Текст книги "Право на выбор (СИ)"
Автор книги: Рина Михеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Первый из медведей – в боевой звериной форме, взревел и кинулся на нее. У того, что двигался на полшага за ним и пребывал в человеческом теле, в руке сверкнул боевой кристалл. Все ясно: не хотят рисковать, не оставляют ни единого шанса тому, кто попытался бы вступить с ними в честный бой. Райяна мгновенно защелкнула браслет на запястье и выставила руку вперед – ладонью к противникам.
Атакующий медведь будто со всего маху врезался в стену и взревел от боли и неожиданности. Боевой кристалл описал в воздухе сверкающую дугу и упал на землю, мертвенное сияние разлилось по невидимой преграде, растеклось желтовато-зеленой мутью и угасло, словно о прозрачную стену разбилось огромное яйцо. Райяна ощутила лишь холод, охвативший кисть руки, как будто опустила ее в холодную воду или засунула в мягкий снег.
Из-за широкой медвежье спины показался невзрачный человечек – бегающий взгляд, тревожно подергивающийся нос. Даже в человечьем теле он напоминал грызуна. Наверное, крыса, – предположила Райяна. Крысы опасные противники. Они умеют и сражаться, и наводить иллюзии. Но для боя нужно много крыс, а для иллюзии хватит и одной. Поговаривали, что стая крыс и вовсе способна свести своих врагов с ума.
Человечек осторожно приблизился к той черте, у которой топтался теперь растерянный медведь, поводил в воздухе рукой, скривился, будто раскусил стручок перца, что-то сказал тому, у кого был кристалл. Теперь все они угрюмо уставились на Райяну, ощущавшую себя донельзя странно. Это не бой, а какая-то пародия на него. Но, конечно, оставалось лишь радоваться нежданному подарку. Он действительно работает. А время идет… и это отлично.
Но радоваться ей пришлось не слишком долго. Крыс оказался более сообразительным или знающим, чем ей бы хотелось, так что вскоре все, кроме него, уже бросались на преграду так, чтобы не покалечиться, но расходовать силы – силы Райяны. Каждый их удар забирал частицу ее сил.
Они не пожалели и еще одного боевого кристалла – более мощного, чем первый. После этого Райяна по-настоящему ощутила, как браслет пьет ее силы, как они тают, оставляя ее пустой оболочкой, а не воином, каким она всегда была. Это оказалось неожиданно тяжело. Просто стоять и ждать, когда все силы утекут в пустоту, стоять и понимать, что от тебя больше ничего не зависит.
– Надеюсь, это не зря, – прошептала она, вздрагивая от озноба, усиливавшегося с каждой минутой и гоня прочь мысли о том, что будет с ней дальше.
Вряд ли браслет убьет ее, вытянув все до капли. Райяна не боялась смерти, но рассчитывать на такой исход не приходилось. Дурнота подступала, ей становилось все холоднее, и она поняла, что потеряет сознание, преграда станет слишком хрупкой и тогда… Она попадет в руки к врагам – совершенно беспомощная. Вряд ли что-то могло напугать ее сильнее, разве что перерождение в дочь Мрака.
Внутренний холод сковал ее, ноги уже не держали, и волчица медленно сползла на земляной пол, опираясь спиной на стену. Сознание мутилось и когда сил не оставалось уже даже на то, чтобы держать глаза открытыми, она услышала над собой голос, полный злобы и мстительного предвкушения:
– Ты ответишь за то, что посмела стоять у меня на пути…
"Отступник", – подумала Райяна и с трудом приподняла отяжелевшие веки.
Над ней склонился человек в плотном плаще с капюшоном, вместо лица – лишь непроницаемая чернота. Райяна отчаянно взмолилась Тене, чтобы Полина и Верен успели скрыться, и сознание ее угасло.
ГЛАВА 7. Верен. Цена свободы
– Что с ней будет? – в ужасе спросила Полина, когда Райяна бросилась прочь, навстречу преследователям.
– Знаю только, что она не умрет, – ответил Верен. – И вряд ли Леяна и Отступник убьют ее, значит, надежда на освобождение останется. Останется, если мы выберемся.
Полина угрюмо кивнула, вновь обернулась сусликом и заработала лапами рядом с енотом, с отчаянием осознавая, что ей понадобится много, очень много времени, чтобы прорыть здесь нору, в которую она сможет протиснуться, не говоря о Сае. И скорость его рытья тоже оставляет желать лучшего, несмотря на явное усердие.
