве уплаты моего долга. Я хочу вернуться в Бреган Д’эрт и служить эмиссаром иллитидов, а ты тоже останешься здесь. Я не желаю проводить остаток своей жизни в ожидании возмездия.

– Справедливого возмездия.

Киммуриэль пожал плечами.

– Настали странные времена, когда возможны самые неожиданные события, архимаг. Я не знал, что заклинание, которое я помог тебе открыть, – комбинация темной магии и псионического искусства – приведет в Подземье Демогоргона, и представления не имел, что оно повредит Фаэрцресс и позволит другим могущественным демонам пробраться в пещеры Фаэруна. Если бы я знал это, я наверняка помог бы тебе избежать… неприятностей. – Киммуриэль снова пожал плечами. – Идем, архимаг. Наше путешествие станет для тебя откровением во всех смыслах этого слова, откровением, подобного которому ты даже представить себе не можешь.

Громф снова постучал сложенными пальцами, пристально глядя на этого дроу, который говорил такие странные вещи. Отправиться в город-улей иллитидов!

Из того, что он знал о проницателях сознания – а благодаря Мефилу Эль-Видденвельпу его знания об этом предмете были весьма обширными, – Громф Бэнр уяснил, что улей, или коллективный разум иллитидов, является самым крупным хранилищем информации и всяческих ценных сведений на всех уровнях этой вселенной.

Он взял руку Киммуриэля.

* * *

Он по-прежнему не мог подняться с пола. Дзирт знал, что находится в своем смертном теле, что он не мертв, однако он ничего не чувствовал, даже боли. И ничего не видел. Тьма по-прежнему была совершенно непроницаемой.

Затем он услышал женский крик и узнал голос.

Далия.

Дзирт снова принялся вырываться из магических пут, которые не давали ему двигаться. Приложив гигантские усилия, он заставил себя открыть глаза. Темнота начинала отступать, хотя и очень медленно.

Тщетно пытаясь подняться, он услышал новый крик Далии, полный ужаса, затем собственное кряхтение. Он сдался, рухнул на пол и тяжело вздохнул; подбородок его коснулся груди, и только тогда он понял, что стоит на ногах. Он был прикован цепью к столбу, руки были вытянуты в стороны и привязаны прочными веревками.

Он расслышал еще много других звуков: вокруг кто-то ходил, негромко плакала Далия, чей-то голос – голос Энтрери – успокаивал ее.

– Иблит, – произнесла какая-то женщина с безграничным презрением.

– Когда к ней хоть немного возвращается ясность рассудка, она понимает истину о своем отчаянном положении, – заговорила другая на языке дроу, и ритм фраз, резкие, жесткие интонации, внезапно врывающиеся в мелодичные музыкальные фразы, – все это слишком ясно напомнило Дзирту о парадоксе его народа.

Дроу были одновременно прекрасными и изящными – и в то же время жесткими и непреклонными, как камни Подземья. Мелодия и диссонанс. Красота и зло.

По мере того как к Дзирту возвращалось сознание, тьма сменялась серым туманом, и время от времени он замечал проплывавший мимо призрачный силуэт.

– Ах, Джарлакс, что мне с тобой делать? – спросил кто-то.

– Отпустить нас, разумеется. Тебе от нас больше пользы там, где наше место, чем в подземельях Дома Бэнр.

Подземелья Дома Бэнр.

Эти три слова мгновенно привели Дзирта в чувство и обострили его ощущения. Прежде ему уже доводилось бывать в этом кошмарном месте.

Наконец ему удалось сфокусировать взгляд, и он заморгал, щурясь на ослепительный свет факелов. Он понятия не имел, каким образом оказался в этой страшной темнице. Дзирт попытался вспомнить кульминацию поединка в часовне До’Урденов. Он снова увидел, как взрывается голова Тиаго, пронзенная волшебной огненной стрелой. Он вспомнил трех женщин, стоявших на балконе, – две были облачены в дорогие одежды, а одна – обнажена.

