Текст книги "Маэстро"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Она представила себе стол в форме паука в Доме Меларн, чудесно украшенный, не менее великолепный, чем стол в зале Правящего Совета. Так говорили другие, хотя Кирий сама никогда не бывала в зале заседаний Совета. Почему во дворцах других могущественных кланов Мензоберранзана нет столов для собраний жриц, подобных замечательному столу в Доме Меларн? Почему такой обычай не является общепринятым? На обширной территории, принадлежавшей Дому Ксорларрин, никогда не было такого прекрасного стола – алтаря Госпожи Ллос.

И Кирий поклялась себе, что в Доме До’Урден, который скоро превратится в новый Дом Ксорларрин, такой стол будет. Она представила себе комнату для собраний во дворце клана Меларн, великолепный стол в форме паука, который стоял между огромными коваными бронзовыми дверями, Верховную Мать Жиндию в ее черном платье, платье для битвы, – она сидела во главе стола.

И они сейчас были с ней. Ллос сейчас была с ней.

– Быстрее! – услышала Кирий чей-то голос и улыбнулась. Это Верховная Мать Жиндия напоминала ей, шептала ей на ухо при помощи магии: – Дартиир – ключ к победе! Ты должна избавиться от нее.

Кирий уже направлялась к покоям эльфийки, хотя и не соглашалась с такой формулировкой и не понимала причин нетерпения в голосе Жиндии.

– Она всего лишь сумасшедшая, идиотка, – прошептала Кирий, зная, что жрицы Меларн ее услышат. – Она для нас не опасна.

– Она марионетка Бэнров, – прозвучал в воздухе у нее за спиной голос Верховной Матери Жиндии. – Убей ее как можно быстрее. Перережь нить.

Кирий двинулась вперед более решительно, отбросив мысли насчет судьбы своих брата и сестры и других аристократов, оставшихся в приемном зале. Она разберется с последствиями этой битвы позже.

Тогда она снова услышала шум сражения, звон оружия, разносившийся по коридорам. Какая-то молодая жрица бежала к ней.

– Госпожа! – воскликнула молодая женщина. – Они захватили балкон!

– Они?

– Ханцрин! – объяснила женщина. – Те воины, которые прибыли сегодня, оказались предателями, они помогли своим союзникам забраться на наши балконы! В Доме враги!

Взволнованная молодая женщина хотела бежать прочь, но Кирий окликнула ее:

– Как тебя зовут, жрица?

Женщина в недоумении посмотрела на нее, явно озадаченная подобным вопросом в критический момент.

– Все будет в порядке, – заверила ее Кирий. – Мы справимся с каменными головами. Как тебя зовут?

– Ба’сула, – ответила та.

Кирий изучила молодую женщину внимательнее, постаралась запомнить ее имя.

– Кто твоя наставница? – продолжала она. – Кто отправил тебя в Дом До’Урден?

– Я служу верховной жрице Сос’Умпту в храме Богини.

– Ах, ты из Дома Бэнр, – протянула Кирий, кивая, и затем улыбнулась. Если бы Ба’сула более внимательно посмотрела на нее, то узнала бы жестокую ухмылку хищницы.

– Что нам теперь делать? Скажи, куда мне отправляться?

– Отправляться? – удивленно переспросила Кирий.

– Но на нас напа…

Предложение оборвалось – женщина застыла на месте, потому что жрицы Меларн направили на нее заклинание неподвижности. Кирий почувствовала, как магия словно течет сквозь ее тело, и ощутила себя действительно Избранной, потому что ее использовали как инструмент победы Госпожи Ллос.

Она приблизилась к застывшей Ба’суле, подняла руку, осторожно погладила нежную шею молодой жрицы. Она увидела ужас в глазах Ба’сулы, почувствовала, что женщина слегка вздрогнула, но лишь слегка. Заклинание не позволяло большего. Кирий подумала, что стоит оставить ей жизнь, сделать ее своей игрушкой после того, как будет одержана победа.

Но нет, напомнила себе Кирий: она из рода Бэнр. Если оставить ее в живых и кто-нибудь узнает об этом, это даст Верховной Матери отличный предлог для того, чтобы обрушить всю свою немалую мощь на Дом До’Урден.

