Текст книги "Империя Греха"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 27

Анастасия

Когда Нокс сказал, что я поеду с ним, я знала, что он отвезет меня в свою квартиру.

Он часто предлагал мне нанести ему визит, но я всегда меняла тему.

Почему?

Потому что это слишком, слишком интимно, и я не смогу сохранить дистанцию, которую бесплодно пыталась поддерживать, между нами.

А теперь все еще ухудшилось.

Это опасно.

Смертельно.

Для его жизни, не для моей. Несмотря ни на что, я все еще дочь Пахана, я все еще ценна, так или иначе.

Я одна из них. Мафиози, которых я часто называла пиратами, потому что как только они появились в моей жизни, моя детская фантазия быть лесной феей подходила к концу.

Нокс посторонний, причем враждебный, и Адриан без колебаний устранил бы его со своего пути. Он вычеркнул бы его из мира, будто его никогда не существовало. Он не станет делать это быстро и стремительно; сначала он будет пытать его, пока тот не пожелает смерти.

От образов, проносящихся в сознании, у меня заболел живот, и мне пришлось положить на него руку, чтобы меня не стошнило.

Но сколько бы я ни умоляла Нокса позволить мне остаться в квартире, это ничего не изменило. Он просто перекинул меня через плечо, взял мою сумку и чехол для ноутбука, а затем понес меня к своей машине.

По дороге к его квартире я в основном утверждала, что со мной все в порядке, а он меня игнорировал. Я начинаю понимать, что в тот момент, когда он принимает решение, никто не сможет убедить его в обратном.

Затем, как только мы вошли в его квартиру, он схватил меня за горло и трахнул меня сзади напротив двери. Это было быстро и грязно, и я до сих пор не могу перевести дух.

Даже сейчас, когда я лежу на диване, у меня все еще кружится голова, и я слегка дезориентирована. Это происходит постоянно после секса с Ноксом.

Он обладает таинственной способностью стирать мой разум. Мы словно переносимся в альтернативную реальность, где существуем только он и я.

Но я не должна позволить этому случиться.

Не сейчас, когда Александр, возможно, наблюдает за мной и может вмешаться в любую секунду и разрушить каждую унцию счастья, которую я чувствую или пытаюсь впитать.

Но я скоро сбегу. Однажды мне придется это сделать.

Но не сегодня.

Поскольку по понятным причинам у меня не было возможности осмотреть его дом раньше, я делаю это сейчас.

Мой взгляд скользит по гламурной квартире – простите, пентхаусу. Конечно, такой человек, как Нокс, будет жить в пентхаусе. Он не только находится на самом высоком этаже здания в самом центре города, но и имеет мечтательный вид на Нью-Йорк.

Мебель и декор стильные и элегантные, но кричат о безличности. Как будто он просто заплатил кому-то, чтобы все расставить по местам и покончить с этим.

Должно быть, одиноко жить такой гламурной жизнью без личных прикосновений. Я могу говорить, учитывая, что вся моя жизнь была продиктована.

По крайней мере, Нокс полностью владеет своей.

– Тебе холодно? – спрашивает он со своего места на стуле, глядя на меня, пока его пальцы делают паузу на ноутбуке.

У него еще есть работа, но он сказал мне не двигаться и ничего не надевать – после того, как раздел меня догола у входа, а сам остался полностью одетым, как обычно.

Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз я видела его полностью обнаженным, и в основном это было в душе. У него худощавое, но очень мускулистое тело, и стыдно скрывать его и эти великолепные татуировки.

Он велел мне лечь голой на диван напротив него и не издавать ни звука, пока он работает.

– Я закончу через десять минут, а потом вернусь за добавкой, – вот что он сказал.

Я сдвигаюсь и прикусываю нижнюю губу, когда чувствую, как его сперма вытекает из меня и пачкает бедра.

– Не слишком.

Он расстегивает рубашку, и мои глаза вбирают в себя совершенство его мускулистой груди и подтянутого живота, затем я сосредотачиваюсь на татуировке самурая, темного воина, очаровавшая меня с того первого раза, когда я проснулась рядом с ним.

Как будто я смотрю на другую грань Нокса, ту, которую он не любит показывать так часто.

Или вообще никогда.

Замысловатый узор закручивается вокруг его плеча и на груди, и это похоже на провода, обвивающие его и воина.

Интересно, есть ли в этом какой-то смысл или он просто сделал это для эстетики? По какой-то причине я не верю, что он набил бы эту татуировку только потому, что она хорошо выглядит.