Он поморгал, снова открыл глаза и обнаружил, что та же самая троица стоит прямо перед ним; женщины ласково улыбались. Несмотря на ужас собственного положения, несмотря на весьма обоснованный страх смерти, Дзирт, к собственному удивлению, обнаружил, что любуется красотой самой младшей женщины-дроу. Ее длинные кудри, блестевшие в свете факелов, были на первый взгляд белыми, но казалось, что в них заключены все цвета радуги, и при малейшем повороте головы волосы девушки едва заметно меняли оттенок. Глаза ее были удивительного янтарного цвета, но цвет этот был неоднородным. Подобно ее волосам, глаза также едва заметно меняли цвет: иногда появлялся нежно-розовый оттенок, иногда – синий.

– Я рада, что ты вернулся к нам, Дзирт До’Урден, – произнесла она, подошла ближе и провела пальцем по обнаженной груди пленника.

В ее прикосновении заключалась какая-то магия. Казалось, она касалась его оголенных нервов.

– Я… я не хотел… сражаться с ним, – заплетающимся языком пробормотал Дзирт, не зная, что говорить. В конце концов, он находился в темнице Дома Бэнр и только что разнес на куски голову аристократа из Дома Бэнр.

– А мне показалось, что ты был весьма не против, – возразила девушка.

Дзирту не хотелось отводить взгляд от девушки, но он заметил вторую женщину-дроу, которая была ближе к нему по возрасту, облаченную в одежды Верховной Матери. Она стояла в стороне и свирепо смотрела на Дзирта; лицо у нее было такое, словно она хотела замучить его до смерти прямо сейчас.

Дзирт собрался с силами и, придав лицу решительное выражение, взглянул Верховной Матери прямо в глаза. Ему все было безразлично. Ему действительно все было безразлично, и поэтому его теперь нелегко запугать.

Молодая женщина обернулась, бросила быстрый взгляд на старшую и кивнула, очевидно, заметив их безмолвный разговор.

– Оставь нас, – приказала она Верховной Матери.

Когда старшая женщина развернулась и быстро покинула темницу, Дзирт снова посмотрел на девушку, и взгляд его выдавал крайнее недоумение.

– Жалкие существа эти верховные матери, – произнесла девушка. – Ты со мной не согласен?

– Кто ты?

– Я молода, но в то же время стара, – словно дразня его, отвечала та. – Я недавно появилась в Городе Пауков, но, с другой стороны, я знаю о нем больше, чем самые древние темные эльфы-старожилы. Мне суждено править здесь, стать Верховной Матерью Бэнр, но все же я должна признаться, что заинтригована… – Она ухмыльнулась и провела пальцем по губам Дзирта. – Тобой. Отчего бы это, как ты считаешь, Дзирт До’Урден?

– Понятия не имею. – Дзирт сделал глубокий вдох, взял себя в руки и, оторвав от девушки взгляд, с вызывающим видом уставился в пространство мимо нее.

– Неужели ты настолько отстранен? – спросила она. – Неужели ты настолько выше всего, что оставил позади?

– Ты всегда говоришь загадками?

Девушка рассмеялась и щелкнула пальцами, и Дзирт, не совершив никакого движения, тем не менее оказался спиной к ней, хотя не почувствовал, что кто-то вращал столб. Он просто внезапно обнаружил, что смотрит в другую сторону.

Он попытался разобраться в том, что произошло, но забыл о своем недоумении, как только разглядел открывшуюся ему сцену. Там сидел Энтрери, который снова принял свой обычный облик человека, вместе с Джарлаксом и Далией; все трое были заперты в клетке из светящихся молний, которые потрескивали и искрились.

– Тебе по-прежнему неинтересно? – насмешливо спросила молодая женщина, стоявшая за спиной у Дзирта.

Джарлакс поднялся и пожал плечами, печально глядя на Дзирта, словно извиняясь за свой провал.

– Мы почти преуспели, – произнес наемник, жестом указав на Далию.

– Только потому, что я позволила это, – довольно резко вмешалась загадочная дроу.

Джарлакс снова пожал плечами.

Молодая женщина шагнула мимо Дзирта и взмахнула рукой.

