Текст книги "Право на выбор (СИ)"
Автор книги: Рина Михеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
ГЛАВА 54. Круг судьбы
Переместившись, Райяна быстро осмотрелась. Страх, переходящий в панику, гнал ее вперед. Чувство, что она может опоздать, что каждый миг может стать тем, которого не хватит, чтобы спасти Ярона, буквально душило. Сердце колотилось где-то в горле, голова кружилась.
Темнота, лунные блики… нет, – это вспышки боевых кристаллов, мерцание силовых линий защиты, огоньки красных глаз мраков… И один из них – совсем близко… Рядом с ним – Ярон. Райяна рванулась вперед, одновременно поднимая руку, чтобы ударить мрака всей своей силой, уверенная, что опасность исходит именно от него. И пусть даже осталось совсем немного времени до того момента, как его можно будет излечить… она не готова пощадить мрака, позволив ему убить Ярона.
Но мрак не двигается… он делает шаг назад… на земле лежит чье-то тело… Ярон поворачивается… Как медленно и в то же время неотвратимо все происходящее… Там Грон. И болт его арбалета уже сорвался с ложа…
Всего доля мгновения – и уже не женщина, а волчица устремляется вперед в прыжке, бесконечно длинном, отчаянном, похожем на полет – полет к смерти, ради жизни того, кого любит. Арбалетный болт прерывает ее полет. Она успела.
* * *
Грон не хотел вмешиваться, он был почти уверен, что у Тамилы все получится, как надо. Однако… Мало ли что. На всякий случай следует подстраховаться. К тому же ему хотелось своими глазами увидеть, как умрет князь. Поэтому он отправился вслед за ним, чтобы быть поблизости, наблюдать. Ну и на всякий случай – быть наготове.
Этот арбалетный болт у него был припасен заранее, на нем стоял знак Светании. Когда князя найдут, никому и в голову не придет подозревать, что его убил кто-то из своих. Имелся и кинжал с клеймом Светании – у медведя было время на подготовку, и он все продумал. Все, кроме того, что произошло в реальности. Это было невозможно предсказать. Разве что шаманкам такое по силам.
Сначала мрак явно медлил и не хотел убивать Ярона. Потом он одним ударом свернул шею Тамиле. Это уже было за пределом любой вероятности и понимания. Должно быть, он взбесился. Или… творится что-то совершенно неожиданное. Может, шаманки нашли способ что-то сделать с мраками? Освободить их от власти Отступника? Вроде бы Тамила говорила что-то о Сфере Власти… Но думать об этом было некогда. И некогда было сожалеть о Тамиле.
Такая красавица. Жаль… Но теперь она по крайней мере не достанется его отцу. А то старый хрыч уже давно тянет к ней свои жадные лапы. И враждовать с ним не хочется – он опасен, кому и знать, как не Грону. И видеть Тамилу с ним – прям поперек горла. Но подозревать, что она сохнет по Ярону – еще хуже. Может, и мрак потому приказ не выполнил, что на самом деле Тамила его убивать не хотела? В общем, может, оно и к лучшему…
А теперь надо не упустить момент и избавиться наконец от Ярона. Пока он его не видит… Грон взвел арбалет, легкий щелчок, казалось бы, совсем не слышный, все же привлек внимание князя. Он поворачивается… Но он не успеет. Расстояние здесь совсем небольшое, болт уже летит, но что-то вытянутое, серое и мохнатое несется ему наперерез.
Грон не понял, кто или что это было, да его это и не интересовало, он лихорадочно готовился к новому выстрелу, хотя и мелькнула мысль, что надо активировать кристалл, надо бежать отсюда. Ярон, скорее всего, его уже узнал… Он вскидывает арбалет – запасной болт, еще одна попытка. Если и она не удастся, тогда – бежать. Ярон все равно не успеет приблизиться к нему на расстояние удара, даже удара силой – даже если зацепит, кристалл вынесет его отсюда.
