Текст книги "Империя Греха"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Секунду я смотрю на него. Всего секунду, но этого достаточно, чтобы увидеть темную похоть в его лесных глазах. Это их цвет, как я теперь понимаю. Вместо того чтобы быть зелеными, как в мистическом лесу из моего детства, они смешивают цвет деревьев и земли.

Но я отвлекаюсь от них, потому что он расстегивает брюки и освобождает член. Именно на нем сейчас сосредоточен мой дикий взгляд.

На его толстом, покрытом венами и очень твердом члене. Он настолько твердый, что изменил цвет, став фиолетового оттенка.

От его размера меня пронзает дрожь страха. Не может же у него быть просто маленький член?

Я была готова к тому, что это не принесет мне удовлетворения. В конце концов, это всего лишь задание, и я не разрешала себе огромных надежд. Но одного вида его члена достаточно, чтобы я вновь затрепетала. Я только что испытала оргазм, но мое тело все еще требует от него большего.

Этого.

– Знаешь, что сейчас произойдет, красавица?

Его острая челюсть напряжена, а рука сгибается вокруг его длины, будто он колдует над какой-то формой терпения.

Я качаю головой, все еще глядя на его массивную эрекцию. Как он мог стать таким твердым?

– Ты собираешься, чтобы этот рот был полезным и сделаешь минет.

Мои бедра сжимаются вместе при этой мысли, и я облизываю губы, а затем прикусываю язык, останавливая то, что вот-вот вырвется наружу.

Я хорошая девочка, а хорошие девочки не издают неловких звуков.

У хороших девочек также нет отношений на одну ночь, но это исключение. Моя последняя поблажка перед тем, как все изменится.

Британский незнакомец зарывается пальцами в мои волосы и направляет свой член в мой рот.

– Открой.

Вместо того чтобы выполнить его просьбу, я обхватываю губами его головку и слизываю сперму. Он стонет от этого, что означает, что ему нравится, поэтому я поднимаюсь на колени и принимаю его, всосав щеки, дабы не задеть его зубами.

Мне никогда не говорили, как это делать, но я хорошо умею смешивать те небольшие знания, которые я приобрела благодаря просмотру порнофильмов. Именно этим я сейчас и занимаюсь, надеясь, черт возьми, что он не поймет, что я разбираюсь в этом на ходу.

Держа меня за волосы, он насаживает меня на свой член, и все мои сомнения исчезают. Он делает глубокую глотку, думаю я, и не могу побороть рвотный рефлекс, когда его член задевает мое горло.

Я захлебываюсь, задыхаясь от его члена, и даже с этим я не могу принять его целиком, не могу вместить его в свой рот. Но я пытаюсь. Вместо того чтобы позволить рвотному рефлексу взять надо мной вверх, я расслабляю челюсть, позволяя ему несколько раз войти в меня, прежде чем облизать и пососать.

Да, возможно, я не так опытна, как он, но он не единственный, кто может властвовать над кем-то другим.

Я тоже жажду этого.

Я хочу углубить те стоны удовольствия, которые он издает каждый раз, когда вгоняет свой член глубоко в мое горло, используя мой язык для трения. Я хочу сделать это грубее и превратить его в беспорядок.

Поэтому я действую на чистом инстинкте, продолжая максимально разжимать челюсть и устанавливать тот самый страшный зрительный контакт. Но теперь это не просто встреча взглядов или обмен уязвимостями, это вызов.

Его веки опускаются, когда он замедляет покачивание бедер.

– Перестань смотреть на меня так, если не хочешь, чтобы я трахал твое горло.

Я перестаю двигать ртом и сохраняю зрительный контакт.

Сделайэто, говорю я глазами. Трахни мое горло.

– Блядь. Кто бы мог подумать, что в моих руках окажется дикарка?

Мне это нравится. Быть дикой.