Та же самая рука, которая так нежно ласкала шею Ба’сулы, мелькнула в воздухе, и Кирий, проходя мимо, сотворила заклинание.

Это был простой двеомер отравления, который обычно убивал жертву, не оставляя видимых следов. Но Кирий хитрым образом видоизменила этот двеомер для развлечения наблюдавших за ними жриц Меларн; кроме того, она хотела, чтобы жрица Бэнр увидела весь ужас приближавшейся смерти.

Призраки огромных пауков, размером с раскрытую ладонь Кирий, появились в воздухе вокруг застывшей женщины; они парили на блестящих нитях паутины. Голодные твари с нетерпением карабкались вниз, и нити паутины раскачивались. Они прыгнули на лицо и плечи жрицы. Ба’сула видела их – и они начали ее кусать. Не имело значения то, что пауки были всего лишь иллюзией, созданной, чтобы добавить к боли от «яда» еще и ужас. Они кусали женщину, и она видела, как ее кусают, она чувствовала это. Они жалили ее глаза. Они забрались ей в рот, впивались в ее язык. Один пополз по ее шее вниз, кусая ее по пути, добрался до живота.

Кирий ушла, уверенная, что это зрелище доставит удовольствие Верховной Матери Жиндии. Она получила подтверждение этой мысли, пройдя дюжину шагов, когда жрицы Меларн освободили Ба’сулу Бэнр.

Умирающая женщина завопила, из горла ее вырвалось бульканье, затем она начала задыхаться от ощущения, будто пауки заползают ей в глотку.

Эти вопли и хрипы сладкой музыкой звучали в ушах Кирий Ксорларрин.

* * *

Энтрери с сомнением взглянул на Дзирта, но тот лишь пожал плечами – он растерялся не меньше самого ассасина.

– Изобразить Верховную Мать Шакти? – неуверенно пробормотал он. – Женщину?

Джарлакс лишь махнул в сторону зеркала, в котором изображение Шакти Ханцрин накладывалось на отражение лица ассасина.

– Ты свихнулся.

– Сосредоточься и прикажи маске совместить изображения, – объяснил Джарлакс.

Энтрери снова оглянулся на Дзирта.

– Если будешь и дальше топтаться на месте, нас схватят, а твою драгоценную Далию наверняка прикончат! – воскликнул Джарлакс.

Энтрери впился взглядом в зеркало и испустил тяжелый недовольный вздох. На мгновение маска Агаты превратилась в простую белую театральную маску. Затем она начала изменяться, и одновременно изменились лицо и тело Энтрери: на глазах у потрясенного Дзирта ассасин превратился в Шакти Ханцрин.

– И что теперь? – спросил Энтрери, когда иллюзия стала полной, включая голос.

Джарлакс вытащил волшебную палочку, прикоснулся ею к своему виску, произнес слово-приказ и, в свою очередь, превратился в женщину, жрицу Ллос. Затем напомнил Дзирту:

– Ты простой мужчина, а мы имеем дело с фанатичками Меларн. Следуй за нами на расстоянии пары шагов и не вздумай поднимать голову. – И он повел своих спутников к оплетенной паутиной стене, за которой скрывался дворец клана Меларн.

Когда они приблизились, Джарлакс остановился за спиной Энтрери, чтобы вся магия, предназначенная для распознавания чужаков, сосредоточилась на «Верховной Матери Дома Ханцрин» и утратила свою силу при столкновении с могущественными чарами маски Агаты.

– Просто сделай злобную гримасу и смотри на них испепеляющим взглядом, – прошептал он ассасину, когда они подошли к стражам, охранявшим вход.

Энтрери так и сделал, и весьма успешно. Немногие в этом мире способны были пригвоздить противника взглядом так, как это умел Артемис Энтрери.

В любом обличье.

* * *

– О, это чудесно! – воскликнула Ивоннель. Они с К’йорл наблюдали за действиями Джарлакса и его товарищей у дворца Меларн. – Он разобрался в этих хитросплетениях и собирается нанести удар с тыла.

– Тебе доставляет удовольствие смотреть на то, как один Дом атакует другой? – спросила К’йорл, и эта реплика настолько сильно удивила Ивоннель, что она едва не выдернула руки из магической чаши. К’йорл редко разговаривала, разве что отвечала на обращенные к ней вопросы. Она никогда прежде не осмеливалась перебивать Ивоннель, особенно во время «сеанса», когда они сидели, «слившись» с магическим сосудом, и их объединенное сознание находилось далеко от этого зала.

