Текст книги "Право на выбор (СИ)"
Автор книги: Рина Михеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 9. Откровенно о тайном
– Что рассказывать? – Сай вздрогнул, будто его ударили.
– Все, – отрезал Верен.
– Но…
– Хорошо, облегчу тебе задачу, – Верен отвел глаза в сторону, словно где-то там, на противоположной стене у него был набросан конспект предстоящего разговора. – Начни с того, за что княгиня Леяна ненавидит вас. И кто такие эти "мы", сказать не забудь.
Сай сглотнул и опустил голову.
– Я жду, – тихим и угрожающим тоном сказал Верен.
Полина, сидевшая рядом с ним – но снова не вплотную, и снова потому, что он этого не захотел, – с опаской покосилась на Верена. Таким она не видела его прежде, такого тона, каким он сегодня разговаривает с Саем, прежде у него не слышала.
А что, собственно, она о нем знает? Он скрытный и замкнутый. Секретов у него хватает… Райяна была на этот счет права. Райяна… Сердце стиснуло болью, на грудь легла тяжесть и глаза защипало. Где она сейчас? Что с ней? И как ей помочь…
Было бы хоть немного легче, если прислониться к теплому боку Верена, взять его за руку… Но он отдергивает от нее руки, словно испачкаться боится. Но этого же не может быть, правда? Не может. Остались в прошлом ее бесконечные комплексы, здесь им не место. Если она позволит им заслонять от нее реальность, если будет прятаться от них и из-за них, то может пропустить что-то очень важное.
Важное – это то, что происходит с Вереном. Ведь он стал так отстраненно держаться с тех пор… с каких пор? Да с тех, когда на их пути встретилась та ужасная Печать. Печать Лориша… Печать Смерти. И хотя на самом деле ужасной она Полине не казалась – слишком много в ней было манящего, зовущего обаяния, но по сути своей, наверное, она была ужасна, страшна и…
Что там случилось? Почему Верен изменился после соприкосновения с ней… Задумавшись об этом, Полина даже пропустила кое-что из сказанного Саем, а там явно было, что послушать. Она отвлеклась от своих мыслей только на вопросе Верена:
– Ты хочешь сказать, что Леяна была влюблена в Ярона? – в голосе ворона проступило едва заметное недоверчивое удивление.
– Ну, влюблена или нет – того не знаю, – Сай ухмыльнулся. – Может, она вообще любить не способна. Но что она замуж за него мечтала выйти, это уж точно… – он понизил голос, будто и здесь его могли услышать шпионы княгини. – Меня тогда здесь не было, но этим слухам можно верить…
– Допустим, – кивнул Верен, глядя на енота немигающим тяжелым взглядом. – Но я спрашивал не об этом.
Сай поежился и отвел глаза.
– Ну… вот… потом…
– Не мямли. У нас есть на что потратить время, кроме как на твое блеяние.
Полина невольно поежилась, она и не представляла раньше, насколько жестким может быть Верен, всегда такой мягкий по отношению к ней.
Сай вздохнул, подобрался и продолжил:
– А потом… когда стало ясно, что с Яроном ничего не выйдет… светлейшая наша княгиня решила, видно, выйти замуж по любви. Или не решила… Короче, она на моего отца засматривалась. А что, енот он видный, – Сай встряхнулся и заговорил оживленно – почти так, как раньше, когда пытался соблазнить Полину.
– Что скрывать, еноты вообще обычно всем нравятся. А мой отец даже среди енотов – один из первых красавцев. Хотя не только в красоте дело… От его улыбки все таяли, голос бархатный, ухаживать умел… Видел бы ты его.
Верен едва заметно скривился, но Сай не заметил этого, может быть потому, что здесь было не слишком светло, но скорее – он просто перестал обращать внимание на ворона, ощутив себя, как много раз прежде, рассказчиком, находящимся в центре внимания благодарных, а то и восхищенных слушателей. Дело было не в том, что он говорил, а в том – как. Знаменитое обаяние енотов…
– Тыщщу лет бы вас не видать… – чуть слышно прошипел Верен, но услышала его только Полина.