Но у меня нет возможности подумать об этом дальше, потому что теперь он входит в меня – глубоко, сильно и неистово. И мой рот для того, чтобы он использовал его, для своего удовольствия, так же, как он использовал свои пальцы для моего удовольствия раньше.

И я позволяю ему.

Не только это, но я погружаюсь в его господство, заглатывая как можно больше, несмотря на слюну и слезы, застилающие глаза.

Это хороший вид боли.

Даже не подозревая, что я нуждалась в этом до этого момента. Вид боли, которая разрушает мои стены и оставляет меня обнаженной и жаждущей большего.

А его реакция? Я могла бы наслаждаться ею несколько дней. Я могла бы слушать его низкие хрипы и глубокие стоны вечно. Этот звук возбуждает меня.

И тут меня осеняет.

Его удовольствие возбуждает меня.

Мои мысли подтверждаются, когда я чувствую, что он близок к освобождению. Я хочу довести его до этого, хочу заставить его обнажиться, как он сделал это со мной.

И как только я думаю, что мне это удастся, он выходит.

Его твердый член в его руках блестит от спермы и слюны. Моей слюны, которую я сейчас проглатывая с его вкусом.

– Почему...?

Это слово, потому что я, очевидно, потеряла способность говорить как надо. Дикий минет делает это, я полагаю.

– Как бы мне не нравился твой маленький ротик, я собираюсь кончить в твою киску, красавица.

Я прикусываю язык, дабы не застонать. Его грязные разговоры – это как удар плетью по моей самой чувствительной части. Серьезно, он не должен говорить так грязно и заканчивать это словом «красавица». Должно быть правило, запрещающее это.

– В постель. Сейчас же.

Я встаю на ноги, приказ заставляет что-то внутри меня вздрогнуть. Что-то настолько первобытное и сырое, что я не могу найти этому название.

Но вместо того, чтобы сосредоточиться на этом, я проделываю короткий путь к кровати. Прежде чем я успеваю дойти до нее, он хватает меня за тонкую бретельку платья и расстегивает молнию, а затем стягивает материал с моих рук, отправляя в полет подвеску с бабочкой.

Это рывок, без всякой пощады или мягкости. То, как его рука скользит по моей коже, не что иное, как доминирование.

Он мужчина, знающий, чего он хочет, и без колебаний идет к своей цели.

Прямо как мужчины из моей жизни.

Возможно, он тоже опасен, как и они.

Но это не имеет значения.

Никто не сможет найти меня, когда я исчезну.

Я стою перед ним голая, так как не надела лифчик, и это уязвимое положение, в котором я никогда не позволяла себе раньше находиться. Но я не разрешаю сомнениям закрасться внутрь.

Сегодня речь идет о моем теле. Только об этом.

Не поворачивая меня, он берет сосок в свои пальцы и крутит, потом сжимает, потом снова крутит.

Пальцы ног подгибаются в каблуках – единственное, что на мне сейчас надето, не считая праздничного образа.

Затем он делает кое-что еще оставаясь позади меня – он обхватывает рукой мою шею, но не сдавливая горло. Его пальцы сжимают шею по бокам, пока я не теряю сознание и полностью подчиняюсь его воле. Затем он продолжает дразнить мои соски. Они такие тугие, что это причиняет боль и посылает толчки удовольствия в киску. А может, это происходит из-за того, что он держит меня за горло.

В любом случае, я так возбуждена, что мне требуются усилия, чтобы подавить свой голос и прекратить издавать маленькие звуки.

– Для болтуньи ты сейчас очень тихая, – размышляет он. – Ты прикусываешь язык?

Я сжимаю зубы сильнее, пока не убеждаюсь, что прорву кожу.

– Бесполезно скрывать от меня свой голос, красавица. – его губы снова встречаются с моим ухом. – Ты будешь кричать.

Я собираюсь сказать, что нет, что хорошие девочки, как я, не кричат, но тут он отдает мне еще один приказ, которому я не могу сопротивляться.

– На колени.

Я слушаюсь.

Просто так.

