Текст книги "Другой близнец (СИ)"

Автор книги: Рина Мирт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава девятая

22 октября, Атланта, 13:34

Мия глубоко вздохнула и повернула ключ. Дверь легко поддалась, но Мия не прошла внутрь, а так и осталась стоять на площадке. Она физически не могла заставить себя это сделать. Теперь, когда она видела безжизненное тело любимого, она просто не могла зайти в их дом, где они были счастливы, и выбрать костюм, в котором его похоронят. Слишком жестоко.

Почему судьба так бессердечна с ней? Почему отняла у неё и Рика – её первую и единственную любовь? За что? Что она сотворила такого в прошлой жизни, что в этой её лишают дорогих людей?

Мия всхлипнула и сделала шаг. Затем еще один. Вот она уже в апартаментах. Внезапно все звуки для неё перестали существовать. Она будто оказалась в вакууме. Снова.

Она не слышала как закрылась входная дверь и повернулась, чтобы убедиться в этом.

В квартире царил полумрак. Мия прошла в гостиную и её взгляд упал на журнальный столик, на котором лежали газеты, журнал и пульт от телевизора. И тут она разрыдалась, ведь это был тот самый журнал, что он читал в последний раз перед уходом на работу девятнадцатого и небрежно бросил на этот столик. Так он и лежит. И газеты так же не тронутые и не поменявшие положения с того утра. Ведь это Рик так сложил их. А этот диван, на котором они сидели в обнимку и смотрели телевизор и как он прижимал её к себе, гладя по спине, даря ощущение безмятежности.

Мия отвернулась, чтобы не представлять их сидящих на этом диване дождливым осенним вечером, и двинулась дальше глотая слезы. Способность слышать вернулась к ней, но кроме собственных рыданий она не слышала больше ничего.

Она оказалась на кухне. Взгляд упал на любимую кружку Рика, тут девушка не выдержала и закрыла лицо руками и, ударяясь о каждый угол, побрела сама не зная куда, пока не натолкнулась на что-то коленями и не упала на пол. Только и успела руки подставить.

Мия тут же свернулась калачиком и завыла, зажмурившись.

Это все не правда! Так не может быть! Этого не могло произойти, нет! Не с ними! Это все страшный сон! Это сон! Сейчас она проснется и поймет, что это был лишь кошмар. Да!

– П.росы-ыпайся же! – крикнула она, заикаясь. – Я должна проснуться! Рик! Рик, пожалуйста, разбуди меня!

Но ничего не произошло. Она всё так же чувствовала боком холодный пол, даже сквозь одежду, сдавливающую боль в груди и тяжелую пульсацию в висках. В ушах стоял звон от собственных рыданий. Мия плакала и отчаянно пыталась «проснуться» еще долго, пока в один момент она просто не укусила собственную ладонь, чтобы заглушить рыдания. Так она делала в детстве, плача у себя в кровати уже после смерти матери, чтобы никто не услышал, тем более близнецы.

Но когда истерика отступила, она так и продолжила лежать на полу, свернувшись в клубок и глядя перед собой. Она была уверена на все сто, что больше не сможет жить в этой квартире, хранящей столько счастливых воспоминаний. У нее просто разорвется сердце. Уже разрывается. Интересно, как она еще жива?

Мия вспомнила свой первый день, проведенный здесь вместе с Риком.

Её второй день в Атланте. Они проводили Боба и Эйлин на рейс и тут же поехали сюда. Рик гнал, как не в себя, так он спешил уже наконец оказаться с ней наедине. Да и сама она дергалась от переполняющего её возбуждения и долгого ожидания. На светофорах Рик кидался на неё, как зверь, терзая её губы и шаря своими ручищами везде, чем ужасно смущал Мию, так как это видели другие водители, но ему было плевать.

Как только он припарковался на стоянке под домом, то тут же выскочил из машины и потащил её в здание, а в лифте не переставал целовать. Мия была уверена, что он возьмет её прямо там.