Неужели все еще ревнует?
– В общем, княгиня решила, что он в нее влюблен без памяти, а это было… не совсем так. Она, конечно, красивая, но тепла в ней нет. Сейчас-то вовсе – ледяная и ядовитая. Тогда, наверное, еще такой не была, но задатки имелись. А мы, еноты, чтобы кто о нас ни думал, очень ценим семью, она для нас главное. И семья должна быть любящей, жена – это святое. Но это должна быть такая жена, чтобы от нее тепло на душе становилось, а не только глаз радовался.
Полина буквально кожей ощутила раздражение Верена, но внешне он ничем его не выдал и слушал, не перебивая.
– Но с другой стороны… Молодая княгиня, красавица. Конечно, отцу польстило ее внимание, и я его понимаю. Он тогда тоже был совсем еще молод… Короче говоря, дело у них шло к свадьбе. Но то ли Леяна что-то заподозрила и нарочно подослала к нему свою подружку-белку, то ли так случайно вышло… В общем, отец выпил… больше, чем нужно. И выложил этой… белке, чтоб ее на том свете Шешхат драл, что у него на сердце. Мол, не так уж она и хороша, княгинюшка, и любви он к ней особой не чувствует, но от княгини кто ж откажется? Вот, мол, станет князем, при нем все еноты заживут по-княжески. Что говорить… это быстро дошло до Леяны. А может, она и вовсе с белкой этой заранее договорилась и поблизости пряталась, уши вытягивала… Она была в ярости. Отец тогда сбежал и больше в княжеский дворец и носа не казал. Думал, что тем и обойдется. Да только Леяна не из тех, кто прощает обиды. Выросла девочка… Цветочек голубенький, ядовитенький…
– Уж ты-то молчал бы. Невинная ромашечка в полосочку, – не выдержал Верен. – Это, значит, твоему папаше мы должны в ноги поклониться за то, что тут происходит. Но он у тебя весь в белом, чисто светлый дух безгрешный. А что он молодой княгине в душу наплевал – это ерунда, мелочь, каждый бы на его месте, да? Так вот – не каждый. А только подлая и мелкая душа.
Сай побледнел, прижавшись к стене.
– Ты это… полегче… Он умер между прочим… Княгинюшка сгубила… Всю семью мою. И скольких еще енотов… Только те и уцелели, что разбежались да попрятались или в Теновию ушли, присягнули Ярону. Их пока не трогает… Только надолго ли это.
– Вот-вот, – угрюмо уронил Верен. – Ты только о енотах и думаешь. А о том, сколько других пострадало, задумывался когда-нибудь? А что умер… Так это, знаешь ли, не оправдание. Все умрем. Только кто-то с чистой совестью, а кто-то… как подлец.
Сай отвернулся, уткнувшись головой в согнутые колени. Полина переводила взгляд с него на Верена и обратно.
– Считаешь, что я был с ним слишком груб? – тихо спросил ворон, не глядя на нее. – Можешь пойти – утешить несчастного.
– Зачем ты так, Верен? Да, я думаю, что не стоит так резко высказываться, когда речь идет о погибших близких, – ответила она и положила руку ему на плечо.
Верен дернулся, сбрасывая ее ладонь, склонил голову, волосы, выбившиеся из перехватывавшей их ленты, скрыли его лицо.
– Прости, – сказал он через минуту, которая показалась Полине вечностью. – Ты права, терять близких всегда тяжело, какими бы они ни были для других. И… я не хотел тебя обидеть. Но нам лучше… держаться подальше друг от друга. Какое-то время.
– Подальше? Я прошу тебя, не молчи. Объясни, что происходит. Не отгораживайся от меня. Это… так тяжело… Я не могу так.
– Я не могу, – он упрямо качнул головой. – Я готов умереть за тебя, но объяснить – не могу.