– Джарлакс не принадлежит ни к одному из Домов. И его сообщники тоже.

– Но там идет война. И тебе это нравится.

Ивоннель открыла глаза и снова увидела перед собой зал прорицания; она взглянула поверх чаши с водой, которая показывала Джарлакса и его друзей, приближавшихся к Дому Меларн.

Она несколько мгновений разглядывала К’йорл, потом опустила взгляд и посмотрела на сцену в чаше. Повинуясь внезапному порыву и охватившему ее страху, она опустила веки, но затем вздохнула с облегчением, обнаружив, что по-прежнему может видеть окружающее глазами Артемиса Энтрери. Итак, она находилась в двух местах сразу, подумала она, затем поправила себя. Она могла побывать либо в одном месте, либо в другом, здесь, в своем физическом теле, или там, как бесплотный дух, но не в двух местах одновременно. Она снова открыла глаза и увидела, что К’йорл усмехается.

Эта усмешка послужила предупреждением Ивоннель. Да, она сама могла мгновенно «перемещаться» из одного места в другое, но только в этот миг поняла, что ее пленница способна находиться одновременно и в Доме Бэнров, и у дворца Меларн.

«Мне нравится, что агрессор, Дом Меларн, не нарушит моих планов», – телепатически обратилась она к К’йорл, снова отправилась к дворцу Меларн и «вселилась» в сознание Артемиса Энтрери.

– Они фанатичные служанки Паучьей Королевы, – услышала и почувствовала она ответ К’йорл.

Ивоннель попробовала повторить это. Она заставила себя произнести фразу вслух, мысленно оставаясь на площади перед Домом Меларн.

– Как и все мы, – сказала и подумала она; Ивоннель услышала где-то вдалеке собственный голос и ощутила, что этот двойной ответ, неожиданное проявление ее необыкновенных способностей, застал К’йорл врасплох. – Но все же кто-то из них победит, а кто-то проиграет. Слишком часто мы объясняем тот или иной исход войны вмешательством Госпожи Ллос.

– Ты не веришь в подобные вещи?

– Я верю в то, что Госпожа Ллос благоволит к наиболее ловким и умным из нас. Ты должна надеяться на то, что я права, К’йорл Одран. В этой истине ты сможешь найти спасение.

И она почувствовала, как враждебность, исходившая от К’йорл, исчезла и сменилась надеждой на новую жизнь и отмщение врагам.

Она снова сосредоточилась на Доме Меларн, Джарлаксе, Дзирте и Энтрери, которые подошли к ощетинившимся стражникам.

Воспользовавшись могуществом К’йорл, Ивоннель внушила стражам ощущение тревоги и страха, хотя они уже и без того были испуганы – любой испугался бы при виде приближавшейся Верховной Матери Шакти.

* * *

– Мы пришли к Верховной Матери Жиндии, пропустите нас немедленно! – приказал Джарлакс переминавшимся с ноги на ногу стражникам Меларн.

– Мы доложим о вашей… – заговорил один из воинов, но Джарлакс был к этому готов; едва стражник успел открыть рот, как наемник задействовал чары кольца, которое носил на левой руке. Он взмахнул рукой, и стражник превратился в слизняка, ползающего по камням у подножия стены – «паутины».

– К Верховной Матери Жиндии! – повторил Джарлакс, обращаясь к ошеломленному второму воину, и раздавил слизняка каблуком.

Дзирт приложил огромное усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Разумеется, он понимал, что иначе было нельзя, но это хладнокровное убийство, и вообще жестокость жизни в Мензоберранзане, покоробили его.

И это была только первая смерть.

Оставшийся в живых страж торопливо повел их по качавшимся подвесным мостикам из паутины. Дзирт постарался не отставать. Джарлакс многозначительно глянул на него и несколько раз сделал: им с Энтрери знак: «Не сомневайтесь!»

Когда они оказались у вершины «паутинной» стены, почти у потолка пещеры, обнаружился вход в комплекс. Дворец был спланирован подобно раковине улитки: коридор описывал круги, диаметр которых становился все меньше по мере приближения к центру. По обеим сторонам коридора располагались небольшие помещения.