Она не помнила, как они оказались в спальне. Их одежда быстро оказалась на полу, а она придавленной к огромной кровати горячим телом – его телом.

Это было абсолютное счастье, наконец, быть рядом с любимым и свободно предаваться страсти. А засыпать с ним и вовсе было чем-то запредельным.

Её телефон зазвонил, вырывая из воспоминания. Мия села на полу, вытащив мобильный из кармана. Звонила Эйлин.

– Алло.

– Мия, дорогая, – голос приёмной матери был глухим, – ты уже закончила?

Эйлин поручила ей выбрать одежду, в которой похоронят Рика, и отвезти её в морг, а сама поехала в полицейский участок на встречу с тем детективом, с которым Мия вчера разговаривала. Эйлин хотела знать, как получилось, что не стало её сына, и кто в этом виноват. Мия не могла не удивляться её силе. Она сама была не в состоянии вынести то, что уже знала, а тут ещё такое. Нет, Эйлин определенно сделана из стали. И хотя приемная мать всегда была добра к ней, Мия её немножко опасалась.

Эйлин Беннет-Хадсон была не той женщиной, с которой стоит спорить. Имея собственный взгляд на всё, свою точку зрения она умела отстаивать с холодным величием присущим только королям. Если Эйлин кого-то недолюбливала, она давала понять это человеку без повышения тона и оскорблений. Она была прямолинейна, стойко добивалась своего и брала, что хотела любой ценой. Так она и получила Боба в мужья, несмотря на то, что её семья была против этого брака, так как тот не был евреем. Мия прекрасно помнила, как расстраивалась наедине с собой от того факта, что вдруг она не оправдала ожидания приёмной матери своей оценкой «В» по химии или ещё чём-то. Хотя Эйлин никогда не давила на неё в плане учебы и наоборот, хвалила за достижения, Мии всё равно казалось, что этого недостаточно.

По этой причине Мия боялась раскрывать ей и Бобу их отношения с Риком – не могла предвидеть её реакцию, к тому же Эйлин была довольно консервативна во взглядах. А после умер Боб, и сообщить об этом стало никак нельзя.

– Нет, я застряла в страшной пробке по дороге, – соврала Мия. – Только зашла в квартиру.

Прошло ведь уже два часа с момента, как они расстались в вестибюле отеля. Просто приехав сюда, она долго не решалась войти в здание и стояла на улице, борясь с собой, а потом долго не могла зайти в квартиру.

– Поторопись, Мия, ведь у этих людей… – она замолчала, видимо, подбирая слова, а затем выдавила, – занимающихся этим… тоже есть рабочий график, который заканчивается в определенное время. Мы должны быть завтра в аэропорту намного раньше стандартного времени регистрации, и я хочу, чтобы всё было готово к тому времени, как мы покинем морг с гробом и отправимся в сторону аэропорта.

– Да, конечно, – девушка стушевалась, снова ощущая это «не оправдала ожиданий». – Я быстро.

– Встретимся в отеле и, Мия… – она замолчала и добавила уже мягче, – езжай аккуратно.

– Конечно. Целую.

– Целую, дорогая.

Мия тяжело вздохнула. Она нехотя поднялась с пола и побрела в ванную, чтобы умыться. После она зашла в спальню, и из её глаз снова полились слезы, но девушка не остановилась, а прошла к шкафу, всхлипывая и чувствуя как соленая влага стекает по подбородку на её одежду.

Открыв шкаф, Мия замерла, разглядывая затуманенными от слез глазами вещи любимого. Отглаженные шелковые рубашки в основном темных оттенков. Дорогие костюмы, в которых он выглядел просто божественно.

Он больше никогда не наденет их… Она больше никогда не увидит его… Не услышит его голоса. Его больше нет… Это всё не сон. Это страшная действительность, с которой ей теперь жить.