– А мне не надо, чтобы за меня умирали, – горько проговорила Полина. – Мне надо, чтобы ты был рядом со мной – живой.
Ответом ей было молчание.
Наконец не выдержала фея. Она вспорхнула с Полиного плеча и опустилась на пол напротив Верена.
– Если ты не хочешь говорить, – начала она возмущенно, сложив крылышки за спиной, – тогда скажу я.
– Не смей.
– А кто мне запретит? – желтый пушистик прищурил голубые глазки. – Я здесь не для тебя, а для Полины. И главное для меня – ее интересы, а не твои, – она подпрыгнула, будто ножкой топнула.
– Ты думаешь, ей станет лучше, если она узнает…
– Не тебе решать, лучше ей станет или хуже. Сейчас ей точно плохо, разве не видишь? Значит так, – Верен взмахнул рукой и фея отпрыгнула подальше, с упреком на него покосившись.
– Некоторые вороны проходят Посвящение Лоришу и после этого становятся Воронами Лориша, получая часть его силы – силы смерти. Соприкоснувшись с Печатью Лориша, Верен прошел Посвящение и получил силу Лориша. Поэтому он и сторонится тебя. Боится с ней не совладать. И совершенно напрасно, кстати. Если Ворон Лориша кого-то любит, это делает его сильнее, и уж точно он не причинит вреда тем, кто ему дорог.
– Это ты так думаешь, – угрюмо уронил Верен и посмотрел на свои раскрытые ладони. – Посвящение проводят шаманки. И они следят за тем, сколько силы получит ворон. Я сегодня явно перебрал… Видишь? – он протянул ладони вперед, из них выплывала густая бархатная чернота, точно такая же, какую они видели в центре Печати.
Чернота поднималась, собираясь в небольшие облачка, двигалась, дышала, пульсировала… Верен запрокинул голову, лицо его было напряжено. Чернота втянулась обратно.
Фея, Полина и Сай смотрели на его руки с одинаковым потрясением в глазах.
– Я не верю, что это причинит мне вред, – уверенно произнесла Полина и мягко положила свою руку на его раскрытые ладони. Верен дернулся всем телом и наконец-то прямо посмотрел на нее.
– Холодные… – Полина нахмурилась. – У тебя такие холодные руки… Давай, я их согрею. – Не дожидаясь его ответа или реакции, она взяла его ладони в свои, и Верен подчинился.
– Ты замерз? – озабоченно спросила она.
– Нет, – он усмехнулся уголком губ. – Только руки. Они… будто не мои. И это действительно опасно. Ворон Лориша может убивать одним касанием…
– И зачем такое Посвящение? – нахмурилась Полина. – Что с этой силой делать и как от нее избавиться?
– Избавиться… Только использовать, больше никак не избавиться.
– Убивая? – она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Верену хотелось завыть от бессилия, от желания все изменить, быть тем, кто согревает ее, а не тем, кого должна согревать она, да еще и опасным.
– Да, – выдавил он.
– Это не совсем так, – менторским тоном завела фея. – Действительно, Вороны Лориша могли служить своего рода… – она замялась, пытаясь отыскать подходящее слово.
– Говори уж как есть, раз начала, – вздохнул Верен. – "Своего рода" палачами они могли служить. И служили. Если кого-то из оборотней или людей приговаривали к смерти, то призывали Ворона Лориша.
– Но отличие огромно, – возразила Фая. – Если приговоренный оказывался невиновен, то он мог остаться в живых.
– Мог, – уронил Верен, – но еще не факт, что оставался. Это зависит от того, насколько Ворон Лориша беспристрастен, насколько он на самом деле является проводником Воли Лориша, а не просто носителем его Силы.
– Также Вороны Лориша могли сами находить и карать, скажем, бандитов, насильников, убийц, – продолжила фея. – Считается, что Лориш сам ведет их и приводит туда, где они нужны. Иногда они избавляли безнадежно больных или раненых от страданий. Но это не все. Вороны Лориша могли и исцелять. Те же раны, например, а иногда и тяжелые болезни. Сила Лориша может и восстанавливать, а не только убивать. Например, при тяжелой лихорадке или эпидемиях черной смерти Вороны Лориша являлись настоящим спасением.