Крик Ярона ударил по ушам и по натянутым не хуже тетивы нервам:
– Райяна.
"Почему он зовет Райяну? – успел удивиться Грон. – Откуда ей здесь взяться?" Он ощутил удар, от которого голова его дернулась назад, а прицел сбился. В первую долю мгновения он сожалел только об этом – прицел сбился… В следующую не мог понять, что стало с его зрением, потом пришла ослепляющая боль, и Грон вспомнил, как точно Ярон умеет метать ножи.
Кинжал князя вошел точно в глаз медведя, несколько секунд его тело покачивалось, словно не могло решить, стоять ли ему или упасть, а потом тяжело рухнуло на землю. И душу его приняла тьма, та тьма, что и раньше жила в ней.
* * *
Ярон не столько увидел и узнал Райяну, сколько почувствовал – это она. Так вот как это бывает, когда выбор сделан сердцем, сделан окончательно и бесповоротно, без отсрочек, оговорок, без условий и сомнений. Наверное, можно разлучиться с тем, кого выбрал, ради долга… Наверное, можно. Хотя умереть было бы легче. Но никогда нельзя забыть. Нельзя надеяться, что рана заживет.
Такая любовь пришла к нему впервые. Не потому, что Марийка была хуже. Сила чувства зависит не от достоинств любимого, а от глубины души любящего. Он сам был хуже тогда, он еще не знал настоящей цены любви, и самой любви – такой, доводящей до грани, уводящей за грань и возвращающей обратно – тоже не знал. Лишь единицам от рождения дано умение любить всем сердцем и понимать, каким сокровищем владеют. И лишь единицам дано этому научиться. Вот он и научился. На свою беду.
Так вот как это бывает, когда теряешь того, кого выбрало сердце. Оно должно остановиться после этой потери, но бьется… бьется, разрываясь от боли, заставляя жить, когда жизни в тебе не осталось, ничего не осталось, кроме отчаяния и оглушительной пустоты.
Еще несколько секунд мучительной надежды – и провал в пустоту. Надежды нет. Последний судорожный вдох, кровавые пузыри на губах – она снова в человеческом теле, оборотни всегда умирают в человеческом теле – и прощальный взгляд, в котором так много всего… и любви, и печали о несбывшемся, и радости от того, что он жив.
Да, у нее – лишь печаль, потому что она – спасла, и любимые синие глаза застывают в неподвижности смерти. А у него – лишь беспросветная тьма отчаяния, потому что он – не сумел.
Никого не сумел спасти. И зачем ему эта отвоеванная у смерти и предательства жизнь? Жизнь без любви и надежды. Ради долга? Да чтоб он провалился – этот долг. И он сам вместе с ним.
Ярон уткнулся головой в грудь Райяны, сжал ее в объятиях – осторожность уже ни к чему… – и вой вырвался из его горла, почти волчий, хоть и был он сейчас в человеческом теле. В мыслях осталось только одно – уйти бы следом, уйти за ней, быть вместе хотя бы там – за гранью. Если бы не прочно усвоенное с детства наставление шаманов: самоубийцы не могут соединиться с близкими, он не колебался бы.
– А дочь как? Не нужна уже? – раздался рядом печальный голос Муфры.
Ярон поднял голову, глядя на нее непонимающе. Он словно забыл человеческую речь, остался только внутренний горестный вой. Но слова постепенно дошли до сознания.
– А жива она? – спросил горько. – Или я всех похоронить должен?..
– Жива, – твердо ответила шаманка. – И родила только вчера. Дедом ты стал, князь. Наследники, которых родители твои хотели, ради которых столько боли причинено было, наследники – родились у нее. Двойня родилась.
– Наследники Света и Тени… – вспомнил Ярон слова Муфры.
Та кивнула.
– Помнишь. Это хорошо. Не совсем еще разум утратил. Ты нужен им. Они шли к тебе.