– Когда ты набил свои татуировки? – спрашиваю я, положив голову на подставленную руку.

Он продолжает расстегивать рубашку.

– Некоторые в средней школе, но самые крупные после того, как я уехал из Лондона, иначе я бы рисковал быть убитым своим отцом.

Я слегка улыбаюсь его тону. Он всегда звучит так по-другому и беззаботно, когда говорит о своей семье – чего нельзя сказать обо мне.

– Есть ли причина, по которой ты выбрал самурая?

– Я хотел что-то, что символизирует силу, и из всех набросков, которые сделал мастер, мне больше всего понравился этот. Наверное, из-за черных глаз. Они намекают на скрытую тьму.

– А что насчет проводов?

– Неважно, насколько человек силен, всегда есть что-то, что его сдерживает

Отстраненный взгляд застилает его глаза – боль, или воспоминания, присыпанные болью.

Я хочу спросить больше, узнать, что может сдерживать такого человека, как он, но у меня нет возможности, пока он не бросил рубашку в мою сторону.

– Значит ли это, что я могу идти спать?– поддразниваю я.

– Нет, блядь. Я присоединюсь к тебе через минуту.

– Думала, что для этого я должна быть голой.

– Да, но я не хочу, чтобы ты замерзла, так что можешь надеть ее.

Я улыбаюсь, надевая рубашку, которая проглатывает меня и доходит до середины бедер. Мне приходится закатывать рукава, чтобы открыть руки.

Когда я снова поднимаю взгляд, глаза Нокса темнеют и пристально смотрят на меня. Его пальцы по-прежнему нависают над клавиатурой, не набирая текст, а челюсть крепко сжата.

Я приподнимаюсь на случай, если я сделала что-то не так, и это заставляет еще больше спермы покрыть бедра, потому что он совершенно не дал мне подмыться.

– Ч-что?

– С этого момента ты будешь либо голой, либо в моей рубашке. Никаких промежуточных вариантов.

В его тоне ощущается грубая собственническая властность, качество, не подлежащее обсуждению, от которого у меня перехватывает дыхание.

– Я не могу просто носить твою рубашку весь день.

– Нет, но ты можешь быть голой.

– В помещении.

– Пока.

– Пока?

– Я найду место на открытом воздухе, где ты сможешь быть голой для меня и только для меня.

– Извращенец.

Он встает, и, хотя это не слишком резко, мое сердце подпрыгивает к горлу, и я не могу не потереться бедрами друг о друга.

Так редко можно увидеть его в полуобнаженном виде. Его татуировки не для показухи, как у многих. Даже лидеры Братвы считают за честь продемонстрировать свои татуировки и объяснить, что каждая из них означает, особенно если она связана с братством.

С Ноксом дело обстоит иначе.

Кажется, что они существуют только для него.

Он нависает надо мной, выглядя больше, чем жизнь, но это длится недолго, когда его тело медленно опускается к моему.

Мои ладони ложатся на его плечи, и я резко вдыхаю, чувствуя, как он хорош без рубашки, только для меня.

Показывая свои татуировки только мне.

Я никогда не думала, что такая банальная вещь может вызвать во мне такой неземной восторг.

– Разве ты не должен работать? – спросила я низким голосом, поглаживая пальцами его кожу, как наркоман, пробующий наркотик, прежде чем вдохнуть его.

– Нет, когда ты отвлекаешь, черт возьми. – он протягивает руку между моих ног, и глубокий стон вырывается из его губ, когда его пальцы покрываются нашим возбуждением. – Блядь, красавица. Ммм. Это может стать моей новой любимой вещью.

Прежде чем я успеваю спросить, что, он собирает свою сперму двумя пальцами и вводит в меня. Из меня вырывается стон, хотя он не должен был.

Я не должна чувствовать себя настолько возбужденной от того, что он размазывает свое семя внутри меня, но это возбуждает, и гортанные звуки, вырывающиеся из меня, чужды моим ушам.

Он делает это неторопливо, целенаправленно проникая в меня пальцами.

– Ты выглядишь чертовски красиво с моей спермой в этой узкой киске.

– Пожалуйста...

– Ты хочешь еще?

Мой кивок едва уловим, но он ловит его и вот-вот перевернет меня на живот. Так он делает, когда трахает меня, всегда сзади.

Я привыкла к этому за все это время, но сейчас я не хочу. Я не хочу расстояния.

