Текст книги "Негде спрятаться (ЛП)"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Он не знал, как, но они справятся. Если это будет последнее, что он...

Это слишком нелепо. Мы – два умных человека, два квалифицированных специалиста. Никому не причиняли вреда. Все, чего мы хотели, это чтобы нас оставили в покое...

Это не может происходить с нами. Не может. Я не позволю...

Рик с силой ударил по шесту сжатым кулаком. По всей длине загона колья задрожали в унисон. Ослепительная боль пронзила его череп. И кулак. Боль в голове была сильная, но вот кулак...

Он выругался. Им обоим нужны были его руки в рабочем состоянии. Вся надежда только на него, а он калечит руку...

От удара прикладом винтовки по его голове образовалась приличных размеров шишка. Он застонал и представил себе бутылку "Джим Бим", стоящую на стойке бара в его квартире. Стакан, наполовину наполненный сверкающими кубиками, был готов и ждал. Янтарная жидкость соблазнительно поблескивала, маня его...

Рик закрыл глаза от пронзительной боли в голове. Ох, да что угодно, хоть слегка алкогольного, желательно прямо из бутылки. И аспирин. У меня в рюкзаке есть немного.

Ангус, не мог бы ты принести мне воды и аспирина? Кстати, аспирин у меня в рюкзаке.

Господи, дай мне сил.

Когда этот гребаный говнюк потеряет бдительность, мы найдем выход из его проклятой клетки.

– Рик, – тихо сказала Берт. – Посмотри сюда, – она указала на кучу вещей, сваленных в углу вольера. – Рюкзаки. Старые рюкзаки, Рик, – oна посмотрела на него, и между ними промелькнула одна и та же мысль.

– Ох. Дети, которые так и не успели раскаяться... – сказал Рик.

– Похоже на то.

– Наверное, зарезаны и съедены на завтрак.

Часы Рика показывали, что уже шесть.

– Отдыхаем до темноты. Ладно? – прошептал он. – А пока мы придумаем, как сбежать.

Берт чуть не плакала.

– О, конечно, Рик. Что ты предлагаешь? Пожалуйста, Ангус, выпусти нас отсюда, потому что мы очень хотим домой?

У Рика не было ответа. Пока что. Они не могли перелезть через жерди. Слишком высоко, слишком опасно и слишком уж они острые. Также нельзя пытаться выдернуть их из земли. Ангус может наблюдать.

Когда стемнеет, они найдут способ.

Они сидели рядом, прислонившись спинами к изгороди и чувствовали себя побежденными.

Берт громко фыркнула.

– Жара. Я вся липкая. И рубашку не снимешь – наш гостеприимный гребаный уродливый сосед, наверное, возбудится от этого.

– Отдыхай, пока есть возможность, Берт. Сейчас это все, что мы можем сделать.

Когда тени вокруг клетки удлинились, они замолчали и немного задремали.

Низкий гортанный рык привел Рика в чувство.

Он лежал, растянувшись на полу. Глаза закрыты.

Господи, как у него болела голова.

Что, во имя Иисуса, случилось с нами за последние несколько часов?

Он вспомнил, как сегодня утром, которое, как теперь казалось, было так давно, сидел и смотрел на Берт, думая, что мог бы делать это весь день.

Черт, так и нужно было сделать. Просто остаться там. На весь день.

Берт?

Где Берт?..

Рука Рика метнулась к голове. Ощущение было такое, словно его безостановочно пинали по бейсбольному полю. Он застонал и опустил руку. Так проще. Просто лежать.

Теперь глаза открыты.

Глядят в ночное небо...

Еще один глухой рык. Больше похоже на предупреждающее рычание, – подумал Рик. Глубокий, гортанный рев, казалось, посылал ему сообщение.

Иду за тобой, белый человек...

Ладно. Вот он я...

Он смотрел на скопления звезд над головой.

Созвездия.

Астероиды.

Планеты.

Все они были там, наверху, в зияющей черноте.

Рик повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Шишка пульсировала как сумасшедшая. Он поднял левую руку, чтобы пощупать ее.

Ой... Может, мне стоит сделать сканирование мозга?

Выворачивающая наизнанку вонь привела его в себя. Логово львов?

Он сел.

К уже существующей боли добавилась новая вспышка, выстрелив звездами. Он потер глаза рукой и увидел еще больше ярких огней.