А как же Верен? – подумала она с внезапным обжигающим ужасом.
Но потом вспомнила, что он ворон, а ворон хоть и крупная птица, но точно пройдет там, где пройдет енот. От лап Сая земля так и летела в разные стороны, Полина то и дело оказывалась осыпана ею с головы до хвоста. Она попыталась отгребать землю в сторону, но лапки были маловаты для таких масштабных работ.
– Эй ты, поаккуратней, – прикрикнул на енота Верен и замер.
Полина мельком глянула на него, вновь сосредоточившись на своих ощущениях, которые подсказывали, что все правильно – выход должен быть где-то здесь… Чутье суслика и правда оказалось волшебным, стоило только сосредоточиться на том, чтобы найти выход… такой выход, где их не ждут враги. Здесь… он здесь… копать-копать-копать… В этом даже было какое-то совершенно незнакомое удовольствие. И лишь по краю сознания зверя скользили ледяным холодом отчаяние и боль – Райяна… Что они сделают с ней?
Верен мучительно искал другой способ. Он же должен быть. Такой, чтобы уйти всем, не бросать Райяну. Но не видел его. Было бы легче пойти с ней, встать плечом к плечу… Это легче, чем знать, что она жертвует собой, возможно обрекая себя на что-то ужасное, а он спасает себя – такой ценой. Но рядом Полина. Райяна права – он не может оставить Полину одну.
И вскрыть выход – Тайра сказала, что он сможет это сделать. Значит, Полина не сможет? Тогда все лишается смысла и попадутся все. Стиснув зубы, он заставил себя не думать об этом больше. Не сейчас. Раз способ уйти всем не найден, продолжать обдумывать это и предаваться угрызениям совести бесполезно. Значит, надо помочь Полине.
Муфра говорила, что у него много ипостасей… Каким же дураком он был. Не желал ничего менять, не желал быть никем иным – только медведем, как отец. И теперь даже не знает, на что способен. Собраться. Собраться и представить… Копать… он должен копать… кто умеет копать? Нет. Это не тот способ. Не разум может ему помочь, а инстинкт.
Представить… как копает, он копает… ему нужно копать… Знакомое ощущение накрыло с головой – тело его будто на миг растворилось в пространстве, а потом снова собралось из мельчайших частиц, сгустилось и возникло. Он не медлил ни секунды, не понял даже, кем стал, ощущая главное – это тело рождено, чтобы копать.
Барсук с угрюмым ворчанием оттеснил в сторону енота, и его лапы с тупыми когтями, самой природой предназначенные для рытья, вгрызлись в податливую, хотя и плотно утрамбованную землю. Енот бестолково тыкался где-то сбоку.
– Отгребай землю, – мысленно рявкнул Верен, и, судя по всему, Сай услышал и понял.
Барсук рыл с таким остервенением, с такой скоростью, что енот и суслик едва за ним успевали. И когда его лапы встретили пустоту, они еще несколько мгновений продолжали копать, перемалывая воздух. Наконец он осознал, что рыть больше нечего, и вывалился из норы.
Следом за ним, пыхтя и еле протискиваясь, пробирался енот, и Верен не смог удержаться – от души цапнул его за ухо. Не за прошлые делишки, нет. А за то, что этот трусливый мерзавец оттеснил Полину, спеша спасти свою красивую шкурку. Енот обиженно взвизгнул и отскочил в сторону.
Следом наконец-то показался суслик, которому не составляло труда передвигаться по проходу, прорытому барсуком. Даже в этом виде и засыпанная землей от макушки до лап, Полина выглядела изящной, хрупкой, трогательной… Ее хотелось прижать к груди и унести на край света, укрыть ото всех невзгод, чтобы даже тень печали или страха не касалась ее. А он… ничтожество, раз не способен на это.
Зачем его сила? Что она может дать ей? Холодная и страшная сила. Он не решился пустить ее в ход против тех, кто преследовал их. Не решился. Боялся не справиться. Тем более, что там в любой момент мог оказаться сам Отступник, против него ему сейчас точно не выстоять. Цена ошибки слишком высока. Райяна расплатилась собой. А ему пришлось бы платить Полиной.