Ярон снова склонился к Райяне, теперь уже прощаясь. Жизнь удержала его. Крепки ее путы. Если он нужен дочери и внукам, значит, будет жить. Хоть и с половиной сердца. Слезы, прежде лишь обжигавшие глаза, но не проливавшиеся, наконец хлынули, закапали на побелевшее лицо. Дрожащие пальцы потянулись закрыть синие глаза, смотревшие в небо с равнодушием смерти.
– Постой, – остановила его Муфра.
Ярон поднял на нее взгляд, мимолетно удивился, что мрак, убивший Тамилу и почему-то отказавшийся убить его, все еще здесь – топчется чуть поодаль. Наверное, это и есть его кара – отказавшемуся от любви, найти ее снова и лишиться навсегда.
Круг судьбы, разомкнуть который не в человеческих силах.
ГЛАВА 55. Размыкая круг
Рядом с Муфрой откуда-то взялись Верен и Полина. Фея почему-то металась над телом Тамилы, вспыхивая до ослепительной яркости и тускнея до полного исчезновения. Все доходило до Ярона будто сквозь толщу воды, словно он ушел на глубину, лежит на дне, и воздух уже не нужен, и наступил покой, но где-то там – наверху – еще мелькают чьи-то лица и доносятся чьи-то голоса… Кто это, зачем и для чего все?..
Даже когда очертания массивной темной фигуры сына мрака вдруг начали расплываться, меняясь на глазах, а через минуту вместо монстра с горящими глазами обнаружился Атей, давно пропавший троюродный брат, даже это не привело князя в чувство. И только приблизившийся Верен, коснувшийся медленно остывающей руки Райяны, вызвал хоть какую-то реакцию.
– Позволь, – тихо сказал ворон. – У меня еще осталось немного силы Лориша. Как раз хватит.
Ярон посмотрел непонимающе, из горла рвался истеричный смех, но он задушил его, не позволил прорваться. Нет, даже лишившись половины сердца, он не имеет права истерить и вести себя недостойно. Надо встать, надо идти, надо… Да. У них же война… Он нужен людям. Он должен…
Нечеловеческое усилие потребовалось, чтобы заставить себя разжать руки, выпустить из объятий ставшее слишком тяжелым тело любимой.
– Зачем? – спросил Ярон. – Лориш уже забрал ее.
– Сила Лориша может залечить рану, – пробормотал Верен, отводя взгляд.
Смотреть в глаза Ярону было невозможно. Верен слишком хорошо понимал его. Знал, что сам смотрел бы так же страшно, если бы… И всего несколько минут назад это могло произойти.
Но Тена миловала, защитил Шере-Лоа-Ри. Благодаря его защите, Полине удалось невозможное и немыслимое – развеять силу душ, собранную Отступником. После Верен уничтожил все амулеты, что нашел на нем, – скопом, не разбираясь. А тело предал огню. И, судя по тому, что сын мрака обернулся давно пропавшим волком и родичем из стаи Ярона, Тайра влила Лунный Свет в Сферу Власти, и это действительно помогло. Значит, все было не зря. Вот только… Райяна…
Полина, сильно вздрагивая, сдавленно рыдала, уткнувшись в грудь Муфры, та поглаживала ее по плечам, глядя куда-то вдаль, и даже, кажется, губами шевелила.
Что-то еще происходит, понял Верен. И молнией в кромешной темноте сверкнула надежда. В какую такую даль смотрит Муфра? Что шепчет?.. Конечно, у них тут есть, куда посмотреть… Много чего произошло и происходит. Но зачем она велела ему исцелить тело Райяны? Только чтобы покойница получше выглядела? Вот уж вряд ли.
Верен с усилием вырвал болт из тела волчицы, скривился презрительно, разглядев клеймо Светании и ощутив наложенные чары – страшные чары. Этот выстрел стал бы смертельным даже если бы предатель попал не в грудь, а в ногу, к примеру.