Я хочу, чтобы он показал мне остальную часть себя, как он сделал это со своими татуировками.

Я хочу его. И точка.

Поэтому я впиваюсь своими короткими ногтями в его кожу, держась за надежду, которую не должна иметь.

Я надеюсь и бурлю желаниями, которым нет места в наших отношениях.

Его рука находит мое бедро, что является его сигналом перевернуть меня на живот. Мои ногти впиваются в его кожу, и я медленно качаю головой.

Толчки его пальцев замедляются до мучительной боли. Но черты его лица темнеют, глаза становятся цвета расплавленного ореха – самого странного, который я когда-либо видела.

Он держит меня за бедро так же крепко, как и его лицо, призывая меня отпустить его, но я не делаю этого.

Я не могу.

Не хочу.

– Отпусти.

Это слово. Одно слово, но оно звучит непререкаемо и жестко.

Когда я не отпускаю, он без усилий убирает мои пальцы со своего плеча, а затем легко переворачивает меня. Моя грудь прижимается к дивану, а тело нагревается так быстро, что кажется, будто меня подожгли, облив бензином.

Странная энергия проносится сквозь меня, требуя, чтобы я брыкалась и боролась, чтобы я била и царапалась.

Что-нибудь. Что угодно. Лишь бы я не находилась в этом положении, под ним, где он не хочет на меня смотреть.

Наверное, я пошевелилась, потому что, когда он оказывается позади, он кажется жестким, почти твердым, словно видит мое внутреннее смятение.

– Что, блядь, с тобой не так?

Его тон резкий, такой тон он использует только когда злится.

А сейчас он не должен злиться.

Как и я не должна испытывать эти странные чувства.

– Мне это не нравится, – шепчу я, зарываясь лицом в подушку.

– Что тебе не нравится?

– Это.

В моем голосе звучит сокрушение, и хочется, чтобы это было из-за того, что Кирилл и Адриан нашли меня. Я бы хотела, чтобы это было как-то связано с ними или с моей двойной жизнью, но это не так.

Потому что с тех пор, как я вошла в квартиру Нокса, я не думала ни об этом, ни о них.

Я думала только о нем.

О мужчине, который сейчас отталкивается от меня. Отсутствие его веса и прикосновений заставляет меня ощущать пустоту, даже опустошенность.

Медленно, слишком медленно, я поворачиваю голову в сторону и мельком вижу его, стоящего там как бог. Его руки скрещены на мускулистой груди, и он сужает глаза, глядя на меня.

– В чем проблема?

Его вопрос спокоен, но не его тон. В нем столько напряжения, столько удара за его словами, что у меня сжимается горло.

– Я просто...

– Что? Ты просто что?

– Я хочу заниматься сексом, глядя на тебя.

– А я хочу видеть твои глаза, твои настоящие глаза, но ни один из нас не получает того, чего хочет.

– Почему ты так одержим желанием увидеть мои настоящие глаза?

– Потому что за ними я бы увидел настоящую тебя. Не ту Анастасию из той ночи или ту Джейн, которой ты стала. Только тебя.

Мои губы раздвигаются, и вспышка эмоций атакует живот, нуждаясь в освобождении.

Поэтому я встаю, намереваясь подойти к нему, поцеловать его, сказать, что, если он хочет увидеть мои глаза, он может.

Он единственный, кто может.

Потому что в отличие от всех остальных, кто меня знает, он не увидит во мне Анастасию Соколову, единственную дочь Сергея Соколова, Пахана Нью-Йоркской Братвы.

Он не увидит во мне защищенную принцессу, которую нужно защищать или использовать. Он просто увидит меня. Анастасию, которая сбежала из тюрьмы, чтобы стать свободной, чтобы жить.

Чтобы быть живой.

Но мой импульсивный момент прерывается, когда раздается звонок в дверь.

В наступившей тишине он звучит как сигнал тревоги, и я вздрагиваю.

Нокс, однако, кажется скорее раздраженным, чем удивленным.

– Пойду избавлюсь от того, кто там пришёл, а потом я вернусь, чтобы довести дело до конца. Не двигайся, блядь.

Я бы и не двинулась, даже если бы он не приказал мне, потому что я смотрю на его крепкую спину, пока он направляется к двери.

Мои пальцы ног подгибаются, и я не уверена, из-за него ли это или из-за того, что он сказал. Мне нравится, что он никогда не допускает недоразумений между нами, что он всегда смотрит вперед.