Многие темные эльфы видели, как гости шли по коридору, и некоторые вежливо кланялись Верховной Матери Дома Ханцрин.

Джарлакс оказался прав, понял Дзирт. Шакти уже бывала здесь, скорее всего, недавно, и именно здесь замышляли совместное нападение на Дом До’Урден – как иначе можно было объяснить оказываемое им почтение и то, что их спешно проводили в приемный зал дворца Меларн?

Наконец, преодолев последний боковой коридор, они очутились перед высокой двустворчатой бронзовой дверью. Дверь была разукрашена драгоценными камнями и скульптурными изображениями Ллос, драуков и паутины, проработанными до мельчайших деталей.

– Двери охраняются могущественными чарами, – объяснил стражник Меларн, остановившись, но Джарлакс, сжимая в руке какой-то шар – откуда он взялся, Дзирт не заметил, – оттолкнул воина в сторону. Он швырнул шар в сторону двери, тот взорвался и превратился в облако вращавшихся, искрившихся осколков неизвестного материала. Казалось, дверь каким-то образом притягивала эти осколки. Они прилипли к металлу и начали, в свою очередь, взрываться с негромкими хлопками.

А Джарлакс, по-прежнему в виде жрицы Ханцрин, стремительно шагнул к дверям и распахнул створки.

Энтрери в обличье Верховной Матери Шакти двинулся вперед вместе с ним. Стражник хотел было что-то возразить, но не успел. Дзирт ударил его по затылку эфесом Сверкающего, и воин рухнул на пол.

За дверями обнаружилось овальное помещение. Вторые двери, точно такие же, как и те, в которые только что вошли дроу и Энтрери, виднелись напротив – они были закрыты. На стенах горели факелы, и пляшущие огни освещали гобелены, изображавшие многочисленные победы Паучьей Королевы.

Посредине зала стоял круглый стол на восьми изогнутых ножках, подобных паучьим лапам, и пространство между каждыми двумя занимала жрица. На столе стояла большая, богато украшенная золотая чаша; безмятежная поверхность воды отражала метавшиеся языки пламени.

Сосуд для ясновидения, догадался Дзирт и в тот же миг понял, что жрицы наблюдают за захватом Дома До’Урден.

Однако эта мысль, промелькнув в его мозгу, тут же исчезла – ее заслонили происходящие события. В тот момент, когда он переступил порог, Джарлакс поднял сжатую в кулак руку, снова применил какие-то чары, и двери за спиной у Дзирта захлопнулись с оглушительным металлическим звоном.

Жрица, стоявшая дальше всех от входа, у противоположного конца стола, недовольно воскликнула:

– Верховная Мать Шакти, как ты смеешь беспокоить нас!

Но Энтрери не медлил с ответом женщине, очевидно, Верховной Матери Жиндии. Он выхватил свои клинки, прыгнул вперед – ведь Джарлакс велел им не сомневаться! – и ближайшая из жриц Меларн упала замертво, даже не успев понять, что на нее напали.

Дзирт повернул пряжку своего пояса, схватил мгновенно увеличившийся в размерах Тулмарил, вложил в лук стрелу и выстрелил. Жрица, стоявшая рядом с жертвой Энтрери, ахнула и упала ничком на стол. Ни заклинания, ни зачарованные одежды не могли уберечь ее от магических огненных стрел Дзирта.

– Ложись! – заорал Джарлакс; Энтрери, пригнувшись, бросился в сторону, а Дзирт опустился на одно колено, сжимая вторую стрелу.

Джарлакс сунул руку в вырез своей просторной белой рубахи, извлек большой красный драгоценный камень и швырнул его в жриц; камень закатился под стол, взорвался и породил испепеляющий огненный шар.

Несмотря на бушующее пламя, Дзирт все же смог выбрать вторую жертву. Новая стрела вылетела из лука, и смерть настигла очередную жрицу.

Когда пламя немного утихло, Энтрери вышел вперед – в своем настоящем облике. Он сорвал с лица маску и снова превратился в человека. Убийца прыгнул на двух жриц, находившихся у правой стороны стола. Платья их дымились, и обе были сильно потрясены, но все же начали колдовать.

Однако Коготь Шарона и смертоносный кинжал с драгоценной рукоятью вступили в бой, и две жрицы Меларн вынуждены были забыть о чарах, чтобы увернуться от клинков.