К черту звезды. У меня тут огромные, ослепительные астероиды.

Раскачиваясь из стороны в сторону, он вспомнил, где находится. И почему.

Тихие, сдавленные рыдания привлекли его внимание. Они оборвались, застряв в горле, которое их издавало. Рыдания, в которых звучала безысходность.

На этот раз громче.

– Берт?

– Рик... – она шмыгнула носом. – Слава Богу, ты очнулся. Ты потерял сознание.

– Да. Моя голова... она меня убивает.

– Рик, я уже давно не слышала Ангуса. Но я слышу его товарищей по играм...

К низкому предостерегающему рычанию присоединилось другое. И еще одно. И еще одно – тоном выше. Затем раздался резкий визг, будто кто-то получил сильный удар.

– Ага. Пумы, Рик. И их здесь много...

Рик с трудом поднялся на ноги и двинулся вперед, держа руки перед собой. Боже, как темно...

И эта ужасная вонь...

Его вытянутые руки коснулись жердей изгороди, расположенных примерно в четырех дюймах друг от друга. Он потрогал веревку, удерживающую их вместе, и потянул за колья.

Боже, мне нужно выпить. Во рту, как на дне львиной клетки.

Отличный выбор слов, Рик. Высший класс.

Шесты были вбиты крепко. Слишком крепко. Их было не сдвинуть. И никаких инструментов, чтобы ослабить их. У Рика упало сердце.

– Деревянные жерди по периметру и чертовы горные львы, дожидающиеся наших шкур, – пробормотал он.

– Если б нам удалось ослабить колья, возможно, я смогла бы проскользнуть... – пробормотала Берт, проверяя каждый из них, чтобы увидеть, сможет ли она выбраться.

Ослепительный свет прорезал темноту. Прикрыв от него глаза, они услышали пронзительное хихиканье проповедника.

– Добро пожаловать в часовню отдыха "Брейсайд" всем вам, у кого есть тяжкое бремя. Здесь действительно рады предложить вам сложить свои усталые кости и остаться на некоторое время.

Буква "р" произносилась с прононсом – в причудливой пародии на шотландский акцент. Благочестивого приветствия можно было бы ожидать от жены проповедника.

Ангус стоял в желтом свете, падавшем из дверного проема. Похожая на гнома фигура возбужденно перепрыгивала с ноги на ногу. В одной руке он держал зажженную свечу.

– Так вот что скрывалось за одеялом, – пробормотала Берт. – Не оружие. Не печные дрова. Еще одна дверь.

Еще один глазок.

Ангус снова надел свою койотову шляпу. Она покачивалась на его голове, когда он хихикал. В свободной руке проповедник держал старую винтовку. И все еще перепрыгивал с одной ноги на другую, как маньяк.

Выставленная вперед свеча мерцающим пламенем освещала собачью морду снизу. Всклокоченной бороде проповедника грозила серьезная опасность превратиться в дым.

Ангус пристально посмотрел на своих пленников. Его глаза, сверкающие сквозь отверстия в голове койота, метали искры в их сторону. Борода двигалась вверх-вниз, когда он хихикал и бормотал бесконечный поток ругательств.

– Рик, – прошептала Берт. – Что этот придурок собирается с нами делать?

Ангус поспешно прошел мимо клетки.

– Кис-кис-кис... – тихо позвал он в темноту.

В ответ послышалось тихое рычание.

Проповедник обернулся и посмотрел на Берт через плечо.

– Это ответ на твой вопрос, шлюха? – ухмыльнулся он, с насмешливым акцентом на последнем слове. – Мои кошечки давно не ели как следует. С тех пор, как сюда заявились последние безбожные грешники. Хи-хи...

– Он сумасшедший.

– Берт, держись. Не говори ничего, что может спровоцировать парня.

Глаза Берта вспыхнули от нетерпения.

– Ты что, думаешь, я спятила?

Рик ухмыльнулся, не сводя глаз с Ангуса.

Да. Этот парень сумасшедший. Но сумасшедший, как лиса, и Рик знал, что должен быть таким же умным. Нужно понять его образ мыслей и подыграть ему в его собственной игре.

– У него наши ножи, так что мы не можем применить силу, – прошептал он. – Может быть, если мы уговорим его открыть дверь, то сможем сбежать от него.