Никогда назад.

Никогда в сторону.

Всегда вперед.

И я думаю, что это передается мне, потому что я тоже хочу быть такой – человеком, устремленным вперед, который не позволяет прошлому сковывать его.

Но сначала я должна поговорить об этом с ним, нет?

Я должна обнажиться и позволить ему увидеть ту часть меня, которую даже я боюсь показывать кому-либо.

– Добрый вечер, панк.

Пожилой мужской голос говорит от двери с очень характерным, правильным британским акцентом.

Прежде чем я успеваю поинтересоваться, кто это, следующее слово Нокса отвечает на мой незаданный вопрос.

– Отец?

Глава 28

Анастасия

Он только что сказал «отец»?

Мое сердце колотится о грудную клетку, а в горле пересыхает с каждой секундой. Я быстро застегиваю рубашку – рубашку Нокса – и благодарна, что она достаточно велика, прикрывая мою наготу.

Прежде чем я успеваю скрыться в спальне или даже на кухне, Нокс снова появляется в гостиной в сопровождении мужчины намного старше меня, которому, вероятно, около пятидесяти лет. Он одет в строгий костюм-тройку, его челюсть покрыта светлой щетиной.

По обе стороны от него стоят две девушки, обе ниже его ростом и выглядят совершенно одинаково. Одна стройная, светловолосая и высокая, как моя кузина Рай, а другая миниатюрная, с короткими черными волосами и мелкими чертами лица.

Сестра-близнец Нокса.

Мне даже не нужно гадать. Хотя ее глаза темно-карие и она намного ниже его, взгляд ее глаз похож на его.

Немного призрачный.

Немного странный.

И просто... глубокий.

Как будто они оба видели мир, и он им не понравился, но они не хотят, чтобы он ушел. У них обоих решимость: «Я здесь, чтобы остаться».

И как бы это меня ни восхищало, у меня нет возможности почувствовать это прямо сейчас, потому что я полуголая. Перед теми, кто, как я предполагаю, является отцом и сестрами Нокса.

Предполагаю, в том смысле, что я преследовала их в социальных сетях, когда впервые пришла в У&Ш и снова встретила Нокса.

Что? Я должна была обезопасить себя.

Не слишком ли поздно на самом деле исчезнуть? Потому что мне кажется, что я вот-вот загорюсь от того, что три пары глаз пристально наблюдают за мной.

– Мы не вовремя? – спрашивает его отец с легкой ухмылкой.

– Кто ты? – спрашивает блондинка скорее с весельем, чем с осуждением.

Я потираю ногу о заднюю часть икры.

– Я... э...

– Вам не о ком беспокоиться.

Нокс подходит ко мне, и, хотя он не прикасается ко мне, его присутствие приносит столь необходимый комфорт.

– Ерунда, – говорит его отец с тем же изгибом рта. – Я Итан Стил. Отец Нокса. Это Тил, его сестра-близнец, а это Эльза, его вторая сестра. А как твое имя?

– Д-Джейн.

Я прикусила губу после запинки. Какого черта я только что хотела сказать «Анастасия»? Это не имеет смысла, когда я должна держать свою вторую личность в полном секрете.

– Приятно познакомиться, Джейн. – Эльза отходит от отца и берет мою руку для рукопожатия. – Не могу дождаться, чтобы услышать все о тебе.

– Или... – Нокс встает между нами и тактично подталкивает ее в спину. – Ты можешь вернуться в Лондон следующим самолетом. Возьми с собой отца и Ти.

– Этого не будет. Мы проделали весь этот путь не для того, чтобы просто улететь. Правда, Тил?

Сестра-близнец Нокса кивает.

– Да. В конце концов, я здесь, потому что мне интересно, что тебя так изменило за последнее время.

– Tи!

– Что? Ты мне не рассказываешь.

– Мне нечего рассказывать.

– Очевидно, есть. – Эльза улыбается с явным озорством. – Я так рада, что мы решили полететь с папой в командировку.

– А я нет. Так что вы трое можете уходить.

– Нет, – в упор заявляет Тил.

Эльза обнимает ее за плечи.

– Что она сказала.

– Я звоню вашим мужьям.

Он лезет в карман и достает свой телефон, а затем включает громкую связь.

Я вздрагиваю, читая определитель номера– Эйден.

Он поднимет трубку с глубоким, скучающим:

– Привет, ублюдок.