Верен встряхнулся. Полина и Сай тоже пытались привести себя в порядок, отряхивая землю, хотя особой необходимости в этом не было – при обороте грязь исчезала. Распрямившись уже человеком, Верен осмотрелся, пытаясь понять, где они оказались. Перед ними лежал туннель, который кто-то перекрыл той самой насыпью, что осталась у них позади. Кто, зачем и как? Сейчас это было неважно, сейчас имел значение только путь к свободе. Верен подхватил суслика на руки и побежал вперед. Енот спешил следом. Фея улетела вперед и тут же вернулась.
– Что там? – ощущая холодное дыхание отчаяния, спросил Верен.
– Там… – желтый шарик замерцал испуганно. – Там…
– Что? – рявкнул ворон, останавливаясь. – Враги? Тупик?
– Нет… Там… Печать смерти…
Верен ничего больше не сказал и не спросил, он ворвался в небольшой зал, из которого был только один выход, не считая того, что остался за спиной, и выход этот действительно преграждала магическая печать. Суслик у него на руках тревожно свистнул, прижимаясь к его груди. На сердце стало теплее. Он справится, он со всем справится. А с этим – уж точно. Теперь ему есть, ради чего. Ради кого.
– Не бойся, – шепнул он Полине, бережно опуская трогательную зверюшку на пол. – Это просто… Печать Лориша.
– Бога Смерти, – угрюмо сказал енот, уже обернувшийся человеком.
Полина тоже перекинулась и замерла, рассматривая то, что преградило им путь. Поперек выхода протянулась серебряная паутинка – редкие тончайшие нити, чуть блестевшие, хотя здесь было почти совсем темно – клочья пепельников по стенам тускло мерцали лиловым и багряным.
Паутинка светилась собственным светом – потусторонним, манящим… А самое главное находилось в ее центре – сгусток бархатной черноты, как небо самой темной ночью, как… Нет, не было в мире живых такой абсолютной темноты, она завораживала, парализуя волю, притягивала к себе, заставляла смотреть-смотреть-смотреть… пока разум не перестанет воспринимать чтобы то ни было еще, а ноги сами не понесут вперед… и руки сами протянутся… Разве можно устоять? Совершенная темнота – это и есть истинное совершенство, которого не понять тому, кто никогда его не видел. Полина сделала шаг вперед, и Сай тоже. Даже фея завороженно подлетела поближе.
– Стоять, – Верен схватил их за плечи – Полину мягко, Сая – грубо и жестко, тут же отдернув руку.
Фея встрепенулась, метнулась назад и уселась на Полино плечо.
Верен медленно приблизился к Печати. Вот так поймала его жизнь. Или, скорее, смерть. Он не хотел этого, не желал проходить посвящение, становиться одним из Воронов Лориша. А теперь у него нет выбора.
Наверное, Муфра сказала бы что-то вроде: если не хочешь выполнять свой долг и служить этому миру, тогда закрой свое сердце и живи в безразличии ко всему и всем, если это можно назвать жизнью.
Кажется, что-то такое она ему говорила. Но тогда ему и правда было почти безразлично все и все. А теперь нет. Шаманка права: это прозябание не стоит того, чтобы называться жизнью. И если ради жизни любимой он должен служить смерти, он будет ей служить. Лишь бы не оказалось слишком поздно.
Верен поднял руку, медленно приближая ладонь к мягкой черноте, казавшейся одновременно пушистой, словно безобидный маленький зверек, и в то же время она выглядела провалом в абсолютную пустоту иного мира, который, конечно же, не был пустым, но ничего привычного там не было, ничего, что могли бы воспринять ограниченные материей органы чувств, потому это и казалось пустотой. Хватит ли у него сил? Не поглотит ли его эта ласковая бездна?
– Верен, – испуганно ахнула Полина.
– Не бойся, – спокойно ответил он, не оборачиваясь. – Мне это не повредит.
– Он, что же, ворон? – изумленно спросил Сай.
– Да, – кивнула Полина, не отрывая взгляда от напряженной спины Верена.
Енот пораженно присвистнул.
– Значит, еще не все потеряно, – оптимистично заявил он и взъерошил каштановые кудри.
Полина раздраженно покосилась на него и шепотом спросила фею:
– Что он делает, Фаюшка? Ему это правда не повредит?
– Не должно… – без особой уверенности откликнулся желтый пушистик и тут же подпрыгнул на Полином плече, метнулся куда-то назад. Теперь и остальные услышали, что там какой-то шум.