– А почему в прошедшем числе? – уточнила Полина.
– Потому что их давно не видели.
– Они, наверное, могли бы и мраков… остановить?
– Могли бы, – кивнул Верен. – Но именно сейчас их и нет. Значит… такова Воля Лориша. Она непознаваема и непонятна для смертных.
– Но один теперь точно есть, – протянул со своего места Сай, внимательно прислушивавшийся к разговору.
– Да, один есть, – кивнул Верен. – Извини, что был так резок, говоря о твоем отце. По сути сказанного я, впрочем, от своих слов не отказываюсь. Но мне жаль… что ты потерял семью. Я знаю, что это такое. Отлично знаю. Лучше, чем мне бы хотелось.
ГЛАВА 10. Тепло и Свет
Полина сама подтащила свой тюфяк к тюфяку Верена, и он больше не пытался отодвинуться – смирился. Убедившись, что Сай завернулся в одеяло и отвернулся к стене, Полина и вовсе придвинулась вплотную и обняла ворона.
– А твои руки уже не такие холодные, – прошептала она ему на ухо.
– Это ты их согрела, – одними губами ответил Верен, глядя в ее глаза, чувствуя, как отступает холод и страх.
Разве он может причинить вред ей? Нет… это невозможно. Вот Сая ему действительно лучше не трогать, а то мало ли… А Полина… – это Полина. Его любовь и его тепло.
– Я буду твоим теплом, – улыбнулась она, словно подслушав его мысли. – Раз любовь может помочь Ворону Лориша, значит, все будет хорошо. Обязательно.
– Да, – согласился он, касаясь губами ее лба, век, щек и наконец губ – сначала невесомым, потом нежным и наконец пылающим, подчиняющим поцелуем.
Они сплелись в тесном объятии, забыв, что поблизости есть посторонний. Для них сейчас не существовало никого больше в целом мире. Они целовались до изнеможения, одними только объятиями через все слои одежды утверждая полную принадлежность и единение.
Когда Верен начал покрывать поцелуями шею Полины и попытался расстегнуть на ней тунику, она все же вспомнила, что они здесь не одни. И казалось, что Верен уловил ее мысль, потому что сказать она ничего не успела, но он уже что-то почувствовал – промелькнувшую, как дуновение холодного ветерка, отстраненность, ощутил, что она не совсем с ним – не целиком и полностью, до последней частицы существа, а вот вдруг какой-то своей частицей подумала о чем-то другом. И само это – то, что он настолько чувствует ее, чувствует, как часть себя самого, если не лучше, наполнило ее невыразимым счастьем.
– Прошу тебя, я тебя прошу, – зашептала она. – Никогда не отдаляйся от меня, не закрывайся. Я не смогу так. Теперь не смогу… Отдельно от тебя, понимаешь?
Он серьезно кивнул глядя ей в глаза – близко-близко, так что и видно-то ничего не было – все расплывалось, но они видели главное – видели больше, чем могло показать зрение, видели душу, чувства – все до дна.
И в этот момент единения Полине показалось, что Верен открыл ей не все. Но она не стала ни о чем спрашивать.
Да, ему тяжело быть открытым. Он замкнутый и скрытный, давно привык к одиночеству, неизвестно был ли у него хоть когда-нибудь по-настоящему близкий человек, с которым можно поделиться всем – до самого дна. Может быть, отец? Но его давно нет. А мама… наверняка Верен берег ее, всего, что думал и чувствовал, ей не говорил. Вообще, наверное, мало что говорил. Вот и привык – беречь именно так – молчанием. Уходить в себя, скрывать. Ничего. Она его отучит. Но не все сразу – тут нужна осторожность.