Словно услышав его слова, Ангус поставил зажженную свечу на землю. Затем, как фокусник, исполняющий свой лучший трюк, он пошарил за поясом брюк и размашистым жестом извлек их ножи. Он держал по одному ремню в каждой руке, и ножи, прикрепленные к ним ножнами, раскачивались в свете свечи.

– Эти маленькие красавцы вам не понадобятся. Отбросы! Осквернители! – насмехался он, бросая ремни на траву.

– Ладно, Рик. Действуй. Начинай говорить, – пробормотала Берт.

Пумы беспокойно кружили на заднем плане. Фыркали, резко отрывисто подвывая.

Вглядываясь в темноту, Рик и Берт могли видеть, как они мечутся по своему вольеру – еще одной "клетке" из крепких, гибких шестов, связанных между собой шпагатом – примерно в пяти ярдах от их собственной. Носы кошек были задраны к небу, принюхиваясь к человеческому запаху. Они рыскали вдоль загона одна за другой, низко и угрожающе размахивая мощными хвостами.

Кошки были голодны и нетерпеливы. В большей степени голодны.

– Он не в себе, – прошипел в ответ Рик. – Безумца невозможно вразумить. Придется действовать по обстановке. Должен же быть хоть какой-то шанс вырваться.

Он молил Бога, чтобы так оно и было. Скоро им придется сделать отчаянный шаг, иначе они наверняка погибнут. Из подмышек струился пот. Если бы не было так чертовски жарко...

И безветренно...

Как невыносимый штиль перед бурей.

Луна, похожая на круглый диск, висела высоко в мягком ночном небе. Рик глядел на нее и думал, доживут ли они до завтрашнего вечера, чтобы вновь увидеть ее свет. Он недовольно хмыкнул. Из-за этой своей глупой, проклятой затеи они оказались здесь, в заточении на вонючем заднем дворе проповедника.

В этой липкой, зловонной дыре.

– Рик, – посмотри сюда, – Берт указала на землю. Осколок стекла, освещенный луной, мягко мерцал в темной почве.

Рик заслонил ее своим телом. Берт наклонилась, быстро подняла стекло и встала.

– Наверное, его оставили последние усталые путники, – одними губами произнесла она.

Интересно, что с ними случилось?

Лучше не спрашивай...

Прижав осколок стекла к губам, она выдохнула тихое "спасибо" последним обитателям клетки.

Ангус стоял к ним спиной, лицом к кошкам, плаксиво бормоча преувеличенно ласковые слова. Он оставил свечу гореть возле их клетки. Проповедник, казалось, пребывал в своем собственном мире, но винтовка все еще была взведена и покоилась на левой руке.

Король Дикой границы.

Позади него в клетке Рик сжимал шесты, раскачивая их взад-вперед. Время от времени он поднимал голову, чтобы убедиться, что Ангус все еще разговаривает с животными.

Так оно и было.

Но с жердями, будто вмурованными в землю, ничего не получалось.

Берт последовала его примеру и внезапно преуспела в этом. Один из шестов покачивался в ее руке. Они обменялись торжествующими взглядами. Берт наклонилась чтобы посмотреть, сможет ли она освободить еще один.

Да.

Она начала работать над бечевкой стеклянным осколком.

Рик с трудом справлялся со своими кольями.

Ангус прервал свой разговор с кошками.

Черт.

– Теперь уже недолго, кошечки. Когда взойдет солнце, вы получите самый большой завтрак за долгое-долгое время. У всех вас, и меня в том числе – будет очень вкусная еда!

Берт, все еще трудясь над бечевкой, наблюдала за ним из-за решетки. С того места, где она стояла, мистер Проповедник выглядел так, словно ему очень нужен сон. Может, он и был сумасшедшим, но казался старым и истощенным. К этому времени он уже должен был лежать в постели, завернувшись в свои блохастые лохмотья.

Сладких снов, сраный ублюдок...

Она еще несколько раз провела осколком по веревке.

Да!

Бечевка лопнула. Быстрым рывком она освободила шест от креплений. Регулируя баланс, Берт подняла его, как копье, откинула назад руку и метнула прямо в Ангуса.

Винтовка упала на землю.

– Ха! – взвизгнул он, хватаясь за шляпу и отступая в сторону.