– Убирайтесь, – приказала она, и светящаяся клетка развернулась и исчезла из виду. Дзирт больше не слышал всхлипываний Далии и потрескиваний голубых «прутьев», не слышал никаких других звуков из магической клетки.

– Что мне с ними делать? – вздохнула молодая женщина, изображая преувеличенное раздражение. Она повернулась к Дзирту, снова улыбнулась. – Я не могу превратить Артемиса Энтрери в драука, но, уверена, сумею найти другие способы подвергнуть его пыткам.

– Ты хочешь произвести на меня впечатление или вызвать у меня отвращение?

– А разве я вызываю у тебя отвращение, Дзирт До’Урден? – пролепетала она невинным тоном, снова подошла вплотную к нему и легко провела кончиками пальцев по его лицу и груди. – Ты именно это чувствуешь сейчас, правда?

– Что тебе нужно? И кто ты такая? – настойчиво спросил он.

Она ударила его по лицу, и он не мог поверить в то, что такая хрупкая девушка нанесла ему такой сильный удар. Дзирт почувствовал, что ноги подкашиваются, и знал, что если бы не был привязан к столбу, то рухнул бы на пол.

– То, что мне от тебя нужно, я обязательно получу, – жестко произнесла она. – А насчет того, кто я такая… Я Ивоннель Вечная. Разве ты не понял? Я Верховная Мать Бэнр, когда мне этого хочется. Это мой город, и вокруг мои подданные. Мой город, Мензоберранзан, который ты предал.

– Ничего подобного.

– Ничего подобного? Может быть, мне перечислить бесконечные предательские поступки Дзирта До’Урдена? Может, мне вспомнить дворфа, твоего друга, который раскроил мне череп?

Это замечание подействовало на Дзирта, словно удар по лицу, и он взглянул на молодую женщину-дроу в смятении. Неужели он заблудился в пространстве и времени, снова движется против течения, возвращается в прошлое?

– Я не собирал армию, чтобы идти войной на Мензоберранзан, – проговорил Дзирт, и ни в голосе, ни в душе у него не было уверенности – настолько ошеломлен и растерян он был в этот темный момент.

– Но ты и не помог своим сородичам. Напротив, ты сражался против собственного народа.

– Бренор – мой друг. Дворфы были моим народом – не по рождению, а потому, что я сам их выбрал.

– Итак, ты признаешься в предательстве.

– Я признаюсь в том, что действовал по собственной воле, потому что я был свободен. И больше ни в чем.

Она рассмеялась.

– Ах да, твой выбор, твоя свободная воля, именно она привела к удару топора дворфского короля…

– По голове твоей тезки, – закончил Дзирт, пытаясь понять смысл происходящего.

Ивоннель снова рассмеялась.

– О, она была не просто моей тезкой!

Дзирт лишь в недоумении посмотрел на нее.

– Довольно разговоров об этом! – Ивоннель равнодушно махнула рукой, и голос ее снова стал спокойным. – Что было, то прошло. А теперь скажи, что мне следует делать с твоими друзьями?

– Делай что хочешь.

– Ты сам не веришь собственным словам. Ты не можешь так говорить. Я задала тебе вопрос.

Дзирт отвернулся.

– Если тебе все равно, я приведу их сюда, прикажу лечь на пол у твоих ног и изрублю на мелкие кусочки, – предложила Ивоннель. – Ты этого хочешь?

Дзирт не смотрел на нее, не отвечал, не желая доставлять ей удовольствия.

– Но я могу их отпустить.

– Ты никогда этого не сделаешь, – произнес Дзирт, по-прежнему не глядя на свою тюремщицу.

Она взяла его за подбородок и заставила повернуть голову. Взгляд ее приковал Дзирта, удерживал его, точно так же, как ее рука, и она прикасалась к его телу, разжигая в нем первобытный огонь. Ивоннель была так близко, он чувствовал на лице ее сладостное дыхание, и эти глаза, казалось, проникали в самую душу и порабощали ее.

– Люби меня, – прошептала она.

Дзирт резко втянул воздух и попытался отвести взгляд.

– Люби меня, и я позволю им уйти.