Третья стрела вылетела из лука Дзирта, затем он сам двинулся к столу, но его мишень, Верховная Мать, стоявшая напротив, уже окружила себя непроницаемой магической защитой. Стрела не достигла цели и взорвалась, разлетевшись на тысячи разноцветных искр. Дзирт не обратил на это внимания. Он отшвырнул лук и вытащил клинки, затем вскочил на край стола с левой стороны.

Однако жрицы уже оправились от замешательства. Если бы это были обычные дроу, все восемь были бы мгновенно убиты, не успев даже отреагировать. Но воинам противостояли жрицы Паучьей Королевы, фанатичные служанки богини, и среди них – Верховная Мать Дома Меларн и главные жрицы могущественного клана.

Трое из них были убиты: одну зарубил Энтрери, двоих застрелил Дзирт. Четвертую Энтрери ранил мечом, но она еще могла сопротивляться, а пятая, уклонившись от атаки ассасина, бросилась на пол и, стоя на коленях, начала творить заклинание.

Двери позади них с грохотом распахнулись, повинуясь приказу Верховной Матери Жиндии, и Дзирт услышал топот воинов Меларн.

Ему и его спутникам некуда было бежать.

Глава 14
Соблазн

– Я очень рада, что ты пригласила сюда волшебников из Широкой Скамьи, – обратилась к Кэтти-бри Пенелопа Гарпелл.

Они работали под навесом поблизости от стройки. Вокруг суетились дворфы: они приносили куски разрушенных стен, составляли их перечень и затем перетаскивали камни в просторную палатку, где из этих кусочков складывалась «головоломка». К счастью, оказалось, что куски, найденные поблизости от остатков башни, прежде образовывали именно нижнюю часть стены.

– Мне очень нужна ваша помощь. И она придает мне сил. Так же было и в Гаунтлгриме, – отозвалась Кэтти-бри. Она взглянула на группу, собравшуюся в стороне: несколько дворфов, уперев руки в бока, о чем-то спорили с леди Авельер. Да, подумала Кэтти-бри, присутствие Пенелопы действительно поддерживает ее, как и совместная работа с леди Авельер. Несмотря на их необычные отношения, с трудом поддающиеся определению в нескольких словах, Кэтти-бри не могла отрицать одного: она испытывала чувство признательности к незересской волшебнице.

Авельер казалась по-настоящему раздраженной, а дворфы прыгали вокруг нее, размахивали руками и показывали в разные стороны. Она глянула на Кэтти-бри и Пенелопу, которая тоже наблюдала за этой ссорой, беспомощно вздохнула и пожала плечами.

Обе женщины рассмеялись.

– Она провела огромную работу, – заметила Пенелопа, оборачиваясь к столу, на котором были разложены карты земель Севера, от Лускана до Невервинтера. Они отметили на одной из карт местоположение Невервинтера, и Кэтти-бри провела линии, изображавшие «щупальца» Главной башни тайного знания, которые подавали воду, а с ней и чары элементалей, к яме Предвечного.

– Твое предположение кажется весьма правдоподобным, – кивнула Пенелопа. Недавно Кэтти-бри пришло в голову, что они могли бы установить расположение этих подземных «щупалец» по густоте лесов, растущих между Лусканом и Гаунтлгримом. – Особенно ивы! Есть ли во всем мире какое-нибудь еще растение, которое находило бы воду с такой же уверенностью, как ива?

– С такой же уверенностью, как дракон находит золото, – добавила Кэтти-бри.

– Или дворф – пиво, – фыркнула Пенелопа.

– Или Пенелопа – мужчин, – продолжала Кэтти-бри, и ее собеседница на миг перестала улыбаться и в недоумении воззрилась на нее. – Извини, я не хотела тебя обидеть.

– Ты нашла интересный способ это продемонстрировать.

– Но разве я не права насчет тебя и Вульфгара?

– А тебя это беспокоит? – усмехнулась Пенелопа.

– Нет. Мне это безразлично, честно. Прости меня. Давай представим, что я не говорила этой фразы. Мне следовало сказать: «Как эльфы находят звезды».

– Но почему?

Кэтти-бри внимательно посмотрела на женщину.