Есть что-то в том, как он отдает приказ, которому нужно повиноваться, иначе он посеет хаос.

– Я хочу, чтобы твоя грудь оказалась на матрасе, ноги широко раздвинуты, а твоя задница поднята в воздух.

Мои щеки запылали от этого образа, но они почти горят, когда я оказываюсь на месте.

Я слышу, как что-то рвется, и поворачиваюсь на бок, чтобы увидеть, как он надевает презерватив на свой член. Боже. Я никогда не думала, что найду это сексуальным, но на нем это так возбуждает, что я задыхаюсь.

– Смотри вперед, красавица.

Он устраивается позади меня, и я смотрю на обои в отеле, мои уши нагреваются.

Это я должна быть против любого вида зрительного контакта, но я забыла о своем собственном правиле только сейчас.

Он хватает оба моих запястья и прижимает их к пояснице, затем что-то мягкое обхватывает их. В этот момент я замечаю его галстук периферийным зрением.

По какой-то причине мне кажется, что теперь я полностью в его власти, и он доказывает это, впиваясь своими сильными пальцами в мое бедро и входит.

Я была готова к этому, даже намокла, но данное ощущение настолько неожиданное, что все мое тело подается вперед.

Но это не больно, как я думала. Присутствует резкое жжение, но оно быстро исчезает, возможно, потому что я очень возбуждена, что вот-вот лопну, а может, потому что он так сильно вцепился в мое тело, что у меня нет места, чтобы почувствовать степень боли.

Он немного входит, потом останавливается.

Он догадался?

Конечно, догадался. Британский незнакомец поймет, что я солгала. Он остановится, и эта ночь закончится. Моя поездка в Неверленд подойдёт к концу, даже не начавшись.

Но, видимо, нет, потому что он выходит только для того, чтобы снова войти.

Электрический разряд парализует все мое тело, и я жалею, что нет ничего, за что я могла бы ухватиться. Мои связанные запястья не позволяют мне ни за что взяться, и это почему-то посылает мурашки по позвоночнику там, где связаны мои запястья.

Он наматывает мои волосы на кулак, и моя голова наклоняется вверх, хотя грудь остается на матрасе, что добавляет трения чувствительным соскам. Это движение настолько собственническое, что у меня во рту образуется слюна.

И не только из-за позы. Дело в его бешеном ритме. Он входит глубже, сильнее и грубее. Темп настолько сумасшедший и неуправляемый, что только шлепки плоти о плоть отдаются эхом в воздухе. Ох, и небрежные звуки моего возбуждения.

Мне должно быть стыдно, но я не стыжусь, ни капельки.

Я полностью во власти незнакомца, который трахает меня так, будто ненавидит. Он берет меня так, словно владеет каждой моей частью, но при этом мстит мне, и все же мне это нравится.

Мне это нравится больше, чем должно быть.

Это должно быть безумием – отдавать столько контроля мужчине, которого я только что встретила, но это же фантазия, верно?

А у фантазий нет границ. В фантазиях нет стыда.

Фантазии похожи на меня, когда я была маленькой и притворялась Венди, и весь лес был моей аудиторией.

Мои мысли рассеиваются, когда он сильнее тянет меня за волосы, а затем в моей шее вспыхивает жжение. Он кусает ее, понимаю я. Его зубы так глубоко впиваются в мою кожу, что я ощущаю это прямо между ног.

Слюни собираются у меня во рту, и в тот момент, когда я готова вскрикнуть, он всасывает кожу с такой силой, что я задыхаюсь.

Что, черт возьми, он делает со мной?

Я не получаю ответа на свой вопрос, потому что он делает это снова на другом участке плоти, затем снова и снова, пока я не нахожусь в состоянии постоянного недоумения и возбуждения.

– Твоя киска такая узкая, блядь, что она душит мой член, красавица.

– Не так, как мой рот?

Не понимаю, как я в состоянии говорить.

– Даже лучше. И этот ротик сейчас сделает для меня еще кое-что.