– Отступник… – одними губами прошелестел Сай, развернувшись.
Полина тоже обернулась. К ним катился вал удушливого дыма, разрываемый багровым пламенем. Внутри вспухающей огненной стены двигались монстры, тянувшие к ним чешуйчатые лапы с длинными загнутыми когтями. Полина не могла вдохнуть, ноги у нее начали подгибаться.
– Полина, – голос Верена придал ей сил, чтобы повернуться и взглянуть на него. – Не смотри. Это морок. Сюда, быстрее. Сюда.
Одна рука Верена была погружена в черноту Печати, другой он отвел в сторону нити "паутины". Фея встрепенулась и пискнула Поле в ухо:
– Беги. Бежим.
– Это иллюзия, – снова крикнул Верен. – Но Отступник и правда сейчас будет здесь.
Поля наконец очнулась и ринулась к Верену, к серебряной паутине с дышащим цветком иномирной тьмы в центре – они уже не казались такими пугающими по сравнению с тем, что накатывало сзади. Потом повернулась к Саю, дернула его за руку – один раз, другой. Енот встрепенулся и тоже бросился к проходу.
– Сначала она, – процедил Верен, глядя на Сая таким опасным взглядом, что тот съежился и едва ли не присел.
Полина осторожно протиснулась в образовавшийся просвет между нитями, ощущая всей кожей, чутьем, интуицией, что прикасаться к ним опасно, а может, и смертельно.
– Скорей, – рявкнул Верен Саю, замершему рядом, только взгляд его метался, останавливаясь то на Печати, то на Верене, то на иллюзорных чудовищах в огненном мареве.
Верену захотелось отпустить удерживаемые нити, чтобы они полоснули по еноту… он почти увидел, как это будет, но тут же удержал себя, прикрыл глаза, заставил безумное желание истаять под опаляющим огнем воли. Енот перебрался на другую сторону, то и дело вздрагивая и замирая.
"Это тоже часть испытания", – думал Верен, стараясь отрешиться от страха за Полину, раздражения, вызываемого Саем, ото всего отрешиться, как должно проходящему Посвящение Лоришу.
Он не хотел этого, видит Тена, не хотел. Но сила Лориша, смертоносная сила, вливалась в его руки – с каждым мгновением ее становилось все больше. Ее не было бы столько, пройди он Посвящение давно – по собственной воле. Но он не желал этого. А теперь… Теперь пути назад нет. Отныне он один из Воронов Лориша.
ГЛАВА 8. Лабиринт Лориша
В последний миг, прежде чем скрыться за Печатью, Верен ощутил, как его толкнула в спину чуждая сила. Отступник был уже здесь, явившийся вслед за насланной им иллюзией. Но он опоздал. Верен обернулся, и от его улыбки – страшной улыбки истинного Ворона Лориша, черный маг отшатнулся, а потом и вовсе едва не упал – сила, которой он пытался ударить Верена, вернулась к нему, но не прежней, а будто окунувшейся в черноту смерти.
Это не могло убить Отступника, но удар был весьма чувствительным, и пока бывший шаман приходил в себя, Верен одним плавным движением проскользнул между серебряных нитей. Мог ли он сейчас убить Отступника? Хватило бы сил? Вероятно, мог бы, но лишь ценой своей жизни.
Безразличие к ней осталось в прошлом. Сейчас Верен хотел жить. И она хотела, чтобы он жил, – та, что пробудила его от существования, похожего на долгий и бессмысленный сон.
Многие вороны в юности чувствуют себя именно так, они словно посланцы Иного, запредельного, несущие в себе его часть, которой трудно найти место в обычной жизни, и потому они часто ощущают себя чужими среди живущих, не в силах нащупать прочную связь с их изменчивым, мятущимся миром. Но Верен не знал об этом. Каждый ворон взрослеет в одиночестве, как говорит поговорка. И смысл ее каждый ворон тоже понимает сам – на собственном примере.
Только оказавшись по другую сторону Печати, Верен отнял руку от затягивающей, крепко держащей черноты сердцевины Печати, выдернул ее, преодолевая упругое сопротивление. Фая, видя это, широко распахнула испуганные глаза. Сколько силы Лориша влилось в него? Сумеет ли он совладать с ней?