Она сняла с вешалки пиджак, который трогала, и надела на себя, предварительно скинув куртку на пол. Мия уткнулась в ткань, смяв лацканы и вновь разрыдалась. Она легла на мятую постель, опять же на его место и укуталась в пиджак поливая дорогую ткань слезами. Мия сделала глубокий вдох, задерживая дыхание. Такой родной запах, вызывающий столько воспоминаний. Как он давал ей свой пиджак, если ей становилось холодно на каком-нибудь мероприятии и, как она утыкалась в него, с нескрываемым удовольствием вдыхая запах одеколона, как они танцевали на корпоративах, и она прижималась к его груди, как плакала у него на груди, когда они остались наедине после похорон Боба.

Мия вдруг вспомнила тот день, когда она узнала о смерти приемного отца.

Она была на учёбе и выйдя после пары, увидела несколько пропущенных от Эйлин, дяди Марка и от Рика. Она сразу поняла, что случилось что-то страшное. Она тут же позвонила Рику и узнала, что Боб умер во время операции по шунтированию коронарных артерий. Она бросила всё, поехала к ним домой, обнаружив там Рика, совершенно разбитого. Он был бледнее, чем обычного, говорил по телефону, бронируя им билеты до Мэдисона. Когда он завершил разговор, Мия бросилась к нему на шею, но встретила лишь холодность. Он выглядел таким потерянным, от чего у неё все внутри сжалось. Она никогда не видела Рика таким. Даже когда они провожали Бена на службу. Все плакали, кроме него. Даже их отец, сам бывший солдат, пустил слезу.

Он предупредил, что их рейс поздно вечером и сказал собирать вещи, а сам пошел в гостиную к мини бару и откупорив одну из бутылок налил себе полный стакан виски. Он небрежно скидывал свои вещи в чемодан, что так было не похоже на него, хлестая виски прямо из горла. Мия попыталась остановить его, но он смерил её таким взглядом, что она испугалась. В итоге он напился так, что уснул на их кровати прямо на ещё не сложенных вещах, и она не смогла его разбудить, когда нужно было ехать в аэропорт, из-за чего они пропустили рейс. Он проснулся лишь на следующее утро и тут же устроил скандал.

Он кричал на неё, что из-за неё они пропустили рейс, и он окажется дома намного позже, когда он так нужен своей матери и, что Мия должна была вылить на него хоть ведро со льдом, чтобы поднять его, но она не сделала этого. Она была в таком шоке от его упреков, что не могла и вымолвить и слова, хотя злость так и разбирала её, перекрывая боль от утраты Боба. А затем он сказал такое, отчего она вообще забыла, о чем думала:

– Ну, конечно, какая тебе-то разница. Это ведь не твоя семья.

Внутри неё все оборвалось. Она стояла посреди комнаты оглушенная и смотрела прямо на него. Когда он сказал это, его лицо было таким жестким. Таким неумолимым. Было видно, что он подразумевал каждое произнесенное слово. Она и не заметила, как по её щекам стали стекать слезы, а Рик лишь отвернулся и ушел в другую комнату. Она проплакала на этой кровати до того момента, пока Рик не вошел и не объявил ледяным тоном, что их рейс через три часа, и чтобы она поторапливалась иначе он улетит без неё.

Во время полета они не разговаривали. Мия чувствовала себя так, будто её облили грязью. Не кто-то, а Рик. Тот, кто прижимал её к себе ночами, тот, кто шептал всякие возбуждающие пошлости во время секса. Он знал её больное место и надавил прямо туда. Но, почему? Она ведь любит его, она любит Эйлин и любила Боба. Зачем он так?