– И тебе привет, мудак. Если ты не знал, Эльза здесь, в Нью-Йорке. Я не вижу тебя рядом с ней, чего, если я правильно помню, не случалось за последнюю тысячу лет.

– И?

Нокс делает паузу, затем трясет трубку, будто может физически потрясти человека на другом конце.

– Алло? Это телефон Эйдена Кинга? Кто ты и что, черт возьми, сделал с этим сумасшедшим ублюдком?

– Заткнись нахрен и позаботься об Эльзе на эти пару дней.

В глубоком голосе Эйдена слышатся нотка раздражения. Он также звучит слегка убийственно.

Я слышала его только по телефону, но этого достаточно, чтобы по моему позвоночнику пробежала дрожь. Не могу представить, каково это встретиться с ним в реальной жизни.

Мой взгляд переходит на Эльзу, которая выглядит невозмутимой. Она великолепна и выглядит спокойной, чего нельзя сказать о ее муже. И я задаюсь вопросом, как они вообще вместе.

Нокс крепче сжимает телефонную трубку, и это возвращает мое внимание к нему.

– Или ты можешь прилететь сюда сам и забрать ее или что-то в этом роде? Пришли свой самолет.

– Нет, пока не закончатся сорок восемь часов.

– Ты уверен, что не ударился головой? Потому что ни за что на свете ты бы не позволил ей находиться вдали от тебя так долго.

Эйден делает паузу, прежде чем сказать:

– Мне многое пообещали.

Эльза улыбается, затем шепчет:

– Множественное число.

Эйден, который, похоже, не знал, что говорит по громкой связи, делает вдох, затем понижает голос до предела.

– Чертово множественное число, милая.

– Не могу поверить, что ты позволил ей манипулировать тобой, Кинг, – насмехается Нокс. – Ты потерял хватку.

– Пошел ты. Если она вернется хоть с одним задетым волоском на голове, считай, что ты труп, Ван Дорен.

И с этими словами он вешает трубку.

Нокс ругается, затем бросает взгляд на Эльзу.

– Что ты пообещала этому сумасшедшему ублюдку, чтобы он выпустил тебя из виду.

– Это наш секрет.– она подмигивает.

– Фу. Отвратительно. Но это еще не конец. – он направляет свой телефон на них, будто это оружие, затем набирает другой номер. На этот раз я вижу имя «Ронан» на его экране. Как только он отвечает, Нокс говорит: – Забери свою жену, Рон. Она нежеланный гость в моей квартире.

– Уже лечу, – бодро отвечает он.

– Не смей, Ронан, – говорит Тил.

– Но он сказал, что ты нежеланный гость, ma belle – моя красавица. Я должен прилететь и отлупить его за то, что он так тебя назвал.

– Ты обещал, – выпрямляется она.

– Ладно, как скажешь, – он звучит подавленно. – Мы с Реми скучаем по тебе.

– Я скучаю, мамочка. – в трубке раздается тоненький голосок.

– Я тоже скучаю по тебе, малыш. – она улыбается в первый раз с тех пор, как приехала сюда. – Мама собирается остаться с дядей Ноксом на несколько дней, а потом я вернусь, хорошо?

– Хорошо! Мы с папой подождем.

– Хороший мой мальчик.

– Рон. – Нокс скрипит зубами, его слова звучат отрывисто. – Скажи или сделай что-нибудь.

– У меня связаны руки, Ван Дорен. Я проиграл гребаное пари, так что у меня нет права голоса.

– Почему я должен терпеть поражение?

– Не называй мою Тил и Элли поражением, а то я тебе морду набью, понял?

К концу разговора Нокс тяжело дышит, Тил и Эльза улыбаются, а Итан явно веселится.

Я собираюсь вырыть себе могилу за то, что чувствую себя не в своей тарелке.

Они семья, а я просто посторонняя. Кто-то, кто даже не должен существовать среди того, что кажется их обычной формой взаимодействия.

Но когда я пытаюсь придумать предлог, чтобы исчезнуть из их непосредственной близости, Эльза хватает меня за плечо.

– Нам с Тил нужно поговорить с Джейн. Папа, не мог бы ты с Ноксом приготовить нам что-нибудь?

– Какого черта я должен готовить? – Нокс бросает взгляд на то место, где Эльза держит меня. – И, о чем вы собираетесь с ней говорить?

– Тебе не нужно знать.

Она тянет меня за собой в спальню, и Тил закрывает дверь, несмотря на протесты с другой стороны.