Только сам Верен и фея видели, как густая бархатная чернота перетекала в его руки, пока он касался печати, как впитывалась, наделяя силой, что может обернуться против своего обладателя, против кого угодно. Лишь истинный Ворон Лориша может удержать ее и направить так, как сочтет нужным он сам или же… – как сочтет нужным Лориш. Но столько силы шаманки не позволяли принимать при посвящении.
Верен невольно встряхнул руками, но холод не отступил – они словно окоченели до полного онемения, он их почти не чувствовал. Так вот как оно – когда твои руки тебе не принадлежат. Это руки Лориша. И все остальное тоже достанется ему, если не совладать с силой.
Верен посмотрел на свои ладони, словно видел их впервые, потом тревожно взглянул на Полину. Лучше ему не касаться ее. И лишь после – осмотрелся вокруг.
Снова небольшой зал, но лиловые пепельники здесь светятся сильно и ровно, хотя их свет сам по себе неяркий и какой-то мистически потусторонний. Второй выход – напротив первого, перекрытого Печатью, – широкий, очень широкий, свод выгнут дугой и видно, что дальше расходятся в разные стороны три узких туннеля.
– Отступник не сможет последовать за нами? – осторожно спросила Полина, оглядываясь на Печать, что словно подрагивала, дышала, жила своей загадочной жизнью.
– Не сможет, – Верен усмехнулся уголком губ.
– Только ворон может пройти через Печать Лориша и провести других, – тихо прошептала фея, снова опускаясь на плечо своей подопечной.
– С тобой все в порядке? – Полина коснулась плеча Верена, и он, вздрогнув, сделал шаг в сторону, уходя от прикосновения.
– Да, – ворон мотнул головой, – да, все в порядке. Я просто… хочу прочесть, что там написано, – он взмахнул рукой.
Над выходом из этого зала действительно была вырезана надпись, но слова частично закрыли веточки пепельников. Наверное, прежде им не позволяли этого, обрабатывая участок стены с надписью соляным раствором. Но, видно, давно здесь никто не бывал, а если и бывал, то не заботился о сохранности невесть когда выбитых в камне слов.
Верен невольно подумал, что мог бы сейчас приложить ладонь к пепельникам и пожелать избавиться от них. Картина того, как нежный бархатистый ковер темнеет, чернеет и опадает на пол зала прахом и пеплом, возникла перед его внутренним взором мгновенно. Озноб прокатился вдоль позвоночника, окатил смертным ужасом. Страшен дар Лориша… К счастью, ничего такого не потребовалось.
Фея вспорхнула и, трепеща радужными крылышками, зависла в воздухе напротив надписи. Медленно перемещаясь вдоль нее, она прочла:
– Все пути смертных ведут к Лоришу, Приносящему покой. И лишь на одном из них ждет Лоана, Возрождающая для жизни. Отыщи свой путь.
– Ясно. Это тот самый Лабиринт Лориша, что находится на пути к святилищу Лоаны, – вздохнул Верен. – Когда-то паломники блуждали здесь, пока не находили дорогу к святилищу. А тех, кто не сумел отыскать дороги, через три дня вылавливали служители святилища и выводили обратно.
– То есть в святилище они так и не попадали? – уточнила Полина.
– Да. Считалось, что им нужно совершить паломничество к Лоришу или хотя бы поговорить с кем-то из шаманок, которые могут объяснить, что делать дальше. Боюсь, нас выводить некому да и некуда. И блуждать здесь долго…
– Некогда, – завершила Полина.
Верен кивнул.
– И куда же все это делось? Паломники, служители… – проговорила Полина, осматриваясь. – Леяна все это прекратила?
– Не думаю, – коротко бросил Верен, размышляя о дальнейших действиях.
– Нет, это все заглохло само собой, – неожиданно ответил Сай. – Находилось все меньше желающих блуждать по Лабиринту, далеко не всем из паломников удавалось найти выход к святилищу. Ну и… Старики говорят, что благочестие угасло, никто больше не хочет знать правды и искать свой путь, все хотят просто жить, и жить как можно лучше, потому и настали для нас темные времена. Может, они и правы, – закончил он тихо.
Все трое медленно подошли к развилке. Туннели выглядели абсолютно одинаковыми, не считая совершенно незначительных различий вроде валяющегося где-то мелкого камешка или другого рисунка пепельников на стенах – он всегда был разным.
– Может, мне попробовать? – нерешительно предложила Полина и, не дожидаясь одобрения Верена, снова перекинулась в суслика.