Прилетев, они тут же поехали домой, к убитой горем Эйлин. Рик не отходил от матери ни на шаг, поэтому Мия поехала встречать Бена из аэропорта. Внутри нее было пусто. Эйлин плакала на плече у сына, а дядя Марк держал её за руку с грустным лицом, она почувствовала себя совершенно чужой и ненужной. Будто не было всех этих лет, и она просто левая девушка. Но увидев в толпе Бена, она поняла, что это не так. Бен, который всегда был рядом, Бен, который понимал её без слов. Не важно, что там сказал Рик, и что только что произошло в доме. Бен был её семьёй. Он всегда давал ей это понять и почувствовать. Семья – это те люди, в обществе которых ты можешь позволить себе рассыпаться на тысячи мелких осколков. Те люди, кто залечат твои раны. Бен – это семья. А остальное было не важно.

Она бросилась к нему в объятья и разрыдалась. Боль от утраты и обиды выплеснулась наружу, грозясь уничтожить всё на своем пути, и Бен принял эту боль. Словно океан, в который впадает бурная река, впитывая её мощь. Приехав домой Бен был рядом с ней, и Мия вновь чувствовала свою принадлежность к семье.

После она пошла спать в свою комнату. С Риком они так и не разговаривали, даже не глядели друг на друга. Немного успокоившись, Мия ощутила всю несправедливость его поведения и внутри её съедало разочарование. Она лежала в своей кровати и думала о Бобе и об их отношениях с Риком, когда дверь в её комнату тихонько открылась. Мия сразу поняла, что это он, но не шелохнулась. Он постоял некоторое время у двери, а затем лег рядом и поцеловал в плечо.

Разум говорил ей остановить его и выпроводить вон. Но сердце отчаянно желало его рядом. Всегда. Она не двинулась с места, не отвечая и не отталкивая его, глядя лишь перед собой. Рик знал, что она не спит и, не встречая никакого сопротивления, продолжил свои ласки. Он еле ощутимо целовал её щеки и шею, поглаживая бедро. Когда Мия ощутила его руку у себя между ног она повернулась, хотела сказать ему «не надо», но он закрыл ей рот поцелуем, вторгаясь языком в рот. Он целовал её отчаянно, а его ласки становились все настойчивей. В итоге Мия не устояла и позволила его страсти захватить себя. В два счета он снял с неё пижамные штаны, освобождая себя от белья и разведя её бедра, вошел в неё одним рывком, отчего Мия зашипела, ведь она была еще не готова. Рик навалился на неё, спрятав голову в изгибе её шеи и принялся медленно входить. Спустя несколько толчков её тело стало предавать её, и Мия неосознанно начала подстраиваться под неторопливый ритм и, когда из её уст вырвался первый неосторожный стон, он резко поднялся, переместив вес на колени, принялся насаживать на себя, крепко держа за бедра. Её глаза привыкли к темноте, и она могла разглядеть его лицо. Он беспрерывно кусал свои губы, чтобы не дать удовольствию захватить его, и не быть услышанным. Мия закрыла себе рот рукой, чувствуя, как его длина достает до волшебной точки. Через пару толчков оргазм накрыл её, и она задрожала, кусая ладонь. Рик опустил её бедра и продолжил брать её, проводя через удовольствие, пока его толчки не стали беспорядочными. Он вытащил в последний момент, обильно залив её оголенный живот своим семенем. Даже на сбившуюся к груди пижаму немного попало. После он вытер её своей же футболкой и лег рядом, прижимая к себе.

Мия выдохнула и потерлась мокрым и хлюпающим носом о ткань пиджака. Она немного успокоилась после очередной истерики. Воспоминания немного отвлекали её от тяжелой реальности. С большим трудом она встала с постели и подошла обратно к шкафу. У неё есть важное дело. Она оглядела костюмы Рика, засунув руки в карманы пиджака, и почувствовала в одном кармане что-то. Девушка недоуменно вытащила содержимое наружу. Оказалось, что это салфетка. Мия повернула её и увидела номер телефона рядом с которым красивым почерком, не принадлежащим Рику, было выведено одинокое: «Колония».

Глава десятая

23 октября, Мэдисон, 7:34

Бен застегнул последнюю пуговицу своего парадного мундира и с грустью посмотрел в зеркало. Он надевал его лишь несколько раз, можно пересчитать по пальцам одной руки, но уже второй раз надевает его на похороны.