– Что...?

Он шлепает меня по заднице и дергает за волосы.

– Кричи.

Мой крик эхом отдается в воздухе. Я даже не могу прикусить язык, потому что если я это сделаю, то просто отрежу его.

Дикий оргазм обрушивается на меня как ураган, и я оказываюсь беспомощной в этих руках.

В его руках.

И я кричу, и впервые за сегодняшнюю ночь мне жаль, что я не знаю его имени, потому что я хочу кричать его прямо сейчас, хочу, чтобы он услышал, как сильно он испортил хорошую девочку.

Глубокий хрип отдается в воздухе, когда он берет меня еще сильнее и быстрее, его свирепый темп усиливается с каждой секундой. Я рада, что он держит меня на месте, иначе я бы уже давно рухнула на бок.

Затем он затихает внутри меня, и я чувствую тепло через презерватив.

Это последнее, что я ощущаю, когда улыбка появляется на моих губах, и я опускаю глаза.

Я не должна засыпать. Я должна уйти, но у меня другая идея, и я не могу открыть глаза.

– Ты в порядке?

Его сильный голос прорывается сквозь мою дымку.

– Да, мне просто нужно немного поспать. Дай мне пять минут.

Возникает пауза, его тело прижимается к моему, прежде чем он развязывает мои запястья.

Из меня вырывается тихий стон, но он прерывается, когда я слышу его требовательный голос возле уха.

– Как тебя зовут?

Джейн – мое фальшивое имя, поэтому я говорю так, или пытаюсь, так как шепчу:

– Анастасия.

***

Когда я просыпаюсь, я лежу на кровати, и я не одна.

О, Боже.

Пожалуйста, скажите мне, что я не осталась.

Я смотрю в сторону и быстро моргаю, когда вижу мужчину с прошлой ночи, распростертого на кровати, простыня едва прикрывает его член.

Он голый. Полностью.

Я не видела его голым, когда мы занимались сексом.

Нет, это был не секс.

Это определенно был трах. Грубый, дикий и примитивный трах.

У меня до сих пор покалывает сердцевину при воспоминании. Она чувствительная, как и моя шея, которая в синяках, оставленных им, но я не обращаю на это внимания. Мое внимание украдено чем-то гораздо более важным.

Татуировки.

Их много.

На верхней части его плеча и бицепсе, полный, сердитый вид самурая, будто он собирается в бой. Детали на лице воина поражают, даже преследуют.

И я не могу перестать пялиться на него, на потемневший взгляд его глаз, словно он тоже не любит зрительного контакта.

По какой-то причине я не думала, что у такого ухоженного человека, как этот британский незнакомец, могут быть татуировки, но то, что они есть, придает ему еще больше загадочности.

У бизнесменов обычно нет татуировок – во всяком случае, у тех, кого я знаю. Если только его происхождение не отличается от того, что я себе представляю.

Я качаю головой.

Мне действительно, действительно не стоит интересоваться им. Это было один раз, и теперь все закончилось.

Часы на стене показывают половину третьего утра. Я успею вернуться до рассвета и пробраться в свою комнату.

Медленно, я вылезаю из-под одеяла и морщусь. Мне так больно, что я не могу сдвинуться ни на сантиметр.

Он, должно быть, вымыл меня, потому что между бедер ничего нет. Даже моя собственная липкость. Он также прикрыл меня, что является добрым жестом, которого я никак не ожидала от него. Он выглядел как мужчина типа: трахнуть, а потом бросить.

Или, может, я слишком много об этом думаю.

Я осторожно надеваю свое разорванное платье, морщась каждые несколько секунд от боли в сердцевине. Требуется некоторое время, чтобы справиться с испорченным платьем.

Грубый незнакомец, должно быть, порвал его, когда снимал.

Это не просто небольшая прореха. На боку длинная дырка, доходящая до бедра. Я не могу выйти на улицу в таком виде.