– Что там… – деревянным голосом спросил Ярон у Муфры. – Как…
– Да все уж, – шаманка махнула рукой, но лицо ее все так же было обращено в сторону, напряжено и неподвижно, сосредоточено на чем-то далеком, нездешнем.
– Князь-ворон предал Отступника в руки Лориша. Тайра исцелила мраков. Леяна мертва. А у твоих людей и без тебя соображения хватит, чтобы исцеленных собрать и помочь им прийти в себя. Главное ты сделал. Продержались, сколько надо. – И лицо ее окончательно приняло то замкнутое выражение, которое без слов давало понять, что шаманку сейчас нельзя отвлекать от чего-то крайне важного.
Ярон повернулся к брату, потерянно стоявшему неподалеку, шагнул к нему, осторожно положил руку на плечо, сказал:
– Здравствуй, брат.
Тот кивнул, неловко мотнув головой, взгляд его блуждал, то останавливаясь на лежащем тут же теле Тамилы, то на шаманке, то на Райяне и Верене, положившем руку ее на грудь.
– Спа-си… бо… – проговорил с трудом, словно забыв, как разговаривать.
И не "словно", – понял Ярон. Ему и впрямь трудно говорить. Но все же это он, Атей, хоть и потерянный, но на самом деле, действительно – он, настоящий.
– За что? – спросил Ярон скорее машинально. Сердце словно облили льдом. Он ничего не чувствовал, только невыносимый холод.
– Ты… я… – бывший сын Мрака потряс головой. – Ты помог… вспомнить себя, – наконец выговорил он, сумев собрать вместе разбегающиеся мысли и слова.
* * *
В деревне Залесье, в мире обычных людей, где про оборотней только фильмы снимают и книги пишут, снова шел снег, застилая все вокруг. Романтики сказали бы, что он превращает мир в волшебную сказку, что так и кажется: на этом чистом белоснежном полотне можно оставить новые следы, начать новую жизнь, лучшую, чем прежняя. Но среди деревенских жителей преобладали другие настроения: снова снег чистить, а автолавка опять не приедет.
Наталья Петровна снег любила, хоть и жила в деревне. Но сегодня она была не просто деревенской жительницей, которую многие почитали знахаркой, сегодня она была той, кем родилась и стала – оборотнем, шаманкой из мира Залесья, Ташей, вестницей судьбы. А снег мешал.
Она бежала к дому Фаины, едва сдерживаясь, чтобы не ругаться на ленивых соседей: одни, как у них принято, свою часть улицы расчистили, другие – и не подумали. А она из-за этих сугробов может опоздать. Опоздать на целую жизнь… И не одну… Многим плохо будет.
Обернуться бы рысью. Живо доскакала бы. Перед мысленным взором тут же предстали потрясенные лица соседей. А что? Случай особый, ради него можно отступить от правил, ставших настолько привычными, что даже мысль об их нарушении не приходила в голову. Оборачиваться – только в лесу. Чары отвода глаз применять только в случае крайней необходимости. Как и другие-прочие. Но сейчас-то она и есть – необходимость. И самая что ни на есть крайняя.
Серо-голубоватая огромная кошка с кисточками на ушах понеслась по деревенской улице, одним прыжком перемахнула через забор дома Фаины – некогда с калиткой возиться, – и остановилась, только ткнувшись лобастой головой в дверь.
Тут-то Фаина ее и открыла. На лице тревога – та необъяснимая и вроде бы беспричинная тревога, которой часто оборачивается настороженное внутреннее чутье. Что-то происходит. Но что? Фаина распахнула дверь и ахнула, но не испугалась.
Это хорошо, – подумала Таша, мгновенно перекидываясь в человека. Почему-то это показалось ей добрым знаком.
– Что? – спросила Фаина, губы у нее задрожали, но взгляд остался твердым и требовательным. – Пора?
– Пора, – прямо ответила Таша. – Сейчас или никогда. Еще чуть-чуть и поздно будет. – Она оттеснила Фаину внутрь дома, закрыла за собой дверь, взглянула на хозяйку печально и испытующе.