Мужчина тяжело вздохнул. Сегодня будет очень тяжелый день.

– Бен, ты уже спускаешься? – послышался голос дяди Марка с первого этажа. – Завтрак остынет!

При упоминании еды желудок требовательно заурчал. Все-таки армейский режим брал верх над чувством утраты.

– Иду! – крикнул он в ответ и вышел из комнаты.

Марк приехал в Мэдисон накануне после обеда.

Увидев племянника, Марк обнял его, ничего не говоря. Лицо мужчины было серым от горя, а в глазах стоял болезненный блеск. В последний раз они встречались тоже на похоронах. С того момента дядя ничуть не изменился, так и остался нестриженным хиппи. Только седых волос заметно прибавилось.

Несмотря на долгий перелет дядя приготовил им обоим вкусный ужин, во время которого они приложились к бутылке какого-то виски, Бен правда не разбирался в них. Не то что Рик, который с видом истинного знатока рассказывал ему о брендах и вкусовых различиях, в последний раз когда они были вместе в баре за несколько месяцев до смерти отца, тогда Мия закончила школу.

Во время ужина они вспоминали Рика, их совместное детство. Алкоголь быстро ударил в голову с непривычки. Ведь в армии запрещено пить. Они говорили о Рике до глубокой ночи, пока глаза у обоих не стали слипаться от усталости.

Проснулся он совершенно разбитым, ведь сегодня день похорон брата. День, когда он прощается с ним навсегда.

– Как ты себя чувствуешь, малец? – просипел Марк, заметив его на кухне. – Дать что-нибудь от головы? А то у меня лично голова раскалывается после вчерашнего.

– Да, – ответил Бен после недолгой паузы, – не помешает. Сегодня будет тяжелый день.

Он сел за стол, где уже стояла яичница и кружка ароматного кофе, но есть вдруг перехотелось совсем. Потому что… Как он может есть, когда его брата сегодня закопают в землю?

Оказавшаяся на его плече рука дяди заставила его вздрогнуть. Он повернул голову, встречаясь с глазами мужчины, в которых теснились слезы.

– Вот, – он протянул ему баночку аспирина, что была в другой руке. – Ты это… не держи в себе. Я могу себе представить, как тебе больно…

Голос дяди дрожал, он легонько сжал плечо:

– Выпусти это сейчас, потому что потом, рядом с Эйлин и Мией, ты должен быть, как скала… Мы оба должны.

Бен тяжело сглотнул, чувствуя, как от слов и вида плачущего дяди у него самого защипало глаза. Но плакать при нём он не хотел. Его скорбь по брату-близнецу – слишком личное. Бен не просто потерял близкого человека, он потерял часть себя. Навечно.

Марк поставил аспирин на стол, а затем тихо отошел, не издав ни звука, а Бен чувствуя, что рушится последний рубеж, опустил голову, зажмуриваясь, и крепко сжал губы, чтобы не всхлипнуть.

***

Мия смотрела лишь перед собой, не замечая ничего вокруг. Её рука вновь потянулась в карман куртки, но она остановила себя.

«Хватит».

Из её головы всё никак не выходил этот номер телефона и имя. Точно женское, да и почерк – тоже. С тех пор, как она обнаружила эту салфетку, она несколько раз пыталась позвонить по этому номеру, но в последний момент одергивала себя.

Неужели Рик изменял ей? Иначе, как можно объяснить женский номер на салфетке в кармане его пиджака? Только отпечатка губ не хватает для полного комплекта.

Из раздумий её вырвало легкое прикосновение к предплечью. Это была Эйлин. Она протягивала ей пластиковый стаканчик с водой. И правда, до этого момента Мия и не замечала, что ей хочется пить.

– Спасибо, – глухо вымолвила она и поднесла стаканчик к своим потрескавшимся губам.

– Через час уже приземлимся, – произнесла Эйлин.