Когда Эльза усаживает меня на кровать, мою кожу покалывает, и я так крепко сжимаю руки, что становится больно. Но не так сильно, как от неизвестности или ситуации, в которую я попала.

Я никогда не любила людей, никогда. Будучи всю жизнь в укрытии и став свидетелем бесчисленных покушений на моего отца и лидеров Братвы, я стала осторожна в каждом своем шаге. В каждом вдохе и каждом слове, которое я произношу.

Это не просто черта характера, так я научилась выживать. Такой должна быть дочь Пахана. Молчаливая, скромная, выполняющая приказы.

Красивая птичка в позолоченной клетке.

Хотя я думала, что сбежала из нее, может быть, меня перевели в более просторную, где у меня якобы есть свобода, но она может быть вырвана в любую секунду.

Однако эта ситуация, когда я нахожусь в компании двух девушек, которых я никогда не видела и которые, к тому же, оказались сестрами Нокса, это не то, что я думала, что испытаю.

Я выросла в окружении мужчин, огромного количества мужчин, и они были суровыми и непреклонными. Единственной заметной девушкой, которая была рядом со мной, была моя кузина Рай, такая же жесткая, как и они.

Так что я действительно, действительно, не знаю, как себя вести, кроме как позволить приступу паники овладеть мной и выставить себя дурой.

А это просто абсурд. Они не страшные... я так не думаю. Потому что пока Эльза сидит рядом со мной с мягкой улыбкой и с любопытством наблюдает за мной, Тил стоит прямо напротив меня, медленно постукивая ногой по полу.

– Почему ты с моим братом? Он тебе нравится? – спрашивает она ни с того ни с сего, без всяких вступлений.

– Я... я...

Как, черт возьми, я должна отвечать на этот вопрос, когда мой мозг даже не воспринял их присутствие?

Эльза трогает меня за плечо, как бы привлекая мое внимание к себе.

– Она хотела сказать, что мы не видели Нокса с одной и той же девушкой дольше пары дней с тех пор, как... ну, никогда. Так что представь наше удивление, когда она подслушала телефонный разговор Дэниела с Ронаном, в котором он сказал, что Нокс не позволил ему даже прикоснуться к тебе.

– Вы знаете Дэниела? – спрашиваю я, почти шепотом.

– Конечно. Мы принадлежали к одной группе друзей со времен средней школы. Что еще важнее на данный момент, поскольку мы можем подкупить его за информацию о Ноксе. Этот наш брат склонен к излишней скрытности, и мы всегда беспокоимся о нем.

– Вам не нужно. У него все хорошо для его возраста.

– Ты имеешь в виду работу, – говорит Тил.

– Э... да.

– Да ладно, Тил. Это связано не только с работой. Теперь у него есть и Джейн, верно?

– Не думаю... что все так... – пытаюсь возразить я.

Как мне объяснить, что наша договоренность носит чисто сексуальный характер, когда я больше не хочу в это верить?

– Она что-то скрывает, – обрывает меня Тил своим бесстрастным тоном.

Я думаю, что обычно она говорит как Нокс, когда он не утруждает себя надеванием маски.

– Мне это не нравится.

– Мы все скрываем секреты, Тил, – говорит Эльза ровным голосом.

– Не так, как она. – ее темные глаза фиксируются на мне. – Ты опасна.

Я сглатываю. Неужели она поняла все это, просто взглянув на меня?

– Перестань быть параноиком. Кроме того, разве не ты мечтала, чтобы Нокс остепенился, чтобы тебе не приходилось постоянно о нем беспокоиться?

Тил прочищает горло.

– Я этого не говорила.

– Не совсем так, но ты определенно говорила. – Эльза улыбается мне. – Мне нравится Джейн.

Тынедолжна, хочу сказать я.

Ты действительно, действительно, действительно, действительно не должна.

Потому что Тил права. Я опасна. Настолько чертовски опасна, что в итоге могу навредить самому Ноксу.

И когда я наврежу, то причиню боль и этим девушкам.

Сестрам, которые беспокоятся о своем брате, которые хотят, чтобы у него все было хорошо, которые приходят с импровизированным визитом, потому что подозревают, что что-то не так.

Я не заслуживаю доверия Эльзы.

Я даже не заслуживаю заботы Нокса.

Потому что знаю, я просто знаю, что разобью обоих на кусочки.

Я причиню им боль.

Вот что происходит с людьми в моем окружении. Им больно. Сильно.

Чаще всего они умирают.

Как моя мама.