– Ты можешь передумать. Никто тебя не осудит. Уж точно не я. А больше и не узнает никто. – Про шаманок Лоаниры, которым все отлично известно и которые ждут сейчас решения Фаины, Таша решила не упоминать.
– Но я знать буду, – вздохнула Фаина.
– Это главное, – согласилась Таша, вынимая из кармана прозрачный кристалл и бережно укладывая его на круглый стол, стоящий на крытой веранде. – Идем со мной, – она протянула Фаине руку. – Я чары накину, никто нас не увидит. Посмотришь сама и решишь. Еще минутка есть, может, две, но не больше.
Фаина только кивнула молча, бросила взгляд вокруг – на давно привычные вещи, пожалела, что сегодня не успела еще позвонить дочке… Вчера вечером говорили. С тех пор, как Полю забрали, мобильная связь здесь работала, как никогда прежде. Не иначе – Ташиными стараниями. Но что уж теперь… Правду говорят: перед смертью не надышишься.
Руки двух немолодых женщин соединились, и вот – вокруг уже не светлая веранда, в которую льется мягкий свет снежного утра, а летняя лунная ночь, запахи земли, травы и… крови.
Всхлипывает, содрогаясь всем телом от сдерживаемых рыданий, Полина, ее обнимает женщина в странном плаще, гладит по хрупким плечам, а сама смотрит… Кажется, прямо на нее – на Фаину и стоящую рядом Ташу. Больше-то их точно никто не видит.
Хотя молодой черноволосый мужчина, положивший руку на грудь явно мертвой девушки с пронзительно синими застывшими глазами, как-то странно косится в их сторону. Будто и не видит, но чувствует, что здесь кто-то есть.
Было и еще одно тело – тоже молодой и красивой женщины – лежащее поодаль, но на него никто не обращал внимания, только мельтешила над ним какая-то искорка, вроде светлячка, напомнившая Фаине о фее, которая у нее когда-то была. Где она теперь? Тамила сказала, что с ней все будет в порядке, но теперь-то Фаина понимала – нельзя было ей верить. Да это же и есть Тамила. Что ж… Теперь с ее враньем и подлостью разберутся там, где все ведомо.
А вот и Ярон… Почти не изменился – так показалось на первый взгляд. Но на второй стало заметно – изменился, стал суровее, заматерел, и видно, что жизнь у него тут была не сахарная. Даже если не смотреть ему в глаза – видно. А уж если заглянуть…
Фаину обожгло и оледенило одновременно, когда она перехватила его взгляд. Мертвый взгляд человека, у которого заживо вырвали кусок сердца, половину души, а потом оставили жить как есть, хотя с такими ранами не живут. А ему придется, и он это понимает, он с этим смирился, но назвать ли это жизнью…
Смотрит на девушку, пытается отвести взгляд, но тот снова и снова притягивается к ней, к застывшей синеве ее глаз, в которой даже сейчас больше жизни, чем в его угасшей темноте. Значит, это ее он полюбил. Что ж… Фаина вздохнула.
– Я готова, – сказала тихо, хотя готовой себя и не чувствовала, но вряд ли это вообще возможно.
– Ты уверена? – спросила Таша.
Фаина всхлипнула, глядя на внучку, сожалея, что не может подойти, обнять, попрощаться. Да может, оно так-то и лучше. Незачем еще сильнее душу рвать.
– Да что уж… – сказала она. – Я пожила. А она молоденькая совсем… Любит его, наверное?
– Любит, – кивнула Таша. – Заслонила его собой, спасла.
– Ох, – выдохнула Фаина. – И это по ней Полюшка так убивается?
– По ней. Она и Полину спасла – раньше. Тогда пожертвовала свободой, а сейчас жизнью.
– Ну, тогда я точно готова, – до конца решилась Фаина. – Пусть поживет, порадуется.
Таша удовлетворенно кивнула. Да, теперь решение принято твердо.