– СУКА! ШЛЮХА! ДРЯНЬ! Ты пожалеешь о том дне, когда сделала это...

Он замолчал, когда Берт пригнулась и легко проскользнула в восьмидюймовую щель. С криком она наклонилась, снова схватила шест и глубоко вонзила в его обнаженное плечо. Кровь потекла по меховым шкурам.

Похож на раненое животное, – подумала Берт.

Но вместо того, чтобы упасть, Ангус выдернул кол и отбросил его в сторону, кровь все еще лилась из раны. Он шел к Берт, медленно, но уверенно, широко раскинув руки. Злым блеском в своих запавших глазах он напоминал ей змею, гипнотизирующую кролика.

На мгновение она оцепенела.

Рик видел, что происходит.

Похожий на зомби, Ангус двинулся вперед. Сквозь зияющие дыры в черепе койота его глаза смотрели злобно и угрожающе...

Костлявые пальцы лихорадочно теребили передний клапан кожаных брюк. Штаны упали, и он вышел из них, пинком отбросив в сторону. Его тощее тело блестело от крови и пота. Из дыры в плече сочилась кровь.

Его эрегированный член подрагивал в предвкушении.

Рик нашел жердь, которая шевельнулась в его руке. Он дергал ее, пока та не освободилась. Он уже перерезал бечеву осколком стекла.

Пространство между двумя жердями было слишком узким для его тела. Он надавил. Попытался протиснуться, но не смог.

Дерьмо!

– Рик! – крикнула Берт, когда Ангус повалил ее на землю.

Старик прыгнул сверху, грязные собачьи шкуры раскачивались над ее телом. Мех мешал ему, поэтому он схватил шляпу за морду и швырнул на землю. Рик заметил макушку проповедника, сверкающую в лунном свете с нелепо торчащим из чешуйчатых пятен длинными седыми волосами.

Кровь, заливавшая плечо Ангуса, стекала по синей рубашке Берт и попадала ей на грудь. Руки пытавшейся освободиться девушки были залиты и забрызганы кровью.

С нарастающей истерикой Берт почувствовала силу мужчины. Он был худым, старым, но жилистым и невероятно сильным. Разорвав ее шорты, проповедник стащил их и трусики вниз по ее слабеющим ногам. Затем сдавил Берт в своих костлявых объятиях, как жадная, паразитирующая лоза обвивает жгутами близстоящее дерево. Она яростно боролась с его тисками и, все еще находясь снизу, сумела упереться коленями в его костлявую грудь.

Берт снова закричала.

– Рик, я не могу с ним справиться – он такой сильный! Убери его от меня! Пожалуйста!

Ее голос истерически повысился. Сквозь все это она слышала, как пумы мяукают и скулят от возбуждения.

Вторая жердь вырвалась из креплений. Рик отбросил ее и протиснулся в щель. У него получилось! Рванувшись вперед, он набросился на слюнявую, трясущуюся фигуру, дергающуюся вверх и вниз на Берт. Старик толкался, пыхтел, издавал хныкающие звуки.

Рик боролся с рвотой, когда приземлился на них сверху.

Боже, этот ублюдок делает это. Он насилует ее.

Рик оторвал бормочущего проповедника от Берт и сбросил его с нее.

Ангус тяжело ударился спиной о землю, вскрикнул и заскулил ошеломленный. Широко открытые глаза вылезли из орбит, а вялые слюнявые губы шевелились за окровавленной бородой. Рик уставился на изможденное тело, все еще извивающееся в каком-то экстазе и блестящее от напряжения. Тонкий червеобразный пенис торчал острым шипом. Длинная струйка спермы потекла из него на голую ногу Берт.

– Ааааррггх!

Освобожденная, Берт откатилась в сторону, слезы отвращения текли по ее щекам.

– Этот подонок пытался трахнуть меня... Но не успел войти. Хотя у него почти получилось.

Боже. Как я попал в этот гребаный кошмар? Почему мы не в каком-нибудь дорогом отеле на Мауи? Почему мы здесь, в этой... этой вонючей адской дыре?

Дыхание проповедника вырывалось наружу с рычанием и хрипами, когда Рик бил его по лицу тыльной стороной поврежденной руки. Раскаленная добела боль обожгла костяшки пальцев, но он не мог остановиться. Снова и снова он опускал кулак на костлявый череп.