Мия кивнула. Они были на борту самолета, следующего в Мэдисон. Домой.

Мия скорее могла назвать этот город своим домом, ведь она прожила в нем большую часть жизни, а не солнечную Аризону, где родилась и жила до смерти мамы.

Мама…Но воспоминание о ней не принесло прежней грусти. Ведь у неё теперь другая боль, более свежая. Мия закусила губу. Она уже больше года не вспоминала маму. Они были вместе с Риком, они были счастливы. И почему, мы не вспоминаем ушедших близких, когда нам хорошо?

Мия попыталась вспомнить, как та выглядела и, к своему стыду, поняла, что не помнит её лица. Всё, как в тумане. Да, она помнит, какую та носила одежду, даже её прическу и лак на ногтях, но не её лицо. Девушка покрылась пятнами и отвернулась, чувствуя себя ужаснейшей дочерью на земле. Непроизвольно её рука вновь потянулась в карман куртки, и на этот раз она вытащила эту злополучную салфетку, которая вся измялась из-за частого дергания. Даже пару цифр номера стерлись, но Мия и так запомнила его наизусть. Переключиться на это оказалось спасением от тяжелых мыслей и от поедания себя.

– Дамы и господа, – послышался голос стюардессы, – мы начинаем подготовку к посадке самолета. Просим Вас пристегнуть ремни, убрать откидные столики и привести кресла в вертикальное положение.

Глава одиннадцатая

Бен не без грусти разглядывал радостных людей в зале встречающих.

Вот пожилой джентльмен, неся букет, подходит к такой же пожилой женщине, протягивая ей руки. Мужчина средних лет, толкающий тележку с багажом с усталым лицом, которое преображается, как только к нему навстречу бежит девочка лет пяти. Молодой парень, определенно младше Бена, на плечах которого лишь рюкзак, в надежде всматривающийся в толпу, пока сзади на него не прыгает девушка и звонко чмокает в щеку. Нет, это место не подходит для их скорби. Оно для этого не создано.

Зоркие глаза летчика тут же обнаружили группу одетых в темное людей с каменными лицами. И буквально через секунду он заметил маму в компании какого-то рыжего пижона, что вел её под руку, и Мию, чьи глаза лихорадочно бегали по толпе встречающих, окружавших его и Марка.

Не успел он подать знак, как их взгляды встретились. Лицо Мии исказилось болью, и она, бросив свой чемодан, ускорила шаг, отдаляясь от матери и торопясь в его сторону. Бен довольно грубо отодвинул человека, преграждавшего ему путь, и двинулся навстречу девушке, не обращая внимания на его возмущение, ведь Мия уже буквально бежала к нему. В два шага ему удалось выйти за пределы толпы, и она врезалась в него, отчего Бен покачнулся, и тут же сжала в объятьях, пряча лицо у него на груди, а затем разрыдалась в парадный китель.

Его руки сами обвили девичьи плечи, прижимая сильнее. Уткнувшись ей в макушку, он шумно выдохнул, тем самым раздув несколько каштановых прядей, зажмуриваясь. Самоконтроль летел к чертям – он был в миллиметре от того, чтобы не заплакать самому.

Всё для него исчезло, кроме Мии в его объятьях. Исчез зал встречающих, как и все звуки вокруг – всё, кроме её приглушенных рыданий и его шумного дыхания. Они словно оказались одни посреди тумана. Бен слышал свой учащенный, тяжелый пульс, к которому прибавился другой, не менее быстрый, будто пытающийся догнать его. Мужчина сделал над собой усилие и открыл глаза, а затем выпрямившись, посмотрел на поливающую его «крылышки» безутешными слезами девушку. Почувствовав на себе взгляд, она подняла на него красные и полные боли глаза, встречаясь с ним взглядом.

– Я с тобой, маленькая, – произнес он.

Губы девушки задрожали. По её щекам без остановки стекали слезы, и Бен физически ощущал материальность её боли, что отодвигала его боль на дальнюю орбиту, заставив переключиться.