Окружающая реальность в очередной раз обрушила на нее лавину нового, незнакомого, удивительного и волнующего. Восприятие зверя – это дверь в другой мир, мир, где не один запах, а десятки и сотни, где звуки и образы воспринимаются совершенно иначе, где все, что молчит для человека, обретает голос – каждый шорох за гранью слышимости человеческого уха, каждое дуновение ветерка – за пределами ограниченного человеческого восприятия.
Несколько мгновений Полина просто стояла, впитывая, вбирая, узнавая и не узнавая мир вокруг. Только что это были темные туннели – узкие, пугающие, непонятные. И вот – это стало необъятным пространством, звучащим, пахнущим и… зовущим. Но куда? Она попыталась отрешиться от звериного восприятия, которое могло завести куда-нибудь, где будет пища и безопасность – для маленького зверька. Ей нужен был выход для троих человек и одной феи.
Помимо восприятия зверя, было и иное – ощущение магии, которое не описать и не понять ни зверю, ни человеку, пока не испытаешь сам. Вокруг нее, под ней, над ней, повсюду текли потоки силы, будоражащие, шерстка от них приподнималась, будто наэлектризованная, а кожу слегка щекотало и покалывало. Такую силу она не ощущала прежде – она была… лиловой, как растущие по стенам пепельники, она обещала умиротворение и покой… Покой неподвижности, умиротворение смерти. Сила Лориша – мягкая и властная, ласкающая и усыпляющая… Опасная. Была и другая… Тонкий золотистый ручеек… Поймать его. Это похоже на скользящий солнечный лучик…
Она с наслаждением втянула воздух и побежала вперед. Да, выход есть. Она его чувствовала – он звал, пел запахами, звучал дуновениями и золотил пол перед ней неуловимым солнечным бликом. Лабиринт? Это просто очень большая хитросплетенная нора с одним выходом, если не считать того, что позади. И этот выход – ну вот же. Очень просто… Суслик бежал вперед, фея летела следом, Верен держался рядом, Сай шел чуть позади, опасливо посматривая на ворона.
Идти пришлось долго. Не зря служители святилища в прежние времена вылавливали заблудившихся паломников только через три дня после начала паломничества. Даже если точно знать дорогу, тут нужно идти целый день, а то и больше. Суслик может двигаться достаточно быстро, но все-таки он не птица, не олень и не волк, и лапки у него коротенькие, и к таким долгим переходам он не приспособлен.
Судя по субъективному ощущению времени, уже наступила ночь, когда они решили остановиться. Наверное, паломники прежде тоже делали здесь привал – стены большого округлого зала покрывал ковер из золотистых пепельников с небольшими вкраплениями лиловых, что символизировало близость святилища Лоаны, Приводящей в Жизнь. У стен стояли сундуки без запоров, в которых еще сохранились тюфяки, одеяла, сухари и сушеные ягоды. В центре зала, за оградой из неровных диких камней, виднелась глубокая расщелина, на дне ее журчала темная вода подземной речушки, и все еще стояло рядом неглубокое ведро, хотя веревка уже подгнила и доверия не вызывала. Стояли небольшие деревянные плошки.
Верен снял с плеча дорожную сумку, достал веревку, споро приладил ее к ведру, и скоро все они смогли напиться. Вода была чистая, хрустальная, ледяная до ломоты в зубах. Сухари размочили в плошках, добавили сушеных ягод, и получилось почти королевское угощение – во всяком случае для беглецов.
Потом расстелили на полу тюфяки, бросили на них одеяла – все оказалось довольно-таки чистым и в хорошем состоянии. Полина хотела лечь рядом с Вереном, но он все как-то сторонился ее, оттаскивал тюфяк в сторону, чтобы между ними оставалось свободное пространство.
Она посмотрела недоумевающе, бросила взгляд на енота – может, Верен его стесняется? Так ведь она ничего такого не имела в виду, лежать рядом, согревая друг друга – чего тут стыдится, особенно перед этим… соблазнителем. Да и на Верена это было не похоже: он демонстративно относился к Саю как к пустому месту.
И все же, когда енот опустился на тюфяк, брошенный на пол поодаль от спального места Полины и Верена, и потянул на себя одеяло, ворон сел, уставившись на Сая пристальным пронизывающим взглядом и сказал вдруг:
– Рассказывай. И не вздумай врать.