– Почему же, скажи? – повторила Пенелопа. – Охотно верю, что ты не хотела меня обидеть, и я не обиделась, но ты ведь не просто оговорилась. Что-то послужило причиной твоим словам, верно?

– Любопытство, – призналась Кэтти-бри.

– Тебе давно известно о моей связи с Вульфгаром.

– И он не был первым.

– Первым? – рассмеялась Пенелопа. – Ой, ради всего святого, конечно же нет!

– Несмотря на то что ты замужем.

– Ах! – Пенелопа наконец сообразила, в чем дело. – Ну что ж, верно, мой брак отличается от отношений между супругами, которые тебе приходилось наблюдать прежде. Я никого не обманываю, когда ищу… приключений, когда мне этого хочется, и получаю от них удовольствие.

– А Доуэлл? – спросила Кэтти-бри, имея в виду мужа Пенелопы, очаровательного любезного человека, с которым она подружилась в те времена, когда жила во Дворце Плюща.

– Уверяю тебя, его личная жизнь тоже весьма разнообразна.

– А как же любовь?

Кэтти-бри отметила, что Пенелопа ответила ей искренне, с пониманием, без малейшего намека на пренебрежение или чувство собственного превосходства.

– Для меня удовольствие, которое я получаю от новизны и отношений с разными мужчинами, – это нечто совершенно иное, нежели моя глубокая и неизменная любовь к Доуэллу. И любовь эта взаимна, – пояснила Пенелопа. – Жизнь дается нам лишь один раз. Я останусь здоровой и привлекательной женщиной лет до пятидесяти, а может, и дольше, если буду заботиться о себе, если меня не убьет враг или если я найду какой-нибудь магический способ продлить молодость.

– Такая магия существует. Ты воспользуешься ею?

– Разумеется!

– Но большинству она недоступна, – заметила Кэтти-бри, и это было абсолютной правдой. Снадобья, продлевающие жизнь, и тому подобное – не такая уж обыденная вещь, как хотела это представить Пенелопа, и еще реже люди пользовались заклинаниями воскрешения мертвых.

– Многие надеются на лучшее существование за пределами этого мира, знакомого нам.

– Лучший мир существует, – уверенно произнесла Кэтти-бри.

– О, я вовсе не собираюсь высмеивать или подвергать сомнению твои убеждения. Для меня этот мир – все, что я знаю, и я намерена наслаждаться этой жизнью, испытать все доступные мне удовольствия. Я нахожу радость во встречах с новыми людьми и в более глубоком изучении тех, кто мне нравится.

– В глубоком изучении мужчин, которые тебе нравятся, – это ты имеешь в виду.

Пенелопа пожала плечами и усмехнулась, давая Кэтти-бри понять, что пол ее «знакомых» нс имеет принципиального значения.

– Ты ищешь плотских удовольствий, – уточнила Кэтти-бри.

Пенелопа пожала плечами:

– Иногда.

– Как с Вульфгаром.

– Они называются удовольствиями не без причины, моя дорогая.

Кэтти-бри хотела ответить, но Пенелопа прервала ее, подняв руку.

– Может быть, сейчас мне следует обидеться? – с иронией произнесла она. – Или твое раздражение, вызванное моей откровенностью, – это следствие чистого любопытства? А может быть, ты меня осуждаешь?

– Нет, – пробормотала растерянная Кэтти-бри. В прошлой жизни она прожила более сорока лет, а в этой, новой, – свыше двадцати. Она сталкивалась с могущественными противниками, даже с драконами и демонами, и сражалась от имени Миликки в великом поединке с ее соперницей, богиней Ллос. Она умерла и вернулась к жизни. Она получила в дар проницательность высшего существа.

Но почему сейчас ее охватили странная тревога и неуверенность, откуда все это взялось? И почему она осуждает свою подругу и расстроена ее словами?

– Я вовсе не пытаюсь судить тебя, – объяснила Кэтти-бри, пытаясь справиться с чувствами. – Я просто хочу понять…

Она замолчала – какое-то движение в стороне привлекло ее внимание, и женщина, подняв взгляд, увидела архимага Громфа, который приближался к леди Авельер и дворфам. Она не могла не заметить, что высокомерный темный эльф держался так, словно не считал нужным снисходить до пустяковых ссор. По крайней мере, такое он производил впечатление. Вскоре она поняла, что это действительно так: Громф показался ей стоящим намного выше этих мелочей, намного выше простых смертных.