Она протянула руку к груди Фаины, и та ощутила холод, растекающийся от сердца, мгновенно онемели руки и ноги, начало темнеть в глазах, Фаина оседала на землю – ноги уже не держали. Таша поддержала ее, помогая опуститься на траву.
В руке шаманки вспыхнул золотой трепетный огонек. Она шагнула к Муфре, отдала его. Огонек мерцал, то ярче вспыхивая, то грозя угаснуть, словно пламя свечи на ветру… Муфра отстранила Полину, подошла и опустила руку с огоньком на грудь Райяны.
ГЛАВА 56. Искра жизни
– Искра Жизни. Добровольно отданная. Жизнь вдохнет, из-за грани вернет.
Еще несколько секунд ничего не происходило, потом тело Райяны выгнулось, будто в судороге, и таким же судорожным был ее первый вдох – первый в ее новой, в ее второй жизни.
И одновременно с ним Фаина выдохнула – в последний раз. Таша одним движением руки сняла покров невидимости с нее и себя.
– Райяна, – Ярон бросился к любимой, упал на колени, прижал к себе.
– Бабушка, – кинулась к Фаине Поля.
– Она отдала Искру Жизни Райяне, – весомо сказала Муфра. – Она… разомкнула круг судьбы.
Полина замерла, обернулась к шаманке, еще не понимая, не веря, но в глубине души уже надеясь на чудо. Еще одно чудо, так нужное им всем, а ей уж точно.
– Искра Жизни для того, кто разомкнет круг судьбы… – прошептала она и подняла руку с браслетом.
Красный камень в нем пылал живым пламенем.
– Истинно так, – кивнула Муфра, переглянувшись с Ташей и улыбнувшись.
– Она разомкнула круг судьбы. Дар Шере-Лоа-Ри – для нее. Второй шанс. Редко кому такое дается.
– Фаина… – не веря своим глазам прошептал Ярон.
– Узнал? – улыбнулась Муфра. – Она. Жизнь решилась отдать, чтобы любимую тебе вернуть.
Князь только молча покачал головой, не находя слов, а Таша легко сняла браслет с руки Полины и положила его Фаине на грудь. Тело пожилой женщины окутало мерцание, скрыв его ото всех.
– Так и должно быть? – шепотом спросила Полина, когда мерцание стало похожим на пляску алого пламени, а все в целом – на невероятный погребальный костер, а не на возвращение к жизни, как только что было с ошеломленной Райяной, уже сидевшей на земле в объятиях Ярона.
– Вестимо, да, – важно кивнула Таша. – Новая судьба ей выпадает, новая жизнь.
Когда алые сполохи угасли, ахнули все, даже невозмутимый Верен. Правда, шаманки ахнули не слишком убедительно, похоже, они на что-то такое и рассчитывали, однако даже им было неожиданно увидеть на месте пожилой женщины молоденькую девушку – лет двадцати, никак не больше.
Фаина села и с искренним недоумением ощупывала себя, наконец увидела свою руку и поднесла к глазам. Рука явно принадлежала не шестидесятилетней женщине, а юной девушке.
– Это что… тот свет, что ли? – спросила она.
Муфра фыркнула.
– Ну, в каком-то смысле, да. Для вашего мира наш, может, и другой свет. С днем рождения тебя, Фаина. Хоть от судьбы своей ты и убежала, но и цену за это заплатила высокую, ошибки осознала и даже исправила, а это большая редкость. Мало кому такая возможность дается. Теперь жизнь твоя тут – на Лоанире. Новая жизнь.
Фаина осторожно поднялась и обнялась с Полей.
– Бабушка… теперь тебя и бабушкой-то не назовешь. Ты такая красивая…
– Молчи уж… Тебе все красивы, кроме тебя. – Фаина всхлипнула, разрываясь между желанием рассмеяться и разрыдаться – от полноты нахлынувших чувств.
– А дочка как же? Ниночка?