Кровь, его и проповедника, запеклась на грязной бороде и забрызгала землю вокруг них.

Берт медленно встала, подтянула трусики и застегнула шорты. Потом содрогнулась, увидев сперму на ногах. Сунув руку в карман шорт, она нащупала пачку бумажных салфеток и энергично вытерла липкие пятна. Сначала с одной ноги, потом с другой...

Убедившись, что чиста настолько, насколько это возможно, Берт отбросила испачканную бумагу и обратила свое внимание на Рика.

– Хватит, Рик. Ты только еще больше навредишь себе. Давай уйдем. Господи, Рик, давай просто уйдем.

Она видела, как по лицу Рика катятся слезы ярости и отвращения. Он поднял на нее глаза.

– Господи, Берт. Нам это было не нужно. Этот псих пытался трахнуть тебя, Берт. Как ТАКОЕ вообще могло произойти?

Придерживая разбитую руку, он поднялся на ноги. Берт обхватила его за талию, и они повернулись, чтобы уйти.

Рик пошатнулся и упал от сокрушительного удара сзади. Берт чуть не повалилась вместе с ним.

Восстановив равновесие, она резко развернулась и столкнулась лицом к лицу с пумой. Белая морда, темная маска, бледно-золотистые глаза. Так близко, что она видела слюну, стекающую с клыков, и чувствовала жар прогорклого дыхания из пасти зверя.

Господи. Какой большой. Дедушка их всех.

Группа из четырех рыжевато-коричневых тел, толпилась за ограждением. Грубо сделанные решетчатые ворота распахнулись. Коты увидели это и рысцой двинулись в их сторону.

Рик оставался на коленях. Выбора не было, передние лапы кота держали его. Он почувствовал горячее дыхание на затылке.

Влажный, блестящий язык исследовал его ухо.

Сердце Берт замерло, она почувствовала, как взмокли подмышки. Боже мой, – запаниковала она. – Что мне делать? Я должна решить, но я не могу сориентироваться...

Затем, словно при просмотре старого фильма, в ее голове пронеслись детские воспоминания. Она увидела цирковую арену и четырех львов, сидящих на больших круглых барабанах. Перед одним из львов стоял толстый инспектор манежа в красном плаще и белых бриджах. В руках у него был кнут, которым он то и дело охаживал зверя. Лев бил лапами по воздуху, пытаясь схватить кнут... Другие львы беспокойно ворчали. Раздался злобный рев. Тогда, в десять лет, она подумала, что действия дрессировщика чертовски глупые...

Идиотка. Это не бродячий цирк.

Это по-настоящему. Краем глаза Берт заметила, как голодный кот уткнулся носом в шею Рика. Сделай это, девочка...

Сделай это...

Она сделала.

Быстро нагнувшись, она схватила с земли окровавленный кол. На мгновение отвлекшись, кот зарычал и бросился на нее. Но Берт уже держала шест над головой, как копье. Она отпрыгнула подальше от кота и исполнила небольшой боевой танец, чтобы отвлечь его.

Девушка полностью завладела вниманием пумы.

Кот легко добрался до нее одним прыжком.

Когда он взревел и замахнулся, она вонзила шест глубоко в его зияющую пасть. Кот упал на спину, тряся головой и харкая кровью, хлынувшей из пасти. Брызги крови залили Берт волосы, лицо, тело и ноги. Кровь попала и на Рика.

Пума рыла лапой землю, отстраняясь от них, пятясь назад, издавая сдавленные, скулящие звуки. Все еще тряся головой, кот пытался высвободить шест. Его лапы скребли по дереву, но жердь не сдвинулась с места. Издав последний рык, зверь перевернулся и, тяжело дыша, лег на бок. Кол прошел через горло и торчал с другой стороны.

– Вставай! – крикнула Берт.

На мгновение другие пумы отступили, наблюдая издали рысьими глазами. Но теперь они были по-настоящему взволнованы. Опасливо подползая вперед, они обнюхивали и толкали головой упавшую кошку – потом одна за другой, почуяв в воздухе запах страха, задрали носы. Их интерес к Рику и Берт был быстрым, внезапным.

Они приближались, чтобы убить...

Берт схватила Рика за руку.