Он показался ей почти равным богам.

Прошло несколько минут, но Кэтти-бри не замечала ничего вокруг. Громф обернулся, улыбнулся ей; его янтарно-желтые глаза впились в ее лицо, и отвести взгляд было невозможно.

– Он привлекателен, верно? – заговорила Пенелопа, и голос подруги резко вырвал Кэтти-бри из оцепенения. – И обладает огромным могуществом.

В тоне Пенелопы прозвучало нескрываемое восхищение, и на миг Кэтти-бри пришло в голову, что Пенелопа, возможно, не против лечь с Громфом. Почему-то Кэтти-бри захотелось дать ей пощечину – но всего лишь на миг.

– Он так искусен в магии, это просто потрясающе, – продолжала Пенелопа. – Трудно не поддаться его очарованию.

Прошло несколько секунд, прежде чем смысл последнего замечания дошел до сознания Кэтти-бри, но, когда это случилось, мысль эта потрясла Кэтти-бри, и она резко обернулась, чтобы взглянуть на собеседницу.

Пенелопа смотрела не на Громфа, как она ожидала, но на Кэтти-бри; на губах ее играла понимающая усмешка.

– Он был архимагом Мензоберранзана, – вырвалось у Кэтти-бри, – он служил Ллос и отвратительным верховным матерям.

– Да, он опасен, – признала Пенелопа. На лице ее не дрогнул ни один мускул, и у Кэтти-бри возникло четкое ощущение, что женщина подсмеивается над ней.

Несмотря на это, Кэтти-бри невольно снова обернулась к Громфу, пристально взглянула на него, и внезапно в сознании ее возникла непристойная картина: она и архимаг наедине… Она попыталась стряхнуть наваждение, но видение не отступало, и, когда Кэтти-бри все же удалось отвести взгляд, краем глаза она заметила, что Громф улыбается, глядя на нее.

– Трудно не поддаться его очарованию, – повторила Пенелопа Гарпелл.

– Но не для меня! – возразила Кэтти-бри, не оборачиваясь. – Он – само зло. Кто знает, сколько невинных пали его жертвами?

– Ты кого пытаешься уговорить, себя или меня? – поинтересовалась Пенелопа.

На сей раз Кэтти-бри снова повернулась к Пенелопе, хотя в значительной степени причиной этому послужило то, что Громф отвернулся от нее, отошел дальше и отвлекся на что-то другое. Она окинула волшебницу тяжелым взглядом, пытаясь сочинить какую-нибудь колкость. Но в следующий миг Кэтти-бри поняла, что хочет лишь выместить на собеседнице недовольство собой, и рассердилась на себя.

Слова приятельницы так сильно задели ее потому, что она чувствовала: та права.

– В любопытстве нет ничего дурного, – сказала Пенелопа.

– Если бы я была такой, как ты, я бы, конечно, не нашла ничего дурного в удовлетворении подобного любопытства! – выпалила Кэтти-бри и тут же пожалела о сказанном.

Пенелопа пожала плечами – если слова Кэтти-бри оскорбили ее, она ничем этого не выдала.

– Дело твое, – просто ответила она. Затем подмигнула и улыбнулась; взглянув за спину Кэтти-бри, на удалявшегося Громфа, Пенелопа добавила: – А я бы провела с ним дней десять где-нибудь в уединенной хижине… при условии, что там хватит еды.

Кэтти-бри почувствовала, что краснеет.

– Жизнь – это приключение, – заметила Пенелопа. – Увлекательное приключение.

* * *

Громф смотрел, как две женщины вышли из-под навеса; волшебница Гарпелл направилась к леди Авельер, а Кэтти-бри – к мосту, который вел на Охранный остров. Почти наверняка она собиралась пересечь пролив и идти дальше, на материк, чтобы вернуть карты и поискать новые в хранилище, которое Бреган Д’эрт устроила для свитков и томов, найденных в Иллуске и других местах.

Громф проследил взглядом за этой необычной женщиной; она прошла по мосту, затем миновала башню верховного капитана Курт, который, по странному совпадению, именно сейчас подошел к Громфу с противоположной стороны.