«Утешить. Защитить. Забрать её боль».

«Ведь это делают старшие братья?»

Последняя мысль больно кольнула в висок, возвращая его в действительность. Шквал голосов и звуков обрушился на него. Вокруг всё также стояли встречающие, и мама была уже в шаге от них обоих. Бен целомудренно поцеловал Мию в лоб, а затем посмотрел на бледное лицо матери, на котором жили лишь глаза, и протянул в её сторону свободную от объятий руку.

– Мой дорогой Бен, – глухо произнесла женщина, выпуская руку рыжего щеголя и прижимаясь к его груди с правой стороны.

Мия тутже затихла. Семейные объятия продолжались лишь несколько мгновений, которые нарушил подошедший Марк.

– Марк, – Эйлин отпустила сына и прижалась к брату, но Мия не спешила отстраняться, и Бен вновь прижал её к себе обеими руками.

Но идиллия не продлилась долго. Почувствовав на себе чужие взгляды, мужчина поднял свой, встречаясь с полными ужаса глазами рыжего, что до этого вёл под руку мать, и еще парочки человек – одетых в черное мужчин и женщин. Они стояли, как вкопанные и ошеломленно смотрели на него, оглядывая его с головы до ног. Будто призрака увидели.

«Наверное, знакомые Рика», – тут же понял Бен.

Глухим голосом мать представила остолбеневших людей, как коллег его покойного брата, а затем и его с Марком. По их реакции он догадался, что те не знали о существовании у Рика близнеца. Выражения лиц этих людей, особенно рыжего мужчины, представившегося Эдрианом Прайсом, были настолько ошарашенными, что Бену стало неуютно.

«Они видят во мне Рика», – печально подумал мужчина, отворачиваясь и забирая из рук недовольного работника аэропорта чемодан Мии, который она бросила посреди зала.

Затем Эйлин получила звонок от похоронного бюро, которое сообщило, что катафалк с телом уже выехал со взлетной полосы и готов следовать на кладбище. Положив трубку она тяжело выдохнула, а затем произнесла:

– Что ж, пойдемте сделаем то, ради чего мы все сегодня здесь собрались.

***

Кроме них и коллег Рика на кладбище пришло еще несколько человек, включая их бывшую соседку, одноклассников братьев, а также его бывшую Карэн.

Мия сидела на складном стуле рядом с Беном и Эйлин, что без конца утирала слезы платком под вуалью, оставшейся ещё с похорон Боба. И если бы не шмыганье носом, то девушка не знала бы наверняка, что та плачет. За всё время, что они ехали сюда та не издала ни звука, похожего на звук рыданий. А Бен сидел с каменным лицом и не сводил своих глаз с гроба, в котором лежал его брат.

Ни он, ни Эйлин не выразили желания высказаться у трибуны, за которой сейчас стоял Эдриан Прайс, восхвалявший Рика за его блестящий ум и твердость, которые он умело применял в бизнесе. Мия перевела взгляд на фото любимого, стоявшее рядом с трибуной. Это была одна из немногих фотографий, на которых Рик искренне улыбался.

Прайс закончил говорить, и раввин обратился к присутствующим с вопросом, хочет ли кто-нибудь еще произнести речь. Получив в ответ лишь молчание и завывание ветра, мужчина кивнул сам себе и достал из кармана маленькую книжку.

«Наверное Тора», – мелькнуло в голове у Мия. – «Или Псалмы».

Она никогда не была сильна в религии приёмной матери.

Бен, Марк и все, кто сидел на складных стульчиках, поднялись, включая Эйлин, что покачнувшись, оперлась на ловко подставленное плечо брата. Мия тоже поднялась с места, хоть это и было выше её сил: ноги были совершенно ватными. Она взяла Бена за предплечье, перенося большую часть веса на него. Бен, не глядя на нее, накрыл её руку своей огромной ладонью.