Полина улыбнулась своим мыслям – надо же, сколько в ней оказывается хитрости и чуть ли не коварства. Женской хитрости, которая, должно быть, просыпается тогда, когда женщина встречает настоящего мужчину, ради которого стоит пойти на все, лишь бы привязать, удержать и… согреть.
– А руки у тебя теперь не просто теплые – горячие, – прошептала она.
– Это все ты. Ты меня согреваешь. Я и чувствую их теперь иначе… Онемение прошло. Они снова – мои.
– Для этого и нужна любовь, – улыбнулась она. – Любовь ведь сильнее смерти.
Верен на миг задумался. Ему открылся смысл того, что Ворон Лориша должен кого-то любить. Действительно – именно это и может удержать его на краю, не позволить стать холодным и равнодушным убийцей, не позволить потерять себя, растворившись в темноте и холоде выпавшей на его долю страшной власти. Да, вот в этом-то все и дело. Только любовь и может быть сильнее смерти, только она может обуздать Силу Лориша.
Верен проснулся первым. Развитое чувство времени подсказало ему, что утро уже наступило. Но Полина еще спала, уткнувшись ему в грудь, тихонько посапывая, даже во сне продолжая держать его за руку. Около получаса Верен лежал не шевелясь, наслаждаясь этим непривычным невероятным ощущением – полное доверие, тепло, нежность…
Потом поднялся Сай, зазвенел ведром, и Полина встрепенулась. Верен едва не зарычал от злости на енота и тут же почувствовал холодок в ладонях. Нет, нельзя. Он должен владеть собой. Всегда умел, а теперь… Теперь ему нужна железная выдержка, иначе Сила Лориша в его руках превратится в разрушительную мощь, уничтожающую все живое без разбора.
Он глубоко вдохнул, выдохнул, посмотрел в такое милое и беззащитное спросонья лицо Полины и улыбнулся. Да, вот его сила, вот что позволит ему сохранить выдержку. Ему есть ради кого бороться, хотя Силы ему досталось больше, чем способен вынести один ворон.
Они умылись, перекусили, убрали на место тюфяки и одеяла и двинулись в путь – до святилища явно было недалеко. Это место предназначалось для отдыха, чтобы те, кто нашел верный путь, могли поспать и перекусить, дабы со свежими силами вступить в благословенное место.
Единственный туннель был широк и даже потолок его выстилали золотистые пепельники, сила здесь била через край, но уже очень давно никто не приходил сюда приобщиться к ней. Да, правильно говорила Фая – забыли люди Лоаниры своих Богов…
Идти пришлось недолго, перед путниками распахнулся зал – не слишком большой, но весь пронизанный косыми лучами утреннего светила, падающими сверху – туда взмывала широкая белокаменная лестница с резными перилами.
– Это и есть святилище? – тихо спросила Полина.
Торжественность золота пепельников и льющегося сверху света вызывала благоговение и душевный трепет.
– Это только преддверие, – едва слышно прошелестела фея и притихла, привычно сидя на плече. – Самое главное – наверху.
Верен и Сай молчали. Так, в полном молчании, поднимались по лестнице с высокими ступенями. Только один раз Фая все же прошелестела Полине на ухо:
– Эти уникальные белые пепельники растут только здесь… Они светятся не только ночью, но и днем.
Полина и сама уже заметила и восхитилась непередаваемой нежной красотой белоснежных искрящихся, словно снег, пепельников, устилавших стены наклонного туннеля, через который их вела лестница. Их радужное сияние завораживало, настраивая на встречу с чем-то прекрасным, чистым, готовя к принятию Небесного Света.
Лестница вывела их на площадь, вымощенную разноцветными каменными плитками, в центре высилась окруженная стройными колоннами белокаменная ротонда, накрытая резным куполом. Каким чудом мастерам удалось сделать изящные сквозные прорези в камне, Полина не могла даже предположить, но сейчас об этом и не думалось.