Поэтому я хватаю его пиджак и надеваю его. Он проглатывает меня и платье, но это лучше, чем ничего. Его запах заполняет ноздри, и я стараюсь не думать об этом или о том, что произошло несколько часов назад.

Это только все усложнит.

А я не нуждаюсь в сложностях.

– Уверена, что у тебя их предостаточно, так что ты не станешь возражать, если я возьму пиджак, – шепчу я. – Если ты против, то не надо было рвать мое единственное красное платье.

Он даже не двигается, и не знаю, почему я разочарована. Я не должна.

Я подсознательно тянусь к нему – или моя рука. Просто хочется хоть раз коснуться его волос, проверить, такие ли они мягкие, как кажутся на вид.

Он отодвигается, и я быстро убираю руку.

О чем, черт возьми, я думала?

Я не могу прикоснуться к нему. Я должна полностью стереть его из воспоминаний.

Не только ради моего блага, но и для его.

Если моя семья узнает о том, что мы сделали, они убьют его. Без каких-либо вопросов.

Вот почему я оставалась девственницей до двадцати лет.

Но теперь уже нет.

И скоро я буду свободна.

– Спасибо, что вычеркнул это из моего списка, – пробормотала я. – Надеюсь, мы никогда больше не встретимся.

И с этим, я хватаю свои каблуки и молча выхожу из номера.

Глава 3

Нокс

Серые тени подкрадываются ко мне.

Их призрачные руки тянутся к моей шее и затягивают петлю. Моя трахея дергается и разрывается на куски, когда искаженный голос шепчет.

– Посмотри на меня.

Пальцы сгибаются, но я не тянусь к рукам, которые крадут у меня воздух. Если я прикоснусь к ним, они заставят мои глаза открыться, они заставят меня увидеть.

– Малыш, мальчик... – голос теперь менее искажен, медовый, почти нараспев. – Дай мне взглянуть в эти глаза...

Черт, нет.

Нет.

Если я не посмотрю, я буду в безопасности. Если я не посмотрю, я не буду знать, что произойдет, и все закончится быстрее.

Или это то, во что я верю, когда призрачные грубые пальцы сжимают мою шею и разбивают единственное, что дает мне воздух.

– Если ты не станешь смотреть, будет еще больнее.

Голос все еще медовый, прохладный, почти успокаивающий, и я бы поверил, если бы не знал, что скрывается за этим.

– Нет...

– Нокс, посмотри на меня.

– Нет.

– Я собираюсь ударить тебя и убедиться, что оставлю следы, ты, маленький придурок.

– Нет!

Вот тогда у меня открываются глаза.

Раздается звон, громкий, постоянный и без всяких перерывов.

Сначала я думаю, что все это у меня в голове. Звон.

Стук в черепе. Чертовы тени.

Моя голова – это то место, куда они идут, когда решают время от времени навещать меня, просто чтобы убедиться, что они все еще держат меня. Что маленький мальчик внутри, которого я медленно убивал последние двадцать лет, не умер.

Что он все еще дышит, все еще закрывает глаза, и ему снятся кошмары о тенях прошлого.

Он все еще живет со своими демонами.

Но звон не в моей голове. А откуда-то

рядом. Мой телефон.

Я хватаю его с бокового столика, закрываю глаза рукой, затемняя зрение. Свет ослепляет в моем состоянии после кошмара. В каком-то смысле я становлюсь единым целым со своими тенями, жаждущими тьмы и неспособными существовать вне ее. Так что, свет и я никогда не были по-настоящему близкими друзьями.

– Лучше бы у тебя была веская гребаная причина звонить мне так рано утром.

– Ее Величество королева позвонила и сказала: «Извините за ваш чертов французский».

– Уверен, что она также сказала тебе пойти подрочить.

Он притворно ахает.

– Как ты смеешь вкладывать такие нецензурные выражения в ее уста?

– Есть ли причина для твоего звонка, Дэн?

– Богохульство! Что может быть важнее королевы?