Зазвучало молитвословие на непонятном ей языке. Голос раввина перекрывали лихорадочные мысли, что бились о черепную коробку, пытаясь найти выход.

Как так случилось?

Почему Рик?

Почему это должно было произойти с ними?

Чем она заслужила такое наказание?

Ей это снится или она сама умерла и попала в Ад?

Что происходит? Почему так?

Мысли множились, заполняя голову и причиняя острую боль, что тяжелым комом давила на грудную клетку. Хотелось заставить замолчать этого человека. Она не хотела слышать отпевания по своей любви. Это было выше её сил.

Мия не выдержала и всхлипнула. Крепкая мужская рука легла на её плечо, прижимая к себе, и Мия с огромным облегчением спрятала лицо на груди Бена. Это прикосновение вызвало флэшбек о дне, когда хоронили Боба. Бен точно также прижал её к себе, даря утешение и чувство, что она не одинока в этой скорби.

– Почему? – тихо спросила она.

Бен нахмурился и посмотрел на Мию, что прижалась к его груди сцепив руки перед собой будто в молитве.

– Почему? – повторила она еще раз таким же тихим голосом.

– Мия? – обратился он к ней шепотом.

– Почему? – она продолжала бессвязно шептать. – Почему?

Бен аккуратно взял её за подбородок, тем самым заставляя посмотреть на себя. Но невидящий взгляд девушки был устремлен в одну точку, и, несмотря на то, что слез в глазах уже не было, они были затуманены горем. Она уже ничего не говорила, только губы беззвучно двигались, произнося одно слово: «Почему?»

Подбородок Бена задрожал, и он, накрыв затылок Мии ладонью, прижал её голову обратно к груди, но руку не убрал, а лишь слегка переместил и принялся успокаивающе поглаживать по волосам, словно ребенка, слегка покачиваясь.

***

Гроб с телом опустили в яму шести футов.

Эйлин первая двинулась в сторону могилы, крепко держа под руку Марка. Они должны были идти следующими. Но он словно прирос к месту, прижимая к себе Мию.

«Вот и всё», – подумал он. – «Неужели жизнь Рика кончается вот так?»

И единственное, что ему осталось – это бросить на его гроб горсть земли и положить камень на свежую могилу. Он не мог поверить в это. Раз, и ничего. Ничего нет. А самым страшным было то, что когда-нибудь и его жизнь кончится точно также.

Эйлин с Марком отошли от могилы. При этом Эйлин шла закрыв рот платком, из-за вуали он не мог видеть её глаз, но зато хорошо видел глаза Марка, что смотрели на него с вселенской болью.

Бен сглотнул подобравшийся к горлу ком и шепнул:

– Идем, Мия.

Маленький шаг. Еще шаг в сторону могилы. Бен сильнее сжал девушку, не осознавая, что уже причиняет боль. Он уже не понимал, кто кому является сейчас опорой. Он боялся, что если он отпустит её, то упадет прямо в могилу к брату. Так они подошли вместе, словно переходящие вброд реку, к могиле. Бен сжал челюсти и заставил себя посмотреть вниз, и ужаснулся.

Так глубоко. С каждым мгновением ему казалось, что яма с гробом на дне становится глубже и… зовет его? По коже мужчины пробежали мурашки, и, если бы не Мия, что пыталась освободиться из стальной хватки, то он бы отшатнулся или… прыгнул бы туда.

Бен быстро схватил горсть земли и бросил в яму практически одновременно с Мией.

Когда последний человек бросил землю, стоящие неподалёку могильщики, как по команде двинулись в их сторону. В итоге у могилы остались лишь они вчетвером. Обе женщины прильнули к нему с двух сторон, трясясь в беззвучных рыданиях. Могильщики принялись закапывать яму, и с каждым взмахом лопаты их плач становился всё громче, а Бен был готов поклясться, что слышит звук засыпающей его земли, словно это он был по другую сторону гроба.