– Навещать тебя сможет. Или ты ее, – подмигнула Таша. – Но лучше – она тебя. Найдем способ.
– А как же я… в таком виде…
– Ну знаешь, – Таша с деланым возмущением уперла руки в боки. – В виде трупа ты ей показаться не боялась? Ничего, переживет как-нибудь. Жить здесь станешь, так что женихов у дочери отбивать не будешь.
– Только у внучки, – хихикнула Муфра. – Хотя у нее не отобьешь, – она подмигнула Верену, ошеломленному таким развеселым поведением всегда отстраненных и часто мрачных шаманок.
А ведь они такие же люди, – подумалось ему. И как долго пришлось им жить в постоянном напряжении. Остальные – просто жили. Хоть и понимали, что что-то назревает, но не в такой степени. А они знали, все время знали и видели, что происходит, знали, как трудно будет удержать наш мир на краю, сколько всего должно совпасть и сложиться, чтобы все кончилось вот так, чтобы можно было сейчас выдохнуть: справились.
Конечно, есть жертвы – в основном это мраки, но ведь их можно было спасти, как спасли брата Ярона, значит, это и есть жертвы этой исподволь начавшейся тайной войны, которой этой ночью, к счастью, пришел конец.
Вон он, Атей, – сидит поодаль на земле, смотрит в небо. О чем думает? Каково сейчас ему и всем остальным, пришедшим в себя, еще только начинающим осознавать, что с ними было. Помнят ли они, как были мраками, что творили? Хорошо, если нет…
– Фаюшка. Это я так фею назвала, бабуль, – пояснила Полина, обернулась, поискала взглядом фею. Но ту нигде не было видно.
Шаманки снова помрачнели.
– Беда у Фаюшки твоей, – ответила Муфра.
– Какая еще беда? – снова расстроилась Полина.
– Жизнь свою прежнюю вспомнила… Дочь оплакивает.
– Дочь?
Муфра вздохнула, подошла к телу Тамилы. Фея обнаружилась здесь: тихо-тихо сидела на груди и почти совершенно не светилась.
– Я же говорила, что я чудовище… – прошептала она, когда заметила что все, кроме Ярона и Райяны, все так же сидевших на земле в объятиях друг друга, собрались вокруг. – Теперь я точно знаю, что я чудовище… Как много зла из-за меня… Из-за моего холодного сердца, из-за моего равнодушия… Девочка моя… – она льнула к остывающему телу Тамилы.
– Ей была нужна любовь матери, моя любовь. Тогда все было бы иначе, она выросла бы другой, была бы счастливой. А я никого не любила, только себя… Гуляла то с одним, то с другим, на дочь почти не обращала внимания. Ей было плохо… Она нуждалась во мне.
– Этим зла не оправдаешь, – тихо возразила Муфра.
– Все равно… Я виновата больше. Больше нее. Всю жизнь… мне было все равно, что с ней. Я… я родила, потому что забеременела, потому что так получилось, но матерью я так и не стала. Когда дочери было шестнадцать, я в очередной раз завела любовника. Снежного барса. У него тоже была семья, но мне было все равно. У нас было укрытие в горах, он соорудил там шалаш, притащил тепловые кристаллы… Там нас и застигла лавина. Мы ничего не замечали вокруг, даже приближения лавины не почувствовали, а когда поняли, было слишком поздно. Но он спасся… успел. А меня бросил. И никому ничего не сказал. Когда я умирала там, одна, тогда я вспомнила о дочери, тогда поняла, что нет никого роднее и ближе, тогда пожалела, что она при живой матери росла как сирота, да еще и смотрели на нее косо, потому что мать у нее гулена. Да поздно было. Ничего не изменить.
– Но ты же осознала свои ошибки, – сказала Поля, опускаясь рядом на колени. – Иначе ты не стала бы феей. Ты осознала и искупила.
– Разве можно это искупить… Да и какая разница – искупила или нет, если она – вот… И душа ее здесь… Я вижу ее, ей плохо. Ей так плохо… Она в темноте… Я хотела к ней, я хотела с ней поговорить, но она меня не слышит.