– Мое время для сна. – хотя он действительно разбудил меня от кошмара, так что я должен быть благодарен, на самом деле. – Итак, ты мертв?

– Очевидно, что нет.

– Ты находишься в затруднительном положении и нуждаешься в помощи?

– Не совсем.

– Тогда перезвони мне, когда не будет раннего утра. Если случайно у тебя возникнет чрезвычайная ситуация до этого, позвони 911.

– Во-первых, пошел ты. Во-вторых, я, кажется, говорил тебе, что сегодня мы играем в гольф с мэром, и ты должен был приехать около... пятнадцати чертовых минут назад. И, наконец, сейчас не раннее гребаное утро.

Я убираю руку от глаз и смотрю на время на телефоне. Конечно же, уже больше десяти.

Учитывая, что я не из тех, кто спит дома, это так же странно, как трахаться боком.

– Где ты, черт возьми, вообще находишься? – спрашивает Дэниел, с каждой минутой становясь все более нетерпеливым.

Он в веселье и играх, пока все не пойдет не по его плану.

Хотя большинство его планов отстой, и иногда они слегка импульсивны, что может сыграть определенную роль в огромном количестве людей, которых он привлекает на ежедневной основе.

Он мой единственный британский друг в Штатах. Мы вместе изучали юриспруденцию, вместе окончили университет и теперь работаем вместе.

Мы даже трахались вместе. Не он и я. Между нами, всегда была девушка.

Мы не делаем из этого привычку, но это то, что нужно, когда нам скучно и необходимы дополнительные эндорфины.

– Где-то...

Я снова щурюсь из-за света, проскальзывающего между пальцами.

Где я на самом деле? В моей голове чего-то не хватает, но, хоть убейте, я не могу понять, что.

– По крайней мере, скажи мне, что ты вернулся из Джерси?

– Джерси? О, да, Джерси. Нет, я все еще здесь.

– Какого черта, дружище? Разве ты не должен был вернуться вчера вечером после встречи с клиентом?

– У меня изменились планы.

– Что насчет гольфа?

– В этом плане тоже произошли изменения.

– Что?

– Гольф скучен, как и мэр. А теперь иди к черту.

Я заканчиваю разговор и смотрю в сторону, ожидая увидеть девушку со вчерашней ночи.

Анастасия, она сказала, что так ее зовут.

Обычно я не забочусь об их именах, так как они стираются из моей головы после окончания ночи, но тот факт, что она была той, кто требовал анонимности, заставил мои колесика вращаться.

Обычно так не работает.

Обычно мне приходилось заранее говорить им, что это на один раз.

Мне не нужно было этого делать с Анастасией, так как она была той, кто практически потребовал этого.

Это захватывает, сказала она.

И так оно и было.

То, что она была полностью послушна подо мной, борясь с тем, чтобы сдерживать свои звуки, заставило мой член затвердеть в одно мгновение.

Я трахаю много представительниц женского пола – очень много, так много, что сбился со счета, – но ни одна из них не была такой запоминающейся, как девушка, которая дала мне полную волю.

Она не только не жаловалась, но и поддалась моему грубому, быстрому ритму, будто ей это тоже нравилось. Будто она не могла насытиться.

Я знал, что в ней что-то есть с того момента, как мы посидели в баре, и я должен был исследовать это, должен был добраться до нее и увидеть все до конца. Прошлой ночью я должен был вернуться в Нью-Йорк, но потом решил, что трахну ее.

Я решил, что она будет извиваться и кричать подо мной, пока я буду держаться за ее ледяные светлые волосы.

Она, без сомнения, лучший секс, который у меня был за долгое время.

Может, из-за этого, или из любопытства, или по другой нелогичной причине, но я не ушел сразу после этого, как обычно делаю, тем более что она дала мне возможность заснуть.

Но по какой-то причине я не мог просто уйти.

Отчасти потому, что, несмотря на мощное освобождение прошлой ночью, мой член все еще требует большего. Вот почему я планировал продолжить с того места, где мы остановились сегодня утром.