– Ножи, Берт, – задыхаясь, проговорил Рик. – Они где-то здесь.

– О, оставь их, Рик.

Нахмурившись, она огляделась в темноте. Каким-то чудом ножи оказались рядом с ее ногами, пряжки ремней поблескивали в лунном свете. Там, где их бросил Ангус.

Берт наклонилась, подцепила их и схватила Рика за здоровую руку. Почему она резко повернулась в этот момент, она не могла сказать. Но она сделала это и увидела голову, наполовину скрытую в темных зарослях травы. Это была женская голова со спутанными каштановыми волосами и изъеденным лицом. Большая часть лица исчезла, но один глаз остался. Широко открытый он уставился прямо на Берт.

Покачиваясь от потрясения, Берт крепко вцепилась в Рика. Они оба протиснулись в дверь хижины и захлопнули ее за собой.

На мгновение они прислонились спиной к двери, остро осознавая, что с другой стороны беснуются пумы. Дверь сотрясалась от ударов тяжелых лап по дереву.

Отбросив ногой с дороги индейское одеяло, Рик схватил один из деревянных стульев и прислонил его к дрожащей двери.

Ангус!

Берт потянулась вверх, чтобы заглянуть в маленькое окошко в двери. Стекло было покрыто грязью, но она все еще могла видеть проповедника.

Живой. Пока живой.

Он лежал на спине, прижав к груди голые тонкие ноги. Его руки были подняты, тщетно прикрывая голову.

Когда взойдет солнце, вы получите самый большой завтрак за долгое-долгое время...

Сильная на вид пума, молодой самец, наносил ему мощные удары, раскачивая его тело взад-вперед, двигая им, как тряпичной куклой. Остальные звери озлобленные и беспокойные нетерпеливо рыскали вокруг, набрасываясь друг на друга. Две пумы сунули морды вперед, но инстинкт удержал их от нападения. Крупный самец должен был получить свою долю первым.

Кот обследовал вздернутый зад мужчины и обнюхал медленно разъезжающиеся ноги. Затем все свое внимание он уделил мягким гениталиям...

Тщедушная эрекция проповедника давно угасла.

Пронзительные крики подсказали им, когда пума нанесла первый удар. Крупный самец расправлялся с внутренностями, мотая головой, как кошка с крысой, пока кишки, исходящие паром, не натянулись, как резинка, и не вырвались из брюшной полости.

Еще один рывок, и зверь вытащил окровавленные внутренности из тела, собирая горячее, сочащееся месиво в свою мощную пасть. Он задрал нос, зажав в челюстях капающий трофей, сверкающий желтым в лучах рассвета.

Струйки темной крови стекали по подбородку пумы, срываясь вязкими каплями в траву. Кот улегся, зажал добычу между лапами и принялся есть.

Вокруг пиршества поднимались завитки теплого тумана.

Через несколько секунд Ангуса накрыла бурлящая куча рыжевато-коричневых тел, каждая голодная пума сражалась за свою долю добычи.

Не делай мне больно, папочка, пожалуйста, не делай мне больно...

Слишком поздно. Дело уже сделано...

Кошки ссорились между собой, каждая боролась за свою долю проповедника. Одна, с окровавленным от убийства носом, держала между челюстями темную худую руку. Она отошла от остальных и уселась пожирать свой трофей.

– О, Боже... – выдохнула Берт. – Этот парень был ужасен – больной и сумасшедший. Но он не заслужил такой смерти...

Рика чуть не вырвало, но бойня, происходившая перед ними, была как магнит. Он не мог оторвать взгляд.

– Шоу окончено, Рик, – сказала Берт. – Пойдем, пока я не заблевала все вокруг.

– Да, ты права. Давай выбираться отсюда, – согласился он.

Они поспешили через хижину, на ходу застегивая ремни и поправляя охотничьи ножи. Рюкзаки были там же, где их бросили раньше.

Солнце уже взошло, когда они снова вышли на тропу, и не останавливались, пока не достигли развилки. Измученные, задыхающиеся, но, по крайней мере, живые. С рюкзаками и ножами.

– Лучше бы я не видела эту съеденную голову, Рик. Это могли быть и мы, понимаешь? Слава Богу, что мы все еще живы, и можем поведать миру эту историю, – сказала Берт.

– Полностью согласен.