– Добрая встреча, архимаг, – заговорил Бениаго, почтительно склоняясь перед Громфом, в тот момент, когда чародей повернулся к нему.

– Ты выглядишь смехотворно, – отозвался Громф и с нескрываемым отвращением покачал головой, разглядывая «маскировку» Бэнра и его огненно-рыжие волосы.

– Это всего лишь полезный инструмент, не более.

– Ты же из рода Бэнров, – с упреком произнес Громф. – В какой момент отвращение к этому глупому маскараду перевесит весьма условную пользу, которую он приносит?

– Думаю, в тот момент, когда Джарлакс прикажет мне избавиться от маскарада.

При упоминании того, что на самом деле Бениаго подчиняется только Джарлаксу, архимаг скорчил недовольную гримасу, но возразить было нечего.

– В любом случае, какая польза от маскировки сейчас? – продолжал Громф. – Большинство местных знают, кто ты такой, знают, что городом управляют дроу. Люди с этим ничего не могут поделать и, скорее всего, ничего не хотят с этим делать. Да, мы их потенциальные враги, но в то же время и защитники.

Бениаго с равнодушным видом пожал плечами.

– Возможно, этот обман нужен, чтобы остальные не искали нас в Городе Парусов. Например, лорды Глубоководья, верховные матери дроу…

– Тиаго известна правда о тебе, так же, как и Ксорларринам, – возразил Громф. – И, следовательно, Верховной Матери Бэнр. Кого же, в таком случае, ты обманываешь, кроме себя?

– Тебе бы спросить об этом у Джарлакса, – усмехнулся Бениаго.

– Твоя преданность начальнику достойна похвалы.

– Эта преданность вполне заслуженна, и все члены Бреган Д’эрт согласятся со мной, архимаг. Джарлаксу не нужно держать своих подчиненных в страхе, ему стоит лишь попросить. И любой в Бреган Д’эрт будет сражаться и умрет за него.

Громф очень внимательно взглянул на дроу в человеческом обличье и понял, что его слова представляют собой послание, а может быть, и недвусмысленную угрозу.

– Красивая, правда? – неожиданно произнес Бениаго и кивнул в сторону Охранного острова. – Для женщины из расы людей, я хотел сказать.

Громф посмотрел на Кэтти-бри, потом снова на Бениаго, и на лице его отразилось нечто среднее между недоумением и легким презрением.

– Жена Дзирта, – пояснил Бениаго. Громф понял, что упоминание имени отступника из Дома До’Урден служило не только для того, чтобы уточнить, о ком идет речь.

– Джарлакс не одобрит, если я сделаю ее своей любовницей. Ты это хотел сказать? – без обиняков осведомился Громф.

Бениаго придал лицу невинное выражение, даже развел руками, словно в растерянности.

Но Громф все понял и расхохотался: его позабавила мысль о том, что ему угрожает это жалкое существо в фальшивом облике рыжеволосого человека.

– Джарлакс отнесется к этому так, как я прикажу, да и к любому другому моему поступку тоже, – объявил Громф, пожалуй, излишне бесстрастным голосом. – Ах да, жена Дзирта. Я до сих пор не думал о хорошенькой Кэтти-бри в таком ключе… однако спать с иблит? Абсурд! Это больше подойдет Джарлаксу, которому по вкусу… – Он смолк, рассмеялся, жестом указал на лицо Бениаго и его рыжие волосы, затем закончил с презрительным смешком: – Это.

– В мире Джарлакса существует много такого, чего ты пока не понимаешь, – предупредил Бениаго. – И поскольку теперь это и твой мир, тебе, возможно, следует начать понимать.

– А тебе, возможно, следует быть умнее и следить за языком.

Бениаго снова поклонился:

– Я всего лишь хотел проинформировать тебя, архимаг.

– Да, разумеется. – Громф снова посмотрел в сторону Охранного острова, потом вдаль, на материк, и при этом негромко мурлыкал, как будто обдумывал что-то. – Кэтти-бри, – протянул он. – Хорошенькая Кэтти-бри. – Громф обернулся к Бениаго, и гримаса недовольства исчезла с его лица. – Нет, я не думал о ней в таком ключе, верховный капитан. Но теперь, возможно, подумаю. Возможно, мне стоит потратить некоторое время и переспать с ней, хотя бы для того, чтобы посмотреть на реакцию Джарлакса.