Однако этот план рушится, когда я нахожу ее сторону кровати пустой. Я провожу рукой по тому месту, где она спала, но там холодно, значит, она ушла некоторое время назад.

Хм.

Я сажусь, весь сон исчезает с век.

Она ушла.

Анастасии, девушки, которая носила красное и была болтливой, здесь больше нет.

При нормальных обстоятельствах я бы отпустил. На самом деле, я должен быть рад, что нет одной из тех прилипал, которые требуют мой номер телефона или просят меня позвонить ей.

Но тот факт, что она ушла, не сказав ни слова, посылает искры огня по венам.

Женщины не уходят от меня. Никогда.

И все же Анастасия не задумывалась об этом дважды.

Это, блядь, впервые.

Я встаю, отбрасывая простыню, и не утруждаю себя одеться.

Моя нога натыкается на что-то, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть, что это. Подвеска в виде бабочки, которая прошлой ночью висела у нее на кремово-белой спине.

Это первое, что я увидел, войдя в бар.

Украшенные драгоценными камнями черные крылья бабочки на фоне ее бледной кожи привлекли мое внимание и отказывались отпускать.

Тогда это были ее почти белые волосы, напоминающие лед, ее нежное миниатюрное личико и эти огромные голубые глаза, которые, казалось, были готовы поглотить весь мир, прячась от него.

Она была красива, но не в том вызывающем, соблазнительном смысле, к которому я привык. Во всяком случае, временами она казалась наивной, не зная, что ей следует делать, и ожидая инструкций.

Сначала я думал, что невинный поступок был просто актом.

Но чем больше я прикасался к ней, тем больше убеждался, что у нее мало опыта. Это замечалось в мелких деталях – как она находила время, чтобы пососать мой член, или как она часто поглядывала на меня, словно ожидала одобрения ее действий.

Если я ошибаюсь, и она на самом деле была эскортницей, я отзову свою юридическую лицензию. Или украду для нее Оскар.

Тем не менее, никакое актерское мастерство не могло позволить ей непроизвольно содрогнуться или взять меня глубоко и грубо, и даже наслаждаться.

То, что у меня всю жизнь были жестокие вкусы, делает грубый секс само собой разумеющимся, но некоторым девушкам это не нравится, и мне приходится сбавлять обороты, дабы не заходить слишком далеко. Я должен иметь в виду, что не все люди такие же испорченные, как я, поэтому я вынужден обращаться с ними немного мягче.

Но мне не нужно было делать этого с ней.

Она брала все, что я давал, и даже больше.

Она даже испытала оргазм из-за этого и закричала так эротично, что это до сих пор отдается эхом в моих ушах, как песня сирены.

Потом она ушла.

Моя хватка сгибается на бабочке, прежде чем я кладу ее на столик. Именно тогда я замечаю, что мой пиджак исчез, но бумажник лежит на стуле вместе со всем, что в нем.

Если бы она была воровкой, было бы разумнее взять мои наличные, но она выбрала пиджак – стоимостью в несколько тысяч долларов, но все же.

Она не показалась мне бедной. У нее была мягкая, деликатная речь и манеры хорошо образованного человека, но, возможно, все это тоже было притворством.

Качая головой, я направляюсь в ванную, чтобы принять душ.

Мой взгляд падает на презерватив в мусорном ведре, и я останавливаюсь. Я не сосредоточился на этом прошлой ночью, вероятно, из-за тусклого света и сонливости.

Но я вижу это.

Кровь.

На презервативе и полотенце, которым я ее вытирал. Когда я сначала почувствовал небольшое сопротивление внутри, я подумал, что это потому, что она из тех, в кого нужно входить постепенно или неоднократно, прежде чем я найду нужный ритм.

Но это другой случай.

Она солгала мне.

Она была гребаной девственницей.

И теперь я испытываю искушение найти ее и научить, что никто, ни один человек, не лжет мне и не выходит сухим из воды.