Все строение, насквозь пронизанное светом, легкое, словно парящее в воздухе, похожее на волшебное видение, было чудом. Но еще большим чудом предстали перед ними две статуи, стоявшие под куполом. Мужчина и женщина. Лориш и Лоана. Брат и сестра. Жизнь… и смерть.
Оба были прекрасны и неуловимо похожи, но и отличия бросались в глаза, и дело было не в одинаково совершенных чертах прекрасных лиц, а в их выражении, в том послании, которое гениальный – никак не меньше, – мастер когда-то вложил в каждую из скульптур.
Лоану окутывали волны золотых локонов, глаза светились небесной ясной синью. Взгляд ее был устремлен вверх, она смотрела скорее в Небо, чем на тех, кто подходил к ней. Одухотворенное, обращенное к Вечности лицо. Правая рука приподнята, словно она призывает и других посмотреть вверх.
Полина призыву вняла, посмотрела. На внутренней стороне купола ротонды сияла Золотая Звезда – священный символ Всетворца. В левой руке Лоана держала плоскую чашу, и правая рука Лориша поддерживала ее вместе с рукой его сестры. Рука Лоаны покоилась на ладони Лориша. В чаше пылало белоснежное пламя.
Сначала Полина подумала, что это на свету оно кажется таким, но, присмотревшись, поняла – нет, оно и правда белое. Искрится и переливается всем многоцветьем радуги, как снег на солнце. Невероятное пламя… Пламя Жизни.
Лориш – темные глубокие глаза, гладкие черные волосы – смотрел вниз – на тех, кто к нему приближался. И лицо его, такое же прекрасное и одухотворенное, как у сестры, было исполнено мягкости и сострадания. Левая рука его была протянута вперед и чуть вниз – к ним, к людям. Протянута так, словно он предлагал помощь, словно спасал утопающих.
Смерть, дарующая отдых от трудов, невзгод и болезней, освобождающая, милующая. Смерть, соединяющая с потерянными близкими. Совсем не страшная. Лориш был похож на Милостивую Тену, что так тронула душу Полины во время ритуала пробуждения духа. Хотя Тену породила Лоана, насколько Поля помнила из рассказов феи, но ведь Лориш ей брат – все равно родня.
Она невольно улыбнулась при этой мысли. Да, Тене определенно что-то досталось от Лориша, а вот Светан удался в мать – похож на Лоану. Твердость черт и бескомпромиссность. Жизнь требует силы. А смерть… принимает всех… – отчаявшихся, обессилевших, немощных… И если есть в их душах свет, дает им отдых и новый шанс – не зря рука Лориша поддерживает руку Лоаны с пылающим в ней Пламенем Жизни. И лишь те, в ком ничего доброго нет, попадают в темную бездну к злобному Шешхату.
Еще раз взглянув на Звезду Всетворца, Полина опустилась на колени – вслед за Вереном и Саем. О чем просил каждый из них? Полина ощущала себя пустым сосудом, в котором не осталось ни единой связной мысли, она лишь чувствовала, как свет и тепло наполняют ее, дают ей силы жить, надеяться, любить и верить. И уходит страх.
Да, на каждом пути смертного ждет Лориш. Но смерть – не самое страшное. Страшнее пустая жизнь без тепла и света. Страшнее душа, доставшаяся в добычу Шешхату, что станет терзать ее пока не уничтожит вовсе.
Как красиво называют Лориша – Дарующий покой. Покой – это не уничтожение. Личность будет жить – в мире духа или в мире материи, если возродится вновь. Только Шешхат может уничтожить ее. Полное уничтожение, небытие – это действительно жутко. И невозможно представить. Немыслимо хотя бы на миг вообразить, что тебя не будет вовсе – совсем, нигде… Но уничтожается лишь зло. Мироздание никогда не выбрасывает на помойку ничего доброго, оно лишь преобразует его.
– Ой, я, кажется, вспомнила, – пискнула фея, когда невольные, но благоговейные паломники поднялись с колен.
– Что вспомнила? – оживилась Полина.
– Как позвать Хранителя.