– Ты этого не сделаешь.

– Сделаю! Они – ничто. Ты – главный приз.

– Нет, – прошипел Дзирт и закрыл глаза.

Ивоннель вцепилась в него, приникла к его губам и поцеловала его, насильно заставила его открыть рот. Он почувствовал исходящую от нее силу, физическую силу и силу воли, и даже не смог вдохнуть.

Девушка отступила и рассмеялась – и снова ударила его по лицу, отчего он едва не потерял сознание.

– Стань моим любовником, и я оставлю твоим друзьям жизнь!

– Нет… я не могу.

– Можешь.

– Я не могу!

– Тогда дай мне клятву в верности.

– Не могу.

– Даже ради тех троих, которые тебе якобы дороги? Ты готов обречь их на смерть?

– Ты не оставляешь мне выбора, потому что то, что ты предлагаешь, – это не выбор.

– Я Избранная Ллос, а ты – Воин Ллос.

– Нет, никогда!

– Да, Дзирт До’Урден. В этом вопросе у тебя нет выбора. Люби меня! Стань моим верным слугой.

– Я не могу этого сделать, – прошептал Дзирт, но голос его прозвучал уже не так вызывающе – казалось, он был сломлен. Он вздохнул, застонал и безвольно повис на своих веревках.

И снова Ивоннель взяла его за подбородок и заставила взглянуть себе в глаза, но теперь прикосновения ее были нежны.

– Какому богу ты поклоняешься? – спросила она негромко; он услышал в ее голосе сострадание и решил, что оно искреннее.

– Какой ответ ты хочешь услышать от меня?

– Я хочу услышать правду.

– Миликки была для меня ближе всех к тому божеству, которого я искал.

– Ты называешь Миликки своей богиней?

Дзирт обнаружил, что ступил на зыбкую почву. Дело было даже не в том, что он сейчас скажет этой странной женщине-дроу, но больше в том, что его заставляли сказать правду самому себе, честно, откровенно.

– Она была самой близкой к идеалу, она была именем, которым я назвал то, что было в моем сердце. Но потом я перестал быть уверен и в этом. И поэтому я не назову ее своей богиней.

– Значит, ты не поклоняешься ни одному богу?

Дзирт пожал плечами.

– Ты даже не можешь произнести это вслух, верно? Может быть, ты хочешь сказать, что ты сам для себя бог, ты, жалкий смертный?

Дзирт взял себя в руки и, несмотря ни на что, почувствовал твердую почву под ногами.

– Я хочу сказать, что сердце подсказывает мне правду, – произнес он. – Мне не нужно, чтобы кто-то указывал мне, что есть зло, а что есть добро. Я понимаю одно: если я слаб, значит, я выбрал неверный путь. И это только моя ошибка, а не ошибка какого-то там бога.

Выражение лица женщины изменилось, и она снова улыбнулась.

– Тогда будь слабым, – произнесла она, придвигаясь к нему, чтобы поцеловать.

Дзирт отвернулся.

Но она схватила его снова. Эта Ивоннель была такой сильной, что он не мог сопротивляться, и она снова поцеловала его. Прикосновение ее губ и языка были такими страстными, что тело его словно охватило пламя, почти причинявшее ему боль, обещавшее нестерпимые мучения и в то же время самое сладкое наслаждение.

Но это было лишь обещание.

– Ты хочешь, чтобы твои друзья остались в живых, – заговорила Ивоннель, отстранившись. – По правде говоря, я не получу особенного удовольствия, убивая их. Они показали себя смельчаками, явившись сюда за Далией, и, должна признать, я восхищаюсь их храбростью, хотя она и кажется мне глупой.

– Это не глупость, – сквозь зубы пробормотал Дзирт.

– Правда?

– Нет, не глупость, иначе в чем смысл?

– Смысл?

– Смысл всего. Самой жизни. В чем смысл жизни, если в ней нет места чести и верности, дружбе и любви?

В этот момент улыбка Ивоннель показалась ему искренней, и она едва заметно кивнула, как будто всесторонне обдумывала его высказывание. Это удивило Дзирта.