Муфра вздохнула.
– Ну хочешь, устрою вам разговор. Да только одного разговора мало будет. Если хочешь помочь ей, придется еще в этом мире задержаться. Ее душа слишком отягощена для святилища Душ, но… коли ты с ней своим светом, что успела собрать, поделишься… Может, и получится что. Могу вас к себе взять. Мороки, конечно, будет с доченькой твоей… Да что уж… – Муфра махнула рукой. – К спокойной жизни я не привыкла, а теперь и привыкать поздно. Согласна?
– Я… Конечно. Я согласна. На все согласна, только бы ей помочь.
– Поможешь, – обреченно кивнула шаманка. – Свет в ней все-таки есть. Верней сказать: тоска по свету. А это уже что-то. Ну а вы, идите отсюда. Эй, князь. Веди своих невест прошлых и будущих в замок, – Муфра хихикнула. – Устраивай. Да с Князь-вороном самое время переговорить, благо он недалече и, сразу скажу, зла на тебя не держит. А я ритуал проводить буду. Поможешь? – взглянула она на Ташу.
– С радостью, – улыбнулась та.
– Мы еще увидимся? – спросила Поля у феи.
– Вряд ли. Хотя как знать… может, и повидаетесь, – ответила за нее Муфра.
– Прощай, Фаюшка…
– Спасибо тебе за все, – фея, снова начавшая светиться, в последний раз взлетела на Полино плечо и прильнула к щеке. – Спасибо…
Верен обнял Полину за плечи и почти силой повел в сторону замка.
Далеко отсюда, в Светании, в княжеском замке, царила паника. Но пребывающих в замешательстве слуг организовали вернувшиеся из подземелья бывшие телохранители покойной княгини Леяны. Весть о смерти княгини сначала вызвала еще больший переполох, но затем крысам под руководством Троя удалось навести порядок, и первым делом они отправили лекарей к Рамиену и Дарине и убедились, что похищенные родители правящего князя Теновии вполне могут вернуться к нормальной жизни. Их освобождение должно было стать первым шагом к примирению с Яроном.
Тем временем ТашНорШера отыскала Луму и собрала норенг, чтобы освободить из подземного плена Тайру и Тьера.
Шаманка сидела на полу, на пушистом ковре, прикрыв глаза и покачиваясь из стороны в сторону. Уступив настояниям Тьера, время от времени она выныривала из своего транса и рассказывала росомахе, что происходит на поверхности, благо, было о чем рассказать. И чему порадоваться.
В бывшей Сфере Власти, ставшей теперь источником исцеления для насильно превращенных в сынов Мрака, переливалось молочное сияние, отливавшее лунным серебром. Паучьи лапы, прежде охватывавшие сферу, рассыпались в прах после смерти Отступника. И саму сферу Тайра собиралась уничтожить после того, как сияние Лунного Света окончательно угаснет, но пока он еще светился, возвращая истинную суть тем, кто был порабощен Мраком.
Память их была по большей части затуманена, они медленно, но верно приходили в себя, а те дни, месяцы, а то и годы, что провели они под темным воздействием, меркли в их сознании, превращаясь в страшный сон. Многих будут мучить ночные кошмары, будут приходить к ним в видениях крики убитых, запах и вкус крови, хруст костей… Но для того, чтобы справиться с этим, пожалуй, сгодится Вода Забвения, которую хранят вороны.
В нее погружают руки Вороны Лориша, когда их служение завершено, чтобы смыла она память о том, что сделано не их волей, но волей Лориша. Надо будет подумать. Обязательно сумеет та вода помочь и бывшим сынам Мрака, – решила Тайра и улыбнулась.
А в Теновии, над княжеским замком, небо начало светлеть, меркли звезды, утренние птицы пробовали голоса, готовясь рассыпаться переливчатыми трелями, приближался рассвет.