Раненая рука Рика болела, и он задумался, сколько времени пройдет, прежде чем они снова доберутся до ручья. Ему бы не помешала холодная вода, чтобы снять боль и отек.

– ...и еще, я не отказался бы от пива, – пробормотал он.

– И я.

– Да, бутылку пива в дорогу и как насчет хорошего сочного бургера на гарнир? – Рик слабо усмехнулся.

– Господи. Имей сердце, – поморщилась Берт. – С другой стороны, может быть, у меня нет сердца. Слишком рано говорить о потрохах после праздника кровавой бойни в местечке "У Ангуса", тебе не кажется?

Они с благодарностью посмотрели друг другу в глаза, и Рик почувствовал внезапный прилив радости. Как же хорошо быть живым.

– Вперед, – сказал он, – Хочу чтобы было побольше миль между нами и этим сумасшедшим местом.

Глава 27

Расставшись с Риком и Берт, девушки замолчали. Идя дальше в тишине, они уже чувствовали себя одинокими. Проклятая пустота всей этой местности так сильно действовала на них, что становилось страшно.

Первой заговорила Андреа:

– Не знаю, правильно ли мы поступили, Бонни. Может быть, нам следовало настоять на том, чтобы остаться всем вместе.

– Ты что, спятила что ли? Нам практически сказали идти своей дорогой. Или ты не слушала этих людей?

– Так то оно так. Но я могла бы убедить Рика. Понимаешь?

– Да. Наверняка, – усмехнулась Бонни. – Ты выставила себя дурой там, с Риком. Ты ведь знаешь это, Андреа, не так ли?

– Ты что, ревнуешь из-за того, что он обратил на меня внимание?

– Ревную? Да ты бросилась ему на шею. Практически подала себя на блюдечке. Я удивлена, что Берт не взбесилась по этому поводу. Я восхищаюсь ею. У этой женщины столько терпения!

– Да неужели? Тогда ответь-ка мне, почему, если он любил ее так сильно, Рик сам напросился ко мне в палатку?

– Давай не будем больше обсуждать это, Андреа. Ты так зациклена на себе, что я удивляюсь, как ты не испытываешь оргазм каждый раз, когда смотришь в зеркало!

Андреа плюхнулась на гладкую каменную плиту, выбралась из рюкзака и бросила его на землю.

Святой Моисей. Она была измотана до предела!

Более того, Андреа не нравилось, как развивался разговор. Она могла обойтись без всего этого дерьма о ней и Рике.

Со вздохом девушка сняла бейсболку и вытерла лоб тыльной стороной ладони.

– Бонни Джонс. Если ты не перестанешь меня оскорблять, я никуда с тобой не пойду. Слишком жарко, чтобы спорить, и я все равно не понимаю, почему мы путешествуем сами по себе. Мы могли бы идти немного впереди, или тащиться позади. Мы не должны были идти прямо рядом с ними...

Андреа уже почти скулила. Она снова вытерла лоб.

Потом приподняла подол своей серой футболки, наклонила голову и вытерла им все лицо. Это не очень помогло – пот все еще катился по ее щекам.

Бонни попыталась ее образумить.

– Ладно, ладно. Но ты слышала, как они сказали, что предпочитают путешествовать одни. Рик специально сказал, что они хотят немного побыть наедине.

– И если это поможет, то я вообще не понимаю, зачем нам вообще понадобилось ехать сюда, в глушь. Если подумать, это был глупый поступок. Но мы обсудили это, Андреа, перед тем, как отправиться в путь. Когда мы ели тако, картошку фри и колу в "Pepe's Pits-top", в тот день, когда ты принесла свои книги по социальной истории в библиотеку, и они оказались просрочены. Помнишь? Мы все обсудили и договорились, что недельный отпуск в одиночестве в Сьерре все решит.

Андреа понюхала свою футболку.

Боже, как воняет. После того, как все закончится, я выброшу эту вещь в мусорное ведро, без шуток.

Она прищурилась и посмотрела на Бонни, стоящую перед ней, уперев руки в бедра, спиной к солнцу.

– Решим что? – подозрительно спросила Андреа.

– Сможем ли мы сделать это вместе, дурочка. Господи, Андреа. Не заставляй меня произносить это по буквам.

Бонни разочарованно хмыкнула и выбралась из лямок. Выпятив грудь, она согнулась в коленях и опустила громоздкий рюкзак на землю, затем рухнула на гладкий каменный выступ рядом с Андреа, вытянула крепкие ноги и осмотрела носки своих ботинок...

- Ладно. Давай медленно. С самого начала.

С легким вздохом покорности она начала:

– Послушай, Андреа, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Я просто надеялась, что... ну знаешь... немного времени, проведенного вместе, и ты начнешь чувствовать то же самое ко мне.

Было видно, что тема очень важна для Бонни.

– Я имею в виду, сначала казалось, что ты запала на меня. А теперь ты ведешь себя по-девчачьи и начинаешь заигрывать с первым встречным чертовым мужчиной.

В голосе Андреа звучало раскаяние.

– Прости, Бонни. Я вела себя как идиотка, знаю. Но я ничего не могу с собой поделать. Может быть... ну, дело в том, что, возможно, я не создана быть лесбиянкой, в конце концов.

Андреа рисовала круги на своем гладком, загорелом колене. Бонни смотрела, как она это делает, и думала, как бы ей хотелось обнять ее.

Так, чтобы полетели искры.

Плыть в ее лодке, пока она не закричит, и не попросит о большем.

Черт. Она сама не была гребаным экспертом в лесбийских отношениях.

Какой у нее был опыт? Бонни знала только, что с пятнадцати лет значительно отличалась от других девочек в классе.

Она всегда чувствовала себя неловко рядом с парнями и никогда не встречалась с ними – да ей этого никто и не предлагал. И даже если бы кто-то предложил – отказалась бы.

Сама Бонни также не была в восторге от парней. Не то что другие вертихвостки, описывающие в восторженных выражениях, как они ходили в кино, на игру, на пляж с этим фантастическим парнем и т.д. и т.п...

Вместо этого она всегда стремилась выйти на первое место. Парням это не нравилось. В колледже ей всегда приходилось быть лучше, чем они. Лучше во всем: в спорте, науке, культурологии – во всем...

А потом случилась... назовите это исследовательской интрижкой, если хотите, с Диной Альварес, ее преподавателем по культурологии.

Смуглая, чувственная Дина...

У нее было потрясающее тело, полные, чувственные груди и соски, похожие на темные, спелые ягоды.

Ладно. Бонни была слишком осторожна, боялась, что не соответствует запросам. И в конце концов она ушла, чувствуя полное недовольство собой. Смущенная. Обозленная. Короче говоря, она была просто чертовски неопытна. Требовательная Дина в конце концов стала нетерпеливой по отношению к ней, стала раздражаться на ее неуклюжие, неадекватные реакции. Не прошло и недели, как Бонни осталась одна с кучей комплексов, высотой с Эмпайр-Стейт.

А Дина переключилась на эту дуру, самую тупой из всех тупых баб, Кэролл Хеллиман.

Бонни покраснела при воспоминании об этом унижении. Да. Это действительно был сокрушительный удар по ее гордости и достоинству. Она знала, что в большинстве вещей, включая секс, она лучше этой шлюхи Кэролл, которая вела себя не лучше дешевого трейлерного мусора, с ее мини-юбками до задницы и модными блузками с глубоким вырезом. Плюс мозги как у комара, способные лишь на выбор цвета губной помады. Господи, Дина, должно быть, была в отчаянии.

Однако родители Кэролл были при деньгах. Они занимались недвижимостью. У них было собственности размером с Диснейленд. Но, сколько бы у них ни было мешков с деньгами, Бонни считала, что они никогда не смогут купить "класс" для своей вульгарной дочурки.

Да и черт с ней. Бонни оправилась от этого и закрутила роман с черноволосой Линди Карсон, дочерью одного из ночных портье в Калифорнийском университете.

Все пошло прахом, когда она застала прелестную Линди голой и резвящейся в душе с половиной бейсбольной команды колледжа. С тех пор для Бонни это было "ни за что, Хосе"^[36]. Секс был исключен из меню.

Романтика – это для дураков.

Потом появилась Андреа. Хрупкая, элегантная, изящная Андреа, с ее вздернутым носиком, блестящими светлыми волосами и стройными ногами, которые уходили в бесконечность. Да, решила Бонни. Андреа – это то, что ей нужно.